Текст книги "Сказание о жизни преподобных Варлаама и Иоасафа"

22

Когда Варлаам на другой день пришел к Иоаса фу и объявил, что намерен возвратиться в свои места, царевич весьма опечалился, слезы выступили у него на глазах, ибо разлука со старцем была для него чрезвычайно тяжела. Поговорив с царевичем довольно долго и убедившись, что он неуклонно пребывает в добродетели, старец с радостным чувством простился с ним, предсказывая, что скоро они соединятся и не будут более разлучаться. Иоасаф не решился удерживать Варлаама, боясь, чтобы Зардан не донес о нем царю и тем не навлек на него наказания. Прощаясь, он сказал старцу: «Если тебе угодно, мой духовный отец, славный учитель и виновник всего хорошего, что у меня есть, оставить меня еще вращаться в суете этого мира, то я не смею удерживать тебя более. Иди с миром и поминай в своих достойных молитвах ко Господу мое бедствие, молись о том, чтобы я мог жить с тобою и всегда видеть благородное твое лицо. Прошу тебя исполнить еще одну мою просьбу: так как ты не пожелал ничего принять от меня для своих сподвижников, то прими для себя хотя немного денег на одежду и пищу». На это блаженный отвечал: «Если я не принял от тебя ничего для своих товарищей, которые не нуждаются ни в чем мирском, добровольно отрекшись от него, то как я могу принять для себя то, что я отказался принять для них? Ибо если бы приобретение денег было делом полезным, то я старался бы доставить их скорее товарищам, чем себе, но так как я знаю, что приобретение их гибельно, то не хочу подвергать опасности ни их, ни себя».

Когда царевич, таким образом, не преуспел в своем желании, он обратился к старцу с другой мольбой, уговаривая его не пренебрегать окончательно его просьбами и не оставить в совершенном унынии: умоляет отдать ему свое ветхое платье, которое будет напоминать о нем, его учителе, о его подвигах, а также защищать от сатанинского воздействия, а вместо оставленного платья взять другое. «При виде этого платья, – заключил он, – ты будешь вспоминать обо мне, о моем бедственном положении». На это ему старец возразил: «Мне нельзя взять у тебя новое платье, а взамен его отдать старое и порванное, чтобы не быть осужденным за то, что за свой ничтожный труд я взял мзду; но чтоб не огорчать тебя, я готов взять старое платье, ничем не отличающееся от моего». Иоасаф отыскал грубое, ветхое рубище и отдал его старцу, а его платье оставил себе и потом радовался ему и дорожил им несравненно больше, чем царской пурпуровой одеждой.

Святой Варлаам, намереваясь вскоре уйти, окончательно развил и изложил христианское учение перед Иоасафом, говоря: «Возлюбленный брат и дорогое дитя! Ты знаешь, за какого Царя ты вступил в борьбу и с Кем заключил союз. Теперь ты должен твердо соблюдать этот завет и ревностно вести борьбу, которую обещал, путем исповедания нашего всеобщего Господа, в присутствии, при свидетельстве всего небесного воинства; исполняя этот договор, ты достигнешь вечного блаженства. Не предпочитай Богу и уготованным Им благам ничего временного, земного. Ибо из того, что считается ужасным и страшным на земле, ничего не может быть ужаснее и страшнее вечного огня геенны, который никогда не сжигает, а потому и никогда не перестает карать. С другой стороны, какое земное счастье может доставлять такую радость и веселье, какие доставляет Бог любящим Его?! Благость Его невыразима, а потому и дары, уготованные Им для любящих Его, дары, которых не видело око, о которых не слышало ухо и которые не приходили на сердце человеку, несравненно превосходят все видимые и непостижимые блага. Соблюдая заключенный тобою завет, ты сделаешься наследником всех этих благ, будучи охраняем могучею рукою Самого Господа Бога».

