Текст книги "Каждый играет по своим правилам. Книга первая. Серия «Разорванные связи»"

– Обижаешь меня, родная. Я еще крепкий. Но если что, на тебя с Леночкой рассчитываю в качестве оказания вами шефской помощи. Не откажите?

– Конечно, нет. Только тебе по возрасту могут не дать опекунство.

– Вот это уже мои проблемы.

– Прости, погорячилась. Тогда я им позвоню, сообщу, что за ними приедут. Володьку пошлешь?

– Да, его.

– Пусть он мне позвонит, я ему объясню куда ехать.

– Я рад, что ты меня понимаешь.

– Дядя Лев, я тебя очень сильно люблю,– ласково сказала я.

– Я тоже тебя люблю, родная, и крепко целую, – растрогался дядя.

Расслабившись и прослезившись от чувственности, я полдня обзванивала всех своих друзей и родных. Оказалось, я до чертиков соскучилась по маме с папой. И сильно их удивила, изливаясь потоками признаний в любви и прочих телячьих нежностях, решив, что жизнь так коротка, надо успевать, отдавать тепло близким, дать им почувствовать, как они мне дороги.

На следующее утро Герман разбудил меня утром нежным и долгим поцелуем.

– Ритуля, вставай. Ты хотела ехать на свидание с Курбатовой. Я готов везти тебя туда.

– Гера, я быстро, – тут же проснулась я. – Только чуть-чуть приведу себя в порядок. – Пыталась босой ногой я попасть в тапок, но, так и не попав, делала попытки шагнуть в одном. Герман меня придерживал, чтобы я все-таки надела второй.

– Да не суетись ты так. Еще ненароком упадешь, – смеялся он.– Иди, собирайся спокойно. Я пока пойду на кухню приготовлю кофе.

– Герман, завтракать я не буду, – взмолилась я.

– Хорошо, тогда кофе будет с бутербродами, – произнес он, заливаясь смехом, глядя на меня. Похоже, я вся взъерошенная после сна, как цыпленок, и мои неловкие манипуляции с тапками еще до конца непроснувшегося ребенка, так веселили и умиляли его.

Очутившись на кухне, которая была полна сногсшибательного аромата кофе, который умел так искусно приготовить Герман, я подлетела к столу в предвкушении напитка богов. В центре стола на большом блюде с изображением фруктов в виде крупных красных яблок, желтых бананов и зеленых кистей винограда красовались два больших бутерброда из белого батона, смазанных толстым слоем сливочного масла и сверху обильно политых клубничным вареньем. Завороженно я уставилась на эти ломти, которые унесли меня в далекое детство. Так всегда потчевала меня в деревне бабушка – папина мама, пока была жива. До сих пор я помнила ее морщинистые теплые сухие руки, которыми она меня гладила меня по голове. И сейчас повеяло такой заботой и уютом, что сердце защемило, на глаза навернулись слезы. Герман, который в этот момент развернулся ко мне с чашкой в руке, чуть не выплеснул горячий кофе на себя.

– Рита, ты как?

Вдруг я вся сжалась, как пружина: «Нет. Нельзя так привязываться к нему! К происходящему между нами надо относиться со здоровой долей цинизма. Всегда помнить, что он уедет».

– Послушай, родная, – снова заговорил ласково он. – Ты еще слаба и тебя напрягает предстоящая очная ставка. Может, все – таки не стоит туда ехать, пока ты не окрепнешь?

– Нет. Я поеду. Я должна. И чем быстрее это произойдет, тем быстрее меня отпустит,– выдавила я из себя подобие улыбки.

Спокойно выдохнула, радуясь тому, что Герман так и не понял, что со мной произошло. Что касалось Ольги, то я уже вычеркнула ее из своей жизни. И стремилась на встречу с ней, чтобы понять, как я, считая себя далеко не глупой девушкой, умудрилась вляпаться, как глазастая муха в ловко расставленные сети паучихи. Да еще, чтобы поставить жирную точку в нашей былой дружбе, последний раз заглянув в ее глаза, узнать, что почувствую я при этом. И почувствую ли вообще?

