Текст книги "Сказание о жизни преподобных Варлаама и Иоасафа"

24

Увещания и хитрые способы Авенира отклонить от христианства сына и мудрые беседы Иоасафа с отцом

После блаженной кончины пустынников царь велел своему первому советнику Арахии испробовать другой план, так как первый не удался. Он приказывает призвать к себе Нахора, о котором говорил Арахия. Пришедши поздно ночью к пещере Нахора (он жил в пустыне и занимался предсказаниями), советник сообщает ему свой план, а с рассветом возвращается к царю, требует у него всадников и отправляет их на розыски Варлаама. Подъехав к пустыне, всадники увидели человека, выходившего из оврага. Арахия приказывает догнать его. И они поспешили исполнить приказание – схватили и привели этого человека к нему. Когда Арахия спросил, кто он такой, какой веры и как его имя, то Нахор (а это был он) объявил себя христианином и назвался Варлаамом, как это и было ему приказано. Тогда Арахия, исполнившись радости, забирает его с собою и поспешно возвращается к царю. Объявив о случившемся, он представляет ему пойманного. Царь, желая, чтобы окружающие слышали его слова, спрашивает: «Ты – Варлаам, служитель злого духа?» – «Я служитель Бога, а не злых духов, – возразил пойманный. – Поэтому ты не должен злословить меня, но выразить мне благодарность за то, что я наставил твоего сына в благочестии, вывел его из обмана и обратил к истинному Богу, воспитав в нем все качества добродетели». На это царь, притворившись рассерженным, сказал: «Тебя бы, собственно, следовало без всяких разговоров и оправданий казнить, но я, будучи вообще человеколюбивым, сношу твою дерзость. Если же ты до известного срока окажешься неисправимым, то погибнешь ужасно, но если исправишься, то получишь прощение». После этого он передал его Арахии, велев строго стеречь.

На другой день пошли слухи, что Варлаам пойман, и они дошли и до царского сына. Царевич сильно опечалился, и слезы полились у него потоком, которого он не в силах был удержать. Громко рыдая, просил он Бога помочь старцу, и всемилостивый Господь внял его рыданиям и молитвам. Он всегда оказывает помощь в дни несчастия верующим в Него и боящимся Его. В ночном видении Он открывает юноше всю истину, влагает в него силу, укрепляя его для благочестивой борьбы. Проснувшись, Иоасаф почувствовал в сердце, незадолго перед тем полном горя и скорби, радость, мужество и благодатный свет. Между тем царь, поступив так, как было сказано, радовался и благодарил Арахию, считая предложенное им средство весьма удачным. Но зло обмануло само себя, как выразился божественный Давид. Справедливость побеждает беззаконие, совершенно сокрушает его, уничтожает всякий след, как это мы увидим дальше.

Два дня спустя царь является во дворец сына. Когда последний вышел к нему навстречу, он не приветствовал его обычной лаской, но казался недовольным и сердитым. Войдя в царскую спальню, угрюмо сел. Потом, призвав к себе сына, он сказал: «Что это за слухи дошли до моих ушей, сын мой, причинившие мне столько печали?

Я думаю, что ни один человек так не обрадовался рождению своего дитяти, как я твоему рождению, и думаю также, что ни одно дитя не причинило отцу столько горя, сколько ты причинил мне теперь. Ты затемнил свет, бывший пред моими глазами, и сокрушил силу моих мускулов. То, чего я опасался насчет тебя, сбылось на самом деле. Ты на радость моих врагов [выставил] меня на посмеяние: своим неразумным умом и сердцем послушался слов обманщиков и предпочел волю глупых моих врагов моей воле, оставив почитание наших богов и обратившись к чужому Богу.

