Текст книги "Неукротимая"

– Все интереснее и чуднее! – Мина широко распахнула подведенные глаза, – конечно, я буду развлекаться в свое удовольствие, но если узнаю, что вы с Тари лижетесь у меня за спиной… я… я зарою вас в гиданский чернозем! Ты понял меня, господин Харвит?! И это не шутка.

Услышав грубое заявление, Тарико вспыхнула от стыда за Мину, а Люк ошарашено замер, но быстро опомнился и перешел в атаку:

– Ну, не-ет! Я честно намерен выполнять условия контракта. Напомнить важнейший пункт? Я могу трахаться только с андроидами и не трогать натуральных женщин. Осталось двадцать три дня – потом буду свободен от этого обязательства и хорошенько оторвусь в первом же борделе.

– Если ты используешь меня, чтобы ее дразнить – это гадко, – прошептала Тарико. – Не надо кричать.

Чтобы разрядить обстановку, офицер Думс нарочито громко откашлялся и потряс рисунком со змеей.

– Я думаю, вы ошиблись в окрасе и вам встретился другой экземпляр, иначе, как объяснить, что еще стоите на ногах, Тарико. Это же одна из самых редких и ядовитых тварей Гиды. После ее укуса не выживают даже с введением сыворотки.

Глава 25. Бабушка-черепаха

Как Люк и предполагал, деревня аборигенов ему не понравилась. Глинобитные хижины, крытые соломой и ямы для копчения рыбы, ничего интересного. Серый вонючий дым немилосердно жёг глаза, пока Тарико с помощью переводчика наводила справки по поводу Йори. Никто из местных не слышал о нем. Люк не скрывал разочарования.

– Предлагаю вернуться на базу. Мы сделали все, что могли.

– Тебе нужно было остаться с Миной, – вздохнула Тарико. – Тошно видеть, как она ревнует. Я так ждала этого перелета, думала, ступлю на родную землю и сразу станет легко, а здесь слякоть, нищета и уныние. Гида видит во мне чужую…

– Не спеши с выводами, – утешил Люк. – Хотя я отлично тебя понимаю. Иногда думаешь, бросил бы все, нет сил терпеть, а потом случится что-то такое… я не мастер говорить, прости.

– Мине повезло с тобой, я была бы рада иметь такого защитника и друга.

– Перестань, я нужен ей не больше, чем удобное кресло, – непритворно смутился Люк и тут же спросил:

– А ты давненько не брала в руки кисти. Нет вдохновения?

– Ты прав, совсем не хочется работать, даже смирилась с тем, что могу вовсе забросить рисунки. Последние дни места себе не нахожу. Кажется, заблудилась, а нужная тропа в двух шагах. Я видела во сне Йори, я говорила с ним, а утром меня укусила змея. Странно… мне кажется, это добрый знак. Будут хорошие вести.

– В жизни не слышал подобную чепуху! Ты могла серьезно пострадать.

Люк сердито фыркнул и снова надул щеки, сложив руки на груди. Девушка, проходившая мимо с корзиной овощей, загляделась на рослого чужеземца и чуть не свалилась в лужу. Ее более расторопная соседка со смехом что-то сказала на местном наречии, и удивленная Тарико вдруг поняла, что речь идет о бабушке-черепахе в запретной долине.

– Подождите! Я будто слышала это имя – Мурайша Киа. Еще в первой жизни, до Петри. А в «Уригучи» видела ее во сне.

Офицер Думс закончил обмен мелких безделушек на домашние сигары, изготовление которых составляло некоторый доход селения, и скоро помог узнать подробности старой легенды.

Девушки привели гостей под навес из широких листьев, предложили освежиться фруктовым напитком и повели неторопливый рассказ. Думс записал его на диктофон:

Давным – давно Создатель миров держал маленькую блестящую Гиду как украшение в мочке ухе, а потом решил населить ее особенными существами – теми, кто способен слышать землю и воду, лес и горы.

Создатель тряхнул волосами и согнал на Гиду стаю летучих мышей, потом выпустил из пещеры рта смертоносного скорпиона, из кости грудины мудрую черепаху, из провала пупка – живучую змею. И еще много разных народов отправил Создатель в леса и воды Гиды. Одни усердно трудились, возделывая поля, другие промышляли охотой, ловлей рыбы и сбором плодов, а третьи научились отбирать добычу у более слабых.

