Текст книги "Капитан Мак"

Глава 28. В которой дон Фелипе спасает Мака

Оставшись один, Сидуан в отчаянии прошептал:

– Ах, лучше бы я остался у себя в гостинице. В конце концов, проезжие бы появились.

Но, сказав эти слова, он вспомнил о своей веревке висельника.

– Господи, Боже мой! – сказал он. – Если бы она могла чудо сотворить!

И он, в свою очередь, нагнулся над доном Фелипе, снял с него плащ, расстегнул на нем испачканный кровью камзол и положил руку ему на сердце. Сердце билось. Сидуан потряс дона Фелипе за плечи. Раненый вздохнул. Потом он открыл глаза, пошевелился и встал.

Шпага Мака скользнула вдоль ребра; от боли и холода стали дон Фелипе потерял сознание, но рана оказалась легкой.

По сути дела дон «Фелипе отделался царапиной.

– Сударь, – сказал ему Сидуан, – тут неподалеку есть трактир, постарайтесь туда дойти, обопритесь на меня, если мы туда доберемся, то найдем кого-нибудь, кто вам окажет помощь.

Тут дон Фелипе узнал слугу Мака.

– Вот увидите, сударь, я спасу вас, – продолжал Сидуан, – ведь у меня есть веревка повешенного, это мне капитан дал кусок.

Силы постепенно возвращались к дону Фелипе, и он проговорил про себя:

– Посмотрим, по-прежнему ли эта проклятая веревка будет помогать капитану.

И опершись на руку Сидуана, он двинулся к трактиру.

Что же до колодца, в котором исчез Мак, то он вряд ли заслуживал такого названия, потому что, спустившись футов на тридцать по веревке с узлами, капитан оказался на лестнице, спирально спускавшейся вниз; ступени ее были стерты и расшатаны.

Мак чувствовал, как они шевелятся под его ногами.

Вокруг него было абсолютно темно, но он, тем не менее, продолжал спускаться.

Спустившись ступеней на двадцать пять, он почувствовал под ногами твердую почву; проход шел немного под уклон. Мак двинулся по нему, по-прежнему в полной темноте.

Мак шел, осторожно переставляя одну ногу. за другой и нащупывал дорогу шпагой, которую он выставил перед собой; он находился в одной из подземных галерей, каких много в катакомбах, гулкой, как огромный барабан.

Звук его шагов наполнял всю галерею. Мак все шел вперед, бормоча про себя:

– Если эта дорога ведет в ад, значит, пойду в ад, я ведь обещал кардиналу.

Он почувствовал, что подземный коридор куда-то поворачивает.

И тут вдруг вдали он увидел светящуюся точку.

– Ну, – подумал наш герой, – это что, уже топка моего друга Вельзевула?

И, ориентируясь на красноватый свет, он пошел чуть быстрее.

Тут он услышал шум голосов.

– А общество многочисленное, – подумал он.

И ускорил шаг.

Коридор шел все более наклонно, и свет становился все ярче.

И вдруг кто-то крикнул по-испански:

– Стой!

Мак остановился в ожидании.

От стены отдалилась какая-то тень, направилась к нему, и перед Маком очутился человек в плаще и сомбреро. Плащ и сомбреро почти полностью скрывали его лицо, только глаза блестели.

– Господин Цербер собственной персоной? – спросил Мак, любивший иногда пошутить.

– Как вас зовут? – спросил человек в сомбреро.

– Дон Руис и Мендоза, – ответил Мак.

– Хорошо, проходите, вас ждут.

– Я это знаю, черт возьми.

И Мак учтиво поклонился.

– Но вы без маски? – спросил человек в сомбреро.

Мак и виду не подал, что удивлен вопросом.

– Прошу прощения, – сказал он, – я оставил ее на лестнице. Спускаясь по веревке, я ее туда уронил, а там так темно…

– Хорошо, вот вам маска.

И человек в сомбреро протянул Маку бархатную маску, которой он прикрыл лицо.

– Теперь слушайте, – продолжал незнакомец, – в конце этой галереи есть другая лестница.

– Прекрасно, – сказал Мак.

– Она ведет в зал заседаний.

– Хорошо, я спущусь по ней.

– Да, но прошу вас, осторожно, потому что мы находимся в самой опасной части катакомб.

– Неужто? – осведомился капитан.

– Да, и достаточно малейшего толчка, чтобы погрести нас всех.