Где слышно, чтобы дитя так поступило со своим родителем? Тот, которого я надеялся воспитать во всякой верности, которого надеялся иметь опорою на старости лет и сделать своим достойным преемником, не постыдился направить на меня оружие неприятелей! Чему тебе следовало более подчиняться: моим ли наставлениям или глупой болтовне старика, предлагающего горькую и трудную жизнь вместо сладкой радости, вместо жизни в роскоши – суровый тернистый путь, который предписывает Сын Марии? Ты даже не побоялся гнева великих богов, не побоялся, что они поразят тебя громовым ударом или земная расщелина поглотит тебя. Ты оттолкнул и презрел богов, которые оказали нашему роду столько благодеяний, украсили царскою короною, подчинили столько многолюдных государств; богов, благодаря которым, по моим молитвам и прошениям, ты сверх ожидания родился, – и вдруг ты прилепился к Распятому, обманутый пустыми надеждами Его слуг, рассказывающих о каком-то другом мире, болтающих о воскресении мертвых и о многом другом, вводящем безумцев в обман. Но ты, дорогой сын мой, послушайся теперь меня, своего отца, принеси жертву милостивым богам, забыв навсегда этот вздор. Мы же умилостивим их гекатомбами[4]4
  Гекатомба – жертва из ста животных.


[Закрыть] и возлияниями, чтобы они простили тебе твою ошибку, ибо они имеют силу и власть оказывать благодеяния и наказывать. Подтверждением моих слов являемся мы сами, которые, получив от богов власть, воздаем поклоняющимся им почести, а не желающих принести им жертву наказываем».

И долго еще царь говорил, убеждая сына, осмеивая и порицая все наше, превознося и восхваляя идолов. Тогда святой юноша, видя, что уже нечего таить и скрывать, но что, напротив, для его дела нужен как бы подсвечник или подставка, чтобы оно было всем явно и очевидно, сказал свободно и смело: «Что мною сделано, мой господин, от того я не отрекусь. Я бежал из мрака и вышел на свет, вышел из заблуждения и примкнул к истине, расстался со злыми духами и привязался ко Христу, Сыну и Слову Бога Отца, по слову Которого все появилось из ничего, Который создал и человека из земли, вдунув в него дыхание жизни и дав ему в жилище роскошный рай. Но и после того, как человек согрешил, нарушив данную ему заповедь, чем стал причастным смерти, Бог постоянно делал все для возвращения человеку его первоначального почетного предназначения. Для того Творец всего и Создатель нашего человеческого рода нас ради сделался Человеком. Сошедши на землю и воплотившись от Святой Девы, Он вступил в жизнь с людьми. И из-за нас, неразумных рабов, Господь принял крестную смерть, чтобы освободить нас от власти греха и уничтожить наше осуждение, чтобы нам снова были открыты врата рая, который Он предназначил для нас, и снова воссадить нас на трон славы. Он даровал бессмертное царство любящим Его, полное благ, которых невозможно выразить словом, ибо Он один только всемогущ, Царь царствующих и Господь господствующих, сила Которого непобедима и власть несравненна ни с какой властью, Который прославляется с Отцом и Духом Святым. Во имя Их я крестился и Их одних признаю.

Я прославляю и поклоняюсь одному Богу в Трех Лицах, Троице Единосущной и нераздельной, несотворенной, бессмертной, вечной, вездесущей, бестелесной, неизменяемой, непреложной, свободной от страстей и страданий, источнику всякого блага, справедливости и вечного света, Творцу всего видимого и невидимого, содержащему и охраняющему все в Своей власти. Ничего из существующего не произошло без Него и не может существовать без Его Промысла, так как Он Один податель жизни. Оставить столь благого, мудрого и могущественного Бога и обратиться к нечистым духам, виновникам всех страданий, или совершить служение деревянным немым и глухим идолам, которые и теперь не имеют жизни, и никогда не будут ее иметь, – каким это было бы безумием, сумасшествием с моей стороны! Кто когда-нибудь хоть слово услышал от них? Кому из молящихся им они что-нибудь отвечали? Кто видел их ходящими или имеющими хотя малейший признак жизни? Ни те из них, которые поставлены, никогда не садились, ни посаженные не вставали. О их бессилии, безжизненности, а также о том, что они суть дело обманывающих нас злых духов, я узнал от святого мужа. Тогда, презрев и вместе с тем совершенно возненавидев их, я обратился к живому, истинному Богу, Которому и буду служить до последнего дыхания, чтобы это дыхание мое перешло в Его руки.