Герман привез меня в тоже двухэтажное здание из красного кирпича на окраине города, где в прошлый раз нас снаряжали аппаратурой и сопровождением – отрядом бойцов для последней нашей операции. Очутившись в большой полупустой комнате, я огляделась, посереди стоял стол, вокруг него несколько стульев, видеокамеры в углах стен. Окна в помещении отсутствовали. Герман не пошел со мной, резонно предположив, что беседовать с бывшей подругой я хочу одна. Он остался слушать наш разговор снаружи. Я села на один из стульев. Долго ждать не пришлось. Через пару минут охранник вел Ольгу.

– Лицом к стене! – скомандовал он.

Обыскав ее, он велел развернуться обратно и пройти к столу. Как и в день нашей последней встречи, мы с бывшей подругой оказались лицом к лицу. Меду нами, как и в прошлый раз, был стол. На ее руках были наручники, она с мольбой кивнула мне на них.

– Снимите наручники, – обратилась я к охраннику.

– Не положено, – откликнулся он.

–Снимите,– повторила я. Добавила: – И оставьте нас одних.

Охранник сделал запрос по рации. Получив одобрение от своих начальников, снял с нее наручники и удалился из комнаты. Я смотрела на Курбатову, она старательно терла свои запястья, дула на них, демонстрируя мне как ей больно. Теперь это не трогало. Меня преследовало странное ощущение, словно я присутствую здесь не как второй, а как третий человек – невидимка, находящаяся под глухим, непроницаемым панцирем. Никаких эмоций: ни жалости, ни злости. Хладнокровно сканировала ее взгляды, жесты. Свою задачу я видела лишь в том, чтобы поскорее вывести ее из себя, только в таком случае я узнаю то, зачем пришла. И я ждала удобного момента.

Поначалу сильно удивившись, увидев меня, Курбатова, надо отдать ей должное, быстро сориентировалась, решив воспользоваться ситуацией.

– Рита, прости, ради бога! Меня использовали. Подставили, – жалобно заскулила она, взывая к моим чувствам.

– Кто тебя подставил? – равнодушно поинтересовалась я.

– Завьялов, – с готовностью выпалила она. – Со своей бригадой.

– Все арестованные в один голос заявили, что заказчиком совершенных преступлений являешься ты, – произнесла резко и холодно я. – Они дали свои показания на детекторе лжи, который подтвердил, что они говорят правду. В отличие от твоих показаний. Детектор показал, что ты лжешь.

– Рита, помоги мне, ради всего святого, – взмолилась она. – Пойми меня, я же мать! – по ее щекам катились крупные настоящие слезы.

– Нет, – твердо сказала я. – Запущена процедура лишения тебя материнских прав.

Она вошла в полный ступор, губы ее задрожали, руки затряслись, и в первую минуту она не могла произнести ни слова, шокированная известием. Затем в ее глазах мелькнула ярость.

– Сука! Это твоих рук дело? – надрывно закричала она.

– Ну, почему же моих? – спокойным тоном ответила я, добавив: – Таков закон. А я лишь первая сообщила тебе об этом.

– Я всегда знала, что ты конченая тварь!

– Если ты всегда об этом знала, зачем тогда общалась со мной? – равнодушно пожала я плечами.

– Ты родилась с золотой ложкой во рту, – зашипела она, словно не слыша моих слов. – Где тебе было понять, что у меня была всего лишь пара белья и колготок во время учебы в университете. Я штопала и стирала их почти каждый день. А, когда начала работать на маленькую ставку в редакции, то по ночам приходилось мыть полы в подъездах, чтобы содержать еще и больную мать. Ей постоянно были нужны дорогостоящие лекарства. Это тебе купили огромную квартиру в центре города и машину премиум – класса твои мамаша с папашей вместе с твоим дядюшкой, еще тем мафиози. А я плачу ипотеку за свою крохотную квартирку и авто-кредит за тачку.

