Текст книги "Белая Богиня"

На время я оставил загадку о Каер Бедион и загадку об «Альфе Тетраграмматоне»: если такое объединение двух частей из разных строф вообще имело смысл, ответом на него явно было четырехбуквенное имя Божье, начинающееся с буквы А. Между тем, кто же был бардом и арфистом у Деона, или Леона, Лохлиннского, или Лихлиннского? (См. строку двадцать восьмую и строфу четырнадцатую.) Деон, король Лохлина и Дублина, – персонаж, странным образом составленный из нескольких. Деон – это вариант имени Дон, которая, как уже указывалось, была Дану, богиней Туата Де Дананн – племен, вторгшихся в Ирландию. Ее имя было переосмыслено так, что получился Деон, король Лохлина (или Лохланна) и Дублина. Лохланн был мифическим подводным царством фоморов – захватчиков Ирландии и противников Туата Де Дананн, с которыми те вели кровопролитную войну. Правил им бог Тетра. Нельзя исключать, что легенды о войне этих племен впоследствии были переработаны поэтами в циклы баллад, воспевающих события IX в. – войны ирландцев с данами и пиратами-викингами. Поэтому пиратов стали называть «лохланнах» («Lochlannach»), а короля Дублина, родом дана, величать «королем Лохлина». Когда в Ирландии получил распространение культ скандинавского бога Одина, изобретателя рун и великого волшебника, его стали отождествлять с его двойником Гвидионом, который в IV в. до н. э. принес в Британию новую систему письменности и удостоился признания как сын богини Дану, или Дон. Более того, по легенде, дети богини Дану пришли в Ирландию из Греции через Данию, которой они дали имя собственной богини, а в средневековой Ирландии детей богини Дану и данов (датчан) стали путать и даже полагали, что даны IX в. н. э. возвели монументы бронзового века. Таким образом, «Деон Лохлинский» означает «даны из Дублина». Эти пираты с их знаменем, на котором был изображен «морской ворон», поморник, наводили ужас на валлийцев, а менестрелем дублинских данов, возможно, был «морской ворон», поморник, посвященный Одину и хриплым карканьем встречавший каждую новую жертву. Если так, то ответ на загадку – «Морвран» («морской ворон», поморник), сын Каридвен и, согласно «Повести о Кулухе и Олуэн», самый безобразный из смертных. В «Триадах» говорится, что он выжил в битве при Камлане, еще одной из трех потешных битв Британии, потому что все отшатывались от него в ужасе. Его необходимо отождествлять с Авагдду, сыном Каридвен, которому в «Повести о Талиесине» принадлежит пальма первенства в уродстве и которого она попыталась сделать столь же мудрым, сколь он был безобразен.

Рассмотрим, нельзя ли принять версию «Леон Лохлинский», предлагаемую «Мивировыми древностями». Двор Артура располагался в Каерлеоне на реке Оска (Аск), и обыкновенно полагают, что слово «Каерлеон» означает «лагерь легионов». Названия двух Каерлеонов, упоминаемых в валлийском «Списке городов» VII в., – Каерлеон-на-Оске и Каерлеон-на-Ди – объясняются одинаково: они-де оба восходят к «Castra Legionis», «лагерю легионов». Если Гвион соглашался с подобной этимологией названия, то загадка будет читаться как «Я был бардом и арфистом для легионов Лохлина», и ответ будет тем же. Имя Леон встречается в приписываемой Гвиону поэме «Королевский трон» («Kadeir Teyrnon»): «пронзенное копьями тело одетого в латы Леона». Однако контекст его употребления непонятен, а само слово могло служить не именем собственным, а всего лишь характеризовать какого-нибудь «принца львиное сердце».

Кроме того, нельзя было оставить загадку в строфе восьмой: «Я сидел на коне позади Илия и Еноха», представляющую собой альтернативный вариант таинственной фразы «Я наставлял Илия и Еноха», по версии сборника «Мабиногион», ответом на которую, конечно, будет «Уриил». В обоих текстах Илий – часть еретической загадки об Иоанне Крестителе, от которой всеми силами старалась отвлечь нас самочка чибиса; она чрезвычайно хитроумно предложила нам ложное прочтение «Илию и Еноха»[103]103
   В тексте «Поэмы о Талиесине» упомянуты «Илий и Енох» (англ. «Eli and Enoch»). – Cм. c. 108 и примеч. 2 на c. 120. – Примеч. перев.


