Текст книги "Рассказы о необычайном"

Царица Чжэнь

Лочэнский Лю Чжун-хань был с детских лет туп, но к книгам питал любовь эротомана. Он вечно запирался, предавался своим трудам с остервенением, совершенно не общаясь с людьми.

Однажды, когда он таким образом занимался, вдруг до него донеслись какие-то необыкновенные ароматы, которые наполнили всю его комнату. Еще минута, и послышались звуки дорогих брелоков в самом многообразном хаосе. Лю с изумлением оглянулся и увидел, что к нему входит красавица, у которой шпильки головного убора и серьги сияют и переливаются всеми цветами. За нею свита – и все как есть одеты в придворные платья с украшениями.

Лю, в испуге и удивлении, пал на землю. Красавица стала его поднимать.

– Как это так, – спросила она, – ты был такой сначала гордый, а потом вдруг стал таким раболепным?

Лю все более и более трепетал и пугался.

– О небесная фея, – бормотал он, – из каких ты мест? Я ведь не имел случая ни поклониться тебе, ни знать тебя! Когда же, скажи, до настоящего времени успел я тебя оскорбить?

– Давно ль, скажи, расстались мы, – улыбалась ему в ответ фея, – чтоб уж так помутнеть и потускнеть воспоминанию? Разве это не ты был тот, который – помнишь, тогда? – сидя с важным и серьезным видом, точил кирпичину?

И вот разложили парчу и кожу, поставили в яшмовых сосудах напитки, и фея торопливо усадила Лю, стала с ним пить и говорить с ним о делах нынешних и древних. И то, что она говорила, было так глубоко и так метко, до того необычно, что Лю, весь растерянный, смущенный, не знал, что ему ответить.

– Я только что успела, – сказала красавица, – съездить к Яшмовому озеру[134]134
  …съездить к Яшмовому озеру… – Местопребывание царицы фей Си-ванму в горах Куньлунь, на далеком, по китайским представлениям былого времени, западе. Слева от ее дворца – Яшмовое озеро, справа – Изумрудная река.


[Закрыть], разок там попировать. Через сколько же рождений ты успел пройти, чтобы твой острый ум мог так окончательно отупеть?

С этими словами она велела служанке густо отварить настой из хрусталя и поднести Лю. Лю принял и стал пить. И вдруг, выпив, он почувствовал, как его ум и душа раскрылись и прониклись.

Затем настал уже темный вечер. Все служанки удалились. Фея затушила свечу, разложила постель, и по всем кривым пошла до пределов их радостная любовь.

Еще не рассвело, как девушки свиты уже вновь собрались. Красавица поднялась, но ее роскошный наряд был такой же, как вчера, и прическа оставалась совершенно законченной, так что она и не приводила ее снова в порядок.

Лю, влюбленный, весь приникнув к ней, с неотступным усердием старался выпытать у нее, как ее фамилия, как имя.

– Сказать, что ж, ничего, можно, – отвечала фея. – Боюсь только, как бы не усугубить твоих недоумений. Моя фамилия Чжэнь[135]135
  Царица Чжэнь. – В основе рассказа лежит следующий исторический анекдот. Лю Чжэн, по прозванию Гун-гань, знаменитый поэт и генерал III в., отличался способностью спорить и возражать, отвечая без малейшего промежутка. Дело вышло так, что наследник престола выбрал его вместе с другими в компанию литературных талантов. И вот, сидя со своими учеными друзьями за вином и придя в особое умиление, царевич велел своей супруге, великой княгине, по девичьей фамилии Чжэнь, выйти и поклониться гостям. Большинство гостей пали наземь, и только один Лю посмотрел на нее как на обыкновенную женщину. Его схватили, хотели казнить, но заменили смерть ссылкой на принудительные работы – в качестве гранильщика камней. На двор гранильщиков зашел как-то сам император, увидел, что Лю сидит с важным видом за своей работой. «Что скажешь о камне?» – спросил государь. Лю, желая воспользоваться случаем, чтобы сказать о себе и оправдаться, стал на колени и отвечал: «Камень идет с утесов Цзинских гор. Он снаружи отливает всеми пятью цветами, а внутри таит самые знаменитые сокровища. Гранить его – ему сиянья не прибавить, резать его – ему линий вен не причтешь. Он держит в себе прямой и крепкий дух, который он воспринял от самой природы вещей. Однако его вены кривы и извилисты: они вьются и кружат, и им выпрямиться не удается!» Государь расхохотался и в тот же день простил Лю. («Прямой» чжэн – намек на имя Лю: Чжэн. «Вены» ли – то же слово, что ли «правда». «Извилистый» цюй – то же слово, что цюй «обида, кривда». То есть, переводя эту фразу на явную двусмыслицу, надо передать ее так: «Я, Чжэн, прям и тверд: такова моя природа. Однако моя правда вьется причудливой кривизной и все не может дождаться своего выпрямления».)


