Текст книги "Капитан Мак"

Господин де Гито с улыбкой смотрел на Сару, которая взяла его за руки и сказала:

– О, крестный, как вы добры!

– Я добр, но я эгоист! – ответил он. – Капитан – отличный кавалер.

Мак поклонился.

– Он превосходно танцует.

Мак принял горделиво скромный вид.

– Ты – самая красивая из моих крестниц, – продолжал господин де Гито, гладя Сару по щеке.

– О, крестный…

– И вы сейчас откроете бал.

Мак, покраснев от удовольствия, предложил руку Саре, побледневшей от волнения.

Тогда господин де Гито отдернул портьеру, отделявшую его кабинет от бального зала, и сказал:

– Ступайте, дети мои!

Минуту он следил за ними глазами; они мелькали в волнах кружев, шелка, бархата черных кудрей и белоснежных плеч; потом произнес вслух следующую мысль:

– Теперь нетрудно понять, почему дон Фелипе разгневался на капитана. Потише, потише, сеньор испанец! Сара – моя крестница, и для вас это – запретный плод.

Тут он обернулся и увидел Сидуана, которому спавшая повязка теперь прикрывала оба глаза. Сидуан, сам того не желая, изображал Колена Майара.

– Вот дурень! – сказал господин де Гито.

И, поскольку у него был приступ доброты, он стал поправлять Сидуану повязку.

Глава 18. Приказ кардинала

Скрипки надрывались. Господин де Гито помог Сидуану обрести хотя бы один глаз.

– Значит, ты – лакей капитана?

– Да, монсеньор.

– Тогда ты должен знать, откуда у него враги.

– Ей-богу, не знаю!

Но при этом Сидуан почесал одно ухо.

– Ах, простите… мне одна мысль в голову пришла…

– Ну, говори!

Сидуан преодолел свою робость и посмотрел на господина де Гито, доброе лицо которого располагало к себе.

– Я думаю, – сказал он очень тихо, – что капитан сделал глупость.

– Какую?

– Вчера вечером, когда мы были в лавке отца мадемуазель Сары, туда приходила одна знатная дама…

– Ага!

– И капитан, расставаясь с ней, ограничился тем, что поцеловал ей руку…

– Да что ты говоришь! А кто эта дама?

– Мне кажется, она испанка.

– А имя ее ты знаешь?

– Донья Манча.

– Прекрасно! – сказал господин де Гито и сделал нетерпеливый жест рукой, – после брата он испортил отношения и с сестрой.

– Простите? – переспросил Сидуан.

Господин де Гито взял его за плечи и подтолкнул к двери.

– Тебя это не касается, бездельник, – сказал он. – Эта дверь ведет в коридор, а в конце его ты увидишь службы и кухню. Иди, там о тебе позаботятся, но только не напивайся, чтобы, когда твой хозяин будет уходить, ты смог его сопровождать.

Сидуан поклонился до земли, прошел по коридору и исчез, а господин де Гито в это время прошел в бальный зал; он появился там как раз в ту минуту, когда доложили о приезде доньи Манчи, и комендант поспешил ей навстречу, чтобы приветствовать ее.

– Сеньора, – сказал он ей, – я не смел и надеяться на подобную честь.

И он предложил ей руку.

– Дорогой господин комендант, – ответила прекрасная испанка, – меня привел сюда дон Фелипе, мой брат.

– Дон Фелипе?

– Да; видите, вот там, в проеме окна, он беседует с господином де Пюилораном?

– Да, действительно.

И господин де Гито сказал сам себе:

– Сейчас я узнаю, что я должен предпринять по отношению к капитану.

– Сеньора, – произнес он вслух, – не окажете ли вы мне честь побеседовать со мной несколько минут?

– Безусловно! – воскликнула донья Манча.

Она оперлась на руку господина де Гито, и они медленно стали прогуливаться по залу.

Господин де Гито говорил:

– Дон Фелипе очень любезен, что пришел сюда; я надеюсь, что он даст мне некоторые разъяснения.

Донья Манча с удивлением посмотрела на коменданта.

