Текст книги "Неукротимая"

Глава 12
Снять напряжение

Отправив Тарико в госпиталь с пустяковым поручением для доктора, Субад не спешил домой, хотя на сегодня основные дела по лагерю были завершены. Одна беспокойная мысль заставила наведаться в пункт приема посылок с воли. Субад отлично знал, что каждую коробку вскрывает особый отдел, а лучшие вещи надсмотрщики разбирают по себе. Заключенным достаются жалкие крохи – все, что по мнению проверяющих не представляет ценности и угрозы.

Кауми Чагоро – известный молодой адвокат из Хорсаки не мог прислать Тарико Сан одни лишь краски. Или он просто идиот. Багери устраивал последний вариант, но хотелось убедиться лично.

– Мне нужна опись предметов, отправленных для номера семьдесят семь.

Служащие засуетились и после гневной тирады хозяина мигом вытащили из закромов два пакета с теплыми вещами и книгами.

– Простите, господин, лучшее для вас отобрали, а сладости немного подпортились, мы их употребили еще вчера, консервы вызвали подозрение, раздали по своим. Раньше это не считалось нарушением. Мы не знали о переменах в уставе. Искренне сожалеем.

Багери взвесил на руке дымчатую шаль из тончайшей шерсти петрианских барашков, покрутил в руках альбом с репродукциями известных картин знаменитой галереи Тарсин. От глянцевых плотных листов повеяло миром беззаботной роскоши и довольства. Миром, который был закрыт для Багери, но через семь лет мог распахнуть объятия для таланта очаровательной Тарико Сан.

«Значит, друг – адвокатишка ее не забыл… Неужели готов принять после «Уригучи»? Нет, семь лет слишком большой срок. Даже любящая женщина не способна хранить верность так долго, что уж говорить про успешного сынка знатных родителей».

Субад тотчас пожелал, чтобы города за пределами Дайона оказались стерты с поверхности земли, сожжены огнем, засыпаны пеплом. Чтобы никто не знал и не помнил маленькую Тарико, тогда она будет принадлежать лишь ему и возвращаться ей больше некуда.

– Это я забираю!

Он сгреб с полированного стола альбомы и книги, завернул добычу в шаль. Потом подозвал пронырливого учетчика, имевшего многочисленную родню в городских ведомствах.

– Что слышно насчет вторжения Сианы? Говори смело.

– Хе-хе, в городах объявлена мобилизация, спешно проводятся учения. Пахнет войной. Оппозиция поднимает лысую головенку из подполья. Ведет переговоры с сианцами о бескровной смене власти. Но это все сплетни, господин Багери, пустая болтовня. Хе-хе…

– Я тебя понял. Но больше ни с кем здесь не обсуждай эту тему.

Субад и сам видел, что мужской лагерь каждую неделю пополняется новыми заключенными. А в городах тюрьмы забиты, на улицах не успевают собирать листовки с призывами свергнуть временное правительство.

«Как будто рука Сианы хочет дотянуться до меня и на Петри. В какую нору мне еще спрятаться от ее мести? Что же она тогда мне сказала? Дождь заливал окна. Теплый, пьянящий, сладкий – какой может идти только в разгар летнего сезона на Чантасе».

Субад зажмурился, напрягая память. Перед внутренним взором поднялось из забытья женское лицо с идеальными бровями, прямым носом и полными губами – краска размазана, словно кровь.

«За одну ночь моего унижения будешь платить всю жизнь!" – Так она заявила, царапая длинными алыми ногтями запертую дверь. А я включил музыку громче и открыл новую бутылку с вином. Мне было плевать на вопли полуголой истерички за порогом. Я устал на очередных учениях и хотел расслабиться в одиночестве. Терпеть не могу назойливых, наглых баб. До сих пор не пойму, что задело ее больнее – то, что я принял ее за шлюху и выкинул под ливень или то, что не захотел напоследок оттрахать, как следует».

* * *

Субад покинул склад в взвинченном настроении, а добравшись до приемной, велел офицеру Шухо связаться с соседним лагерем. Нужно было снять напряжение проверенным способом. Например, кого-то убить.

В преддверии новогодней пьянки Багери традиционно совершал объезд периметра, чтобы принять отчеты заместителей и на трезвую голову подбить сводки за год. Но была еще одна причина. Управляющий мужским блоком был опытным загонщиком и в эту зиму заранее разведал волчьи лежки. Нелюдимый лесистый Дайон всегда славился хищным зверьем. Однако охота велась не только на клыкастых хищников, донимавших ближайшие фермы.

