Текст книги "Неукротимая"

Глава 14
Телохранитель госпожи Фалид

Великая Сианская империя г. Сонма

Белый шар летающего пляжа

Выбрав место поближе к охладителю воздуха, Люк Харвит пристально наблюдал за общением госпожи Фалид с известным пловцом – победителем межпланетного турнира на главный приз корпорации "Сиддел". Вокруг бесшумно суетились дроиды с напитками и десертом. Мина выпила третий бокал лидуры и смеялась, запрокинув голову на пунцовый бархат кресла.

Люк замечал, как рассеянно она слушает пошлые шутки собеседника и нетерпеливо постукивает пальчиками узкой босой ступни об пол, поджав под себя вторую ногу. Соски натянули полупрозрачную ткань блузки. Скоро перейдет к прямой атаке. Интересно, есть ли на Мине белье или опять забыла на зеркале в апартаментах…

Представив госпожу без одежды, Люк нервно сглотнул слюну и схватил с подноса стакан с цитрусовой водой. Все старинные друзья считали, что он терпит взбалмошную клиентку исключительно из-за высокой оплаты, но были причины куда серьезней. Люк принципиально хотел получить то, что порой легко доставалось случайным знакомым Мины.

Ничего сверхзаумного. Он всего лишь хотел трахнуть ее всеми немыслимыми способами, отыметь грубо, жестко и как можно дольше не кончать – Мина ценит в мужчинах выносливость. Была лишь одна загвоздка. Госпожа ценила его исключительно за профессиональные качества.

Он был для нее лучшим, но – увы, не в постели, а в роли телохранителя и компаньона. Хотя и это был очередной каприз аристократки. Большинство бизнесменов и политиков Сианы давно использовало киборгов системы Джау-Бар. Мина тоже не отставала от прогресса, однако держала возле себя и живые модели, считая это непременным условием высокого статуса. Гораздо приятнее владеть человеком, чем послушной машиной с подчищенными эмоциями, если дело касалось Джау.

Сначала условия сотрудничества устраивали обоих: Мина получила преданного охранника, а Люк – не пыльную работенку, требующую лишь наблюдательности и самоконтроля. Большинство его функций исправно дублировали те же киборги.

Светские тусовки, пляжи, бассейны, развлекательные поездки… Люк отдыхал после трех военных операций, заново учился видеть в людях не просто живые мишени, а нежное или загрубевшее мясо, способное трястись под музыку или таращиться на экраны с очередным бестолковым, но ярким и шумным представлением.

Иногда Люк с ностальгией вспоминал суровый казарменный быт, выматывающие тренировки и крепкую мужскую дружбу. Порой среди городской возни снова хотелось укрыться в Хубанских степях или слетать на Карду, где каждый обледеневший валун таил реальную опасность. Кто же тогда присмотрит за госпожой Фалид?

Она, конечно, стерва, если задирает подол перед каждым приглянувшимся сучком, а Люка держит на расстоянии, но ведь когда-нибудь…

Пловец встал, оправляя длинную майку. Глаза подернулись маслянистой пленкой, нижняя губа затряслась от вожделения. Люк тоже напрягся, обшаривая взглядом его поджарую фигуру.

"Оружия нет, зато член уже натянул штаны. Мина одобрительно кивает, игриво похлопывает его по животу… Сейчас уведет в номер и запрыгнет сверху. Надеюсь, его хватит хотя бы на один забег, наша кобылка получит удовлетворение и не вызовет на подмогу аналог Джау».

Люк ревновал ее даже к киборгам, недавно Мина потратила кучу ларр на интимное усовершенствование последней модели. После смерти отца совсем помешалась на сексе. С этим спортсменом знакома всего пару дней и уже не против взять его за "весло".

Ну, вот, приближается самая ядовитая и пикантная часть службы. Бывший штурмовик спецподразделения «Красных ястребов» Люк Харвит будет охранять случку своей госпожи с очередным мускулистым жеребцом. Последнее распоряжение Мины – Люк должен находиться в гостиной и невольно слышать все, что происходит в спальне. Разрешается даже заглядывать в комнату, вдруг что-то пойдет не так…

Сначала Люк решил про себя, что богатая подопечная имеет проблемы с психикой, отсюда все извращенные привычки и нелепые выходки. Потом узнал Мину поближе и привязался на манер верного пса.