Скорпион дал начало племени людей Аликранов, черепаха наплодила Мураев, а змея – Шургов. За многие смены сезонов потомки божественных созданий выродились и забыли о сути первопредков, стали скучными, трусливыми, жадными. Придумали себе новых богов и кровавые ритуалы поклонения им, а потому Создатель позволил пришельцам с других планет захватить и поработить Гиду.

Самые ревностные служители древних культов ушли в глубь лесов и долгими молитвами пытаются вернуть милость небес разобщенным маленьким народам. Если долго двигаться вдоль склона холма, похожего на петушиный гребень, а потом перебраться через висячий мост, то можно попасть в долину, где живет бабушка-черепаха.

Она стара, как сама земля и обладает даром предвидения – если проситель ей по душе, поможет решить сложные вопросы. Иногда жители деревни обращаются к ней за советами насчет урожая, лечения болезни или удачной женитьбы.

Тарико слушала певучий голос рассказчицы с большим волнением, раньше переводчика вспоминала отдельные слова гиданского наречия и пыталась представить, к какому племени могла бы принадлежать сама. Судя по изображениям на глиняной посуде и тотемному столбу в центре села, местные аборигены считали себя мураями и поклонялись черепахе.

– Я должна повидать эту женщину, – прошептала Тарико, умоляюще глянув на Люка. – Я хочу ее нарисовать.

– Сказка забавная, согласен, но тащиться неизвестно куда по дрянной дороге… Давай потребуем у Партона летмобиль, сверху доберемся в два счета.

– Спешишь обратно в казарму, думаешь, Мина еще там? Она как-то сказала, ты любишь опасные приключения, – улыбнулась Тарико.

– Это – да, но визит к старой рептилии вряд ли меня утешит. К тому же, внедорожник Думса доверия не внушает. Генерал нарочно сунул списанное барахло, чтобы выслужиться перед Миной, а сам хочет нас проучить.

– Висячий мост… петушиный гребень холма… – загадочным тоном напомнила Тарико.

– А мы хотя бы в деревню сумеем вернуться до темноты? – засомневался Люк. – Или бабушка-черепаха держит гостиницу для туристов? Так и думал, все эти мифы лишь средство выманить у гостей лишнюю монету. Ну что ж, предлагаю рискнуть.

Переводчик быстро договорился с провожатым и скоро закрытый армейский вездеход уже месил глину на пути к реке, за которой проживала шаманка. Однако на берегу путешественников ожидало новое разочарование – старый мост был почти разрушен на середине и держался только на двух черных бревнах. О том, чтобы двинуться вперед на машине, не могло быть и речи.

Люк свирепо накинулся на проводника, который прекрасно знал ситуацию, но не предупредил, что переходить реку придется пешком по хлипкой опоре над бушующим потоком воды. Киборг Джау-Бар ожидал приказа свернуть кому-нибудь шею, офицер Думс расслабленно курил в стороне, вспоминая хорошенькую гиданочку в деревне.

«Надо бы в следующий раз привести ей ткани на юбку и яркие ленты в волосы, может, вспомнит новую историю для моей книги».

Тарико поправила на плече дорожную сумку и первой храбро ступила на мост. Подгнившие доски и бревна были связаны тугими канатами лиан, но время успело подточить некогда крепкие материалы. Каждый шаг грозил обрушить умирающий остов в пропасть.

«Пора вернуться и узнать о безопасной переправе», – подумала Тарико, как сзади раздался предупреждающий окрик Люка.

– Стой! Медленно повернись и спокойно иди к нам. Что за дурацкие проверки ты устроила? Не терпится искупаться в мутной водичке? Эй, ты слышишь меня?

Тарико охотно выполнила бы его приказ, но перила под руками вдруг пришли в движение, а на уровне лица появилась тупоносая морда огромного удава. Оцепенев и перестав дышать, Тарико смотрела в узкие зрачки змея, а потом полетела вниз вместе с обломками рухнувшего моста. Удар о воду получился не слишком болезненным – кольца питона удерживали тело подобно спасательным кругам, а подбородок покоился на холодном выступе чудовищного лба рептилии.