– Представьте себе, – продолжал тот, – что прошлой ночью дон Фелипе прислал мне арестованного.

Удивление доньи Манчи возросло.

– Но, – ответила она, – у моего брата нет права арестовывать кого бы то ни было.

– Вот именно это я и подумал; капитан Мак уже был…

– Мак?! – вскричала донья Манча.

– Да, это его имя. Вы его знаете?

– Безусловно; он оказал мне большую услугу.

– В самом деле?

– И не позднее, чем прошлой ночью.

– Тогда, – произнес господин де Гито, – это было как раз незадолго перед его арестом.

– Так где же его арестовали?

– В лавке ювелира Лоредана.

– Именно там я его и видела.

– И арестовали его по приказу дона Фелипе.

– О, это немыслимо!

– Может быть, но это так!

Услышав этот ответ, донья Манча сжала руку господина де Гито.

– Посмотрите, – сказала она, – и признайтесь, что вы как-то странно насмехаетесь надо мной!

И в самом деле, она показала ему на капитана Мака, который как раз в эту минуту танцевал с очень красивой девушкой, в которой донья Манча немедленно признала дочь ювелира Самюэля Лоредана.

Господин де Гито улыбнулся.

– Если бы капитан был арестован, он бы не танцевал у вас.

– Клянусь вам, сеньора, что тем не менее, я сказал вам правду.

– Тогда я совсем ничего не понимаю.

– По моим представлениям, – продолжал господин де Гито, – капитан совершенно не повинен ни в каком преступлении или злом умысле, поэтому я пригласил его к себе на бал; но он – пленник, под свое слово чести.

– В самом деле?

– Все именно так, как я имел честь вам сказать.

– И он был арестован по приказу дона Фелипе?

– Да, сеньора.

– Да, интересно! – сказала донья Манча оживленно. – Хотела бы я знать разгадку этой истории!

– Прекрасно! – подумал господин де Гито. – Положение только что казалось очень сложным, но сейчас оно очень упростилось. По всей видимости, донья Манча любит капитана, а дон Фелипе не хочет, чтобы его сестра себя компрометировала.

Донья Манча отошла от господина де Гито, и рассекая толпу, направилась прямиком к капитану Маку.

Капитан только что отвел Сару на место и почтительно стоял перед ней; увидев, что испанка приближается к нему, он слегка побледнел.

Донья Манча протянула руку Саре Лоредан. Потом она обратилась к Маку:

– Это правда, сударь, что вы арестованы?

– Да, сударыня.

– И господин де Гито утверждает, что вы были арестованы…

– По приказу кавалера по имени дон Фелипе.

– А! – воскликнула она.

Мак продолжал с насмешкой в голосе:

– И мне здесь сказали, что этот дон Фелипе…

– Дон Фелипе – мой брат, – живо закончила испанка.

Насмешливая улыбка не исчезла с лица капитана Мака, и, сделав шаг вперед, так, чтобы Сара Лоредан не могла расслышать его слов, он добавил:

– Тут нет ничего для меня удивительного.

– Что вы хотите сказать? – заинтересованно спросила Донья Манча.

– Но, черт возьми…

Он по-прежнему улыбался. Донья Манча дотронулась до его руки.

– Объяснитесь же, сударь! – повелительно сказала она.

– Разве я не имел чести видеть вас прошлой ночью, сеньора?

– Да. И что?

– И сделать вам некое признание?

Донья Манча побледнела, потом густо покраснела.

– Сударь! – задыхаясь, воскликнула она.

– Я подумал, – пробормотал Мак, и улыбка исчезла с его губ, – я подумал, что когда человек, как я, владеет какой-либо тайной, то он… он может внушать некоторые опасения.

Донья Манча заглушила гневный крик.

– О, сударь, за кого вы меня принимаете?

И в ее глазах сверкало такое искреннее возмущение, такой энергичный протест против мнения капитана, что тот смешался и пробормотал смущенно слова извинения. Но донья Манча уже отошла от него.

С горящим взглядом, дрожа от гнева, она направилась к проему окна, у которого дон Фелипе продолжал беседовать с господином Пюилораном.