Тогда царевич, заливаясь слезами, скорбя и сокрушаясь [при мысли] о близости разлуки с возлюбленным духовным отцом и славным учителем, вопрошает старца: «А кто, отец мой, заменит мне тебя? Кто будет моим пастырем и руководителем в душевном спасении? Чем я утешусь в тоске по тебе? Меня, негодного раба, ты обратил к Богу и дал мне возможность сделаться сыном Божиим; овцу, пропавшую и годную только на съедение диким зверям, ты отыскал и присоединил к незаблудшим Божиим овцам; указал мне кратчайший путь истины, вывел меня из мрака, из смертной тени и сдвинул ноги мои со скользкой, ложной и кривой дороги; сделал меня наследником великих благ, для выражения которых бессильно слово. Да даст тебе Господь за меня великие дары! Да сжалится Он над моею немощью воздать тебе достойную благодарность, Он, Который один только побеждает воздаяниями даров любящих Его».

Варлаам, прервав его хвалебную речь, поднялся и, простерши руки к небесам, начал читать молитву: «О Боже, Отче Господа нашего Иисуса Христа, просветивший погруженное прежде во мрак, сотворивший из ничего все видимое и невидимое, обративший на путь истины сего раба своего и не допустивший, чтобы все продолжали свой путь прежнего безумия! Хвалим и благодарим Тебя, Твое могущество и мудрость; хвалим и благодарим Господа нашего Иисуса Христа, через Которого Ты сотворил мир, поднял нас, павших, и прегрешившим отпустил грехи их, заблудившихся вывел на истинный путь, порабощенных освободил, умерших оживил драгоценною кровью Сына Своего, Господа нашего. Взываю я к Тебе, к Единородному Сыну Твоему и к Всесвятому Духу: воззри на сию одаренную разумом овцу Свою, которая через меня, недостойного, обратилась к Тебе, и освяти душу ее милостью и могуществом Своим! Воззри на сию виноградную лозу, посаженную Духом Святым, и дай ей приносить плоды праведности. Подай ему силу, утверждая в нем завет Твой, огради его от всяких происков и обмана диавола мудростью Своего благого Духа! Научи его исполнять волю Твою и не оставь без помощи Твоей. Удостой его и меня, недостойного раба Твоего, сделаться наследниками вечных Твоих благ. Ибо Тебе подобает слава и хваление во веки веков. Аминь».

Окончив молитву, старец обнял юношу, уже дитя Небесного Отца. Испросив для него мир и вечное спасение, он оставил дворец и возвратился в места своего пустынножительства, радуясь и прославляя Бога, направившего юношу на путь добра. Иоасаф же по уходе старца принялся усердно молиться. Обливаясь горячими слезами, он говорил: «О, Господи Боже мой, не оставь меня беспомощным, поспеши мне на помощь, я бедный сирота, Ты же помощник всех сирот! Воззри на меня и сжалься надо мною, так как Ты для всех желаешь спасения и познания истины. Спаси меня и дай силу мне, недостойному, идти путем исполнения святых Твоих заповедей, ибо я немощен, жалок и не способен творить добро. Ты же, могущий спасти меня, подающий жизнь и силу всему видимому и невидимому, не допусти, чтобы я был в порабощении страстей и похотей плоти, но научи меня исполнять волю Твою и сохрани меня для вечной и блаженной жизни, Отче и Сыне и Душе Святый, Единосущное и нераздельное Божество! К Тебе я взываю и Тебя прославляю. Ибо Тебя восхваляет всякая тварь и прославляют бестелесные, духовные силы во веки веков. Аминь».

С того времени Иоасаф тщательно берег себя, стараясь сохранить чистоту тела и души. Он жил во всяком воздержании; целые ночи проводил в прошениях и молитвах, потому что днем как окружающие постоянно мешали ему делать это, так и сам царь, который навещал его или звал к себе. Ночью же он вознаграждал себя за все те лишения, которые терпел днем: до рассвета проводил время в молитвах и слезах, призывая к себе Господа. Таким образом, на нем исполнялись слова пророка, гласящие: Воздвигните руки ваши к святилищу и благословите Господа (Пс. 133:2).

