Текст книги "Запретный Дворец"

– Не могу судить, – отказался строить предположения он. – В дождь ратты двигаются быстрее, чем обычно. Это бы не удивило меня, если бы они прятались от осадков, но они так и продолжают заниматься своим делом даже на улице.

– Никто не сделает твою работу за тебя. Дождь ли за окном, снег или пекло, тебе платят за то, чтобы ты выполнял свои обязанности, а не ворчал о погоде, – выдала ему Шари один из принципов работы раттов. – Так происходит в большинстве городов Среднего мира. Не знаю, может, в столице уже поменялось ввиду многорасового населения.

– Возможно. Ратты очень преданы труду, – неясно было, восхищает это Энея или удручает. – Я не знал об этом.

Через некоторое время он заинтересованно обратился к Шари:

– И почти никто не смотрел вверх. Даже до дождя. Мне было легко прятаться, Шари. Я удивлён, что ты меня обнаружила.

– Как можно не обнаружить летающее существо ростом больше тебя, стоящее на крыше одного из зданий? – изумилась она.

– Можно, если не поднимать головы.

В тот момент Шари почувствовала, что интерес Энея не ограничивается обычным любопытством. Но разгадать его мотивы у неё не хватило сил и желания. Она верила, что ещё придёт время, когда им выдастся шанс поговорить обо всём, о чём они молчат сейчас.

4

Шари было крайне неудобно работать в тот день, когда предположительно Сорин начинал сборы в дорогу. Слишком многое могло пойти не по плану – ха, как будто у неё был план! Всё складывалось неудачно: она застряла за стойкой в столовой, раздавая остатки фруктового салата работягам, некоторые из которых простыли; Сорин в любой момент мог прийти домой и обнаружить там Энея, совершенно не готового к такому повороту. Тари подсобит, Шари была уверена, но проблемы впоследствии обрушатся на её голову. Она сетовала, что выходной у неё только завтра – с каждым часом ситуация с братом казалась ей всё более безвыходной.

Что думать о решении, на котором настаивал Лиссар, она не знала. В ней не было уверенности – ни в собственных силах, ни в способностях Сорина, ни в успехе всего путешествия. Дух авантюризма крепко спал под оболочкой рёбер, и достучаться до него не удалось ещё никому.

«Эней умный, – уже оценила его интеллектуальный уровень Шари. – Может, он сможет помочь мне разубедить Сорина? Брат, как и я, никогда не видел герана, он должен прислушаться к более старшему и опытному жителю Верхнего мира. Это разумно, да? – В мыслях мелькнуло недоумение. – Погодите, а сколько Энею лет?»

Ответов не было. Вопросы звучали монотонно и занудно где-то глубоко в ушах, так что под конец рабочего дня Шари начала иногда потряхивать головой, словно пытаясь избавиться от назойливых насекомых. Выйдя на улицу, она полной грудью вдохнула свежий воздух, наполненный запахом влажной земли и рассеявшегося тумана. Было прохладно, но очень чисто – в небе, в ветре, вокруг Шари. Это принесло ей немного успокоения.

Она предполагала, что уже к этому моменту дома разворачивается сцена. Сорин не драчун, единственное существо, которому он причинил наибольший вред, – это он сам. Поэтому о драке при встрече с Энеем не может идти и речи; к тому же не в присутствии мудрого Тари.

Внезапно страшная догадка мелькнула в голове Шари.

«О нет! – перед глазами пронеслось мамино лицо. – Весь в мать. Будь ты проклят, Кливар! Хватит быть правым так часто! – в панике она едва не схватилась за голову. – Они же оба верят в это. В знаки, в подарки судьбы, в указания, данные предназначением. Нет! Сорин решит, что Эней – это знак, что он на правильном пути. О, Дарис!»

Но она не успела испугаться слишком сильно. Едва выйдя за пределы участка столовой, Шари поймала взглядом знакомую рыжую шевелюру.

Сорин. Стоял, скрестив руки на груди и ковыряя носком ботинка застрявший в грунте камень. Его хвост касался земли и иногда выгибался дугой. Зелёная бандана повязана выше локтя. За спиной – большой рюкзак с подвешенными на нём инструментами. Шари догадалась, что он забрал всё своё добро, которое может пригодиться, из мастерской. Большая часть её обрадовалась, что брат решил встретиться после работы и пойти домой вместе – тогда она сможет подготовить его к тому, что его ожидает. Однако оставалась доля внутренних сомнений: Шари видела, насколько Сорин серьёзен, насколько он целенаправленно идёт навстречу опасности.