[Закрыть]. Ты же – потомок Гун-ганя, который в те времена из-за меня совершил преступление и пострадал. Этого моя душа, скажу по совести, вынести не могла, и вот наше сегодняшнее свидание вызвано, между прочим, моим желанием отблагодарить тебя моим глупым чувством.

Лю спросил, где теперь Вэйский Вэнь[136]136
  Вэйский Вэнь – государь (ди), называемый посмертным титулом Вэнь («Просвещенный») и начавший собою династию Вэй (220–265).


[Закрыть].

– Пэй[137]137
  Пэй – Цао Пэй (Цао Пи) – так звали Вэнь-ди до его возвеличения.


[Закрыть], – сказала она, – не более как самый обыкновенный сынок своего разбойника-отца[138]138
  …сынок своего разбойника-отца. – Цао Цао, отец Вэнь-ди, временщик и удачный воевода, употребил все свое умение и дарование исключительно на приобретение для себя и своего рода царского престола. Китайская литература и история считают его разбойником.


[Закрыть]. Мне приходилось по нескольку лет бывать среди веселящихся и беспечных людей, принадлежавших к богатой знати; так вот, я иногда встречалась с ним, но не останавливала на нем внимания. Его, видишь ли, в свое время из-за А-маня[139]139
  А-мань – его отец, Цао Цао, о котором только что шла речь.


[Закрыть] долго держали в темном царстве[140]140
  …в темном царстве. – То есть в аду, где Цао Пэя держали как сына насильника и узурпатора Цао Цао.


[Закрыть]. Я ничего более о нем не слыхала. Напротив того, Чэньский Сы[141]141
  Чэньский Сы – третий сын основателя династии Вэй Цао Цао по имени Цао Чжи (192–232). Его пожаловали титулом Чэньского великого князя, а после смерти присвоили титул Сы («Мыслитель»). Он является блестящим, может быть даже самым блестящим, представителем китайской музы и литературы для III в., в каковой области он достиг изумительного совершенства.


[Закрыть] стал теперь книжником у Владыки[142]142
  …книжником у Владыки. – Личным секретарем и хранителем печати у высшего божества, понимаемого, впрочем, скорее всего, схоластически как отражение земного порядка на небесах.


[Закрыть]. Раз как-то я его видела.

Вслед за этими ее словами тут же появилась колесница с драконами, которая остановилась среди двора. Царица подарила Лю коробку из яшмы, сделала прощальное приветствие и взошла на колесницу. Тучи подняли ее, заволокли туманы… Она исчезла.

С этого времени литературная мысль Лю сильно развилась. Однако, охваченный воспоминанием о красавице, он весь застыл в думе и имел вид помешанного. Прошло так несколько месяцев, и он стал все более и более близиться к смертельному истощению. Мать его не понимала, где тому причина, и только горевала.

Дома у них была старуха-прислуга. Вдруг она как-то говорит Лю:

– Барин, да нет ли уж у вас кого на мысли, и очень даже?

Ее слова кое-как попадали в цель, и Лю не мог скрыть.

– Гм! Да, да! – отвечал он.

– Вы, барин, напишите-ка, как говорится, футовое письмецо[143]143
  …футовое письмецо… – Китайцы писали сверху вниз, и письмо имело вид продолговатого узкого четырехугольника. Поэтическое выражение описывает письмо как «известие в фут длиной».


[Закрыть], а я сумею его передать и доставить!

Лю в радостном волнении сказал:

– У тебя есть необыкновенный дар… А я до сего времени был темен, как говорили раньше, в «приметах людей». Если же ты действительно сумеешь это сделать, я не позволю себе этого забыть.

С этими словами он сложил письмо, надписал конверт, передал старухе, и та сейчас же ушла.

Вернулась она лишь к полуночи.

– Обошлось счастливо, – сказал она, – дело я не попортила. Только что это, значит, я вхожу в ворота, как привратник, думая, что я ведьма, хотел меня связать, но я достала ваше, барин, письмо, и он понес его. Через самое короткое время мне крикнули войти. Госпожа тоже, знаете, все вздыхает, а сама говорит, что не может снова с вами свидеться; впрочем, она готова была написать вам ответ, да я сказала, что барин наш так извелся и исхудал, что одним словечком его вряд ли излечишь. Госпожа слегка задумалась, потом бросила кисть и сказала мне: «Вот что – будь добра сначала передать господину Лю, что я сейчас же пришлю ему красивую жену». Перед тем как мне уйти, она еще наказала мне, что все то, о чем сейчас была речь, – думы сотен лет и что только тогда эти расчеты могут длиться вечно, если мы не посмеем легкомысленно о них болтать.

