Текст книги "Неукротимая"

«Что я здесь делаю?» – в который раз мысленно спросил себя Люк. – «Сколько еще буду наблюдать за виражами пресыщенной суки?» Ему вдруг остро захотелось поднять панику, смешать и напугать разношерстную публику, утащить Мину в спальню, стянуть трусики с накачанной задницы и отшлепать, отшлепать без церемоний, а потом связать руки за спиной и заставить выполнять все его приказы… если откажется, можно пригрозить плеткой. Она возит с собой целый арсенал эротических игрушек, чего там только нет!

Люк засмеялся и потер взмокшие ладони.

– Что с тобой? – недовольно спросила Мина.

– Представил, как задираю на тебе платье сзади, а ты брыкаешься и угрожаешь мне страшными карами.

– И что тогда? – с насмешливым холодком спросила она.

– Рву твои тряпочки и тискаю грудь, соски твердеют, а внутри ты влажная и горячая. Но все еще пытаешься брыкаться. Тебя заводит моя непокорность.

– Какие примитивные фантазии… – фыркнула Мина, однако он заметил, как уголки ее губ приподнялись, а ноздри расширились от вожделения.

– Ну, до твоих-то планов мне далеко, – перебил ее Люк. – Слушай, тебе еще не надоело? Давай бросим скучных петриашек и улетим домой. Хочешь, я сделаю тебе ребенка? Не сомневайся, я буду отличным отцом. Вот бы получился мальчишка. Если тебе надоест с ним возиться, воспитаю сам. Родители мои будут рады, у них славный домик в провинции, я прикупил им земли, отец выращивает виноград, а матушка занимается цветами. Только детских голосов не хватает в усадьбе.

– Ты никогда раньше не говорил о родителях, что на тебя нашло? – удивилась Мина.

– Давненько не рыбачил с отцом. Надо бы навестить. Дашь мне отпуск?

– Я подумаю. А вообще, не похоже на тебя…

– Смотри, твоя мученица в красном платке художницу обвиняет, машет руками как пропеллер. Пора девчонку спасать, – деловито заметил Люк, явно желая переменить тему.

– Уведи Тарико наверх, я присоединюсь позже, – распорядилась Мина, устало потирая переносицу.

Похоже, часть откровенных фантазий Люка все-таки смогла ее зацепить.

Глава 20
Признание

Тарико с грустью обнаружила, что холст, бумага и краски уже не могут отвлечь от мыслей об аресте Субада. Стало известно, что накануне задержания он был ранен каким-то заключенным из мужского блока. Нападавший был пойман и ликвидирован, а Субада скоро привезут в Хорсаки, чтобы судить.

«Что со мной?" – размышляла Тарико. – "Я могла рисовать на стене палаты в лагерной больничке, на полу в кабинете-спальне хозяина, на досках возле швейного цеха, когда осенний холод сковывал пальцы, а здесь у меня прекрасная студия, но нет желания взять в руки грифель или кисть.

Мина будет разочарована. Ей нужны новые иллюстрации ужасов «Уригучи», чтобы выдвинуть обвинение против Багери, чтобы окончательно его сломать».

Тарико заставила себя начертить на белом листе несколько произвольных штрихов и вдруг поняла, что именно хочет увидеть в результате. Она трудилась еще полчаса, а потом в изнеможении откинулась на стуле, довольная работой. У женщины на портрете было холеное, чистое лицо, но вместо глаз две темные ямы, в глубине которых угадывался силуэт человека с раскинутыми руками.

«Он вечно будет падать на дно», – подумала Тарико, поправляя изгиб полных губ портрета. Чувственный рот был приоткрыт и словно с потоком воздуха втягивал в себя крохотные книги, картины, наряды и украшения, а также фигурки людей – не разберешь ни возраста ни пола.

Осталось изобразить волосы – прекрасные каштановые волосы Мины. Для получения нужного цвета Тарико тщательно смешала две краски и осторожно добавила к ним жидкое золото. Но когда принялась рисовать, заметила, что локоны не желают спадать на плечи ровными волнами, а рассыпаются в стороны и повисают в воздухе вокруг головы, будто цепляясь за края холста.

Позади раздался насмешливый шепот:

– Изобразила меня ненасытной паучихой? С тобой не соскучишься. Разве же я такая?

– Сейчас – нет, – успокоила Тарико. – Но ты бываешь разной. Впрочем, как и все… Каждый человек – это множество образов и масок.

