Текст книги "Российская нация. Этнонациональная и гражданская идентичность россиян в современных условиях"

И при этом выводы о безусловной поддержке православия и русских и превращении всех остальных в меньшинства – это все надо и можно делать без ущерба друг другу, а укрепляя общность, укрепляя единство России. И если бы мы написали одобряемую В.Л. Федоровым инициативу С.А. Авакьяна, хотя таких предложений всегда было море, который рекомендовал еще при подготовке Конституции РСФСР 1977 г. сформулировать тезис: «Российская Федерация олицетворяет государственное единство русского народа и других», как и предлагающие в 1992–1993 гг. начать первую строку Конституции Российской Федерации так: «Мы, русский и другие народы» – были бы, содействовали действительно развалу, ибо тут же в Коми, Бурятии и далее написали бы: «Коми и другие»… Или надо было перечислить все 160 национальностей. Для кабинетного ученого главное – как написать, а для политика главное – что делать с реалиями, как их учесть, управлять.

Думать, что если, распустив все республики, края, области, автономии, будут только семь округов и на этой основе мы построим консолидированное государство, то это наивно и глупо. Консолидированным и единым бывает государство, где учитываются и консолидируются самобытные интересы всех, кто входит в это государство, в том числе и граждан всех этнонациональных общностей. А объявление войны российским национальностям дает лишь повод для национал-сепаратистов, для развала нашего единого государства. Только величайшее уважение к каждому человеку, независимо от национальной принадлежности, и к каждому народу, независимо от его численности, при способности государства сочетать отдельное и всеобщее, в своей политике консолидировать общество может обеспечить единство нашего многонационального государства на долгую перспективу Все остальное – временно, удовлетворяющее лишь одну крайность, возбуждает тенденции противоречий и конфликтов, а значит, на повестку дня ставится вопрос целостности России.

Империя – это историческое прошлое России, русского и других народов страны. Где-то и для кого-то славное, а для кого-то не очень, но это прошлое. Попытки же возрождения имперских мифов уводят нас в прошлое и не дают познать современность в современных измерениях. Справедливо, по-моему, пишет Андрей Буровский: «Вплоть до конца XIX в. империя была – хорошо, и строить ее было правильно. И комплексовать нам не из-за чего. И извиняться не перед кем. А вопли московских… эмигрантов третьей волны, которые ругаются словом «империя», – это истерики умственно и нравственно неполноценных. Все так. Но уже в начале XX в., и независимо от политического строя, империя изжила саму себя и стала нам совершенно не нужной. Более того… Мы надорвались в своем стремлении любой ценой остаться имперским народом. Для удержания империи нам приходилось затрачивать все больше сил, все больше разорять собственную страну, а получали мы все меньше и меньше»¹. Сказано точно. Но надо не забывать – мы в начале XXI века. И важно при этом понять, что лишь способность собирать народы и земли российские на демократических ценностях защиты прав и свобод граждан России всех национальностей, способность быть при этом единой нацией, мобилизованной на благополучие граждан России, единого Отечества, позволит нам обеспечить наши перспективы в продвижении к благополучию и прогрессу.

§ 5. Идентичность россиян: этнонациональное и гражданское измерения

Проблема идентичности людей – это проблема их личностного, общественного и гражданского становления. Недавно вновь прочитал знаменитое философическое письмо П.Я. Чаадаева и понял, что это проблема извечная. Более того, письмо П.Я. Чаадаева – это философское наследие для нас, ибо он, как и многие из нас, любил Россию, но где-то был и разочарован порядками в ней. По мнению Чаадаева, без решительных реформ Россия обрекает себя на существование без будущего, а у нас же чрезвычайно решительное проведение реформ без учета самочувствия народов и граждан тоже может привести к тому же результату. Но главное для меня, что не оправдается прогноз Чаадаева о том, что Россия не имеет будущего, хотя не знаем, о каком будущем он точно говорил. Становлению тогдашней России мешали: крепостническое рабство, злоупотребление властью, отсутствие всякого понимания правового государства, отсутствие индивидуальных гражданских прав, отсутствие гражданского общества и т. д., и т. п. Теперь важно разобраться, насколько далеко вперед мы продвинулись в осознании своего «Я», общественной, гражданской и этнонациональной принадлежности.