[Закрыть], поскольку двух этих пророков объединяют в различных апокрифических Евангелиях – в «Книге Иосифа Плотника», в «Деяниях Пилата», «Апокалипсисе Петра», «Апокалипсисе Павла». Так, в «Деяниях Пилата», известных в Уэльсе в латинском переводе, встречается стих:

 
Я есмь Енох, перенесенный сюда по Слову Господню, и со мною
Илия Фесвитянин, вознесшийся на огненной колеснице.
 

Однако истинной загадкой, по версии книги «Мабиногион», оказывается строка «Я наставлял Еноха и Ноя». В другой версии – «Я сидел на коне позади Илии[104]104
   В тексте «Поэмы о Талиесине» назван Илий (см. выше). – Примеч. перев.


[Закрыть] и Еноха» – упоминание Илии представляется бессмысленным: Илия был взят живым на небо, на колеснице огненной, запряженной конями огненными. Поэтому ответ – опять-таки «Уриил», поскольку «Уриил» означает «пламя Господне». Возможно, «Уриил» будет и ответом на загадку «Я был в Каер Бедион». Ибо, согласно Гальфриду Монмутскому, в храме Каер Бедион, или Бата, горел неугасимый священный огонь, подобный тому, что был зажжен в Доме Божьем в Иерусалиме.

Кое-что в текстах различается. Строка тридцатая звучит так: «Ровно год и один день провел я в колодках и в оковах», а строфа пятнадцатая – «В колодках и в оковах провел я полтора года». «Полтора года» – очевидная бессмыслица, но «ровно год и один день» можно сопоставить с тринадцатью крепкими замками, за которыми томился в темнице Эльфин, если каждый замок соответствует месяцу из двадцати восьми дней, а освобожден он был в «лишний» из трехсот шестидесяти пяти дней года. В древности, согласно «Комментариям» Блэкстоуна (2, IX, 142)[105]105
   Речь идет о юридическом трактате «Комментарии к английским законам» («Commentaries on the English Laws»), изданном в 1765–1769 гг. известным юристом сэром Уильямом Блэкстоуном (англ. Sir William Blackstone) и посвященном вопросам общего права. – Примеч. перев.


[Закрыть], неофициальный месяц в Британии длился двадцать восемь дней, если это не оговаривалось особо. Именно такую продолжительность имеет и народный лунный месяц, или лунация, хотя истинный лунный месяц, от одного новолуния до другого, длится примерно двадцать девять с половиной дней, а тринадцать слывет несчастливым числом. На смену дохристианскому календарю, предусматривавшему тринадцать лунных месяцев по четыре недели в каждом и один лишний день, пришел юлианский календарь, не имевший недель и в конечном счете основанный на годе из двенадцати тридцатидневных египетских месяцев с пятью лишними днями. Автор Книги Еноха в своем трактате по астрономии и календарным исчислениям также утверждал, что год состоит из трехсот шестидесяти четырех дней, хотя и обрушивал проклятия на всякого, кто отказывается считать, что в месяце – тридцать дней. Создатели древних календарей, по-видимому, помещали день, не принадлежащий ни к одному месяцу и посему не считавшийся частью года, между первым и последним из искусственных двадцативосьмидневных месяцев, поэтому крестьянский год, с точки зрения автора календаря, длился ровно год и один день.

В валлийских повестях-мабиноги постоянно повторяется число тринадцать: «Тринадцать сокровищ», «Тринадцать чудес Британии», «Тринадцать королевских драгоценностей». Таким образом, тринадцать крепких замков были тринадцатью месяцами года, а Эльфин обрел свободу в лишний день – День освобождения, День божественного дитяти. Естественно, этот день выпадал тотчас после зимнего солнцестояния, за два дня до Рождества, когда римляне отмечали середину зимы. Я осознал, что если правильное прочтение – «провел в колодках и в оковах ровно год и один день», то эту часть фразы нужно перенести к предложению «Я – верховный бард Эльфина», ведь именно Эльфин был заточен в темнице.

А теперь стоит отметить, что Гвинн Джонс не разделяет общепринятого мнения, согласно которому слово «Мабиногион» означает «повести для юношества». Он полагает, что по аналогии с ирландским эпитетом Мак-ин-ок (Mac-ind-oic), традиционно характеризующим Энгуса, владетеля Бруга[106]106
   Бруг (ирл. brugh) – крепость, укрепленный холм. – Примеч. перев.


