Текст книги "Так держать!"

Глава 30

Баз

Сноу снова подскакивает, когда я захожу на урок греческого и сажусь на место, даже не глядя на него.

– Хватит, Сноу, я же не королева.

Он не отвечает. Должно быть, распаляется все больше и больше.

Когда Сноу взрывается, это ни на что не похоже. «Но! Я! В смысле! Э! Ну просто!» Неудивительно, что ему не даются заклинания.

При виде меня Минотавр скрещивает руки на груди и фыркает:

– Мистер Питч! Вижу, вы наконец решили присоединиться к нам.

– Так и есть, сэр.

– Нам нужно обсудить, как вы планируете наверстывать программу.

– Конечно, сэр. Хотя вы, скорее всего, обнаружите, что я по-прежнему опережаю класс. Моя мама всегда настаивала, чтобы летом я занимался греческим и латынью.

Упоминание о маме помогает с преподавателями старшего поколения. Они все еще помнят ее и, по обыкновению, опускают головы.

Минотавр работал в школе, когда мама была директрисой. Тогда магическим существам не разрешалось преподавать. Пусть только попробует обратить это против меня. Пусть они все попробуют, черт бы их побрал!

– Посмотрим, – говорит он, сощурив свои коровьи глаза.

Я не лгу. С греческим у меня не будет проблем, так же я справлюсь с латынью, волшебными словами и ораторским искусством. С политологией, наверное, придется попотеть – в зависимости от того, сколько они успели пройти. То же самое с историей и астрологией.

Нужно поднапрячься, чтобы вновь выбиться в лидеры, и вряд ли тренер Мак пустит меня обратно в команду…

Возможно, если я скажу, что меня похитили, мне сделают послабление.

Но я ни за что не скажу, что меня похитили.

Похитили. Какие-то чертовы тугодумы!

Тугодумы напоминают троллей, но еще более омерзительны. Они огромные, тупые и всегда холодные как ледышки. Ходят закутанными в одеяла или халаты, если таковые у них имеются, в противном случае укрываются листвой, грязью и старыми газетами. Обычно они обитают под мостами. Такие уж у них предпочтения. Ума им хватает лишь на то, чтобы огреть тебя по голове дубинкой и утащить в свое логово, будто там у них есть что-то стоящее.

Тетя Фиона пришла в ужас, когда нашла меня в берлоге тугодумов. Всю дорогу до дома она отчитывала меня, а также весь путь до Уотфорда. И еще заставила меня сесть на заднее сиденье своего автомобиля MG 67-го года. Красавица.

– Переднее сиденье для тех, кого никогда не похищали тугодумы. Черт подери, Баз! – Тетя Фиона любит ругаться, как нормалы.

Она считает себя панком.

Сквозь отвращение у нее просвечивала радость, что я жив.

Шесть недель я торчал под мостом, в гробу, и тугодумы, кажется, даже не собирались меня пытать. Наверное, они сочли это гуманным отношением к вампирам. Если, конечно, можно так выразиться. Они даже приносили мне кровь. Я старался не думать, где они ее взяли. А вот еду не приносили. Большинство не понимает, что вампирам нужно и то и другое. Большинство ни черта не знают о вампирах.

Даже я ни черта о них не знаю. Когда меня укусили, то забыли выдать брошюру с инструкциями.

Тугодумы продержали меня в гробу шесть недель, и почти каждый день они приносили мне кровь. В пластиковом стаканчике на тридцать две унции и с гнущейся соломинкой. Я могу обходиться без еды дольше, чем обычные люди, но к тому времени, как меня нашла Фиона, я был совсем истощен.

К счастью, моя тетя еще та сорвиголова. Она разгромила тугодумов еще до того, как нашла мой гроб, потом атаковала меня исцеляющими заклинаниями. «Кто рано ложится и рано встает! – приговаривала она. – Выздоравливай!»

Это напомнило мне о дне Обращения. Фиона на пару с моим отцом окружили меня исцеляющей магией, которая залечила следы от укусов и синяки, но не коснулась изменений, запущенных в самом организме.

Когда Фиона помогла мне выбраться из гроба, я был еще очень слаб.

– Все хорошо? – спросила она.

– Хочу есть. Пить.

Она пнула мертвого тугодума – после смерти они напоминают гигантские камни, мешанину из грязи и серого вещества.

– Можешь выпить крови у кого-нибудь из них?

Я скривился:

– Нет.

