Текст книги "Каждый играет по своим правилам. Книга первая. Серия «Разорванные связи»"

– Ну, здравствуй, любимая сестренка, Марго, – с усмешкой произнес Громов. И, вполне довольный собой и оказанным на меня впечатлением, широко улыбнулся.

Терпеть не могла, когда меня называли Марго. Но определенная закалка благодаря Алику, который упорно продолжал меня так величать, имелась. Судя по самодовольной физиономии Громова, он еще и без ума уверен в собственной неотразимости, мужской харизме. Однако стойкий иммунитет от этого мне был своевременно привит моим бывшим муженьком.

– Здравствуй, Герман. Рада тебя видеть. Проходи, – изо всех сил стараясь оставаться вежливой, произнесла я в ответ, отступая от двери.

Переступив порог квартиры, он оказался в прихожей, в открытом проеме которой просматривался просторный холл, в который выходили многочисленные двери комнат.

– Круто, сестричка, устроилась! – Присвистнул он. – И кто же так тебя балует? Любимый дядюшка? Или не менее любимый бывший муженек? – произнес он с нескрываемым сарказмом.

– Нет. Родители, – равнодушно ответила я, хотя в голову прилетело: «А время зря этот друг не терял, подготовился, как следует, даже мое досье изучил».

– А не скучно одной в таких хоромах то?

– Не скучно.

– Прости-прости, дорогая. Глупо с моей стороны предполагать, что такая красавица как ты, Марго, может страдать от одиночества.

– Снимай кроссовки, вот тебе тапочки. Проходи. – Старалась я держаться изо всех сил и не обращать внимания на его реплики.

– Тапочки у меня свои.

– Отлично. Вот это теперь твоя комната. А вон там душ. – Показывала я рукой на двери комнат. – Буду ждать на кухне. Что ты предпочитаешь: водку, коньяк, виски?

– Спасибо, дорогая. Приму душ и приду. Из спиртного я предпочитаю коньяк, но эта информация на будущее. Сегодня я не буду пить. Тебе тоже не советую. Завтра нам обоим надо быть в хорошей форме. – Натянуто улыбнулся он.

Через пятнадцать минут господин Громов появился на кухне. Любопытно, но это был уже совсем другой человек. Либо ему самому надоело паясничать, либо он все время прощупывал меня, на что я поведусь. В любом случае произошедшее с ним резкое перевоплощение меня позабавило. Было ясно одно, от знакомства со мной особого восторга он не испытал, скорее, решив для себя, что я строптивая, своевольная особа. Взаимно. Судя по его реакции, могу себя поздравить – преуспеваю! Правда, с таким типом не стоит расслабляться.

Громов сел напротив за стол. И мы начали ужинать. Я демонстративно начала убирать спиртное со стола, словно только что вспомнила его указания. Он ничего не сказал, даже не взглянул. Мои кулинарные изыски также остались незамеченными.

– Что будешь пить? – спросила я после окончания нашей молчаливой совместной трапезы.

– Чай.

После этого он откинулся на спинку стула, на котором сидел. Теперь глаза его уже не блестели как давеча, а были потухшими и усталыми после длительного перелета, но они оставались внимательными, даже настороженными. Между бровей пролегла складка.

– Марго, ну, а теперь рассказывай все, что тебе известно про убийство. –Выслушав меня, произнес: – Позвони своему дружку, завтра мы будем в офисе в девять утра.

– Какому дружку? – удивилась я.

– Альберту Никонову. Пусть встретит нас. – Он поднялся со стула и пошел на выход из кухни, но внезапно остановившись в проеме двери, обернулся и сухо бросил: – Ключи от квартиры.

– Там возьми. На банкетке. – Ошарашенная его тоном, я показала жестом в направлении холла.

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Какие меня еще ждут сюрпризы в собственном доме? Только в голову такого замороченного придурка могла прийти нелепая идея, поселиться у малознакомого человека вместо фешенебельного пятизвездочного отеля. Войдя в раж, все больше и больше распаляясь, незаметно для себя убрала всю грязную посуду со стола. «Стоп!» – бросила я посуду, передумав ее мыть. Войдя в ванную комнату, открыла кран, с брызгами во все стороны шумно и весело из него полилась вода. Набрала номер Альберта.