[Закрыть], слово «мабиноги» означает «сын девственной матери». Далее Гвинн Джонс утверждает, что термин «мабиноги» первоначально употреблялся только по отношению к четырем повестям о Придери, сыне Рианнон. Рождение этого «сына девственной матери» во всех источниках приходится на зимнее солнцестояние. В свете гипотез Гвинна Джонса кажется вполне осмысленной история о соперничестве Филипа Брэдида с менестрелями за право в Рождество первым сложить песнь принцу Рису Йейянку, а также упоминание им в этом контексте Мэлгуна и Эльфина.

Ответом на загадку в шестнадцатой строфе («Я побывал в кладовой»), будет «Кей», ибо Кей, как сенешаль, ведал всем хозяйством при дворе короля Артура, включая кладовые. Эта строка, хитроумно объединенная с загадкой о казарке так, чтобы получилась нарочитая бессмыслица, наверное, должна была относиться к «Я пребывал с Господом в вышних» или, скорее, «Я пребывал с моим Повелителем среди знати» в строфе четвертой, поскольку в «Триадах» Кей предстает «одним из трех увенчанных полководцев», а еще наделен магическими способностями. В «Повести о Кулухе и Олуэн» содержится описание Кея:

«Он мог задержать под водой дыхание на девять дней и ночей и все это время спать блаженным сном. Ни один врачеватель не в силах был исцелить рану, нанесенную его мечом. По своей воле мог он преобразиться и сравняться ростом с самым высоким лесным деревом. От его тела исходил такой жар, что во время проливного дождя предмет, каковой держал он в руке, оставался сухим, точно не упало на него ни одной капли. В самый хладный день был он для своих спутников словно раскаленная печь».

Это описание весьма напоминает изображение солярного героя Кухулина, когда на поле брани его охватывала ярость. Однако в более поздних легендах артуровского цикла Кей совершенно переродился, превратившись в шута и главного повара.

Память о годе, состоящем из тринадцати месяцев, продолжала жить в сельской языческой Англии по крайней мере до XIII в. «Баллада о Робин Гуде и монахе» начинается так:

 
Веселых месяцев в году
    Тринадцать, говорят,
А самый буйный – летом,
    Он маю друг и брат.
 

В значительно более позднем варианте баллады эти строки звучат уже иначе:

 
Веселых месяцев в году
    Двенадцать, говорят,
А самый буйный – май шальной,
    Вину и пляскам рад.
 

Глава шестая
Посещение Спирального Замка

Пока я могу предложить следующие ответы на загадки «Поэмы о Талиесине»:

Далее я не смог продвинуться, иначе мне пришлось бы прибегнуть к методу решения кроссвордов, состоящему в использовании уже имеющихся ответов в качестве подсказки для решения более сложных загадок, однако я кое-чего добился, поломав голову над предложением «Трижды пребывал я в замке Арианрод».

Арианрод («Серебряное колесо») упоминается в сто седьмой триаде как «объятая сиянием дочь Дон», она становится главной героиней «Повести о Мате, сыне Матонви». Ни один читатель, знакомый со множеством вариантов той же легенды в корпусе любых европейских мифов, не может испытывать никаких сомнений относительно ее происхождения. Она – мать известного по многим мифам божественного младенца, человека-рыбы Дилана. Дилан, убив опять-таки известного по многим мифам крапивника (подобно тому как накануне Нового года, в День святого Стефана, его убивает малиновка)[107]107
   Речь идет о кельтском языческом обычае, сохранившемся и после принятия христианства. В День святого Стефана, отмечаемый Католической и Англиканской церковью 26 декабря, ряженые ходят по домам, собирая деньги на поминки по крапивнику (англ. Wren) – символу уходящего года, убитому малиновкой (англ. Robin), символом наступающего года. В историческое время ряженые расхаживали по улицам с живым Крапивником, а затем – с его изображением. – Примеч. перев.


[Закрыть], становится Ллеу Ллау Гифесом («Львом, бьющим без промаха»)[108]108
   Дословно «Лев с твердой рукой». – Примеч. перев.


[Закрыть], известным по многим мифам прекрасным и наделенным талантами солярным героем, которого сопровождает известный по многим мифам божественный близнец. Впоследствии Арианрод принимает облик Блодуэд, известной по многим мифам богини цветов. Она коварно (как бывает во многих мифах) губит Ллеу Ллау (эта история такая же древняя, как и вавилонская легенда о Гильгамеше). Затем ее превращают сначала в сову мудрости, известную по многим мифам, а потом в свинью, пожирающую своих поросят и опять-таки хорошо известную в мифологии многих европейских народов, и она питается плотью мертвого Ллеу. Однако Ллеу, душа которого, как обычно, воплощается в образе орла, как обычно, воскресает. Вся эта история подробно излагается в главе семнадцатой.