«Гида… Ты звала меня домой, чтобы убить?» – мелькнула короткая отчаянная мысль, а потом разум охватил покой смирения. – «Скоро увижу Агату и Йори. Может, и мамочка встретит…».

* * *

Старуха выглядела очень суровой, а голос ее звучал, как ржавая пила по твердому дереву. Тарико не сразу сообразила, что хижину, наполовину врытую в землю, защищает от бури склон холма, заросший кустарником, иначе строение давно бы рассыпалось под напором ветра.

Тарико лежала на мягкой подстилке, укрытая парой лоскутных одеял по самое горло и могла только наблюдать, как бабушка Черепаха колдует возле очага. Ребра болели, словно по ним колотили палками, а из рук и ног вынули кости, чтобы затолкать вместо них птичий пух, настолько казались слабыми.

– Как я попала к вам?

– Чуо принес. Признал за свою, бросил у моих дверей. Счастливица ты! Мог бы и утопить.

– Давно я здесь?

– Вторая ночь зреет. Хочешь спать или покормить тебя?

Тарико поглядела на стены, увешанные глиняными масками и раскрашенными панцирями черепах – от совсем крохотных до настоящих тазов, старательно начищенных мозолистыми руками шаманки.

В отличие от измученного тела разум Тарико работал четко.

– Я уже отдохнула и не чувствую голода. В деревне вас считают провидицей. Так ли это?

– Будущее умела видеть моя бабка, а у меня глаза на затылке, я люблю ворошить прошлое, но этого хватает, чтобы знать нужды людей и богов.

– Я пришла спросить об отце.

Пристально вглядевшись в Тарико, старуха пожевала беззубыми деснами и продолжила с хриплым смешком:

– Вот упрямая. Чудом избежала гибели и еще помнишь, зачем искала меня.

– Вы поможете?

– Пока ты спала, я открыла твою грудь и заглянула в сердце. Одно скажу – твоих кровных родных в наших землях больше нет.

– Гида примет меня, если я останусь? – прошептала Тарико. – Я здесь нужна?

Старуха отхлебнула остывшее варево из глиняной миски и поправила пропахшую дымом накидку на сутулых плечах. Тень на стене тотчас напомнила Тарико большую черепаху, взбирающуюся на холм за зеленой травой.

– Если бы Гида хотела тебя убить, лучше, чем пасть Чуо последнего пристанища не найти. Все мы кусочки одной цепи. Послужить пищей более сильному существу – почетно.

– Нет, не уверена… тогда произвол Сианы оправдан, ведь они сильнее нас.

Голос Тарико дрожал, глаза наполнились слезами. Хотелось сесть на лежанке и заговорить громче, донести свою мысль до старой шаманки.

Немного покряхтев, старуха мягко ответила:

– Я долго думала об испытаниях, что приготовил нам Творец. Я принимаю их, как наказание за распри и ссоры между племенами его детей. Когда соседи не могут договориться о мире, приходит война с чужих земель. Или небес.

– Значит, боги больше любят сианцев, раз снова и снова дарят им победы? – с каждым вопросом силы возвращались к Тарико, словно плоть заново обретала кости.

– И что значит, «признал за свою»? Я говорю о большой змее. Ты назвала ее Чуо. Или его…

– Все правильно. Ты одна из племени шургов – тварей, рожденных дважды с холодной кровью. В прежние времена ты стала бы жрицей и скормила ручному удаву не одного беспомощного младенца.

– Как это возможно? – в смятении прошептала Тарико.

Бабушка-черепаха укоризненно покачала головой, продолжая раскуривать свою трубку.

– На закате дней народы Гиды перестали жить в согласии между собой. Аликраны посчитали себя избранными и часто устраивали набеги на соседние племена. А шурги верили, что человеческие жертвы угодны богам, даруют удачу и процветание. Они придумали красивые ритуалы смерти, построили в Касалано огромный алтарь для своих праздников. Сначала на нем убивали храбрых воинов – мураев, погонщиков и аликранов, а потом захваченных в плен женщин и даже грудных младенцев.

