Текст книги "Каждый играет по своим правилам. Книга первая. Серия «Разорванные связи»"

– Понял, – изрек глубокомысленно Васька. – Щас принесу, – поднялся он со своего места и вышел.

Вернулся быстро буквально через пару минут. В руках у него был большой сложенный вчетверо потертый лист бумаги. Василий сел на прежнее место и, развернув его перед нами, бережно разгладил ладонями. Мы как по команде дружно склонились над схемой, касаясь головами, друг друга. Вася водил указательным пальцем по плану, объясняя нам, что и где находится на объекте.

–Вась, когда ты идешь на смену? – спросил Громов.

–Сегодня я заступаю снова в ночь. Когда мой напарник Вовка уснет, а дрыхнуть он горазд, я вырублю электроснабжение всей «Пантеры». Там есть еще запасной генератор, но я знаю, как и его заблокировать на время. На все про все у вас будет минут двадцать – не больше, пока кинутся и разберутся что к чему. Вот здесь легче всего перелезть через ограждающую стену, – он поставил карандашом крестик на плане.– Перелазить надо будет по моей команде. Я сброшу смс, когда смогу обесточить объект. А так весь периметр просматривается по видеонаблюдению, не сунешься – сразу взвоет сирена. -Я с тревогой взглянула на Громова, на его лице не дрогнул ни один мускул. Вася вытащил из кармана пластиковый электронный ключ. –Возьми, – протянул он его Герману. – Это универсальный электронный ключ. Подходит почти ко всем дверям «Пантеры». Управление системами считывания кодов замков локальная сеть, так что должен сработать. Ну, а там, как повезет. Подъезжайте с северной стороны к стене. Раньше двух часов ночи не дергайтесь. Ключ потом завезете в дом.

– Понял, – отрапортовал Герман, и ключ исчез в его кармане.

Вася вышел. Тут же появился в комнате дед Архип и засуетился, собираясь нас потчевать. Отказываться мы не стали, тем более что проголодались с дороги. К тому же, намечающийся прогресс в отношениях с дедом нам был весьма кстати. Куковать здесь предстояло еще до середины ночи. На столе появилась простая деревенская еда. Дед выставил дымящую в казанке картошку в мундире, грибы, соленья. И чудный запах свежеиспеченного деревенского хлеба защекотал ноздри, когда дед в центр поставил плетеную корзинку с аппетитными ломтями. После трапезы я помогла деду Архипу убрать со стола. Вызвалась помыть посуду, но дед не доверил. Громов включил телевизор, мы посмотрели какой-то старый военный фильм, и пошли спать по комнатам, куда определил нас на ночлег дед.

В постель я легла, не раздеваясь, прямо поверх одеяла. Среди ночи меня разбудил Громов. Я проснулась, потерла глаза и тут же соскочила, как оловянный солдатик, на ноги. Герман приложил палец к губам и мы, крадучись, чтобы не потревожить хозяина, пошли на выход. Уже на веранде дома я зачерпнула большим ковшом студеную воду из большой металлической фляги и жадно отпила. Громов, застыл рядом, я протянула ему ковш. Жажда после вчерашних солений мучила обоих.

Без шума покинув сонную деревню, мы покатили в сторону «Черной пантеры». Подъехав в указанное Василием место с северной стороны стены, Герман заглушил мотор и погасил фары. Стали ждать сигнала от Васи. Минут через десять на мобильном Громова пискнуло сообщение.

– Вперед,– тихо произнес он.

Стремительно выскочив из машины, памятуя о том, что времени у нас в обрез, бросились к высоченной стене. Громов забросил наверх стены веревку с альпинистским крюком и зацепил его там. Не успела я и глазом моргнуть, как он вскарабкался на самый верх, и, перекинув один конец веревки на ту сторону, сбросил мне другой ее конец. Он тут же исчез, спрыгнув на ту сторону. Решительно ухватившись за конец веревки, я начала подниматься вверх, чувствуя, что Герман помогает мне, подтягивая свой конец. Оказавшись на самом верху, я замешкалась, ощутив дикую панику перед прыжком вниз. Васек постарался: по ту сторону все утонуло в непроглядной кромешной тьме. Сплошная черная пелена застилала глаза, я растерялась, не понимая куда прыгать.

