Текст книги "Креативный класс. Люди, которые создают будущее"

Когда готовилось первое издание книги, социологи, культурные критики и гуру менеджмента не могли решить, в чем именно состоит самая серьезная проблема рабочей среды – в том, что она становится слишком напряженной или слишком комфортной. Одни считали, что современный офис – высокотехнологичный потогонный цех, которым руководит некто вроде Саймона Легри, рабовладельца из «Хижины дяди Тома»{36}36
  «Хижина дяди Тома» – роман американской писательницы Гарриет Бичер-Стоу, порицающий рабовладение в Америке. Прим. ред.


[Закрыть]. Другие, в том числе социолог Арли Хохшильд, придерживались противоположной точки зрения, утверждая, что руководство, если уж на то пошло, слишком балует нас, а обстановка в офисах стала настолько комфортной, что мы находим в них убежище от проблем личной жизни[141]141
  Arlie Russell Hochschild, The Time Bind: When Work Becomes Home and Home Becomes Work. New York: Henry Holt, 2000.


[Закрыть]. Обе стороны преувеличивали происходящее, но в аргументации каждой из них была доля правды: в погоне за креативностью типичная современная рабочая среда становится и более напряженной, и более заботливой. В итоге формируется то, что можно назвать «заботливой потогонной системой». И на самом деле никакого противоречия здесь нет – таковы реалии рабочей среды в период креативной экономики.

Уровень напряженности растет, поскольку креативная экономика, по сути, основана на переменах и скорости. Если компания хочет выжить, ей необходимо каждый день превосходить результаты, полученные накануне. Сотрудники должны постоянно генерировать новые идеи, искать более быстрые, дешевые и эффективные способы выполнения своей работы – а это сопряжено с большим стрессом. По данным опроса Института Гэллапа, в 1999 году более четырех из десяти американских работников считали себя трудоголиками[142]142
  Lydia Saad, “American Workers Generally Satisfied, but Indicate Their Jobs Leave Much to Be Desired,” Gallup News Service, September 3, 1999, at http://www.gallup.com/poll/3616/american-workers-generally-satisfied-indicate-their-jobs-leave.aspx.


[Закрыть]. Как показали результаты исследования, проведенного компанией Towers Perrin в 2001 году, меньше половины всех профессиональных специалистов выбрали в анкете ответ «Моя компания вдохновляет меня выполнять свою работу лучше»[143]143
  The Towers Perrin Talent Report: New Realities in Today’s Workplace. New York: Towers Perrin, 2001/


[Закрыть]. Десять лет спустя нам еще предстоит сделать многое как в плане накопления знаний, так и в плане практики управления креативными работниками.

Об эффективной креативной организации и менеджменте написано множество книг. И хотя многие из них изобилуют научными терминами, их суть в основном сводится к тому, что креативные и интеллектуальные работники отдают предпочтение организациям, в которых существуют незыблемые ценности, четкие правила, открытая система коммуникации, хорошие условия труда и справедливое обращение с сотрудниками. Люди не хотят чувствовать себя брошенными на произвол судьбы, но им не нужно, чтобы в компании контролировали каждый их шаг. Они не хотят, чтобы им приказывали, но им действительно необходимо знать, в каком направлении двигаться. Креативную работу нельзя регламентировать, подобно тому, как это делалось с ручным трудом на старых заводах или в прежних офисах. Поскольку большая часть креативной работы выполняется у человека в голове, этот процесс просто невозможно увидеть воочию, а значит, принципы тейлоризма здесь неприменимы.

Питер Друкер считал, что интеллектуальные работники не реагируют на финансовые стимулы, приказы или негативные санкции так, как этого можно ожидать от синих воротничков. Мне особенно по душе его мысль о том, что ключ к мотивации креативных людей состоит в том, чтобы обращаться с ними как «с де-факто волонтерами», связанными с компанией приверженностью ее целям и задачам и во многих случаях рассчитывающими на участие в управлении ею. «Волонтеры, – писал Друкер, – должны иметь больше удовлетворения от своей работы, чем наемный персонал, потому что не получают заработной платы»[144]144
  См.: Peter Drucker, “Management’s New Paradigm,” Forbes 7, October 5, 1998, pp. 152–177.