Так продолжалось до появления чужой армии с красными птичьими знаками на одежде. Святилище в Касалано было разрушено, на жестокий обычай наложен запрет.

– Сианцы истребили всех шургов до единого? – нахмурясь, спросила Тарико.

– Лишь тех, кто брал в руки оружие и защищал свои угодья. Но Красным птицам нужны были работники в шахтах и на полях, а не горы бесполезных трупов. Чтобы местные скорее стали покорны, на землю погонщиков сбросили огненные шары, а детей самых воинственных племен похитили и увезли в развалины Касалано, пригрозив полным уничтожением.

– Нас взяли в заложники… – зажмурившись, пробормотала Тарико. – Я родилась здесь, я кое-что помню.

– Это хорошо, – одобрительно кивнула бабушка-черепаха, вытряхивая пепел из трубки себе под ноги.

Повязка соскользнула назад с ее маленькой, абсолютно лысой головы на длинной морщинистой шее. Хлипкая дверь вдруг содрогнулась от сильного удара.

– Чуо явился. Хочет тебя проведать.

– Зачем? – поежилась Тарико, невольно ощутив во рту привкус холодной воды с песком.

– Наверно, принес подарок. В прежние времена тебя могли отдать ему в жены, – насмешливо проскрипела Мурайша. – Или на ужин, если бы в чем-то провинилась. Шурги строго следили за исполнением традиций.

– Я думаю, некоторые перемены в истории бывают полезны. Куда вы?

– Не бойся. Схожу, посмотрю, что опять притащил твой ползучий родственник.

Когда старуха вернулась в душную нору-землянку, Тарико уже выбралась из-под кучи одеял и пыталась найти свою одежду, а потом устало повалилась обратно на постель.

– Дайте мне какое-то средство, чтобы скорее встать на ноги. Я хочу попасть в Касалано.

– Попадешь, куда же ты денешься. Чуо проводит… Смотри, что тебе приволок. Как в старые жуткие времена, надеется связать дружбу человеческой кровью.

Мурайша бросила на колени Тарико окровавленную тряпку, замотанную кожаным жгутом и даже распахнула двери шире, чтобы дневной свет позволил лучше оценить дар.

Чуткие пальцы Тарико скоро нащупали металлическую кнопку на сером кармане, выдранном с плотных мужских брюк вместе с огрызком ремня.

– Чьи это вещи? Их хозяин погиб?

В хижину заглянула морда питона и тут же скрылась обратно, повинуясь руке шаманки. На красноватом лице старухи появилось властное выражение.

– Прочь! Она к тебе еще не привыкла. Видишь, как испугалась твоих гостинцев. Ай-ай… Забыла, что шурги всегда поклонялись смерти.

– Я не боюсь, но вы правы – еще не привыкла, что со мной хочет дружить змея.

Тарико отчаянно вспоминала, где могла видеть подобный ремень и серую камуфляжную форму, и тут словно резкий удар в грудь заставил прижаться к стене.

– Люк Харвит. Он остался на берегу возле моста. Наверно, пытался меня искать. Бабушка, спроси свою змею, что стало с этим человеком, неужели убит?

– Это вряд ли. Чуо не нападает на людей ради пропитания. Только обороняясь. Я воспитала его сама, когда сожгли ваших последних жрецов. Я поила его молоком и кормила свежими яйцами, а потом цыплятами, которых девушки таскали мне из деревни за сказки о богатых женихах.

– Но где Чуо взял эти вещи? – допытывалась Тарико.

– Спроси у него. Вы в родстве, хотя мало похожи внешне, – смеялась старуха.

Закутавшись в короткий вязаный балахон, Тарико с трудом выбралась из норы на свежий воздух. Большой удав послушно обвился вокруг голых колен и приподнялся на уровень бледного лица девушки, желая заглянуть в глаза.

Тарико смело погладила прохладную чешую под горлом.

– И как же мне с тобой говорить… Ни гиданского, ни змеиного наречия я не знаю.

Мурайша пришла на помощь, сгладила неловкий момент близкого знакомства. Подобрав короткие ноги под живот, опустилась на утоптанную траву, приложила ухо к земле. Сейчас особенно была похожа на старую, горбатую черепаху.