– Марго, добрый вечер, – откликнулся он тут же, словно ждал моего звонка.

– Рада, что хоть у кого-то он добрый, – прошипела я в ответ.

– Дорогая, что это за шум? Ты где?

– В ванной.

– Отныне это твой новый кабинет? – Хихикнул он.

– Кончай паясничать! Без тебя тошно. В собственной квартире, как в коммуналке.

– Ладно-ладно, Марго, остынь. Ну, дурак сморозил глупость. Прости. Понимаю, тебе и так теперь будет не сладко.

– А с чего ты взял, что не сладко будет только мне одной?

– Не понял…

– Пообщаешься – поймешь. Слушай, Алик, он велел, – делая ударение на последнем слове, сказала я, – Позвонить тебе и предупредить, чтобы ты нас завтра ждал в офисе. Мы будем в девять часов утра.

– Нет проблем. Буду ждать.

– Тогда пока.

– Нет, подожди, Марго. У меня к тебе есть вопрос.

– Давай.

– До меня дошли слухи о твоем братце.

– Какие?

– Что он молод, красив, богат. Это соответствует действительности или народная молва как всегда преувеличивает?

– Как всегда преувеличивает. А нас с тобой касается реальность.

– Какая?

– Мой брат надменный, властный и циничный.

– Ну, уж ты загнула, дорогая. Он что успел тебя обидеть?

– Нет. Не успел. Скорее, мой любимый дядюшка, который в предстоящем серьезном деле выделил нам с тобой роли шестерок, находящихся на побегушках у заезжего заносчивого родственничка.

– Марго, скажи честно, ты так не любишь брата? Или ревнуешь его к дяде?

– Алик, не морочь мне голову! Ты спросил – я ответила. У меня сегодня был трудный день. Все. Хочу спать.

– Я тебя услышал,– проговорил Альберт упавшим голосом, из которого враз улетучился свойственный ему сарказм. – Спокойной ночи, Марго.

– Спокойной ночи, Алик. – Выключив воду, я пошла спать.

Проснувшись утром с чувством легкого беспокойства, я тут же вспомнила о новоявленном родственнике, что настроения мне не прибавило. Придется напрячься и выработать тактику для общения с этим несносным типом: как сохраняя спокойствие, не реагировать на его выпады и дурацкие манеры. Делать нечего, надо держаться! Ведь подвести дядю в такое тяжелое для него время точно не входит в мои планы. Да никто и не обещал мне, что будет легко. Стараясь таким образом примирить себя с реальностью, я немного взбодрилась, решив, что терминатор тоже не на ту нарвался. Мне, конечно, предстоит проявлять массу изобретательности и лукавства, но он сам не оставил мне другого выбора. Думаю, ему тоже будет со мной не сладко. Проведя нехитрый аутотренинг и настроив себя на неизбежные впереди трудности в общении, приготовилась стойко их преодолевать. Окрылившись, потопала в душ. Через двадцать минут в полной боевой готовности к любым превратностям судьбы я появилась на кухне.

Новый жилец стоял у плиты и варил в турке кофе. Ни на столешнице, ни в раковине не было грязной посуды. Вот так новость – помыл! «Не спеши радоваться, дорогая, – поймала я обрывки своих мыслей, – Чую в любой момент он способен на любую пакость».

– Доброе утро, Герман, – улыбаясь, вслух произнесла я.

– Доброе утро, Марго. Быстро пьем кофе и отчаливаем. – Разлил он по чашкам ароматный напиток.

– Спасибо. – Усевшись на свою любимую банкетку, сделала я глоток: «Надо же, отличный кофе».

– Марго, тебя не затруднит вставать немного раньше?

– А что не так?

– Забыл тебя предупредить, я привык завтракать по утрам. Не люблю менять свои привычки.

Опешив от его наглости, я едва не свалилась с банкетки. Так вот она причина того, что он с утра так расстарался, намывая посуду. Послать бы его подальше со всеми его привычками. Пусть наймет себе домработницу!

– Нет проблем, – собрав всю волю в кулак, нежно проворковала я. Но чтобы он не очень – то обольщался, что обыграл меня, с лучезарной улыбкой добавила: – Дядя Лева очень просил меня быть гостеприимной хозяйкой. Не хочу огорчать его по мелочам. Можешь смело озвучивать любые свои пожелания, конечно, в разумных пределах и рамках морали.