[Закрыть]. Кроме того, лояльность креативных работников во многом зависит от обстоятельств, а их мотивация рождается, как правило, изнутри.

Однако принцип добровольности – это не совсем уместная аналогия для описания неформальной рабочей среды. Хотя такая среда действительно воздействует на внутреннюю мотивацию сотрудников, опирается она на тонкие методы управления. Вместо того чтобы принуждать или подкупать, она, можно сказать, искушает нас работать усерднее. В итоге, как показано в главе 4, когда речь заходит об интересных и сложных задачах и уважении коллег, мы охотно отдаем себя в руки руководства. В журнале Business Week сказано об этом прямо: «Самые проницательные компании знают об этом. Вместо того чтобы заманивать сотрудников более высокими премиями и огромными зарплатами, они пытаются поймать их на крючок на эмоциональном уровне»[145]145
  Michelle Conlin, “Job Security, No. Tall Latte, Yes,” Business Week, April 2, 2001, p. 63.


[Закрыть]. Я называю такую скрытую интернализацию трудовых норм мягким контролем.

Со временем практика и структура креативности могли бы естественным образом проникнуть в корпоративную среду, однако стремительное развитие так называемой новой экономики на рубеже XX и XXI столетий ускорило их распространение. Подобно тому, что происходило в свое время в Кремниевой долине, новая экономика высвободила мощный культурный импульс к переменам, но в этом случае процесс носил всеобъемлющий характер. Новая экономика искоренила традиционное разграничение между приемлемыми нормами ведения бизнеса и альтернативной культурой. В те бурные времена работа в доткоме стала формой самовыражения и самоактуализации. Многие компании охотно воспользовались этим, объединив свое коммерческое рвение с миссией трансформации корпоративной культуры[146]146
  См. Rick Levine, Christopher Locke, Doc Searls, and David Weinberger, The Cluetrain Manifesto: The End of Business as Usual. Cambridge: Perseus Books, 2000.


[Закрыть]. Было проведено четкое разграничение между устаревшими, консервативными и ограничивающими методами «старой» экономики и открытыми, прогрессивными, раскрепощающими методами «новой».

Критик Эндрю Росс в свое время отметил: «Многие из этих компаний позиционировали себя как альтернативу корпоративной Америке и начали придерживаться во всем богемного стиля». В полном соответствии с мифом о новой экономике как о социальном факторе этот период усилил ожидания людей от компании и работы. По мнению Росса, это означало, что «значительная часть политической активности или социально значимой работы, которой они могли бы заниматься, была перенаправлена на своего рода страстную увлеченность изменением облика корпоративной Америки. Безусловно, это могло произойти только благодаря богемному (по сути, контркультурному) характеру компаний, нанимавших таких сотрудников, хорошо это или плохо»[147]147
  Цит. по: Christine Canabou, “The Sun Sets on the Bohemian Workplace,” Fast Company, August 2001; http://www.fastcompany.com/64538/sun-sets-bohemian-workplace.


[Закрыть].

На мой взгляд, этот процесс во многом напоминал фарс с хорошей режиссурой. Многие компании просто создали видимость альтернативной культуры: столы для пинг-понга, может, даже кофемашина, готовящая эспрессо. И многие благоразумные в других отношениях люди покупались на это, изголодавшись по чему-то новому. Ведь дело было не в деньгах. Участники моих фокус-групп и интервью нередко говорили, что хотят стать частью новой, более содержательной и прогрессивной культуры. Однако большинство из них быстро разочаровались. Великая миграция превратилась в великий исход, что нашло отражение в красноречивом приговоре: «Уж лучше я буду работать в Starbucks»[148]148
  Личные интервью и беседы с автором, 1999–2000 годы.


[Закрыть].