Он четко видел все ее женские манипуляции, читал каждый жест как детскую книгу, презирал, злился, ревновал и какого-то демона влип, как сопливый пацан. Мина была старше его на несколько лет, хотя тщательно скрывала настоящий возраст, но Люк воображал, что обязан присматривать за ней, как за прыщавой девицей в период полового созревания.

Случались дни, когда она забирала Люка в один из отцовских домов предместий Сонмы и на время становилась затворницей, контактируя с большим миром только посредством новейших технологий. Люк шутливо называл эти двухнедельные паузы жесткой диетой.

Тогда Мина сбрасывала с себя липкий сор похотливых взглядов, чешую модной одежды и обильные слои косметики. Она ходила по дому голышом, совершенно не стыдясь спутника, – в такие дни Люк был единственным мужчиной в ее окружении. Возможно, госпожа Фалид нарочно дразнила симпатичного телохранителя с безупречным послужным списком.

«Больше всего я уважаю в людях честность и верность, не забывай это, Харвит! Сиана умеет награждать преданных, ты же знаешь».

Он был обязан сопровождать ее на прогулках и пробежках, сидеть рядом, в то время как она читает или рисует, разделять с ней скромный ужин.

«Рисовая паста и желе из морской капусты отлично чистят нас изнутри. И капельку вытяжки из табуриновой железы глубоководного миранга. Прямо под язык, смотри – это делается так…».

С деревянным лицом и твердым членом он пялился на ее розовый язычок меж распахнутых губ, на едва прикрытые шелком груди и не имел права даже коснуться ее без особой необходимости. Люк воспринимал свое странное положение с грубоватым армейским юмором. Не терял надежду.

«Когда-нибудь!»

* * *

Знаменитый пловец выдохся на удивление быстро или Мина заскучала в его компании, даже не раздвинув стройных ножек. Люк проводил гостя к выходу, а там наткнулся в коридоре на худенького прилизанного петрианца, благоухающего, как масличное дерево на жаре. Вероятно, тот тщательно подготовился к встрече. Неужели еще один проныра-журналист?

Петрианец поклонился, крест-накрест сложив руки на отворотах новенького черного пиджака.

– Добрый день, господин! Мне сказали в верхних апартаментах сейчас отдыхает уважаемая госпожа Фалид. Согласится ли она принять письмо по поводу картины…

– Я не уверен! – грубо перебил Люк, готовясь захлопнуть двери.

Щуплый человечек испуганно заверещал:

– Мое имя Кауми Чагоро. Я потратил большую сумму и проделал сложнейший путь, чтобы лично обратиться к уважаемой госпоже Фалид. Завтра утром наша делегация покидает Сонму. Это вопрос жизни и смерти.

Люк плотоядно прищурился, стиснув зубы.

– Моя хозяйка не практикует пожертвования.

– Но я слышал другое… Она вложила большие средства в Фонд Лоя Макушо. А ведь ему многие отказали.

– Макуш сумел угодить ей во время приватной беседы.

– Но позвольте мне только сказать…

Люк ощутил мягкое поглаживание в области затылка. Кошка Мина подкрадывалась так лишь будучи в отличном настроении.

– Что за прошение? Кто это?

Узнав блистательную Мину из выпуска светских хроник, человечек заметно приободрился и даже привстал на цыпочки, чтобы помахать папкой на уровне подбородка Люка.

– О драгоценная госпожа! Я скромный адвокат и друг несчастной Тарико Сан, хочу напомнить вам о картинах, которые вы изъявили желание посмотреть. Я посылал репродукции… мне пришел ответ от вашего поверенного из Галереи национального достояния.

– Простите, не помню. Что за тематика? – Мина устало обняла Люка за руку, прислонилась к нему сбоку, сладко зевнула. Влажные ароматные волосы щекотали его мускулистое плечо ниже края жилета. – Хотите немного перекусить? Там и обсудим вашу просьбу. Подождите меня в холле, я скоро спущусь.

Кауми Чагоро недоверчиво заморгал, а потом снова поклонился, совершенно очарованный сианской дивой.