Кровь тугодумов слишком вязкая и солоноватая, определенно непригодная для питья. Возможно, поэтому кто-то послал их за мной.

– Я отвезу тебя в «Макдоналдс», – сказала Фиона.

– Отвези меня в школу.

Фиона купила мне три бигмака. Я мигом проглотил первые два, но они тут же попросились наружу. Она остановила машину на обочине, чтобы я разобрался со своими рвотными позывами.

– Бэзил, тебе совсем худо. Я отвезу тебя домой.

– Сейчас сентябрь, отвези меня в школу.

– Октябрь. Я отвезу тебя домой, отдохнуть.

– Октябрь? Фиона, отвези меня в школу. Сейчас, – сказал я, вытирая рот рубашкой.

Я по-прежнему был в белом костюме для тенниса – тугодумы напали на меня возле клуба. Моя одежда была запачкана до неузнаваемости, да еще прибавились пятна от рвоты.

Фиона покачала головой:

– Школа сейчас не имеет значения, мальчик мой. Мы в разгаре войны.

– Мы всегда в разгаре войны. Отвези меня обратно в Уотфорд… Будь я проклят, если по окончании нашего последнего года Пенелопа Банс станет лучшей ученицей в классе!

– Баз, сейчас все иначе. Тебя похитили. И держали ради выкупа.

Я прислонился к машине:

– Поэтому тугодумы меня не убили? Потому что вы заплатили выкуп?

– Нет, черт возьми, Питчи никогда не платят выкупов! И сейчас не время это менять.

– Я же единственный наследник из ныне живущих!

– Так и сказал твой отец. Он хотел заплатить. Я напомнила ему, что моей сестре пришлось драить полы, когда она вышла замуж за Гримма, и я больше не позволю ему пятнать нашу честь. Без обид, Бэзил. – Она передала мне еще один бигмак. – Попробуй снова. Не торопись.

Я откусил немного от гамбургера.

– Зачем меня похитили? – спросил я, вгрызаясь в три слоя булочек и две котлеты из говядины.

– Нам сказали, что им нужны деньги. И еще волшебные палочки.

– Что тугодумы собирались делать с палочками?

– Ничего! Вопрос, кто их нанял. Или завоевал их расположение… Не знаю, как можно заставить тугодума выполнить поручение, если только предложить им баклажки с горячей водой? Похитители звонили с твоего мобильника, пока тот не выключился. Твой отец считает, что сперва они схватили тебя, а потом пытались сообразить, что же с тобой делать. Но мне кажется, здесь попахивает Магом. Ему недостаточно, что мы залегли на дно, он хочет завладеть всем, что когда-либо делало нас могущественными.

– Думаешь, Маг заказал мое похищение? Директор моей школы?

– Думаю, Маг способен на все. Ты не согласен?

Напротив, я тоже так считал. Но Фиона винит Мага во всем. Поэтому сложно воспринимать ее слова всерьез, даже после того, как она спасла твою жизнь, убив обидчиков.

В этот момент мне как раз хотелось залечь на дно.

– Ах! – произносит Фиона. – Вот еще.

Она выудила из своей безразмерной сумки мою волшебную палочку – из отполированной слоновой кости с кожаной ручкой – и сунула мне в карман шорт. Я достал ее.

– Итак, – начала тетя, – очевидно, ты не вернешься в школу, прямо в лапы этого мерзавца.

– Напротив.

– Бэзилтон! – Она произнесла мое имя полностью, все три слога, значит настроена серьезно.

– Он не тронет меня в школе, – возразил я, – у всех на виду.

– Баз, нужно отнестись к этому серьезно. Он снова напал на нашу семью, в открытую.

– Я и так серьезен. Но я буду больше полезен в качестве шпиона, а не солдата. Это всегда говорили Семьи.

– Так мы говорили, когда ты был ребенком. Теперь ты мужчина.

– Я студент! Что бы сказала моя мать, если бы узнала, что ты забираешь меня из школы?

Фиона фыркнула и покачала головой. Мы по-прежнему стояли на обочине. Тетя открыла для меня дверцу:

– Забирайся, ты, подлый манипулятор.

– Только если отвезешь меня в Уотфорд.

– Сперва домой. Отец и Дафни хотят тебя видеть.

– А потом в Уотфорд.

Она подтолкнула меня к машине:

– Господи! Да. Если ты сам захочешь туда поехать.