Он криво усмехнулся, что должно было разъяснить мне двусмысленность и щекотливость ситуации. Я даже бровью не повела, демонстрируя напыщенному и самонадеянному самцу вальяжно пьющему кофе, что мне глубоко плевать на то, что он думает обо мне. Это его личные проблемы.

– Спасибо, Марго. Я знал, что мы поладим.

– Я рада за нас.

Обменявшись любезностями, разошлись по своим комнатам переодеться. Когда сошлись заново в холле, оказалось, что выглядим мы забавно одинаково: темно-синие джинсы, светлые футболки с логотипами, белые кроссовки. Цвет волос у обоих тон в тон темно-русый. Откровенно по-мужски Герман разглядывал меня.

– Никому и в голову не придет усомниться в том, что мы с тобой брат и сестра. Я даже сам на несколько секунд в это поверил.

– Здорово.

Направляясь на стоянку, я с грустью думала о том, что имея не совсем адекватного босса, да еще и под собственным боком, надо всегда быть начеку. И везет же мне на уродов. Просто карма какая – то преследует.

Приблизившись к машине, Громов ехидно ее осмотрел, но от комментариев воздержался. Ехали молча, я слушала музыку, Герман смотрел в окно, изучая город. Вскоре я уже парковалась около здания бизнес центра, на десятом этаже которого располагался офис дядюшки.

– Мы подъехали, – набрала я Альберта.

– Я встречу.

Поднялись на скоростном бесшумном лифте. Двери открылись, и в просторном залитом ярким светом вестибюле нас встречал Альберт, улыбаясь во все свои тридцать два зуба.

– Доброе утро, господа.

– Доброе утро, Алик,– ответила лишь я одна.

Громов едва кивнул ему. Надо же. Сразу же с места и в карьер. Хочет построить Никонова. Удачи обоим!

– Лев Вениаминович просил вас по прибытию сначала заглянуть к нему. Я вас провожу. – Возглавив процессию, Никонов нас повел в приемную.

– Доброе утро, Римма Борисовна, – войдя в приемную, поприветствовала я.

– Доброе утро, Рита, Герман. Лев Вениаминович вас ждет. Проходите.

Альберт остался в приемной, а мы с Германом вошли в кабинет. Дядя Лева встал со своего кресла из-за рабочего стола и с распростертыми руками для объятий направился к нам навстречу.

– Доброе утро, дядя Лева, – проворковала я.

– Доброе утро, Лев Вениаминович,– поприветствовал Громов.

– Доброе утро, мои дорогие, – улыбаясь, ответил дядюшка и уже крутил во все стороны Громова, рассматривая его со всех ракурсов, приговаривал:– Ёшкин кот! Если бы я увидел тебя где – нибудь на улице ни за что бы не узнал. Я ж тебя в последний раз видел совсем мальцом. А сейчас вон, какой мужик. Вырос, возмужал. Красавец! От девчонок, поди, отбоя нет. Но ты не спеши. Видишь, у нас свои невесты подросли. – Дядя Лева кивнул в мою сторону.

Громов тут же удостоил меня своим «фирменным» взглядом.

– Дядя Лев, не парься. У нас с ним вкусы разные. Так что перспектив никаких, – с иронией произнесла я.

– А ты тоже не спеши, родная. Поработаете, присмотритесь друг к другу. Он парень свой надежный. Ты, Гера, не обращай внимания на ее слова. У нее характер. Кстати, мой. За что и люблю, словно и не племянница она мне вовсе, а дочь родная. Мать ее Леночка даже порой ревнует…

Никонов привел нас в свой кабинет. Без объяснений и вопросов Герман занял место хозяина за рабочим столом и компьютером, Громов явно провоцировал Никонова. Но тот держался. Мы с ним уселись у приставки к рабочему столу напротив друг друга.

– Нужно следующее, – начал говорить Герман, – личные дела Полонского, его водителя, телохранителя; учредительные документы, бизнес планы, финансовая отчетность, все протоколы проверок за последние два года. Вот еще что, Альберт, дай мне пароль для доступа в твой компьютер. Надеюсь, ты не возражаешь?

– Не возражаю. – На его лице не дрогнул ни один мускул.