Мина вернулась в гостиную своего роскошного номера и небрежно скинула в кресло халатик, оставаясь в коротких обтягивающих шортах. Люк наблюдал за каждый ее движением, как голодный зверь, потом презрительно сказал:

– Учти, у петрианцев маленький вялый член. Будешь разочарована.

– Говорят, они неплохо орудуют языком, – хихикнула она.

– Я тоже могу тебя вылизать. Стоит ли терять время на тупую болтовню с петриашкой.

Такие диалоги на основе взаимных колкостей и скользких шуток были у них в порядке вещей. Напевая, Мина задержалась у красной дверцы зеркального шкафа. Скоро на пол полетел ворох тончайших платков и нижнего белья всевозможных фасонов.

– Не будь занудой, Люк, теперь припоминаю, мне присылали каталог с фестиваля в Хорсаки, там была одна интересная работа… Выжженная земля завалена частями тел в разорванной амуниции и робот-убийца, потерявший нижние конечности, стоит на коленях, сжимая в покореженной клешне желтый цветок. Как же она называлась… хм, случайно не видел куда я положила черный купальник?

Люк хрипло рассмеялся, бросая в нее комок кружев, завалившийся за тренажер.

– Ты меня с горничной перепутала, детка.

– Но ты прекрасно справляешься, милый. Мне ужасно с тобой повезло.

Люк уже не слушал ее болтовню, по внутренней связи отдавая приказ сотруднику охраны узнать все, что касается личности адвоката с Петри по имени Кауми Чагоро. Его встреча с госпожой Фалид состоится, если информация окажется достоверной и не внушит подозрений.

Пока Люк рядом жизнь, здоровье и красота Мины надежно защищены от всех негативных факторов снаружи. Правда, оставался еще запутанный внутренний мир женской души, но Люк имел к нему ограниченный доступ.

Может, когда-нибудь…

* * *

Надежды Кауми таяли, как золотое мороженое в хрупкой палевой чашечке с росписью от самого Удиша Таго. Сказочно дорогой сервиз подается при заказе десерта от тысячи сианских ларр за порцию. Рядом на коллекционном блюде с фигурной каймой томились во льду крупные жирные миранги.

Мороженое показалось Мине недостаточно сладким, а глубоководные моллюски не очень свежими. Да и к делу самого Кауми госпожа Фалид проявляла мало интереса. Обещала забрать с Петри пять лучших картин Тарико, но не спешила заключать договор на доставку.

Скорчила унылую гримаску в ответ на просьбу Кауми посодействовать в досрочном освобождении художницы, а когда он заговорил настойчивей, одарила его равнодушным взглядом.

Заметив, что хозяйка снова скучает, в беседу вмешался Люк.

– На Петри вот-вот случился переворот. Новое правительство наведет порядок в городах и займется политзаключенными.

– Но Тарико может не дождаться! – вскричал Кауми. – Посмотрите, каким отчаянием дышат ее последние работы.

Нервным жестом он расстегнул щеголеватый кожаный портфельчик и долго рылся в нем, отыскивая письмо.

– Эскизы из «Уригучи» производят удручающее впечатление.

Поощренный холодностью госпожи, Люк решил проявить показное участие в судьбе неведомой петрианки. Подхватил ближайший листок, пробежался по нему взглядом и передал Мине.

– Не вижу здесь отчаянья в упор. По-моему неплохие кусты и птицы. Напоминает твои гравюры в старом доме.

Позже он готов был прикусить себе язык за это небрежное упоминание. Уже готовая проститься с просителем госпожа Фалид решила напоследок оценить старания заключенной из Дайона. К удивлению Кауми Чагоро и досаде Люка, она вдруг побледнела под слоем искусственного загара и накрыла эскиз ладонью.

– Кто это рисовал и когда?

– Моя несчастная знакомая Тарико Сан. Ведь мы о ней говорим. Около месяца назад я получил письмо из «Уригучи». Потом меня включили в состав правительственной делегации в Сонму. Я восхищен городом, я никогда не думал, что люди способны…

– Знаю, знаю, – отмахнулась Мина, – вы поражены нашей технологической мощью и смелостью дизайна. Даже представить не можете, как я здесь устаю от скуки. Но перейдем к вашему вопросу. Тарико Сан рисовала этого человека в лагере? Кто он такой, можете мне сказать?