Летом 2000 года мне предложили выступить перед топ-менеджерами крупного регионального банка с лекцией о том, как привлечь и удержать креативных и талантливых сотрудников. В качестве места проведения семинара мы выбрали авангардный офис одной компании из сферы высоких технологий и пригласили двух ее топ-менеджеров принять участие в обсуждении. Менеджеры банка хотели знать, что важно для креативных людей, особенно для молодых сотрудников. Они задавали вопросы о роли дресс-кода, дизайна рабочего пространства, льгот, оплаты труда, местоположения и многого другого. Мне стало ясно, что руководители банка искренне интересуются тем, как управлять сотрудниками и мотивировать их – если называть вещи своими именами, как обращаться с ними как с людьми.

По мере углубления в тему два топ-менеджера компании, в офисе которой мы проводили семинар, начали делиться своими взглядами, которые сводились, по существу, к «управлению посредством давления» – то есть заставлять людей работать так много и так долго, сколько они смогут выдержать. Было до боли очевидно, что они не имеют ни малейшего представления, как мотивировать или хотя бы как обращаться с креативными людьми, не говоря уже о том, как формировать устойчивую корпоративную культуру. Семинар подходил к концу, стрелка часов приближалась к 18:00, а эти двое продолжали разглагольствовать, как будто не замечали времени. Пока все остальные с недовольным видом сидели в своих креслах, один из менеджеров банка прервал затянувшуюся дискуссию словами: «В нашей компании принято с уважением относиться к гибкому графику и праву сотрудников в случае необходимости уходить домой, к супругам, близким людям и семьям. Так что, думаю, нам пора заканчивать эту встречу».

Во многих компаниях такого типа было создано не рабочее пространство мечты, а то, что эксперт по вопросам управления из Стэнфордского университета Джеффри Пфеффер обозначил термином «токсичная рабочая среда». Компании с такой средой работают по принципу «вы принадлежите нам». Пфеффер говорит об этом так: «Мы намерены поставить вас в такое положение, при котором вам придется работать таким образом и в таком темпе, что это будет трудно выдержать. Мы хотим, чтобы вы приходили сюда и работали на пределе возможностей – а затем можете уходить»[149]149
  Цит. по: “Danger: Toxic Company,” Fast Company, November 19, 1998, p. 152; см. также: Jeffrey Pfeffer, The Human Equation: Building Profits by Putting People First. Boston: Harvard Business School Press, 1998 (издана на русском языке: Пфеффер Дж. Формула успеха в бизнесе. На первом месте – люди. М.: Вильямс, 2006).


[Закрыть]. Крах биржи NASDAQ, а затем события 11 сентября 2001 года послужили сигналами тревоги, о которых я говорил еще в первом издании книги. Люди больше не дадут себя обмануть рассказами об огромных перспективах. Они стали гораздо более осмотрительными в выборе мест, где действительно хотели бы работать. Они начали отдавать предпочтение компаниям, в которых гибкость и открытость неформальной рабочей среды сочетаются со стабильностью занятости, разумной продолжительностью рабочего дня, талантливыми рядовыми сотрудниками и ответственным руководством. Истинное наследие взлета и падения новой экономики состоит в том, что она вернула людей на землю, заставив их пересмотреть представления о занятости. Учитывая это, эпоха новой экономики послужила бесценным уроком для всего общества.

Завершил этот процесс обучения кризис 2008 года. Старый порядок вступил в последнюю стадию кризиса, а новый еще не сформировался в полной мере. Тем не менее руководство многих, если не большинства, крупных компаний до сих пор не вполне осознает суть происходящего. В 2011 году психолог Гарвардской школы бизнеса Тереза Амабиле и независимый исследователь Стивен Крамер, авторы книги The Progress Principle («Принцип прогресса»), обратили внимание на то, что почти треть американских работников недовольны своей работой и не заинтересованы в ней, что неудивительно. «Когда мы попросили руководителей 669 компаний со всего света составить список из пяти основных факторов мотивации сотрудников, упорядочив их по степени важности, – писали авторы книги, – они указали фактор “обеспечение прогресса” самым последним. Оказалось, что целых 95 процентов этих руководителей не понимают, что прогресс в важной работе – главный фактор мотивации, существенно превосходящий по степени важности такие традиционные стимулы, как повышения и премии»[150]150
  Teresa Amabile and Steven Kramer, “Do Happier People Work Harder?” New York Times, September 3, 2011.


