Текст книги "Слово пацана. Криминальный Татарстан 1970–2010-х"

V
Семья и женщины

Глава 17. Семья

В этой главе родственники группировщиков расскажут свои истории, из которых можно понять, как на улице относились к семье. В преступном мире, как и у разведчиков, родственники считаются слабым и уязвимым местом. Когда пацан пришивается к группировке, старшие доносят до него мысль, что улица для него теперь главнее семьи. За улицу ты должен встать в любое время дня и ночи, а родители, братья, жены и сестры уходят на второй план.

По понятиям считалось, что семью пацана трогать западло, даже если он твой враг. В 1980-х ты шел по улице со взрослыми – ни тебя, ни взрослого не трогали. Этот пункт в пацанском кодексе чести действовал и позднее, но с 1990-х годов частенько нарушался.

Отношение к семье в понятиях вообще особо не регламентировалось. При попытке выяснить, существовал ли механизм социальной защиты погибших или севших пацанов, Юра Старый рассказал мне следующее: «Вообще мало кого грели из общего числа севших, о семье уж и говорить не приходится. Если сел за наркоту, изнасилование или за бытовуху по пьяной теме – не грели. Семье только близкие помогали, непосредственно с семейки, если пацан в доле где-то присутствовал, разумеется, его доля семье шла. Если убили – похороны однозначно за счет улицы».

1980 г.р. Булат Безгодов

Состоял в группировке в 1993–2006 годах

Писатель, автор романа «Влюбленные в Бога»

Если вы кому-то будете рассказывать о понятиях, они, может, и схавают, но я считаю, что не было никаких понятий. Раньше были какие-то правила, например, мог с девушкой спокойно пройтись. У нас [в группировке] хоть ты с мамой будешь, бить все равно будут. Если война какая-нибудь, тебя никто не защитит – папа, мама, неважно, – если тебя пасут, то тебя точно воткнут. В те годы ничего этого уже не работало. Ну вы представляете: у вас война, к тебе домой залетают. Мать открывает, они выпинывают дверь, забегают и начинают вообще всех просто ложить. Это ужас вообще.

1981 г.р. Марат Т. (имя изменено)

Состоял в группировке в 1995–1999 годах

Бизнесмен

При семье человека не глушили. Если кого-то надо наказать, считалось беспределом врываться в квартиру с его родителями. Это был общегородской запрет, но не все его придерживались. Понимаешь, цель оправдывает средства. Например, человек сильно накосячил или на него какие-нибудь люди сильно очень злы. Их ничего не остановит: бабушки, дедушки дома, мамы папы, дети – насрать.

Вообще считалось, что это беспредел, за беспредел предъявляют на стрелах, когда все закончится. Если делают какую-нибудь гадость девушке и знают, что за ней кто-то стоит, то все понимают, что за это будет ответочка. Возможно, не от улицы прямо, если только не жена кого-то из старших. Если его семью тронули, то все – вали, на хуй. А в младшем возрасте все были взаимно уважаемы, хотя всегда были мудаки. Никто не хотел оказаться по обратную сторону, что и твою подругу кто-то въебет, так что старались не трогать. Но женщины ничего не решали, как во всех таких мужских обществах, то есть к ним относились как к приятному моменту в личной жизни.

1970 г.р. Полина Р. (имя изменено)

Вдова участника группировки Московского района

Это было в 1994 или 1995 году. Я шла с дочкой, подъехала машина и забрала ее. Ей тогда пять-шесть лет было. Стали требовать деньги, дали мне шесть часов, чтобы я собрала тридцать тысяч рублей. Моя мама пошла в офис к Мале Футболисту [93]93
  Маля Футболист – авторитет «11-го двора».


[Закрыть], рассказала, что ребенка забрали, деньги требовали «грязевские». В итоге помог мне мой дядя Валера с «Низов», он смотрел тогда за рынком Московским. И подруга – жена Хомяка [Савинского], что могла – сдала в ломбард. Вот так я собрала деньги и забрала через шесть часов свою дочку.