Лю был очень рад этому и стал поджидать. На следующий день действительно появилась какая-то старая нянька, а с ней за руку девушка. Обе прошли к матери Лю. Девушка была с лица такой красоты, что после нее выбрось весь мир. Старуха назвалась фамилией Чэнь, а девушка оказалась ее родной дочерью по имени Сы-сян. Чэнь выразила желание посватать дочь в жены. Матери Лю девушка понравилась, и она начала переговоры о браке. При этом старуха не требовала никаких денег, а спокойно себе сидела и ждала, пока не окончатся все церемонии, а затем удалилась. Один только Лю, зная в глубине души, что тут есть что-то необыкновенное, как-то потихоньку спросил у жены, как она приходится той самой госпоже.

– Я, – ответила жена, – бывшая певица из Медного Феникса[144]144
  Башня Медного Феникса – одна из трех башен, построенных упомянутым выше не раз Цао Цао, который перед смертью своей отдал сыновьям распоряжение заточить в нее всех своих наложниц и гетер-певиц, поставив каждой по кровати в шесть футов длиной со спущенным зашитым пологом. Им должны были к обеду подавать мясо и вино. Каждое пятнадцатое число месяца они должны были перед пологом проявлять свое искусство. Это варварское завещание послужило темой для драматической и лирической поэзии Китая. // Таким образом, женщина хочет сказать, что она, в общем, принадлежит к одному и тому же гарему, что и царица Чжэнь, хотя находилась во владении не сына, а отца. Впрочем, она сейчас пояснит это в рассказе сама.


[Закрыть].

Лю выразил подозрение, что она бес.

– Нет, – отвечала она на это. – Я вместе с госпожой включена была уже в списки бессмертных, но, по случайному проступку, мы были свергнуты и упали среди людей. Госпожа теперь уже снова на прежнем месте, а мой срок изгнания еще не истек. Госпожа упросила небесных распорядителей дать ей временно меня в услужение, с тем чтобы в ее воле было оставить меня или отпустить. Поэтому-то мне и удалось постоянно служить у ее постели и у стола.

Однажды явилась какая-то слепая старуха, которая вела на веревке желтую собаку и просила милостыню в доме Лю, причем пела простые песни под аккомпанемент кастаньет. Жена Лю вышла поглядеть. Не успела она еще как следует стать, как собака сорвалась с веревки и стала ее кусать. В испуге молодая женщина бросилась бежать. Смотрят – ее шелковое платье все оборвано. Лю погнался за собакой с палкой и стал ее бить. Та рассвирепела еще больше и бросилась рвать висевшие куски ткани, так что платье в мгновение ока было искромсано и изжевано, словно пенька. Слепая старуха ухватила собаку за шерсть на шее, привязала ее и увела.

Лю прошел к жене поглядеть, как она себя чувствует. Лицо ее от испуга еще не оправилось.

– Милая, – сказал муж, – ты ведь бессмертная фея, как же ты вдруг боишься пса?

– Ты, конечно, не знаешь, – отвечала она, – что этот пес – оборотень старого Маня[145]145
  …оборотень старого Маня. – То есть А-маня, иначе говоря, все того же тирана Цао Цао.


[Закрыть]. Он, видишь ли ты, злится на меня за то, что я не исполнила его приказания о так называемом разделении духов[146]146
  …о так называемом разделении духов. – В числе своих предсмертных распоряжений Цао Цао отдал еще нижеследующее. Он велел все духи и вообще туалетные аксессуары разделить между его многочисленными женами. Тем же гаремным затворницам, которым нечего было делать, он велел учиться… башмачному ремеслу и кормиться на деньги, вырученные от продажи своих изделий.


[Закрыть].

Лю, услыша такие слова, выразил готовность купить пса и забить его палкой.

– Нельзя, – сказала жена. – То, что послал в наказание Верховный Владыка, как можно самовольно избивать?

Так она прожила два года. Все, кто ее видел, изумлялись ее красоте. Однако, как ни расспрашивали о ее происхождении, оно оказывалось весьма сильно облеченным в какую-то туманную неопределенность. И все подозревали в ней нечистую силу.

Мать обратилась с расспросами к Лю. Тот рассказал кое-что о ее необыкновенных историях. Мать сильно испугалась и велела ему отпустить ее. Лю не согласился. Тогда мать потихоньку от него разыскала колдуна. Тот пришел и стал ворожить во дворе. Только что он очертил на земле квадрат для алтаря, как женщина сказала с досадой:

– Я, собственно говоря, хотела, чтоб нам быть вместе до белеющих голов. А теперь, смотри, наша мать относится ко мне с подозрением, и, конечно, нам полагается расстаться. Если хотите, чтобы я ушла, то ведь это ж нетрудно, – неужели же меня могут выгнать все эти заклинания и ворожбы?

Она тут же навязала прутьев, развела огонь и бросила под крыльцо. В один миг дым застлал весь дом, так что даже сидевшие друг против друга потеряли один другого из вида. Слышен был только грохот, раскатывающийся, словно гром.

Затем дым исчез. Смотрят, а у колдуна из всех семи отверстий тела течет кровь и он мертв. Вошли в комнату, но молодой жены уже не было. Позвали было старуху-прислугу, чтобы ее расспросить. Та тоже девалась неизвестно куда. Лю тогда объявил матери, что старуха-то была лиса.