Дон Фелипе еще не видел капитана Мака, и он полагал, что тот надежно упрятан за крепкими засовами тройных дверей темной камеры в башне, которую как бы в насмешку называли Славненькой.

Господин де Пюилоран был молодым корнетом в гвардии кардинала, полным рвения и честолюбия.

Кардинал его очень любил.

А господин де Пюилоран очень любил или делал вид, что он очень любит дона Фелипе. Вот уже две недели, дон Фелипе был в таком фаворе при дворе, что было бы просто безумием ему в чем-то отказать. Будучи гасконцем, человеком молодым и честолюбивым, Пюилоран относился к дону Фелипе с большим почтением и слепо повиновался ему, предоставляя в его распоряжение все свое влияние на кардинала.

Так вот, в это утро, при одевании короля, дон Фелипе встретил молодого Пюилорана, с неуклонной аккуратностью исполнявшего свои придворные обязанности.

Дон Фелипе отвел его в сторону и сказал:

– Я попросил бы вас оказать мне услугу.

– Любую, какую вам будет угодно, – ответил Пюилоран.

– Мне нужно выпутаться из сложного положения.

– Вам?

– И избавиться от человека, который мне очень мешает!

– Гм! И кто же этот человек?

– Один наемный офицер по имени Мак, замешанный в бессчетных интригах и заговорах, которого я заставил упрятать в Шатле.

– Может быть, его удастся повесить без больших хлопот? – холодно спросил Пюилоран.

– Надеюсь и очень этого хочу.

– Хорошо, – сказал молодой человек. – Я сегодня дежурю при его преосвященстве, я ему скажу об этом пару слов.

Позднее, вечером, Пюилоран и дон Фелипе встретились на балу у господина де Гито.

Завидев молодого человека, дон Фелипе двинулся к нему, как раз в ту минуту, когда донья Манча подошла к господину де Гито.

– Ну и как, – сказал дон Фелипе молодому человеку – вы вспомнили обо мне?

– Да, конечно.

– Приказ при вас?

– Сейчас будет. Кардинал обещал мне его прислать.

– Когда?

– Сегодня ночью, со своим гвардейцем.

Как раз в эту минуту донья Манча подошла к брату.

– На одно слово, – сказала она ему.

– Ого! – подумал дон Фелипе. – Сдается мне, в воздухе пахнет грозой.

Донья Манча поклонилась Пюилорану, всем своим видом показывая, что она не хочет, чтобы ее разговор с братом кто-нибудь слышал. Пюилоран удалился. Тогда безо всякого вступления она спросила дона Фелипе:

– Это вы приказали арестовать капитана Мака?

Дон Фелипе по опыту знал, что бурю следует встречать мужественно.

– Да, я, – холодно ответил он.

– Зачем?

– Вы могли бы об этом и сами догадаться, сестра.

– Я не догадываюсь.

Дон Фелипе понизил голос.

– Вы, однако, мне кое в чем признались сегодня утром.

– Да, это так.

– В трактире «У Единорога» некий мужчина занял место короля.

– Замолчите!

– И этот мужчина нашел вашу серьгу, которую он, впрочем, вам вернул.

– И для того, чтобы его вознаградить…

– Всегда следует избавляться от людей, которые знают ваши тайны. Я делаю то, что должен делать.

– Ну что же, я тоже сумею выполнить свой долг, – ответила донья Манча.

Дон Фелипе посмотрел на сестру.

– Я завтра же, – продолжала она, – попрошу у короля освободить капитана.

– Как вам будет угодно…

И про себя дон Фелипе добавил:

– Завтра будет уже поздно.

– А пока, – сказала донья Манча, – капитан на свободе.

Дон Фелипе побледнел.

– Вы что, шутите? Кто бы осмелился это сделать?

– Я, – ответил господин де Гито, подходя к брату и сестре.

– Вы освободили капитана? – глухо воскликнул дон Фелипе.

– Нет, но под его честное слово он – гость моего бала, – ответил господин де Гито. – Глядите, да вот он танцует.

Дон Фелипе посмотрел туда, куда показывал ему комендант. И действительно, капитан Мак танцевал с еще одной крестницей господина де Гито.