– Так ты завидовала мне?

– Нет. Я не завидовала, – взглянула она на меня своими невидящими глазами. – Я ненавидела тебя.

– Повторю свой вопрос: зачем, в таком случае, ты была рядом со мной?

– Чтобы попасть в высшие слои общества. Зажить, наконец, по-человечески.

– Так тебе же это удалось. Родила ребенка от весьма небедного господина Полонского, который, как мне известно, не отказался ни от сына, ни от материальной помощи вам.

– Ты про этого козла? Да, если бы с этой скотиной все было так просто. Мой сын, что он видел в той деревне вместе с моей больной мамой да старой теткой? А тут такое внешнее сходство с его папашей, что просто так не привезти к себе, рано или поздно до всех бы дошло, чей это ребенок. А тогда непредсказуемо как мог бы поступить и он, и его взбалмошная женушка. Но были нужны деньги и на сына, и на лечение матери, да к себе я хотела их забрать, сердце из– за них рвалось на части. Вот я ему и призналась. А этот козел все решил по-своему. Сына перевозить запретил. Деньги перечислял ему на расчетный счет, и получить их Ванька мог только при совершеннолетии. А в настоящем он начал покупать сыну дорогие подарки, шмотки, игрушки, оплачивать развлечения, проводить с ним время.

– Так чего тебе не хватало? – удивилась я.

– Ты что издеваешься?! – взвизгнула она.

– Нет. Если честно, я просто не понимаю, – спокойно ответила я.

– Где уж тебе понять! Когда год тому назад мама умерла, у Ваньки случился стресс, он же один оказался с ней в доме, когда все случилось. Ванечка неделю спать не мог, боялся, звал ее и все-время плакал. Тогда я уже окончательно возненавидела Полонского. И приняла решение, во что бы то ни стало заставить его обеспечить наше с сыном и настоящее, и будущее. Я разработала план. Охмурить Толика, который с первого дня неровно дышал в мою сторону, не составило никакого труда. Вместе с ним мы промыли мозг Кирюхе, что все хотят его только использовать и Быстров и Власов, а затем убрать за ненадобностью. Вот он и сделался мнительным и нервозным, запутался совсем, а тут еще и жена преподнесла сюрприз. Мы ей в этом помогли. А сами отправили на телефон Полонского видео с развлечениями его благоверной с красавцем, которого и подогнали ей. И остался наш Кирюха совсем один, чего я и добивалась. Уже делом техники было то, чтобы он оформил все на нас и наших людей, после чего мы благополучно от него избавились, – закончила она свою исповедь, самодовольно улыбаясь.

– Если ты его так ненавидела, то чего убивалась после его смерти? Рыдала, в запой ушла?

– А как ты думаешь, легко в первый раз организовать убийство человека?

– Не знаю, не пробовала,– спокойно ответила я. – Но как я понимаю, потом тебе это понравилось, ты вошла во вкус – столько людей положили. И кстати, зачем ты разыграла комедию, что боишься за судьбу сына? Позволила мне его забрать, спрятать.

–За мной следили люди, которых наняла Полонская. И еще какие – то хлыщи. Вот я испугалась за ребенка, он же наследник! – Спохватившись, больше она не говорила, молча, уткнулась в свои колени.

Все закончилось. Подняв глаза на ближайшую видеокамеру, я кивнула, Тут же вошел охранник и, снова надев на нее наручники, увел из комнаты.

– Рита, ты как? – спросил меня Герман на обратном пути.

– Нормально.

– Это правда, насчет лишения ее материнских прав?

– Дядя не сказал тебе об этом? Он лично хочет взять опекунство над Ваней, – сказала я. Герман удивленно присвистнул.

Остановив машину возле подъезда, Герман наклонился ко мне, втянул запах моих волос, поцеловал.