Другими словами, Арианрод – еще одна ипостась Каридвен, или Керридвен, Белой богини Жизни-в-Смерти и Смерти-в-Жизни, а проникнуть в замок Арианрод означает попасть в королевское чистилище и ожидать там воскресения, ибо, согласно первобытным европейским верованиям, заново возродиться к жизни было даровано только правителям, вождям, поэтам и волшебникам. Бесчисленные души не столь изысканных и утонченных смертных безутешно скитались в ледяном замковом дворе, пока не ободряемые христианской надеждой на всеобщее воскресение. Гвион наглядно показывает это в «Плаче на смерть тысячи детей» («Marwnad y Milveib»):

 
Неисчислимы были они,
Томящиеся в хладном аду,
Пока не наступит пятый мировой век,
Пока Христос не освободит страждущих узников.
 

Где же находится это чистилище? Его следует отличать от кельтских Небес, располагающихся прямо на Солнце и представляющих собой, как известно из одной бретонской легенды, вспышку света, порожденную мириадами воссиявших чистых душ. Ну и где же искать чистилище? На холодном Севере. Далеко ли на Севере? За обиталищем Борея, северного ветра; по словам Пиндара, «за спиной северного ветра». До сих пор у кельтов популярно такое обозначение потустороннего мира. Но где именно находится обиталище северного ветра? Только поэт окажется достаточно настойчив, чтобы задать последний вопрос. Поэт – дитя, не довольствующееся малым и осмеливающееся задать сложный вопрос, который возник из ответа учителя на его простой вопрос, а потом еще более сложный вопрос, который возникает из последнего ответа. Как ни странно, на последний сложный вопрос найдется готовый ответ. Каер Арианрод (не затонувший приморский городок неподалеку от Кернарвона, а настоящий Каер Арианрод) – это, согласно «Словарю валлийского языка» Оуэна, созвездие, называемое Corona Borealis. Не Corona Septentrionalis (Северная Корона), а Корона Северного Ветра (Corona Borealis)[109]109
   Речь идет о разных названиях одного и того же созвездия. – Примеч. перев.


[Закрыть]. Возможно, мы получили ответ на вопрос, занимавший Геродота: «Кто же такие гиперборейцы?» Были ли гиперборейцы, «живущие за спиной северного ветра», адептами культа Борея, подобно фракийцам, живущим на побережье Мраморного моря? Верили они, что после смерти Гермес Психопомп перенесет их души в тихий, окруженный серебряным сиянием замок за спиной у северного ветра, который хранит звезда Альфета?

Я бы не стал делать столь фантастические предположения, если бы схолиаст к «Аргонавтике» Аполлония Родосского не упомянул Энопиона и Тавропола. Созвездие Корона Северного Ветра, иначе называемое Критской Короной, в древности было посвящено Критской богине, супруге бога Диониса и, согласно схолиасту, матери, то есть объекту поклонения, Стафила, Фоанта, Энопиона, Тавропола и других. Все они стали прародителями пеласгийских и фракийских кланов или племен, принявших их имена, расселившихся на островах Эгейского моря Хиос и Лемнос, на полуострове Херсонес Фракийский и в Крыму и по своей культуре близких племенам Северо-Западной Европы. Богиня носила имя Ариадна («святейшая») или Альфета, причем «альфа» и «эта» были соответственно первой и последней буквами ее имени. Она была дочерью или юным воплощением древней критской богини Луны Пасифаи, «Той, кто сияет для всех», а греки превратили ее в сестру своего древнего героя виноградной лозы Девкалиона[110]110
   Существует мнение, что имя Девкалион образовано от греческих корней: «deucos» (вариант «gleucos» – сладкое вино нового урожая) и «haliéns» («мореплаватель»). – Примеч. перев.


[Закрыть], пережившего Всемирный потоп. Ариадна (от этого имени, по-видимому, и происходит имя Арианрод) – богиня оргиастического культа, а из легенд, бытовавших на Лемносе, Хиосе, фракийском Херсонесе и в Крыму, известно, что неотъемлемой частью ритуалов в ее честь было принесение в жертву мужчины; такой жертвы требовала от своих адептов в доримскую эпоху и Белая богиня Британии. Сам Орфей, «живший среди диких кавконов»[111]111
   «Кавконами» древнегреческий географ Страбон называет ряд народов Малой Азии. – Примеч. перев.