Прекрасная перспектива, дорогой сеньор!

– Что понравилось бы, наверное, господину кардиналу, – продолжал незнакомец, – но очень огорчило бы его католическое величество.

– Вы хотите сказать «его христианнейшее величество»? – спросил Мак.

– Да нет, – ответил человек в сомбреро. – Я говорю вам о нашем господине, короле Испании, и вы это знаете не хуже меня.

– Знать мне больше нечего! – сказал Мак.

– Вы за словом в карман не полезете, дон Руис и Мендоза!

– Что вы хотите, я привык жить среди французов, – пробурчал Мак и продолжал путь.

В конце галереи оказалась еще одна винтовая лестница, но эта имела площадки и ажурные перила, как в старинном фламандском доме.

Свет, показавшийся в галерее слабым и мерцающим, стал очень ярким.

Взглянув вниз, Мак увидел что-то вроде круглого зала.

По середине его стоял стол, вокруг стояло двадцать табуретов. На каждом табурете сидел человек, закутанный в плащ, в широкой шляпе и с лицом, прикрытым маской.

– Они как в форму одеты, – прошептал Мак и продолжал опускаться. Все эти люди в масках, казалось, внимательно слушали то, что говорил один из них. А говорил он следующее:

– Как вы видите, кардинал наместник Нидерландов посылает во Францию 40 000 человек, составляющих четыре армейских корпуса. Первым командует Пикколомини, вторым – Жан де Верт, герцог Франциск Лотарингский – третьим, а четвертым – князь Томас Савойский.

Люди в масках одобрительно закивали.

Оратор же продолжал:

– Таким образом, Пикардия, Франш-Конте и Шампань будут захвачены одновременно.

– Прекрасно! – думал Мак, который остановился на верхней площадке и слушал.

– И через два месяца, – воскликнул говоривший, – мы будем у ворот Парижа.

– Браво, браво! – одобрительно шептали люди в масках.

– Значит, все оговорено?

– Конечно.

– Мы все там будем.

– Прошу прощения, – сказал тот, кто до этого держал речь, – но нам еще, как мне кажется, кое-чего не хватает.

– Чего же? – спросило сразу несколько голосов.

– Один из нас обещал получить согласие принца Гастона Орлеанского примкнуть к заговору,

– Это я, – произнес голос с порога зала.

И Мак показался на нижней ступеньке лестницы, и, не снимая маски, положил на стол запечатанный пакет.

На пергаменте, перевязанном голубой лентой, виднелось несколько капель крови.

– Что это? – спросил оратор.

– Черт возьми, – ответил Мак, – вы же сами видите: это кровь!

– Кровь?!

– А вы что думаете, – хладнокровно произнес капитан, – что подобные вещи достаются с помощью, женских улыбок и скрипичных серенад?

– Это верно.

Оратор сломал печать и пробежал пергамент глазами…

– Наконец-то! – воскликнул он, – наконец-то! Теперь у нас есть помощь, причем это помощь человека, который может быть нам полезен, как никто другой, самая мощная опора, какой только можно желать. Принц Гастон Орлеанский просит поддержки Испании, чтобы освободить Францию от тирании кардинала Ришелье.

– Браво! Браво! – снова закричали люди в масках.

– Теперь, господа, – продолжал оратор, – мы должны появляться друг перед другом только с открытым лицом, потому что мы связаны одной и той же клятвой.

– Это правда.

– Тогда долой маски, господа, завтра начнется гражданская война.

Маски упали с лиц.

И тут все заметили отсутствие дона Фелипе д'Абадиоса.

– Где же дон Фелипе? – спросил дон Хиль Торес.

Это он только что держал перед присутствующими такую прекрасную речь.

– Он не придет, – ответил Мак.

– Дон Руис, – воскликнул в радостном удивлении дон Хиль Торес.

– Собственной персоной, сударь.

– А почему же не придет дон Фелипе?

– Ему стало нехорошо, только что сейчас, наверху, и я там его оставил, на свежем воздухе…

– А впрочем, – произнес дон Хиль, – наш друг дон Фелипе, – человек, на которого можно рассчитывать… а что до вас, дон Руис…

И тут он поклонился Маку, Мак поклонился ему в ответ.

– Что же до вас, дон Руис, – в ваших руках ключ от Пикардии…

– Да, вы правы, – подтвердил Мак.

– Потому что Ла-Рош-Сент-Эрмель, и об этом нельзя забывать, монсеньор, это ключ от Пикардии.