– Сорин! – подходя к нему, она помахала рукой.

Он позы не изменил, что напрямую говорило о его обиде.

– Ты наябедничала на меня дяде, – сходу бросил Сорин претензию в сестру. – Не могу в это поверить, Шари, ты как малявка побежала плакаться взрослому! Зачем?

Подойдя ближе, Шари увидела неприкрытое раздражение, выраженное на его лице. Сорин был зол. В здоровом правом глазе сквозила уязвлённость, немного детская. Стеклянный глаз, уже несколько лет заполнявший пустоту в левой глазнице, блёкло отразил облик Шари. Она увидела собственную растерянность и взяла себя в руки.

– Прости, Сорин, но ты не оставил мне выбора! Меня ты не слушаешь, голос разума в своей голове ты удачно заткнул, мамы дома нет, а больше авторитетов для тебя, кроме дяди, в городе не осталось.

– Мало того что ты дяде нажаловалась, так ты ещё и Кливара во всё посвятила! – продолжал возмущаться брат.

Они уже направились к дому, медленным шагом измеряя широкую дорогу. Проходящие мимо ратты начинали было прислушиваться, но теряли нить повествования. Да и не очень переживали, о чём ссорятся дети Овейны: никакой повод не мог стать достаточно серьёзным для боевых действий у этой парочки, знала общественность. А пока не дошло до драки, любопытным носам тут делать нечего.

– Он пришёл по поручению дяди, – оправдывалась Шари. Внезапно она поняла, насколько сглупила. – Да, ты прав, здесь я была неправа. Мне нужно было спросить тебя в первую очередь, хочешь ли ты, чтобы тебя останавливала только семья, или можно позвать народ со стороны, – даже в извинение и признание своей вины она добавила перчинку насмешки.

– Ну что ты, давай соберём всех жителей Стирданора, повесим объявление на доске, а потом я покину город под всеобщие фанфары!

Словесные заряды кончились у обеих сторон. Некоторое время брат и сестра шли молча, дуясь друг на друга. Первым сдался Сорин.

– Дядя промыл мне мозги, Шари. Прочёл мне нотации на годы вперёд, весь вечер отвлекал меня от работы россказнями о том, как опасно идти в Запретный Дворец, какая это неблагодарная работа – быть Рискнувшими. Как оно того не стоит, ставить на кон всё, что я имею, ради цели, которую могу и не достичь.

На смену гневу пришла грусть. Разгоревшийся пожар ярости быстро залили водой, и зола рассеивалась туманной пеленой. Шари стало жаль Сорина.

– Как будто я всего этого не знаю сам, – он взмахнул руками. – Я всё знаю. Я знаю о Рискнувших, которые вернулись и сошли с ума. Я знаю о тех, кого замучили до смерти, чтобы выведать у них об устройстве самого дворца. О тех, кто однажды отправился туда и никогда больше не возвращался. Думаете, мне это неизвестно?

– Сорин…

– Я думал, что вы подбодрите меня. Будете на моей стороне, потому что кто ещё может поддержать меня в таком деле, как не ты или дядя?

– Я…

– Я писал маме, – признался он. – Месяц назад. Уже тогда я знал, что отправлюсь в путь. Я писал ей, просил совета, хотел узнать, что она об этом думает. Но ответа не было.

– Может, это даже и к лучшему, – предположила Шари. – Письмо могло не дойти. Лучше не получить ответа вовсе, чем узнать, что мама разочарована в тебе или зла на тебя.

Сорина всего затрясло. Шари остановилась и положила руки ему на плечи. Он был на голову ниже её, но шире и крупнее. Он сильнее её, точно знала она. И всё же есть вопросы, в которых даже её сильный брат не справится в одиночку.

«Лиссар прав, – думала Шари, – мы не одни. И никогда не были одни».

Сорин вздохнул и поправил рюкзак за спиной. Потом встретился взглядом с сестрой.