– Сегодня я заканчиваю здесь все дела.

– И? – спросила я, боясь проявить какие-либо эмоции.

–И отлучусь на денек из города.

Не находя себе места, я слонялась по дому. Внутри меня росла тревога. С чего бы это? Дело закончено – все точки над «й» расставлены. Да что со мной такое? Я догадывалась, что. Но признаваться себе в этом не хотелось. Не придумала ничего лучшего, как отправиться в путешествие. Быстрая езда на машине всегда действовала на меня безотказно. Я получала огромную порцию адреналина и хорошую встряску, в результате чего из мозгов улетучивалась всякая муть, они прочищались, прояснялись, в результате их начинали посещать умные мысли.

Схватив ключи, бросилась на стоянку, словно меня кто – то где – то ждал, и я очень спешила на эту встречу. Заведя мотор и врубив по громче музыку, вырулила на проспект. Опомнилась только тогда, когда обнаружила себя за городом, мчавшей по шоссе в сторону области. Машина летела, словно ласточка, бодря и вдохновляя. По моей крови разливался пьянящий бальзам свободы, и я, начисто забыв, что совсем недавно слонялась по квартире, как неприкаянная, уже во – всю подпевала известному музыканту. Голова была абсолютно пустой, можно сказать, светлой, правда никаких ни умных, ни иных мыслей в ней не наблюдалось. Я просто наслаждалась бешеной скоростью. Присмотревшись по внимательнее, поняла, что еду по дороге в город, где расположена база «Чужого». Решила, раз так вышло, так тому и быть. Не знаю как бойцы отряда, а я уже считала их своими.

За два квартала до базы приметила знакомый внедорожник: «Не может быть. Жалко не разглядела номера, хотя, что ему здесь делать?» Доехав до самой базы, решила не заморачиваться на тему припаркованного джипа недалеко от базы. «Посмотрю на обратном пути, скорее всего, просто показалось, что это его машина», – пыталась убедить я себя. Выбралась из машины возле ворот, которые вели на территорию базы. Внезапно меня осенила странная идея, что будет лучше отогнать автомобиль от входа. Усевшись обратно в машину, проехала еще метров двести вперед и, завернув за угол забора, заглушила мотор. Не отдавая себе отчета в своем поступке и ничуть не удивляясь ему, я бодро пошагала к калитке.

Александр в последний раз дал мне небольшой портативный пульт от электронных замков калитки и наружных входных дверей, чем я очень гордилась, понимая, что уровень доверия между нами значительно вырос, и теперь я могу приезжать сюда, когда захочу. Понимая, что все – таки я не сотрудник «Чужого», поэтому не стоило приезжать без приглашения и, тем более, без предупреждения, но об этом я старалась не думать. Сегодня все вышло само собой, чего уж теперь об этом думать. Чай, не выгонят.

Для меня, впервые столкнувшейся с существованием внеземных цивилизаций, с пришельцами, с их проникновением на нашу планету, все это было чем – то сверхновым, безумно фантастическим и крайне любопытным. А опасность, которую нес буквально каждый контакт с ними, лишь будоражил воображение и кровь.

От входа я шла прямиком к грузовому лифту, но перед самыми дверями, резко передумав, повернула на торцевой лифт. Стоило завернуть за угол здания, как мне послышался звук открывающихся дверей грузового лифта. Но я продолжала свой маршрут и, когда уже занесла ногу на заветную плиту подъемника, решила все – таки уточнить, кто из членов команды покидает базу. Метнулась назад на угол здания. Но, к сожалению, было уже поздно, мелькнул лишь мужской силуэт, выходящий в калитку. Спускаясь под землю, я гадала, кто это мог быть? Фигура до боли знакомая, но было далеко, да слишком мимолетным было видение.