Из числа заключенных выбирались одиночки без состоятельной родни на воле. Как правило осужденные по самым тяжелым статьям: массовое убийство с целью грабежа, насилие над детьми. Субад считал, что приговор им достался мягкий и по его приказу таких отморозков вывозили в лес, давая возможность бежать по плотному насту на радость охотникам.

С отъездом хозяина и Тарико выпал маленький выходной. Она собиралась провести его с максимальной пользой. Покрыла стол клеенкой и, сдвинув его к окну, тщательно подготовила краски. Потом, настраиваясь на работу, некоторое время просто водила кисточкой по палитре, вдыхая густые, хвойные запахи темной зелени и лазури.

Тарико готовилась срисовать с открытки фрагмент чантианских дебрей на побережье. Она не задумывалась о выборе темы, возможно, подсознательно пыталась угодить Багери или просто хотелось среди зимы Дайона превратить комнату в летний уголок.

Уже к вечеру на самой открытой и освещенной стене выросли реликтовые деревья, папоротники и хвощи. Картина дышала опасной прелестью первобытного леса, не слышавшего даже стука каменных топоров, что уж там говорить о сверхзвуковых туристических лайнерах.

Пораженная Тарико выронила кисть и села на кровати, понурившись. Изображение мало походило на красочный чантианский пейзаж. Перед ней был кусочек далекой родины. Память сыграла странную шутку, а руки сами сотворили изображение Гиды. Казалось, стоит лишь коснуться непросохшего зеленого листа-опахала и откроется дверь в прошлое или заветный портал в соседнее измерение.

Тарико благоговейно подкралась к собственной картине и опустилась перед ней на забрызганный краской пол.

– Йори говорил, на Гиде есть легенды о пещерах времени и алтарях, открывающих проходы в другие миры. Агата боялась, что однажды он рискнет проверить эти сказки и не вернется к ней. За обещание больше не посещать Гиду она согласилась принять меня, но никогда не любила. Она подозревала, что Йори может быть моим биологическим отцом, а, значит, имел связь с туземкой…

Размышления Тарико прервал осторожный стук в дверь. За порогом скреблась толстуха Риза.

– Боялась потревожить, думала, спишь. Можно войти? Ох, какие чудеса ты тут намалевала! Лишь бы хозяину понравилось, а то ведь прикажет смыть.

– Надеюсь, согласится оставить хотя бы до лета, – устало улыбнулась Тарико. – Я сейчас здесь все приберу, а потом поужинаем вместе на кухне. Он сказал, что поздно вернется завтра.

– Хорошо-хорошо! Уф-ф…

Риза оглянулась на пустой коридор и всласть зевнула, растопырив руки.

– Я пришла-то зачем… Там тебя хочет повидать одна плясунья. Назвалась Памукой. В приемной болтает с офицерами. Выйдешь к ней? Сюда приводить нельзя, сама знаешь. У нее какая-то просьба, вид жалкий, а глаза так и бегают.

Тарико вспомнила перекошенное злобой лицо женщины в швейном цеху и зябко поежилась.

– Скажи, что я занята. Не могу с ней общаться сейчас.

– И правильно, – похвалила Риза. – Сиди тут, как в гнездышке, всем спокойнее будет. Хозяина еще нет. Я передам, что ты отдыхаешь.

Она бросила любопытный взгляд на стену и умильно прищурилась.

– Есть же благословенные места у нас на Петри. Я бы не прочь побывать в летнем саду. Ах, Тари-Тари… Какую красоту ты творишь! Скажу по секрету, я иногда беседую с рыбой, которую ты намалевала над плитой. Извиняюсь за жар и протираю ее чистой тряпочкой. И мне чудится, будто с каждым днем ее чешуя горит ярче, а глаза делаются умнее. Она слышит меня, Тари! Тресни моя голова, но твоя рыба все понимает и терпит свою долю без жалоб.

– Как и мы все здесь, – прошептала Тарико и тут же решительно поднялась с пола. – Я передумала, Риза. Не хочу прятаться. Если у той женщины есть ко мне дело, я с ней поговорю.

– Тогда поспеши. Скоро отбой!