Тяжела судьба идентичности при неопределенности судьбы своего рода, народа, этнонации и нации-государства. Идентичность – явление, бесспорно, историческое, а если хотите, где-то в подсознании и генетическое, и может быть не в смысле слова «зова крови», а социально-исторического опыта самочувствия рода, народа и Отечества в смысле социальной и этнонациональной памяти. Сознательному человеку свойственно самосознание, самоосознание, а значит, и идентичность. Даже потеря рода, народа, страны и государства не всегда способны вытравить из сознания людей элементы их идентичности. Через поколения и переходы, переселения и ассимиляции, интеграции в человеческой памяти может находиться, оживиться осознание своей родовой, этнонациональной, отечественно-гражданской общности. Меня называют аварцем, и я осознаю себя аварцем, хотя и с определенными моментами родовой, общинной, территориальной корректировки. Трудно мне проследить все корневые и прочие историко-культурные связи своей древнейшей идентичности. Но со словом «авар» во мне просыпается вызов идентичности, в том числе, и с теми древними племенами, которые прошли через Дербент в Европу, даже, возможно, ничего общего не имеющими с современными аварцами. Также во мне просыпается идентичность, когда говорят о Кавказской Албании и о государстве «Серир» в горах Дагестана и т. д. Идентичность – это мое имя, моя фамилия, мой род, мой народ, мое Отечество, государство и связанные с ним история и культура. И все эти исторические наслоения – в моем самосознании. А если я к ним неравнодушен, значит, я сохраняю элементы этой идентичности. Меня даже обижает, оскорбляет, когда советского человека уничижительно называют «совком», хотя те, кто так называет советских людей, забывают о подвигах и достижениях советского народа, который спас мир от фашизма. Называя советского человека «совком», они сами становятся ручкой к этому совку. С сожалением пишет М.Н. Губогло, что «… вновь настало время, когда некая прослойка манкуртизированпых людей, отказавшихся от своей этничности, конфессиональной и гражданской идентичности, предательски принялись именовать Россию «этой страной в развалинах» и рьяно оплевывать ее прошлое и настоящее»¹. К потере гражданской идентичности может вести потеря родовой и этнонациональной идентичности. Именно на этом уровне идет формирование сознания манкуртов. В современных условиях вновь, уже на гражданском уровне, наступило время кризиса идентичности, а когда только вчера этот кризис затрагивал этнонациональные моменты, у нас радовались и отчитывались в том, что «национальный вопрос» и в смысле равнодушия к своим родовым, этнонациональным корням «решен полностью и окончательно», поспешили объявить «конец нации». Более того, как ни странно, в наибольшей степени потере этой идентичности подверглись русские. Безнациональность, которая навязывалась нерусским народам, не обошла и русских. А за каждым периодом кризиса идентичности приходит период «взрыва» идентичности, но уже с кризисом моментов солидарности. Отсюда этнонациональный сепаратизм и шовинизм последних лет. Это, видимо, феномен, когда идентичность сама себя воспроизводит даже независимо от условий. И, «конечно, всесильное время вносит свои коррективы в самосознание и самопознание народов»[460]460
  Губогло М.Н. Указ. соч.


[Закрыть]. И здесь перекосы от манкуртизма в отношении собственного рода, этнонации, а далее и гражданской идентичности, когда на этой жертве предлагается возвести отдельный этнос в полиэтническом государстве в ранг «носителя крови за этнонациональный суверенитет» (Д.Ж. Валеев), превращая федеративное государство в конфедеративное, изначально нежизнеспособное. Без единства и солидарности народов не может быть единства России. Идентичность любого уровня меняется под влиянием исторических и социально-политических условий. И чем выше по лестнице социализации она поднимается, тем она должна становиться гибче. Сохранение идентичности: родовой, этнической, этнонациональной, гражданской, региональной и т. д. – это задача каждой общности, которая хочет сохраниться и иметь будущее. Вместе с тем идентичность – это еще и момент уважения, почитания прошлого. Как говорил А.С. Пушкин: «Уважение к минувшему – вот черта, отличающая образованность от дикости». Или Р. Гамзатов: «Кто выстрелит в прошлое из ружья, в того будущее выстрелит из пушки». Настолько фундаментально значение идентичности. «Если вы любите свой народ, вы поймете и другие народы», – подчеркивал Д.С. Лихачев[461]461
  Лихачев Д.С. Земля родная. 1983. С. 9.