– Быстрей, – нарушил тишину сдавленный шепот Громова.

Зажмурившись от страха, я прыгнула на звук голоса и очутилась в крепких объятьях Германа. Он поймал меня и поставил на ноги, похлопав по спине в знак одобрения. Мы двинулись дальше. Герман шел впереди и ступал он так плавно и мягко, что ни один камушек не вылетал из-под его ног. Я шла за ним, стараясь слиться с его тенью. Мы пробрались и в само здание тюрьмы. Громов прикладывал электронные ключи к дверям и, к счастью, они срабатывали четко. Меня удивляло то, что изучив лишь план объекта, сейчас Громов проделывал все так уверенно и ловко, точно ему приходилось бывать здесь уже не раз.

Передвигались мы быстро, но отпущенное время тикало неумолимо, словно часовой механизм бомбы. У Германа в руках был небольшой фонарик, и мы, как котяры на мягких лапах, пробирались по узким длинным коридорам зловещей норы: то проходили через очередные двери, то поднимались вверх, то спускались вниз по ступенькам. От волнения я впала в состояние фобии. Отовсюду мне слышались шорохи, скрипы, я шарахалась от собственной тени. И едва не вскрикнула от неожиданности, когда горячая ладонь Германа коснулась моей, он крепко сжал мою руку и больше не выпускал. Я немного успокоилась. Но теперь мне казалось, что мы идем слишком медленно и долго. По моим ощущениям, прошла целая вечность. Внезапно напарник резко остановился. Сердце мое в очередной раз ухнуло вниз, но опасения оказались напрасными. Оказалось, мы, наконец, добрались до нужной камеры. Отперев дверь, проскользнули внутрь. Здесь были установлены двухъярусные койки, но заключенный в помещении был один. Приблизившись к нему, Герман осветил его лицо фонариком. Это был Виталий Косых! Прикрыв рот ему ладонью, Громов пытался его разбудить. Косых прерывисто дышал, однако не реагировал ни на свет фонаря, ни на попытки Громова растормошить его. Герман, долго не думая, передав мне фонарик, взвалил Витальку себе на плечо, и мы быстро начали выбираться из вражеского логова. Теперь нашу колонну возглавляла я, освещая путь слабым светом от фонаря. Время от времени Герман со своей нелегкой ношей еще успевал властным шепотом давать мне команды, указывая направление, куда двигаться. На время я забыла о своих прежних страхах, нацеленная лишь на то, чтобы выгрести отсюда подобру – поздорову.

Наконец, выскочили наружу из мрачных казематов. Добрались до стены. Герман обвязал веревкой тело Косых и ловко сам, забравшись наверх, подтянул свою поклажу. Затем сбросив конец веревки мне обратно, он со своим кулем спрыгнул на другую сторону. Я шустро забралась наверх, подгоняемая тем, что лимит времени катастрофически истекает. И, скинув крючок с веревкой наружу, сама прыгнула отчаянно вниз, на сей раз, не раздумывая. Там меня подхватили сильные руки Громова. Он торопливо выпустил меня из своих объятий, подхватив на руки тело Косых.

Я метнулась к машине на свое место. Герман, быстро закинув снаряжение и Витальку на заднее сиденье, запрыгнул сам, завел мотор, и мы тронулись с места. Отъехав метров пятьсот, я оглянулась. В этот момент вспыхнули огоньки «Пантеры» – мощные прожекторы на вышках по периметру. Я взглянула на часы, прошло ровно двадцать минут.

– Электричество дали, – констатировала я.

Подъехав к дому деда, Герман выскочил из тачки, не вырубая двигателя, метнулся в дом забросить электронные ключи. Вернулся, и машина на бешеной скорости пересекла спящую деревню и вылетела пулей на трассу.

Долго гнали так, словно за нами неслась погоня, благо, дорога была пустынна. Неслись к мерцающему впереди горизонту – туда, где дорога соединялась с кровавым небом. Скоро рассвет. Через тридцать минут немного отпустило, и Герман сбросил скорость. Повернувшись назад, я пристально взглянула на Виталика. Мне показалось, что в нем нет никаких признаков жизни.