Он поднялся с места, подошел к Герману и, набрав пароль, вышел из кабинета, давать указания своему помощнику Алексею. Через несколько минут в кабинет вернулся Никонов, а за ним потянулась и пестрая вереница встревоженных сотрудников с толстенными папками в руках. Терпеть не могла подобные занятия, но никто не интересовался моим мнением, и я обреченно уткнулась в принесенные папки. Громов, сосредоточившись, переводил взгляды с документов на своем столе на монитор компьютера и обратно. Бегло подсчитывал и сверял цифры, при этом делая какие – то пометки на полях документов. Выглядел он при этом слишком серьезным, я бы сказала, даже сердитым. Очевидно, что – то его там зацепило. Между делом он задавал вопросы Альберту.

Смерившись со своей судьбой, я проявляла деланный интерес к личным делам и учредительным документам, на большее меня не хватило. Личные дела меня ничем не удивили, а вот учредительные документы преподнесли некий сюрприз. По всему выходило, что бизнесменом Полонского сделал не кто иной, как мой любимый дядюшка. А до него Кирюха был никем, и звали его никак. А с чего это вдруг дядя Лева воспылал к нему такой любовью, осталось для меня большой загадкой.

– Альберт, пригласи сюда водителя и телохранителя. Надо их допросить, – скомандовал Громов.

Никонов позвонил своему помощнику, передав просьбу Германа. Я наблюдала за ним, он, так же, как и я, равнодушно листал принесенные документы. Лишь один раз на очередной вопрос Громова он взбрыкнул.

– Зачем тебе?

– Здесь вопросы задаю я! – рявкнул Громов. – Кого не устраивает, свои претензии можете идти и высказать Быстрову.

Альберту этого хватило. Больше никаких попыток он не делал. Я же, услышав в словах Громова посыл и в свой адрес тоже, усмехнулась: «Не забывает раздавать авансы, дабы всех держать в тонусе». А Громов, подняв голову от монитора, пристально взглянул на меня. «Вот пижон! Хочет убедиться, дошел ли смысл его слов до всех присутствующих», – ехидно подумала я. Однако в мои планы не входило тешить его тщеславие, и, изобразив глубочайшую заинтересованность в делах, с большим усердием уткнулась в ворох документов, лежащих передо мной. Стоило ему отвести глаза, как мы с Альбертом многозначительно переглянулись. В дверь заглянул Соколов.

– Можно войти? Начальник службы безопасности Петр Соколов.

– Входите. Что там у вас? – ответил Громов.

– Володю Сидоренко – водителя Полонского и его телохранителя Виталия Косых мы нигде не можем найти: ни работе, ни дома. Телефоны у обоих вне доступа.

– Эти товарищи с утра появились на службе? – Громов метнул недобрый взгляд в сторону Альберта.

– Нет. Мне доложили, что Сидоренко звонил, предупреждал, что заболел и взял больничный. От Косых не было никаких известий. Решили, что тоже плохо себя чувствует, – продолжал рапортовать Соколов.

– Не понял. Кто решил? – повысил голос Громов, сверкая глазами и переводя взгляд с одного на другого. – Здоровые молодые мужики сразу же после убийства своего босса дружно заболели? Я что должен думать, что вы идиоты? Или не соответствуете занимаемым должностям? – перешел он на крик. – Какого хрена тогда вы здесь нужны? Кстати, где Косых находился во время убийства своего шефа? – Выждав время и, так, не дождавшись ответа, он зло отчеканил: – Ясно. Петр, можете идти. – Дождавшись, пока Соколов покинет кабинет, произнес: – Альберт, через час я закончу с документами и намереваюсь провести беседу с руководителями отделов. Пусть твой Леха всех соберёт. Лично тебе будет персональное задание – найти пропавших бойцов Полонского.

– Есть. – Взяв под козырек, Альберт вышел.

У меня затрезвонил мобильник. Увидев номер Нечаева, я обрадовалась, что, наконец – то, появилась возможность отлучиться.

– Разговаривай здесь, – одернул меня Громов.

– Саш, привет, – откликнулась я на вызов.

– Привет, Рита. Егорову определили меру пресечения. Задержали на два месяца по подозрению в убийстве Полонского. Можешь подъехать завтра с утра.

– Сань, а что Слава сказал на суде?

– Ничего.

– Поняла. Ладно, до завтра. – Герман, уловив, что говорю со следователем, показал мне жестом на себя. – Буду не одна.