Конечно же, я хотел поехать в Уотфорд…

После того, как повидал отца. А моя мачеха пролила слезу. И еще я проспал двенадцать часов под очередной грудой исцеляющих заклинаний.

Я провалялся в постели две недели.

Все пытались уговорить меня остаться подольше.

Привели даже Веру, мою старенькую няню, чтобы вызвать у меня угрызения совести.

Вера из нормалов. Она списывает все наши странности на то, что мы якобы члены мафии. Когда становится слишком сложно, отец накладывает на нее заклинание наивности.

Но спустя две недели я вылез из постели, упаковал сумки и сел на переднее сиденье в машину Фионы.

– Я ее угоню, если понадобится! – прокричал я водителю. – Или же угоню автобус!

Ни при каких условиях я не мог пропустить учебу: это мой последний год. Последний год в башне. Последний год на футбольном поле. Последний год, когда я могу помучить Саймона, прежде чем наше противостояние перерастет во что-то более постоянное и менее занимательное.

Мой последний год в Уотфорде, месте, где я в последний раз видел свою мать… Нет уж, черт побери, я намерен вернуться!

Фиона вышла на улицу, шагая в своих тяжелых черных ботинках «Док Мартинс» (это неизменно), и открыла мою дверцу.

– Садись назад, – сказала тетя. – Переднее место для тех, кого никогда не похищали чертовы тугодумы.

Я буквально чувствую, как Сноу пялится на меня через весь класс, – серьезно, чувствую. Он настолько взвинчен, что его магия расползается по всему помещению.

Иногда в такие моменты меня подмывает отвести его в сторонку и сказать: «Сноу, дыши глубже. Отпусти это. Хоть немного. Пока ты не устроил очередной пожар. Что бы тебя ни беспокоило, это не поможет».

Но я никогда так не поступаю. Не отвожу его в сторону. Не успокаиваю. Вместо этого я подкалываю его, пока он не срывается.

Вот что у Сноу получается лучше всего. Он ничего не планирует и не атакует – он срывается, а когда это случается, он сметает все на своем пути.

Он и сам наполовину чертов тугодум. Маг выдает Сноу огнеупорные рукавицы и одеяла и позволяет сорваться в указанном направлении. Я сам видел это. Наверное, чаще, чем кто-либо, за исключением Банс…

И еще тело Сноу становится размытым, как реактивный двигатель. Его аура вспыхивает искрами. Волосы отражают свет, а зрачки сокращаются, пока глаза не становятся насыщенного голубого цвета. Обычно Сноу держится за свой меч, поэтому пламя начинается оттуда – хлещет по рукам и запястьям, танцует на лезвии клинка. Кажется, это действует ему на психику. Наверное, мозг Сноу отключается, когда он начинает раскачиваться. В итоге сила изливается из него волнами. Опустошающими, всепоглощающими волнами. Доступа к такой силе нет ни у кого из нас. Мы даже не можем представить себе ее размах. Она струится из него, как из чаши, оставленной под водопадом.

Я наблюдал это вблизи, стоя с ним бок о бок. Если Сноу знает, что ты рядом, то он защитит тебя. Не понимаю, как он это делает и почему. Но это очень похоже на него – направить те крохи самоконтроля, что у него имеются, на защиту других.

Минотавр заводит свою волынку. Спрягает глаголы, которые я знаю с одиннадцати лет.

Сноу сверлит взглядом мой затылок. Его магия щекочет мне нос. Она густая, с запахом дыма. Будто горящая в костре сырая древесина. Окружающих это одурманивает, притупляет разум. Я наблюдаю, как Банс пытается сопротивляться – она сердито смотрит на Сноу. И на меня.

Я поворачиваю голову ровно настолько, чтобы он увидел ухмылку на моих губах.

Глава 31

Саймон

Сразу после занятий я возвращаюсь в нашу комнату, но База там нет. Его одежда висит в шкафу. Кровать заправлена. На полке в ванной снова красуются его пузырьки и тюбики.

Я открываю окна, хотя на улице морозец: за день я успел перегреться. За завтраком Пенелопе пришлось удерживать меня на месте. Я хотел ринуться к Базу и потребовать объяснений, где он пропадал. Я хотел… Наверное, я просто хотел убедиться, что это правда он. То есть… Это, конечно же, он.

Баз вернулся.

Баз жив! Насколько это возможно в его случае.