– Гер, что с ним такое? Его, как куль, всю дорогу швыряли туда-сюда, любой бы на его месте давно очнулся, а он хоть бы хны! Он хоть живой?

– Живой, живой. Только обколотый малость. А может и не малость. Надо его в больницу. Марго, у тебя есть надежный доктор?

– Есть,– откликнулась я, продолжая рассматривать Косых. – У доктора своя клиника, аккурат, по таким вот торчкам.

– А что представляет собой больничка?

– Дорогая частная клиника. Лечиться в ней могут позволить себе лишь богатые и их отпрыски. Находится в пригороде подальше от любопытных глаз. Пациенты все находятся там инкогнито. Уровень охраны и секретности обеспечен на высоком уровне.

– Такое нам сейчас в самый раз. А ты, каким боком к такой клинике?

– Дядя Лева – спонсор. Два года тому назад он меня попросил ее курировать. Представил главному врачу – Тихонову Илье Николаевичу. Вот с тех пор я туда время от времени наведываюсь.

– Любопытная благотворительность. Выходит, Лев Вениаминович решил, таким образом, грехи своей молодости замаливать.

– Вот поэтому у меня и не вяжется версия…

– Опять ты за свое, Марго, – перебил он меня. – Одно другому не мешает,– сказал он резко. – Ответить мне было нечего и я, закусив губу, стала набирать номер Ильи Николаевича. В трубке долго шли гудки.

– Алло. Доктор Тихонов,– услышала я сонный голос врача, когда, уже сообразив, что время четыре часа утра, хотела сбросить набор звонка.

– Илья Николаевич, это Рита Анохина.

– Рита, что случилось? – спросил встревоженно он.

– У нас пациент на грани жизни и смерти.

– Вы где сейчас находитесь?

– В часе езды от вас.

– Понял. Жду.

– Только есть одна загвоздка.

– Какая?

– Ни одна живая душа не должна знать о том, что этот клиент будет находиться в вашей клинике.

– Ты же знаешь наши правила.

– Извините меня, Илья Николаевич, но это особый случай. Его разыскивают преступники, – выпалила я на одном дыхании.

– Я тебя услышал. Не волнуйся. У меня есть карантинный бокс, туда его и поместим. Медперсонал и охрана будут тоже из особо преданных мне людей, которым я доверяю, как самому себе. Так тебя устроит?

– Да, вполне.

– Тогда все, я жду.

– Едем,– ответила я и отключилась.

Откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза, пыталась вздремнуть. Но возбуждение было слишком велико. Морфей не собирался забирать меня в свои объятия. Поняв тщетность своих намерений, я решила немного поразмыслить, авось и посетит что-нибудь дельное.

Первый вопрос: зачем Власову было держать Косых у себя в «Черной пантере»? Допустим, Власов – заказчик убийства Полонского. Тогда ему выгоднее было бы убить Витальку, а ощущение такое, что от Косых чего-то хотели добиться. Чего? Григорий мог хотеть получить список имен, с кем у убиенного были интересы и, соответственно, контакты. Но если это так, то какой резон Витальке упираться? Полонский ведь мертв. Но если вспомнить слова Липницкого про медленную смерть в «Пантере», то состояние Витальки сейчас сродни такому. Овощ – овощем. Неожиданно для самой себя, я произнесла вслух имя Никонова.

– Альберт…

– Марго, тебе что, мешают заснуть мысли о Никонове? – оживился Герман. – Везет же некоторым.

– У меня никак не складывается пазл, – не реагируя на его придурковатый тон и подняв спинку кресла, произнесла я. – Альберт с его связями в ментовской среде и с его собственной агентурой в преступном мире, не мог не знать про «Пантеру». Да я просто уверена, что знал. Почему тогда он Косых оттуда не вызволял, на худой конец, ни поставил нас в известность? Почему его устраивало, чтобы тот сгнил в тюряге?

– Хороший вопрос, Марго. Возможно, Косых что-то знал лишнее про Никонова.

– Возможно и так, – задумчиво отозвалась я.