Чудеса Второй девочки

Чжао Ван из Тэна вместе со своей женой был предан почитанию Будды[147]147
  …был предан почитанию Будды. – Как выясняется из дальнейшего, этот культ не имел ничего общего с философски-религиозным проникновением, а был всего лишь одною из форм предрассудочного суеверия.


[Закрыть]. Они не ели ничего скоромного, ничего кровоточащего, и в селе за ними установилась репутация людей благонравных, хороших. Считалось, что у них есть кое-какие достатки.

У них была дочь, Вторая девочка[148]148
  …Вторая девочка… – Девочки в старом Китае чаще всего назывались порядковыми числительными (Первая девочка, Вторая и т. д.) с присоединением для посторонних фамильного имени (Чжан Первая, Ли Вторая и т. д.). Очень редко давались какие-либо причудливые имена (цветов, мотыльков, отливов бабочки и др.). Но гетеры, актрисы и поэтессы, а равно девушки, начитанные в литературе (редкость в старом Китае), всегда имели свое особое имя и прозвание в противоположность массам неграмотного женского Китая, которым не полагалось выходить и быть известными за порогами своей патриархальной сатрапии.


[Закрыть], отличавшаяся необыкновенною сообразительностью и красотой. Оба Чжао любили и берегли ее, как жемчужину. Когда ей исполнилось шесть лет, отец отправил ее к учителю заниматься вместе с ее старшим братом Чан-чунем. И вот она всего в пять лет уже твердо одолела «Пятикнижие»[149]149
  Священное «Пятикнижие» конфуцианцев заключает в себе «Ицзин» – гадательную и философскую «Книгу перемен», книгу песен и гимнов – «Шицзин», книгу исторических преданий – «Шуцзин», летопись удела Лу, составленную Конфуцием, – «Чуньцю» и трактат о церемониале и благочинии – «Лицзи». Вся эта материя была далеко не по мозгам начинающим малышам, хотя они перед этими пятью усваивали еще четыре книги («Сы-шу» – «Четверокнижие») самого Конфуция и о нем его учеников и последователей. Поэтому вся эта масса текста вместе с элементарным, непосредственно примыкающим к нему комментарием усваивалась наизусть, без особых пояснений вплоть до возраста, когда ключ к разумению отыскивался из общего развития ребенка. Конечно, отметить столь раннее одоление китайской Библии маленькою ученицей следовало как явление исключительное.


[Закрыть].

Ее однооконником[150]150
  Ее однооконником… – то есть товарищем по школе, сидевшим, так сказать, вместе у света для чтения книг.


[Закрыть] был некий студент Дин, имевший прозвание[151]151
  …имевший прозвание… – Как мальчик, перед которым открывалось общение с очень многими людьми, – обратно девочке, в будущем всего лишь гаремной затворнице, он имел не только имя, но и прозвание, данное тут же в школе.


[Закрыть] Цзы-мо, старше ее на три года. Он блистал литературным дарованием и развитием, отличался текучею подвижностью ума и нрава. Он эту девочку полюбил всей душой и сообщил об этом своей матери, прося ее домогаться его брака у семьи Чжао. Чжао согласия не дали, рассчитывая просватать дочь за кого-нибудь из видной семьи.

Так прошло некоторое время. Чжао были совращены в вероучение Белых Лотосов, и когда Сюй Хун-жу[152]152
  Сюй Хун-жу – один из первых главарей Белых Лотосов.


[Закрыть] поднял свой мятеж, то вся их семья передалась на его сторону и стала, таким образом, преступниками.

Сяо-эр, Вторая девочка, понимала смысл в их книгах[153]153
  …понимала смысл в их книгах… – то есть в литературе суеверных и фантастических преданий, талисманов, рецептов и т. д., которые распространялись среди сектантов.


[Закрыть], которые умела ловко толковать. Кроме того, стоило ей лишь раз увидеть, как делаются фокусы с бумажными солдатами и гороховыми лошадьми[154]154
  …с бумажными солдатами и гороховыми лошадьми… – Бумага вообще играет большую роль в китайской симпатической магии. Элементарным ее проявлением надо, кажется, считать всем известные фигуры, деньги, вещи и т. д., вырезанные, выклеенные из нее и употребленные как спутники умершего в его могилу. При сожжении они незримо превращаются в реальные фигуры и предметы и служат ему в его загробной, материалистически понимаемой жизни. Оживление картонных фигур руками колдуна – обычный сюжет китайского народного предания.


[Закрыть], – как она уже овладевала этим искусством в совершенстве. У Сюя было шесть маленьких девочек, служивших ему, как ученицы учителю[155]155
  …служивших ему, как ученицы учителю… – Китайский этикет выработал строжайшую систему повиновения учителю и обращения с ним, очень сильно напоминающую сыновнее благочестие, являющееся основной добродетелью патриархального Китая.