Тонкие белые пальцы с длинными опаловыми ногтями приоткрыли нагромождение черных штрихов, в которых смутно угадывался портрет мужчины среднего возраста. Кауми затылком чувствовал, что решается судьба Тарико, нужно лишь правильно ответить.

– Я не уверен, но есть предположение… кха-кха… из неофициальных источников мне удалось узнать, что начальник лагеря взял Тарико под особый контроль. Возможно, оценил ее как художницу.

– Ну, если она притом молода и красива, ничего странного. Об извращенной жестокости петрианских вояк легенды ходят, – пробормотал Люк.

– О, нет-нет! – замотал головой Кауми, даже не подумав заступиться за земляков, – Субад Багери родом с Чантаса. Раньше он служил Великой Сиане, если я ничего не путаю.

На холеном лице Мины Фалид застыла задумчивая улыбка, пока пальцы мягко разглаживали лист с рисунком.

– Мы летим в Дайон. Хочу навестить старого друга. Дайте мне письмо Тарико со всеми эскизами, я его покупаю.

Резкая перемена в ее настроении показалась Кауми чудом и оттого он не мог сразу выпустить серый конверт из рук. Мина иначе растолковала его медлительность.

– Забыла уточнить, кем вам приходится эта девушка? Родственница? Может, возлюбленная?

– Э-э-э… мы были близки какое-то время, моя тетя увлекается живописью, собирает модные новинки, обожает все необычное. Она привела меня на выставку, и Тарико Сан показалась мне милым, воздушным созданием. А сейчас вынуждена терпеть лишения и суровый режим…

– Значит, на горло вашей романтике грязной лапой наступил государственный аппарат, – с оттенком иронии заметила Мина. – А где семья девушки?

– Мать обвинили в государственной измене и казнили сразу же после суда. А вот участь самого Йори Сан пока скрыта от общественности. Есть догадки, что смертный приговор заменен на ссылку.

– Значит, ваша подопечная почти сирота.

– Увы, госпожа Фалид!

– Меня трогает ваша забота, господин Чагоро. Я помогу вам соединиться с любимой.

– То есть, используете свое влияние для ее возвращения, – встрепенулся Кауми. – У вас большое сердце, такой благородный поступок…

– Конечно, возвращения Тарико, не вас же к ней в лагерь определить! Письмо с эскизами теперь мое, так?

Дальнейший поступок Мины поразил не только Кауми, но и Люка, повидавшего немало эксцентричных выходок госпожи. Она разорвала портрет мужчины на несколько ровных полос, потом аккуратно сложила их вместе, с усилием перекрутила в бумажный жгут, сделала из него кольцо и принялась примерять на свой палец.

– Свяжусь с посольством, подниму связи и добьюсь скорейшего вылета на Петри. Вероятно, вы будете там раньше. Как вас найти в Хорсаки?

Пока раскрасневшийся Кауми выводил на дисплей информацию, Люк продолжал наблюдать по сторонам, иногда с тревогой посматривая на Мину. Он знал, что в ее прошлом скрыто немало скандальных историй, но часть из них была продуманной пиар-компанией, запущенной самой госпожой Фалид. Среди вороха сплетен не сразу отличишь правду от эффектной подделки.

Мина любила, когда ее обсуждают в новостях, изображают снимки на первых страницах изданий для консервативных поклонников аналоговой бумаги. Знатная, свободная, богатая и лишенная условностей, Мина была кумиром определенной части сианского населения. Ее копировали, ее обсуждали, ее мнение было востребовано и растиражировано.

Мина прекрасно разбиралась в искусстве, политике и моде. Но только Люк догадывался, какие дикие страсти таятся под этой респектабельной маской.

Внезапно он догадался, что она рвется на Петри, охваченную смутой, вовсе не ради мрачных картин неизвестной художницы. Мина взяла след из прошлого и не остановится, пока жертва еще способна дышать.

Глава 15
Иллюзия праздника

Планета Петри

Префектура Дайон

Трудовой лагерь «Уригучи»

Третье утро Субад просыпался от того, что чувствовал на губах ее пальцы. Нарочно не спешил открывать глаза. Знал, что Тарико любит разглядывать его спящим, иногда при этом тихонько целует. Но сегодня ее прикосновения были слишком настойчивы.