[Закрыть]. Достаточно основательно разработана у нас теория и методология этничности[462]462
  Тишков В.А., Губогло М.Н., Дробижева Л.М., Амелин В.В., Солдатова Г.У., Лебедева Н.М., Валеев Д.Ж., Иванов В.Н. и др.


[Закрыть]. Идентичность – это не только каковым и кем ты себя осознаешь, но еще и кем, и каковым признают тебя в данной среде обитания. По определению Г.У. Солдатовой, проводившей исследование под руководством Л.М. Дробижевой: этническая идентификация – «как разделяемые в той или иной мере членами данной этнической группы общие представления, которые формируются в процессе взаимодействия с другими народами. Значительная часть этих представлений является результатом осознания истории, культуры, традиций, места происхождения (территории) и государственности. Общие значения связывают членов группы и служат основой ее отличия от других этнических групп». Здесь отсутствует изначальный, самый интимный и трепетный уровень, от которого начинается «высота познания идентичности», а именно – семейно-родовые воспоминания, чувства близости и родства. Идентичность – это, прежде всего, то место, те люди, та общность, которая тебя понимает, принимает и за тебя сопереживает. «Общие знания» – это другой уровень, и он возможен при «общих чувствах» и «чувственных воспоминаниях». Идентичность – это не только когда ты относишь себя к общности, но и общность относит тебя к себе. Кроме того, здесь не обязательно деление на «мы» и «они» в смысле «свои» и «чужие». Здесь всегда есть пространство расширения идентичности, а значит, и солидарности. Семья – род, сельская община (джамаат своего села), сельская община (ташинцы), районная община (тляратинцы), аварская община (аварцы), дагестанская община (дагестанцы), кавказская община (кавказцы), российская община (россияне), мусульманская община (мусульмане), европейская община (европейцы), человечество – вот, видимо, пространство выбора моей идентичности. В этой многоступенчатости важно, чтобы выбор шел «мы» и «они», а не «свои» и «чужие», а «я» и «другие».

В.А. Тишков, отрицая этнонации в самой России, приходит к выводу, что местные этносы, имеющие государства на основе этнонима, объявили себя «нациями»[463]463
  См. статью Тишкова В.А. Конец нации // Коммунист. 1989.


[Закрыть]. А что им делать, если утверждается, что в составе России нет этнонаций. Более того, он, говоря о «многоэтничных гражданских нациях», предлагает им отказаться справедливо от «несостоятельной доктрины этнонационализма», а далее и от разделения своих подданных на «нации» и «национальные меньшинства»[464]464
  Тишков В.Л. Трудное прощание с этнонационализмом. Межэтнические отношения и конфликты в постсоветских государствах. М., 2004. С. 5.


[Закрыть]. Прекрасно. Тут же все возвращает «на круги своя»: на основе теории В.А. Тишкова, главное – это отрицание наций-этносов и принесение их в жертву нации-государству, которое неминуемо сохранит этнонациональный смысл – в культуре, языке, гербе, флаге – во всем.

Н. Глейзер и Д. Мойимихэн «по ту сторону плавильного котла» в статье «Этничность: теория и практика» пишут, что если ранее проблема этнического «рассматривалась как пережитки более ранних эпох», «то теперь мы должны поместить ее в центр рассмотрения». Эти уроки «плавильного котла» почему-то не учитываются нашими теоретиками и практиками. «Надежда обойтись в обществе без этничности может быть столь же утопичной и столь же сомнительной, как надежда обойтись без социальных классов в обществе»[465]465
  Там же.


[Закрыть]. Вот вам и западные теории отрицания этничности, этнонациональности, которые до нас доносят наши англоязычные коллеги.