[Закрыть], неподалеку от обители Энопиона, пал священной жертвой ее ярости. Он был растерзан толпой обезумевших менад, опьяненных плющом и, вероятно, посвященными Дионису галлюциногенными грибами. Эратосфен Александрийский, цитируя «Вакханок» Эсхила, замечает, что Орфей отказался принять местные религиозные культы, но «поклонялся солнцу, которое он именовал Аполлоном, и полагал его величайшим божеством. Поднимаясь засветло, он до рассвета восходил на Пангейскую гору, дабы первым узреть солнце. Посему Дионис пришел в ярость и наслал на Орфея безумных менад, и те растерзали его…» Эратосфен излагает историю гибели Орфея очень небрежно. Прокл в своих комментариях к Платону ближе подходит к сути вопроса: «Орфей, верховный жрец дионисийского культа, по преданию, разделил судьбу своего бога». Однако голова Орфея продолжала петь и пророчествовать и после его смерти, подобно голове бога Брана. По словам Павсания, Орфею поклонялись пеласги, а окончание имени «eus» («Orpheus», Орфей) – свидетельство его глубокой древности. Орфей (Orpheus) и Эреб (Erebus), наименования подземного царства, над коим властвовала Белая богиня, по мнению грамматистов, есть производные корня «ereph» со значением «укрывать, таить». Изначально вдохновение Орфею даровала богиня Луны, а не бог Солнца.

Наиболее очевидное свидетельство того, что Арианрод – триединая богиня времен матриархата, или Белая богиня, заключается в том, что именно она дает имя своему сыну Ллеу Ллау Гифесу и наделяет его оружием. В патриархальном обществе и то и другое сын получает от отца. В «Повести» отца у Ллеу Ллау нет, и он остается безымянным до тех пор, пока его мать обманом не заставляют совершить над ним обряд инициации.

Поначалу я думал, что загадку Гвиона о замке Каер Арианрод следует дополнить строками «и недвижимо вращались вокруг меня три стихии, сменяя друг друга». Три стихии – это, разумеется, огонь, воздух и вода, а Корона Северного Ветра вращается по значительно меньшей орбите сравнительно с южными созвездиями. Однако таинственные наставники, очевидно, объяснили Гвиону, что «Замок Арианрод», в отличие от Большой и Малой Медведицы и созвездия Страж Медведицы[112]112
   Стражем Медведицы, Арктофилаксом, древние греки называли созвездие, известное в русской традиции как Волопас. – Примеч. перев.


[Закрыть], не находится внутри Северного полярного круга и что Солнце, войдя в знак Рака, начинает опускаться за горизонт Северного полушария и продолжает свое нисхождение до конца лета. Было бы весьма неточно описывать этот процесс как «недвижимое вращение»; так ведет себя только Малая Медведица, вращающаяся вокруг Полярной звезды. (Как я покажу в главе десятой, вращение – часть загадки, ответ на которую – «Рея»; однако пока я не буду предвосхищать события.)

Впрочем, даже если бы я знал, за что кто-то «трижды был заключен в темницу Арианрод» и сколько длился срок этого заключения, мог бы я решить загадку? Да и вообще, кто же был там заточен?

Нескончаемые цепочки бытийных предложений по типу «Я был» или «Я есмь» (наиболее древние – явно дохристианского происхождения), встречающиеся во многих валлийских и ирландских бардических поэмах, по-видимому, имеют несколько различных, но взаимосвязанных смыслов. Первобытная вера, находящая в них отражение, отнюдь не предполагала индивидуального метемпсихоза в духе вульгаризированных индийских представлений о том, что можно сначала заново родиться трупной мухой, потом цветком, потом быком зебу, а потом женщиной, в зависимости от собственных грехов и добродетелей. «Я» поэмы – это не сам поэт, а подобный Аполлону бог, от имени которого вдохновенный поэт слагает стихи. Этот бог может говорить о себе в мифическом ключе: иногда как о странствиях солнца, совершающего свой дневной цикл от рассвета до рассвета, иногда – имея в виду годовой цикл от одного зимнего солнцестояния до другого, с месяцами – остановками в пути, а иногда даже – великий цикл, составляющий двадцать пять тысяч восемьсот лет, за которые он проходит весь зодиак. Всем этим циклам присуща одинаковая природа, подобно тому как мы до сих пор называем «вечером» или «осенью» жизни старость.