– Я пойду туда, Шари. Дядя обещал, что выбьет из меня всю дурь, если я не передумаю. Хах, сказал, что снесёт голову мне, иначе ему снесёт её мама за то, что он не уберёг меня.

Он улыбнулся широкой улыбкой, чуть зажмурив мелкие глаза. Его хвост бодро поднялся вверх, выглядывая из-за левого плеча.

– Но это меня не остановит. Если нужно, проберусь из города тайком. Я знаю, что делать и куда идти.

В его глазах было столько веры, что Шари невольно поддалась. Она заглушила монотонные вопрошающие голоса в ушах, представила себе спокойную морду Тари, обречённо вздыхающего, потому что «эти неугомонные дети опять куда-то лезут». Именно так, она думала, считает грифон про них с Сорином.

«Я пожалею об этом. Я пожалею об этом. Я пожалею об этом, – как молитву, проговорила она про себя. – Мудрый Дарис!»

– Я иду с тобой, – уверенности в её голосе хватило сполна, чтобы заглушить тонкие нотки отчаяния. Она решила поддержать брата. Даже если это означало оставить всё остальное позади.

Сорин от неожиданности опешил. Он быстро-быстро заморгал, будто сомневаясь, не сон ли ему снится. Затем подозрительно нахмурился. Вгляделся тщательно в лицо сестры.

– Что случилось за эти четыре дня, Шари? С чего вдруг ты изменила своё мнение, причём настолько кардинально?

– Я иду с тобой, – повторила она. – Я не хочу, чтобы ты шёл туда в одиночку. И если ты решил стать Рискнувшим, значит, я тоже. К тому же без меня велик шанс, что ты заночуешь в лесу и отравишься первым же попавшимся грибом, потому что решишь, что если и быть Рискнувшим, то во всём и везде.

– Язва, – высунул язык Сорин.

Понимание пришло сразу, но радость накатывала волнами, одна за одной, всё сильнее и сильнее. Они проходили мимо дома Марим, когда Сорин остановился и взял сестру за руки. Восторг звучал в каждой его жиле.

– Мы вместе, Шари, – шёпотом, точно боясь спугнуть счастье, проговорил он. – Мы вместе покорим Запретный Дворец и вернёмся героями. Мы принесём великое знание, прославимся сами, прославим маму с дядей. Мы станем чем-то большим! – его глаза горели ярче первой звезды на небе.

И это было заразительно. Шари сжала его ладони в своих. На секунду ей показалось, что более верного решения она в жизни не принимала.

– Мы со всем справимся, вернёмся целыми и невредимыми. Покажем всем, кто когда-либо в нас сомневался, чего мы стоим!

Всё прошло куда быстрее и безболезненнее, чем она ожидала. Вот только за непростым разговором, задавшим новое направление на её жизненной карте, Шари упустила момент, чтобы рассказать Сорину об Энее. Они уже стояли у входной двери, и рука брата тянулась к ручке. Поздно останавливать его и объяснять слишком многое на пороге. Шари бросила поводья и пустила всё на самотёк.

В комнате горел свет. Пахло травами и чем-то напоминающим топлёный сахар. Хрустело пламя в камине, с аппетитом пожирая свежие поленца. Было тепло.

И Эней встал рядом со столом, устанавливая кружки на блюдца. Рядом, как страж, его направлял Тари. Руководителем действа явно был он, используя гостя как рабочую силу. Кроме чая, чей аромат витал в комнате невидимыми бабочками, на столе расположились вчерашняя выпечка и миска ягод. Порезанные кусочки яблок были приготовлены, чтобы бросать их в чай по вкусу.

Всё было настолько по-домашнему, что Шари растерялась. Её давно так не встречали дома. Сорин замер каменной статуей, уронив рюкзак на пол. Раздавшийся грохот отвлёк летающую часть населения. Эней также потерял подвижность, не донеся кружку до блюдца. Тари уставился на Сорина, широко распахнув глаза и приоткрыв клюв – он тоже не был готов к такому повороту событий.

Раздался сдавленный голос Сорина:

– Ш-шари, прошу тебя, скажи, я один это вижу?

– Ха, ха, – обеспокоенно выдыхала она, – что именно?