– Ты просил разбудить раньше.

– Неужели? Может, чтобы успеть поваляться с тобой до работы? Или что-то еще сделать… напомни. Обнять тебя?

– Да, – шепчет она и робко улыбается.

Прирученная птичка Тарико. Совсем домашняя, родная, любимая. Он привык слышать ее голос в сумраке холодной комнаты по утрам. Особенно, когда Тарико говорит о нем самом.

– Когда ты спишь, у тебя сосредоточенное лицо – челюсти сомкнуты, брови сведены, совсем ночью не отдыхаешь.

– Ухм… погладь еще. Да, вот так – лоб, брови, волосы – хорошо. Ну, продолжай, я еще немного подремлю.

И снова минуты блаженства, когда он начинал сомневаться в мрачной реальности за окном. Разве они с Тарико не одни посреди заснеженного леса… Пора разжечь камин, заварить чай. Или сначала прижать ее к себе, вдохнуть запах теплой груди, потереться носом о мягкие холмики, потом поймать губами и языком каждый сосок, расслышать ее слабые вздохи, сжать упругие полушария ягодиц.

Он заметил, по утрам ей нравилось быть сверху, пока он еще не совсем проснулся. В последнее время она часто проявляла инициативу, осмелела, раскрылась. Словно с отрастающими волосами в ней пробуждалась затаенная женственность и желание полностью познать мужчину, овладеть его душой через тело. В такие минуты Субад смутно чувствовал беспокойство и старался показать, кто здесь настоящий хозяин.

Но Тарико и подчинялась с улыбкой, которая сводила его с ума.

– Сегодня Петри провожает старый год и встречает новый. Что ты загадаешь, Субад?

«Никогда не расставаться с тобой, воробышек», – подумал он, не рискнув произнести вслух, вместо этого грубовато проворчал:

– Того же, что и все – побольше денег и здоровья, чтобы веселее было их тратить. А ты что хочешь?

Она уютно свернулась в клубочек на его груди, помолчала немного и торжественно произнесла:

– Я загадала, чтобы дело семьи Сан еще раз пересмотрели и вынесли справедливое решение.

Субад недобро рассмеялся, погладив ее колено на своем животе.

– Тогда тебя с почестями увезут в Хорсаки, а я продолжу гнить в болотах Дайона. Ты скоро меня забудешь?

– Никогда, – после короткой паузы ответила она.

– Скоро найдешь другого любовника? – допытывался Субад. – Согласись, я многому тебя научил.

– И ты выбросишь меня из головы, как свою Каму. Будто не было ничего.

– Вот как…

Мысль о том, что она может принадлежать другому мужчине, внезапно привела его в бешенство.

– Вставай, хватит бездельничать и мечтать о светских пирушках. Принеси нам еду! Я голоден.

Она заметалась по комнате, разыскивая одежду – себе и ему, потом убежала на кухню. Субад растопил камин и пошарил под матрасом в поисках новых рисунков. Каждый день одно и то же: серые, изможденные лица арестанток, румяные, сытые хари надсмотрщиков, унылые глаза Яримаки под белой врачебной шапочкой… спирали колючей проволоки и сугробы снега до крыши барака.

А вот что-то оригинальное… Крохотная птичка посреди заметенного поля. Раскрыла клюв, взъерошила перышки, тщетно пытаясь бороться с ветром. Скоро ее унесет как комочек пуха, разобьет о стену с решетками на окнах.

Тарико вернулась в комнату с пустыми руками. Очень взволнованная.

– Там офицер Шухо с докладом. Ждет ваших распоряжений.

– В лагере происшествие? – напрягся Субад.

– Петри объявила войну Сиане, – жалобно ответила Тарико. – Отказалась выполнять условия по разоружению.

– Ого! Поверить не могу, неужели комнатный песик решил показать зубки ястребу, тяф-тяф, хррясь! – Субад изобразил крайнее удивление, чтобы скрыть легкую растерянность.