– Открытие старо, как освоение сианцами Антарес, – беззаботно пропела Мина.

Она выглядела очень уютно в коротком домашнем халатике и мягких туфельках. Даже лицо выражало умиротворение, словно успешно решились все хлопоты и тревоги минувших дней. Сытая кошка была доброй и не прочь поиграть.

– Хочешь медовый чай по моему рецепту? Я смешиваю три вида трав и порошок из смеси кореньев, в итоге получается пряный и сладкий вкус. Ты обязательно должна попробовать. Бросай свои кисти, пойдем со мной!

– Мне нужно сперва умыться.

Мина бесшумно последовала за Тарико в ванную комнату и с томной улыбкой наблюдала, как та плещется над раковиной.

– Держи полотенце, нет – давай вытру тебя сама. Какая же ты милая девочка, так и хочется расцеловать. Позволишь?

Не дожидаясь ответа, Мина порывисто коснулась мокрых щек Тарико губами, а потом обняла и, склонив голову на плечо, прикусила за мочку уха.

– От тебя пахнет снегом и горными цветами. Кожа прохладная и гладкая. Покажи мне свою грудь. Наверно, соски розовые, как лепестки. Расстегни кофточку, пожалуйста, я тебя прошу.

Глаза Мины загорелись голодным блеском, она сама распахнула одежду Тарико и попыталась задрать майку.

– Что ты делаешь? – растерялась Тарико.

– Хочу посмотреть на тебя. Сравнить с собой. Ты моложе, у тебя упругое и гибкое тело. Я представляю, как ему нравилось прикасаться, щупать, сжимать… Он был груб с тобой или наоборот, часто ласкал и шептал всякие любовные глупости?

Тарико вспомнила предостережение Субада, но внезапно севшим голосом призналась:

– Он бывал разным со мной.

– В первый раз тебе было очень страшно? – допытывалась Мина, поглаживая голый живот Тарико.

– Да… Зачем ты спрашиваешь? Мне тяжело об этом говорить.

– А потом ты испытывала с ним удовольствие? Он доводил тебя до оргазма? Сколько раз он брал тебя за ночь?

Длинные пальцы Мины нырнули в трусики Тарико и задержались там, нежно поглаживая заветный бугорок.

– Он вытворял с тобой что-то подобное?

– Н-нет… Не нужно, Мина, прекрати!

– Расслабься, не бойся меня, я не причиню боли. Я знаю, как тебя успокоить. Субад нам больше не нужен, мы и без него сумеем повеселиться. Ты уже мокрая… Перейдем на мою кровать и узнаем друг друга получше. Я покажу свою коллекцию игрушек. Это забавно, сама увидишь.

Тарико с удивлением поняла, что готова принять любое предложение Мины, голова кружилась от запаха ее свежих духов, колени подгибались от слабости. Мурлыканье над ухом имело гипнотический эффект.

– Я тебя не обижу, сладкая девочка! Доверься мне. Почувствуй меня – ты никогда не пожалеешь.

Пальцы Мины двигались все настойчивей, а поцелуи становились более откровенными и бесстыжими.

– Я сделаю все, что ты хочешь, – срывающимся голосом произнесла Тарико. – Только не вмешивайся в судебный процесс, не требуй самого жестокого наказания. Отпусти его, Мина. Обещай, что оставишь его в покое.

– А здесь те же цветы только с ноткой полыни… – заявила Мина, поднося к носу ладонь, которая побывала в трусиках девушки. – Но мне нравится, как быстро ты возбудилась. Вспомнила чантианского льва? Он залазил туда носом? Может, языком? Рычал тебе в промежность, пока ты стонала от страсти… Чем вы с ним занимались в постели, скажи мне, я сгораю от любопытства. Чем он взял тебя, что ты готова простить насилие? Объясни, я хочу понять.

Тарико попыталась поправить одежду, а потом горячо ответила:

– Я ничего не забыла, но мстить не стану. Да, он принудил меня к близости, и были моменты, когда я желала ему смерти. Но Субад дал возможность рисовать, иначе бы мне не выжить. Он мог избавиться от рисунков, но позволил увезти их с собой и вот теперь ты собираешься показать их миру. Сколько бы не было на нем вины, я ему не судья. Субад болен. Ему нужно покинуть Дайон и лечиться в хорошей клинике.

Мина изобразила притворное сочуствие.

– Бедная девочка! Ты плачешь… Тебе жаль несчастного скитальца. Я понимаю. Не ты первая, кто яростно защищает своих насильников и мучителей. Одержимая дурочка.