– И водила Полонского, похоже, тоже знал, – говорил вдохновленно Громов. – Поэтому и погиб при весьма загадочных обстоятельствах прямо на глазах у Никонова. Скорее всего, последний сам помог бедняге уйти в мир иной.

– Гера, допуская причастность Альберта к убийству Полонского, – пропустив мимо ушей его саркастический тон, продолжила развивать я свою мысль. – Мы часом не спешим? Ну, какой у него мог быть для этого мотив? У других членов «почетного» списка он очевиден. А вот заинтересованность Альберта мне не ясна. Кроме его странного поведения у нас с тобой ничего на него нет. Разве не так?

– В том то и дело, что не так, – вскипел Громов. – В нашем с тобой деле без чуйки делать нечего. Меня она еще ни разу не подводила. Да я пока не знаю, причастен ли Никонов к убийству Полонского, но то, что он ловит рыбу в мутной воде, в этом я уверен на все сто.

– Ты просто его невзлюбил, – буркнула я. И, сделав паузу, решила уточнить:– Что ты этим хочешь сказать, что дядя Лева стареет и не видит, что творится у него под носом в собственной компании?

– Думаю, после завершения дела, а, главное, переосмысления всего произошедшего самим господином Быстровым, он может решить уйти на заслуженный отдых, передав дела своей молодой наследнице, то есть тебе.

Я вошла в ступор и только таращила свои глаза на Громова. Он, как ни в чем не бывало, вел машину, нарочито не обращая на меня внимания. В голове промелькнул целый калейдоскоп мыслей. Почему слова о молодой наследнице меня вдруг задели? Ведь я прекрасно знаю, что у дяди нет прямых наследников. И он сам время от времени любит поговаривать, что его империя – это мое будущее. Обычно подобные заявления дяди я пропускала мимо ушей, так как ни бизнес, ни война с конкурентами, ни заигрывания с чиновниками, ничто из этого меня не привлекало. Чего же сейчас, услышав подобное из уст Громова, я так взъелась? Кстати, у дяди есть и другие племянники – те, что живут за бугром. Кстати, роль одного из них сейчас и исполняет Громов.

– А ты в курсе, дорогой, что у дяди Левы есть еще наследники? – обретя, наконец, дар речи, спросила я. – Заметь, очень умные и высокообразованные. Как ты думаешь, с какой радости, именно я оказалась достойнее других? Ну, избранная какая-то! Сама себе завидую.

– Да брось, Марго, расслабься, – спокойно произнес Герман. – Это же не я придумал. Лев Вениаминович сам так решил. Он считает, что из всех претендентов у тебя самый подходящий для бизнеса характер.

– Что он считает?!– захлебнулась я от изумления.

– Вот в этом я с тобой полностью солидарен. Характер у тебя не айс, – он захохотал во все горло, запрокинув назад голову. Машину повело в сторону.

Испугавшись, я начала хвататься за руль. Громов среагировал мгновенно, твердо отстранив мои руки и уверенно выровняв машину. Я решила сделать еще одну попытку вздремнуть. На сей раз мне повезло больше, стоило только откинуться на спинку кресла, как я тут же уснула…

Глухая ночь. Я бегу по лесу, не разбирая троп. За мной слышен угрожающий топот преследующих меня разъяренных упырей. Пробираюсь сквозь самую чащу, ветки больно хлещут меня по лицу, царапая в кровь. Руки и ноги изранены, с них лоскутами свисает ободранная кожа, зловещими ручьями стекает черная кровь на одежду и обувь. Я, как загнанный раненный зверь, думаю лишь о том, как мне спастись от своих преследователей, которые издают грозное рычание и готовы разорвать меня своими острыми клыками в клочья. Когда остается лишь несколько заветных метров до спасительного просвета, в котором брезжит белесый рассвет, один из омерзительных тварей догоняет меня и толкает на мокрую грязную землю. От ужаса я вскрикиваю: «Господи!», и просыпаюсь, не понимая, где нахожусь.