– Он дал слово? – спросила испанец.

– Да, дал.

– Тогда вы за него отвечаете.

– До тих пор, пока я не получу от короля приказа о его освобождении, – ответил комендант.

– А этим уж займусь я, – сказала донья Манча.

Когда она произнесла эти слова, танец как раз окончился. Мак, которому совсем не хотелось портить отношения с такой красивой женщиной, подошел к ней и сказал:

– Сударыня, не окажете ли вы мне честь и не позволите ли пригласить вас на вальс?

– С удовольствием, – ответила она.

И она, опершись на руку капитана, отошла с ним. Дон Фелипе и комендант остались вдвоем лицом к лицу.

– Дорогой комендант, – сказал дон Фелипе, – я вижу, вас легко очаровать.

– И кто же меня очаровал?

– Да вот этот наемник по имени капитан Мак.

– Да, вы находите? – ответствовал комендант.

– У вас такая большая должность. Король вас очень любит, а кардинал весьма ценит.

– Я выполняю свой долг, – сухо ответил господин де Гито.

– Я думаю, что вашем возрасте нелегко отказаться от своей должности.

– Сударь, – довольно резко сказал господин де Гито, – я – слуга покойного короля, и нынешний король меня очень уважает, что бы ни говорили и ни делали некоторые интриганы.

Но дон Фелипе отнюдь не потерял самообладания.

– Я полагаю, – сказал он, – что вы ошибаетесь.

– Относительно чего?

– Относительно причин ареста капитана.

– Думаю, что нет.

– Вы без сомнения думаете, что я питаю к нему какие-то личные враждебные чувства.

– У меня это не вызывает сомнений.

– Вы ошибаетесь… Мне он безразличен: я всего лишь повиновался полученным приказам.

– Вы получили приказ?

– Да.

– Относительно капитана Мака?

– Нет, не относительно капитана, а относительно некоего Леорето, кастильца, которого наняли убить господина кардинала.

Господин де Гито отступил на шаг.

– Так вот, – продолжил дон Фелипе, – кажется, что капитан и Леорето – одно и то же лицо.

– Невозможно!

– Но господин кардинал, во всяком случае, так думает.

– Так это господин кардинал?..

Дон Фелипе утвердительно кивнул головой.

– Поверьте мне, господин де Гито, – имеющий уши – да слышит.

Пока комендант стоял в полной растерянности, через толпу к нему протолкался господин де Пюилоран.

Он нес большую запечатанную бумагу.

– От его преосвященства, – сказал он.

На конверте значилось: «Господину де Гито, королевскому коменданту Шатле.»

Господин де Гито сломал печать, развернул бумагу, взглянул на нее и упал на стул.

На бумаге было написано следующее:

«Приказываю королевскому коменданту Шатле на рассвете казнить через повешение капитана Мака.

Ришелье»

– Тише! – шепнул дон Фелипе, внимательно наблюдавший за этой сценой. – Вот моя сестра!

Капитан Мак действительно подвел к ее месту улыбающуюся донью Манчу. Господин де Гито быстрым движением сунул в карман смертный приговор.

Глава 19. Помешанный на своей чести

Тем временем бал продолжался. Дон Фелипе наклонился к господину де Гито и сказал:

– Хотите, я дам вам хороший совет?

Бедный комендант поднял голову и уставился на дона Фелипе остановившимся взглядом. На секунду ему показалось, что испанец хочет подсказать ему способ спасти Мака.

– Говорите, – ответил он.

– Вы устроили великолепный бал!

– Плевать я хотел на этот бал…

– Женщины – очаровательны, кавалеры – само совершенство; все смеются, развлекаются; веселье и всеобщее воодушевление просто удивительные; было бы жаль все испортить.

– Что вы хотите сказать?

– Пусть ваши гости радуются, дорогой комендант; им совершенно не нужно знать, что этот красивый капитан через несколько часов должен будет поплатиться жизнью за преступление, которое состоит в том, что он не понравился кардиналу.

– Или вам, – резко прервал его господин де Гито и посмотрел на дона Фелипе с высокомерным презрением.