– Я вижу герана, – начал описывать брат. – Который готовит чай в нашем доме. И Тари не нервничает и, кажется, указывает ему, что делать. А ещё на нём жилетка, похожая на мою, только с дырой в спине, – он в буквальном смысле указывал на всё, что приходило ему в голову в тот момент.

Брат с сестрой не двигались с места.

– Может, мы оба спим, а, Шари?

Фыркнув, Тари подошёл и укусил Сорина за хвост. От резкой короткой боли он тут же пришёл в движение и, взяв хвост в обе руки, воззрился на грифона.

– Тари! Какого Дариса ты это сделал?

Шари вздохнула. От сумасбродного порядка, с каким происходят события в её жизни в последнее время, кружилась голова. Она прошла и села за стол перед Энеем, растерянно вытянувшимся по струнке. Он пока звуков не издавал, вероятно, ожидая сигнала от хозяйки дома.

– Он помог тебе понять, что это не сон, – объяснила Шари действия грифона. – Да, Сорин, ты не спишь. И у нас в комнате стоит геран. То, что он делает чай, конечно, странно, – она с подозрением покосилась на Тари, однако тот гордо делал вид, что не замечает её взгляда, – но он не сделал ничего плохого. Давайте вы познакомитесь, и я всё объясню.

Моментально сорвавшись с места, Эней быстро оказался перед Сорином. Тому пришлось задирать голову, настолько велика была разница в росте. Эней был тоньше по телосложению, но внушительности его фигуре придавали крылья, даже будучи сложенными за спиной.

Он склонил голову в знак уважения и протянул руку.

– Эней.

– Сорин, – всё ещё обескураженный происходящим, Сорин пожал руку, глазам не веря, что он дотрагивается до жителя Верхнего мира наяву.

– Рад встрече, – вежливо говорил тот. – Шари оказала мне огромную услугу, и я в долгу перед ней.

– И что же она сделала? – живо заинтересовался Сорин.

– Твоя сестра вытащила меня из обломков, когда я упал на постройку, и помогла в лечении. – Он указал на повязки, выглядывающие из-под одежды. – Кроме того, она разрешила мне остаться здесь, когда я понял, в какой сложной ситуации оказался.

– Ничего себе ты успела дел натворить, Шари, – присвистнул брат. – Меня не было всего четыре дня, а ты уже второго крылатого друга себе завела.

Тари ревниво дёрнул головой, издав гортанный звук. Он подошёл к Шари, и она погладила его по голове. Затем чмокнула в клюв для убедительности.

Эней замолчал, решив, что всё самое нужное было сказано. Сорин всё не мог сообразить, за что ему ухватиться, что ответить и как поступить. Шари сделала глоток чая и поняла, что ей слишком горько пить его без сладкого.

Поднявшись, она ощутила огромный вес, который несли её ноги. Как же она устала! Вдруг накатило чувство утомлённости, которое давило камнями на плечи, голову, спину, тянуло за руки вниз. Ей хотелось лечь и проспать несколько дней, не вылезая из постели.

Но времени на это не было. Шари подошла ближе к ребятам.

– Сорин, давай я расскажу более подробно. Дай Энею передышку, ему и так нелегко у нас живётся.

Тот не спешил опровергать её слова. Получив разрешение, он сел за стол, но к еде не приступал, готовый в любой момент вернуться в разговор в качестве поддержки.

Сорин всё ещё переваривал информацию, когда начала поступать новая порция.

– Пару дней назад нас с Тари разбудил грохот ночью. Мы думали, гроза, а оказалось, это Эней свалился с Верхнего мира прямо на сарай.

– Мой сарай?! – жалобно протянул Сорин.

Миг, и входная дверь хлопнула. Он побежал оценивать нанесённый его крепости ущерб. Шари пожалела о том, что не занялась ремонтом крыши раньше. Она обернулась к Энею, который молча наблюдал.

– Всё должно было сложиться не так, да? – без надежды на ответ спросила она.

– Результат ещё неизвестен, – отозвался Эней, – но я не вижу враждебности по отношению к себе.

– Разумеется, какая враждебность, о чём ты говоришь, – устало рассмеялась она. – Поверь, сейчас ты самое радостное событие в жизни моего брата.

Его беззвучное недоумение осталось не отвеченным. В дом вернулся Сорин, и выглядел он удручённым.