Обретя такие невыразимые блага, я радовался освобождению от рабства и плена злых духов и просвещению светом лица Господня. Моя душа мучилась и терзалась только тем, что мой господин и отец лишен такого счастья. Но, боясь твоего упорства, я держал при себе свое горе, не желая расстроить тебя. Я непрестанно молил Бога, чтобы Он обратил тебя к Себе, прекратил бы твое исключение из пользования общим благом, в котором, впрочем, ты сам виноват, убегая от благочестия и сделавшись последователем всякого нечестия. Но так как ты, отец, сам узнал о моем образе мыслей, то выслушай мое мнение. Я не нарушу своего завета с Христом, искупившим Своею драгоценною кровью наше рабство, и если бы мне пришлось десять тысяч раз умереть за Него, то я был бы готов. Зная теперь мое мнение, не бери на себя труд отговорить меня от этого славного исповедания. Будь уверен, что твой труд будет столь же бесплоден и напрасен, как попытка достать рукою до неба или иссушить все воды морские. Поэтому ты, зная мое решение, или сделайся сам последователем Христа, благодаря чему ты удостоишься быть наследником непостижимых благ и мы будем соединены и природою, и верою, или же я отрекусь от тебя как отца и всецело посвящу себя служению истинному Богу».

Царь, выслушав все это, пришел в страшное волнение, безграничный гнев овладел им. Он скрежетал зубами, подобно безумному, и из уст его посыпались яростные слова: «Кто виною моих несчастий? Не я ли сам, будучи так расположен к тебе и делая для тебя то, чего ни один отец никогда не делал. Только этим объясняются своеволие и развращенность твоего ума, так ужасно обрушившиеся на мою голову. Недаром звездочеты при твоем рождении предсказали, что из тебя не выйдет ничего хорошего, что ты будешь дурным человеком, беспутным и непослушным сыном. Но знай, что если ты теперь не исполнишь моей воли и отречешься от меня, то я, будучи твоим противником, поступлю с тобою так, как никто никогда не поступал со своим врагом».

Тогда ему снова говорит сын: «Что ты так разгневался, царь? Неужели тебя печалит то, что я удостоен таких благ? Где видано, чтобы какой-нибудь родитель был недоволен счастьем сына? Как не назвать такого отца недоброжелателем? Поэтому и я не буду называть тебя впредь отцом, но отрекусь от тебя подобно тому, как всякий бежит от змеи, если буду видеть, что ты завидуешь моему спасению и насильно толкаешь меня к гибели. Если же ты захочешь употребить против меня насилие или тиранство, как ты это сказал, то будь уверен, что этим ты ничего не выиграешь, кроме названия мучителя или убийцы вместо [имени] отца, так как тебе легче было бы найти в воздухе следы полета птицы или самому полететь в воздухе, чем сокрушить мою веру в Христа и мое славное исповедание ее. Но образумься, отец, и, сбросив мрак с глаз твоего ума, постарайся увидеть всеозаряющий свет Бога. Для чего ты всецело предался страстям и похотям плоти? Знай, что всякая плоть – трава, и вся красота ее, как цвет полевой. Засыхает трава, увядает цвет, когда дунет на него дуновение Господа: так и народ – трава. Трава засыхает, цвет увядает, а слово Бога нашего пребудет вечно (Ис. 40:6–8).