– Или мне, – спокойно подтвердил дон Фелипе.

Потом, понизив голос, он добавил:

– Допустим, что у капитана Мака есть только один враг, и этот враг – я, дорогой комендант. Согласитесь, что это могущественный враг.

Господин де Гито вздрогнул от гнева:

– А если я пойду к королю? – спросил он.

– Король еще вчера вечером уехал в Сен-Жермен. На рассвете он отправится на охоту на оленя.

– Что же, тогда я пойду к кардиналу!

Дон Фелипе бросил на него насмешливый взгляд, один из тех взглядов, которые всегда приводят в замешательство таких прямых и цельных людей как господин де Гито.

– Если вам угодно, – сказал дон Фелипе, – ставить на кон свою должность королевского коменданта, – воля ваша. Я же могу вам подтвердить только, что, пока вы ходите к господину кардиналу, ваш лейтенант Вильро, являющийся в ваше отсутствие полным хозяином в Шатле, не возьмет на себя смелость отсрочить казнь капитана.

Господин де Гито подавленно вздохнул. Спокойные и насмешливые доводы дона Фелипе его невольно убедили; он чувствовал себя так, как если бы он попал в клетку из прочнейшей стальной проволоки.

Дон Фелипе проговорил:

– Еще одно слово, дорогой господин комендант, и я возвращаю вас гостям.

Господин де Гито не ответил, и дон Фелипе продолжал:

– Вы же знаете женщин, у них в голове всегда ветер гуляет. У моей сестры нрав просто взрывчатый: она вполне способна принять в вашем дорогом капитане самое горячее Участие… У нее, как все знают, есть некоторое влияние… Король ее очень любит… И она вам скажет: «Я бегу к королю!»

– Вы думаете, она так скажет?! – воскликнул господин де Гито, и в глазах его блеснул луч надежды.

– И это скажет, и много чего еще. Ведь женщины думают, что перед ними ничто и никто не устоит. Но посмотрим, что из этого выйдет… Сначала король соглашается на все, что у него просят. Потом возвращается господин кардинал, и король отменяет приказы, которые только что отдал. Только господин кардинал еще никогда не простил того, кто осмелился ему противиться, и я искренне предлагаю вам, господин комендант, задуматься серьезно над моими последними предупреждениями.

Проговорив это, дон Фелипе повернулся на каблуках, взял под руку Пюилорана, поклонился господину де Гито с самым насмешливым видом и скрылся среди гостей. Внезапно он увидел лейтенанта Вильро и сделал ему знак подойти. Вильро повиновался.

– Дорогой лейтенант, – сказал ему дон Фелипе, – вам известно, что на рассвете в Шатле состоится повешение?

– Я об этом подозревал, – ответил Вильро.

– Сколько времени потребуется, чтобы соорудить виселицу и предупредить сеньора города Парижа?

– Самое большее три часа.

Дон Фелипе вытащил часы.

– Сейчас два часа ночи, – сказал он. – Прошу вас принять необходимые меры.

Лейтенант поклонился, как человек, не привыкший обсуждать приказы вышестоящих.

И дон Фелипе отправился танцевать. Господин де Пюилоран танцевал в соседней паре.

А в это время господин де Гито, ничего не видя и не слыша, бледный, с выкатившимися глазами, продолжал сидеть на том же месте. В душе его бушевала буря.

– В какое время мы живем! – шептал он. – Король, который не царствует… Кардинал, который царствует… Интриганы добиваются смертных приговоров… и нет никакого способа им воспротивиться!

Скрипки действовали доброму коменданту на нервы, а огни больших свечей казались погребальными факелами. Обхватив голову руками, он бормотал:

– Нет, я так не могу, я этого не сделаю!

В эту минуту к нему подошел Вильро.

Вильро был человеком ограниченным, но честолюбивым, и где-то в отдаленном будущем перед ним маячила должность коменданта. Господин де Гито давно об этом догадывался. Вильро был хозяином в Шатле в гораздо большей степени, чем господин де Гито. Господина де Гито любили, а лейтенанта боялись, потому что считали, справедливо или нет, что он втайне поддерживает весьма тесные отношения с людьми кардинала.