– Он не мучил меня! Он заботился, привез лекарство, новые краски.

Внезапно Тарико ясно увидела, что с каждым признанием все глубже опускается в один из бездонных провалов глаз на портрете госпожи Фалид.

– А меня Багерус когда-нибудь вспоминал? – еле слышно пробормотала та.

– Мне кажется, и дня не проходило, чтобы он о тебе не думал. Мне кажется, он очень жалел… – с запинкой ответила Тарико.

– О чем? Ну, что ты замолчала. Я жду. О чем именно он жалел?

– О вашей встрече и том, как все завершилось, – с трудом проговорила Тарико и быстро продолжила:

– Я не знаю, что между вами произошло, но почему ты сделала только его виноватым? А если и так, разве он уже не понес наказание? Мина, будь великодушна. Ты известна, богата, влиятельна и очень красива. Весь мир тебе открыт, а он…

Тарико замялась, подбирая правильные слова.

– Ты и так заставила его жить со своим именем в сердце и голове, загнала в угол, сделала из него сторожевого пса.

– А может, как раз помогла найти истинное предназначение? Разве я виновата, что после долгих мытарств Субадан оказался годен лишь на роль сторожа волков и овец в одном загоне. Это был его выбор – остаться хозяином в «Уригучи». Так что он тебе рассказывал про меня?

– Немногое… всего раз открылся, что жестоко обидел – выставил из комнаты под проливной дождь. Тогда он был пьян и, наверно, не понимал, что творит… – Тарико коснулась плеча Мины, желая лучше донести свою мысль, – столько лет прошло, ты достаточно рассчиталась с ним за все унижения. Отпусти этот ржавый якорь. И сразу станет легче. Тебе самой сразу станет легче, увидишь. Ты назвала меня одержимой, но это неправильно. Мина, прости, но здесь только одна одержимая – это ты.

– Даже так? Какое потрясающее открытие. Продолжай, я тебя слушаю.

– Прости… я бы хотела вам помочь, потому что вы многое во мне изменили. После Субада я смогла рисовать настоящую живую жизнь, а раньше боялась, что мне недоступен такой дар, а ты…

– Что же сделала я, кроме того, что ускорила освобождение и предложила чудесные перспективы в будущем? – пробормотала Мина, включив холодный душ и медленно развязывая пояс своего халатика.

Тарико зажмурилась, прогоняя ненужные слезы, и вдруг доверчиво улыбнулась:

– Ты сделала меня смелой. Я хочу нарисовать тебя без одежды. Это будет прекрасная картина – ты купаешься в водопаде, но струи воды обтекают тебя, не сбивая с ног. Ты прекрасна, Мина.

Тарико восхищенно провела ладонью по руке Мины, спуская кружевную лямку сорочки так, чтобы обнажился напряженный темно-вишневый сосок.

– Ты – совершенство. Твои плечи, грудь, твои длинные, тонкие пальцы…

– Милая девочка! Хочешь меня отвлечь? Закрыть его собой? Думаешь, я настолько всеядна и ненасытна?

Расширенные зрачки Мины впились в бледное лицо Тарико.

– Здесь я устанавливаю правила, запомни. Я решаю, кто будет корчиться от боли, а кто кричать от удовольствия. Но идея с картиной мне нравится. Можешь тащить свои кисти и рисовать с натуры. Смотри, как научилась я сама себя отвлекать!

Мина сбросила с себя остатки одежды и встала под ледяной душ, а Тарико после короткого оцепенения выскочила в комнату с криком:

– Люк! Господин Харвит, сюда! Скорее!

Сверкнув глазами, он задал всего один короткий вопрос:

– Где Мина?

Спустя несколько минут Люк уже энергично растирал ее махровой простыней, рассыпаясь в насмешливых упреках:

– И с такой сумасшедшей я собирался делать детей? Ни за что! Тебя надо держать на привязи, чтобы ты себе не вредила, закутать в смирительную рубашку. Ну, ничего-ничего… станешь старой и некрасивой, я все равно возьму тебя в жены и буду возить в кресле вокруг лесного домика. Не забудь только лучший рецепт чая, он мне ужасно понравился в прошлый раз. Так и быть, сам приготовлю, ты только подсказывай.

– Не забуду, – обещала Мина, едва шевеля посиневшими губами, а потом с головой закуталась в простыню и вдруг заплакала, одной рукой обхватив Люка за шею.