Что тебя так неразрывно привязывает к этой увядающей и преходящей, подобно весенним цветам, славе, к этой неразумной роскоши, к этим страстям желудка, удовлетворение которых на время приятно безумцам, но возмездие за все это потом горче полыни, когда души таких людей после сей суетной жизни будут заключены на вечную скорбь во мраке, в несжигающий и неугасающий огонь, когда червь непрестанно и неутомимо будет точить их. Избави меня Бог от всего этого! Будучи заключен туда, ты будешь раскаиваться в своих теперешних помыслах и действиях, будешь жаждать возвращения этих дней и станешь вспоминать мои слова, но не будет тебе тогда никакой пользы от раскаяния. В аду уже нет места для обращения и покаяния. Ибо земная жизнь предназначена для дел, а будущая – для воздаяния по делам. Если бы даже земные наслаждения не протекали, но были бы вечны, то и тогда не следовало бы предпочесть им дары Христа и блага, непостижимые нашим умом. Ибо насколько солнечный свет светлее мрака глухой ночи, настолько дары, обещанные любящим Бога, славнее и обильнее даров земного царства и славы. Вообще, следовало бы великое предпочесть ничтожному. А так как все земное счастье, кроме того, временно и преходяще и проходит оно подобно сну, тени или мечтам, так что можно скорее положиться на дуновение ветерка или на следы плывущего корабля, чем на благоденствие людей, то какая глупость или, скорее, безумие предпочесть кратковременные, ничтожные земные наслаждения наслаждениям вечным, щедрым и обильным.

Неужели ты не можешь понять всего сказанного, отец? Не оставишь преходящего и не присоединишься к непреложному? Не предпочтешь вечной жизни – вечному изгнанию, света – мраку, духа – плоти? Не станешь бежать от ужасного князя тьмы, то есть от злого диавола, и не обратишься к всемилосердному Господу? Не отступишь от служения многочисленным ложным богам и не будешь служить Единому живому истинному Богу? Хотя ты и прегрешил пред Ним своим богохульством и истребил своими ужасными казнями много Его слуг, но будь уверен, что если ты обратишься к Нему, то Он, Благий, примет тебя и забудет все твои прегрешения, ибо не хочет смерти грешника, но чтобы грешник обратился от пути своего и жив был (Иез. 33:11). Сошедшему с несказанных высот ради нас, блуждавших в грехе, принявшему крестные страдания и смерть и искупившему Своей драгоценною кровью нас, попранных грехом, Ему слава и хваление во веки веков. Аминь».

Царь был разъярен и вместе с тем поражен осознанными и твердыми словами сына. Так как этот последний не переставал хулить его богов и издеваться над жизнью его и всех язычников, а блистательные речи царевича не поколебали убеждений царя, потому что в душе его царил непроглядный мрак, то он, по природной любви будучи не в состоянии поступить жестоко с сыном, совершенно отчаявшись подействовать на него угрозами, боясь вместе с тем, что сын будет продолжать откровенно хулить его богов и издеваться над ними, встал и, удаляясь, гневно сказал: «Лучше бы тебе совсем не родиться на свет, чем родиться для такого богохульства и пренебрежения отцовской любовью и [сыновним] послушанием! Но ты не думай, что ты окончательно осмеял непобедимых богов, ибо ненадолго восторжествуют мои враги и их обман, так как если ты все-таки не послушаешься меня и не станешь благомыслящим по отношению к богам, то я подвергну тебя сначала различным пыткам, а потом предам лютой казни, потому что буду видеть в тебе не сына, но врага и вероотступника».

25

Когда царственный отец после этой угрозы ушел, сын, войдя в свою спальню и подняв глаза к верховному Судье, воскликнул из глубины сердца: «Господи Боже мой! Из глубины сердца я возопил к Тебе! Сладкая надежда, твердое обещание и надежное убежище! Не оставь меня и не отступи от меня, но согласно со Своим обещанием будь со мною, недостойным и ничтожным, взгляни на меня Своим милостивым и благосклонным взором! Ибо я знаю Тебя как Творца и Промыслителя всякой твари. Укрепи меня в этом сознании до моего последнего дыхания! Воззри на меня и сжалься надо мною! Сохрани меня невредимым от происков сатаны! Воззри на меня, Царь! Ибо моя душа истаяла от тоски по Тебе и стремится к Тебе, источнику бессмертия, подобно путнику, жаждущему воды в безводной пустыне. Не предай зверям души моей, исповедующей Тебя, не забудь души нищего, просящего Тебя. Но подай силу мне, грешнику, во все мое житие переносить все за имя Твое, за исповедание Тебя и всецело посвятить себя служению Тебе, ибо при Твоем могуществе Ты и немощных можешь сделать многосильными, Ты один непобедимый союзник и всемилостивый Бог, Которого прославляет всякая тварь во веки веков. Аминь». Помолившись так, он почувствовал Божественное утешение в сердце своем и, исполнившись мужества, целую ночь провел в молитве.

