Текст книги "Постижение любви"

Святой Максим Исповедник
Постижение любви

Допущено к распространению Издательским советом Русской Православной Церкви ИС 13-309-1689

© Издательство «Никея», 2013

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Предисловие

Преподобный Максим Исповедник, величайший богослов и подвижник христианской Церкви, жил в VII веке. Будучи блестяще образованным, он некоторое время состоял личным секретарем императора Ираклия, но вскоре, оставив все, удалился в монастырь. До самой кончины святой Максим так и оставался простым монахом, не дерзая принять священный сан или начальствовать над другими.

В то время в христианском мире велись догматические споры о взаимодействии Божественной и человеческой воль во Христе. Одни утверждали, что человеческая воля во Христе не действует, будучи как бы подавленной Божественной. Этим фактически отрицалось, что Христос был совершенным человеком – разве может быть человек без воли? Православные, утверждая полноту человеческой природы во Христе, а следовательно, и действенность воли, не могли с этим согласиться. Главным богословским защитником Православия стал преподобный Максим. Однако истине противостояли императоры Византии, которые хотели с помощью еретической доктрины объединить спорящих и тем сохранить политическое единство империи. Преподобному Максиму отсекли язык и правую руку, чтобы лишить возможности писать книги, и сослали в Колхиду, где он отошел ко Господу 13 августа 662 года в возрасте 82 лет.

Только через двадцать лет, на Шестом Вселенском соборе, позиция святого Максима стала догматической, заложив основу современной культуры, того, чем сегодня так дорожит человечество: веры в целостную и свободную человеческую личность и ее абсолютную ценность.

В своем богословском творчестве святой Максим утверждал, что путь на высоты Богопознания и Богословия лежит через любовь. Только любовь является средством возобновления потерянного человеком единства с Богом. Святой Максим развивает идею человека как микрокосма (малого мира в большом), в котором заключены различные уровни творения: «разумный, душевный и материальный – и призванного воссоединить все в себе. Ибо вещественный мир приспособлен к пяти чувствам человека; пять чувств, в свою очередь, управляются пятью силами души, образами которых они являются, ибо Максим считает, что зрению соответствует ум, слуху – рассудок, обонянию – раздражительная сила, вкусу – вожделение и осязанию – жизненная сила. Правильно используя эти силы, душа не только исполняет свое собственное назначение, но и открывает Бога, сокрытого в тайне мироздания; таким образом она совершенствует в себе добродетели, соответствующие каждой из этих сил и увенчанные любовью, которая есть добродетель объединяющая и соединяющая с Богом. Тем самым естественное движение человека к Богу имеет космический смысл. Человек находит Бога в мире, а мир нуждается в человеке, чтобы вернуться к своему Создателю. Через образ мир возвращается к Первообразу» (прот. Иоанн Мейендорф. Введение в святоотеческое богословие).

В предлагаемой книге вы найдете подробное описание свойств настоящей любви, духовные наставления и практические советы о том, как ее достичь. Слова святого Максима – совершенное зеркало, глядя в которое можно видеть состояние своей души. Эти слова просты и даже знакомы. Однако в богословской системе преподобного они наполняются особым смыслом, напоминают о том, что человек сотворен Любовью, Ею направляем в этом веке и к Любви должен прийти в будущем.

Что есть любовь

Любовь есть благое расположение души, по которому она ничего из существующего не предпочитает познанию Бога. Но в такое любительное настроение невозможно прийти тому, кто имеет пристрастие к чему-либо земному.

Любящий Бога всему сотворенному предпочитает познание Творца, непрестанно направляя к тому деятельные силы души.

Стяжавший совершенную любовь и всю жизнь свою с ее помощью устроивший Духом Святым именует Господом Иисуса (см.: 1 Кор. 12: 3).

Если жизнь ума – это просвещение познания, а свет этот рождается от любви к Богу, то хорошо сказано, что нет ничего выше Божественной любви.

Что человек любит, к тому и стремится всячески, преодолевая все препятствия, дабы не лишиться предмета любви. Так и Бога любящий заботится о чистой молитве и всякую страсть, препятствующую этому, отвергает.

Если истинно возлюбим Бога, то этой самой любовью избавимся от страстей. Любить же Его – значит предпочитать Его миру, а душу – плоти, с презрением всех мирских вещей, с постоянным посвящением себя Ему – воздержанием, любовью, молитвою, и псалмопением, и прочим.

Любящий Бога ангельскою жизнью на земле живет: в посте и бдении, в пении и молитве, о всяком человеке всегда доброе помышляя.