Выглядит он ужасно, бледнее обычного. Еще он похудел, а в движениях появилось что-то новое – медлительность. Будто к рукам и ногам у него привязаны грузы разного веса.

Хочется догнать его, сбить с ног и проверить, что к чему. Что с ним не так. И где он был…

Я жду в нашей комнате до ужина, но Баз не возвращается. Потом игнорирует меня в столовой.

Агату он тоже игнорирует. Она пялится на него не меньше, чем я, но вряд ли она опасается, что он вернулся убить ее. Она сидит за столиком в одиночестве, а я не знаю, огорчает меня это или злит.

Как и сама Агата – огорчает она меня или злит? И что я должен к ней чувствовать? Но сейчас я совершенно не способен думать.

– Я подумала, может, вечером нам позаниматься в библиотеке, – говорит за ужином Пенни так, словно у меня из ушей не идет пар.

– Рано или поздно мне придется с ним поговорить.

– Не обязательно. Когда это вы двое разговаривали?

– Мне придется столкнуться с ним лицом к лицу.

Пенелопа подается вперед, нависая над своей запеканкой:

– Саймон, это меня и волнует. Сперва тебе нужно остыть.

– Я уже остыл.

– Саймон, с тобой это не работает.

– Пенни, незнание меня убивает.

– А не должно. Одна из причин, почему я обожаю тебя.

– Просто… мне необходимо знать, где он был…

– Он тебе не скажет.

– Может, он проболтается, усиленно пытаясь скрыть от меня все. Что он вообще затеял? На вид он словно побывал в американской тюрьме для террористов.

– Может, он болел.

Проклятие! Я и об этом не подумал. В каждом моем сценарии Баз где-нибудь скрывался и что-то замышлял. А может, он болел и в это время строил коварные планы.

– Какова бы ни была правда, – говорит Пенни, – не стоит затевать с ним драку.

– Я и не собираюсь.

– Собираешься, Саймон. Каждый год одно и то же. Стоит тебе только увидеть его. Может, хоть на этот раз ты не будешь лезть на рожон. Происходит что-то важное. Что-то посерьезнее База. Маг почти не появляется, а Примал уже несколько недель выполняет какое-то секретное задание. Мама сказала, он перестал отвечать на эсэмэски.

– Она переживает за него?

– Она всегда переживает за Примала.

– А ты?

Пенни опускает взгляд:

– Ага.

– Прости меня… может, нам попытаться разыскать его?

Она сурово смотрит на меня:

– Мама говорит, нам не стоит вмешиваться. Нужно выждать, но при этом не терять бдительности. Кажется, они с папой разведывают обстановку, и мама не хочет, чтобы мы привлекали к ним внимание. Поэтому тебе нужно остыть. Но быть начеку. Наблюдать. Не надо опрокидывать мебель или кого-нибудь убивать.

– Ты всегда так говоришь, – вздыхаю я. – Но когда встает вопрос – либо мы, либо они, – ты хочешь, чтобы я кого-нибудь убил.

– Саймон, я никогда не хочу подобного.

– Но у меня нет выбора.

– Знаю. – Пенни улыбается мне. С грустью. – Прошу, не убей вечером База.

– Хорошо.

Возможно, однажды мне все-таки придется убить его, и мы оба это знаем.

После ужина Пенелопа оставляет меня, не пытаясь пойти следом до моей комнаты. Теперь Баз вернулся, и ей придется иметь дело с Трикси и ее подружкой.

– У гомосексуалистов есть незаслуженное преимущество! – жалуется Пенни.

– Только в отношении посещений комнат друг друга, – говорю я.

Пенни хватает такта не возражать.

Стоя наверху лестницы, я испытываю волнение. До сих пор не знаю, что скажу Базу. «Ничего, – слышу я голос Пенни. – Делай уроки и ложись спать».

Будто все так просто.

Жить в комнате с человеком, которого ненавидишь больше всего на свете, – это все равно что жить с сиреной. Той, что стоит на полицейских машинах, а не которая пытается заманить тебя, когда пересекаешь Ла-Манш. Этого человека невозможно игнорировать, как и привыкнуть к нему. Он никогда не перестает тебя раздражать.

Семь лет мы с Базом гримасничали и огрызались. Ну то есть он гримасничал, а я огрызался. Мы оба стараемся избегать нашей комнаты, когда знаем о присутствии друг друга, а когда не получается, то изо всех сил уклоняемся от зрительного контакта. Я не разговариваю с Базом. Я не разговариваю при нем. Я никогда не позволяю ему увидеть то, что он потом передаст своей стервозной тетушке Фионе.