Я спустилась туда, где находилась компьютерная станция и другие электронные терминалы базы. Выйдя из железной клетки подъемника, уверенно пошагала к компьютерному терминалу. Проходя по длинному коридору, по потолку которого бежали мерцающие пунктирные зеленные огоньки, я прислушивалась к гулу работающей техники, расположенной в помещениях по обе его стороны. Наконец, дойдя до компьютерной станции, услышала голоса ребят, что – то горячо обсуждавших между собой.

Войдя в зал, я поприветствовала всех, в ответ кто помахал мне рукой, кто просто кивнул. Парни обсуждали какую – то животрепещущую тему, а к моему «нашествию» уже начинали привыкать. Здесь находились все – пятеро бойцов, включая Антона, что не могло не радовать. Плюхнувшись в свободное кресло и мазнув взглядом по всем присутствующим, я тут же определилась и с фокусом всеобщего внимания.

В самом центре зала в воздухе висела светящаяся сиреневым цветом голограмма макета космического корабля! Открыв рот, я уставилась во все глаза на вращающуюся виртуальную проекцию фантастического судна. Вот видны шлюзы, отсеки…проплывает рубка пилотов с огромным панорамным лобовым стеклом. В центре просторной кабины на некотором возвышении находилось кресло командира корабля, вокруг которого располагались рабочие места пилотов за имитированными пультами на панелях корабля. Были здесь, словно игрушечные, и фигурки пилотов. Интересно, люди его поведут или киборги? Возможно, и те и другие вместе. А вот проплывают в воздухе уютные каюты астронавтов, расположенные вдоль широкого коридора. Лестницы, ведущие на верхний ярус, где находятся кафе, рестораны, кухня, а также автоматы с готовой космической едой, общие залы для совещаний, современных библиотек и научных лабораторий. А вот и нижний ярус, где расположено машинное отделение и другие вспомогательные службы. Был предусмотрен даже бассейн. Захватывало дух: «Невероятно. Неужели полеты в далекие галактики – это уже реальность сегодняшнего дня? И не только пришельцы могут вламываться к нам через пространственные и временные разломы, но и мы сможем изучать их миры и вселенные». Я восхитилась, как в отсеках звездолета все было устроено четко, компактно, рационально.

– На космическом корабле должна быть гравитационную сеть, это принципиально для дальних перелетов. Не все хорошо переносят невесомость в течение длительного времени – нескольких лет. За такой срок мышцы полностью атрофируются, и для их восстановления потребуется слишком много времени, а главное, условий, которых, скорее всего, там не будет, – услышала я голос Александра.

–Лично я – сторонник медицинских капсул, в которых можно погрузить астронавтов в сон на весь срок полета,– возразил ему Захар. – Это более щадящий режим для биологического организма человека. Ведь наш временной цикл отличается от их в разы. Если человек будет бодрствовать весь длительный период полета, то его организм износится и состарится. Не забывайте, пришельцы с других галактик в основной своей массе не стареют. Полет в три года обойдется нашим астронавтам в тридцать земных лет. Кроме того, они будут подвержены колоссальным перегрузкам и турбулентности при пересечениях временных и пространственных границ до прилета в конечную точку. И надо не забывать, что сама вселенная Архет – это другое временное измерение.

–Не спорьте, ребята. Прошу всех отправить свои предложения мне на электронную почту. Обещаю, что весь предоставленный материал я перешлю разработчику корабля. Последнее слово, как вы понимаете, будет все равно за ним. Если он примет, чьи то предложения, то инициатора непременно пригласит работать к себе.

–Серега, – сказал Саша. – Если он и не примет мои предложения, я все равно буду продолжать работать над темой гравитационной сети в космическом корабле.

«Кто бы сомневался в твоем упрямстве,– поймала я обрывки своих мыслей.– Хотя кто знает, возможно, в будущем не все полеты будут такими длительными. Может, и поближе найдут какую-нибудь завалящую звезду или построят станцию на орбите какой –нибудь планеты нашей вселенной».

На этом совещание благополучно завершилось, и тут же вырубили вращающуюся светящуюся голограмму одним нажатием кнопки. Народ начал расходиться по своим рабочим местам. Я подошла к своему земляку.