Между тем Зардан, замечая его образ жизни, скорбел и терзался, не зная, что ему делать. Наконец, удрученный горем, он удалился в свой дом, сказавшись больным. Когда царь узнал об этом, то на его место назначил другого, верного себе слугу. Заботясь же о здоровье Зардана, посылает к нему лучшего врача и вообще выказывает в отношении него чрезвычайную внимательность и попечение. Посланный к Зардану врач, очень преданный царю, внимательно осмотрев больного и хорошо поняв его состояние, сказал Авениру: «Я не мог найти в этом человеке никаких признаков болезни, поэтому могу предположить, что уныние есть причина его слабости». Услышав это, Авенир начал думать, что его сын не расположен к Зардану, и тот, огорчившись из-за этого, удалился из дворца сына. Но, желая выяснить истину, он известил Зардана, что посетит его на другой день, чтобы узнать причину постигшего его недуга.

Тогда Зардан сам с рассветом поспешил к царю. Придя к нему, он поклонился до земли. Царь же говорит: «Для чего ты пересилил себя и явился ко мне? Я сам хотел навестить тебя и этим выказать всем мое к тебе расположение». Зардан же ему отвечает: «Мой недуг, царь, не подобен обыкновенным людским недугам: от забот и скорби моего сердца и души занемогло и тело мое». Когда же Авенир спросил, что за причина такого душевного недуга, то он отвечал ему: «Я нахожусь в большой опасности и заслуживаю строгого наказания, заслуживаю быть подвергнутым многим казням за то, что нерадиво исполнял твое приказание и теперь являюсь виновником большого для тебя горя». Тогда царь снова спросил его: «Какое же это ты причинил мне горе и почему ты в опасности?» Зардан отвечал: «Я был небрежен в исполнении обязанностей относительно господина моего, твоего сына: какой-то дурной человек, злой обманщик, пришел к нему и рассказал о христианском учении». После этого он последовательно передал царю все, сказанное Варлаамом царевичу, то, с какою радостью Иоасаф принял его слова, и что теперь он христианин. Наконец он объявил, что имя этого старика Варлаам.

Авенир и раньше слышал о Варлааме, о его строгом подвижничестве. Когда же он услышал рассказ Зардана, то пришел в страшное смятение и отчаяние и исполнился гнева. Он призвал Арахию, который занимал у него первую должность, был первым советником царя во всех тайных совещаниях и, кроме того, был сведущ в астрологии.

Когда он явился к царю, последний в тревоге и волнении рассказывает ему о случившемся. Арахия, видя его смятение и отчаяние, говорит: «Не тревожься и не печалься, царь! Мы еще не потеряли надежды образумить его, и я наверное знаю, что он очень скоро отречется от заблуждения этого учения и покорится твоей воле».

Ободрив такими словами царя, Арахия начал обдумывать с ним, как лучше всего достигнуть цели. «Прежде всего, царь, – говорит он, – поспешим завладеть этим Варлаамом. Если нам удастся это, то я уверен, что мы не обманемся в надежде. Убежденный или словами, или разного рода пытками, он будет утверждать поневоле, что говорил ложь, и этим убедит моего господина, а твоего сына возвратиться к отцовской вере. Если же этот способ не удастся, то я знаю другого старикапустынника, по имени Нахор, который до того похож на Варлаама, что невозможно узнать, что это не он. Этот Нахор – мой бывший наставник в науках и вполне нашего образа мыслей. Я отправлюсь к нему ночью и расскажу ему все дело подробно. Потом пустим слух, что Варлаам пойман, и представим Нахора вместо него. Нахор, со своей стороны, выдаст себя за Варлаама и приверженца христианства и будет состязаться со сторонниками нашей веры. Затем, после долгого словесного состязания, он будет совершенно побежден. Царевич же, видя поражение мнимого Варлаама и нашу победу, естественно, перейдет на сторону победителей. При этом нам много поможет и боязнь лишиться наследства – царского престола, и желание сделать угодное тебе. К тому же и мнимый Варлаам должен будет обратиться и сказать, что признает свою прежнюю веру заблуждением».