Обычно я не называю женщин стервами, но тетя База, Фиона, раз использовала заклинание, чтобы я наступил в грязь. Я знаю, что это сделала она. Я слышал, как она сказала: «Стой на своем!»

И дважды я поймал ее, когда она выскальзывала из кабинета Мага.

– Это кабинет моей сестры, – сказала Фиона. – Мне просто нравится иногда бывать здесь.

Может, она говорила правду. Или же строила козни за спиной Мага.

В этом и проблема со всеми Питчами и их союзниками. Невозможно угадать, когда они что-то замышляют, а когда просто ведут себя как нормальные люди.

Несколько лет назад я решил, что смогу разоблачить их план, если буду внимательнее смотреть за Базом. Точнее, на пятом курсе. А потом решил, что жить с ним и так невыносимо, чтобы еще следить за каждым его шагом. Это было в прошлом году.

Первое время я не имел ни стратегии, ни конкретного решения. Мы просто дрались в коридорах и два или три раза в год вышибали друг из друга дух.

Раньше я умолял Мага поменять мне соседа, но все работает не так. Горнило выбрало нас с Базом в самый первый день в школе.

Это происходит на первом курсе. Маг разжигает во дворе костер, старшекурсники помогают, а малыши становятся в круг. Затем в центре костра Маг устанавливает Горнило – это и в самом деле горнило, реликвия, сохранившаяся со времен основания школы, – и произносит магическую формулу. Потом все ждут, когда расплавится находящееся внутри железо.

Когда магия воздействует на тебя, возникает странное чувство. Я беспокоился, что со мной ничего не выйдет, потому что я чужак. Остальные дети двинулись друг к другу, но я ничего не почувствовал. Думал уже притвориться, но не хотел попасться и вылететь из школы.

А потом я все-таки ощутил магию – она как крючок вцепилась в мой желудок.

Я поплелся вперед, осматриваясь по сторонам. Баз шел мне навстречу. Он выглядел таким спокойным, будто делал все по собственному желанию, а не потому, что у него внутри был мистический магнит.

Магия не прекратит своего действия, пока вы со своим новым соседом не пожмете руки. Я сразу же протянул руку Базу, но он просто стоял передо мной – столько, сколько мог. Не знаю, как ему удалось преодолеть тягу: мне казалось, что мои кишки вот-вот выскочат наружу и обовьются вокруг него.

– Сноу, – сказал он.

– Ага, – ответил я, махнув рукой. – Это я.

– Наследник Мага.

Я кивнул, хотя тогда еще не понимал смысла этих слов. Маг сделал меня своим наследником, чтобы устроить в Уотфорд. Поэтому у меня был и его меч. Это исторически значимое оружие. Раньше его вручали Наследнику Мага, когда титул передавался по наследству, а не по результатам выборов внутри Ковена.

Маг дал мне также волшебную палочку из кости, с деревянной рукояткой – палочка принадлежала его отцу, – чтобы у меня был собственный магический инструмент. Ты обязан хранить магию внутри себя и при желании извлекать ее – это основное требование для посещения Уотфорда, как и для того, чтобы стать волшебником. Каждый маг наследует какой-нибудь семейный артефакт. У База есть палочка, как и у меня, – все Питчи работают с палочками. А вот у Пенни – кольцо. У Гарета – пряжка для ремня. Это очень неудобно: ему приходится выпячивать таз каждый раз, когда он хочет наложить заклинание. Лишь он один считает, что выглядит классно.

Пенелопа думает, это моя палочка виновата в том, что с заклинаниями выходит такая ерунда, ведь я не связан с ней по крови. Она не знает, как вести себя со мной. После семи лет в мире магов я по-прежнему сперва хватаюсь за меч, так как знаю, что он появится, стоит мне позвать. Моя палочка тоже отзывается, но в половине случаев очень быстро теряет силу.

Впервые я попросил Мага поменять мне соседа через несколько месяцев совместной жизни с Базом. Маг не желал меня слушать, хотя знал, кто такой Баз, и лучше меня понимал, какие змеи и предатели эти Питчи.

– Дуэт с соседом по комнате – священная традиция Уотфорда. – Голос Мага был спокойным, но жестким. – Саймон, вас выбрало Горнило. Вы должны присматривать друг за другом, знать друг друга так, словно вы братья.