[Закрыть], но Эр считалась самой лучшей, и за это ей удалось вполне овладеть его искусством. Отец же ее, Чжао, за заслуги дочери получил у Сюя значительную и ответственную должность.

В это время Дину исполнилось восемнадцать лет, и он уже гулял у тэнского бассейна[156]156
  …гулял у тэнского бассейна. – то есть вступил как успешный кандидат в списки учеников уездного училища конфуцианцев, имевшее при храме Конфуция бассейн особой формы, завещанный классическим преданием.


[Закрыть]. Несмотря на это[157]157
  Несмотря на это… – несмотря на то что ему как молодому талантливому ученому сватали наперерыв наилучших девиц.


[Закрыть], он не давал своего согласия на просватанье, так как не мог забыть своей Сяо-эр.

Он тайком скрылся от родных и перебежал под знамена Сюя. Увидя его, девочка была очень рада, встретила его с необычайной для прочих торжественностью и лаской. В качестве высокодостойной ученицы Сюя она распоряжалась всеми войсковыми делами, выходила и возвращалась днем и ночью, когда хотела, так что отец и мать никаких ей преград ставить не могли.

Дин же виделся с ней по ночам. Она тогда прогоняла прочь солдат – и они оставались вдвоем до конца третьей стражи[158]158
  …до конца третьей стражи. – До часа ночи.


[Закрыть].

Дин говорил ей шепотком:

– Знаешь ли ты, моя милая, зачем, собственно, я сюда пришел, каковы мои скромные-скромные мечты?

– Не знаю, – отвечала девочка.

– Я, видишь ли ты, не тщеславен, не рассчитываю, как говорится, «ухватиться за дракона»[159]159
  …«ухватиться за дракона»… – Историческое предание рассказывает, что, когда первый государь второй династии Хань (с 25 г. н. э.) взошел на престол, один из наиболее преданных ему сподвижников выступил с такою речью. «Государь, – сказал он, – те, что пошли за вами, бросив родных, бросив свою насиженную землю, и ринулись за вас среди стрел и камней, – все эти люди определенно рассчитывают ухватиться за чешую дракона или же прильнуть к перу феникса для выполнения своих планов и мечтаний». Отсюда фигурное выражение «ухватиться за (собственно, „дотянуться до…“) дракона», в смысле искания честолюбивых людей у сильных мира сего.


[Закрыть]… Уж если я на то пошел, то, скажу начистоту, только ради тебя! Нет, милая, спасения в левых путях[160]160
  Нет, милая, спасения в левых путях. – То есть еретических, изуверски фанатических.


[Закрыть]. Единственно, чего можно от них ожидать, – это только гибели. Ты ведь, милая моя, такая умница: неужели ты об этом не думаешь? Если б ты могла бежать отсюда за мной, то, уверяю тебя, дюймовое сердечко[161]161
  Дюймовое сердечко – самая сердцевина, так сказать, сердца. Читаем у поэта: «Мои думы о тебе нельзя тебе послать: / Они только тут, в этом дюйме сердца!» Или у другого: «Древность тысячи лет в изящном слове, / Ее светлое, ее темное понимает дюйм сердца».


[Закрыть] это не останется неблагодарным!

Совершенно растерявшись от подобных речей, девочка молчала. И вдруг у нее в уме совершенно прояснилось, и она как будто пробудилась ото сна.

– Убежать за спиной у родителей, – сказала она после долгого молчания, – бессовестно. Позволь мне сказать им об этом!

И она пошла к своим родителям, стала доказывать им, где настоящая выгода и где крах. Но Чжао ее не понимал.

– Наш учитель, – говорил он, – человек-бог. Какие могут быть у него превратности мыслей и заблуждения?

Девочка поняла, что доказать ему ничего не удастся. Тогда она сменила свою детскую прическу-челку на шиньон замужней женщины, извлекла двух бумажных змеев-коршунов, на одного села сама, на другого – Дин. Змеи издали свист ветра, взмахнули крыльями и полетели рядышком, словно птицы цзянь-цзянь[162]162
  Цзянь-цзянь – фантастическая птица, описываемая древним словарем изжитых старинных слов «Эр я». Она не летает иначе, как соединив свои крылья с подругой.


[Закрыть].

На рассвете долетели до Лайу[163]163
  Лайу – название одного из уездов губернии Шаньдун.


[Закрыть]. Тут девочка свернула коршунам шеи, и они вдруг съежились и упали. Тогда она их подобрала, а вместо них сделала двух ослов.

Они сказались там бежавшими от мятежа и наняли себе помещение. Выходить на люди они стали кое-как, не обращая на себя внимания и стараясь на наряды быть поскромнее.