Поиски святого Варлаама и мученическая кончина других божественных отцов

Царь, питая пустые надежды, очень обрадовался такому плану. Узнав, что Варлаам недавно отправился в обратный путь, он поспешил принять меры, чтобы задержать его. Поручив страже охранять все проходы и выходы, он сам на лошади стерег один путь, который был особенно подозрителен, желая во чтобы то ни стало овладеть Варлаамом. Прокараулив здесь напрасно целых шесть дней, огорченный неудачей, он удалился в одно из городских предместий и остановился в находившемся там царском дворце.

Арахию же с несколькими всадниками отправил на поиски Варлаама, велев им отправиться в самую Сенаарскую пустыню. Прибыв туда, Арахия стал расспрашивать всех окрестных жителей о Варлааме. Но так как все они отвечали, что не видели такого мужа, то он отправился вглубь пустыни отыскивать последователей правой веры.

Объехав почти всю пустыню, обшарив все самые крутые горы и овраги, Арахия со своим отрядом поднялся на вершину одной горы и тут увидал у ее подножия общество пустынников. Тотчас же по приказанию своего вождя всадники бросились с горы, стараясь перегнать один другого. Достигнув подножия, они, подобно стае собак или каких-нибудь диких зверей, набрасываются на пустынников и схватывают их. Отшельники, на лицах которых были видны следы трудов в пустыне, одним только видом своим внушали уважение. Но посланные Арахиею не замечают ничего этого. Схватив, они влекут их к своему начальнику. В течение всего этого времени пустынники не обнаружили никаких признаков страха или печали. Шедший впереди них старший нес мешок, наполненный останками прежде умерших святых отцов.

Увидев отшельников, но не видя между ними Варлаама (он знал его наружность), Арахия очень опечалился и говорит им: «Где тот обманщик, который совратил царского сына?» Тогда несший мешок отвечал ему: «Такового среди нас нет, да и не будет его. По милости Христа он бежит от нас и живет среди вас». – «Так ты знаешь его?» – спросил Арахия. «Да, конечно, – отвечал пустынник, – я знаю о существовании обманщика, которого зовут диаволом и который живет среди вас, которому вы служите и повинуетесь». – «Я тебя спрашиваю о Варлааме, а именно спросил тебя, где он находится». – «Для чего же ты говоришь о каком-то совратившем царского сына? – отвечал монах. – Ибо если ты ищешь Варлаама, то тебе следовало бы спросить: где находится спасший царского сына от обмана и направивший его на путь истины? Это наш брат и сподвижник, но мы уже давно не видели его». – «Так укажи нам место его пребывания», – сказал Арахия. «Если бы Варлаам желал вас видеть, то он сам бы вышел к вам навстречу. Мы же не можем указать тебе места его пребывания». – «Если вы мне сейчас не доставите Варлаама, то я вас предам неслыханным казням!» – закричал разгневанный Арахия, свирепо взглянув на него. «Что же ты заметил у нас такого, что бы могло так привязать нас к этой временной земной жизни, чтобы мы испугались смерти, которою ты угрожаешь? – отвечал подвижник. – Я тебя скорее буду благодарить за то, что ты дашь нам возможность умереть за добродетель, что выведешь нас из этой жизни. Мы немало боялись предстоящего ее конца именно ввиду его неизвестности, не зная, какими он нас застигнет. Мы боялись, чтобы шаткость наших убеждений и диавольские наветы не заставили нас переменить образ мыслей и нарушить завет с Богом. Итак, не имея никакой надежды узнать от нас то, что вы желаете, исполни немедля свое намерение. Ибо мы не укажем вам ни места пребывания нашего брата, хотя и знаем его, не выдадим другие неизвестные вам монастыри, считая позором избегать смерти, но скорее умрем мучениками за добродетель, не колеблясь за имя Божие пролить свою кровь».