Наиболее часто встречающийся зачин «Я был» отсылает к годичному циклу, а если проанализировать эти сезонные соответствия зачинов (хотя порядок их следования сознательно нарушали, дабы уберечь тайну от любопытства непосвященных), то можно обнаружить, что они содержат весь ряд годичных символов.

 
Я есмь вода, я есмь крапивник,
Я есмь пахарь, я есмь звезда,
Я есмь змей;
Я есмь келья, я есмь щель.
Я есмь хранилище песен,
Я есмь книжник.
 

Хотя ученые выдвигали гипотезу о том, что в ирландской легенде о Туане Мак Кайриле, одном из представителей испанского королевского рода, эмигрировавших на Британские острова, различимо пифагорейское учение о метемпсихозе, заимствованное у греков-колонистов из Южной Франции (Туан Мак Кайрил, прежде чем родиться человеком, успел побывать оленем, вепрем, ястребом и лососем), это чрезвычайно маловероятно: четыре упомянутых животных – все без исключения символы времен года, как будет показано в дальнейшем.

Поэтический язык мифа и символа в древней Европе, как правило, был несложным, однако с течением времени оказался затемнен по причине частых изменений, вносимых вследствие религиозных, общественных или лингвистических преобразований, а также из-за склонности истории пятнать чистоту мифа. Например, случайные события из жизни правителя, носившего божественное имя, включались в мифы о временах года, дававшие ему право на корону. Далее, анализ поэтического языка мифов осложняется тем, что, судя по ирландской «Книге из Баллимоута», содержащей среди прочего справочник по тайнописи, в древности значительная часть образования поэта состояла в обучении языку необычайно темному и загадочному, дабы сохранить его сущность в тайне. За первые три года своего обучения будущему олламу в Ирландии полагалось овладеть ста пятьюдесятью вариантами криптографических алфавитов[113]113
   «Тринадцать сокровищ», «Тринадцать королевских драгоценностей», «Тринадцать чудес Британии», упомянутые в книге «Мабиногион», видимо, символизируют наборы криптограмм, соответствующие тринадцати согласным бриттского алфавита Бет-Луш-Нион. – Примеч. авт.


[Закрыть].

Как замок Каер Сиди связан с замком Каер Арианрод? Это одно и то же место? Думаю, нет, потому что Каер Сиди ученые помещали на острове Паффин неподалеку от Англси или на острове Ланди на реке Северн[114]114
   Остров Ланди находится не на реке Северн, а в Бристольском заливе. – Примеч. перев.


[Закрыть], типичных островных элизиумах. Ключ к разгадке таится в следующем: хотя Каер Сиди (Caer Sidi), или Каер Сидин (Caer Sidin), означает «вращающийся замок», а вращающиеся острова во множестве встречаются в валлийских и ирландских легендах, «сиди» («Sidi»), или «сид», – это явный перевод гэльского слова «Sidhe», означающего крепость в виде круглого кургана, обитель так называемых ис ши (для краткости – ши или сиды), главных волшебников Ирландии. Там сохранились несколько «крепостей сидов», наиболее известные – Бруг-на-Бойне (ныне курган Ньюгрейндж), Наут и Даут, также на северном берегу реки Бойн. Эпоху их создания и религиозное назначение необходимо детально проанализировать.

Ньюгрейндж – самый большой из них. По преданию, в нем обитал сам Дагда, бог-отец племени Туата Де Дананн, соответствующий римскому Сатурну, а впоследствии – его сын Энгус, Аполлон кельтского пантеона, который отобрал Ньюгрейндж у Дагды с помощью юридической уловки[115]115
   По легенде, Энгус попросил Ньюгрейндж у Дагды на «один день и одну ночь», а затем отказался его покинуть, мотивируя это тем, что «в мире только и есть что день и ночь», а обещание Дагды равносильно магическому заклятию. – Примеч. перев.


