Текст книги "Веспасиан. Трибун Рима"

Глава 7

На рассвете дряхлый привратник отпер дверь и впустил толпу клиентов, жаждущих с утра пораньше засвидетельствовать почтение своему патрону. Гай восседал на стуле у очага и приветствовал каждого из сорока с лишним посетителей в порядке живой очереди. Веспасиан и Сабин расположились по бокам от хозяина дома, который знакомил их с теми, кого считал достойными такой чести. Юный секретарь стоял сзади. В его обязанности входило делать пометки на восковой дощечке об устных просьбах, а также принимать письменные обращения клиентов, считавших, что решить их проблемы способен только сам патрон.

Тем, кому Гай рассчитывал найти сегодня применение, было сказано подождать в кабинете частной аудиенции. Остальные, получив немного еды и питья, оставались торчать у дверей вплоть до отъезда патрона. У каждого имелся кошелечек с монетами – был день скачек, и сумма предназначалась для ставок. Покончив с приветствиями, Гай скрылся в кабинете, чтобы взыскать услуги взамен тех, что были оказаны в свое время им. Веспасиана впечатлило неторопливое достоинство, с каким как патрон, так и клиенты вели себя в отношении друг друга, радея о взаимной пользе.

Покончив с делами, Гай выплыл из кабинета и заметил Веспасиана.

– Дорогой мальчик, будь добр, сходи за родителями. Надо отправиться пораньше – толчея будет невообразимая.

Как только все собрались в атрии, Гай принес жертвы домашним богам, пробормотал молитву и тронулся в путь, сопровождаемый гостями и клиентами. К изумлению Веспасиана, на улице их ожидал эскорт в виде Магна и шести других «братьев перекрестка», крепких как на подбор парней.

– Что тут делают эти люди, Гай? – возмутилась Веспасия. – Они угрожали нам вчера и вели себя неуважительно по отношению к тем, кто выше их. Я собиралась пожаловаться тебе на них еще вечером.

– Доброе утро, госпожа! Прошу, прими мои извинения за вчерашнее… – начал было Магн.

– Стоит плеткой вбить немного хороших манер в этого человека! – прервала его Веспасия.

– Успокойся, моя дорогая, – проговорил Гай. – Магн…

– Магн?[2]2
  В переводе с латыни Магн означает «большой, великий».


[Закрыть] – взвизгнула матрона. – Не слишком ли великое имя для такого мелкого мошенника?

– Мой дед сражался за Помпея Великого при Фарсале[3]3
  В битве при Фарсале в 48 г. до н. э. войска Гая Юлия Цезаря разгромили армию Гнея Помпея Магна (Великого), предрешив исход гражданской войны.


[Закрыть]. Его звали…

– Меня совершенно не интересует история твоего паршивого рода!

Гай встал между спорящими.

– Веспасия, прошу тебя, Магн – мой доверенный друг и ценнейший источник сведений. Ради меня, предай забвению тот неприятный эпизод, и давай отправимся в цирк. Магн и его товарищи очень пригодятся нам, чтобы проложить дорогу через толпу.

Веспасия задумалась, презрительно глядя на Магна и его дружков, покаянно склонивших головы.

– Ну ладно, братец, – высокомерно процедила она. – Ради тебя.

Магн благодарно кивнул и повернулся к Гаю.

– Как понимаю, вы намерены расположиться где обычно – на сенаторских местах, слева от императорской ложи?

– Именно так, любезный. Пятеро рабов еще до рассвета отправились занимать для нас места.

Окруженный семьей, клиентами и телохранителями, Гай направился вниз по Квириналу. По пути Веспасиан замечал множество подобных групп из важного вида людей, сопровождаемых толпой прихлебателей. Чем важнее выглядел человек, тем больше была толпа. Все двигались в одном направлении – на скачки.

Как и предсказывал Гай, толчея у цирка была невообразимой. Проталкиваясь через орды зрителей, различающихся по цветам любимых команд: красных, зеленых, белых или синих, Магн и его «братья» густо обливались потом. Завидев своих, болельщики радостно кричали, а при встрече с соперниками шипели и злословили. Они во все горло распевали песни, восхваляющие свою команду, и размахивали флагами соответствующего цвета. Когда водоворот толпы сталкивал две враждующие фракции, вспыхивали потасовки, но в целом настроение было добродушным, главным образом по причине того, что стояло еще раннее утро и никто не успел напиться.

Гай и его спутники миновали беговых лошадей и фургоны с колесницами и снаряжением, которые доставлялись из четырех фракционных конюшен на Марсовых полях, что за стенами к северу от города, на базы, используемые в ходе дня скачек.