– Я слышу, как ворочается в низине у реки Вечноголодный. У него брюхо распорото, скоро издохнет. Его убил человек, защищая детей, которых тот караулил в воде. Но и человеку крепко досталось. Это его тряпки нашел Чуо. Думаю, воин выживет. Красную птицу за ним прислали. Скоро на ней прилетит женщина с мягкими руками и твердым сердцем. Заберет человека с собой. Она хочет сделать с ним сына. Пусть у них все получится.

Выдохнув с облегчением, Тарико обняла удава за шею и ощутила, как туже сомкнулись кольца вокруг талии.

– Покажешь дорогу в Касалано? Отправимся туда вместе?

В легком шипении у виска послышалось одобрительное согласие.

Глава 26
Откровенность

Пропитанный обезболивающими препаратами Люк Харвит наотрез отказывался покидать Гиду, пока не подтвердится гибель Тарико или не появится новость об ее счастливом спасении.

– Мина, не спорь. Мы вместе выехали в деревню и вернуться должны были тоже вместе. Я отвечал за твою художницу, значит, должен искать ее здесь. Генерал Партон уже отправил солдат в лес?

– Ведется наблюдение с воздуха, – процедила Мина, едва скрывая нетерпение и тревогу.

Военный врач ясно заявил, что без серьезной операции на бедре процесс выздоровления Люка может затянуться и даже привести к увечью. Мина с удивлением обнаружила, что участь Тарико ее мало волнует, а вот, что будет с любимым охранником – вопрос жизни и смерти.

Когда офицер Думс сообщил о потери связи с маленьким отрядом, Мина решила, что Люк нарочно задумал ее позлить, для чего затеял длительную прогулку в чащу. А потом на военную базу пришел сигнал из Касалано: аборигены подверглись нападению речного ящера, Люк пришел им на помощь и в результате сам чуть не погиб, в то время как от киборга Джау Бар остались лишь ошметки синтетических органов.

– Джау здорово прикрывал меня, до последнего исполняя твой приказ, мамочка, – пробовал шутить Люк,

– Зачем ты вообще открыл стрельбу? Этот участок леса не заявлен как охотничьи угодья. С тобой было мало людей, ты мог пострадать.

– Зато спас жизнь троим ребятишкам. Хоть кого-то спас за последние годы, а то уже начал обрастать жирком, потерял скорость и реакцию. Ты разбаловала меня, милая… Последняя просьба, привези местным сиротам еды, они, кажется, голодают в Касалано. Те, что мне встретились у реки, копали корни у берега, собирались изжарить их на углях, угостить меня. Я бы посидел с ними у костра… забавные… знают несколько слов по-сиански. Бранных, солдатских слов. Я всегда любил детей, они такие смешные. Я бы хотел стать отцом. Мы с тобой…

Не договорив фразы, Люк снова отключился. Большая кровопотеря. На белом лице застыл упрек и удивление.

Мина неподвижно просидела у его лежанки около получаса, пока работали медики, а потом в сопровождении Думса обошла владения местного приюта. Вид тощих грязных ребятишек вызвал новый приступ досады и раздражения.

– Подумать только, из-за этих паршивцев он мог умереть! Зачем они сидят у палатки? Попрошайки! Велите прогнать.

Переводчик заискивающим тоном пояснил, что дети хотят передать раненому солдату цветы и орехи в благодарность за спасение от Вечноголодной твари.

Мина пожелала взглянуть на тушу ящера, которого Люк добил ножом в горло, убедившись, что разрывные пули пробивают толстую шкуру лишь на шее и в области груди.

Доисторическая рептилия размером с двухместный катер уже больше года терроризировала окрестности Касалано, но целенаправленные поиски по ее ликвидации не увенчались успехом и были прекращены. Генерал считал слухи о Вечноголодном легендами, а потери среди аборигенов его абсолютно не волновали.

Сейчас массивное тело монстра ожидало отправки на базу, для чего была выделена специальная холодильная установка.

– Рептилию подлатают, начинят электроникой и выставят где-нибудь в музейном кластере Сонмы, – объяснял офицер Думс, – а может, наши ученые извлекут генетический материал и создадут клон. Есть специальные заведения, где охотники готовы дорого заплатить за возможность охотиться за таким зубастым красавцем.