В приемной было непривычно шумно, слышались аплодисменты и подбадривающие мужские возгласы. Скинув куртку, Памукаси играла фривольную сценку, изображая себя подвыпившей певичкой в баре. Ее приятный, грудной голос скрашивал мрачное впечатление от серого казенного платья, а стриженая голова была кокетливо повязана белым платочком.

Заметив Тарико, хитрая актриса сделала вид, что устала и быстро свернула представление. Они пьяно хихикнула.

– Простите, господа! Мне следует вернуться в барак, и так задержалась по вашей милости.

Вокруг раздались разочарованные голоса. Один из мужчин предложил обсудить праздничную программу в соседнем корпусе, где размещались офицерские спальни. Памукаси грустно заметила, что у нее нет подходящей одежды для выступления.

– Этот вопрос завтра же будет решен! – заверил Шухо. – На складе полно тряпья.

– Позвольте сказать пару слов Тарико Сан. У меня есть чудесная идея, как можно украсить зал.

Мужчины начали расходиться, намекнув, что подождут актрису на улице.

– Поторапливайся, красотка!

Взбудораженная их вниманием, Памукаси схватила Тарико за рукав, а потом попыталась обнять за шею:

– Недавно я вела себя глупо, уж ты не сердись. Позавидовала твоей шубке, а ведь скоро такую же могу получить. Давай станем подругами.

Тарико поморщилась, ощутив запах спиртного из приоткрытого накрашенного рта певички. Очевидно, мужчины заставили ее выпить с ними. Всем хотелось расслабиться в отсутствии хозяина.

– Ты хотела что-то спросить насчет украшения зала?

– Мне нужны хорошие декорации. Лесная хижина возле маленького ручья. Я буду купаться в нем обнаженной, как богиня цветов. Ты сумеешь это нарисовать? Мне сказали, ты творишь настоящую сказку в «Уригучи». Мы все ценим твои картины в столовой и в швейном цеху. Ну, как? Справишься?

Тарико неуверенно пожала плечами.

– Если у меня хватит красок и будет время для работы. Завтра возвращается господин Багери… если он разрешит.

Памукаси хищно оскалилась.

– Мне сказали, он ни в чем тебе не отказывает. Уговори. Я буду рядом и помогу, вместе мы успеем к торжеству.

– Не стоит верить всему, что говорят, – сухо заметила Тарико.

– Брезгуешь мной? – понизив голос, спросила Памукаси. – Считаешь, раз я пляшу и пою перед мужчинами, можно дешевкой считать. Но чем ты лучше меня? Не отвечай, сама знаю. Мы обе пытаемся устроиться здесь получше. Так почему бы нам не подружиться?

Появление Нуями избавило Тарико от необходимости дать прямой ответ. Охранник потоптался у порога и, оставляя на полу мокрые следы, обратился к Памукаси.

– Господа офицеры ждать не любят. Мне велено тебя проводить.

Плясунья сделала пару неверных шагов по направлению к дверям и напоследок бросила Тарико:

– Увидимся завтра. В отличие от тебя, меня ждет нелегкая ночка. Но все меняется – не забывай про это, воробушек. Все меняется.

Офицер Шухо задумчиво вертел в руках пустую бутылку, разглядывал стену над составленными в кучу стульями.

– И все-таки хочу здесь какой-то портрет! Что думаешь? Только не президента, в последнее время на Петри такая неразбериха в правительстве.

Тарико бросила вторую бутылку в мусорное ведро и поправила стопку бумаг на столе.

– Я нашла в старой книге Багери карту ресурсов Дайона.

– Это скучно… У нас полно бумажных и пластиковых карт. Зачем еще на стену?

– Я сделаю ее совершенно особенной. Будет красиво и строго. Господин Шухо, нет ли новостей из Хорсаки?

– Письма сюда переводят раз в месяц, не чаще. Мне жаль. И будь осторожнее с танцовщицей. Она была осведомителем на воле, писала доносы, разводила интриги. Опасная штучка. Держись от нее подальше.

Риза выглянула из хозяйского коридора, позвала Тарико к столу.

– Господин Шухо, может, и вы с нами? Я сырных лепешечек испекла, поджарила колбаску, а еще моченых ягод достала. Посидим, как люди. Вам тоже надо отдохнуть, совсем замотались перед праздниками.

– Уговорила, добрая старушка! Сейчас только прихвачу десерт.

– Нет-нет, пить мы не будем, вы что! Нам это запрещено.