У них был недохваток в дровах и припасах, что приводило Дина в глубокое уныние. Пошел было он занять крупы у соседей, но никто не согласился дать ему ни меры. Эр же не проявила ни малейшего огорчения. Взяла лишь да заложила свои булавки и серьги, заперла дверь, уселась с Дином вместе и давай загадывать и отгадывать «загадки лампы»[164]164
  …отгадывать «загадки лампы». – то есть вечерние развлечения в виде загадок. Кроме типов, известных европейским народам, китайская загадка начетчиков превращается в иероглифические шарады, остроумием своим настолько же превышающие все известное в этом роде, насколько китайская письменность сообщает языку раздвоение на литературный и разговорный, этим самым уже приготовляя целую сеть загадок и каламбуров. В отличие от европейских эти шарады могут быть сочиняемы более или менее остроумными людьми буквально из каждого слова.


[Закрыть].

Не то они принимались вспоминать из своих забытых книг и на этом поприще состязались, кто ниже, кто выше[165]165
  …кто ниже, кто выше. – Как указано выше, вся китайская Библия усваивалась главным образом памятью, которая с течением времени могла и изменить, хотя обыкновенно не дальше несущественных деталей.


[Закрыть]. Того, кто проигрывал, другой бил по руке сложенными двумя пальцами.

Их сосед с запада[166]166
  Их сосед с запада… – Китайцы не любят обозначений при посредстве левой и правой стороны, но точно ориентируются по странам света. Поэтому в их поэзии европейцу странно встречать такие выражения: «Надпись к востоку от кресла», «Рву на южном прудке лилии», «Живу беспечно в северном подворье» и т. д. Еще страннее фразы разговорного языка: «Эй, слепой, к востоку иди, слышишь?», «Прибей-ка этот гвоздь севернее», «Я живу к югу от дороги» и др.


[Закрыть], некто Вэн, был отважный человек по части «зеленого леска»[167]167
  …по части «зеленого леска». – То есть горный грабитель. Горы Зеленой рощи были очагом повстанческих орд в смутное время начала I в. н. э.


[Закрыть]. Однажды, когда он возвращался после набега домой, Эр сказала мужу:

– Раз мы богаты таким соседством, чего нам тужить? Возьмем у него в долг тысячу серебром… Даст он нам, как ты полагаешь?

Дин сказал, что это трудновато допустить.

– А я так заставлю его, знаешь, с радостью нам эти деньги внести! – сказала Эр.

И с этими словами она схватила ножницы и вырезала из бумаги фигуру Судного Чина. Затем поставила ее на пол и накрыла куриной клеткой. Сделав все это, она схватила Дина за руку и полезла с ним на кровать.

Разогрели запасенное вино и стали рыться в «Чжоуских церемонных статутах»[168]168
  …в «Чжоуских церемонных статутах»… – «Чжоули», древняя книга, считавшаяся классической, но не в составе «Пятикнижия», почему герои рассказа могли ее и не знать наизусть. Многие же знали ее как входящую в состав тринадцати классических книг позднейшего периода.


[Закрыть] для чарочной конституции[169]169
  …для чарочной конституции. – То есть для положений о наказаниях для погрешающего в том или ином условленном пункте. Наказуемый пьет, напивается и становится предметом общих насмешек.


[Закрыть]. Говорили наобум: такая-то книга, лист, строка – и тотчас же принимались вместе искать. Тот, кому попадались знаки с боковиком[170]170
  Боковик – детерминатив, определитель, указывающий приблизительно основную группу понятий, в которую входит данное слово: например, стол, груша, топорище – к группе «дерево» с ее характерным боковиком; печаль, радость, мечты, планы – к группе «сердце» и т. д. С боковиком еды пишется и слово «пить» (инь); с боковиком воды – «вино» (цзю); с боковиком укисания – все слова, называющие вино.


[Закрыть] еды, воды, укисания, – пил. Тот же, кто натыкался прямо на вино, – пил вдвое.

Эр сразу же наткнулась на «Виночерпия»[171]171
  «Виночерпий» – название одной из глав в «Чжоуских статутах», по которым производится гадание выпивающих.


[Закрыть]. Дин тогда взял большую чару, налил ее дополна и заторопил Эр выпить ее до дна. Эр произнесла тоном заклятия:

– Если удастся извлечь эти деньги, ты, сударь, пусть набредешь на главу выпивки!

Дин раскрыл книгу и нашел главу о «Черепаховоде»[172]172
  Черепаховод – тоже один из древних персонажей, помеченных в вышеназванной книге.


[Закрыть].

– Вот и вышло, – засмеялась Эр.

Накапала вина и передала Дину. Тот не соглашался и не уступал.

– Нет, слушай, – говорила она, – ты теперь водяной воин[173]173
  …ты теперь водяной воин… – в царстве царя драконов.


[Закрыть] и должен пить по-черепашьи[174]174
  …должен пить по-черепашьи. – Из истории знаменитых китайских древних пьяниц известны, например, следующие пьяные изуверства: «пить как бес», то есть ночью без свечей; «пить с пониманьем», то есть во время выпивания петь похоронное и рыдать; «пить по-тюремному», то есть обнажить голову и стать всем в кружок; «пить по-черепашьи», то есть завернуться в ковер, вытянуть шею и пить. Выпив, снова съежиться и уйти в ковер; «пить по-журавлиному», то есть выпить чарку и лезть на дерево. Слезть и пить снова; и т. д.