– Подъезжайте. – Он нажал отбой. Я взглянула на Громова.

– Славка ушел в молчанку. Знаю я этого партизана, при посторонних не расколется, – задумчиво произнесла я.

– Поедем вместе. Переговорим со следователем. К своему придурку пойдешь одна. Я подожду в машине.

В дверях возникла белобрысая голова Леши.

– Извините. Маргарита Викторовна, вы с нашим гостем обедать спуститесь вниз в кафе? Или сюда сделать заказ?

Я вопросительно взглянула на Громова.

– Сюда закажи, – пробубнил он.

Голова Леши исчезла в проеме, дверь бесшумно закрылась. И через десять минут нам принесли горячий обед. Я ела, не прекращая думать о том, как высвободиться от опеки Громова. Быстро справившись с едой и выпив кофе, который, зная мои привычки, предусмотрительно заказал Леша, подняла глаза на Громова.

– Герман, я изучила все документы, которые мой мозг был способен переварить, но в финансах я абсолютно ничего не шарю. Мое предложение, давай я лучше пойду в офис и пообщаюсь с народом. Так будет от меня больше пользы.

– Хорошо, иди, – сжалился он. – Только будь поблизости. Если понадобишься, я позову.

– Ок, – кивнула я, облегченно переведя дух. Выйдя из кабинета, обратилась к помощнику: – Леша, есть пустая переговорная?

– Да, Маргарита Викторовна. Я вас провожу.

– Спасибо.

– Располагайтесь. – Алексей привел меня в свободную комнату.

Закрыв за собой плотно дверь, я уселась за столом.

– Ляль, привет, – набрала я Колыванову, так как от нее с утра было уже штук пять смс с просьбой перезвонить.

– Привет, Рита. Наконец – то! Я уже раз десять хотела тебя набрать, но так и не решилась.

– Что – то случилось?

– Еще как случилось. У меня для тебя феерические новости! – услышала я ее возбужденный голос и напряглась, так как слушать сейчас очередные ее новости, у меня попросту нет времени.

– Ляль, я тоже тебя очень люблю. Но у меня сейчас земля горит под ногами. С одной стороны, Славка сам себя топит, и я пока ума не приложу, как ему помочь. С другой стороны, навязали мне этого родственничка, будь он не ладен!

– Ритка, я что по – твоему полная дура? – обиженным тоном заявила подруга.

– Ты о чем?

– О том. Моя новость имеет прямое отношение к Полонскому.

– Слушаю.

– Не телефонный разговор.

– Хорошо. Я сейчас в офисе у дяди Левы. Подъезжай. Здесь, напротив есть кафешки и рестораны. Найдешь место, позвони. Я спущусь.

– Вот это другое дело.

– Мам, добрый день, – отключившись от Ляльки, набрала я маму, которая тоже бомбила меня с утра смс.

– Добрый день, Рита. Мне Лева звонил, сказал, что ты очень занята. Рассказал про этого Германа Громова, что подселил к тебе. Просил нас с Виктором подтвердить родство, если кто будет интересоваться. Я очень волнуюсь за тебя. Одна в доме с совершенно незнакомым мужчиной, – произнесла мама свою речь на одном дыхании. Мне стало смешно, когда это мама вдруг стала волноваться за меня из-за появившегося в поле зрения мужчины?

– Мамуля, не волнуйся. Он нормальный парень. Вежливый, воспитанный, образованный, – говорила я, чуть не прыская со смеху.– Мы с ним поладили. А как чувствует себя папа?

– У него все хорошо, дочка. Он спрашивал о тебе. Заехала бы к нам хоть на полчаса.

– Обязательно заеду на днях. Целую.

– Целую.

Покончив со звонками, я устроилась по удобнее и начала рассуждать. Пыталась сложить имеющиеся пазлы происшествия в единую картину, но ничего не выходило, в голове крутились одни лишь вопросы и ни одного ответа на них там не было. Мой мозговой штурм прервал звонок телефона.

– Рит, я подъехала. Захожу в ресторан «Баваро».

– Ок. Спускаюсь.

Стоило войти в «Баваро», как сразу же в дальнем углу я увидела за столиком Ляльку. Несмотря на рабочее время и наличие вокруг большего числа офисов здесь было немноголюдно. Ресторан не из дешевых, а кафешек попроще вокруг пруд пруди.