– Марго, – услышала я встревоженный голос Германа. – Ты стонала во сне, я толкнул тебя в бок, чтобы разбудить. Тебе приснился дурной сон? – Озираясь вокруг себя, ничего не отвечая, я терла кулаками глаза, медленно возвращаясь к действительности. «И приснится же такая жуть! Похоже, сказались волнения и страхи, перенесенные в «Пантере», – думала я. – Если говорить серьезно, то Быстров прав на твой счет, – продолжал Громов, не желая оставаться без собеседника, пытаясь вновь втянуть меня в разговор. – Он умный и проницательный мужик. Как говорит, значит так и есть. Ты сама еще не знаешь, какие в тебе дремлют силы.

– Ну, если только дремлют, – с иронией отозвалась я. – И, по всей видимости, где – то уж слишком глубоко.

– Марго, не в обиду тебе будет сказано, ты, конечно, девушка избалованная. Понятное дело, от рождения принадлежишь к золотой молодежи,– не унимался Громов.

– Герман, с чего ты вообще решил, что все обо мне знаешь? – спросила я. И тут увидела, что мы пролетаем мимо нужного нам поворота на дорогу, ведущую к клинике. – Направо!– завопила я.– Поворачивай сюда, – со всей силы хлопнула его по руке.

– Могла бы хоть на пару секунд раньше предупредить, – под пронзительный визг тормозов, едва успев вписаться в поворот, недовольно пробурчал Громов.

– Сам виноват, выносил мне мозг,– парировала я.

Через двадцать минут благополучно добрались до места назначения. Очутившись перед особняком, огражденным от внешнего мира высоким кирпичным забором. Подъехали вплотную к металлическим воротам, окрашенным в темно-терракотовый цвет,

– Илья Николаевич, мы прибыли, – набрала я номер доктора.

– Сейчас откроют ворота. Я сам вас встречу.

Через тридцать секунд ворота открылись. Мы въехали внутрь территории и покатили по асфальтированной дороге прямиком к зданию клиники. Никаких вывесок здесь не имелось. Мы увидели, как открылись настежь широкие двери одного из боковых входов, и направились туда. В проеме двери появилась фигура мужчины – это был Илья Николаевич, он шел нас встречать. Поджарый высокий мужчина пятидесяти лет, в очках и белом медицинском халате. Следом за ним двое крупных плечистых парней в синих комбинезонах везли каталку для пациента.

Поздоровались, после чего парни, работающие здесь санитарами, ловко перекинули больного на каталку и повезли его внутрь помещения. Мы следовали за ними. Путь оказался коротким, почти сразу же стало понятно, что мы находимся в изолированном блоке. В самом боксе нас ждала медсестра. Девушка была в синем медицинском брючном костюме с бейджиком на грудном кармане, на котором была надпись с ее именем Марина.

Санитары переложили пациента с каталки на специальную кровать с поднимающимися и опускающимися приспособлениями. Такие мне приходилось видеть в реанимациях. Марина, привычными ловкими движениями подключив больного к всевозможным трубкам и аппаратам, отошла в сторону. Илья Николаевич приступил к осмотру больного. Доктор недовольно кряхтел, поднимал его веки, изучая глазные яблоки, пристально вглядывался в показатели приборов и различные линии, отображающиеся на мониторах. Затем он дал указания медсестре, и, кивнув нам, вышел из палаты. Мы с Громовым проследовали его примеру.

Выйдя из палаты, очутившись в небольшом уютном холле, расположились на большом черном кожаном диване и ждали, что нам сообщит доктор.

– Рита, – начал говорить доктор Тихонов, севший в кожаное кресло напротив нас. Но тут же осекся, вопросительно взглянув на Громова.

– Герман,– пристав со своего места, подал руку доктору напарник, которую Илья Николаевич крепко пожал.

– Сами видите, клиент без сознания, – продолжил врач. – Он в коме. Мы делаем все, что в наших силах. Больной подключен к аппарату искусственных легких, поставлена капельница. Обследование проведем по полной схеме: анализы крови, мочи, МРТ и прочие сканирования, все будет проведено незамедлительно.

– Илья Николаевич, а что с ним?– спросила я.