– Не собирался и предлагать. Но вчера мне с досмотровой притащили банку домашнего шоколада и связку фруктовых конфет. Остальное я сменял на сигары…

– Что значит «с досмотровой»? – спросила Тарико.

– Там, где вскрывают посылки заключенных, – коротко пояснила Риза. – Не думай об этом. Самые ценные продукты и вещи попадают Багери. Твои сапожки, например, красный чай… и многое другое.

– Разве они не из города? – воскликнула Тарико.

Шухо снисходительно усмехнулся.

– Спустись с облаков на землю. Время сейчас сложное, ухудшилось снабжение лагерей, охране паек урезан. Приходится все самим добывать.

– Получается, мы тоже грабители?

Риза неловко засмеялась, а после ласково погладила Тарико по плечу.

– Ты к этому не причастна, милая. Ты из той породы пташек, что сохранят чистые крылышки в любой грязи. Отряхнутся и полетят дальше. Через семь лет выберешься отсюда и забудешь Дайон, как страшный сон.

– Не такой уж страшный, – подмигнул Шухо.

Но и в легком опьянении он контролировал ситуацию, понимая, что отвечает перед хозяином за Тарико, значит, нельзя позволить лишнего взгляда и жеста.

А для нее впервые за два последних месяца ночь прошла спокойно. Мерцали угли в камине, окнами бушевал ветер, на стене двигались тени заповедных джунглей Гиды. Засыпая в постели хозяина, Тарико пыталась представить, чем он занят сейчас.

"Мой незримый покровитель, сбереги его, ведь если с ним случится плохое и я пропаду… Не допусти беды".

Глава 13
Встреча

К неудовольствию офицера Шухо хозяин задерживался. Север провинции Дайон, где размещались трудовые лагеря, был охвачен метелями, связь с Багери внезапно прервалась. По последним данным, два дня назад он вылетел на лесную охоту вместе с управляющим мужским блоком.

– Не волки же их сожрали! – ворчала Риза, ставя перед Тарико блюдо с жареными стручками фасоли. – Ну, что призадумалась? Будет худо, если он вообще не вернется.

– Почему худо? – тихо спросила Тарико. – Никто здесь не любит Субада, на него готовились покушения.

– Так-то оно так, но ведь неизвестно, кого поставят вместо него. Этого хозяина мы уже знаем. Привыкли. И к тебе он расположен. А вдруг появится новый монстр и заведет здесь другие порядки? Выгонит меня обратно в барак, возьмет кухарку моложе, тебя Нуями отдаст… Ох, горе!

Тарико медленно отложила ложку, в горле стоял комок, аппетит пропал.

– Что же делать?

Риза долго громыхала кастрюлями, а потом прихрамывая, доковыляла обратно к столу.

– Он тебя ведьмой считает, вот и наколдуй, чтобы скорее добрался до «Уригучи» живым и здоровым. Что вертишь головой? Всякая женщина может стать ведьмой, если захочет. А ты ведь у нас гиданочка по крови. В твоем роду могут быть шаманки, я о таком слышала в репортаже. Вспомни!

Остаток дня Тарико рисовала почти без отдыха. Сначала закончила пейзаж на стене, изведя на него почти все краски, присланные Кауми Чагоро. Дальше отмыла комнату, сменила белье на постелях и разобрала свои маленькие листочки с набросками.

«Как же привести его обратно… Как позвать из холодного леса, указать путь…».

Несколькими штрихами она изобразила две обнявшиеся фигуры. Мужчина был высок и силен, а девушка доверчиво прижималась к нему – маленькая и хрупкая. Но волосы ее уже отросли до плеч.

Тарико нашла в столе Субада липкую ленту и прикрепила листок среди нарисованных зарослей на стене. Там он и провисел весь день, а другого колдовства Тарико не смогла придумать, только молилась своему незримому покровителю.

Когда в комнате стало совсем холодно и темно, она растопила углем камин и спрятала листок под подушку на своем матрасике.

– Ты должен вернуться ко мне, Субад Багери! – шептала Тарико, проваливаясь в зябкую дремоту. – Твоя задача беречь меня до окончания срока. А что будет потом, я не знаю.

Ветер неистовой плетью хлестал в окна, запорошенные снегом. Из крана в уборной капала вода. На мгновение, Тарико представила, что там плачет женщина с выколотыми глазами. Жутко.