– Дыра в крыше… теперь слишком влажно… а если дождь пойдёт… нужно убрать все статуэтки… придётся перетаскивать в дом… а как же инструменты… – он бормотал себе под нос все несчастья, следующие за нанесённым сараю уроном.

Но при взгляде на Энея в Сорине не было ни капли злости или обиды. Он расстроился, но не настолько, чтобы отвлекаться от главной темы.

– Дарис меня подери, к нам в сарай упал геран, – наверняка уже не в первый раз говорил он себе.

Самым недовольным в доме выглядел Тари. Он повёл плечами, слегка раскрыл крылья, насколько позволяло пространство. Почувствовав, что ему слишком тесно в набитой народом комнате и рядом с ограниченными умами двуногих, грифон коротко и шумно выдохнул. Подойдя к двери, открыл её и вышел наружу. Раздалось хлопанье крыльев, затем последовал скрежет по крыше.

Шари повернулась к Энею:

– Готова поспорить, ты сейчас хочешь сделать то же самое.

– Грубо говоря, – кивнул он.

Сорин быстрым шагом пересёк комнату и сел к ним за стол. Он вцепился в край обеими руками так, что сотряслась вся посуда. Его хвост в волнении забил по полу.

– Шари, это оно! Боги дают нам знак!

Она даже не была удивлена тому, насколько оказалась права. За всю жизнь, что они прожили, Шари знала брата вдоль и поперёк, чтобы предсказывать подобные реакции с удивительной точностью.

– К нам, ты понимаешь, к нам упал геран! – не успокаивался Сорин. В нём после долгих дней непрерывной усердной работы в мастерской ещё остались силы на энтузиазм. – Мудрый Дарис, Милосердная Исаара, Справедливый Рошгх – все они говорят нам, что мы на верном пути! – он звонко рассмеялся. – Это ли не доказательство, Шари?

– Сорин, успокойся немного, пожалуйста, – устало попросила его сестра. – Ты пять минут назад узнал, что у нас гостит житель Верхнего мира, а сейчас ты уже говоришь что-то о судьбе и богах.

– Да, да, прости, – послушно закивал брат. – Ты права. Я слишком тороплюсь. Ещё есть время. Я…

Закончить фразу ему не удалось. Как и Энею не удалось задать интересующий его вопрос, о какой судьбе идёт речь.

Комнату, а также ближайшие несколько домов на улице, разорвал пронзительный крик. Тонкий, как игла, он проникал под кожу, пробирая до мурашек и оставляя слушателей дрожать ещё некоторое время после. Испуг Энея выдали широко распахнутые глаза на фоне красной кожи. Сорин и Шари переглянулись, мигом сообразив, в чём дело.

Кричал Тари. Он подавал знак, что идёт кто-то, о приближении кого нужно известить.

Ещё до того как крик стих, Шари рванулась к окну и, отодвинув занавеску, выглянула наружу. В начале дороги, за несколько домов от них, показалась пара массивных фигур. Одну из них точно выдавал стройный военный шаг, а затем Шари сумела разглядеть и чёрные бакенбарды с бородой.

– Это дядя, – в панике бросила Шари. – С компанией. Он идёт сюда.

– Ух, Дарис, он всё ещё не угомонится, – предположил Сорин. – Знал же, что он так всё не оставит, обязательно заглянет, вернулся ли я домой или сразу с работы убежал.

– Его можно понять, – осторожно подразнила его сестра.

Обменявшись ехидными взглядами, они поняли, что сейчас не лучшее время. Эней уловил настроение и, услышав о дяде, осознал, что его присутствие нежелательно. Но выходить через дверь глупо – порог просматривается с дороги слишком хорошо, чтобы сравнивать его с чёрным входом.

Шари указала на свою комнату:

– Моё окно самое большое и выходит на внутренний двор. Марим, даже если выглянет, всё равно тебя не разглядит. Спрячься с Тари, как ты делал вчера.

Кивнув, Эней рывками достиг цели и скрылся. Сорин затолкал рюкзак с инструментами за кресла и вернулся за стол. Шари нервничала, хотя больше они сделать ничего не могли. Оставалось убедить дядю Ямока в том, что Сорин остаётся дома, и ничем не выдать присутствие необычного гостя.