[Закрыть]. В момент своего появления в Ирландии Дагда явно был сыном триединой богини Бригиты («Величайшей»); но потом миф вволю исказили несколько последовательных редакторов. Во-первых, он якобы сочетался браком с триединой богиней. Затем выяснилось, что он имел только одну супругу с тремя именами: Бриг, Менг и Мибел (Ложь, Коварство и Позор), которая родила ему трех дочерей, носивших имя Бригита. Впоследствии стали утверждать, будто не он, а трое его потомков – Бриан, Иухар и Иухарба – взяли в жены трех принцесс, которым принадлежала вся Ирландия, – Эриу, Фодлу и Банбу. Он считался сыном Элаты, имя которого ирландские составители глоссариев и комментариев трактуют как «наука» или «познание». Однако не исключено, что это вариант греческого имени Элат («пихта» или «ель»), его носил древний ахейский царь Киллены, аркадской горы, посвященной Деметре, а впоследствии прославившейся высокоучеными и неприкосновенными вестниками божественной воли. Таким образом, Дагду и Элата можно отождествить с Осирисом, или Адонисом, или Дионисом, который родился из ели[116]116
   Миф о рождении Диониса из ели не обнаружен. Традиционно менады носили тирсы, украшенные еловой шишкой или сделанные из елового дерева, в память матери Диониса Семелы, испепеленной Зевсовым огнем. – Примеч. перев.


[Закрыть] и был взращен рогатой богиней Луны Исидой, или Ио, или Хатор.

Ньюгрейндж – круглый курган с плоской верхней насыпью окружностью примерно четверть мили[117]117
   Около 85 м. – Примеч. ред.


[Закрыть] и высотой пятьдесят футов[118]118
   13,5 м. – Примеч. ред.


[Закрыть]. Он возведен не из земли, а главным образом из щебня, которого ушло на строительство примерно пятьдесят тысяч тонн. Изначально он был покрыт белой кварцевой галькой в честь Белой богини – таков был погребальный обычай бронзового века, отчасти объясняющий легенды, в которых правители после смерти переселяются в стеклянные замки. Десять гигантских каменных герм, каждая весом от восьми до десяти тонн, расставлены полукружием вокруг южного основания кургана, а одна некогда его венчала. Неизвестно, сколько именно герм было удалено из полукружия, но, судя по оставшимся ямам, изначально их было двенадцать. Основание кургана защищает ограждение из примерно ста длинных плоских камней, уложенных вплотную. В глубине кургана находится коридорная гробница докельтской эпохи, построенная из каменных плит, некоторые размером семь на четыре фута[119]119
  210 × 120 см. – Примеч. ред.


[Закрыть].

В плане Ньюгрейндж имеет форму кельтского креста. Внутрь попадают через дверь дольмена в основании поло́го ведущего вверх прохода. Сам проход узок, примерно шестидесяти футов[120]120
   19 м. – Примеч. ред.


[Закрыть] длиной, и так низок, что по нему приходится ползти на четвереньках. Он ведет в маленькую круглую камеру-толос, выстроенную по принципу ложного свода, высотой примерно двадцать футов[121]121
   6 м. – Примеч. ред.


[Закрыть], откуда отходят три тупиковые ниши, составляющие бревно и перекладины креста. Когда гробницу обнаружили в 1699 г., в ней нашли две большие пустые каменные чаши в форме челнов, стенки которых украшали выгравированные полосы, два неповрежденных скелета, лежавших у главного алтаря, оленьи рога, кости, и ничего более. Впоследствии не в самой погребальной камере, а на холме были обнаружены римские золотые монеты IV в. н. э., золотые ожерелья-торквесы и фрагменты железного вооружения. Курган разграбили даны, однако нет никаких свидетельств, что они или более древние осквернители как-то потревожили его погребальное убранство. Каменные плиты у входа и внутри украшены спиральным узором, а на притолоке вырезана раздвоенная молния. Поскольку древние поэты замечают, что над каждым магическим фортом властвовала волшебница и поскольку, как будет показано далее, сиды (ши) были столь искусными поэтами, что даже друиды обращались к ним за нужными заклинаниями, нельзя исключать, что первый Каер Сиди, где хранился котел Вдохновения, напоминал курган Ньюгрейндж. Ибо эти курганы представляли собой надземные крепости и подземные гробницы. Ирландская фэйри банши – это в действительности бан-ши («Bean-Sidhe», «женщина-из-кургана»). Будучи жрицей культа великих мертвых, она, наделенная даром предвидения, заранее оплакивала обреченных смерти представителей королевского рода. Судя по одному из эпизодов ирландской саги «Детские подвиги Фионна», в Самайн, то есть в канун Дня Всех Святых, который и в Греции считался праздником мертвых, входы в эти погребальные камеры открывались, дабы выпустить духи героев подышать, а внутренние помещения освещались факелами до первого крика петуха.