Пришлось выбираться из-под одеяла и плотнее затворить дверь в соседнюю комнату. Какое-то время Тарико раздумывала, переминаясь с ноги на ногу, а потом решительно забралась на постель Субада. Прежде ей не доводилось оставаться здесь на всю ночь. Хозяина все равно нет, никто не прогонит.

«Уж лучше бы скорее добрался до дома и поругал. Дом… Он считает эту комнату своим единственным убежищем во всей системе. И я тоже с некоторых пор. Иди домой, Субад, иди на мой голос».

* * *

Тарико проснулась от шорохов у порога. Вполголоса бранясь, кто-то стягивал сапоги, избавлялся от задубевшей на морозе верхней одежды. Жадно пил воду из кружки на окне. За два месяца Тарико хорошо изучила скрип пола под тяжелыми шагами хозяина.

Вот он поставил обувь сушиться на специальный выступ справа от камина и вдруг принялся ворошить матрас, на котором обычно спала Тарико.

– Что ты делаешь? – позвала она.

– А-ага! Вот куда спряталась от меня! А я-то везде ищу…

Не глядя в ее сторону, Субад расстилал на полу ворсистую коричневую шкуру.

– Ты жаловалась, что коврик тонок и стирке не подлежит. Выбросить собиралась. Смотри, что привез взамен?

Тарико соскочила с кровати и босиком подбежала к нему.

– Зверь давно убит?

– Ну, конечно! Или думала, я вчера его ободрал? Это мой осенний трофей. Сушился на распорках с соседнем блоке. Самый грозный хищник Дайона.

– Медведь?

– Упал с первого выстрела, но пришлось добивать ножом.

«Хвастается, как мальчишка…». Тарико улыбнулась про себя, но вслух серьезно порадовалась, что шкура не имеет головы.

– Я знал, что напугает тебя. Нарочно велел отрезать, – важно добавил Субад, будто угадав ее мысли.

– Здесь есть еще кое-что страшное, но вряд ли согласишься убрать, – несмело начала Тарико.

– Хм-м, продолжай.

– Позже скажу. Но ты и сам знаешь, я уже говорила про нее… она смотрит на нас недобро.

– Хватит! Я тебя понял.

Он стащил – нет, сорвал с себя грязную футболку и запустил ею закрытую дверь уборной. От Багери пахло немытым телом и паленой шерстью. Или кожаные сапоги на меху слишком близко стоят к горячей кладке камина.

Тарико едва успела поправить обувь, как Субад заново перетряхнул матрасик и подхватил со шкуры листок с рисунком.

– Так… что за секреты прячешь от меня под подушкой? Посмотрим. Славная парочка. Как первые люди на юной планете.

– Это мы, – тихо ответила Тарико.

– Мы с тобой? – уточнил Субад. – Интересно.

– Я наберу воду, – она смутилась его серьезного взгляда, ощутила, как сильно бьется собственное сердце и захотела найти занятие, чтоб отвлечься от радостного возбуждения.

«Он здесь! Как гарант моей безопасности и покоя».

Неожиданно Субад ее остановил.

– Помоюсь один. Пока прибери постель и ложись. Скоро присоединюсь.

Тарико была удивлена и растеряна. Он не набросился с поцелуями, не планировал затащить в ванную, не требовал массажа и прочих услуг, а всего лишь попросил ждать его в спальне, как положено доброй жене.

Поджав босые ступни, она села на свою постельку поверх медвежьей шкуры у камина и вдруг поняла, что хочет заняться с ним любовью. Дать ему себя и получить от него все, что готов предложить. Это было ново и необычно.

Тарико спустила с плеча кружевную лямку сорочки и погладила набухшую грудь, прижала пальцем напрягшийся сосок. Скоро вместо ее маленькой ладошки здесь будет жесткая рука Субада. И это хорошо, это правильно в данный момент.

Тарико поднялась за щеткой на каминной полке, сорочка скользнула вниз, задержавшись на бедрах, а потом оказалась на полу. Тарико переступила через нее и пригладила отросшие волосы. Тепло догорающих углей окутывало колени, которыми скоро она обхватит поясницу хозяина. Почему он так медлит? Чего еще ждет?

Из ванной Тарико почудился слабый запах гари. Он никогда раньше там не курил, что же заставило сейчас? Субад появился в дверном проеме – пугающе большой в полумраке, сам напоминал потревоженного медведя.