«Плёвое дело, – думала она, пытаясь унять дрожь в руках, держа кружку с горьким чаем. – Такое же плёвое, как когда Сорин только начинал заниматься резьбой по дереву».

Пример был неудачный. В начале своей деятельности брат Шари был неосторожен и при работе с топором отрубил себе три пальца на правой руке. Теперь вместо них красовались протезы матового чёрного цвета – лучшие, которые удалось добыть на имеющиеся у них тогда деньги.

Прямо сейчас они дрожали вместе с остальными пальцами на руках Сорина, сцепленных в замок. Больше ничто не выдавало его волнение. Шари успокоила дыхание и снова сделала глоток из кружки. Очень не вовремя ей в голову пришла мысль, как странно было вернуться домой к приготовленной еде.

Прошло совсем немного времени, прежде чем перед дверью послышалась тяжёлая поступь и раздался стук. Для большей уверенности стучавшийся прокричал:

– Сорин! Шари! Открывайте! – нотки приказа просачивались в тоне Ямока, даже когда он был не на службе. Сказывалось влияние должности капитана стражи.

Его спутник молчал. В последний раз переглянувшись с братом, Шари подошла к двери и повернула ручку.

Дяде Ямоку было сорок восемь лет, и он слыл таким же видным, как его сестра Овейна. Чёрные густые волосы с завитками снизу обрамляли широкое лицо, выделялась мощная челюсть, укутанная короткой бородой. С возрастом за ушами начали появляться рыжие волоски, признаки старости у раттов. Вся фигура Ямока демонстрировала воинскую стать и выдержку, но при взгляде на него не возникало страха. Шари думала на досуге, что это правильно: страж не должен вызывать боязнь с ним связываться; его цель – это обеспечивать безопасность и чувство комфорта. Пусть дрожат только те, кто этот комфорт собирается нарушить.

– Дядя! – с искренней радостью Шари обвила его руками, носом втянув запах усталости.

– Привет, свет мой, – уютным гортанным тоном встретил её объятия Ямок.

Недолго постояв на пороге, они прошли внутрь дома. Из-за дядиной спины Шари увидела бесстрастное лицо Кливара. Он стоял с немым вопросом, стоит ли ему также входить.

После той встречи Шари не рассчитывала увидеть его так скоро. В неловкости не зная, что сказать, она сделала жест рукой, приглашая Кливара зайти. Он кивнул.

– Дядя! – наигранно бодро воскликнул Сорин, поднимаясь на ноги. После коротких объятий с похлопываниями по спине они оба сели за стол. Шари встала позади брата, сложив руки вместе за спиной. Кливар остался стоять у двери, показывая непричастность к происходящему.

Ямок откашлялся.

– Итак, дети мои, – покровительственно начал он, – рад видеть вас обоих на месте.

– Что же за интерес привел тебя сюда? – с намёком на насмешку спросил Сорин.

– Не паясничай, – дядя пригрозил ему указательным пальцем. – Как будто я не имею права навестить любимых племянников.

Шари посмотрела на Кливара в поиске ответов. Тот покачал головой, советуя ей не влезать в конфронтации. Он был прав, признавала она.

– Твой график не перестаёт меня удивлять, дядя, – продолжал Сорин. – То мы не видимся неделями, то ты второй вечер подряд горишь желанием увидеться со мной. Я могу решить, что у тебя появился повод за мной следить.

– Как грубо, – Ямок сделал вид, что обиделся, – я оскорблён. Как тебе не стыдно устраивать подобное на глазах сестры, Сорин?

– Я могу попросить её отвернуться.

Они сверлили друг друга взглядами, и Шари становилось горячо находиться в той же комнате. Она видела, что дело не ограничилось чтением нравоучений в последнюю их встречу. И спор, разгоревшийся тогда, продолжал полыхать до сих пор.

Ей надоело. Она слишком устала для чужих продолжительных разборок.

Уткнувшись обеими руками в столешницу, она привлекла к себе внимание.

– Перестаньте, оба. Дядя, мы очень рады тебя видеть, честное слово. Но ответь, ты пришёл по какому-то поводу или мне поставить подогреваться чай, чтобы посидеть большой дружной семьёй?

Кливар вздрогнул на месте. Шари, заметив это, тоже покрылась мурашками.