Может, Тарико все напутала или Шухо в честь праздника устроил розыгрыш. На него не похоже. Мальчишка слишком боится попасть в реальную мясорубку.

– Чем это может закончиться, ты ведь хорошо знаешь Сиану… Неужели нам придется разделить судьбу Гиды? Мне страшно, Субад!

– Успокойся, иди ко мне. Дайон они бомбить не станут, просто запустят отравляющий газ или психотропный туман. Мы тихо-мирно уснем, ты ведь уже хотела умереть по приезду в лагерь, забыла? Тш-ш… Не надо обмороков. Тарико, я пошутил. Если сианцы сюда придут, я достану с антресолей флаг с нападающим ястребом и сожгу стопку личных дел. Твое в первую очередь. Нам ничего не грозит. Воевать с Сианой я не стану, не плачь.

– Но… зачем что-то скрывать и жечь документы? Субад, они же придут сюда, чтобы свергнуть жестокий режим Петрианы, разве не так?

– Да-да, и затем установить свои стальные порядки с новыми тюрьмами. Уж я-то прекрасно изучил их нрав за двенадцать лет службы. Нам остается только ждать, Тарико, а чтобы народ не паниковал, устроим праздник, как и планировали. Пойду, встряхну Шухо, где он тебя встретил в такую рань? Я же тебя на кухню отправил.

Тарико морщилась, словно не расслышав вопроса. Субад не стал настаивать, хватает других забот.

«Опять начнет рисовать войну… А вечером состоится традиционная пьянка, офицеры нажрутся и станут требовать девок. Надо связаться с большой землей, запросить полную информацию».

– Сегодня тебе лучше из комнаты не выходить, – предупредил Субад, застегивая кобуру на поясе.

– Я хотела навестить Насиму и Саири в швейном, нужно забрать подарок для тебя. И в лазарет заглянуть…

– Только не задерживайся, возьми Ризу с собой. Будь осторожна. Подозреваю, что слухи уже просочились сюда. Люди могут вести себя агрессивно. Даже те, кого считаешь друзьями, а про врагов не стоит и говорить. Праздник ты проведешь взаперти, Тарико. Я так решил ради твоей же безопасности. Позже отметить вдвоем. Я тоже приготовил подарки.

* * *

Толстуха Риза едва поспевала за Тарико, утопая в снегу, завалившем дорожку к швейному цеху. Охранники лениво покрикивали на женщин, разгребавших сугробы, но, сгрудившись в кучу и обмениваясь сигаретами, сами взволнованно обсуждали сложную обстановку в стране. Пригодятся ли их услуги после поражения Петрианы? Что будет с лагерем?

Бригадирша Насима встретила Тарико у дверей барака, преградила путь, растопырила руки.

– Внутрь вам лучше не заходить, девахи мои напуганы, готовы наброситься с расспросами. Вы же возле начальства третесь, должны знать больше генералов… В корзине съестное? О-о, твои заварные плюшки будут кстати. Сейчас поедим и отправлю своих закончить украшение зала.

– И на здоровье! – буркнула невпопад Риза, передавай тяжелую корзину в провизией, пока Тарико снимала с плеча свою сумку.

– Здесь конфеты тебе и Саири. А также чай в плитках и лекарство, который просила старая Атаха. Передашь?

– Конечно, – шмыгнула носом бригадирша. – Держи от нас подарок Багери. Все, как ты заказывала. Надеюсь, хозяин оценит. Пусть держит спину в тепле и больше сидит дома возле твоих круглых коленок. Нам спокойнее.

– Благодарю, – улыбнулась Тарико, принимая пакет с вязаным свитером.

На высоком вороте старинные узоры чантианцев.

«Субад удивится и даже сделает вид, что это лишнее, но ему будет приятно. Скажу, что сама подбирала эскиз».

Позади раздался веселый окрик, и женщины повернулись, чтобы увидеть на вычищенной дорожке Памукаси в расстегнутом овечьем полушубке. Она снова была немного пьяна, щеки покрывал яркий румянец, а глаза лихорадочно блестели.

– Эгей! Хозяйка боится к рабам заглянуть, топчется на пороге. Мы не кусаемся, Тарико Сан, мы любим своих господ.

– Видно по тебе, – усмехнулась Насима. – Сколько же господ офицеров полюбила ты за минувшую ночь?