Мина с отвращением заглянула в выпуклые стеклянные глаза рептилии и вдруг, словно на экране, увидела перекошенное яростью лицо Люка, потом его разодранную одежду и кровавые пузыри на воде.

«Гида хотела отнять его у меня. Отнять последнее, что мне по-настоящему дорого. Один удар тяжелой лапы безмозглой твари и я осталась бы одна наедине с мерзким, лживым и страшным миром. Больше ничему не позволю нас разлучить!»

* * *

К наступлению ночи спящего Люка увезли на военный космодром для отправки в лучшую сианскую клинику. Мина задержалась на Гиде, чтобы дождаться известий о поисках Тарико и выполнить просьбу дорогого охранника.

Через сутки в Касалано доставили большой груз продовольствия и несколько тюков плотной армейской ткани. Желая лично проверить, как идет раздача пайков, Мина заставила себя наведаться в приют под открытым небом. Едва Люк очнется, может задать вопрос о спасенных замарашках. Не хотелось его огорчать.

Но визит госпожи Фалид в дикие дебри неожиданно затянулся. Погода испортилась.

Холодный ветер терзал тростниковые крыши хижин, забивал внутрь плетеные двери. Летмобиль опасно было поднимать в воздух, а потому офицер Думс предложил переждать бурю под защитой уцелевших блоков пирамиды некогда служившей для ритуальных мистерий местного племени.

Теперь уже единственный телохранитель Джау-Бар приготовил для госпожи Фалид ширму и удобное ложе из армейской палатки.

Дюжину детей от семи до двенадцати лет тоже разместили в развалинах. Смуглая воспитательница собрала девочек в самом сухом углу и принялась занимать сказками. К удивлению Мины, офицер Думс достал диктофон и принялся записывать наивные легенды о змеях и черепахах с человеческим разумом.

– Я составляю сборник местных преданий, – неловко оправдывался он, – после службы хочу выпустить что-то вроде заметок о гиданских племенах и особенностях животного мира планеты. Происхождение видов, эволюция рас, притом несколько любопытных находок в карьере – останки древних существ. Я не претендую на научные изыскания, всего лишь путевые наблюдения. Хочу оставить о себе память.

– Не знала, что вы увлекаетесь историей, – насмешливо буркнула Мина.

– Я – инженер – картограф, но меня всегда манило примитивное искусство. Утром покажу вам наскальные изображения. В нижнем блоке пирамиды сохранилась огромная стела с рисунками, по – моему это яркий образец…

– Не нужно подробностей, Думс! Я забуду эти скользкие камни, как только покину Касалано.

– Понимаю, вы беспокоитесь о своем охраннике…

– Харвит был моим единственным другом, – сухо заметила Мина и отвернулась, чтобы скрыть неуместные слезы.

Нелепая ситуация. Одна из богатейших женщин Сианы вынуждена сидеть в темной холодной пещере вместе с полуголыми дикарями, слушать скучные россказни сентиментального офицера и терпеть заунывное пение дикарей – сирот.

– Они молятся? Эй, Думс, вы там уснули?

– Простите, задумался о формате статьи. Не совсем молятся, – смущенно пояснил Думс, – скорее вспоминают былое величие своего народа, когда на здешний алтарь за сутки приносили десятки вражеских сердец. Здесь в основном собраны дети шургов, остатки самого жестокого племени Гиды.

– Какая гадость! – парировала Мина и резко поднялась с места, чтобы пройти к дверям, за которыми раздавался шум дождя.

– Будь они сильнее, с удовольствием принесли и нас в жертву своим богам, мы же для них захватчики-чужаки, – хрипло выкрикнул Думс, обиженный равнодушием Мины к своим познаниям местных нравов. – Они называют нас птицами с железным клювом и кровавыми лапами. А? Поэтическое сравнение, не правда ли?

– Слава Сиане, – угрюмо пробормотала Мина, на ощупь отыскивая щель в брезенте, игравшем роль узкой двери.