На тот момент мой муж был в Москве, и когда он приехал, мы фиктивно развелись. Мы сняли квартиру в моем же подъезде на первом этаже. Позже я находила у него в кармане адреса какого-нибудь коммерсанта с адресами их родителей, данными о жене, детях. Они все так делали. А дочь потом целый год не разговаривала.

1971 г.р. Василий П.

Участник группировки «Хитрый двор»

Я знаю, что у Хайдера список был всех матерей и отцов «жилковских» [94]94
  Скорее всего, имеются в виду участники хайдеровского двора, одной из частей «Жилки».


[Закрыть]. У кого день рождения, то машинку стиральную подарит, то холодильник. Отцам больше куртки дарил кожаные. Они дефицитные были тогда, но через «Оргсинтез» их можно было достать. Мы пешком ходили в 1988–1989-м, а они уже на «пятерках» ездили. Хайдер им их с ВАЗа [95]95
  Имеется в виду «Булгар-ВАЗ», подконтрольный «Жилке».


[Закрыть] подгонял, который за «Оргсинтезом» был.

1993 г.р. Эльдар К. (имя изменено)

Сын участника группировки «Жировка» Ильгиза Пучка

Мой отец начинал восхождение в одной из группировок Казани в начале 1980-х годов. Сам он проживал на улице Гаврилова с матерью. В середине 1980-х попал в тюрьму в районе Сибири на шесть лет. Его мама потом говорила, что отец назвал причиной одну пару кроссовок [96]96
  То есть за отъем кроссовок у прохожего.


[Закрыть], но, скорее всего, это было не так. Освободившись из тюрьмы в 1990-м, он повстречал мою маму, которая жила на Тяп-Ляпе, и переехал жить к ней. Там же он повстречал моего дядю Рустема Бабайчика, который тогда имел большой вес. По рассказам бабушки, часто доводилось видеть, как по приказу отца пять-десять человек избивают одного прутьями, как дома валялось оружие и под кроватью в пакете лежали деньги. Отец часто летал в Эмираты, как потом оказалось, хранил там деньги. Еще был человек из молодых, к которому он проникся чуть больше, чем к остальным. К девятнадцати годам у того уже были жена и сын.

В 1994-м что-то пошло не так, и жизни отца стали угрожать. В августе отец и мой дед взяли меня (мне был год) в баню. Спустя пятнадцать минут отца позвал свой же товарищ из ОПГ на разговор. Прошел час-два, отца все не было. Мать вышла посмотреть, и прямо перед ней пронеслась вишневая «восьмерка», принадлежавшая тому девятнадцатилетнему парню. Рядом с нашим домом есть двор заброшенной байдарочной школы – там ближе к вечеру нашли полотенца и тапки отца, а также фрагмент мозгов. Приехала милиция, что-то нехотя записали.

Через два дня мать вызвали на первый допрос к следаку, в конце допроса следователь мягко намекнул, что дело не хотят открывать. Следующий допрос уже вел другой следак, который сказал матери, что если она будет кабениться, то пострадает вся семья. По дороге из отдела на Тяп-Ляпе маму поймали, влили в горло водку, избили и сказали подумать. В октябре 1994-го пришли его же дружки и забрали все вплоть до обручального кольца. И так приходили многие после них, только не было уже ничего. В 1995-м бывший партнер отца по бизнесу пустил слух, что у нас на чердаке все деньги. Искали их долго, но никакими деньгами там и не пахло. Пока шарились по чердакам, родные сидели смирно и молчали. Когда приходили всё забирать, отдавали. Отца не стало – не стало и поддержки. Да и запросто убить могли. Ладно бы только машины забрали. Даже обручальным кольцом не побрезговали.

А в 1997-м тот самый девятнадцатилетний (тогда ему, конечно, было больше) пацан признался, что это именно он убил отца, мол, не было выбора. Он в итоге подорвал себя на гранате в 2012-м [97]97
  «39-летний Альфред Шарафутдинов, погибший при взрыве в Старо-Татарской слободе 20 ноября, покончил с собой в состоянии белой горячки. Для взрыва он использовал гранату Ф-1». REGNUM. URL: https://regnum.ru/news/1595620.html.


[Закрыть]. И по сей день я так и не знаю заказчиков убийства отца.