Царь сообщил другу своему Арахии о содержании беседы с сыном, о его резкой откровенности, когда Иоасаф выказал твердость своих убеждений. Арахия дал совет относиться к царевичу как можно дружелюбнее и угодливей, чтобы попытаться привлечь его лестью. Поэтому на следующий день царь опять отправляется к сыну. Сев, он подзывает его к себе, обнимает, целует и нежно ласкает. Потом говорит ему: «Милое, дорогое мое дитя! Уважь седину отца своего: вняв моей просьбе, пойди принеси жертву нашим богам. Этим ты снова сделаешь их благосклонными к себе. Они за это продлят твои дни, возвеличат славу, обезопасят твое царствование, и от них ты получишь разные блага. Через это ты всю жизнь будешь пользоваться моею любовью, любовью отца, будешь всеми уважаем и хвалим. Ибо весьма похвально повиноваться приказанию отца; повиновение отцу есть одна из высших добродетелей и особенно нужна для приобретения расположения богов.

Как ты думаешь, дитя? Уклонился ли я сознательно от благого пути или по незнанию добра обрек себя на гибель? Если ты думаешь, что я добровольно предпочел пользе – зло и жизни – смерть, то я полагаю, дитя, что ты судишь неправильно. Разве ты не видишь, каким бедствиям я подвергаюсь в походах против врагов и в других случаях, касающихся защиты общественного блага? Разве ты не видел, как я не щажу себя тогда: голодаю, жажду, иду пешком, сплю на земле? Не видишь, как я презираю богатство, а употребляю находящиеся в моих кладовых сокровища на постройку и различные украшения храмов великих богов, как я щедро раздаю сокровища воинам? Так презирая наслаждения и будучи тверд в бедствиях, неужели я, если бы знал, что вера галилеян лучше той веры, которую я исповедую, не принялся бы усердно за исполнение предписаний этой веры! Я бы всем пренебрег для своего спасения.

Если же ты осуждаешь мое неведение, то прими во внимание, сколько бессонных ночей я провел, разрешая какой-нибудь возникший у меня вопрос, не позволяя себе отдыха до тех пор, пока у меня не составлялось ясного и соответствующего разрешения его. Так что если я не пренебрегаю даже малейшим из всего, служащего для удовлетворения потребностей сей временной жизни, но все считаю полезным, то это только потому, что желаю употребить это на общую пользу. И я думаю, что во всей подсолнечной не найдется другого человека, который бы, подобно мне, был всеми признан способным всегда различить позорное и доброе. Если же это так, то как бы могло случиться, чтобы я то, перед чем следует поклоняться и что следует обожать, счел презренным, вместо того чтобы устремить на него всю свою душу, все силы, весь свой ум, все свое рвение для обретения истинно достойного. Я старался найти это, употребляя для того целые дни и ночи; созывал с этой целью на совещание много мудрых и знающих людей. Побеседовав со многими из так называемых христиан, я после тщательного исследования и сравнения, опираясь, кроме того, на свидетельства мудрых и рассудительных мужей, нашел, что истинный жизненный путь заключается в исповедании и исполнении предписаний той веры, которую мы и сегодня еще исповедуем: в служении великим богам, в провождении жизни, полной удовольствий, в наслаждении данными нам от богов дарами. Такую жизнь представители и проповедники галилейской веры неразумно отвергли; эту жизнь в наслаждениях всем тем, что боги даровали нам для удовольствия, отвергли в надежде на какую-то другую, неизвестную жизнь, не зная сами, что они говорят и что обещают. Так что ты, сын мой, приняв во внимание наше строгое и непреложное исследование, благодаря которому найдено истинное благо, повинуйся отцу своему. Вот я доказал, что ни добровольно, ни по незнанию не отступил я от истинного пути, но что воистину познал и принял его. Поэтому я желаю, чтобы и ты не заблуждался неразумно, но чтобы следовал за мною. Постыдись отца своего: или ты не знаешь, как прекрасно повиноваться и угождать отцу во всем и как, наоборот, дурно огорчать его и ни во что не ставить его приказания? Кто делал это, тот погиб ужасно, поэтому ты, дитя, не причисляй себя к таковым. Но, угождая мне, ты достигнешь всех благ и сделаешься преемником моего царствования и славы».