– Да, безусловно, – подтвердило несколько голосов сразу.

– И дон Руис, комендант форта, откроет двери этой провинции Испании.

– А, ба! – произнес Мак.

И тут, ко всеобщему изумлению, он сделал шаг назад и резко изменил гон.

– Безусловно, – сказал дон Хиль, – вы откроете ворота Ла-Рош-Сент-Эрмели.

– Кому? – холодно осведомился Мак.

– Как кому? Испанским войскам.

– Та-та-та! – пробурчал Мак

Заговорщики с удивлением переглянулись, и на их лицах появился страх.

Мак продолжал:

– Господа, воздух в катакомбах спертый… тут легко сойти с ума.

– Дон Руис! – воскликнул дон Хиль Торес.

– Ладно, – оборвал его Мак, – уже хватит этого дона Руиса. Меня зовут не дон Руис, и я не дон Руис…

– Так кто же вы? – воскликнуло несколько голосов.

– Меня зовут капитан Мак, я – по рождению и сердцем француз.

И Мак положил руку на эфес шпаги.

– Измена! – закричали заговорщики.

– Здесь предатели – вы, – презрительно ответил Мак. – Да здравствует король Франции и да здравствует кардинал Ришелье!

– Смерть ему! Смерть! – прокричали заговорщики, обнажая шпаги.

– Ба! – спокойно сказал Мак. – Вас – всего, двадцать, это хорошее соотношение. Одна французская шпага против двадцати кастильских клинков. Все к лучшему, господа.

И его шпага со свистом рассекла воздух.

Заговорщики отступили.

– Как видно, вы больше привыкли работать кинжалом, я не шпагой, – продолжал он.

Ловко и быстро он сделал несколько выпадов налево и направо. Его шпага, создавая впечатление, что воздух рассекает несколько клинков, а не один, описала в воздухе одно из тех прекрасных мулине, которые коннетабль Оливье де Клиссон изобрел в Масличном лагере.

Но тут дон Хиль закричал:

– Назад, назад!

И все испанцы, уклонившись от шпаги Мака, отступили и сгрудились в другом конце зала. Они поняли, что хотел сделать их главарь.

Дон Хиль вытащил из-за пояса пистолет и направил его на Мака.

– Трус! – прошептал капитан.

– Капитан, – крикнул ему дон Хиль, – я – добрый католик.

– На испанский лад? – усмехнулся Мак.

– Я не хочу, что бы ты умер, не вручив свою душу Богу.

– Ба! – сказал капитан, – верного присяге солдата в раю всегда хорошо принимают. К тому же я еще не умер!

И, перевернув огромный стол, стоявший посреди зала, он спрятался за ним.

– Молись! – повторил дон Хиль.

– Это ты должен просить у Бога прощения за свои преступления, презренный! – ответил Мак.

– Тогда умри, – произнес испанец.

И он вытянул руку и прицелился.

Но прежде чем успел прозвучать выстрел, от которого Мак, как мог, пытался прикрыться столом, на верхней площадке лестницы раздался голос:

– Остановитесь, дон Хиль, остановитесь! – произнес он.

Дон Хиль отпустил пистолет и взглянул наверх.

По ступеням лестницы медленно спускался какой-то человек.

Это был дон Фелипе д'Абадиос.

Глава 29. Реванш

Подняв голову и увидев дона Фелипе, Мак тоже настолько удивился, что уронил стол.

– Ну, – подумал он, – значит я его поразил не насмерть.

Дон Фелипе д'Абадиос спустился по лестнице. Испанцы переглядывались с вполне понятным изумлением.

Они не понимали, почему дон Фелипе хотел сохранить жизнь человеку, который, с их точки зрения, был предателем.

Дон Фелипе продолжал.

– Назад, дон Хиль! Господа, шпаги в ножны. Капитан Мак должен иметь дело со мной, потому что это не дон Руис, как вы подумали.

– Он хочет взять реванш, – прошептал капитан.

Дон Фелипе, обращаясь к заговорщикам, заговорил снова:

– Господа, – сказал он, – моя шпага уже познакомилась со шпагой этого человека, и мы разберемся, с вашего позволения, в наших спорных вопросах сами. Здесь твой пистолет лишний, дон Хиль. Мы ведь находимся в подземелье, своды которого могут рухнуть от любого толчка. Выстрела из пистолета, может быть, будет достаточно, чтобы они обрушились и погребли нас всех.