Самое интересное, что, когда я пошел в садик, учился в одной группе с его сыном Ленаром, пошел в школу – и тоже с его сыном. Но после первого класса его перевели. Со слов бабушки, когда отец Ленара увидел меня с ней в садике, побледнел и стоять не мог.

У нас на улице оставались те, кто был верен папе и остался жив по стечению обстоятельств. Со временем они начали мне рассказывать понемногу. Так годами все и всплывало. Помню такой случай: мне лет восемь было, я около дома мяч пинал. Подошёл мужчина и спросил, как меня зовут. Я ответил. Он начал что-то спрашивать, мол, чем занимаюсь сейчас, про бабушку, дедушку и еще кого-то, а потом сказал: «Твой отец – Ильгиз, запомни это». Когда дед увидел, быстро подбежал и сказал ему больше здесь не появляться.

В 2013-м перед Универсиадой приходили с Япеева [98]98
  Япеева – отдел полиции в центре Казани.


[Закрыть], просили проехать с ними по делу отца, но дед отказался. Когда пришли с матерью в отделение, нас попросили подписать заявление, что претензий к работе органов нет и что дело может считаться закрытым. И второй листок – о том, что все имущество было изъято неизвестными лицами.

Отец что-то знал или чувствовал. За три дня до смерти подошел к деду и сказал: «Если со мной что случится, относись к нему как к своему». Обидно, что даже могилы нет. Единственное, что осталось, – это его советский паспорт.

А дядю моего, Рустема Бабайчика, похитили в марте 1994-го. Он до сих пор в базе ГИБДД в розыске с машиной. Всё, что от него осталось, – это шапка.

Глава 18. Правила секса

Братву на бабу не меняют

Уличная поговорка

Женщина в пацанской среде была в подчиненном положении: она не имела права бывать на сборах, состоять в мужской группировке и вообще не участвовала в ее делах, если не была сестрой или женой. В случае родства ей изредка могли доверить бухгалтерию или что-нибудь другое, легальное и незначительное.

Уличные пацаны называли девушек бабами. Пацан был в ответе за свою бабу и должен был следить за ней, например, чтобы в пьяном виде она не оскорбила твоих товарищей. В 1980-х пацан мог ходить с бабой (то есть встречаться) только при условии, что она девственница. После расставания с пацаном этой девушкой мог воспользоваться любой другой участник группировки. В 1990-х этот принцип исчез, зато оральный секс по-прежнему находился под запретом (и это роднит пацанские понятия с воровскими).

При некоторых группировках были «общие» девочки, которых называли ебучками, – ими могли воспользоваться все участники улицы. Пожалуй, это самая закрытая тема во всей уличной истории: многие из этих девочек сейчас стали бабушками и не горят желанием вспоминать о тех временах. В городе было очень много изнасилований, в том числе групповых. Были и самоубийства девушек на этой почве.

1971 г.р. Юра Старый И. (имя изменено)

Участник группировки с 1980 года

Девушки пацанов – обычные девчонки, разве что одеты одинаково, как и пацаны, кстати. Отличаются от других тем, что стопудово курят, знают всех пацанов с улицы и какие дела происходят. На публике показательно грубоваты, в постели нежные. И каждая мечтает ходить с авторитетным пацаном. По одежде часто бывало, что носили одну олимпийку на двоих из-за дефицита, но брать ее надо было дня за два перед сборами, чтоб духи выветрились. Как заметут, первыми с ментуры встречали мать да подруга. Подруга с улыбкой до ушей, мать кулачком грозит.

Родился в начале 1970-х Томас

Состоял в группировке в 1980-х

Опасный терц был, не то что сейчас. Перед тем как начать встречаться с девушкой, выясняли всю подноготную и с кем ходила ранее. Девушка пацана – это вторая репутация. Однозначно должна быть девственницей, если с кем-то переспала – все об этом знали и отношение было соответствующее, после этого пытались подкатить только с одной целью. Обсуждать своих подруг было не принято.