Выслушав все это, возвышенный и истинно благородный юноша, распознав коварные замыслы диавола и западню, которую тот приготовил, замышляя совратить богоподобную его душу и этим помешать ему получить предстоящую награду, привел отцу [в ответ] на его слова завещание, данное Господом: «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч; ибо я пришел разделить человека с отцом

его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее. Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня. А кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцом Моим Небесным (Мф. 10:34–37, 33). – Приняв это во внимание и исполнившись страха Божия, продолжал Иоасаф: – Я старался выполнить следующее изречение Соломона: Время любить и время ненавидеть; время войне и время миру (Еккл. 3:8), и, молясь Богу, я говорил: Помилуй меня, Боже, помилуй меня; ибо на Тебя уповает душа моя, и в тени крыл Твоих я укроюсь, доколе не пройдут беды. Воззову к Богу Всевышнему, Богу, благодетельствующему мне (Пс. 56:2–3)».

Потом он говорит царю: «Заботиться об отце, повиноваться его приказаниям и относиться к нему с любовью учит Господь наш, сделав эту любовь чувством врожденным, [вложенным] в нас самою природою. Но если любовь к родителям таит опасность для души и превосходит любовь к Создателю, то нам заповедуется совершенно заглушить в себе такую любовь. Также нам не предписано повиноваться тем, кто отклоняет нас от веры в Бога, но нужно ненавидеть таких людей и отворачиваться от них, будь это отец или мать, царь или господин самой нашей жизни. Поэтому я не могу подвергнуть себя Божьему наказанию ради отца. Так что ты не утруждай ни меня, ни себя, но если хочешь иметь во мне сына, то последуй моему примеру, и мы будем вместе служить истинному Богу, так как теперь ты обожаешь идолов, дело рук человеческих, предметы бездушные и бесчувственные, которые ничего не могут доставить обожающим их, кроме наказания и гибели.

Если же ты не желаешь последовать моему примеру, то поступай со мною как тебе угодно, ибо я раб Христа и не отступлю от любви и исповедания Его ни перед наказаниями, ни перед лестью, как я тебе это сказал вчера, так как прежде всего я думаю о том, что ношу имя служителя Господня, а потому слово мое крепко и непреложно. Что же касается твоих слов, что ты не поступаешь дурно, сознавая и сам желая этого, и что не заблуждаешься по незнанию понятия добра, но что ты после долгого и тщательного исследования узнал, что истинное благо заключается в поклонении идолам и жизни в чувственных удовольствиях, – на это я ничего не могу сказать: уклоняешься ли ты сознательно от него [истинного блага] или по незнанию. Одно только я знаю твердо и хочу, чтобы и ты знал: все твои действия проистекают из мрака глубокого невежества, они есть блуждание ощупью впотьмах и в них не проглядывает ни малейшей искры света, твой путь не прямой и ровный, но кривой, полный утесов и бездонных пропастей. Итак, живя во мраке, а не в свете, принимая смерть за жизнь, ты думаешь, что твои действия и помыслы хороши и правильны. Но это не истинно, совсем не истинно. Ибо то, чему ты поклоняешься, не боги, но позорные плоды наветов злых духов, заключающие в себе всю гнусность их действий. И та жизнь, которую ты называешь сладкой и приятной, полной наслаждений и удовольствий, на деле совсем не такова, но, по истинному учению, есть жизнь гнусная и безобразная. На время она услаждает и как бы сглаживает свои шероховатости, но затем делает воздаяния еще более гневными и горькими, как учит наш учитель; еще более заостряет меч, делая его обоюдоострым. Впрочем, как мне выразить тебе все ее зло? Чтобы его сосчитать, надо больше времени, чем на то, чтобы перебрать по одной все песчинки дна морского.