На восточной стороне кургана, прямо напротив входа, в 1901 г. был обнаружен камень с вырезанными на нем тремя солнцами; два из них вместе с лучами были замкнуты окружностью, словно заточены в темницу, третье осталось свободным. Над ними выгравировано еще одно, значительно более грубо изображенное «свободное» солнце, а над ним высечены поперек прямой линии буквы огамического алфавита B и I, то есть, как вскоре будет показано, первая и последняя буквы древнеирландского алфавита, символизирующие соответственно начало и смерть. Все предельно ясно: в курганах хоронили священных правителей Ирландии бронзового века, солярных царей самого примитивного толка, если судить по табу, которые они не смели нарушать, и по зависимости урожая и охоты от их, мягко говоря, своеобразного поведения. Однако их духи устремлялись в Каер Сиди, Замок Ариадны, а именно в созвездие Корона Северного Ветра. Таким образом, ирландцы-язычники могли именовать Ньюгрейндж «спиральным замком» и, вращением указательного пальца наглядно демонстрируя, как это происходит, говорить: «Наш король переселился в спиральный замок», то есть опочил. В гэльских легендах часто упоминается вращающееся колесо, закрывающее вход в тот или иной замок. По словам Китинга[122]122
   Джеффри Китинг (англ. Geoffrey Keating, 1569–1644) – ирландский католический священник, историк и поэт, автор «Истории Ирландии» (1634) на ирландском языке. – Примеч. перев.


[Закрыть], магическую крепость волшебницы Бланад на острове Мэн защищало именно такое колесо: никто не мог проникнуть в крепость, пока оно не остановится. Перед входом в Ньюгрейндж установлена широкая каменная плита с вырезанными спиралями, составляющая часть ограждения. Спирали двойные: если вы обведете пальцем линии одной, двигаясь от внешнего края внутрь, то, когда дойдете до центра, обнаружите там внешний виток второй спирали, свитой в противоположном направлении; двигайтесь по ней, и она выведет вас из лабиринта. Таким образом, этот узор символизирует смерть и возрождение, хотя, согласно поэме Гвиона «Preiddeu Annwn» («Сокровища Аннуна»), «только семерым удалось вернуться из Каер Сиди». Не исключено, что эти гробницы когда-то стерегли вещие змеи, впоследствии изгнанные святым Патриком: впрочем, возможно, это только метафора. Гробницей и прорицалищем подобного рода некогда были Дельфы, святилище Аполлона. Там обитал змей Пифон, спиральными кольцами обвивавший треножник, там вещала жрица богини Земли, там омфал, или «пуп земли», где изначально жил змей, был построен под землей, как и Ньюгрейндж, в стиле толоса, идущем от африканских масабо, или домов для призраков. Найденные в погребальной камере в Ньюгрейндж оленьи рога, возможно, были частью головного убора священного царя, подобно рогам галльского бога Цернунна, рогам Моисея и рогам Диониса и Александра Великого, судя по его изображению на монетах.

Происхождение гробницы-толоса с коридорным впуском, где наличествуют боковые тупиковые ниши, не представляется таинственным. В конце третьего тысячелетия до н. э. ирландцы через посредство жителей Испании и Португалии заимствовали ее у народов Восточного Средиземноморья. Крыша, возведенная по принципу ложного свода, встречается также в неолитических захоронениях в Тирбраддене, Дауте и Сифине. Однако восемь двойных спиралей у входа, просто помещенных рядом, а не хитроумно переплетенных в критском стиле, находят параллель в микенской Греции. А это, в свою очередь, наводит на мысль, что резьба по камню была выполнена представителями Туата Де Дананн, когда они заимствовали святилище у прежних жителей острова, то есть у племен Партолона и Немеда, захвативших Ирландию соответственно в 2048 и 1718 гг. до н. э. и пришедших из Греции через Испанию. Если так, это объясняет легенду об Энгусе, который отнял священный холм у своего отца Дагды. Как отмечалось в главе третьей, появление в Ирландии племен Туата Де Дананн, согласно «Книге захватов», относится к середине XV в. до н. э. Это вполне разумно: тогда они окажутся последними из племен – строителей круглых курганов, которые впервые пришли в Ирландию из Британии около 1700 г. до н. э. То, что они пытались умилостивить богов прежнего культа, хорошо доказывают сосуды для погребальных приношений, найденные в коридорных гробницах.