Ходили в лосинах, коротких юбках и спортивках, а зимой шуба каракулевая и кубанка на голове. Спортивный стиль тоже приветствовался. Были подруги, которые как свои в компании гопников. Подходя к толпе, говорили «Здорово, братва» и здоровались за руку. Но это позволялось только проверенным, за которых было известно все чуть ли не с самого рождения. С ними и курили, и бухали, и пальцем никто даже не трогал, и в мыслях не было попытаться залезть на нее. Да и она знала, что, если это произойдет, ее жизнь поменяется кардинально.

А сейчас смотришь – из рук в руки передают. Один встречается, через полгода второй, его закрыли, третий с ней мутит. И никого не смущает, что она уже у каждого в койке побывала. И ведь серьезные отношения мутят, а не так, чтобы порезвиться. Всё не то и всё не так. Нынче даже страшно пробивать за какую-нибудь девушку, там хвост как у песца – пушистый и со шлейфом. Спрос с пацана, только если он в курсе ее прошлого. И то в наше время это уже редкость.

1981 г.р. Марат Т. (имя изменено)

Состоял в группировке в 1995–1999 годах

Бизнесмен

Это же выходит из понятий – если можешь лизать, значит, можешь и сосать, все просто. На лагере распространенная тема, когда задают вопросы новому человеку, который заходит в хату: статья, че как, за что попал, кого знаешь. Ну и такие вопросы с подвывертом: а че, жена есть? Да, есть. Че, любишь свою жену? Люблю. А че, лизать-то ей любишь, было когда-нибудь такое? Ну да, было. Ну все, в петушиный куток.

На моей памяти за такое не спрашивали. Все мы в сексе разные, и вряд ли кто-то будет об этом распространяться – знают же, что это косяк. То есть такое если и было, никогда нигде не всплывало. Ни одна девушка и ни один парень в здравом уме не пойдут об этом рассказывать. Они бы потеряли все сразу.

К своей девушке отношение отличнейшее. К чужим по большей части просто с молодежным интересом относились. Это какая-то статья, которая особо никогда не регламентировалась. У всех были свои девушки, все встречались, провожали. Если она жила в другом районе, когда ты ее провожал, к тебе обычно сразу подходили местные, интересовались, кто че, какого хуя тут делаешь. Представляешься: парни, вот такой-то, тут вот девочка моя, короче. Все, вопросов нет, все знают, что она твоя подруга.

1966 г.р. Дима Казанский

Участник группировки «Тукаевская» с 1979 по 1984 год

Шансонье

События, которые я описываю, происходили с 1982 по 1984 год. Много судеб женских попорчено было, я лично знал тех (не буду на личности переходить), кто пускал под хор [99]99
  Пускание под хор – групповое изнасилование.


[Закрыть] так называемый и кого пускали. Я никогда не был на занятиях подобного рода, никогда не участвовал, мне это противно было. Но многие мои знакомые не чурались этого. Многих нет уже, но многие живы и здоровы, одного даже сегодня видел. Многие из тех девчонок стали бабушками, когда встречаю, некоторые делают вид, что незнакомы, некоторые до сих пор пацанов проклинают, у многих психика надломлена, кто-то спился, кто-то покончил с собой.

Есть девятиэтажка на улице Татарстан, крайний подъезд со стороны улицы Каюма Насыри. В доме напротив жили мои бабушка и дедушка. Когда я бывал у них, частенько рядом видел очередь пацанов. Проходя мимо, я прикалывался, мол, кого на этот раз? Мне отвечали: «Не знаю, вставай, крайним будешь». Я уходил сразу же, конечно. Самое удивительное, что многие девчонки добровольно шли на это, что ими двигало – не знаю. Опять же, у тех, кто занимался этим добровольно, сейчас все неплохо, все правильные стали, мама не горюй. Это волшебное место на чердаке подъезда окрестили «Эрмитаж».

1970 г.р. Роман Лебедев

Состоял в группировке «Тельмана Рабочий Квартал» в 1980-х, после армии работал в милиции

Криминальный журналист, сценарист

Года до 1988-го, дальше я не знаю просто, нельзя было ходить с недевственницей. И когда пацан знакомился с девушкой, он имел право проверить, девочка она или не девочка. Проверяли единственным образом – проходит или не проходит. Половина этих проверок заканчивалась тем, что всё рвали. Пока девочка ходит с этим пацаном, она неприкосновенна, она его девушка. Как только он ее бросает, она становится так называемой ебучкой. И ее имеет право поиметь любой пацан и даже не пацан. У нее после этого нет никаких прав. Я про это знаю с 1985 года. До этого это как-то мимо меня проходило. Когда я пришел из армии в 1990 году, с большой радостью обнаружил, что этого больше нет. И этой фигни не было нигде: ни в Кривом Роге, ни в Люберцах, ни в Ульяновске. Нигде. Это даже не уголовное – у уголовников с сексом по-другому.