– Иди ко мне, птичка!

Не стыдясь наготы, Тарико встала перед ним и коснулась влажной груди.

– Ты забыл полотенце.

– Очень спешил к тебе, дорогая.

– Не очень, раз задержался на день, – ласково укорила она его, пальчиками исследуя свежие царапины на щеке Субада.

– Мы застряли в буреломе, пережидали метель.

– Охота была удачной?

– Да-а, – рассеянно произнес Субад, – не нашли только одного, но звери это исправят.

– О ком ты? – удивилась Тарико.

– Не важно.

Наконец он обнял ее одной рукой, заставляя прижаться головой к левой стороне груди. «Ближе к сердцу», – мимолетно подумала Тарико.

– Боялась, что ты не вернешься.

– Это невозможно. Я тебя не оставлю. Никому не отдам. Ты моя до конца.

Она подняла лицо, чтобы встретиться с его взглядом, но Субад напряженно смотрел на стену.

– Вижу, время зря не теряла. Очень натурально вышло. Листья качаются… Мне показалось, что за деревьями прячется человек. Следит за нами.

– Это просто рисунок, – счастливо вздохнула Тарико. – Тебе нравится? Не попросишь убрать?

– Зачем… пусть пока остается. А ты шустрая птичка, Тари! И полгода не прошло с твоего появления, а уже обустроила мое логово на свой манер, заняла кровать и меня… меня словно околдовала. Я нарочно сюда не спешил, хотел понять, что за сила тащит обратно. Противился, как мог, но удалось отвлечься ненадолго. Я мчался к тебе. Вот сюда… у тебя есть такое теплое, тесное местечко – лучшее для меня, хочу снова оказаться там.

Он рывком приподнял ее за талию и усадил на стол, покрытый нарядной скатертью. Тарико отпустила плечи Субада и откинулась назад, широко раскидывая руки, чувствуя, что летит в пропасть, будто за спиной не было ни ткани, ни дерева.

Он наполнил ее одним мучительно-медленным движением и остановился. Потрясенная Тарико снова ждала. Она даже нетерпеливо поджала колени и попыталась стиснуть его внутри, побуждая продолжить.

Субад довольно усмехнулся.

– Хочешь меня? Скажи, как сильно ты меня хочешь, Тарико Сан. И чего именно ты хочешь?

Вместо ответа она поднялась к нему и, обхватив за шею, требовательно поцеловала в сухие, обветренные губы.

– Хочу забыть, кто я и где нахожусь. И тебе помочь сделать то же самое.

– Думаешь, мне это нужно… Давай попробуем вместе.

Со стола они скоро переместились на знакомый матрас у камина, и там уже распаленная Тарико не сдерживала коротких возгласов, будоражащих и без того горячую кровь Субада. Он будто впервые ощущал полное единение с женщиной, понимал каждый ее жест и вздох, ловил мимолетный отклик.

Изящные, маленькие ступни Тарико утопали в густом ворсе медвежьей шкуры, белая кожа бедер казалась мраморной, но маняще теплой. Субад прижался губами к ее шее, осыпал поцелуями закрытые веки и высокий лоб.

– Люблю тебя, Тарико Сан. Пьян тобой до краев.

Он тряхнул головой и вдруг зацепился взглядом за картину леса на стене. И как не заметил раньше… Ствол дерева обвила змея с узким, чересчур вытянутым лицом человека. Два желтоватых немигающих глаза уставились на Субада с холодным презрением, рядом сгустились тени, в которых угадывались новые твари. Целый выводок мрачных созданий.

– Что с тобой? – испуганно прошептала Тарико.

– Там кто-то есть, видишь? И как додумалась нарисовать в спальне змей!

– Нет, тебе показалось.

Субад крепко зажмурился и потерся носом о дрожащее плечико Тарико. Наваждение отступило. Конечно, на картине только сплетенье лиан и ветви кустарников. Глупо бояться красок…

– Подай мне воды.

Она исполнила его просьбу и, пока он задумчиво вертел кружку в руках, зашла в ванную, еще хранившую въедливый запах жженой бумаги. На краю раковины оставались следы серого пепла. Что-то изменилось в обстановке, и, оглядевшись, Тарико застыла перед стеной, на которой больше не висело изображение женщины с выколотыми глазами. Призрак, тревоживший ее темными ночами, исчез.