– Коней весь день возить будут, – прокричал Гай, стараясь перекрыть гомон. – При учете двенадцати заездов по двенадцать колесниц в каждом, причем большинство – четверки, животных требуется много.

– Пятьсот семьдесят шесть, – не задумываясь, выпалил Веспасиан.

Сабин хмыкнул, но критиковать подсчеты брата не стал.

– Да еще по меньшей мере две сотни голов запасных, – добавил Гай, бровь которого от скорости произведенных племянником подсчетов удивленно приподнялась. – Прибавьте еще скакунов для хортаторов – верховых, которые ведут каждую из колесниц по кругу.

Веспасиан наслаждался царящей здесь атмосферой. Перед его глазами стояли картины города, увиденные за время продолжительной прогулки: арки Священной дороги, величественно сияющий в свете утра храм Юпитера, примостившийся на Капитолийском холме над Форумом, дом Сената и возвышающаяся рядом с ним Ростральная колонна, украшенная таранами карфагенских кораблей, захваченных в битвах при Милах и мысе Экном во время первой войны Рима с этим давным-давно забытым врагом. Он видел новый форум Августа, форум Цезаря и прочие общественные здания, как религиозные, так и гражданские. Здания, о которых много слышал, но увидел впервые, и был поражен их размером, величием и красотой.

Уже показались внешние стены цирка. В четыре этажа высотой, они как по волшебству вздымались над человеческим морем, волны которого вливались через арки в нутро сооружения. Оказавшись там, зритель проходил через колоннаду, полную торговцев горячей едой, подушками, вином и прочими полезностями, а затем по одной из множества мраморных лестниц попадал в громадный стадион, вмещающий почти четверть миллиона человек.

Справа Веспасиан видел временные лагеря, сооруженные фракциями колесничих на Бычьем форуме напротив узкой, прямой стороны цирка, через которую соперники въезжали на ипподром. Зверского вида стражи, по сравнению с которыми Магн и его дружки показались бы мальчиками с религиозной церемонии, охраняли подступы к этому месту от ловкачей, желающих вынюхать что-то о подготовке команд к заездам.

Нырнув через арку в кипящий котел цирка, группа Гая начала таять: засвидетельствовав почтение патрону и пожелав ему удачи, клиенты пытали счастья попасть на трибуны по одной из общедоступных лестниц. В колоннаде работа Магна стала намного сложнее – он то прокладывал дорогу через плотную массу, то пропускал партию зрителей, имеющую более высокий статус, чтобы тут же влиться ей в кильватерный след. Мало-помалу они пробивались к входу, зарезервированному для сенаторов и их гостей.

Когда водоворот толпы сближал Гая с кем-то из знакомых, он приветствовал их:

– Доброго тебе дня, Луций! Да улыбнутся тебе боги и пошлют добрую удачу! Постум, надеюсь, твои «белые» не подкачают сегодня! Поставлю на них во втором заезде.

Все это время сенатор сообщал Веспасиану и Сабину краткие сведения о приятелях и о том, насколько велико их влияние.

Когда один из действующих входов перекрыли, едва не разгорелась драка. Сотням людей, оставшимся не у дел, приходилось пробираться к другим воротам, где и так уже насмерть стояла толпа желающих попасть внутрь. Воздух наполнили вопли и хруст костей и черепов – это вооруженная дубинками охрана, закрывающая створки, щедро потчевала ударами разочарованных зрителей, не успевших занять места.

Наконец Магну и его «братьям» удалось пробиться к значительно менее загруженному сенаторскому входу.

– Здесь я оставлю тебя, господин, – заявил кулачный боец, повернувшись вместе со своей шайкой к Гаю. – Да благоволит удача тебе и твоим спутникам.

– Также как тебе и твоим друзьям, Магн, – ответил Гай, бросив ему увесистый кошель. – Воспользуйся этими деньгами с умом, хотя я и не сомневаюсь, что ты все поставишь на своих дорогих «зеленых», не беря в расчет того, кто едет и в какой они в данный момент форме.

– Да, господин, – серьезно ответил Магн. – Кто однажды стал «зеленым», тот «зеленым» и умрет.

Гай улыбнулся, потом извлек из складок тоги деревянный жетон и предъявил охраннику на входе, тот поклонился и проводил группу в длинный проход, ведущий на стадион.