– Обследование покажет точнее, но предварительное заключение, что пациента планомерно и методично накачивали наркотическими веществами. Еще бы пара дней и спасти его не было бы никаких шансов, он был бы уже мертв. Сейчас есть, по крайней мере, шанс побороться за его жизнь. Предупреждаю заранее, состояние его крайне тяжелое. Я пока не готов обсуждать, какие жизненно важные органы повреждены, но, несомненно, за тот период пока его травили, это произошло. И добавил: – Судя по его состоянию.

– Илья Николаевич, до этого ЧП наш парень вел абсолютно здоровый образ жизни. Имел серьезную физическую подготовку и не имел никаких пагубных пристрастий, – с надеждой сказала я.

– Я понял это, осмотрев его. Сейчас надежда на его молодость и силу организма. К сожалению, пока я не могу давать вам никаких прогнозов. Как только он очнется, я сразу же об этом сообщу.

– Как вы считаете, когда это может произойти?

– Как пойдет. От десяти часов и более. Это все, что я могу сейчас вам сказать.

– Спасибо, Илья Николаевич, – кивнув Герману, я поднялась со своего места.

– До свидания, Илья Николаевич,– подчеркнуто вежливо попрощался Громов.

Мы пошли на выход. Доктор Тихонов решил нас проводить. По дороге мы перебросились с ним парой фраз о финансировании клиники и отбыли.

Разбудил меня звонок телефона. За окном было темно, я поняла, что продрыхла весь день напролет до ночи. Сосед, который не позволял себе расслабляться после проведенных операций, меня не потревожил, зная мою слабость поспать. Скорее всего, ему нравилось, что переспав лишка и чувствуя за это свою вину, я становилась покладистой, послушной, как он любил говорить в таких случаях: «Становишься мягкой и пушистой, настоящей леди». Но телефон трезвонил, не унимаясь, и я, протянув руку на прикроватную тумбу, нащупала мобильный.

– Слушаю.

– Доктор Тихонов,– в трубке раздался взволнованный голос врача.

– Илья Николаевич, он жив?– Сонливость с меня слетела мгновенно.

– Жив, но…

– Что?– Беспокойство во мне нарастало в геометрической прогрессии.

– Разговор не по телефону. Приезжайте.

– Скоро будем.

Выскочила на кухню, в чем спала, а после последнего казуса спала я исключительно в тонкой батистовой пижаме пастельного бледно-розового оттенка, с набитыми на ее фактуру выпуклыми маленькими лошадками в белых яблоках. Ритуал облачаться перед сном в свое новое безумно приятное телу одеяние, мне даже приглянулся и я неустанно его соблюдала. Могло статься, что проделывала я это еще и назло своему соседу, потому что частенько с большим удовольствием дефилировала по утрам или перед сном в своем сногсшибательном наряде на кухню или в душ. Герман, как правило, в таких случаях странно и подолгу провожал меня взглядом, но от комментариев воздерживался. Оказавшись на кухне, где Громов спокойно и размеренно попивал чаек, сидя за столом и лениво щелкая пультом от телевизора, я, вытаращив свои глаза, пыталась рассказать ему, что случилось.

– С Виталькой…

– Что с ним?

– Не знаю. Что-то пошло не так,– произнесла я, заикаясь, щенячий мольбой заглядывая ему в глаза. – Звонил доктор, просил приехать.

– Иди, переодевайся, – сказал он. И тут же добавил: – Ну, что с тобой поделать? Сейчас приготовлю тебе кофе. Иди уж скорей.

Подъехали к клинике. На входе в особняк нас встретил охранник и сопроводил в карантинный бокс, где находился Косых. Подойдя к палате, сопровождающий провел своим электронным ключом по считывающему устройству, дверь открылась, и мы с Громовым вошли внутрь.

В палате, кроме пациента, находились еще медсестра Марина и сам Илья Николаевич. Доктор, не обращая на нас внимания, хмуро смотрел на Витальку из – под поблескивающих стекол своих очков, и, насупив брови, молча слушал сообщения Марины. Заметив нас, медсестра умолкла на полуслове, и доктор повернулся в нашу сторону.