[Закрыть].

Сегодня креативные люди воспринимают свою работу как нечто само собой разумеющееся в меньшей степени, чем в более благополучные времена. Тем не менее они по-прежнему хотят работать там, где их ценят, предоставляют им сложную, но интересную работу, обеспечивают стабильную рабочую среду, стимулируют и поддерживают их креативность и создают условия для полной реализации потенциала. Креативные работники хотят иметь свободу действий в вопросах графика и личного стиля работы, а также дресс-кода. Они стремятся найти такую рабочую среду, в которой свобода и гибкость небольших начинающих компаний сочетаются со стабильностью и целенаправленностью крупных. И возврат к тяжелой, монотонной работе в бюрократической среде традиционных компаний невозможен.

Даже самые консервативные компании используют некоторые элементы неформальной рабочей среды, для того чтобы привлечь и удержать лучших сотрудников. И как только они становятся на этот путь, назад хода нет: как правило, улучшенные условия труда закрепляются в компании, после чего их не так легко изменить или аннулировать. В итоге новый стиль управления креативным рабочим процессом начинают использовать самые разные компании. Если этот стиль больше, чем прежний, соответствует нашим потребностям, тем лучше.

Гигант индустрии программного обеспечения SAS Institute с момента основания в 1976 году каждый год обеспечивает значительный рост доходов. Текучесть кадров составляет в SAS менее 5 процентов (по сравнению со средним отраслевым показателем 20 процентов). Кроме того, компания SAS входила в первую двадцатку рейтинга Fortune «Лучшая компания глазами сотрудников» каждый год с начала публикации этого рейтинга. Клиенты компании SAS, входящие в список Fortune 500, тоже довольны ее работой: они возобновляют подписку на ее продукты в 98 процентах случаев. Так в чем же секрет успеха этой компании?

В 2005 году мне посчастливилось работать с одним из основателей и СЕО SAS Джимом Гуднайтом в рамках изучения социальной и управленческой среды, которая позволяет компании столь эффективно воспитывать, использовать и мобилизовать креативность. Мы изложили свои выводы в статье Managing for Creativity («Управление креативностью»), которая была опубликована в номере Harvard Business Review за июль – август 2005 года.

Методом проб и ошибок, а также посредством органичного развития в компании SAS научились использовать креативную энергию всех заинтересованных сторон: клиентов, разработчиков программного обеспечения, менеджеров и рядовых сотрудников. Кроме того, в компании была разработана уникальная система управления креативностью, в основу которой положены три основополагающих принципа: во-первых, помогать сотрудникам выполнять свою работу наилучшим образом, поддерживая их интеллектуальную вовлеченность и устраняя все отвлекающие факторы и препятствия, снижающие эффективность их работы; во-вторых, возлагать на менеджеров ответственность за стимулирование креативности без применения методов принуждения; в-третьих, привлекать клиентов как креативных партнеров, для того чтобы продукты компании неизменно отвечали их нуждам.

Такая концепция управления, как в компании SAS, позволяет сформировать корпоративную экосистему, в которой процветают креативность и продуктивность, прибыльность и гибкость неразрывно взаимосвязаны, а тяжелый труд и баланс между работой и личной жизнью не исключают друг друга.

В основе работы компании SAS лежит убежденность в том, что стимулирование умственного труда приводит к значительному повышению эффективности, а значит, и к созданию более качественных продуктов. В компании не пытаются подкупить сотрудников фондовыми опционами – им это даже не предлагали. Лучшей благодарностью за хорошо выполненную работу здесь считается участие в еще более интересном проекте. Компания отправляет своих программистов на отраслевые и технологические конференции, где они могут усовершенствовать свои навыки и наладить контакты с представителями более крупного сообщества разработчиков программного обеспечения. Кроме того, в SAS поощряют сотрудников публиковать свои статьи и книги.