Грешник не снес прямоты этих праведных речей, особенно же благородства ума пустынников, и велел их бить и пытать. Однако твердость и терпение подвижников показались замечательными даже этому тирану. Когда ни качество пыток, ни их многочисленность не могли поколебать аскетов и никто из них не захотел выдать место пребывания Варлаама, тогда Арахия велел вести их к царю и на пути бить и оскорблять, а также заставил нести мешок с останками.

23

Через несколько дней они приходят туда, где пребывал царь. Рассказав царю о поведении пустынников, Арахия затем приводит их к нему. Увидев монахов, Авенир вскипел гневом и стал подобен безумному. Заметив, что они жестоко иссечены, он велит их снова немилосердно бичевать. Наконец, уняв немного свою ярость, он велит прекратить бичевание. Потом спрашивает их: «Для чего вы храните эти кости умерших и носите их с собою? Если вы хотите, то я и ваши кости положу вместе с этими, чтобы вы были мне благодарны за то, что через меня вы достигли желаемого».

Тогда глава этого божественного общества, не обратив внимания на угрозы царя, говорит ему, как будто с ним ничего не случилось, свободно и со светлым лицом, свидетельствовавшим о его внутренней душевной радости: «Эти святые, чистые кости мы носим с собою, царь, для того, чтобы очищать ими свои желания. Приводя себе на память упражнения в богоугодной деятельности тех мужей, которым принадлежат эти кости, мы чувствуем в себе такое же рвение к добродетели, видя, как в зеркале, то отдохновение и ту негу, в которых они теперь живут. Стремясь к такому же блаженству, мы взаимно поощряем друг друга идти по их стопам. Кроме того, эти останки напоминают нам о смерти, что весьма важно, так как это напоминание воодушевляет нас на перенесение аскетических трудов, и, наконец, прикосновение к ним освящает нас».

Царь опять спросил: «Если, как вы говорите, напоминание о смерти полезно, то почему же кости, находящиеся в ваших телах, которые в скором времени разложатся, не могут напоминать вам о смерти так же, как эти, уже разложившихся тел?»

На это монах ему отвечал: «После того как я назвал тебе пять причин, по которым мы носим с собою эти останки, ты, говоря об одной из них, думаешь, что насмехаешься над нами. Будь уверен, что кости людей уже умерших сильнее заставляют вспоминать о смерти, чем кости живых людей. Но если ты того мнения, что кости, сокрытые в плоти людей живущих, могут напоминать о смерти, то отчего же ты, вспоминая о скорой своей кончине, не заботишься о том, чтобы быть готовым к ней, но всецело предал себя разного рода беззакониям, насильственно и безжалостно уничтожая служителей истинного Бога, людей благочестия, не причинивших тебе никакого зла, не отнявших и не замышляющих отнять у тебя ничего из благ земной жизни?»

На это царь возразил: «Я вас наказываю и преследую как людей опасных, вводящих других в заблуждение, за то, что вы советуете воздерживаться от жизненных наслаждений и удовольствий, предписывая суровую жизнь в грязи и лишениях, а также учите отречься от почитания наших богов и вместо них почитать Иисуса. Поэтомуто я, не желая, чтобы люди, следуя вашему ложному учению, превратили всю землю в пустыню и, отступив от отцовских богов, обратились к чужому Богу, справедливо осудил вас на смертные казни и другие наказания».