Майский [100]100
  Майский – лидер группировки «Тельмана Рабочий Квартал».


[Закрыть] жил на моей улице, у него была девочка с 29-го дома, все знали, что это его девочка, он ночевал у нее. Но он на ней в итоге и женился и вроде женат до сих пор, дедушка уже давно. То есть у них все хорошо получилось, реальная любовь. Но были девушки, которые в такие страшные ситуации попали. Знаю одну, которая из дома не могла выходить. Ее бабушка провожала в школу и встречала из школы, потому что ее могли подловить [101]101
  Потому что уже переспала с пацаном и теперь вошла в категорию ебучек.


[Закрыть]. Это было в девятом классе. А существование неких общих девочек, которые тусуются с пацанами и дают всем кому попало, я считаю легендой. Я никогда о таком в то время не слышал. То, что я рассказал, точно было, в моей памяти осталось как некая абсолютная дикость.

1973 г.р. Василий В. (имя изменено)

Состоял в группировке в 1980-х

Были групповые изнасилования. По кругу пустили – и всё, жизнь у нее сломана. В центре был целый рассадник мест, где можно было выцеплять баб: техникум легкой промышленности, кулинарный, 36-й швейный, 42-й на Сайдашке. Техникум легкой промышленности всегда называли техникумом легкого поведения.

Если девушка берет в рот, с ней нельзя пить из одного стакана. Естественно, пробивали, прежде чем ходить с бабой: «Как с прошлым?» Классические понятия зоны. На Баумана как-то одна говорит – куда хотите, только не в рот, лучше убейте. Меня там не было, это по рассказам.

«Общие» девочки были на всех улицах, обычно вафлерши. Скрывались они. Если вафлерша, ее выцепляют из сучка [102]102
  Сучок – училище или техникум.


[Закрыть], да и вообще везде. Если пацан бабу бросил, она может остаться порядочной и даже ходить с другим пацаном с улицы. Но если он крикнет, что она вафлерша, жизнь у нее будет сломана. В общем, все по понятиям.

Фаина А.

Жительница Казани

В заведения одним, в смысле без своего молодого человека, лучше было не ходить. Чревато последствиями. Раз пришли, значит, снимаются. Отношение соответственное. В то время многие девушки и я тоже носили лезвие в платочке. На случай, если силком в машину будут сажать: пинок в живот, согнулась и в салон. А если резанешь по руке, юшку увидят, под жопу пинка дадут, зато с собой уже не увезут. Не мое ноу-хау, если что. Один раз так сделала неудачно, сухожилие задела: хотели в машину посадить, сказали, ящик водки есть, трахаться поедем. Пришлось так сделать, уехали.

Я встречалась с Ренатом Ружьё [103]103
  Ренат Ружьё – «первогоровский» авторитет.


[Закрыть]. Окружение у него было, прямо скажу, бандитское. Они часто в Москву ездили, говорили, Арбат держали. А в Питере у него был выкуплен целый этаж для жизни, в аквариуме рыбы кровожадные – пираньи. Поймала его машину на Профсоюзной где-то в 1989-м, получились серьезные отношения. Был нещедрый, но по-своему любил. Называл «кечкенә» [104]104
  Кечкенә (тат.) – маленькая.


[Закрыть]. Мог на руках через невысокий забор перенести. Но с ним было страшно – от его окружения. Хотя я считалась бабой Ружья, все равно в машину сядешь – могут общупать. «Пацанов на баб не меняют» – так говорили. У него тогда приятели были очень авторитетные – Жоркин, Филимон, Джавдат «первогоровские», Карась «борисковский», Лелик, он, кстати, пропал бесследно. Вот с ними в ресторанах мы бывали. Зарабатывали в том числе на проститутках. Один из его приятелей, Джавдат, невысокий такой, шутил, мол, может меня на грядку посадить [105]105
  Посадить на грядку – заставить заниматься проституцией.