Компания предоставляет своим сотрудникам такие услуги и дополнительные удобства, как детские сады, медицинские кабинеты, бассейн, тренажерный зал, баскетбольные площадки, субсидии на питание, парикмахерскую, химчистку и многое другое. Гибкие принципы организации рабочего дня стимулируют работников поддерживать баланс между работой и семьей. В компании серьезно относятся к 35-часовой рабочей неделе (зная при этом, что в случае необходимости все будут работать столько, сколько нужно). Креативным людям можно доверить организацию собственного рабочего процесса: их внутренняя мотивация к получению результата, не говоря уже об ответственности перед коллегами, обеспечивает максимальный уровень производительности труда. Сотрудников, которые не справляются со своей работой, сразу же увольняют. Жизненное кредо компании SAS – «активно нанимать, открыто управлять, без колебаний увольнять».

В компании SAS креативность свойственна всем – как руководству, так и рядовым сотрудникам. Все менеджеры компании, в том числе ее СЕО, который до сих пор пишет программы, время от времени засучивают рукава. Такая готовность (и даже стремление) менеджеров погрузиться в реальную работу компании подает важный сигнал: все мы в одной команде, работаем над достижением общей цели – созданием первоклассного продукта. Эгалитарная культура способствует взаимному уважению, а также поощряет открытый обмен мнениями и конструктивную критику в обоих направлениях. Экспериментальная работа неизбежно бывает связана с неудачами и тупиками, однако руководители SAS понимают, что безопасность и бездействие не приведут к появлению новых идей, и поощряют стремление сотрудников к риску. Целых 26 процентов бюджета компании выделяются на научные исследования и разработки (что в два раза больше обычного показателя для компании из области высоких технологий).

В компании SAS активно формируют обратную связь с клиентами и действуют в соответствии с ней. Это позволяет менеджерам компании отслеживать претензии к продуктам и заботиться о том, чтобы все недостатки были устранены в процессе доработки. Компания рассматривает пользовательские конференции как возможность получить от клиентов критические замечания и идеи, а не как один из способов разрекламировать свой продукт. В SAS решают три четверти проблем, возникающих у клиентов, в течение 24 часов. Время ожидания на линиях технической поддержки составляет в среднем 34 секунды. Важнее всего то, что компания делает все возможное, чтобы выпускать программные продукты без ошибок. Команда, которая занимается тестированием, проверяет их с точки зрения разработчика, продавца и клиента. При возникновении любого сбоя продукт возвращается на доработку.

К числу ключевых элементов подхода SAS к управлению креативностью относятся:

• использование внутренней мотивации креативных работников посредством стимулирования умственной работы и минимизации отвлекающих факторов;

• максимальное устранение барьеров между менеджерами и рядовыми сотрудниками благодаря привлечению менеджеров из числа креативных людей;

• использование креативности клиентов так же, как и рядовых сотрудников;

• формирование долгосрочных отношений как с пользователями, так и с сотрудниками компании.

В компании поняли, что самый ценный их актив – не сырьевые материалы, недвижимость, оборудование, транспортная система или политическое влияние, а креативный капитал – арсенал в виде креативных мыслителей, идеи которых можно превратить в ценные продукты. В успешных компаниях понимают, что самый ценный актив каждый вечер покидает стены компании, и делают все возможное, чтобы каждое утро он возвращался и работал с полной отдачей.

Часть III
Жизнь и досуг

Глава 7
Искривление времени

Если само слово «время» вызывает у вас тяжелое, тревожное чувство в груди и стук в висках, вы не одиноки. В наши дни все больше людей испытывают острую нехватку времени. Представители креативного класса по-прежнему работают по много часов, но кое-что все-таки изменилось: время отражает нечто более глубокое, чем просто продолжительность рабочего дня. Главное изменение состоит в том, что мы используем время более интенсивно, пытаясь наполнить каждое мгновение действиями и впечатлениями – на работе, дома и во время отдыха. Между тем наши представления о времени и то, как мы его используем, приобретают новые формы.