Ямок посерьёзнел.

– Я пришёл проверить, не сварились ли мозги в мастерской у моего дорогого племянника, чтобы он отправился в Запретный Дворец, как и хотел.

– Как видишь, не сварились, если я всё ещё в состоянии отвечать тебе, – нахмурился Сорин.

– Не сварились, раз ты всё ещё здесь, – Ямок повёл бровью.

В течение всего разговора его хвост оставался неподвижен, выдавая непоколебимую уверенность и стойкость. В свою очередь, хвост Сорина мотался из стороны в сторону от напряжения.

Дядя посмотрел на Шари.

– Я благодарен, что ты, свет мой, проявила благоразумие. Прости, что не пришёл сам в тот раз.

– Ничего страшного, – кивнула она, – мы с Кливаром хорошо поболтали.

Она почувствовала, как это польстило Кливару.

– Я рад, – честно улыбнулся Ямок. – И я рад, что ты, Сорин, никуда не идёшь. Перестань вести себя как ребёнок, не иди на поводу у мимолётных желаний.

Шари видела, как застыли напряжённые плечи брата.

– У тебя есть ответственность перед семьёй и перед самим собой. И эта ответственность здесь, в Стирданоре. Ты не можешь просто так разбрасываться своей жизнью, становясь Рискнувшим и идя куда глаза глядят.

С каждым словом Сорин всё мрачнел и мрачнел. Смесь тоски и злости выражалась в том, как слегка опустилось его лицо, как всё медленнее и дальше раскачивался хвост. Шари молилась Дарису, чтобы брат не сорвался прямо сейчас.

– Если бы Овейна была здесь, ты бы получил категоричный отказ, Сорин. Неужели ты бы и тогда пошёл? Против решения матери?

Даже Кливару стало ясно, что Ямок ходил по тонкому льду. Он не мог ничего сказать, но шумно переступил с ноги на ногу, ударив каблуком сапога по стене. Видно, это был своеобразный знак, потому что дядя сдержался после произнесённых слов. Он протянул руку и коснулся плеча Сорина.

– Послушай, я говорю всё это не из злости, – его голос стал мягче, – но ты же понимаешь, что здесь, – он обвёл руками комнату, – здесь остаётся слишком многое, чтобы ты мог так запросто уйти. Оставить Шари, работу, дом. У тебя просто нет такого выбора, Сорин.

– Я знаю, – совсем поникнув, согласился с ним он. – Да, ты прав, дядя.

Поднявшись на ноги, Ямок потрепал его по рыжим волосам.

– Я знаю, что ты ушёл из мастерской, – более добродушно звучал его тон. – Если захочешь вступить в ряды стражи, только скажи. Начнём тренировку немедленно.

– Я пока подумаю, – ушёл от ответа Сорин.

– Ну думай.

Стянув ягодку с миски на столе, Ямок отправил её в рот. Затем подошёл и мокро поцеловал Шари в щёку.

– Приглядывай за братом, свет мой, – ласково погладил он её по голове.

– Конечно, – кивнула она.

Сорин встал, чтобы проводить дядю. Следом за ними вышли Кливар и Шари. Внезапно Ямок остановился, словно что-то вспомнил.

– Кстати говоря, до меня дошли слухи, что у вас крышу проломило. Не покажете, в чём тут дело?

– Да, сарай старый, крыша совсем прохудилась, – легкомысленно ответил Сорин.

– Пойдём посмотрим, – предложил помощь дядя.

Здесь у них поводов для ссоры не нашлось. Они обошли дом и прошли во внутренний двор в направлении сарая.

«Твоё убежище, Сорин, стало новостью недели в Стирданоре, – подумала Шари. – И единственной вещью, насчёт которой вы с дядей решили не ругаться сегодня».

Они остались с Кливаром вдвоём стоять у входа в дом. Шари облегчённо выдохнула – с каждой минутой ей всё больше и больше хотелось, чтобы день подошёл к концу. Кливар обеспокоенно осмотрел её.

– Выглядишь изнурённой, Шари.

– Чувствую себя в десять раз хуже, – вздохнула она. Перед ней стоял тот, с кем не нужно было притворяться бодрой и стойкой. – Последние несколько дней… ох, Дарис, как-то тяжело.