Услышав это, монах говорит царю: «Если тебе так хочется, чтобы все наслаждались жизненными благами, то почему же ты не даешь возможности жить другим в богатстве и роскоши? Большинство терпит крайнюю бедность, ты же стараешься только о том, чтобы получше откормить свою плоть и этим приготовить обильную пищу для червей. Для того-то ты и Бога истинного не признаешь, но провозглашаешь несуществующих богов, винов ников всякого беззакония, чтобы, ссылаясь на их пример, творить всякие беззакония, ибо что делают боги ваши, то как не делать того же и поклоняющимся им людям?!

Таким образом, ты находишься в великом заблуждении, царь! Ты боишься, чтобы мы не уговорили некоторых из твоего народа выйти из-под твоей власти и отдаться под покровительство Всемогущей руки. Этим самым ты [показываешь, что] всего лишь желаешь иметь в своей власти побольше людей, которые бы доставляли тебе средства для удовлетворения честолюбия, а сами они чтобы терпели всякие бедствия, отдавая все тебе. Подобно тому как кто-нибудь, выучив для охоты собак или птиц, до травли всячески ласкает их, когда же они поймают что-нибудь из того, за чем охотились, то он насильно вырывает добычу у них изо рта, – так и ты, желая иметь побольше податников, приносящих тебе плоды земные и морские, говоришь, что заботишься о спасении людей, на самом же деле только губишь их, а прежде всего самого себя. Но очнись, наконец, от этого земного сна, раскрой закрытые глаза и узри озаряющую всех славу Бога нашего, приди же в себя. Образумьтесь, бессмысленные люди! Когда вы будете умны, невежды? (Пс. 93:8). Пойми, что нет другого Бога, кроме нашего Бога, что без Него нет спасения».

Тогда царь грозно говорит ему: «Перестань болтать вздор и тотчас скажи мне, где Варлаам, или ты испробуешь таких наказаний, каких никогда не пробовал». Но великий и благородный подвижник, служитель небесной мудрости, не обращая внимания на угрозы царя и оставаясь совершенно спокойным, сказал: «Нам, царь, предписано делать не то, что ты прикажешь, но что приказывает Господь Бог наш, Который учит нас воздерживаться от всяких удовольствий и страстей, мужественно переносить всякий труд и терпеть всякое зло за благочестие. Так что если ты нас заставишь пострадать за добродетель, то этим самым окажешь нам благодеяние. Итак, делай, что хочешь. Мы же не совершим ничего, недостойного христианина, и не подчинимся греху. Ты не считаешь малым грехом выдать нашего сподвижника и соратника в твои руки, но в нас есть столько мужества, чтобы из страха перед пыткам не отречься от нашей мудрости и не сделать чегонибудь, противного закону Божию. Если ты думаешь, что знаешь средство, которым можно было бы заставить нас исполнить твое приказание, то употреби его. Ибо наша жизнь есть Христос, умереть же за имя Его есть первое счастье».

Побагровев от гнева, царь велел отрезать подвижникам языки, вырвать глаза и отрубить руки и ноги. Как только было отдано это жестокое приказание, стоявшая вокруг стража начала безжалостно и бесчеловечно производить эти увечья, отрезая языки, вырывая глаза железными щипцами и ломая суставы рук и ног приспособленными к тому инструментами. Блаженные же, славные и благородные отцы мужественно выдерживали эти муки, относясь к ним, как к приготовлению к пиру, взаимно поддерживая друг друга и бесстрашно идя навстречу смерти за имя Христа. В таких многообразных мучениях отдали свои мужественные души Господу Богу более семидесяти подвижников. Несомненно, что сила благочестивого рассудка побеждает чувство всяких страданий, как выразился один муж, рассказывая о страданиях старого священнослужителя, семи юношей и одномыслящей с ними матери, пострадавших за отцовский закон. Скончавшиеся теперь божественные отцы ничем не уступили им в твердости и величии души и, несомненно, стали наследниками и гражданами небесного Иерусалима.