Исторически те или иные качества этнонационального развития передаются от поколения к поколению, становясь в какой-то степени даже генетическими свойствами в смысле культуры, уклада жизни, психологии. Избавиться от них, значит разрушить организм развития этноса, этнонационального развития в истории человечества, это, прежде всего, процесс этнокультурный, этносоциальный, но который сопровождается определенными формами социальной, нравственной, культурной и политической организации, самоорганизации самого этнонационального организма в солидарности с другими и формируя таким образом нацию-государство. Если мы говорим о культуре, то и политика является одним из элементов культуры. Ее традиции в различной этнонациональной среде различны. Но по мере развития, к сожалению, в человеческом сообществе нередко моменты политики становятся самодовлеющими элементами самой культуры. Этнические организмы в большей степени объединяются культурой, а этнонациональный организм в большей степени довлеет к социально-культурным компонентам, а организм же национальный как гражданской, политической нации уже объединяется на основе социальных и политических ценностей, ориентаций, политической целесообразности. Но опять-таки на основе в том числе и этнонационального развития. Родовые, кровнородственные отношения общего происхождения и по мере развития пространственной социализации сохраняют свое влияние. Цивилизационные процессы возрастают, и они играют сильнейшую роль в жизни этносов, этнонаций. В конечном итоге «этнокультурная общность есть та общность, на основе которой общность людей становится цивилизационной, выражая и специфицируя в себе цивилизацию и как стадию развития социальности, и как способ бытия, и именно бытия культуры и истории». Хотя этнонациональный феномен – это в большей степени элемент локальной цивилизации, тогда как политическая и гражданская нация – это в большей степени элемент полиэтничности, многонациональности в своем развитии и в формировании новых социально-политических качеств, не всегда обусловленных кровнородственными связями, но всегда обусловленных традициями социально-политического развития.

Но для формирования гражданской нации надо иметь гражданское общество со всеми атрибутами свободы и ответственности. Еще П.Я. Чаадаев указывал на отсутствие в России гражданского общества. Но и оно формируется не по стандарту, а исходя из общественных традиций. А. Грамша писал: «На Востоке государство было всем, гражданское общество находилось в аморфном состоянии. На Западе между государством и гражданским обществом были упорядоченные отношения, и если государство начинало шататься, тотчас же выступала наружу прочная структура гражданского общества». В этом смысле Россия – это полный Восток. Если бы не было бы уничтожено гражданское общество, не было бы Февральской и особенно Октябрьской революций, не было бы развала СССР. Но и сегодня все заняты укреплением вертикали власти вместо укрепления общества, прав и свобод, защищенности граждан. И опять, главное – это укрепление государства. Для чего и против кого, во имя чего и во имя кого? Никто не отвечает. Но по положению граждан все видно как бы.

Базовыми субъектами локальной цивилизации являются, прежде всего, этнические и этнонациональные общности. Именно они выступают достаточно устойчивыми общностями даже по сравнению с политическими, властными, экономическими или иными общностями. Меньшим изменениям все же подвергаются именно этнонациональные общности, которые в цивилизационном смысле есть факторы самобытности и развития человечества. Этнонациональная основа определяет наиболее устойчивые, консервативные моменты человеческой солидарности, интеграции, идентификации. Этнонациональная общность содержит в себе элементы первичной консолидации крупных групп людей. Этническая, этнонациональная общность – это базовый социально-родовой, социально-культурный код последующих цивилизационных процессов, которые будут расширять ареал своей идентичности и сотрудничества. Многие иные цивилизационные элементы могут меняться, классифицироваться в своих ценностных ориентациях, но еще раз подчеркиваю, что основу души локальных цивилизаций, более того, основу души того или иного государства-нации в конечном итоге составляет полиэтническое, этнонациональное начало. Прежде всего, это архетип, как бы модель для основы развития человеческой цивилизации, человеческой психологии, человеческих традиций и т. д., которые проявляются и как культуры общности, солидарности и коллективной бессознательности. Этот архетип К. Юнг по-иному называл как «вторая психическая система, имеющая коллективную, универсальную и безличную природу, идентичную во всех индивидах. Это коллективное бессознательное называется индивидуальное, но наследуется. Оно состоит из предшествующих форм архетипов, которые лишь вторичным образом становятся осознаваемыми и которые придают определенную форму содержанию психики»[466]466
  Юнг К.Г. Аналитическая психология: прошлое и настоящее. М., 1995. С. 72.