[Закрыть].

К девушкам очень плохо относились, как к собственности. Например, как-то у них в кафе на Чернышевского встреча была, я заговорила с другим – дал по лицу за это. Нельзя было. Про групповухи рассказывали. Жесть.

Вот со Змеем никто не щупал, там другие люди были. Достойный человек был, только добро от него видела. С ним познакомились в ресторане «Дары природы» где-то в 1987-м. Он довольно авторитетный был. Не пойму чей. Эльбрус Рафиков, погоняло Змей. Его убили: пытали, пальцы отрубили, сделали бетонные сапоги и утопили. Один раз я пожаловалась на одного парня, потом узнала, что он из него инвалида сделал. Очень жалею об этом. Каждое слово в то время надо было фильтровать.

А у Ружья бандиты – прямо головорезы. Шутки типа «Ботва, здорово, извините, я букву „р“ не выговариваю». Доходы от того, что у кого-то отжали, отобрали и тому подобное. Без интеллектуального напряжения.

Он еще деревенский был. Из деревни Азелеево. У него вся семья уголовники: отец, братья. Говорил с татарским акцентом, то есть не «человек», например, а «щеловек». Вот эти пираньи дома уже многое говорят о том, что он за человек был.

1977 г.р. Наталья М.

Жительница Московского района Казани

Я выросла в районе парка Урицкого, где была прописана «Московская бригада», но мои маршруты активно пролегали по улицам Восстания, Кулахметова, Шамиля Усманова. Часто ходила в гости на проспект Ибрагимова, где жила подруга – там обосновались «Чайники». В 1991 году мне было четырнадцать лет.

После школы, в 1993-м, я не сразу поступила в университет и год работала продавцом в самых разных магазинах, в том числе в «Доме обуви». Там активничали «Домобувские» и еще множество каких-то их мелких подвидов.

Каждый год, начиная с моих тринадцати лет, то есть с 1990-го, буквально изобиловал опасностью – девчонки жили буквально как на минном поле. Как только девочка-подросток превращалась в более-менее симпатичную девушку, она попадала в поле зрения преступных групп. Какой была ее дальнейшая роль в системе ОПГ или вне ее – решал случай. Никаких героических и романтических понятий среди гопников не существовало, их уважение к женскому полу – миф, ими же активно распространяемый.

«Московская бригада» собиралась на спортивной площадке парка Урицкого, в дальней его части. Мимо места их сборов проходил мой маршрут в школу 122-ю и обратно. Пройти мимо было непросто. Возможно, для парней это было развлечение, но они всегда спрашивали: «Девушка, тебе не страшно?» Правильным ответом было под дикий гогот сказать «Страшно» – и, главное, не смотреть в лица, тогда можно было идти дальше. Во всяком случае, у меня это прокатывало.

Моя боль заключалась в другом – ежедневно после уроков меня караулил один из авторитетов с «Низов» по имени Сергей А. Вероятно, для него это тоже было развлечением. Прямо у центральных ворот школы стояла машина. Иногда удавалось улизнуть через выход со стороны Исаева, но часто поджидали и там. Череда мучительных вопросов: «Че делаешь?», «Че смотришь?» и так далее. «Че смотришь на номера? Смотри, сколько их у меня!» – открывался багажник, показывались другие номера автомобилей, наваленные один на другой. Все диалоги сводились к тому, кто будет у меня первым мужчиной, когда мне наконец-то исполнится шестнадцать лет. А мне тогда было всего лишь четырнадцать! «Еще два года гуляй, готовься!»