– Я уже сделала заказ, – объявила мне Ляля.

– У меня нет времени.

– Я только по салатику и кофе. Вон уже и несут. Сервис!– гордо произнесла она.

Спорить я не стала. Отодвинув от себя тарелку с салатом, которую услужливо поставил передо мной официант, взяла в руки чашку с кофе.

– Вчера, отправляясь к Ольге, – приступила Лялька к изложению своих новостей. – Решила предупредить ее о своем визите. Но сколько бы, не названивала ей – абонент вне доступа. Тогда я связалась с тем конопатым Толиком, с которым они вместе работают. Он мне и сообщил, дескать, заболела подруга, что она ему с самого утра позвонила, чтобы прикрыл перед начальством. Я тогда ненароком подумала, вот в самый раз вместе и полечимся. Приезжаю, звоню – звоню в дверь, никто не открывает. Уже хотела уйти. А боязно, вдруг ей совсем худо. Пока я раздумывала, как мне поступить, слышу за дверью шаги. Тогда я начала стучать кулаками в дверь и кричать: – Оля, открывай! Это я – Ляля.

Дверь распахнулась. Захожу в прихожую. Темень. И, не поверишь, несет во всю спиртным! Ольга стоит неряшливая, пошатываясь, в домашнем халате. А смрад стоит такой, словно здесь три дня гуляли. Меня оторопь взяла, даже не знала с чего начать. Тут она сама, пьяно усмехаясь, говорит: – Чего застыла как вкопанная? Проходи, коль пришла.

Зашла я в комнату. Смотрю на нее: волосы всклоченные, халат кое-как накинут, глаза красные, опухшие. Видно, что пила, ревела и совсем не спала. Понятное дело, где уж тут уснуть! На полу бутылки пустые стоят. Глазам своим не могу поверить…

Ляльку я слушала, сильно удивляясь, но, не перебивая, вспоминая о том, как год назад Ольга потеряла свою мать. Тогда она стала еще сдержанней и молчаливей, чем была. Но никаких истерик не было, да и не водились за ней таковые прежде, не говоря уже о запоях. Что – то было здесь не так…

– Посмотрела я на эту картину маслом, – продолжала оживленно подруга. – Думаю, совсем баба взбрендила. Надо пытаться вывести ее из этого пике. Говорю ей ласково: – Оленька! Вижу неприятности у тебя. У меня тоже с Витькой разрыв…окончательный. Давай выпьем с тобой. Поплачем. И забьем на всех этих козлов!

– Нет ничего, сгоняй в супермаркет, – произносит она, глядя на меня мутными глазами.

– Не надо в супермаркет. У меня с собой есть коньячок. Сейчас принесу.

Бросилась я в прихожую за бутылкой. Поставила на стол. Метнулась на кухню за бокалами. Полезла в холодильник в поиске закуски. Накромсала я быстренько колбаску, сыр, хлеб. Огурцы нашла. Приношу все в комнату, ставлю на стол. Смотрю на нее, она даже положения своего не изменила, как застыла в кресле, глядя в одну точку, так и сидит. Я скорее разлила коньяк и поднесла ей вместе с бутербродом и огурчиком. Она залпом осушила спиртное, к закуске даже не притронулась. Думаю, была не была, уже без разницы. Налила второй бокал. Она снова выпила, не закусывая. Я решила так: если и не расколется, что произошло, может хоть уснет, все толк, какой будет. Тут она подняла на меня свои невидящие глаза, уставилась, я даже поначалу струхнула.

– Ничего вы не знаете,– еле заворочала она языком.

– Чего не знаем, Оленька? – спрашиваю ласково, боясь спугнуть.

– Ничего не знаете. Он не велел.

– Кто не велел?

– Кирилл.

– А при чем здесь он?

– Сын у меня Ванечка… пять лет ему, – огорошила она.

– А кто отец то? – спрашиваю, хотя ни черта ей не поверила.

– Говорю же Кирилл.

Ну, думаю, совсем баба того, ку – ку, белочку схватила, – Лялька для выразительности щелкнула двумя пальцами под своим подбородком, демонстрируя степень опьянения подруги, и продолжила: – Я всполошилась, решив, что задушевными посиделками тут не обойтись, надо срочно скорую вызывать.