[Закрыть]. Этнонациональный архетип создает подкрепленную универсальную систему менталитета как одной личности, так и общности людей, который обусловливает определенный тип социально-исторического и культурного поведения. «Архетип – это самый глубокий уровень личностной идентификации, идентификации с той общностью, с которой личность себя отождествляет»[467]467
  Козин Я. Указ. соч. С. 66.


[Закрыть]. Отсюда именно и выводы ряда ученых, которые сравнивают этническое с мифологическим, жестокое связывание этнического с биологическим. Да, этническое – это еще и коллективная бессознательность. Но говорить так или сводить к ней, значит сравнивать этнографическую, этнонациональную общность с отделением психбольницы, а не социальным организмом в целом.

Огромный исторический опыт, который концентрируется в архетипе, этнонациональной общности, выступает элементом более высокого уровня цивилизационного развития. Н. Козин это даже называет генетическим кодом истории. При этом генетический код разворачивается во всех смыслах духовных, нравственных, социальных, психологических и т. д. ипостасях, формируя таким образом тип общности.

Этнос выступает как «совокупность духовного, культурного, исторического кода истории, так как кодирование и раскодирование конкретных архетипов социальности культуры, духовности, самого способа их проживания в истории и самой истории»[468]468
  Там же. С. 70.


[Закрыть]. Кроме общности это отражается и на этнонациональной идентичности общности людей, на конкретных духовно-психологических, нравственных и других сущностях самой личности. Основные процессы воспроизводства исторического кода для каждой цивилизации формируют этнонациональную идентичность, которая по многим параметрам уходит в идентификацию личности. Именно этнонациональная общность и определяет соответствующую идентичность, которая является формой локальной цивилизации, непосредственно связанной с культурно-информационной системой, формирующей и генерирующей свою самобытность в индивидуальной и коллективной деятельности человека. Этнонациональная общность не может быть рассмотрена как чисто мифологическое образование, ибо она непосредственно связана с реальными этапами исторического становления человеческих индивидов и их общностей, формирует их сознание, в той или иной степени определяет специфику их бытия. Поэтому этнонациональное есть способ развития и воспроизводства тех или иных основ развития человеческого общества и человеческой идентичности, его духа, сознания. Оно не может быть оторвано от этнических, этнонациональных, государственно-общественных зависимостей. И это объективный фактор развития самого исторического процесса, который воспроизводится субъектами истории. Для нашей страны эта объективность, прежде всего, во внутреннем объединяющем начале русской нации (И. Аксаков). Для идентичности гражданской тоже необходимо это «объединяющее начало», кроме политики и права тут должны быть культура, традиции, самосознание.

Возникает и другая тенденция в ходе исторического развития, и выражается она в возрастании пространства консолидации, пространства идентификации, включая в себя все больше и больше новых и новых элементов, расширяя возможности общности людей не только по этническим, этнонациональным, но и по социальным, культурным, политическим и иным признакам. В ходе развития человеческого общества это всемерное базовое значение этнонационального может снижаться, но оно сохраняет свои основы, свою идентичность, в конечном итоге определяя и влияя на многие стороны идентичности во взаимоотношениях, идентичности в субъектности, идентичности в духовности, в культуре и т. д. Оно как бы прячется в глубину, но сохраняя свою корневую систему. Не может быть цивилизации, полностью оторванной от этнического, этнонационального бытия, личности и общности людей. Повторюсь, это вопрос не мифологии, хотя мифологии вокруг него предостаточно. И это процесс, который отрывается от кровнородственных связей, но отрывается, расширяя пространство самоутверждения и обретая в большей степени свободу от родового. Чисто формационная, социально-экономическая, политическая обусловленность этих процессов усиливает или деформирует этнические, этнонациональные основы в их историческом развитии, в развитии самой личности. И отсутствие элемента духовности в формационном историческом развитии, взаимодействии различных этносов в ходе своего становления деформирует и идентичность. Поэтому здесь в целом характерны тенденции к единству и консолидации, но ни в коем случае не тенденции к унификации и однообразию. Это разные по сути процессы – естественные и искусственные. И этнонациональное тоже как способ расширения пространства и взаимодействия с другими этносами, этнонациональными образованиями реализуется в своих духовных и ценностных ориентациях, основанных на своих представлениях и ценностях. Конечно, этнонациональное может дать перекосы этницизма, этнонационализма. Но важно все это осмысливать, а не находиться в прошлом и не переходить к идентичности других путем либеральных, демократических лозунгов. Нам надо работать над «созданием собственных извилин» (П.Я. Чаадаев).