При последних словах дона Фелипе заговорщики в ужасе переглянулись.

– Выйдете, господа, – сказал дон Фелипе. – У каждого из нас есть свой долг, который он должен выполнить. А мне нужно побеседовать с капитаном Маком.

И дон Фелипе сделал повелительный жест, не допускавший возражений.

Дон Хиль и его товарищи в полном молчании подошли к лестнице и поднялись по ней. Капитан, следивший за ними глазами, увидел, как они один за одним исчезают в темном проходе. Оставшись с доном Фелипе один на один, он воскликнул:

– Честью клянусь, дорогой кузен, я полагал, что продырявил вас насквозь.

– Хм! – усмехнулся дон Фелипе, – я, конечно, мог ответить вам, что вернулся специально с того света, чтобы оказать вам небольшую услугу, но предпочитаю признаться, что ваша шпага скользнула вдоль моего ребра.

– Это доказывает, что шпага у меня добрая, а ребра у вас крепкие, кузен.

– А потом, – все также насмешливо продолжал дон Фелипе, – нашлась добрая душа, которая пришла мне на помощь.

– Плохо она распорядилась свои добротой, эта душа!

– Славный малый позаботился обо мне, привел меня в чувство.

– О, в самом деле?

– Он отвел меня в трактир, где перевязали рану, которая, к тому же, оказалась просто царапиной, и совершенно неопасной.

– И кто же этот милосердный человек? – спросил Мак также насмешливо, как дон Фелипе.

– Да ваш лакей, дорогой кузен!

– Сидуан?!

– Он самый.

– Вот дурак, каких мало! – прошептал Мак.

– Но я нахожу, кузен, – продолжал дон Фелипе, – что вы несколько неблагодарны.

– Я?!

– Да, вы. Стоит принять во внимание, что если бы ваш лакей Сидуан обо мне не позаботился, то я и по сию пору валялся бы без чувств наверху.

– И что же?

– И не смог бы появиться здесь вовремя, чтобы спасти вас.

– Ну… – протянул Мак, – сомневаюсь, чтоб у дона Хиля была уж такая меткая рука… А потом, вы же сами сказали: при малейшем сотрясении своды бы рухнули.

– И вы были бы погребены заживо.

– Да, но со мной вместе все эти изменники, которые хотят предать Францию Испании.

Дон Фелипе засмеялся:

– Вот уж и в самом деле, рыцарские чувства!

– Вы находите?

– Они делают вам честь, капитан. Примите мои комплименты… и до свидания!

И дон Фелипе направился к лестнице.

– Что это? – спросил Мак. – Куда это вы идете?

– А вам какое дело?

– А реванш? – продолжал капитан, крайне удивленный тем, что дон Фелипе не торопится обнажать шпагу.

– Терпение! – ответил дон Фелипе. – Я возьму реванш.

– В час добрый! – воскликнул Мак. – Мы начали эту партию, но мне кажется, что на ничью мы не согласимся.

– Мне тоже так кажется, – усмехнулся дон Фелипе.

И он поднялся еще на десять ступенек.

– Послушайте, – окликнул его Мак, – что вы делаете? Вы хотите драться на лестнице? Это оригинально, но не слишком удобно.

– Дело в том, что я хотел вам сказать пару слов, милый кузен.

– Да?

– Хочу предложить вам сделку.

– Договор, вы хотите сказать? По-моему, с чертом подписывают договор.

– Пусть так… Моя сестра, донья Манча, любит вас.

– Хорошо, – сказал Мак, – и что же дальше?

– А я люблю Сару Лоредан.

– Презренный!

– Поклянитесь, что вы не станете вмешиваться в мои дела.

Мак оперся на свою шпагу, как на трость.

– Продолжайте, – сказал он, – у меня терпения хватит.

Дон Фелипе поднялся еще на две ступеньки.

– Позвольте мне похитить Сару, – окончил он свою мысль, – и я закрою глаза на вашу любовь с доньей Манчей.

– Смерть Христова! – прорычал Мак, – ты всей своей кровью смоешь низости, которые ты тут наговорил.

Дон Фелипе продолжал подниматься.

– Спускайся, негодяй, спускайся! – в ярости закричал Мак.

– Еще рано, – ответил дон Фелипе, – я еще не все сказал. Вы сегодня заходили к кардиналу, капитан.

– Спустишься ты наконец, негодяй!