–Антон, у тебя все хорошо?

– Да, спасибо. Захар отпускает меня домой, правда, с условием – еженедельно прибывать сюда на обследование. Рита, ты не против, захватить меня с собой?

–Без проблем.

–Тогда поехали.

Добравшись до места, где был припаркован злополучный внедорожник, и, не обнаружив его на месте, я вдруг вспомнила о человеке, покидавшим базу в момент моего прибытия. И тут меня, словно молния озарила: «А ведь на совещании присутствовали все пятеро бойцов «Чужого».

–Антон, – обратилась я к нему. – Кто сегодня приезжал к вам на базу из посторонних?

–В смысле?– не понял он меня.

–В прямом. Когда я ехала к вам, вон за тем поворотом был припаркован джип. А когда я шла к торцевому лифту, то слышала, как поднялся центральный грузовой лифт, и кто– то покидал базу. К сожалению, я уже находилась у самого подъемника. Но я вернулась назад и выглянула из-за угла: какой – то мужчина выходил в калитку. К сожалению, я успела увидеть лишь его затылок. Но ведь вы в полном составе присутствовали в компьютерном терминале.

–Вот именно, ключевой момент – в полном составе. Рита, тебе что – то померещилось. Кроме тебя никто из посторонних не имеет доступа на базу. Если честно, я сам не пойму, как тебе удалось уломать Серегу?

– Я никого не уламывала, – сказала я ему в ответ. Антон недоверчиво смотрел на меня. – Послушай, – не унималась я. – Мне ничего не померещилось. Я четко видела тачку, слышала звук открывающихся дверей грузового лифта. А, главное, видела мужчину, правда, только со спины и на приличном расстоянии. – Антон укоризненно покачал головой, всем своим видом демонстрируя, что это исключено. Понимая, что развивать дальше эту тему бессмысленно, я перешла на сарказм: – Ну, тогда выходит, что это был призрак. Я, конечно, слышала, что некоторые не очень адекватные люди или как там их еще называют, медиумы видят призраки давно умерших людей, но вот призрак автомобиля – это что – то новенькое.

–Рит, кончай ёрничать. Машина вполне себе могла быть. Но мало ли чья? Ты ведь сама сказала, что она находилась не возле нашей базы, а за два квартала от нее.

Возразить мне было нечего. И что я могла сказать, что джип показалась мне знакомым? Но разве это доказательство того, что он непременно принадлежал тайному посетителю базы. Кстати, который мог иметь свои электронные ключи, либо знал все входные коды, либо его впустил кто – то из членов «Чужого». Короче, сплошные загадки.

Я давно уже гнала по трассе и, встряхнув головой, словно скидывая с себя груз таинственных головоломок, по громче включила музыку. Вернувшись в город, после того как простилась с Куприяновым, поехала к родителям. Они по мне соскучились, я по ним тоже. Там и осталась ночевать, возвращаться домой в пустую квартиру не хотелось.

На следующий день, приехав домой, обнаружила Громова на кухне. Он весело насвистывал какую – то мелодию себе под нос и готовил ужин.

–Не свисти дома, а то денег не будет, – прошипела я ему в спину.

–Не знал, что ты такая суеверная. Кстати, где ты была? – обернулся он.

–Стесняюсь спросить, а ты?

–Я ездил по своим старым делам.

– Ну, а я была у родителей.

–Как они там?

–Все хорошо.

Громов отвернулся и продолжил заниматься своим делом. Взглянув пристально на спину Громова, словно я могла что – то на ней прочесть, вдруг подумала: «А кто он, собственно, такой? Единственное, что рассказал о себе, так это то, что приехал из Москвы. Ни где учился, ни семейное положение, ни род занятий – ничего неизвестно о нем. Вся его биография покрыта мутной завесой, словно информация о нем находится под грифом «совершенно секретно», как будто он какой – то тайный агент. Я даже не знаю его настоящего имени. Почему я должна верить, что он Герман Громов, когда он окружил себя таким ореолом тайны? Вполне возможно, что он вовсе и не из Москвы, и не приемный сын Сергея. Может, все это одна сплошная легенда?»