[Закрыть].

Только что они этак поспорили и пошумели, вдруг слышат, как в клетке кто-то крякает. Эр вскочила с кровати.

– Пришел, – вскричала она.

Раскрыла клетку, смотрит – а в мешке лежат огромные серебряные слитки, кусок за куском, заполнив все как есть пространство. Дин ошалел от радости, с которою не мог справиться.

Немного погодя нянька Вэнов с младенцем на руках пришла к ним поболтать и шепотком передавала, что вчера их барин только что вернулся и сидел, накрыв свечу, как вдруг земля под ним разверзлась, и до такой глубины, что не чуялось дна. И оттуда вдруг вылез Судный Чин[175]175
  Судный Чин – это древнее название употребляется для обозначения исполнительных органов подземного правосудия. В руках этого судьи власть над душою грешника. Он изображается в китайском талисманном искусстве как страшного вида военный или гражданский чиновник с вытаращенными от гнева глазами и поднятой ногой – поза для страшного удара мечом по бесу, искушающему человека. Бесы стараются всячески его умилостивить, а грешники – умолить о защите и предстательстве. В этом образе слилось вообще много разных верований, он эклектичен, но для народа ясен как заклинатель и укротитель бесов, а потому действительнее любого божества.


[Закрыть]. Вылез и сказал:

– Я один из управляющих подземного дворца. Бог и повелитель Тайской горы[176]176
  Бог Тайской горы (Тайшань) заведует подземным судилищем, распределяя награды и наказания всем мертвым.


[Закрыть] на совещании с властителями темного царства набрел на злостный лист «жестоких гостей»[177]177
  …«жестоких гостей»… – то есть грабителей.


[Закрыть]… Придется им поставить тысячу серебряных лампад, по десяти ланов[178]178
  …по десяти ланов… – около фунта.


[Закрыть] весом каждая. Если ты дашь денег на сотню, то грехи твои и преступления могут быть вычеркнуты.

– Хозяин наш, – продолжала рассказывать нянька, – перетрусил, испугался, бросился зажигать курильные свечи, бить ему лбом о пол и молиться. Затем покорно и благоговейно поднес ему тысячу серебром. Тогда Судный Чин как-то незаметно влез обратно в землю, которая тут же замкнулась.

Муж и жена, слушая все это, притворно покрикивали, выражая свое крайнее изумление.

После этого происшествия они стали прикупать себе то корову, то лошадь. Стали заводить прислугу и оборудовали себе целый большой дом.

Один из местных негодяев, высмотрев все их богатства, стакнулся с такими же беспутными парнями, вместе с ними перелез к Динам через забор и начал их грабить. Муж с женой не успели еще очнуться ото сна, как уже грабители, с пуками горящей соломы в руках, наводнили всю комнату. Двое из них схватили самого Дина. Жена, как была, голая вскочила и, тыча в злодеев пальцем, словно пикой, закричала:

– Стой, стой!

И все тринадцать воров стали, одеревенев, с высунутыми языками. Вид у них был глупый-преглупый, словно то были не люди, а деревянные идолы.

Тогда только молодая надела штаны[179]179
  …молодая надела штаны… – Женщины из простонародья в Китае не носят юбки или надевают их редко.


[Закрыть] и слезла с кровати. Затем она крикнула и собрала всех слуг, велела им скрутить за спину грабителям руки, одному за другим, и вынудила принести повинную, говоря все как есть начистоту.

Она стала их теперь корить.

– Послушайте, – говорила она, – к вам издалека пришли люди спрятать, как говорится, свою голову в ручьи и долы. Пришли и рассчитывали встретить здесь помощь и поддержку. К чему же такое безжалостное бесстыдство? Бывает ведь, что человеку становится иногда очень и очень трудно, но тем, кому приходится туго, никто не мешал бы об этом просто сказать нам… Разве мы какие-то скопидомы, скряги, кулаки? За такие действия вас, шакалы, волки вы этакие, следовало бы по всей справедливости всех казнить… Только вот что, я не могла бы этого вынести! Так вот, пока что я вас отпущу, а уж если еще раз попадетесь, не помилую.

Воры поклонились Эр в ноги, поблагодарили и ушли.

Через некоторое время Сюй Хун-жу попался. Оба Чжао с сыном и невесткой были казнены. Студент взял с собой серебра и пошел выкупать малолетнего Чанчунева сына. Выкупил и принес его домой. Мальчику было три года. Дин стал воспитывать его, как свое собственное детище, под своей же фамилией, дав ему имя Чэн-тяо[180]180
  Чэн-тяо. – смысл имени мальчика: «Продолживший линию моих жертв предкам», то есть усыновленный.


[Закрыть].

Через это односельчане мало-помалу прознали, что Дины – потомки Белых Лотосов.