Тарико сидела в соседнем кресле, нервно кусала себе пальцы, прося помощи у тайного покровителя.

«Скажи, что мне для них сделать? Они оба страдают, оба несчастны, оба наказаны. А мне ничего не нужно, только материал для работы и силы, чтобы завершить все задуманные сюжеты. Мне не сложно быть одной, я привыкла. Люди скорее пугают и беспокоят. Вот если бы Йори был жив… Мы поселились бы в маленьком домике подальше от города и больше ничего… Укажи правильную дорогу!»

Мина судорожно всхлипнула, позволив Люку распутать волосы из сложной прически.

– Потерпи еще немножко, мой хороший, сразу после суда мы уедем домой, я тебе обещаю. Осталось четыре дня. Потерпи…

Глава 21
Суд

Разбор преступлений начальника «Уригучи» придали широкой огласке, в просторный зал заседания набились репортеры всех крупных изданий межпланетного содружества, а также немало сианских военных и дипломатов.

После долгих размышлений Тарико согласилась выступить в качестве нейтрального свидетеля. В ее задачи входило лишь изложить факты своего пребывания в трудовом лагере, но как их будет трактовать сторона обвинения – угадать трудно.

Госпожа Фалид собиралась на первые слушания в отличном настроении, словно готовилась к походу в театр. Накануне была подчеркнуто любезна с Тарико, хотя откровенности больше не требовала и никаких наставлений не давала. Веселый настрой Мины заставлял насторожиться. Так ведут себя победительницы, уверенные в том, что враг раздавлен и уже не поднимется с колен.

Пока Мина встречалась со знатными петрианцами и хлопотала на счет будущей выставки, Тарико, ссылаясь на прилив вдохновения, запиралась в студии, но рисовать не могла, а только перебирала старые эскизы, вглядывалась в грубоватые черты Субада, пыталась понять свои чувства.

«Он тоже для меня враг? Что общего у нас кроме того, что мы спали в одной постели, переплетались телами от скуки, от безнадежности… Мине проще – она твердо знает, какой результат ее устроит в деле Багери, а я? Просто хочу, чтобы он был жив и не томился в застенках. Ему нужен свет и простор, долгие прогулки у воды. Пусть сошлют в какой-то из отдаленных районов, лишат всех званий, но не запрут в каменном мешке».

Увидев Субада с перевязанной рукой в клетке для опасных обвиняемых, Тарико ощутила почти физическую боль. Он выглядел сильно исхудавшим, волосы на голове отросли, смешались с рыжеватой щетиной на впалых щеках.

Торжествующая улыбка медленно сошла с перламутровых губ Мины, сменилась на брезгливую гримаску.

– Как же он постарел! Совсем не следит за собой.

Слушая выпады хозяйки Люк Харвит задумчиво почесал горло, оттягивая тесноватый ворот. Дорогую рубашку вчера подобрала сама Мина, непривычный наряд раздражал, как и весь этот странный спектакль. Люк Харвит навел кое-какие справки у парней, все намекали на крупную подставу. После несправедливого увольнения из сианской армии, Багери честно выполнял свою собачью работу в захудалом Дайоне, так… (грязное ругательство) чего ему предъявляют проклятые петриашки – все как один трусливые ничтожества?!

Свидетелем обвинения выступила почти святая мученица Памукаси. В ярких, образных выражениях она доложила суду о бесчисленных домогательствах похотливого Багери в адрес своей добродетельной персоны.

– Когда в зимний праздник кто-то из офицеров траванулся выпивкой, меня сразу вызвали на допрос. Багери всю ночь насиловал меня в подвале, а утром заставил охрану продолжить. Я еле выжила, а потом меня выслали в мужскую зону и отдали озверевшей толпе. Могу лишь предположить, сколько несчастных заключенных прошло этот путь… Багери заслуживает смерти!

На щеках Памукаси выступили багровые пятна, пышная грудь высоко вздымалась под серой арестантской робой. Чувствительные дамы в зрительном зале приложили к глазам платки. В сторону клетки с Субадом полетели оскорбления. Он поднял голову и вгляделся в ряды напротив, поймал пристальный взгляд Тарико и вдруг схватился за ближайший прут свободной рукой.

– Ложь! Не верьте блудливой суке. У меня бы в жизни не встал на такую дрянь.

В немногочисленной кучке сианских военных у дверей послышался одобрительный смех. Люк Хаврит громко присвистнул и лишь пожал плечами в ответ на гневное замечание Мины:

– Веди себя пристойно! Ты позоришь меня.