Любовь к Богу окрыляет ум, всегда привлекая к собеседованию о Боге и о Божественном; любовь же к ближнему располагает всегда помышлять доброе о нем.

Любящий Бога не может не любить и всякого человека как самого себя, он не принимает и не любит лишь страсти, от которых ближний еще не очистился. Поэтому когда видит его обращение и исправление, радуется радостью безмерною и неизреченною.

Дело любви – усердное благодеяние ближнему, великодушие, терпение и благоразумное пользование вещами.

Дело любви – миловать ближнего и благодетельствовать ему, долготерпеть и сносить все, причиняемое им, о чем неоднократно было сказано. Имея такие свойства, любовь естественным образом укрощает гнев в том, кто стяжал ее.

Мы должны так друг друга чтить и любить, как Сам Христос первый показал нам Своим примером, благоволив пострадать за нас.

Дело и доказательство совершенной любви к Богу есть искреннее и благожелательное расположение к ближнему. Ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит? – говорит Божественный Иоанн (1 Ин. 4: 20).

Ничто так не обличает настрой души, как восстания плоти изможденной. Если душа поддается им, то показывает, что любит плоть более Бога, а если пребывает непоколебимой такими приражениями, то обнаружит, что чтит добродетель более плоти. Как следствие, Бога в себя принимает, благоволившего ради нее страдать человеческим естеством, и, как когда-то ученикам, взывающего: …мужайтесь: Я победил мир (Ин. 16: 33).

Любящий Христа, без сомнения, подражает Ему по возможности. Христос же не переставал благотворить людям, долготерпел, встречая неблагодарность и поношение, будучи избиваем и убиваем, претерпел, никого не осуждая во зле. Эти три действия суть дела любви к ближнему, без которых говорящий, что любит Христа или что получит Царствие Его, обманывает себя. Ибо Господь сказал: Не всякий, говорящий Мне: «Господи! Господи!», войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного (Мф. 7: 21). И опять: Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди (Ин. 14: 15), и т. д.

Бог, по естеству благой и бесстрастный, одинаково любит все Свои создания, но добродетельного прославляет, а порочного милует по благости Своей, в веке сем стараясь обратить его. Так и человек благомыслящий и бесстрастный любит равно всех людей: добродетельного по естеству и за благое расположение воли, а порочного более из сострадания, милуя его, как неразумного и во тьме ходящего.

Совершенная любовь не разделяет людей по их различным характерам, но всегда видит в них одно человеческое естество и всех равно любит. Добрых любит, как друзей, а недобрых, как врагов, благодетельствует им, долготерпит, переносит ими причиняемое, отнюдь не отвечает им злом на зло, а, напротив, страдает за них, когда случается необходимость, чтобы, если возможно, сделать и их себе друзьями. Если же это невозможно, она все равно не отступает от своего расположения к ним, всегда одинаково являя плоды любви всем человекам. Так и Господь наш и Бог Иисус Христос, являя Свою к нам любовь, пострадал за все человечество и всем равно даровал надежду воскресения, и только от нас самих зависит, сделаем ли мы себя достойными славы или мучения адского.

Блажен человек, который всякого одинаково любить может.

Тот любит всех человеков, кто не любит ничего человеческого.

Тому, кто любит суетную славу или привязан к чему-либо вещественному, свойственно досадовать на людей за временное, или злопамятствовать на них, или ненависть иметь к ним, или быть рабом постыдных помыслов. Боголюбивой же душе все это чуждо.

Люди любят друг друга по следующим пяти причинам. Во-первых, для Бога – как добродетельный человек любит всякого ближнего, пробуждая ответную любовь даже в недобродетельном. Во-вторых, естественно – как родители любят детей, и наоборот. В-третьих, из тщеславия – как хвалимый любит хвалящего. В-четвертых, из корысти – как богатого любит тот, кто получает от него деньги. И в-пятых, по причине сластолюбия – как работающий чреву и тому, что под чревом, любит того, кто устраивает пиры. Первая из них похвальна, вторая обоюдна, прочие страстны.

Не любящий ближнего не есть уже ненавидящий его, равно как и не ненавидящий не есть уже любящий. Отношение может быть и нейтральным, то есть он может ни любить, ни ненавидеть. Ибо любовь бывает по пяти причинам, о которых мы говорили выше, из них одна похвальная, другая обоюдная и три предосудительных.

Совершенный в любви и достигший верха бесстрастия не знает разницы между своим и чужим, между верным и неверным, между рабом и свободным, даже между мужским полом и женским. Но, став выше тирании страстей и взирая лишь на одно естество человеческое, на всех равно смотрит и ко всем равно расположен бывает. Нет в нем ни иудея, ни язычника, нет мужеского пола, ни женского, нет раба, ни свободного, но все и во всех Христос (см.: Гал. 3: 28).