– Оленька, родная, ты что несешь то? Ну, выпили, посидели. Давай я провожу тебя в спальню. Поспишь немного.

– Дура ты, Лялька, не понимаешь… потеряла я его, потеряла навсегда, – забубнила она, глядя на меня своим замутненным взглядом.

– Оля, может я и дура. Но не верю я тебе. И не могу понять, где ты столько лет могла прятать ребенка? – Начала врубаться я, что она действительно все время говорит о Полонском, как об отце ребенка.

– Чего уж теперь… Кирилла нет… ему уже все равно. Пошли.

–Куда?

Она пыталась подняться с кресла, но у нее ничего не получалось. Я подскочила, взяла ее под руки. Мы пошли в сторону спальни, она не сопротивлялась. Я облегченно выдохнула, решив, что Ольга все-таки решила поспать. Заходим туда, она мимо койки прямиком к комоду направилась, открывает все ящики подряд, что-то ищет.

– Оля, что ищем то? – спросила я ее.

– Фотоальбом здесь был…

Пошарив там, я его нашла. Сели мы рядышком на кровати и начали его рассматривать. Не поверишь, Ритка, а там везде на всех снимках мальчишка! Один, с Ольгиной мамой, с ее тетей Лидой, с ней самой. И море фоток пацана с Полонским, и втроем они с Ольгой. Я была в шоке. На два раза все пересмотрела, не веря собственным глазам.

– Оля, а как это с Полонским то у тебя вышло? – спросила я ее.

Она и рассказала. Шесть лет назад ее послали из редакции взять у него интервью. Закрутился роман. Но Полонский быстро остыл. А она осталась беременная. Перед родами уезжала на пять месяцев к матери, кстати, нам сказала, якобы, на стажировку послали. Родила там сына и оставила его у матери. Два года назад призналась Полонскому. А он, говорит, так обрадовался. У него ведь с женой только девки одни. Стал поддерживать материально, ездить к сыну. Только условие ей выдвинул, чтобы никто не знал об этом, ни одна живая душа. А когда умерла ее мама, Ванечку забрала к себе сестра матери – тетя Лида. После своей исповеди Ольга вдруг начала причитать, что Ванечке угрожает опасность. Тогда я ей сказала:

– Оля, прости, но я расскажу все Рите. Она что-нибудь придумает.

Честно скажу тебе, Ритка, я была обескуражена. Вот уж точно говорят, что чужая душа потемки. И эта наша тихоня Ольга! – всплеснула руками Колыванова.

У меня зазвонил мобильный телефон. Я дернулась, увидев на дисплее номер Громова. Руки у меня задрожали, чуть мобильника не лишилась, подхватив его на лету.

– Марго, ты где? – раздался в трубке недовольный голос Громова.

– Я рядом. Сейчас буду. – И, обращаясь к подруге, бросила: – Я подумаю по поводу Вани, что можно сделать. Сейчас мне надо бежать.

– Рит, а это че щас было? – кивнула подруга на мои руки.

– Братец достал. Все, пока.

– Пока-пока.

– Как успехи? – спросил меня Громов, стоило мне появиться на пороге кабинета Никонова.

– А у тебя? – ответила я вопросом на вопрос.

– У меня – хищения. Буду вызывать команду аудиторов из Москвы. Надо определить его масштабы.

– А у меня ничего. Одни сплетни. Слушать противно.

– Ладно. Отправимся на место преступления.

Думая про Ольгу и ее сына, я мчалась на машине по шоссе. Конечно, рано или поздно придется Громову рассказать про сына Полонского и Курбатовой, рассуждала я. Но пусть это будет поздно. Представляю, как он будет взбешен, и какие молнии будут метать его глаза, узнав, что я утаила столь важный факт от него. Но сейчас для меня важно лишь одно, как побыстрее и понадежнее спрятать Ваню. В связи с чем, надо хоть на денек избавиться от своего назойливого соседа.

Из оцепенения меня вывело то, что сама того не заметив, я уже оказалась перед закрытыми воротами клуба. Заслышав мой сигнал, из будки вразвалку вышел охранник Валера Осин и открыл ворота. Мы заехали на территорию клуба.

– Добрый вечер, Маргарита Викторовна.