Более глубокое восприятие времени началось с появлением часов. По мнению британского историка Эдварда Томпсона, часы позволили поделить день на точные отрезки, что изменило характер труда, а затем и другие стороны жизни человека[151]151
  Классические работы по этой теме: E. P. Thompson, “Time, Work-Discipline, and Industrial Capitalism,” Past and Present 88 (1967); David Landes, Revolution in Time: Clocks and the Making of the Modern World. Cambridge: Harvard University Press, 1983; Sebastian De Grazia, Of Time, Work and Leisure. New York: Twentieth Century Fund, 1962. См. также: Stephen Jay Gould, Time’s Arrow, Time’s Cycle: Myth and Metaphor in the Discovery of Geological Time. Cambridge: Harvard University Press, 1987; Stephen Hawking, A Brief History of Time: From the Big Bang to Black Holes. New York: Bantam Books, 1988; Robert Levine, A Geography of Time. New York: Basic Books, 1997; J. David Lewis and Andrew Wiegert, “The Structure and Meanings of Social Time,” Social Forces 60 (2) (December 1981); Frank Dubinskas, ed., Making Time: Ethnographies of High-Tech Organizations. Philadelphia: Temple University Press, 1988. Joanne Ciulla, The Working Life: The Promise and Betrayal of Modern Work. New York: Times Books, 2000, provides a very good overview of these concepts.


[Закрыть]. В аграрном обществе люди жили и работали в соответствии с движением Солнца и сменой времен года. В эпоху промышленной революции произошло четкое разграничение рабочего и свободного времени. Во второй половине XIX столетия новые технологии, такие как лампа накаливания Эдисона, способствовали увеличению продолжительности рабочего дня. На рубеже XX столетия, согласно теории научного управления Фредерика Тейлора, начали измерять время, затраченное на каждое движение при выполнении рабочих заданий, расширив тем самым принцип разделения труда – за счет разделения самого времени. Организационная эпоха привела к дальнейшему упорядочиванию и интенсификации времени, а также способствовала продвижению идеи о том, что неуклонный хронологический процесс продвижения по корпоративной и социальной лестнице соответствует нормальному течению жизни. В наши дни восприятие времени снова меняется – и это более сложный процесс, чем может показаться на первый взгляд.

Мы страдаем не столько от чрезмерной нагрузки, сколько от острой нехватки времени. С 1965 по 1995 год исследователи Джон Робинсон и Джеффри Годби в рамках проекта «Как американцы используют время» изучали подробные дневники времени тысяч американцев, а полученные результаты изложили в книге Time for Life («Время для жизни»). Их основной вывод таков: американцы страдают от острой нехватки времени. «Время стало самым ценным товаром, – пишут авторы книги, – острейший дефицит которого испытывают миллионы американцев»[152]152
  John Robinson and Geoffrey Godbey, Time for Life: The Surprising Ways Americans Use Their Time, 2nd ed. University Park: Pennsylvania State University Press, 1997.


[Закрыть]. Большинство участников исследования Робинсона и Годби говорили об ощущении постоянной спешки во всем, каждый день. Количество участников исследования, заявивших, что они вынуждены постоянно спешить, увеличилось с 24 процентов респондентов трудоспособного возраста (от 18 до 64 лет) в 1965 году до 38 процентов в 1992-м[153]153
  John Robinson and Geoffrey Godbey, Time for Life: The Surprising Ways Americans Use Their Time. Глава 16, “Perceptions of Time Pressure,” pp. 229–240.