Как раз в это время случилось, что напала саранча, нанося вред посевам. Тогда Эр сделала из бумаги стокрылого коршуна и пустила в поле. Саранча ринулась вдаль и уже не появлялась на их поле, которое осталось неповрежденным. Это вызвало среди деревенских общую зависть. Они явились толпой к правителю и выдали Динов головой как партийных сообщников Хун-жу.

Правитель, позарившись на богатство Динов, как на вкусное мясо, схватил Дина и арестовал. Дин сунул ему солидный куш и в конце концов был освобожден, но жена говорила ему:

– Богатство наше пришло к нам, не правда ли, зря. Значит, и правильно, что ему суждено распылиться. Все это так, да, но жить со змеями и скорпионами в одном месте долго нам нельзя!

И вот они задешево продали все, что имели, и ушли оттуда. Осели теперь они в западном пригороде уездного города.

Молодая отличалась феноменальной сноровкой и ловкостью. Она умела экономно вести хозяйство, а в деловом отношении далеко оставляла за собой мужчин.

Попробовали они открыть стекольное дело. И что же? Она каждому поступившему рабочему собственноручно все показывала, шашки-шахматы или лампы – что бы то ни было, все это блистало оригинальностью формы и блеском росписи. Никто на всем рынке не мог за ней угнаться, ей удавалось быстро сбывать товар, даже по повышенным ценам.

Так прожили они несколько лет. Богатством стали славиться еще пуще прежнего. Тем не менее молодая сама смотрела за работами и с прислугой была очень строга. В доме у них сидело едоков прямо-таки несколько сот, а лишнего рта не было ни одного.

Когда она освобождалась от хлопот, то садилась с мужем варить чай и играть в шахматы. А то брались за классиков или историков и с удовольствием их разбирали.

Все денежные и продовольственные выдачи и поступления, а равно дела прислуги и рабочих отчитывались раз в пять дней, причем Эр сама держала в руках палки[181]181
  …сама держала в руках палки… – Обычная система учета рабочих по палочкам, даваемым им и приносимым обратно.


[Закрыть], а Дин за нею отмечал, выкрикивая имена и цифры. Наиболее усердных награждали, одних больше, других меньше – по заслугам. Ленивых же наказывали розгой, плетью, бранью, простаиванием на коленях.

В этот отчетный день давался всем отпуск и ночных работ не производилось. Муж и жена, хозяева, ставили вино и угощение, сзывали прислугу, велели ей петь деревенские песни и хохотали.

Хозяйка была прозорлива, как фея. Никто не смел ее провести. Но так как ее награды плыли всегда поверх заслуженного, то дела было вести легко.

В селе было более двухсот дворов. Тем, кто был победнее, она помогала, смотря по их достатку, ссужая на оборот. И вышло из этого то, что в селе не было ни гулящих, ни ленивых.

Случилась как-то большая засуха. Эр велела жителям села поставить в поле алтарь. Сама же села в повозку и ночью туда выехала. Вышла из повозки и давай делать Юевы шаги[182]182
  …делать Юевы шаги… – Великий Юй, мифический государь глубокой древности. Борясь с потопом, хлынувшим на Китай, он до такой степени был изнурен и изранен непосильной работой, что ноги его не могли заходить одна за другую. Отсюда особые шаги, которые делают заклинатели Китая при своих магических операциях, носят название Юевых шагов.


[Закрыть], заклинательные приемы. И полил ливень сладкого, благодатного дождя… В районе пяти ли все поля были досыта увлажнены. Люди стали еще пуще обожать Эр как божество.

Она, выходя из дому, никогда не закрывалась, и всякий селянин ее видел. Бывало, что молодежь соберется меж собой и свободно выражается о ее красоте. Стоило, однако, им лично с нею встретиться, как сейчас же принималась самая подобострастная поза, и никто не смел даже поднять на нее глаза.

Осенью она давала деньги местным мальчикам, которые еще не умели пахать, за то, что они ей рвали тмин. Рвали они, рвали чуть не двадцать лет, заполнив тмином целый дом. Люди про себя смеялись над ней, осуждали.

Вдруг «влево от гор»[183]183
  …«влево от гор»… – литературное название губернии Шаньдун – Шаньцзо.


[Закрыть] наступил большой голод, и люди поедали друг друга. Тогда Эр извлекла запасы, смешала их с крупой и стала раздавать голодающим.

Благодаря этому близлежащие деревни сберегли себе жизнь и никто не спасался бегством.

Историк этих чудес скажет теперь так:

То, что делала Эр, сообщено ей Небом. Это не зависит от усилия человека.

И однако, не будь этого отрезвления от одного слова, – и ей давным-давно пришла бы смерть.

Из этого видим, что в мире, должно быть, немало людей, одаренных совершенно необычными талантами, но по оплошности попавших к негодным проходимцам и через них погибших.

Как нам знать, неужели ж среди учившихся вместе с нею девочек совершенно не было подобных ей?

И это соображение заставляет меня предаться досаде, что им не встретился свой Дин!