Этнонациональное есть один из элементов многообразия, но параллельно идущий процесс единства может сохранить свою значимость, свое преобладание только при предположительной реакции на основе этнонационального, культурного и прочего многообразия, и может привести к зримому разрушению, если будут довлеть только единообразие и унификация. Человек может и должен адаптироваться к современному интегрированному обществу, но не теряя своих идентификационных качеств, в том числе этнокультурных, личностных и других, а дополняя и пополняя их. Иначе в человеческом сообществе вместо достижения единства за счет многообразия будет единство как унификация, и человечество будет выступать как маргинальная сила массовой культуры, которая, теряя свои этнонациональные корни многообразия самобытности, пойдет по пути саморазрушения. Именно такой процесс и приводит к столкновениям цивилизаций не по природе, а по искаженности историко-культурного развития народов в цивилизационном процессе в целом. Сталкиваются не сами цивилизации, а маргинализированные, искаженные крайности цивилизаций, и возникают противоречия в природе самочувствия духовной и нравственной сути самого человека, который начинает бунтовать при потере своих идентификационных качеств, человек «теряет себя». И это трагично. Цивилизационное столкновение возможно только не за счет развития, а, прежде всего, за счет стремления к насильственному подавлению, унификации тех или иных качеств локальных цивилизаций, этнонациональных признаков идентичности и т. д. Разрушается в этом случае и духовная основа развития самой личности. Если же этноэволюционные процессы воспринимать как утопию, оторванную от исторической реальности, то и сама историческая реальность становится утопией. Именно отсюда и попытки представить этнонациональное как мифологическое. Поэтому нужно переходить к новому уровню цивилизационного развития как к процессу взаимодействия, а не как к процессу подавления. Сохранение человеческой цивилизации – это вмонтирование, интегрирование одной цивилизации в другую, их взаимодействие, но с учетом ее самобытности и, самое главное, перспектив сохранения этой самобытности. Конфликты и подозрительность, навязывание вновь «аффекта страха» на событиях в Чечне не создают идентичности без аффекта солидарности и общности.

Уничтожение этнонациональной самобытности есть уничтожение самобытности и потенциала локальных цивилизаций, что, в конечном итоге, может привести не только к цивилизационному разлому, но и к потере социокультурных корней, исторического опыта, традиций. Человечество от этого, бесспорно, станет беднее. Тем более этнонациональная самобытность порой оказывается более устойчивой и жизнеспособной, чем социально-политическая и даже социально-духовная и т. д. «Вместе с локальной цивилизацией умирает все: культура, духовность, сама история, ибо умирает и ее основной субъект. Умирает основа истории, основа человеческой души». Отсюда и бездуховность бытия «массовой культуры», технотронного общества, которые могут иметь эффект термоядерного взрыва для самобытности России.

Глубокие противоречия в этой эволюции приводят к попыткам создания надэтнической, безнациональной цивилизации на основе классового единства, это показал опыт Советского Союза. Поэтому все моменты этнонационального, а значит, и цивилизационного начал должны быть обеспечены внутренним взаимодействием. Каждая нация-этнос – это, скорее, цивилизация, культура, традиция в большей степени, чем даже государство или класс, но только в том случае, если это потенциал развития, а не самоизоляции и самовосхваления.