[Закрыть]. Высокий уровень стресса, связанного с нехваткой времени, был характерен прежде всего для людей с высшим образованием и состоятельных людей. В предисловии к книге Роберт Патнем отметил: «За несколько последних десятилетий самой тревожной социальной тенденцией в Америке стало увеличение разрыва между социальными классами в уровне благосостояния. Робинсон и Годби говорят о менее заметной тенденции подобного рода: по всей видимости, у американцев с более низким уровнем образования сейчас больше свободного времени, тогда как у людей с высшим образованием его становится все меньше. Как ни странно, “рабочий класс”, по мнению авторов, тратит на работу меньше времени, тогда как время на отдых у бывшего “праздного класса” постоянно сокращается»[154]154
  John Robinson and Geoffrey Godbey, Time for Life: The Surprising Ways Americans Use Their Time, с. xvi.


[Закрыть].

По данным опроса, проведенного Институтом Гэллапа в 2010 году, примерно треть американцев испытывают высокий уровень стресса в связи с нехваткой времени. Больше всего от чрезмерного напряжения страдают родители с маленькими детьми и работающие женщины. Кроме того, было обнаружено, что самый сильный стресс из-за недостатка времени испытывают, как правило, люди с более высоким уровнем квалификации и дохода[155]155
  July 20, 2011, “In US, 3 in 10 Working Adults Are Strapped for Time,” at http://www.gallup.com/poll/148583/Working-Adults-Strapped-Time.aspx?utm_source=alert&utm_medium=email&utm_campaign=syndication&utm_content=morelink&utm_term=Wellbeing.


[Закрыть]. Пол Ромер выдвинул интересный тезис: нам может казаться, что мы испытываем дефицит времени, даже если на самом деле это не так, поскольку сейчас время имеет более высокую ценность, чем раньше. Ромер утверждает, что в развитых странах сложилась долгосрочная тенденция к повышению среднего уровня доходов. Безусловно, этот уровень колеблется (реальная заработная плата отдельных категорий работников может время от времени оставаться неизменной и даже сокращаться), но в целом, с учетом инфляции, можно говорить о наличии доминирующей тенденции: сейчас мы зарабатываем за один час больше, чем было возможно в прошлом. Казалось бы, мы должны быть довольны тем, как оплачивается наше время. Но наше мышление работает совсем по-другому. Мы приписываем постоянно возрастающую стоимость каждой минуте, проведенной вне работы, и постоянно беспокоимся по поводу стремительного хода времени. По мнению Ромера, таков неизбежный побочный эффект современной экономики: «У наших детей будет больше почти всего, за одним очевидным исключением – не времени в сутках. По мере роста доходов и заработной платы стоимость времени тоже будет повышаться, а значит, у нас по-прежнему будет ощущение, что его постоянно не хватает и что жизнь проходит быстрее, чем прежде»[156]156
  Paul Romer, “Time: It Really Is Money,” Information Week, September 11, 2001. Классическое исследование о проблемах распределения времени представлено в работе GaryBecker, “ATheoryoftheAllocationofTime,”EconomicJournal (75) (1965): 493–517. См. также: Stephan Linder, The Harried Leisure Class. New York: Columbia University Press, 1970.


[Закрыть].

Технологии тоже внесли свой вклад в формирование феномена острого дефицита времени. Их стремительное развитие на протяжении последних нескольких десятилетий привело к увеличению продолжительности рабочего дня. Многие аналитики обратили внимание, что смартфоны и ноутбуки позволяют работе преследовать нас повсюду и в любое время. А креативная работа сопровождает нас всегда и везде, независимо от технологий, – ведь она выполняется у нас в голове. Как правило, в конце каждого рабочего дня остаются проблемы, которые нужно решить, и решения, которые предстоит принять. Возможно, все эти нерешенные задачи не отнимают большую часть нашего внимания в свободное время, но они все равно остаются с нами где-то на заднем плане. Если вы размышляете над какой-либо из них во время езды на велосипеде или за ужином, станете ли вы выставлять клиенту счет за потраченное таким образом время? Запишете ли вы его как рабочее в своем расписании? По всей вероятности, креативные люди тратят на такую «работу» больше времени, чем показывает статистика.