– Я не считаю свои победы, – важно ответила Памукаси. И завалившись на бок, вдруг села задом в рыхлую кучу снега. Кажется, танцовщицу мучила тошнота.

Насима порывисто обняла Тарико, а потом в обе щеки расцеловалась с Ризой.

– Пусть в новом году будет больше радости, мои дорогие. Удачи нам всем!

– Ну, хватит-хватит… надо еще навестить доктора, а тебе пора вернуться к женщинам, впереди тяжелый вечер, а ведь еще надо пережить ночь, – рассудила повариха. – Помнишь, чем кончился прошлый праздник?

– Отведи беду, всемогущая Аматис! – прошептала охранную молитву Насима. – Воистину сегодня много хлопот.

Проходя по узкой тропке мимо застывшей Памукаси, толстуха Риза демонстративно сплюнула в сторону и ускорила шаг, а Тарико остановилась и снова раскрыла сумку.

– Разреши и тебя поздравить с праздником. Думаю, тебе нравятся украшения и приятные ароматы. Вот, держи… сказали, что настоящие. Слишком пряные для меня, слишком густые.

В протянутые ладони Памукаси опустился тонкий флакончик масляных духов. Золотистую крышечку обвивал дракончик с разинутой пастью. Надавишь на когтистую лапу и вокруг распылится сладковато-фруктовое облачко с аккордами горных ирисов.

– Мои любимые… – прошептала Памукаси и тут же неловко поднялась, – как ты узнала? Откуда они у тебя? Багери где-то раздобыл?

– Не важно, – замялась Тарико, – ты предлагала дружбу – не знаю, всерьез ли. Вижу, тебе одиноко здесь и ничем не могу помочь. Но зла тебе не желаю. А духи мне отдала Риза, нашла в одной из коробок… посылок… не важно. Пусть принесут хотя бы несколько минут счастья. Мы спешим.

– Постой! Ты придешь на вечеринку к офицерам? – схватила ее за руку Памукаси.

– Мне нельзя, да и не хочу.

– Это понятно. А вот у меня выбора нет.

На миловидном лице Памукаси отражались смешанные чувства: смущение и досада, зависть и что-то еще, возможно, раскаяние, впрочем, Тарико могла ошибаться.

Танцовщица заговорила уже другим голосом – медленным и тягучим:

– Я бы тоже хотела тебе что-то вручить на память о первой зиме в «Уригучи». Неизвестно, сколько их еще впереди и кто доживет до свободы. Спасибо, Тарико Сан. Подарок за мной.

К вечеру снова повалил снег. Из офицерского клуба звучала музыка, зато бараки притихли, получив пайки сразу на двое суток вперед. Охрана грелась алкоголем на постах, мертвецки пьяных заменяли еще способные стоять на ногах псы – лишь бы хозяин не заметил. Дважды надрывно гудела сирена. Без веского повода. Напомнить, предупредить. Своеобразно поздравить с окончанием еще одного года мытарств.

Субад встречал делегацию из мужского блока – лично проводил двух своих заместителей в парилку, похвалил свежие щетки из обработанных хвойных веток. Пригожие мойщицы сдержанно улыбались. Женщин заранее освободили от работ, поручив развлекать начальство. Последними сюда придут сторожа. Худшим псам достаются объедки.

– А как прошли праздники в прошлом году? – спросила Тарико у Ризы, когда уже вернулись из больнички.

– Стрельба была. Нет, сначала одного из охраны задушили в бараке. Но еще живому оторвали все мужское. Кто-то из окружения Чабары проиграл его в карты. Она подбирает отчаянных в свою бригаду. Даже Насима ее побаивается.

– Женщин сильно наказали?

– Конечно.

Тарико не стала уточнять подробности. Она выскребала остатки краски из банок, чтобы закончить карту в приемной. Рисовать приходилось в теплом платке, потому что двери постоянно открывались, служащие тормошили офицера Шухо по каждому пустяшному поводу, многие были взбудоражены новостями с большой земли.