Люк ухмыльнулся и привстал с места, возвышаясь над головами остальных присутствующих.

– Эй! Господин обвинитель, мы хотим знать, за что попала в лагерь эта женщина. Может, она заведовала притоном и обворовывала пьяных клиентов. Можно ли верить ее россказням? «Насиловал всю ночь!» Размечталась. На такое даже я не всегда способен.

По рядам прокатился гул возмущенных и насмешливых голосов, судья застучал по металлической подставке, требуя порядка. Холодная рука Мины легла за стиснутый кулачок Тарико.

– Успокойся. Представление только началось. И тебе скоро дадут слово.

Свидетелем со стороны защиты выступил офицер Шухо. Его не смутили холодный тон судьи и каверзные вопросы обвинителя. Часто моргая жидкими белесыми ресницами, Шухо представлял начальника только с положительной стороны. В его глазах Багери был строг, но справедлив, нетерпим к пьянству и лени, арестантов голодом не морил, позволял справлять религиозные обряды, создал приемлемые условия для работы.

Выступление Шухо поддержала Насима и еще несколько женщин, нарочно доставленных в зал заседания. Однако в противовес им скоро зазвучали и противоположные мнения. Желая получить от суда личную поблажку, Субада очернили два сотрудника досмотровой зоны, потом на трибуну с трудом забрался кособокий Нуями. По его словам, хозяин лагеря был настоящий людоед и растлитель невинных девиц.

Словно нарочно после косноязычной речи Нуями обвинитель вызвал Тарико. Столкнувшись в узком проходе с бывшим охранником, она не скрывала отвращения, а тот лишь злорадно улыбнулся, показав обломки черных зубов. Похоже, допрашивали его с пристрастием. Но к Тарико обвинитель обратился с подчеркнутым сочувствием:

– Госпожа Сан, мы рады видеть вас на самом громком процессе в новой истории Петрианы и надеемся, что именно вы поможете правосудию победить в схватке с подлостью и пороком.

Собравшись с мыслями, Тарико возразила:

– Самый громкий процесс… Да что вы! А разве суд над теми, кто отправил меня в «Уригучи» уже состоялся? Говорят, они сбежали из страны, забрав массу государственных ценностей. Почему об этом молчат в городе? И разве удалось найти следы моего отца? Мне лишь вчера показали условное место захоронения матери. Но призыв о памятном мемориале остался не замечен, все столпились вокруг суда и жаждут крови чантианина, который согласился копаться в болотах Дайона вместо наших петрианских чистюль. Может, Багери виновен в том, что не исполнил приказ об уничтожении лагеря при подходе сианцев?

– Конечно, тощая подстилка будет его выгораживать! – выкрикнул кто-то из зала.

Тарико побледнела и схватилась за деревянные поручни трибуны.

– Да, у меня был выбор – остаться в трясине Хорсаки и спать с директором Музея и прочими гнусными покровителями или поехать в грязном вагоне на север. Я выбрала Дайон. Я считала, так будет честнее и быстрее… соединиться с родными.

Адвокат защиты – никому не известный прыщавый юнец, вчерашний студент, деликатно кашлянул.

– Госпожа Сан, мы понимаем ваши дочерние чувства, но позвольте задать ряд вопросов касательно настоящего дела. По отношению к вам господин Багери применял насилие? Просим вас отвечать прямо, поскольку чрезвычайно важно докопаться до истины.

Тарико рассеянно оглядела зал. Люк Харвит сурово свел темные брови, скрестил руки на груди, сверля взглядом спинку переднего кресла. Мина откинулась на сидении, лениво теребя указательным пальцем длинную серьгу. Памукаси отогнула край платка, чтобы лучше слышать.

– Мы сумели обо всем договориться с господином Багери, – с расстановкой сказала Тарико. – Мы были полезны друг другу – и это общение обогатило нас обоих.

Женщины в зале осуждающе заворчали, по рядам прокатились скабрезные шуточки. Тарико хотела посмотреть в сторону, где размещалась клетка с Субадом, но взгляд цеплялся за презрительные усмешки, хитрый прищур зрителей и детали формы сианских офицеров.

«Они похожи на ястребов, караулящих стадо самодовольных уток, правда, Мина вытянула шею, словно гусыня, а кто же тогда Субад… и я сама? Маленькая, жалкая птичка – он так меня называл. Нет… только не здесь, не сейчас…»

Борясь с затуманившимся сознанием, Тарико жадно глотала душный воздух, настоянный на испарениях людского пота, смешанного с нотками дамскими духами, сигаретным дымом и почему-то лекарствами. Перед лицом возникла чужая рука с задранной манжетой, в нос ударил резкий запах из склянки.