Я перевела взгляд на Виталика. Казалось, он шевелил одной рукой, во вторую, была введена игла в вену, через которую вводили раствор из капельницы. Увидев, что Виталька заморгал ресницами, я, обрадованно взглянула на Илью Николаевичу. Тот, оценив мои ожидания, еще больше насупил брови. Мне это не понравилось.

– Илья Николаевич, пациент может говорить?

– Может,– сказал он. И с грустью добавил:– Но боюсь, что это ничего не даст.

– Но мы можем попробовать?– не теряла надежду я.

– Разумеется. Вы можете пообщаться с ним, – сказал он. – Затем ребята проводят вас ко мне в кабинет.

Доктор кивнул головой Марине, и они оба вышли из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь. Герман во время нашего разговора стоял, как вкопанный, внимательно разглядывая лицо Косых. Стоило медицинскому персоналу покинуть помещение, как мы с напарником дружно взяли каждый по стулу, и, приставив их вплотную к кровати, уселись рядом с постелью больного. Виталий открыл глаза и, увидев нас, заговорил. Беда была в том, что речь его текла несвязно и невпопад. Он ничего не помнил, даже своего имени. Ни о его прошлой работе, ни о Полонском, ни о «Черной пантере» не могло быть и речи. Все мои попытки достучаться до него ничего не дали. С горечью я констатировала факт того, что перед нами не человек, а какой – то зомби. Пробившись впустую тридцать минут и окончательно поняв, что имел в виду доктор, когда говорил: «Жив, но», мы отправились к Илье Николаевичу в кабинет.

– Поняли, о чем я говорил? – спросил доктор, стоило нам появиться на пороге его кабинета.

– Поняли,– ответила я. – Что с ним?

– Полное всестороннее обследование выявило, что его планомерно травили наркотиком, тем, что развязывает человеку язык.

– Сывороткой правды?! – потрясенно воскликнула я.

– Да. Если долго человека потчевать им, то рано или поздно это приводит к летальному исходу. Еще бы пару дней, как я вам уже и говорил, и спасти его было бы невозможно. Сейчас я констатирую полную амнезию у пациента. Вы сами только что в этом убедились. Жить будет, но большего обещать не могу. Все зависит от силы его организма. Надежда только на его молодость. Амнезия может быть кратковременной, а может, и нет, тогда он останется таким растением навсегда,– закончил задумчиво он.

– Илья Николаевич, есть хоть какой-нибудь шанс на выздоровление?

– Рита, шанс есть всегда. Но сразу должен предупредить, что мне придется привлечь еще и врача – психиатра.

– Не надо, Илья Николаевич, – невольно дернулась я. – У меня есть свой знакомый специалист – психиатр. Я его к вам пришлю.

– Как будет угодно.

Простившись с врачом, отправились восвояси. По дороге, несмотря на позднее время, я связалась со своим знакомым врачом – психиатром Бойковым Александром Сергеевичем. Мне и раньше доводилось обращаться к нему по щекотливым вопросам. Это был надежный и проверенный товарищ. Лишних вопросов не задавал. Переговорив с ним, дала номер телефона доктора Тихонова. Ничего другого предпринять относительно бедолаги Косых сейчас было уже невозможно. Оставалось ждать и уповать на благосклонность судьбы. Ехали молча, под звуки тихой задушевной мелодии, каждый думал о своем. Но как, оказалось, думали мы об одном и том же.

– Похоже, Власов, пичкая Косых этой гадостью – сывороткой правды, – заявил Громов, стоило нам войти в квартиру. – Хотел что-то узнать у подопытного.

– Я думаю о том же, – отозвалась я.

– Выходит, у Григория остались вопросы к Полонскому, – вдохновенно продолжил Громов. – Зачем же тогда было спешить физически устранять последнего вместо того, чтобы попросту не допросить его с пристрастием? Тем более, как мы с тобой смогли убедиться, у Власова на этот счет имелся весь необходимый арсенал и подходящее для этого место.

– К чему ты клонишь? – ответила я вопросом на вопрос.

– Ни к чему не клоню, – отозвался невозмутимо Громов. – Просто рассуждаю вслух.

– И скажи, пожалуйста, как твои рассуждения вслух помогут нам найти мою подругу?– прошипела я.