Он повернулся ко мне, желая что – то сказать, но, взглянув на мое сосредоточенное лицо, лишь махнув рукой, отвернулся к плите. Я снова принялась сверлить взглядом спину Германа, мысленно вопрошая его: «Так кто ты, господин Громов?»

– На три ближайших дня мы отправляемся с тобой в отпуск, – все – таки не выдержал Герман. – Я заказал аренду коттеджа в ста километрах от города. Там есть все: бассейны, бани, корты и еще куча всего интересного. Отключим мобильные телефоны и оторвемся с тобой по полной программе. И, пожалуйста, обзвони всех, кого считаешь нужным предупредить о своем отъезде.

– Пойду к себе готовиться к отпуску,– улыбаясь, произнесла я, мгновенно и начисто забыв еще недавно мучившие меня вопросы по поводу его личности.

Собирая дорожную сумку, я испытывала смешанные чувства: с одной стороны, сумасшедшую радость, что мы еще проведем несколько дней с ним наедине, с другой стороны, животный страх от столь сильной привязанности к нему. Ведь с самого начала знала, что не надо начинать с ним отношений, что будет совсем непросто отнестись к ним, как простой интрижке. Хотя не стоит себя обманывать, чем дольше мы находились с ним рядом, наша тяга друг к другу только росла и крепла с каждым днем. Какое то наваждение!

Три чудесных дня пролетели, как один миг. Довольные и счастливые мы вернулись домой. Ложась в постель, Герман, грустно улыбнувшись, поглаживая мои волосы, уткнулся в них.

– Завтра я уезжаю в пять утра.

Он продолжал гладить меня, я потянулась к нему, он нежно прижал меня к себе, так мы и заснули в объятьях друг друга. Проснувшись утром, увидела, что рядом никого нет. Вскочив с постели, босая выбежала на кухню. Германа не было. Взглянув на часы и увидев, что время шесть часов утра я поняла, что проспала его отъезд. Растерянная, выскочила в холл, где на банкетке одиноко лежала связка ключей, которой пользовался Герман. Дверь он захлопнул. Будить меня не стал, решил уехать, не прощаясь…

Я вернулась обратно в постель, но сон больше не шел. Провалявшись в постели еще с час, без толку ворочаясь с боку на бок, и смирившись с тем, что больше заснуть не удастся, вылезла из-под одеяла и пошлепала в ванную. Приняв холодный освежающий душ, отправилась на кухню варить себе кофе. Отпивая небольшими глотками обжигающий кофе, поняла, угнетает тишина, висящая в квартире. Врубила телек и, пощелкав кнопками по каналам, безучастно выключила.

– Ляль, это я, – набрала я Колыванову.

– Ритка, ты знаешь который час? – раздался в трубке заспанный голос подруги.

– Герман уехал, – тихо проронила я, сообразив, что сейчас еще раннее утро, но поделиться мне было больше не с кем.

– И что? – не поняла подруга. – Было понятно, что рано или поздно он уедет в свои долбанные Штаты.

– Ляль, он уехал к себе в Москву… возможно, – пролепетала я, куксясь и стараясь со всех сил не разреветься.

– Ритка,– воскликнула Лялька совершенно бодрым голосом, мгновенно проснувшись от осенившей ее догадки.– Так он тебе не брат?

– Далеко не брат, – невесело отозвалась я.

– Вот это дела!

– Ляля, – сказала я, справившись с навернувшимися слезами.– Хочу сообщить тебе новость: дядя Лева берет опекунство над Ванечкой. Пацана с тетей Лидой привезли уже к нему в дом. Я сейчас еду к ним. Ты как со мной?

– Конечно, с тобой.