Ничто не могло подготовить Веспасиана к зрелищу, представшему его глазам, когда они вынырнули из туннеля в залитый солнцем цирк. Более двухсот тысяч человек – четверть всего населения Рима – сгрудились на зрительских местах, окружающих беговую дорожку шириной в сотню шагов и длиной в треть мили. В середине, но чуть смещенная к одной из сторон арены, тянулась спина – длинный, низкий барьер шириной в восемь шагов с поворотными столбами на обоих концах, которые колесницы огибали во время заездов. Промеж поворотных столбов спину украшали обелиск, привезенный Августом из Египта, а также статуи богов, расставленные на достаточном друг от друга расстоянии, чтобы не мешать видеть противоположную часть дорожки. Над сидячими местами по всему периметру стадиона тянулась колоннада, в которой еще тысячи могли провести день стоя, благодаря судьбу, что им вообще удалось втиснуться внутрь. За колоннами по обеим сторонам виднелись богатые здания и роскошные сады Палатина и Авентина – Большой цирк размещался в ложбине между двумя этими холмами.

Стадион заполнял рев толпы, приветствующей трюки десульторов – наездников-акробатов, облаченных в набедренные повязки и причудливые конические шляпы. Десульторы развлекали зрителей перед началом заездов, синхронно перескакивая на полном галопе с одной лошади на другую. Всякий раз, приземляясь на нового скакуна, они громко щелкали длинным бичом, вызывая новые восторги зевак. В финале представления десульторы встали на спинах лошадей, а потом одновременно совершили кульбит, снова заняв места в седлах. Толпа взвыла в экстазе.

– Вон там мои мальчики, – прокричал Гай, перекрывая шум. – Идите за мной.

Со скоростью, от которой его массивная туша заколыхалась, сенатор увлек спутников вниз по ступенькам, разделяющим две зрительские секции. На середине лестницы он свернул направо, в узкий проход между рядами сидящих сенаторов. Государственные мужи радовались представлению десульторов не меньше прочих и провожали их приветственными криками. На смену наездникам пришла армия рабов с метлами, принявшихся разравнивать песок перед первым заездом.

– Отличная работа, мальчики! – обратился Гай к миловидным юношам, сидящим в конце ряда. – Превосходные места, честное слово. – Он раздал каждому по серебряной монете. – Идите и развлекайтесь, мои дорогие. Жду вас дома, как только закончатся скачки.

Рабы ушли, оставив пять мягких подушек и большую сумку, содержащую столько еды и питья, что запасов должно было хватить на целый день.

– Говорят, что сегодня будет сам император, – сказал Гай, пока все размещались на местах. – Это редкий случай, потому как Тиберий ненавидит появляться на публике и не интересуется скачками. Возможно, ему просто не хочется, чтобы подданные забыли, как он выглядит.

– И где же он размещается? – поинтересовался Веспасиан.

– Вон там, в императорской ложе, где же еще, – ответил дядя, указывая на богато украшенную нишу, расположенную на одной линии с поворотным столбом в широкой стороне, шагах в двадцати вправо и несколько ниже мест, занимаемых сенатором. Поддерживаемая расписными колоннами мраморная крыша выбивалась из общего облика стадиона, а под ее прикрытием размещались кресла, кушетки и ковры.

– Мы сможем отлично рассмотреть его, но что более важно – он сможет разглядеть нас, если соизволит, – продолжил сенатор. – Но пора заняться размещением ставок на первый заезд.

Гай замолчал на некоторое время, пристраивая подушку так, чтобы массивная спина не испытывала неудобств.

– Ты, наверное, обратил внимание на рабов с кожаными мешочками на поясе, шнырящих в толпе. Это рассыльные букмекеров, которые размещаются выше и ниже нас, – сказал он. – Перед всяким заездом каждую колесницу объявляют, и она делает круг по дорожке, чтобы зрители могли оценить ее. Каждый из четырех цветов выставляет на заезд по три упряжки, так что выбирать приходится не более, чем из двенадцати. Ты можешь сделать ставку на что угодно: на победителя, на первую и вторую упряжку, на ту, которая не дойдет до финиша или даже на все три колесницы одной фракции, которые не финишируют. Все, что хочешь. Приняв решение, ты подзываешь нескольких из тех рабов, и они сообщают о том, сколько к одному предлагают их хозяева. Выбрав лучшее предложение, ты даешь невольнику деньги, а тот вручает тебе заверенную своим господином квитанцию. Если ты побеждаешь, раб приходит и передает тебе выигрыш в обмен на квитанцию.