В это мгновение дон Фелипе уже стоял в галерее под самыми сводами.

Внезапно он выхватил из-за пояса пистолет, и, направив его в выбоину в одной из ступеней, нажал на курок.

Раздался выстрел, и а то же мгновение лестница рухнула и распалась в пыль.

– Ну, а теперь иди за мной! – крикнул испанец Маку, вокруг которого градом падали камни.

Свод начал проседать.

Дон Фелипе был спасен, потому что он уже стоял в верхней галерее.

Мак же должен был погибнуть, потому что камни продолжали валиться, и, следовательно его должно было ими завалить под обрушившимися сводами, или ему предстояло умереть от голода в каменной гробнице.

Глава 30. В которой Сидуан становится другим человеком

Но брат доньи Манчи к колодцу подошел не один, как он думал.

Когда Сидуан и трактирщик привели его в порядок, он подумал, что, если он по царски вознаградит его, то Сидуан оставит его в покое.

– Подайте нам все, что у вас есть самого лучшего, – сказал он трактирщику.

И добавил:

– Садись за стол, дорогой Сидуан. Кошелек, который я тебе только что дал, должно быть, поспособствовал тому, чтобы у тебя разыгрался аппетит. Пей и ешь в свое удовольствие. И жди меня. Я дам тебе еще один кошелек, не тоньше этого, если найду тебя здесь. Я вернусь через час.

С этими словами дон Фелипе удалился, повторив еще раз на прощание: «Никуда отсюда не уходи», и затворил за собой дверь.

– Ну и ну, – подумал Сидуан, – как он торопился от меня отделаться… А деньги с ним легко заработать… Вот как подумаю, ведь капитан Мак такой порядочный человек, а ничего мне не дал… Даже в долг у меня брал…

Что происходило в душе бедного малого? Факт тот, что он вдруг поднялся, бросил салфетку на стол и, даже не подумав подобрать – неслыханное дело! – полный экю кошелек, выскочил из трактира.

Он поднялся на косогор и внимательно осмотрел низину. В ночной темноте он разглядел еще более темную тень движущегося человека, по-видимому, с трудом находившего дорогу.

– Это он и есть, – подумал Сидуан. – Ей-ей, я все же капитана знаю дольше, чем его. Мне эти испанцы показались славными людьми, но я ведь, в конце концов, могу и ошибаться, а в моем Маке я уверен. Узнаю-ка я, куда идет дон Фелипе…

Он лег ничком на землю и пополз, стараясь остаться непримеченным и не теряя из виду испанца; тот время от времени оборачивался, но Сидуана так и не увидел.

Через четверть часа брат доньи Манчи был в двух шагах от колодца, а Сидуан в десяти шагах от него.

Точно так же, как до этого сделал Мак, дон Фелипе спустился в колодец по веревке.

Сидуан задумался, не зная, как ему поступить.

Разумно или неразумно и дальше следовать за испанцем?

Читатель уже понял, что Сидуан был не очень храбр.

Он рассудил так:

– Ну, раз уж капитан там, внутри, он знает, что там происходит. Если я останусь снаружи, то, может быть, узнаю что-либо полезное для него.

И все же скоро Сидуан понял, что в нем говорил только страх. Было совершенно ясно, что в этой дыре Мак подвергается куда большей опасности, чем Сидуан наверху.

– Я – его слуга, – сказал себе Сидуан, – и мой долг – быть там, где он.

И он перешагнул через ограду.

В ту же минуту он услышал какой-то приближающийся звук. Он прислушался.

Звук усилился. Под каменными сводами гулко отдавался шум шагов нескольких человек.

– Ого! Народу-то, народу! – прошептал Сидуан. – Но, кажется, они выходят. Мне нужно прятаться.

Но в таком месте это было легче сказать, чем сделать.

Ни дерева, ни обломка стены, ни какой-нибудь ямы! Но Сидуан, поразмыслив, пришел к правильному выводу, что люди выйдут из колодца с той стороны, где висит веревка, по которой они туда спустились, потому что они по ней и поднимутся. Поэтому он притаился с другой стороны.

И не успел он пригнуться к земле, как из колодца показался сначала один неизвестный дворянин, за ним второй, а потом – еще десять.

Это были заговорщики, которым дон Фелипе приказал покинуть подземелье.

Они о чем-то разговаривали, но Сидуан был малый необразованный и не понимал их языка.