И все же, увидев Вильро, стоявшего перед ним, господин де Гито на минуту понадеялся на него.

– Вильро, – сказал он, – вы – мой подчиненный.

Лейтенант поклонился.

– Вы обязаны выполнять мои приказы.

– Безусловно, монсеньор.

– Я сейчас покину бал.

– И дальше? – осведомился Вильро.

– Я сажусь в карету и со всей возможной скоростью еду в Сен-Жермен.

Лейтенант сохранял на лице полную бесстрастность.

– Я добьюсь аудиенции у короля и спасу жизнь невинному человеку. Вы должны дать мне клятву.

– Слушаю вас, монсеньор.

– В мое отсутствие вы меня замените. И без вашего приказа ничто здесь не может произойти.

– Так всегда и было.

– Так вот, вы должны мне честью и жизнью поклясться…

– В чем? – холодно спросил лейтенант.

– В том, что капитан Мак будет жив.

На лице Вильро не дрогнул ни один мускул.

– Монсеньор, – сказал он, – у меня четверо детей…

– Ну и что?

– И я дорожу жизнью… Пусть ваша милость подумает вот о чем…

– О чем же?

– В отсутствие коменданта лейтенант становится комендантом Шатле.

– Ну и?..

– И если в ваше отсутствие господин кардинал пришлет приказ немедленно повесить капитана Мака?

– Вы ослушаетесь!

– Нет, монсеньор… Я дорожу жизнью… Ведь у меня четверо детей!

На лице господина де Гито появилось выражение отчаяния.

– О, этот человек, этот человек! – произнес он, намекая на дона Фелипе. – Он всем сумел внушить непреодолимый страх!

– Монсеньор, – сказал лейтенант, – я думаю, что пора предупредить сеньора города Парижа и отдать распоряжение соорудить виселицу.

И Вильро ушел.

Господин де Гито вскочил и хотел бежать за ним, как вдруг его остановила чья-то сильная рука, и молодой, веселый и жизнерадостный голос воскликнул:

– Черт побери, господин комендант, сроду я еще так не веселился!

Господин де Гито застыл на месте, оказавшись лицом к лицу с капитаном Маком.

Капитан был в прекрасном настроении; он весь раскраснелся от удовольствия, и его радостное лицо составляло разительный контраст со смертельно бледным лицом господина де Гито.

– Он! – прошептал господин де Гито.

Он отступил еще на шаг; по его виду можно было подумать, что умереть предстоит ему… Но Мак ничего не заметил. Он был так счастлив!

Бал, свечи, звук скрипок, а, может быть, и нежные прикосновения Сары, с которой он много танцевал, совершенно опьянили его. Сердце его было переполнено.

В эту минуту он, наверное, не согласился бы променять свою шпагу на королевский скипетр.

Взяв под руку господина де Гито и увлекая его в другую гостиную, он без умолку говорил:

– Пресвятое чрево, господин комендант, как говаривал покойный король, пресвятое чрево! Прекрасный праздник! А какие туалеты!.. Женщины – просто божественные: кружева, камни и ангельские улыбки! Как приятно сидеть у вас в тюрьме! Немногого не хватает, чтоб я вообще отсюда не вышел!

– Ах, да замолчите же вы! – сказал надломленным голосом господин де Гито, но Мак его не услышал.

Юный безумец продолжал:

– А знаете, ваша крестница Сара восхитительна! Если бы я был уверен в том, что она меня полюбит, я думаю, я бы маршалом стал!

Господин де Гито вздохнул. Поддерживаемый под руку Маком, он походил на подвыпившего стрелка.

– Между нами говоря, – продолжал капитан, – мне, ей-ей, кажется, что я ей тоже нравлюсь! Я еще не знаю, чем все это кончится, но, черт возьми, есть люди, которым не так везет, как мне!

– Те, которых ведут на виселицу, – прошептал господин де Гито.

– Фу! Что за черные мысли! – ответил весело капитан. – Кто же на балу говорит о повешенном!

Но, произнеся эти слова, он взглянул на господина де Гито и, пораженный его бледностью и похоронным видом, невольно вздрогнул.