Киборг Джау немедленно встал рядом, чтобы сопровождать госпожу, но получил приказ оставаться в разрушенной пирамиде. Снаружи землю неистово топтал дождь, сверху гремел гром, деревья роняли на игровую площадку связки плодов и ломаные ветки.

Среди разбушевавшейся стихии Мине вдруг почудилось какое-то движение у кромки леса, словно огромная толстая лиана метнулась на поляну и принесла на себе тонкую человеческую фигурку.

Пораженная Мина отвела взгляд и поспешно задернула плотную занавесь, потом, не скрывая дрожь, вернулась к огню. Девочка-гиданка тут же протянула ей кусочки вяленых фруктов, завернутых в лист местного лопуха. Офицер Думс заботливо подал фляжку с водой.

– Что с вами? Вы будто увидели призрака.

– Скорее ожившее чудище из ваших любимых мифов. Если бы вы знали, как я ненавижу дождь! Он словно смеется надо мной. Издевается. Дразнит. Напоминает давнее унижение.

Мина расслабленно засмеялась, пересыпала фрукты в ладонь, потом крепко стиснула пальцы, не заботясь о том, что они будут испачканы сладкой мякотью.

– Когда-то я тоже хотела принести на алтарь сердце человека, который меня обидел. Столько мыслей и сил отдала мести, а что получила? Никому не могу доверять, боюсь полюбить, нахожу в людях одни изъяны и пороки. Знаете, Думс, вспомнив историю Антарес, я даже завидую дикарям. Уничтожив врага, они тотчас о нем забывают. Жизнь их состоит из череды поражений и побед, они упиваются радостями и вопят от горя, как дети, легко переходя от слезам к улыбке. А я пытаюсь выдумать себе занятие, чтобы не сойти с ума от скуки, чтобы хоть на мгновение избавиться от себя.

Я окружаю себя статусными собеседниками, которые с умным видом вещают о науке или искусстве, я пытаюсь найти смысл и точку опоры. У меня есть средства, чтобы построить собственный город. Но зачем миру еще один вонючий людской муравейник? В массе своей люди способны только жрать и гадить, оставляя после себя гору мусора.

Как бы не льстили критики даже моя Галерея современного искусства интересна лишь единицам из сианской элиты. А все потому, что я собираю нестандартные вещи. Я ищу новое… странное… истинно живое и говорящее. Способное поразить, сломать привычный взгляд.

– Но у вас есть какие-то особенные желания и мечты? – осторожно спросил Думс.

Мина прикрыла глаза, улыбаясь.

– Наверно, я в чем-то разделяю ваши тайные планы. Хочу, чтобы имя мое повторяли с благоговением из года в год и после моей смерти. Хочу поклонения и вечной жизни в памяти следующих поколений. Не как взбалмошная богачка, а больше, сильнее – я не знаю, Думс! Я готова все бросить и спрятаться с Люком в усадьбе, но надолго меня не хватит. Я ищу восхищения и признания. Желаю иметь личный храм и алтарь. Не-ет… не надо кровавых жертв – я устала от войн даже в картинах, достаточно благовоний и цветов.

Со стороны выхода раздался свист разрываемого полотнища, тяжелое тело Джау Бар полетело к стене от мощного удара. Над потолком зависла зловещая морда гигантской змеи – еще один петлевидный бросок и удав исчез, а вместо него у огня возникла девушка в мокрой одежде.

Тарико перевела дыхание, откинула со лба прилипшие пряди и, обведя быстрым взглядом собравшихся, быстро спросила:

– Госпожа Фалид, рада вас видеть. Что с Люком?

Дети испуганно жались друг к другу, девочка, угостившая Мину фруктами, теперь пряталась за ее плечо, больно сжимая шею тощими ручонками. Офицер Думс незаметно подал знак солдатам проверить двор, а сам приготовил парализатор.

Тарико засмеялась, отжимая волосы прямо на платье, тяжелыми складками облепившее ноги.

– Не бойтесь, я не привидение. Я прибыла сюда на лодке, которую толкал под водой Чуо. Он не обижает людей. Его хорошо воспитала бабушка-Черепаха. А где все-таки господин Харвит?

– Его состояние стабильно. Но откуда ты знаешь про ранение? – холодно спросила Мина, приглаживая взъерошенные волосы девочки, которую успела переместить себе на колени.