Поскольку ни один из них и не подумал обернуться, то Сидуан смог совершенно спокойно выпрямиться и рассмотреть их.

Ошибки быть не могло: дона Фелипе среди них не было, но, наверное, его предупреждение о том, что свод может обрушиться, их испугало, потому что они поспешно отошли от колодца.

Шагах в ста они остановились, ожидая, когда появится дон Фелипе.

– Боже мой, – шептал Сидуан, – что же это все значит? Этот проклятый испанец и мой хозяин остались там, внутри. А им есть о чем поспорить! Что же будет?

Пока он причитал, раздался выстрел, а за ним ужасающий грохот. Это рушились своды и лестница.

Сидуан в беспамятстве бросился ничком на землю. Он был ни жив, ни мертв и считал, что все кончено. Он чуть-чуть не потерял сознание, как вдруг знакомый голос привел его в себя.

– Друзья мои, друзья мои, – кричал кто-то из колодца метрах в двух от поверхности, – мы отомщены, я убил предателя, я убил Мака.

Это поднимался дон Фелипе.

Но, к его несчастью, друзья его не услышали, потому что при грохоте обвала они разлетелись, как стая птиц, а Сидуан, напротив, все слышал; теперь он полностью пришел в себя, все понял и ждал испанца.

И не успел дон Фелипе подняться и перешагнуть через край, как слуга, вдруг ставший достойным своего хозяина, схватил его за руки и закричал:

– Ах ты негодяй! Что ты сделал с моим господином?

– Э, Сидуан, отпусти меня, я беру тебя к себе на службу.

– Сначала ты мне послужишь!

И Сидуан, вытащив из колодца веревку, прочно связал ею дона Фелипе.

– На помощь, дон Хиль, на помощь, мои друзья!

– Нет тут твоих друзей. Все разбежались, на всей равнине остались только ты да я. Где мой капитан?

– Отпусти меня, Сидуан. Твой Мак был просто дураком. Я уже дал тебе золота, я тебя сделаю богатым. Развяжи меня. Сколько ты хочешь?

– Я хочу своего капитана.

– Он был предатель. Я совершил над ним правосудие. Уйдем отсюда. Под нами все рушится. Положение неустойчивое. Оставаясь тут, ты сам подвергаешься большой опасности. Пойдем.

– Живого или мертвого, отдайте мне моего капитана.

– Говорю тебе, это невозможно.

– Вот сейчас и посмотрим.

И Сидуан, столкнув дона Фелипе, обвязанного веревкой в колодец, стал его спускать туда, как пустое ведро.

Напрасно дон Фелипе просил пощады. Новый Сидуан вылупившийся из старого, не обращал на его мольбы никакого внимания: он должен был спасти своего хозяина, если это еще было возможно. Когда он спустил испанца на всю длину веревки, Сидуан сам соскользнул по ней до того места, где качался дон Фелипе.

Здесь Сидуан, завернув веревку вокруг ноги, как это делают каменщики, стал отвязывать дона Фелипе, хотя тот не переставал умолять его и упрашивать на все лады.

– Но я же упаду, – хныкал он, – под нами, может быть, ничего нет. Там бездонная пропасть…

– Вот ты сейчас все мне и расскажешь.

И Сидуан продолжал его отвязывать.

Окончив, он сказал:

– Постой-ка, не мешай мне. Мне пока еще ты живым нужен.

Одной рукой Сидуан крепко ухватился за веревку, а другой обхватил запястья дона Фелипе.

– Вытянись-ка во всю длину, – сказал он ему, – чувствуешь землю под ногами?

– Нет, пощади меня, мне страшно!

– Вытянись еще. Постой-ка, я попробую еще спуститься, насколько веревка позволит. Ну, стоишь?

– Нет, нет!

– Ну, тем хуже. Надо же мне посмотреть!

И отпустил руку.

Дон Фелипе упал на несколько футов вниз, если только не в пропасть. Раздался крик, потом стоны.

– Подлец! Негодяй! Убийца! Ты что, тут меня оставишь? – душераздирающе кричал испанец.

Значит, он стоял на твердой земле: до сюда обвал не достиг.

– Прекрасно, теперь я знаю, что нужно делать, подожди, я сейчас вернусь.

Он поднялся по веревке и вытянул ее наверх, бормоча:

– Так я буду уверен, что он не сбежит.

Потом он направился к трактиру, где его ждал ужин, хотя ему совершенно не хотелось больше есть.