– Сорин не давал тебе спуску? – сочувственно заметил Кливар.

«Дело не только в нём, – про себя добавляла Шари. – Ты даже не представляешь, что творится здесь. И я не хочу, чтобы представлял».

Ей было совестно не рассказывать всего. Вот он, стоял перед ней, готовый помочь, даже если ему это не нравится. Сами боги, как сказал бы Сорин, тычут её носом в возможность отвести душу.

Но приходилось держаться. Не ради себя, но ради брата и, наверное, самого Кливара.

– Всё будет нормально, – с тонкой улыбкой посмотрела на него Шари. – Больше никаких разговоров о Запретном Дворце, Кливар. Дальше будет проще.

– Если Сорин решится пойти в стражу, обещаю изматывать его. Настолько, что хватать его будет только на то, чтобы доползти домой и лечь спать.

Она рассмеялась.

– Спасибо.

Взаимное молчание заглушало переговоры на заднем дворе. Стемнело. Голубые облака, скрывающие Верхний мир, неторопливо плыли по синему небу. Шари стало прохладно, но откуда-то нашлись силы стоять в ожидании и не замечать холода. Она чувствовала, как Кливар смотрел на неё, но не подавала виду. Ей было жаль.

– Как твоя служба? – решила нарушить тишину она. – После возвращения ничего не изменилось?

– Нет, всё по-прежнему, – отведя взгляд, отвечал он. – Зелёные набираются сил, чтобы отвечать старшим, Ямок раздаёт приказы, приезжие торговцы достают нас жалобами на потерянный товар, бестолковый народ, Дарис бы их побрал.

– Ты останешься в Стирданоре?

– Придётся, – с неожиданной неохотой признался Кливар. – Я хотел бы отправиться на юго-восток.

– К Бурлящему Ручью? – неверяще пробормотала Шари.

– Да. Там требуется вся помощь, которую можно сыскать. Напуганные ратты в лучшем случае бегут оттуда сломя голову, а в худшем – устраивают беспорядки. Звериная Зараза достаёт даже не заболевших.

– Но как же… – не понимала она, – тебе нельзя туда. Разве ратты вообще могут там появляться?

– Деревни закрыты на карантин, альды ведут исследования. Я слышал что-то про иммунных раттов, помогающих им, – встретив её обеспокоенный взгляд, Кливар смягчился, – но я не хочу прямо в карантинную зону, если ты об этом. Беспорядки случаются до ручья, возле застав и на мосту. Вот где я должен быть.

– Дядя не отпускает тебя?

– Да, – зло прошипел он. Хвост затрясся от раздражения. – Но я знаю, он не по своей воле. Из Слайсепта пришёл приказ не допустить распространения Звериной Заразы. Всем населённым пунктам до Бурлящего Ручья запрещено приближаться и присылать помощь. Врачи и учёные альдов требовали у министров поддержки, хотя бы финансовой, если они не могут прислать рабочие руки. Нет! Конечно, нет! Богатые ублюдки, сидят в своих клетках, боясь заразиться.

– Кливар, – Шари не в первый раз видела его злость, но была удивлена, что его так волнует ситуация на юго-востоке.

– Лучше дать умереть целым поселениям, чем оказаться на шаг дальше от безопасной норы, – желчно критиковал он жителей столицы. – Сделали наказуемым желание помочь, какие молодцы. Им нет дела до простых раттов.

Она дотронулась до его плеча. Кливар почти дошёл до откровенной ярости, однако её прикосновение как будто повернуло нужный рычаг. Он глубоко вздохнул. Шари хотелось, чтобы он дотронулся до неё, погладил по шее, провёл пальцем по ямке у ключицы.

Но он не стал. И в глубине души она была ему благодарна за ту выдержку, которую не смогла проявить сама.

– Давно я не видел Ямока таким…

– …азартным? – попыталась найти правильное слово Шари. – Не помню, чтобы в перепалках с Сорином у них было как-то иначе. Он пытается быть похожим на дядю лет с десяти.

– Почему же тогда сразу не пошёл в военное дело?

– «Быть похожим» и «полностью подражать» – это разные вещи, – поучительно ухмыльнулась она. – Сорин остаётся собой, стараясь взять лучшее от дяди.