Преемственность поколений, взаимодействие культур невозможны без истории и культуры, духовности локальных цивилизаций, субъектами которой являются этносы, этнонации. Нужно видеть все это богатство, а не утверждать с радостью о конце нации или тем более требовать «разгона» этнонаций ради якобы наций политических. Такие жертвы не оправданы и не нужны. Подобные деформации принесут огромные противоречия, и, в конечном итоге, здесь нет попыток, чтобы подобные авторы требовали бы упразднения «своих» наций. Это старая болезнь – видеть во всех других варваров, а себя любить как единственно цивилизованную нацию. Это все пренебрежение, недооценка иных этнонаций, ибо подобные теоретики считают именно свою этнокультурную историю, свое этнокультурное развитие, свою этнонациональную духовность, свои этнонациональные измерения и ценностные ориентации более значимыми и более перспективными, «богоизбранными», чем другие. Полностью безнациональное в природе будет, если будет бесчеловеческое. И не надо думать, что при преодолении межнациональных различий будут преодолены все иные социально-культурные противоречия. Просто противоречия будут приобретать еще более не прогнозированный и еще более взрывоопасный характер, потому человек теряет историческую, этнонациональную, этнокультурную природу, с которой человечество более или менее уже знакомо. Кроме того, этнонациональное развитие – это, прежде всего, поиск возможностей межцивилизационных контактов взаимодействия и сотворчества на новых основах, но при этом сохраняя самобытность каждого, кто входит в эти отношения. Поэтому новый этап «этнонационального развития», о котором мы говорили, может быть станет этапом столкновения, отчуждения общностей без глубоких культурных слоев, если отрицать нации как этносы.

Цивилизационное развитие – это не преодоление противоречий, а поиск новых форм взаимодействия этих противоречий, нахождение пространства для их реализации в общем цивилизационном процессе, формирование нового качества архетипа культуры и духовности, утверждение новой иерархии ценностных ориентаций. Но при этом важно сказать о создании возможностей этнонационального развития и взаимодействия новых цивилизационных процессов за счет адаптации друг к другу, интеграции друг с другом, но не путем унификации и насильственных ассимиляций, а создавая новые возможности паритета интересов, компромиссов, существования и сосуществования, сотворчества и солидарности. Поэтому «столкновение цивилизаций» – это ни в коем случае не есть несовместимость каких-то цивилизационных процессов, а есть лишь проявление, потеря их действительной самобытности, отсутствие солидарных форм их взаимодействия, учета и сотрудничества. Такие казусы столкновения происходят и на этапе формирования этносов и этнонаций, а не только межнационального, межцивилизационного построения. Еще М. Вебер отмечал, что ядро его политической воли составят этническая и гражданская идентичность.

Если мы говорим об этнонациональном развитии, речь идет о наиболее глубоких, о наиболее чувствительных сторонах бытия человеческого сообщества и жизнедеятельности отдельных людей, которые своими духовными, ценностными ориентациями уходят в глубокую коллективную духовность и коллективную бессознательность, как и опыта сознательной жизнедеятельности отдельных индивидов, и на условиях не цивилизационного разлома и конфликтов, а в поисках форм их взаимодействия, чтобы не заставлять этнонациональное переживание доводить до исторического самоубийства, а находить способы сохранения, развития цивилизационных процессов, расширения и укрепления культурного пространства и т. д. Поэтому этнонациональная общность, будучи более устойчивой, чем даже государство, имеет под собой глубокую генетическую, историческую характеристику социально-культурных традиций и ценностей человеческого сообщества. «Исполнение этнической роли, как и любой другой социальной роли, требует не только знания определенного народа правил, вмонтированных в контекст этнической культуры, но и определенной этнически окрашенной атрибутики из сферы материальной и духовной культуры», – пишет М.Н. Губогло¹. Поэтому призыв «забыть о нациях» в большей степени есть призыв, в конечном итоге, к насилию, есть призыв к насильственной унификации народов. Это очередное революционное насилие над эволюцией. Отсюда протест, «этнический взрыв» как ответная реакция. Ведь и фашисты говорили о необходимости конца всех наций, кроме немецкой или итальянской, а в данном случае завуалированно ставится вопрос «забыть о нациях». Скорее, будут сохранены лишь те этононации, которые успели сформировать для себя национальное государство, называя себя государствообразующими, а все остальные обречены на «забытье». Это деление этносов на способных и не способных стать нациями в их смысле. Именно в силу таких подходов и XXI в. может быть веком войн многих этнонаций и этнонациональных меньшинств за сохранение своей самобытности и идентичности. Не надо их будоражить.