Безусловно, нехватку времени еще больше усугубляют потребности дома и семьи. Неполных семей или семей с двумя работающими родителями становится все больше, а отсутствие кормильца создает огромный дефицит времени. По данным исследования «Как американцы используют время», в 1995 году обычная домохозяйка тратила на уход за семьей, ведение домашнего хозяйства и ежедневные поездки с детьми в школу и обратно около 42 часов в неделю. Это время эквивалентно нормальной рабочей неделе, хотя оно и сократилось по сравнению с показателем за 1965 год, составившим 54 часа. По данным этого же исследования, женщины по-прежнему выполняют более двух третей всего объема работы по уходу за домом и семьей. Работники, предоставляющие платные услуги (няни и домработницы), могут взять на себя только часть нагрузки. Хотя гибкий образ жизни креативных работников порождает спрос на армию обслуживающего персонала, работающего 24 часа в сутки, это нельзя считать сделкой с нулевой суммой. Возможно, круглосуточный ресторан очень удобен для программиста, которому захочется съесть гамбургер в три часа ночи, но для официантки это не так уж хорошо: ведь у нее не гибкий рабочий график, а просто ночная смена.

Многие справляются с этой ситуацией с помощью сложного соединения работы и личной жизни. Безусловно, они делают все возможное, чтобы выполнять свою работу, но делают это в соответствии со своим ритмом креативного мышления. С утра до вечера, на работе и дома они чередуют периоды активного труда и личное время, выделенное на физические упражнения, выполнение разных личных дел, общение с друзьями и семьей или просто на отдых. Что делают люди, сидящие в кафе с ноутбуками, – работают или общаются? И то, и другое. В какой-то момент они работают, а затем быстро переключаются на общение. Все это напоминает старого ремесленника, который работает у себя в мастерской на главной улице: он занят делом, но всегда готов предложить чашку чая, если к нему заглянет интересный человек. В действительности многие считают такое положение дел вполне естественным, своего рода возвратом ко временам кустарного промысла, когда жизнь была более целостной. Это вполне закономерная реакция на систему организационной эпохи, которая провела разграничение между работой и личной жизнью, когда приходилось быть одним человеком на работе и совсем другим дома.

К сожалению, при таком гибком, смешанном подходе жизнь может оказаться полной скорее лихорадочной спешки, чем идиллии. Традиционный рабочий день с девяти утра до пяти вечера не требует постоянного изменения образа мыслей и смены местоположения. Вы приходите на работу, остаетесь там весь рабочий день, а затем, отключив ту часть своего разума, которая связана с работой, идете домой. По пути домой вы можете сделать кое-какие личные дела. День, в котором работа переплетена с личной жизнью (например, когда вы совершаете пробежку или катаетесь посреди дня на велосипеде, а потом работаете допоздна, едите и назначаете встречи в разных местах), требует частого переключения внимания. Иногда это дается достаточно легко, но порой требует больших усилий. К тому же для всех этих переходов с одного на другое требуется время. Вам приходится переключать внимание, помнить, где вы оставили бумаги и материалы, проверять, есть ли у вас все необходимое, и следить за тем, чтобы одежда соответствовала случаю. Кроме того, на протяжении такого смешанного дня бывают моменты, когда сталкиваются параллельные миры. Это может произойти в кафе или дома, с детьми: вам нужно работать, но кто-то стоит перед вами и требует, чтобы вы сделали что-то другое. В таких случаях у вас обычно возникает давящее, тревожное ощущение в груди? Это и есть приступ острой нехватки времени.

Каким бы гибким ни был ваш личный график распределения времени, запланированные события подчиняются собственному расписанию. Стресс, вызванный дефицитом времени, во многом связан с попытками соответствовать чужому расписанию: встреча назначена на 16:00, футбольный матч – на 18:00, а самолет улетит без вас, если вы на него не успеете. Думаю, этот стресс усиливается, если, подобно многим креативным работникам, вы проводите большую часть дня, работая в том темпе, который установили для себя сами, а затем вынуждены переключиться на тот, что вам диктуют часы. Пожалуй, это самый неприятный из всех переходов. Все это отображает разгорающийся конфликт между креативностью и организацией в контексте времени.