Искренний друг тот, кто без смятения и тревоги переносит случившиеся с ближним скорби, нужды, несчастья и беды как собственные.

Верному другу нет цены, и нет меры доброте его (Сир. 6: 15): он несчастья друга почитает своими и несет их вместе с ним, страдая даже до смерти.

Верный друг – крепкая защита: кто нашел его, нашел сокровище (Сир. 6:14). Ибо он и при благоденствии друга бывает добрым советником и единодушным сотрудником, и в страдании – заступником искреннейшим и поборником сострадательнейшим.

Не всякий не завидующий, не гневающийся, не помнящий зла от оскорбившего имеет уже и любовь к нему. Возможно, он, и не имея любви, лишь не воздает злом за зло, по заповеди. Совсем не так легко добром воздавать за зло, не принуждая себя к этому, потому что творить добро ненавидящим свойственно одной духовной совершенной любви.

Стяжавший в себе любовь Божественную, подобно божественному Иеремии, не будет бежать от Господа, но повсюду будет следовать за Ним (см.: Иер. 17: 16), мужественно перенося всякий труд, оскорбление и поношение, совершенно не мысля зла против кого бы то ни было.

Любовь к Богу противоборствует похоти, ибо склоняет ум воздерживаться от услаждений чувственных; любовь же к ближнему противоборствует гневу, ибо заставляет презирать славу и богатство. Они-то и есть два динария, которые Спаситель дал содержателю гостиницы (см.: Лк. 10: 35), чтобы он позаботился о тебе. Так не явись же неблагодарным, прибившись к разбойникам, чтобы опять не быть израненным, и уже не еле живым, но мертвым не остаться.

Всякого человека от души любить должно, упование же возлагать на одного Бога и Ему единому служить. Ибо пока Он хранит нас, то и друзья все расположены к нам, и враги бессильны перед нами. А когда Он нас оставит, то и друзья все от нас отворачиваются, и враги берут верх над нами.

Послушай, что говорят те, кто достиг совершенной любви: Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч? как написано: за Тебя умерщвляют нас всякий день, считают нас за овец, обреченных на заклание. Но все сие преодолеваем силою Возлюбившего нас. Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем. (Рим. 8: 35–39).

Любовь и воздержание сохраняют ум бесстрастным к вещам и помышлениям о них.

Ум боголюбивого вооружается не против вещей и помышлений о них, но против страстей, сопряженных с этими помышлениями. То есть он восстает ни против женщины, ни против обидевшего, ни против мыслей о них, но против страстей, сопряженных с этими мыслями.

Страсти, овладевая умом, привязывают его к вещественным предметам и, отлучив от Бога, заставляют заниматься собой. Напротив, любовь Божия, овладев умом человека, разрешает его узы, научая его не дорожить не только чувственными предметами, но и самою жизнью временною.

Любовь к Богу располагает причастника своего презирать всякое преходящее удовольствие, как и всякое телесное страдание и печаль. Да удостоверят тебя в этом все святые, так много пострадавшие за Христа.

Три есть силы в душе – разумная, раздражительная и вожделевательная. Разумной силой мы стремимся узнать, что благо, вожделевательной желаем познанного блага, а раздражительной подвизаемся и боремся за него. Любящие Бога, стремясь этими силами к Божественной добродетели и ведению, первой ища, другой вожделея, третьей подвизаясь, приемлют нетленную пищу и обогащающее ум ведение Божественного.

Как свет солнца влечет к себе здоровое око, так познание Бога естественно влечет к себе через любовь чистый ум.

Начало и конец спасения каждого есть премудрость, которая вначале порождает страх, а затем, достигая совершенства, в конце порождает любовь. Или лучше: поначалу она сама бывает страхом, удерживая от греха, а потом к концу сама собою естественно оказывается любовью, исполняя духовной радостью тех, которые жизнь с нею предпочли обладанию всеми видимыми благами.

Конец всех благ есть любовь, так как она всех ходящих в ней ведет, приводит и приближает к верховнейшему из благ – Богу, виновнику всякого блага, как всегда верная, никогда не отпадающая и всегда неизменной пребывающая. Вера есть основание за нею следующих – надежды и любви, как твердо установляющая истину. Надежда есть крепость стоящих по краям ее, справа и слева, любви и веры, как собою самой обеим им показующая верность (веруемого) и достолюбезность (любимого) и путь к тому творить собою научающая. Любовь есть исполнение их, как вся все последнее желательное объемлющая и упокоение в нем подающая, вместо веры в то, что есть, и надежды того, что будет, вводя собою (и в себе) обладание сим, как настоящим, и вкушение того, как присущего.