Толпа зашевелилась, когда группа человек из двух десятков человек, у половины из которых имелись длинные, оборачивающиеся вокруг тела горны, а у второй длинные прямые трубы, вступила на крышу императорской ложи. По знаку главного музыканты поднесли инструменты к губам, и раздался звучный, раскатистый звук фанфар, тянувшийся, как показалось, вечность. К передней стенке ложи подошел человек в блестящих доспехах, и зрители притихли.

– Это Сеян, префект преторианцев, – прошептал Гай. – Сущая гадюка, прячущаяся среди высокой травы.

Сеян воздел руки.

– Народ Рима! – провозгласил он. Голос у него был сильный и долетал до самых отдаленных краев грандиозного сооружения. – Мы благословлены сегодня присутствием нашего славного императора, пришедшего поддержать консула Марка Азиния Агриппу, благодаря щедрости которого проводятся игры. Да здравствует Тиберий Цезарь Август!

С достоинством, говорящим об обладании высшей властью, к переднему краю ложи выступил высокий, широкоплечий мужчина с поредевшими седыми волосами, которые были коротко подрезаны на лбу, сзади же ниспадали вниз, закрывая шею. Зрители, все как один, вскочили и разразились серией громких криков: «Да здравствует Тиберий!» Веспасиан, в первый раз видя перед собой самого могущественного человека в мире, всей душой присоединился к ним. Облаченный в пурпурную тунику и такого же цвета тогу, Тиберий простер руки, благодаря толпу за приветствия. Потом он дал знак видневшейся за его спиной фигуре выступить вперед.

– Это Азиний Агриппа, – прокричал Гай, перекрывая шум. – Один из богатейших людей Рима. Он выступил благотворителем игр, чтобы снискать милость императора. Ходят слухи, что Агриппа хочет получить должность наместника Сирии, как только в конце года истекут его консульские полномочия. Деньги, потраченные на эти увеселения, покажутся ничтожными в сравнении со сливками, которые он снимет там, если Тиберий пойдет ему навстречу.

Азиний вскинул руки, и большие ворота по обеим сторонам арены распахнулись. Из них выступило около сотни рабов с ведрами, полными монет различного достоинства. Рабы стали метать их в обезумевшую толпу.

– Я понимаю, о чем ты, дядя, – сказал Веспасиан, выхватывая из металлического дождя сестерций. – Но ведь это явно очень затратно.

– Разумеется. Но народ в восторге, а Тиберий может припомнить это, когда придет время назначать наместников.

Оглянувшись, юноша подметил, что далеко не все сенаторы поднимают падающие вокруг монеты, а сидят, храня на лицах серьезное, недовольное выражение. Демонстрируя великодушие, Азиний явно задел за живое многих из своих собратьев. Впрочем, купаясь во внимании императора и ликовании толпы, консул ничего не замечал и подал очередной знак. Снова взревели горны и трубы, зрители успокоились и расселись по местам. Ворота по правую руку от Веспасиана распахнулись, и на арену выехали двенадцать запряженных четверкой колесниц, которым предстояло участвовать в первом заезде.

Первыми появились три колесницы «красных». У всех лошадей были плюмажи из окрашенных в цвет команды перьев, а хвосты подвязаны красными лентами. У миниатюрных, легких повозок, изготовленных из деревянной рамы, обтянутой плотной красной тканью, имелись длинные, слегка изгибающиеся кверху дышла, заканчивающиеся резной бараньей головой. Впрочем, при запряжке цугом только две средние лошади присоединялись к дышлу, тогда как крайние цеплялись к колеснице постромками. Два маленьких колеса с восемью спицами и железным ободом смещали центр тяжести колесницы вниз, облегчая управляемость. Торсы облаченных в ярко-красные туники возниц были оплетены кожаными ремнями, чтобы защитить ребра от удара. На поясе у каждого висел кривой кинжал – его пускали в ход на случай, если колесничий выпадал и волочился за конями на обвязанных вокруг себя вожжах. Кожаные поножи, кожаный же шлем и длинный четыреххвостый бич дополняли снаряжение.

Расставленные по всему стадиону глашатаи напрягали легкие, выкрикивая имена возниц и лошадей каждой из трех упряжек. Команду приветствовала «красная» фракция болельщиков, остальные же свистели и улюлюкали. Затем появились «синие».

– Первой колесницей «синих» правит Евпреп, сын Телесфора, – надрывались глашатаи. – Его кони: Аргут – с внешней стороны, Дирезор и Дигн – в середине и Линон – с внутренней стороны.

«Синие» разразились радостными воплями.

Гай наклонился к Титу.