Брали пакет с учебниками, вытряхивали на землю, ржали. Прохожие и учителя – все шли мимо, делали вид, что все нормально. Попросить помощи даже в голову не приходило. Дальше они стали наглеть, однажды посадили меня в машину и увезли в поселок Левченко, чуть ли не на ходу выкинули из салона: «Домой иди пешком». Я стала просить кого-то из знакомых парней меня встречать и провожать, но это не помогло – брали за шкирку прямо при спутнике, сажали на заднее сиденье и везли в сторону Левченко, потом снова выкидывали около промзоны, и я шла домой пешком. Несколько месяцев это жутко отравляло мне жизнь, я стала бояться ходить в школу и начала прогуливать. История закончилась в один день и благополучно: мать была хорошо знакома с директором стадиона «Тасма» Е.П. Зюрниным, он был судьей международной категории по дзюдо, очень авторитетной личностью. К нему приходили за советами как к старейшине, и, предполагаю, он держал в кулаке и пацанов, и ментов. Пожаловались ему. На следующий день около школы также стояла машина, но я прошла мимо в абсолютной тишине, хотя ждала тычка в спину или чего-то похуже. Спросили: «Наташ, тебя никто не обижает? Если кто обидит, нам скажи».

Мне повезло: остальные девушки с парка Урицкого рассказывали, что Сергей А. бил, насиловал, ломал челюсти и ребра, выбивал зубы и так далее. То есть был абсолютным чудовищем. Он и сейчас здравствует – судя по странице на фейсбуке, женат, занимается госзаказами, активно путешествует и увлекается горными лыжами.

Дорога от парка Урицкого до разъезда Восстания по улице Васильченко была настоящим испытанием всегда. Мимо ехали машины, не было дня, чтобы никто не остановился. Однажды нас вместе с моей одноклассницей Инной запихали в машину и увезли в сторону промзоны. Инна, бедная, умоляла пацанов: «Делайте со мной, что хотите, но Наташку не трогайте, она еще девственница!» Мы ревели, рыдали. Как в такой обстановке парням хотелось секса – для меня загадка. Я попыталась сбежать и в сапогах на каблуках бежала по колено в снегу – вернули, и все началось снова. Скажу так: меня в этот день не изнасиловали и даже не избили. Инна взяла все на себя.

В Урицком мы пожаловались знакомым ребятам из милиции, запомнили номер машины – «семерки», они работали во вневедомственной охране. Выяснилось, что машина перекрашена и в розыске, а пацаны какие-то не казанские. Их остановили на въезде в город – я уверена, что они заплатили милиционерам мзду за свободу. Хоть как-то мы были отомщены.

Плавно знакомство с товарищами из милиции переросло в более плотное, и это гарантировало хоть какую-то безопасность. Нас больше не трогали, во всяком случае в Урицком. Как начинались докапывания – мы называли имена и телефоны. А еще у меня был балончик под названием «Черемуха», который я ни разу не использовала по назначению.

Подруга Инна К. жила на проспекте Ибрагимова. У нее был младший брат, и пацаны собирались у них каждый день прямо в подъезде. Однажды мне заявили: к нам в гости больше не приходи. Как так, почему? Оказывается, меня заприметил какой-то местный пацан, которого все боялись. Это казалось дикостью.

Ребята «Чайники» были в основном миролюбивые. Помню клички: Пидот, Бажай, Марсель. С ними эксцессов не было никогда, мы общались, смеялись, секса никто не предлагал. Сейчас их тоже нет в живых – умерли от СПИДа. Судьба Инны сложилась отчасти трагически: в последних классах школы она забеременела, мать делала вид, что не замечает, а когда «заметили», делать аборт было поздно. Вызвали искусственные роды, ребенка похоронили. Кто его отец – история умалчивает, один из «подъездных» пацанов. Школу Инна окончила позже, вечернюю. Затем она встречалась с одним из милиционеров из предыдущей ментовской компании, который имел бизнес в Тольятти, куда они вместе и уехали. «Тольяттинцев» тоже была целая компания – это были люди щедрые, не лишенные чувства юмора и всегда адекватные. Вообще, раньше молодые люди любили собираться в компании, почему-то стадное чувство возобладало над индивидуальностью.

В лихих девяностых появилась целая когорта взрослых бандитов. Некоторые из них пытались вести себя благородно. Пару месяцев я работала в парфюмерном магазине. Помню случай: «Девушка, какой парфюм посоветуете? Вам лично какой нравится?» Назвала и внезапно получила его в подарок, просто так.