Без веры, надежды и любви как злое ничто в нас до конца не истребляется, так и доброе ничто до конца не устанавливается. Вера убеждает ум во время борьбы прибегать к Богу и ободряет его, предлагая ему целый арсенал духовных орудий в полной готовности. Надежда выступает поручительницей за Божественную помощь, обещая истребление противных сил, а любовь делает его неудоборасторжимым, лучше же совсем нерасторжимым с Божественным, даже во время самой брани направляя всю силу его к вожделению Божественного.

Вера утешает боримый ум, воодушевляя его и отвергая сомнения в помощи, надежда, пред очи являя эту помощь, отражает нападение супостатов, а любовь делает мертвым (или бездейственным) для боголюбивого ума приражение врагов, совершенно обессиливая его вожделенным устремлением к Богу.

Знание, не обуздываемое страхом Божиим, рождает надмение, внушая человеку считать собственной заслугой то, что даровано. Деятельность же, идущая об руку с Божественной любовью, не получая знания более необходимого, делает человека смиренномудрым.

Не достигший еще ведения Божественного, вдохновляемого любовью, много думает о том, чем угодил он Богу, а сподобившийся получить его от сердца повторяет слова патриарха Авраама, которые сказал он, когда удостоен был Божия явления: прах и пепел (Быт. 18: 27).

Как воспоминание об огне не согревает тела, так вера без любви не рождает в душе света ведения.

Время делится на три части (настоящее, прошедшее и будущее), вера простирается на все три, надежда на одну (на будущее), а любовь на две (настоящее и будущее). Но вера и надежда имеют предел, любовь же, соединяясь с бесконечным и всегда возрастая, пребывает в бесконечные веки. И потому-то любовь из них больше (1 Кор. 13: 13).

Святые были добры и человеколюбивы, благоутробны и милосердны, ко всем имели они одинаковую любовь, силою которой через всю жизнь верно сохранили наилучшее из всех благ – смирение, эту хранительницу благ и разрушительницу противоположного им зла. Они остались неуловимыми для всех тяготящих нас искушений, как тех, причина которых в нас самих, так и тех, которые от нас не зависят, восстания первых подавляя воздержанием, а приражения вторых отражая терпением.

Невыразимый мир святых Ангелов держится на следующих двух расположениях: на любви к Богу и любви друг к другу; подобным образом и мир всех от века святых. И так прекрасно сказано Спасителем нашим: На сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки (Мф. 22: 40).

Цель заповедей Спасителя заключается в том, чтобы освободить ум человека от невоздержания и ненависти и возвести его в любовь к Нему и ближнему, от которой рождается свет святого деятельного ведения.

Поскольку знание надмевает, а любовь назидает (1 Кор. 8: 1), то с разумом сопряги любовь, и будешь чужд надмения, будешь духовным домостроителем (экономом), и себя назидающим, и всех, кто рядом с тобой.

Любовь тогда бывает созидательна, когда она не завидует, и не огорчается на завидующих, и не разглашает о себе всенародно того, что достойно зависти, когда она не почитает себя уже достигшею совершенства (см.: Флп. 3: 12), и чего не знает, о том не стыдится признавать свое неведение. Таким образом она предохраняет ум от кичливости и всегда располагает его преуспевать в познании.

Обыкновенно за познанием следует самомнение и зависть, особенно в начале. Самомнение проявляется внутри человека, а зависть и внутри, и вовне, так как внутри человек завидует имеющим ведение, а вовне завидуют самому человеку те, кто не имеют ведение. Любовь все эти три греха предотвращает: самомнение, поскольку не гордится, зависть внутреннюю, поскольку не завидует, внешнюю, поскольку долготерпит и милосердствует (см.: 1 Кор. 13: 4). Итак, имеющему ведение нужно приобрести и любовь, дабы она сохраняла ум во всем невредимым.

Страсть любви предосудительная занимает ум предметами вещественными, а страсть любви похвальная соединяет его с Божественным, так как обычно ум каким предметам более уделяет внимания, к тем и располагается, а к каким располагается, к тем обращает и вожделение и любовь: или к предметам Божественным, ему свойственным, мысленным, или к вещам плотским и страстям.

Сподобившийся дара ведения, но питающий огорчение, злопамятность или ненависть к человеку подобен колющему глаза свои тернием и волчцами. Итак, знание необходимо имеет нужду в любви.