– Добрый вечер, Валера. Знакомьтесь. Герман Громов, мой двоюродный брат. Приехал из Америки. Проявил интерес к клубу. Заодно хочет взглянуть и на место преступления.

– Пойдемте.

Мы пошагали в сторону злополучной террасы.

– Валерий, ты был в день убийства Полонского на службе? – спросил Громов.

– Да. Мы с Пашкой в том момент как раз делали обход вблизи террасы. Не дошли буквально метров тридцать. Самого выстрела не слышали. Пистолет, видно, был с глушителем. Но обратили внимание на странный глухой удар на террасе и треск ломающихся веток убегающего человека. Пашка бросился за ним в кусты. А я рванул на террасу, а там тело лежит в луже крови. Понял, что глухой звук – это был удар рухнувшего тела. Пощупал пульс, его не было. Судя по отверстиям пуль, выстрела было два. Один в грудь в область сердца, второй в голову, контрольный, чтоб наверняка. Почерк профессионала – наемного убийцы. А Пашка не догнал преступника, тот удирал напролом через кусты и деревья. Там уже ничего не было видно.

Растерянно озираясь вокруг, я стояла посредине террасы, огороженной снаружи зеленью и цветами. Смотрела на буйно цветущую зеленую стену перед собой, в которой кое-где виднелись узкие оконца просветов. Получается, жертва стояла здесь, точно мишень, освещенная со всех сторон. Но откуда убийца мог быть уверен, что Полонский выйдет именно сюда? Выходит, его намеренно выманили звонком. Но ведь он мог выйти на любую другую террасу. А вышел сюда, где его уже поджидали. Это странно. Не хватает какого-то звена в цепи произошедших событий. И сколько бы я не напрягала свои мозги, они не удосуживались подбросить мне хоть какие-нибудь стоящие идеи.

– Во сколько это произошло? – подал голос Громов.

– В двадцать три семнадцать. Вот смотрите, здесь отколота плитка. Пуля срикошетила. – Он показал на щербинку в полу, где был отколот кусок плитки.

– Спасибо. Можешь быть свободен, – распорядился по хозяйски Громов.

Валера ушел. Я, молча, наблюдала за Громовым. С деловым видом он обследовал всю террасу, осмотрел, ощупал ее поверхности. Зачем – то обнюхал цветы. Затем полез через ограждение и удалился в глубину аллей. Мне надоело стоять истуканом, и я решила ретироваться. Проходя мимо охранников, сбившихся в кучку, горячо что-то обсуждавших, я замедлила шаг, едва заметно кивнув Валерию, прошла дальше на парковку. Сев в машину, стала ждать. Осин подошел тут же следом за мной, открыв дверцу Лексуса, сел рядом.

– Валера, я хочу с тобой поговорить.

– О чем или о ком?

– О Полонском.

– Маргарита Викторовна, я даже не знаю, как вам и говорить о нем. – С большим удивлением я отметила нервозность в его голосе.

– Как было, так и говори. Разговор этот останется между нами.

– Я понимаю. Только о мертвых говорят или хорошо, или ничего.

– Валера, о мертвых говорят или хорошо, или правду. Ты мне не доверяешь?

– Ну, что вы! Я вам верю.

– Тогда, давай.

Осин лихорадочно тер свой нос, морщил лоб, и когда я уже потеряла всякую надежду, что он вообще что-либо мне расскажет, он заговорил:

– Полонский после окончания юридического университета занимался всем, чем ни попадя, пока его не подобрал ваш дядя. Кирюха тогда сам пришел ко Льву Вениаминовичу с какими-то предложениями, с какими, врать не буду, не знаю. И дел их не знаю. Да только Полонский резко пошел вверх, всех подмял под себя. Ни с кем не церемонился. Для него все люди были быдло, и свои, и чужие. Гнида! Своих без разбору подставлял, выбрасывал на улицу, чужих разорял, оставлял без кола, без двора. Люто его народ ненавидел. Любой мог пришить! – от негодования голос его перешел в надсадный хрип. Теперь уже казалось, что его не остановить, гнев его душит, и он стремится выплеснуть его наружу. – Со своей женой он цапался день и ночь. Шлюх его не перечесть. А не так давно я бухал с одним старым корешем, так он по – пьяни проболтался, что Полонский успел засветиться в одном из охотничьих домиков Власова.