Весь этот пласт времени – это совершенно беспросветное, бесперспективное существование, которое сказалось на всем: на ценностях, убеждениях и особенно на самооценке. Почему-то было принято, что девушка не должна отказывать ни в чем, если ей предлагали «ходить» – особо не отказывались. В 65-й школе, где я училась последние два года, были не просто махровые, отъявленные, отмороженные гопники, но и гопницы. Конфликт начался с первого дня пребывания – после разборок и наездов муж моей сестры приехал встречать меня на «девятке», подъехал прямо к крыльцу школы – я демонстративно победоносно села. Отстали. Это, конечно, очень смешно и грустно одновременно.

В Урицком был свой костяк девушек, все друг друга знали, я была самой младшей, но «общих» девушек не было. С такими я не была знакома, к счастью.

Был короткий период, когда я работала продавцом с напарницей в магазине строительных материалов. Однажды приехала крыша этого магазина и нам заявили, что в выходные будет «субботник» – вечеринка. Я отказалась, никто не настаивал. Напарница вроде бы поехала. Стоит отметить, что в те времена моя мама работала инспектором в Госторгинспекции, проверяла, так сказать, законность зарождающегося татарстанского бизнеса. Об этом в местах, где я работала продавцом, знали и ко мне на рожон не лезли. Недавно я увидела портрет одного из той крыши в глянцевом журнале – старый, страшный и, очевидно, чем-то неизлечимо больной человек с желтой кожей рассказывал о преимуществах собственного ресторана в Московском районе.

Когда я работала продавцом видеокассет в «Доме обуви», пацаны крутились «на точке» день и ночь, времени свободного у них было море. В основном точили лясы, подкатывали. Я их не боялась, так как у точки был авторитетный владелец Иван В., и все нюансы, видимо, были проговорены заранее. Однажды вечером мне позвонили на домашний телефон: «Иван в командировку надолго уехал, тебе зарплату оставил. Выходи к ДК Урицкого». Я вышла, поняла все уже на подходе к зданию. У ДК стояло две машины марки BMW. Меня посадили на заднее сиденье, заперли двери и увезли на фабрику музыкальных инструментов, что на улице Мухамедьярова. Проезжали мимо проходной, на посту стояла милиция, сказали: «Не пищи, все будет нормально, сейчас деньги отдадим, и всё». Отвели в комнату, был накрыт стол. Я поняла, что сейчас и будет «субботник». И снова случай меня спас. Один из парней спросил: «А не Марь Иванны из Госторгинспекции ли ты дочь?» Ранее мы заходили с мамой в крупный магазин техники на Декабристов, они здоровались и любезно общались. Как он меня узнал – это чудо.

Мне порвали дубленку, пинками вышвырнули из фабрики, и я мимо милиционеров побежала домой, но собственно насилия и «субботника» не случилось. Дома я никому не рассказала о случившемся, в милицию обратиться и в голову не пришло. Логика моя работала так: «Милиция же была на проходной, чего не орала? Сама виновата». Иван В., который якобы уехал в командировку, действительно пару недель не появлялся в магазине, а когда появился – был с обожженной головой. Но и ему я ничего не стала говорить – очень уж озабоченный вид был у него и без меня.

С пацанами я так и не ходила, так получилось, что они все прошли по касательной, и это к счастью. Воспоминания об этих временах только грустные – тотальный дефицит, нечего носить и нечего есть, какая-то беспросветность и тотальная опасность из каждого угла.

В начале 1990-х познакомилась с «депешами», которые базировались в одной из «свечек» на улице Кулахметова, и жизнь приобрела другой смысл – там были и общие интересы, и музыка, и интеллектуальное общение. Но это уже совсем другая история, гораздо более добрая и светлая. Сейчас я сама мама, моей дочери шестнадцать лет. Наша бабушка, то есть моя мать, всегда очень за нее волнуется: «Когда она придет? Кто ее проводит? Уже темно!» И я ее прекрасно понимаю, а вот объяснить дочке, почему бабушка переживает, так и не получилось. Когда я попыталась рассказать одну из историй девяностых в очень «облегченном» виде, дочка покрутила у виска. Да и ладно. Пусть эта история никогда не повторится.