– О черт! – воскликнул он. – Что с вами, сударь?

– Со мной?

– С вами!

– Да, ничего… совсем ничего.

– Вы очень бледны.

– Здесь слишком жарко.

– Да у вас такой вид, будто вы кого-то похоронили.

– В самом деле?

– Черт побери, господин комендант, Мака не так легко обмануть.

– Ах!

– С вами приключилась какая-то неприятность?

– Может быть, и так.

– Так расскажите мне о ней. Откровенность облегчает душу.

– Не всегда.

– Ба, вот сами увидите! Так что с вами случилось?

– Пришел один приказ, – замогильным шепотом ответил господин де Гито.

– И этот приказ…

– Касается одного нашего заключенного…

– Ах, черт! – сказал Мак. – В Шатле их двести или триста. Это что, приказ подвергнуть пытке?

– Нет, еще хуже…

– Смертный приговор?

– Вы сами сказали, – еле выдохнул господин де Гито; ноги его по-прежнему не держали.

– Да, хорошенькое дельце! И когда?

– На рассвете.

Голос господина де Гито дрожал так сильно, что капитан осмелился заметить:

– Боже правый! Господин комендант, у вас не, тот характер, чтобы быть главным тюремщиком королевской тюрьмы Шатле. Слишком у вас мягкое сердце для таких страшных обязанностей!

– Кому вы это говорите? – вздохнул господин де Гито. – Поэтому я завтра же подаю королю прошение об отставке.

– Но это безумие!

– Нет, это не безумие, – сказал внезапно воодушевившись, господин де Гито, – я солдат, а не палач.

– Но пока что приказ придется выполнить и осужденного повесить.

– Увы!

Господин де Гито произнес это с таким отчаянием, что Мак воскликнул:

– Так вы питаете к вашему пленнику такой интерес?

– Огромный.

– И все же, он преступник?

– Нет, он невиновен.

И на глазах господина де Гито появились слезы.

Мак больше не смеялся.

Господин де Гито трясущимися руками нервно теребил кружево воротника и, казалось, был в глубоком горе. Внезапно в мозгу капитана вспыхнуло предчувствие и, взяв за руку господина де Гито, он спросил:

– Вы говорите, что этот человек невинен?

– Да.

– И он вас интересует?

– Я чувствую, что полюбил бы его, как собственного сына.

– Спасибо, господин комендант.

И Мак пожал руку добряка-коменданта.

Тот чуть не вскрикнул.

– Я понял, – закончил мысль Мак. – Заключенный, которого должны повесить на рассвете – это я.

Господин де Гито ничего не ответил и закрыл лицо руками.

– Гм! Удар достаточно сильный… особенно, когда не ждешь… Но в конце концов, не первый в моей жизни…

Некоторое время оба торжественно молчали.

Потом господин де Гито прошептал, и в голосе его слышалось отчаяние:

– Я хотел вас спасти… Я уже целый час пытаюсь сделать все, что в человеческих возможностях. Но ваши враги могущественны, и я против них бессилен!

– Ах, вот как! – воскликнул Мак, обретший свое обычное хладнокровие. – Оказывается, у меня есть враги?

– Да, и из них самый главный – дон Фелипе д'Абадиос. Это он добился приказа о вашей казни.

– Негодяй!

И это было единственное слово, которым Мак выразил весь свой гнев.

Минуту помолчав, он продолжал:

– Посмотрим, попробуем рассуждать логично. С одной стороны, возможно, донья Манча сделала дону Фелипе какие-нибудь признания. А дона Фелипе… дона Фелипе капитан Мак и без того несколько стеснял… Так что все сыграно, как надо.

– Что вы говорите? – шепотом спросил господин де Гито.

– Так, ничего… вспоминаю одно маленькое приключение, героями которого были испанец дон Фелипе и я. Но, поскольку роль его в этой истории была не очень благовидна, он, естественно, решил мне это припомнить.

И Мак, став совершенно спокойным, снова взял за руку господина де Гито.

– Господин комендант, – сказал он, – прошу вас об одной единственной милости.

– Говорите!