– Да, но, сэр… – Я сидел в гигантском кожаном кресле в его кабинете, на спинке у которого красовались три рога. – Должно быть, Горнило ошиблось. Мой сосед – полный негодяй. А может, даже злодей. На прошлой неделе кто-то запер заклинанием мой ноутбук. Я знаю, что это он! Он почти хохотал.

Маг сидел на столе, поглаживая бородку:

– Саймон, Горнило выбрало вас друг для друга. Тебе суждено присматривать за ним.

Он давал мне один и тот же ответ, пока я не устал спрашивать. И даже сказал «нет», когда было доказательство того, что Баз пытался скормить меня химере.

Он сам в этом признался, а потом добавил, что его провал само по себе наказание. И Маг согласился с ним!

Иногда его поступки кажутся мне нелогичными…

Только в последние годы я понял, что Маг вынуждает меня жить вместе с Базом, чтобы держать того под колпаком. А это значит, как мне кажется, что Маг доверяет мне. Наверное, он считает, что я готов для такого дела.

Я решаю принять душ и побриться, пока нет База. Всего пара порезов – даже лучше, чем обычно. Когда я выхожу, переодевшись во фланелевые пижамные штаны и повесив на шею полотенце, то застаю База возле его кровати: он разбирает портфель.

Мой сосед резко вскидывает голову, и я вижу его перекошенное лицо. Выглядит Баз так, будто я уже поколотил его.

– В чем дело? – рычит он сквозь зубы.

– Я принимал душ. У тебя проблемы?

– Да, ты моя проблема, – говорит он, бросая сумку. – Всегда ты.

– И тебе привет, Баз. С возвращением.

Он отворачивается от меня.

– Где же твое ожерелье? – тихим голосом спрашивает Баз.

– Что?

Его лицо скрыто, вижу лишь, как шевелится челюсть.

– Твой крест!

Я поднимаю руку к горлу, потом к порезам на подбородке.

Мой крест. Я уже несколько недель его не ношу.

Я тороплюсь к кровати и достаю его, но не надеваю.

Вместо этого я обхожу База и становлюсь так близко, что у него не остается другого выбора, кроме как взглянуть на меня. Он так и делает. Баз стиснул зубы и наклонил голову набок, будто ждет, когда я сделаю первый шаг.

Я протягиваю ему крест обеими руками. Хочу, чтобы он понял, что это такое, что он значит. Потом поднимаю амулет и аккуратно вешаю на шею. Я не отрываю взгляда от База, он тоже не отворачивается, хотя у него раздуваются ноздри.

Когда крест снова висит на моей шее, Баз опускает веки и расправляет плечи.

– Где ты был? – спрашиваю я.

Его взгляд вновь устремляется на меня.

– Не твоего ума дело.

Я чувствую, как всколыхнулась моя магия, и пытаюсь утихомирить ее.

– Выглядишь паршиво.

В такой близости вид у него еще более ужасный: он словно покрыт серым налетом, даже глаза, которые и так всегда серые. Такой оттенок серого можно получить, если смешать темно-синий и темно-зеленый. Глаза База серые, как водные глубины. Но сегодня они цвета мокрого асфальта.

Баз издает смешок:

– Спасибо, Сноу. Ты и сам-то тощий и потрепанный.

Так и есть, и это его вина. Как я мог есть и спать, зная, что он где-то там, строит планы против меня? Но теперь Баз здесь, и лучше ему сказать мне что-нибудь стоящее, иначе могу и придушить.

Или… могу сделать уроки.

Я просто займусь уроками.

Пробую это сделать. Я сажусь за стол, а Баз опускается на кровать. В итоге он уходит, ничего не сказав. Я знаю, что он направляется в Катакомбы поохотиться на крыс. Или же в Лес – за белками.

А однажды он убил и высосал всю кровь из мервульфа; правда, я не знаю зачем – тело монстра прибило к берегу крепостного рва.

Я терпеть не могу мервульфов, зато Баз их обожает. Как мне кажется, они не слишком умные, просто злобные.

Когда Баз уходит, я ложусь в кровать, но не сплю. Он вернулся только сегодня, а я уже обязан каждую секунду знать, где он и что делает. Почти как на пятом курсе.

Когда он наконец возвращается, от него веет пылью и разложением. Я закрываю глаза.

И тогда вспоминаю про его маму.