– Чуо принес нам армейский ремень и обрывки одежды, рассказал про битву с Вечно голодным. Хорошо, что Люк в безопасности. У вас найдется сухая одежда? Я немного замерзла в пути.

Женщина, присматривавшая за детьми, издала гортанный возглас и поманила Тарико в темный угол, где лежали свертки ткани и корзины с продуктами. Скоро и воспитанницы окружили гостью, заслонив ее от взгляда оставшихся в пирамиде мужчин.

Девочки испуганно лопотали, постоянно указывая на дверь, желали узнать, не грозит ли им беда в виде большой змеи. Мину поразило, что художница отвечала фразами на гиданском наречии, использовала выразительный язык жестов и скоро совершенно успокоила детей. Следовало прояснить ситуацию.

– Люк сказал, что ты упала с моста. Он искал тебя, пока не добрался до Касалано. Где ты была все это время? Кто такой Чуо?

В окружении толпы маленьких слушателей Тарико села к очагу и принялась рассказывать о своем приключении. Воспитательница-гиданка торопливо переводила ее слова питомцам, и вдруг спросила свистящим шепотом на чистом сианском:

– Вы ведь одна из шургов? Иначе бы он не стал вам служить.

– Да, я родилась на Гиде, но принадлежность к племени еще нужно проверить. Это будет непросто. Говорят, все мои родственники погибли.

– Недолго новыми обзавестись, – усмехнулась Мина, – местным детишкам ты нравишься. Не хочешь создать новый альбом эскизов? Я позабочусь о его продвижении.

– И ты им по душе, – заметила Тарико, указав на девочку, сладко спящую на белых руках сианки.

Мину переполняли странные чувства – тепло детского тельца вызывало нежность и смутное волнение, а также тоску по Люку.

– Утром я покидаю Гиду, летишь со мной?

– Нет.

– Тари, это глупо. Ты не вернешь отца и потеряешь время напрасно.

– Я так не думаю. Я останусь в Касалано и буду рисовать. Пришлешь материалы с базы? Наверно, еще что-то потребуется… Мина, я не люблю и не умею просить, но сейчас мне очень нужна помощь. Пока мы с Чуо плыли по реке, в голове как искры разгорались и затухали сотни образов – люди, постройки, деревья, старые символы… я должна каждому эпизоду дать шанс. Понимаешь? Картины будут твои, просто позволь их нарисовать. Они нужны мне. Они разрывают меня изнутри, словно ребенок, которому пришло время родиться.

– Не кричи, разбудишь малышку! Мне жаль расставаться, но сделаю, что ты просишь, а потом поручу тебя заботам офицера Думса – он достаточно разбирается в искусстве, чтобы ты здесь не голодала.

В глазах Мины появилось незнакомое Тарико мягкое выражение.

– Надеюсь, твой каприз скоро пройдет, и ты навестишь нас на Сиане. Или нам с Люком так понравится быть вдвоем, что мы закроемся от гостей. Все меняется. И даже дождь меня как будто не раздражает. Но где ты собираешься жить?

В беседу вмешался офицер Думс:

– Год назад мы планировали построить в Касалано пару бараков для местного населения. Еще госпиталь и корпус администрации для контроля над общиной. Недавняя вспышка заболевания заставила генерала Партона пересмотреть смету. Боюсь, я смогу выбить для вас ресурсы только на лекарство и продовольствие.

– Как можно ночевать в этих развалинах? – возмутилась Мина. – Здесь сыро и холодно. Я могу сделать благотворительный взнос в пользу миссии Касалано.

– Нет никакой миссии, – возразил Думс. – Это временное прибежище сирот и тех детей, чьи родные заняты на работах.

– Значит, пора предоставить Касалано другой статус. Тем более, что здесь желает поселиться известная в Антарес художница. Я подумаю, как это можно устроить, – заявила Мина и тут же вслух описала перспективы:

– Публика обожает эксцентричных и благородных творцов. Отличная реклама! После трагедии «Уригучи» храбрая Тарико Сан продолжает дело погибшего отца, усердно трудясь на благо маленькой колонии замарашек.