– Клянусь вам своей шпагой, которую я обнажал только в защиту правого дела, клянусь вам честью солдата, которую я ничем не запятнал, что я не буду пытаться бежать.

– И что же?

– Позвольте мне танцевать до рассвета.

Господин де Гито с изумлением воззрился на этого человека, которому оставалось жить всего несколько часов и который просил разрешения их протанцевать.

– Вы безумец, но вы великолепны!

– Нет, я просто молод, – ответил Мак.

И, пожав руку глубоко расстроенного коменданта, он добавил:

– Я сейчас приглашу на вальс вашу крестницу.

И он отошел легкой походкой, высоко неся голову, как будто он шел навстречу своей невесте.

Господин де Гито в отчаянии снова упал на стул.

Мак собирался вернуться к гостям и уже искал глазами Сару, как вдруг ему преградил дорогу какой-то насмерть перепуганный человек. Он был совершенно вне себя, глаза его блуждали. Мак узнал Сидуана.

– Капитан… ах, капитан! – приглушенно проговорил он. – Ах, если бы вы знали, капитан…

И Сидуан попытался вытащить Мака из зала.

– Будешь ты, наконец говорить? – спросил Мак, пытаясь высвободиться из рук своего слуги.

– Идемте со мной, капитан!

И, несмотря на сопротивление Мака, Сидуан его из залов, где танцевали гости, и привел в кабинет господина де Гито, в котором, как мы знаем, хозяин отсутствовал.

– Капитан, – сказал прерывающимся голосом Сидуан, – нужно бежать.

– Зачем? – холодно спросил Мак.

– Вас хотят повесить.

– Ты так думаешь?

– Я был в конторе, и там только что об этом говорили. Кажется, уже и виселицу сколачивают.

– Да неужто?

Мак задавал вопросы таким тоном, как будто речь шла о человеке, ему совершенно безразличном.

Сидуан продолжал:

– Уже послали предупредить сеньора города Парижа. Он будет здесь через час… Но я принял меры. Видите эту дверь? Она выходит в коридор, а коридор находится в конце служебных помещений. А там, в служебке, я встретил лакея господина де Гито: он крупный парень и мой земляк. И мы решили вас спасти…

– И как же? – бесстрастно спросил Мак.

Сидуан продолжал:

– Вы накинете на плечи плащ лучника, а шляпу нахлобучите на глаза. Слуга доведет вас до потайной двери, которая ведет к реке. Там стоит часовой. Он спросит: «Кто идет?» А вы спокойно ответите: «Служба короля!» И раз на вас будет плащ лучника, вы пройдете.

– Остроумный план! – заметил с иронией Мак.

– Ведь правда?

– Хорошо продуманный план бегства.

– Ах, черт, – произнес Сидуан, – когда речь идет о спасении моего капитана, то, как я ни глуп, а что-нибудь придумаю.

И Сидуан потащил капитана к дверце, приговаривая:

– Идем, идем, нельзя терять ни минуты!

Но капитан ответил:

– Дорогой Сидуан, то, что ты предлагаешь, невозможно.

– Невозможно?! – воскликнул потрясенный Сидуан.

– Да.

– Но я вам говорю…

– А я тебе говорю, что, будь двери замка открыты, я бы все равно не ушел.

– Почему, капитан?

И добрый Сидуан, задыхаясь, пытался тащить Мака к двери.

– Потому, – ответил тот, – что я дал слово не бежать.

– Кому?

– Господину де Гито.

– Но вы просто помешались! – жалобно воскликнул Сидуан.

– Да, на своей чести, – ответил Мак. – Итак, мой добрый Сидуан, спасай себя.

Но Сидуан, не желая ничего больше слышать, закричал:

– Я знаю людей, которые заставят вас переменить мнение!

И он бросился в зал, как будто он был одним из гостей господина де Гито. Капитан сел на банкетку, закинул ногу на ногу и подпер голову рукой.

– Это нелегко, – прошептал он, – умирать в моем возрасте… Если бы мне дали время, я бы стал маршалом Франции.

И вся его веселая офицерская жизнь промелькнула перед его глазами. Он глубоко вздохнул…