Вдруг словно издалека раздался яростный вопль Субада:

– Уведите ее с помоста, она сейчас упадет! Хватит вопросов, я сам все скажу. Я виноват, я взял ее к себе в дом и употреблял как любовницу. Она этого не хотела. Казните меня! Перестаньте ее мучить!

Обвинитель подскочил к Субаду с диктофоном:

– Так вы признаете, что использовали женщин лагеря для личного удовольствия и разрешали охране поступать так же?

– Признаю.

– В лагере были распространены пытки?

– В крайних случаях. На женщинах – никогда. Но… – Субад замялся, – смотря что назвать пытками.

– Вы участвовали в охоте на заключенных?

– Я не считаю людьми тех, на кого мы охотились. Они хуже зверей.

Адвокат защиты выпятил губу и решил, наконец, отработать гонорар, задав свою порцию вопросов:

– В случае вынесения смертного приговора вы будете настаивать на апелляции?

– Нет.

– Какой способ лишения жизни вы предпочтете? Как известно, суд Петри позволяет сделать выбор из четырех видов…

– Мне все равно. Какая казнь больше позабавит народ в новостях. Напоследок принесу еще одну пользу приютившей меня стране.

Он хрипло рассмеялся. Теперь Тарико могла внимательно рассмотреть Субада. Покрасневшие веки свидетельствовали о бессонной ночи, мятый воротничок рубашки казался грязным, как и повязка на согнутой руке.

«Может, и мой отец так же стоял перед толпой, которая плевалась проклятьями. Йори Сан не в чем было признаваться, но его осудили и спрятали от меня навсегда. Вот и Субада скоро распылят, и никто не будет вспоминать о нем, а я могу начать жизнь с мятого, но чистого листа. Мина осыплет меня ласками и подарками. Весь мир открыт. И даже голос Субада забудется. Как пусто станет в моей душе. О, теперь я понимаю Мину – она могла казнить его много лет назад, но тогда пришлось бы искать другие цели и мотивы. А где взять сил? Ненависть и жажда мести – отличное топливо, но я же не Мина – я попробую новую краску в палитре…».

Пока большая часть зала вслух настаивала на смертном приговоре, а сианцы о чем-то совещались у дверей, Тарико подняла руку, привлекая внимание.

– Вы как будто все решили, но дайте же мне сказать!

В неустойчивой тишине она продолжила с вызовом:

– Полгода назад суд Петрианы лишил меня родителей и выслал в «Уригучи» за то, что отказалась признать их предателями страны. То есть, именно суд Петрианы вручил мою судьбу в руки господина Багери. А ведь я выросла в нравственной семье, каждый образованный человек в Хорсаки подтвердит. Так ли это?

Тарико поднялась на цыпочки, наклоняясь к залу над трибуной. Люди хмурились, задумчиво – виновато опускали глаза.

– Вы все уважали и любили Йори Сан, посещали его программы, читали репортажи, гордились научными успехами Агаты. Так вот… меня воспитывали традиционно для благочестивой элиты Петри. Я должна была отдать невинность мужу и честно исполнять обязанности хорошей жены. Но в результате роковых ошибок петрианского судилища моим первым мужчиной стал Субад Багери. Теперь я желаю получить его в законные мужья. Я считаю, что только такой способ поможет мне избежать позора и восстановить справедливость.

Тарико гневно стукнула кулачком по дереву.

– Багери обязан заботиться обо мне, обеспечивать меня, поддерживать во всех невзгодах. По воле петрианского неправосудия я осталась совсем одна. Так не лишайте меня еще и мужа! Вы хотите наказать Багери? Горше всего для него быть привязанным к женщине узами брака. Я была его наложницей? Теперь пускай он служит мне. Все прочее искупление станет ничтожным. Смерть – слишком простой способ избавиться от житейских тягот. Он просит казни? Не смейте давать ему такую лазейку! Я требую себе Багери в качестве компенсации за все страдания семьи Сан.

– Готов поспорить, ты этого не предусмотрела, – шепнул Люк на ухо Мине. – Сама бы ты никогда не додумалась до такого сюжета. А я считал девчонку забитой тихоней. Вот это хватка!

Очнувшись от короткого замешательства, судья недовольно сморщился и объявил перерыв.