–Так говоришь так, словно подозреваешь меня во всех смертных грехах.

– Ты на редкость догадлив, дорогой братец! Только в этом я подозреваю абсолютно всех, кто якобы занимается поиском Ольги. На самом деле никому и дела нет до несчастной матери и ее малыша.

– Марго, я прекрасно вижу, как ты рвешь душу из-за нее, – пристально глядя мне в глаза, сказал он. – А если допустить, что с твоей подругой уже случилось самое страшное,– он выделил последнее слово. – В таком случае ты уже сейчас должна думать о том, что тогда будет с ее малышом? Кстати, он сын Полонского, не исключено, что вдова может заявить на него свои права. А что? Просто идиллия, будет воспитываться вместе со своими сестренками. А Полонская точно этого захочет, особенно, в том случае, если мальчику завещано что-то серьезное.

Я вошла в ступор. Он озвучил то, что Лялька пыталась сказать мне еще в самом начале всей этой истории, то о чем я не хотела думать ни секунды. Почему? Выходит, я боялась. Боялась посмотреть фактам в лицо, что Ольги, может быть, уже нет в живых. Но имя предполагаемой опекунши Полонской меня взбесило.

– Только не она, – прошипела я.

– А что тебе не нравится, дорогая? Хочешь сама его усыновить? Так тебе не дадут. Ты ж не замужем, – спокойно заключил он.

Очень хотелось послать его ко всем чертям собачьим, но я закусила губу. Что значит – хочу усыновить? Во-первых, я не хочу раньше времени хоронить Ольгу. Во-вторых, я не хочу усыновлять чужого ребенка. Не то чтобы не хочу, но понимаю, что не готова к такому серьезному шагу. Взглянула на Германа, в его глазах прыгали веселые чертики, он был весьма доволен тем, что сумел ввести меня в замешательство.

– Ты прав, Герман, – желая побыстрее оборвать этот ставший неприятным разговор, произнесла я. – И учту твой совет.

–Срочно выскочишь замуж? – с сарказмом спросил он и, наткнувшись на мой испепеляющий взгляд, наконец, унялся. Я взглянула на часы – два часа ночи. Ну, что ж есть еще время поспать. Я направилась в свою спальню.

Стоило поудобнее расположиться в постели, как снова затрезвонил мобильник. Решив, что состояние Виталика резко ухудшилось, я тут же схватила трубку.

–Доктор, – начала говорить я вдруг осипшим от волнения голосом.

–Нет. Это я Саша, – услышала я приглушенный шепот Александра из «Чужого». – Ты спишь? – Понимая, что просто так среди ночи он не станет мне звонить, я напряглась.

–Саша, что случилось? – спросила я и, приподнявшись в кровати, уселась.

–Сейчас я подъезжаю к твоему городу, – вместо ответа сообщил он. – Через пятнадцать минут буду возле твоего дома. Выходи.– Он отключился.

Никаких объяснений причины ночного звонка не прозвучало. Это означало лишь одно, что «Чужой» где – то обнаружил очередную жертву – пропавшую молодую женщину. При любом другом раскладе, он бы меня не беспокоил среди ночи. От заключения, к которому я пришла, я съежилась, словно в комнате было холодно. Снова взглянула на часы – пять минут третьего. Одеваясь, я подумала о том, что хочется взбодриться, но о чашечке кофе не могло быть и речи: Громов у себя в комнате, а выбраться из дома надо незаметно. То есть предстоящая вылазка сродни побегу из собственной квартиры. Ну, что уж тут поделать, так все сложилось.

Из спальни на цыпочках я пробралась в ванную комнату. Там, подставив лицо под струю холодной воды, освежилась. Затем зачерпнув ладошкой воду прямо из под крана, сделала два коротких глотка. Все. Пора. Пробралась в холл прихожей, и, взяв кроссовки в руки, в одних носках выскользнула за дверь, бесшумно ее закрыв. Обулась в общем блоке. Только, спускаясь вниз в лифте, я облегченно вздохнула. Стоило выйти из подъезда, как меня тут же ослепили фары подъезжающего внедорожника. Открылась передняя дверь, и я запрыгнула на сиденье рядом с водителем.