Писание именует добродетели путями, больше же всех добродетелей любовь. Поэтому Апостол сказал: я покажу вам путь еще превосходнейший (1 Кор. 12: 31), как располагающий презирать все вещественное и ничего временного не предпочитать вечному.

Сподобившийся познания Бога и подлинно вкусивший этой сладости презирает все удовольствия, рождающиеся от телесной силы. Ведомый земными предпочтениями желает или яств, или удовлетворения подчревных движений, или славы человеческой, или богатства, или чего-либо другого, за этим следующего. Если ум не найдет ничего лучшего, на что бы перенаправить свое вожделение, то не решится до конца жизни презреть их. Лучше же их несравненно ведение Бога и вещей Божественных. Презирающие удовольствия презирают их из страха, или в надежде, или в силу постижения их ничтожности, или же по любви к Богу.

Пока мы не поднялись умом над своей природой в область чистоты и всего, что подле Бога, до тех пор не можем считать себя стяжавшими постоянный навык к добродетели. Ибо только когда через любовь произойдет в нас такая перемена, познаем мы силу Божественного обетования, потому что совершенная непоколебимость достойных водружена, как должно верить, там, где предварительно ум любовью своею укоренил силу. И не преодолевший себя и всех своих помышлений, не утвердившийся в превышающем всякое помышление тишине (молчании всех движений ума) никак не может быть свободен от падений.

Когда ум возвысится любовью, познавая Божественное, и, став вне сущего, почувствует беспредельность Бога, тогда по примеру Божественного Исаии, от изумления придя в чувство своего ничтожества, искренно восклицает слова этого Пророка: Горе мне! погиб я! ибо я человек с нечистыми устами, и живу среди народа также с нечистыми устами, – и глаза мои видели Царя, Господа Саваофа (Ис. 6: 5).

Есть два высочайших состояния чистой молитвы. Одно случается с людьми жизни деятельной, другое – с людьми жизни созерцательной. Одно бывает в душе от страха Божия и благой надежды, другое – от Божественной любви и предельной чистоты. Признак первого состояния, когда человек во время молитвы умеет собирать ум от всех мирских помыслов, молясь без развлечения и смятения, так, будто бы сам Бог предстоит ему, что и происходит в действительности. Признак второго – когда в самом устремлении молитвы ум бывает восхищаем Божественным и безмерным светом и совсем не чувствует ни себя, и ничего иного из сущих, кроме Единого, любовью делающего в нем такое озарение. В этом состоянии, размышляя над словами о Боге, получает он чистые и светлые о Нем познания.

Бог есть, как написано, Солнце правды (см.: Мал. 4: 2), и Он озаряет всех лучами Своей Благости. Душе присуще по свободной воле становиться либо воском, как боголюбивой, либо грязью, как испытывающей склонность к материи. Ведь подобно тому, как грязь естественным образом высушивается солнцем, а воск становится мягким под лучами его, так и всякая душа, тяготеющая к материи и добровольно подражающая грязи, наказывается Богом, ожесточается и, подобно фараону (см.: Исх. 7: 13), толкает себя к погибели. А всякая боголюбивая душа размягчается, как воск, на ней запечатлеваются божественные образы и изображения, и она становится в Духе обиталищем Бога.

Есть четыре главных вида оставления Божия: бывает оставление промыслительное, как это было с Самим Господом, чтобы кажущимся оставлением спасти оставляемых; бывает оставление испытательное, как было с Иовом и Иосифом, чтобы явить одного столпом мужества, другого столпом целомудрия. Бывает оставление духовно-воспитательное, как это было с апостолом Петром, чтобы смиренномудрием сохранить в нем преизбыток благодати. И наконец, оставление тех, которые сами отвернулись, как то было с иудеями, чтобы наказанием обратить их к покаянию. Все эти виды оставления спасительны и исполнены Божией благодати и человеколюбия.

Достигающий в этом веке совершенства, доступного для людей, плодоносит Богу любовь, радость, мир и долготерпение, а в будущем – нетление, вечность и тому подобное.

Страх перед геенной заставляет новоначальных избегать греха, стремление ответить добром на добро придает дополнительные силы преуспевающим в добром делании. Таинство же любви возносит ум надо всем тварным, делая его слепым для всего, кроме Бога. Только подобных слепцов и умудряет Господь, являя им более божественные вещи (см.: Пс. 145: 8).

Когда в мыслях своих не говоришь и не делаешь ничего постыдного, когда не злопамятен на причинившего тебе вред или злословившего на тебя, когда во время молитвы имеешь ум, постоянно отрешенный от вещей и образов, то знай, что ты достиг бесстрастия и совершенной любви.