– Вполне вероятно, что эта упряжка выиграет. Евпреп побеждал в семистах заездах, причем по меньшей мере двести раз – за «синих». Трижды он приходил первым именно с этими иберийскими скакунами, причем Линон – одна из лучших внутренних лошадей на поворотах.

– В таком случае я последую твоему совету, друг мой, и поставлю десять денариев на первую упряжку «синих», – ответил Тит, знаком подзывая к себе пару пробегающих мимо букмекерских посыльных.

– Отец, это слишком большая сумма, чтобы рисковать, – заметил Веспасиан, нахмурившись. С рождения бережливый, он упорно отказывался проникнуться духом дня.

– Не будь таким жадиной, маленький братишка, – хмыкнул Сабин, когда глашатаи принялись представлять упряжки «белых». – Мы ведь здесь, чтобы рисковать, а не экономить. Я тоже поставлю десять денариев на первую колесницу «синих».

– О боги, – озабоченно вздохнул Гай. – Лучше будет ей победить, или у меня возникнут большие проблемы. Это последняя моя подсказка за сегодня – больше мои нервы не выдержат.

– Надеюсь, Гай, – отозвалась Веспасия с полуулыбкой. – Не уверена, что мне по душе все эти забавы. – Потом она повернулась к рабам букмекеров. – А каковы ставки на третью упряжку «белых»?

– Мой хозяин предлагает двенадцать к одному на победу Гентия или пять к одному на победу «белых», – сообщил первый.

– А мой дает пятнадцать и шесть соответственно, – заявил второй.

– В таком случае я ставлю два денария под пятнадцать к одному на Гентия.

– Мама! – укоризненно воскликнул Веспасиан.

– Ах, не будь ханжой, это всего лишь развлечение, – ответила матрона, вручая рабу две монеты и получив взамен квитанцию. – Быть может, и тебе стоит сделать ставку – скачки доставляют больше удовольствия, когда у тебя есть денежный интерес.

– Мне нет нужды делать ставки, чтобы получить удовольствие, – буркнул Веспасиан.

Тит, Сабин и Гай выжали из первого представителя букмекера три к одному на Евпрепа, что, по мнению сенатора, являлось вполне разумной ставкой на фаворита.

Глашатаи едва закончили объявлять «зеленых», когда в императорской ложе началось шевеление. Тиберий встал и с видимым радушием приветствовал высокую красивую женщину, завернутую в черную паллу, укрывавшую ее волосы и ниспадавшую складками ниже колена. Из-под накидки виднелась пурпурная стола, доходящая до щиколоток. Новоприбывшая выглядела до кончиков ногтей респектабельной и могущественной римской матроной старой закалки.

– Это Антония, – почти возбужденно доложил Гай. – Невестка Тиберия. Император назначил ее старшего сына, Германика, своим наследником – выполнил обязательство, принятое на себя во время сделки с Августом, усыновившим его самого. Германик, впрочем, умер шесть лет назад. А четыре года спустя умер и Друз, побочный сын Тиберия, женатый на дочери Антонии Ливилле. Так что теперь вопрос престолонаследия несколько запутан, – сказал он, поглядев на Веспасиана, которому этот вопрос и в лучшие времена не казался ясным. – Другой сын Антонии, Клавдий, такой болван, что ходят слухи, будто пурпур минует поколение и перейдет к внуку Тиберия Гемелию или к одному из отпрысков Германика.

Сенатор нервно оглянулся.

– Поговаривают даже о том, что может быть восстановлена старая республика, – шепотом добавил он.

Продолжая слушать лекцию Гая, Веспасиан с интересом разглядывал госпожу, которая, похоже, находилась в самом средоточии императорской политики.

– Случай распорядился так, что мне, в бытность наместником Аквитании, довелось оказать ей пару значительных услуг, и теперь я у нее в фаворе. При удаче я представлю вас ей, ребята.

Сенатор поглядел на Веспасиана, ожидая восторженного ответа, но обнаружил, что племянник, открыв рот, пялится в ложу императора.

– Дорогой мальчик, что стряслось? У тебя такой вид, будто ты увидел привидение.

Заинтригованный смятением брата, Сабин проследил за взглядом Веспасиана и расхохотался.

– Нет, дядя, это не привидение, а девушка. Между ними есть огромная разница.

– Ну, я не слишком разбираюсь ни в тех, ни в других.

Веспасиан не верил собственным глазам – в имперской ложе, помогая усаживаться Антонии в кресло, стояла та самая девушка из носилок, которая так пристально смотрела на него всего лишь вчера на Номентанской дороге. Это была рабыня одной из самых могущественных женщин Рима.