Когда в комнате набилось народу и кое-кто стал отпускать фривольные шуточки в ее адрес, Тарико убежала на половину Субада. Осмелилась вернуться лишь спустя два часа, хотела забрать со стола книгу, с которой делала эскиз на стене. Шухо сидел на полу под просыхающей картой и, посыпая взлохмаченную голову обрывками старых счетов, жалобно причитал:

– Мне осталось чуть больше месяца здесь служить. А что дальше? Я не хочу умирать. Не хочу-у-у…

Из закутка первой кладовой приковыляла толстуха Риза, начала отпаивать его минеральной водой.

– Глупенький мальчишка, кто же тебя на войну пошлет, будешь сидеть при начальстве, как здесь, бумажки сортировать.

Офицер Шухо брыкался и пьяно икал:

– У-уйди, старуха, ты ничего не смыслишь в войне…

– И ты иди к себе, отдохни. Нечего тут валяться, заглянет Багери – устроит разнос. Тебе нельзя было пробовать их отраву, ты должен разум трезвым сохранять. Хозяин рассчитывает на тебя, что же ты натворил, глупый.

Она уговаривала его, словно мать, прижимала к отвисшей груди голову на тонкой шее, гладила по влажным взъерошенным волосам. Шухо всхлипывал и шевелил губами в забытьи. Еще чуть-чуть и заснет прямо на полу. В приемную ворвались два офицера в расстегнутых шинелях. Мутными глазами оглядели комнату, поискали что-то искать в столе, а потом так же молча скрылись, перевернув стулья.

Тарико побежала плотнее закрыть двери, но перед тем выглянула на улицу. У крыльца стояла нарядная женщина в маске с птичьим клювом – не сразу узнаешь танцовщицу Памукаси. В пяти шагах от нее закуривал под фонарем Нуями. Наверно, дал пару минут для разговора, а потом снова отведет в клуб.

Памукаси оглянулась на охранника и сердито махнула рукой в белой перчатке, обдавая Тарико смесью алкоголя и духов.

– Пристал же демон проклятый! Глаз не спускает. Чтоб ему шею свернуть впотьмах!

– Кого ты ищешь? Тут все пьяны, кроме нас с Ризой, – торопливо пояснила Тарико, запахивая на груди широкий платок.

– Ты-то мне и нужна, – оправдывалась Памукаси. – Хочу не только словами отблагодарить, как обещала. Тебе нравятся красивые картинки и книги. Держи подарок! Это старый путеводитель по заповедным местам Дайона, листы склеились, но, говорят, внутри прекрасные фотографии.

Она сунула Тарико мятую брошюру, которую держала двумя пальцами, словно редкую драгоценность, и тут же отскочила назад

– В новом году каждый получит по заслугам. Прощай!

Избегая пристального взгляда Нуями, замерзшая Тарико вернулась в приемную и попыталась прочесть мелкий шрифт названия буклета. В нос бросился резкий запах гнили, исходящий от слоистой бледно-серой бумаги. Сразу запершило в горле, глаза наполнились слезами.

– Тарико, где ты была? – звала Риза. – Помоги довести господина до каморки с кроватью. Ему надо выспаться.

– Нет-нет и нет!.. – бранился Шухо, – вы не заставите меня покинуть пост, скоро придет Багери, я буду его ждать. Я ему выскажу свою позицию…

Он выхватил из рук Тарико клейкие листы, приняв за платок, вытер ими лицо и шумно высморкался, а потом с изумлением уставился на пальцы. При соприкосновении с влагой бумага растворялась, пачкала кожу зеленоватыми разводами, выделяла при распаде запах тухлого мяса.

Лицо Шухо налилось кровью, глаза выкатились из орбит, вместо крика из горла вырвалось сипение.

Тарико оперлась на стол, чувствуя, что не может дышать в полную силу. Горло изнутри сдавило клешнями, крики Ризы доносились словно издалека.

– На помощь! Врача-а!

Последнее, что запомнила Тарико в тот вечер – ледяной холод деревянного пола приемной и стеклянный взгляд офицера Шухо, лежащего напротив нее.

* * *

В разгар празднества через столы пирующих и мрачную охрану Багери с трудом пробился посыльный из лазарета. Доктор Яримаки велел передать начальнику, что в результате отравления неизвестными веществами его личный секретарь и заключенная под номером семьдесят семь находятся в критическом состоянии.