Злое – это крючок диавола, облеченный, как приманка, в гнусные удовольствия, которыми он завлекает обманываемых им людей в ад. Блага же, обещанные нам Господом нашим, которые ты назвал надеждою на неизвестную жизнь, истинны, непреложны, бесконечны, нетленны. Нет слова, которое могло бы выразить полноту того богатства, славы, невыразимой радости и вечного блаженства. Как ты видишь, мы все умираем. Кто из людей жил и не видел смерти? (Пс. 88:49). Но мы опять воскреснем, когда придет Господь наш Иисус Христос, Сын Бога живого, в невыразимой славе и могуществе. Единый Царь царствующих и Господь господствующих, пред Которым преклонится всякая тварь небесная, земная и подземная. Тогда произойдет такой переворот, что самые небесные духи придут в ужас; тогда многое множество Ангелов и Архангелов со страхом и трепетом предстанут пред Ним.

По повелению Божию один из Архангелов затрубит в трубу, и небо тотчас отверзется подобно книге, земля же исторгнет тела всех прежде умерших людей начиная с времен Адама до того дня. Все эти умершие во мгновение ока предстанут живыми пред троном бессмертного Господа; каждый даст отчет в земных делах своих. Тогда праведники, уверовавшие в Отца и Сына и Святого Духа, проведшие свою земную жизнь в добрых делах, просияют, подобно солнцу. Как мне выразить ту славу, которую они обретут тогда?! Хотя я сопоставляю блеск ее со светом солнца и блеском молнии, но это потому, что мы не можем представить себе ничего, что было бы более блестящим. Но на самом деле никакой блеск не может сравниться с величием той славы: не видел того глаз, не слышало ухо и не приходило на сердце человеку то, что приготовил Бог любящим Его (1 Кор. 2:9). Праведники будут тогда жить в небесном царствии, в неприступном свете, в несказанной и бесконечной радости. Тогда они обретут истинное благо и будут жить в истинном блаженстве. Отвергнувшие же истинного Бога, не уверовавшие в Творца и Создателя, а служившие злым духам, почитавшие безжизненных идолов, всецело предававшиеся пустым удовольствиям этой жизни, подобно свиньям, осквернившиеся грязью страстей и сделавшие свою душу источником всякого зла будут лишены всех этих даров, прогнаны от лица Божия, будут опозорены, пристыжены и подвергнутся оскорблению со стороны всякой твари. Им напомнится обо всех их делах, словах и помыслах. Потом, после ужасного позора и унижения, они осудятся на ввержение в огненную геенну, огонь которой не сжигает, но вместе с тем никогда и не угасает. И будут они ввергнуты в крайнюю тьму, где у них будет плач и скрежет зубов, и червь постоянно станет точить их. Такова участь грешников. И будет эта участь их продолжаться нескончаемо и непрестанно за то, что они отвергли обещанные блага и предпочли временное грешное мирское удовольствие.

Какие тела, какие богатства и даже души можно счесть слишком ценными, чтобы не пожертвовать ими для достижения такой несказанной радости, наслаждения тою невыразимою славой, озарения ангельским светом и сладкого, блаженного лицезрения Господа, а также во избежание тех ужасных бесконечных наказаний, страшного позора и унижения? Кто же настолько малодушен, настолько безумен, чтобы не быть готовым подвергнуться бесчисленным временным смертям для достижения вечного спасения и бессмертия, наследования блаженной жизни и озарения светом Блаженной и Живоначальной Троицы?»