Текст книги "Полковник Сун"

XXI. Человек из Москвы

– С утра мне пришлось изрядно потрудиться, улаживая конфликты с местными властями, – капризно сказал сэр Рэналд Райдаут. – Как всегда – апологеты протокола и собственного достоинства. Масса разговоров о чести Греции и афинского полицейского управления. Мне, кстати, отчасти понятна их озабоченность. Перестрелка на улице. Четыре покойника, два из них иностранцы, один из которых имеет дипломатический статус. Никаких улик, однако комиссар полиции, с которым я разговаривал, имеет свой взгляд на вещи. О, благодарю.

Сэр Рэналд принял бокал томатного сока от облаченного в белоснежный смокинг официанта, не пробуя, поставил его на столик с мраморной крышкой и, как ни в чем не бывало, продолжал.

– Затем, эти субботние ужасы. Полдюжины трупов, двое пропавших немецких туристов, какие-то загадочные взрывы, еще Бог знает что, и кого же они берут в качестве свидетелей и – или – подозреваемых? Полоумную албанку, которая вряд ли может или будет говорить, и какого-то обожженного грека-головореза, который твердит, что ничего не знает, кроме одного – какой-то Джеймс Бонд убил его друга, хотел убить его и взорвал его лодку. Должен заметить. Бонд, – это, разумеется, между нами – я никак не могу понять, почему вы сами не уладили все, избавившись и от этого типа за компанию – в тот момент это было бы просто, не так ли? В конце концов, судя по вашему рапорту, вы уничтожили в то утро трех агентов противника. Уверен, одним больше...

Система кондиционирования в банкетном зале верхнего этажа отеля “Гранд Бретань” работала довольно шумно, да и за столиками изрядно галдели, особенно группа русских, угощавшихся напитками. Но получив одобрительный кивок М., сидевшего рядом. Бонд, с трудом подбирая слова, ответил:

– Это было бы хладнокровным убийством, сэр. К тому времени я был уже сыт этим, вдобавок рядом не было никого, кого бы я мог или стал бы просить сделать это за меня. Прошу прощения, если это причинило вам неудобства, но ведь обвинение, не подкрепленное уликами, мало что стоит, не так ли?

– Понимаю, понимаю, – забормотал сэр Рэналд, прежде чем Бонд успел договорить. – Да, наверное, пыряя людей одного за другим, кто угодно может утомиться, даже вы. То есть, я хотел сказать, человек вашего опыта на этом поприще. – Мнение министра об умерщвлении людей, казалось, вдруг переменилось на противоположное. Теперь он смотрел на Бонда с легким раздражением.

– И чем же все завершилось, сэр? – пришел па выручку М.

– Ах, да. Мне удалось убедить власти, что было бы мудрее не предпринимать никаких шагов. Представитель греческого министерства внутренних дел согласился со мной. Он принял мою сторону сразу, как только я упомянул имя этого нациста – фон Рихтера. Похоже, здесь о нем ходят легенды. А этот обожженный – Арис, что ли – его давно разыскивали за воровство и грабеж. Нас он смутить не может. Они были немного недовольны тем, что мы разрешали наши разногласия на греческой территории, но я указал, что это был не наш выбор. В конце концов удалось их успокоить. Думаю, премьер-министр будет удовлетворен.

– Это, в самом деле, огромная радость, – взгляд М., суровый как всегда, был устремлен на Бонда.

– Да, да. Огромная радость, что оба вы снова с нами. Теперь о вашем греческом друге, Бонд, – Лицасе, правильно? Как по-вашему, должен я с ним побеседовать, прежде чем отправлюсь на аэродром?

– Он был бы очень вам благодарен, сэр, – сказал Бонд. – К тому же, по-моему, он действительно заслужил благодарность, добровольно рискуя жизнью за интересы Англии.

– Конечно. Я, с вашего позволения, отлучусь на минуту.

Бонд с сардонической улыбкой смотрел в удаляющуюся спину министра. М. слабо хмыкнул.

– Трудно думать с уважением о таких людях, Джеймс. Но, наверное, политики – это полезные животные. Во всяком случае, мы можем позволить себе быть снисходительными к ним в этот вечер. Должен сказать, администрация отеля постаралась. Специальный представитель Москвы и тому подобное. Наши, похоже, довольны. Правда, не так, как им хотелось бы. Но все же есть повод повеселиться. Если бы не одно – нашего друга, начальника Отдела Джи Стюарта Томаса, мы больше никогда не увидим.

– Вы уверены, сэр?

– Теперь боюсь, что да. Лично я убежден, что китайцы убили его, а не захватили в целях дальнейшего использования. Забудем об этом. Позволь, Джеймс, задать тебе один вопрос. Мне любопытно знать, почему ты не сел спокойно и не подождал, пока пруссак разнесет к черту тот островок. Ведь те люди не были твоими друзьями.

Бонд кивнул.

– Я сам себя спрашивал об этом. Просто, видимо, по инерции, думать было некогда. Мы втроем соединили силы, чтобы победить всех, поэтому работу нужно было доделать до конца. Но надеюсь, вы согласитесь, что я поступил правильно.

– Согласен. Целиком и полностью. Неожиданно для себя мы предприняли акцию, которая возымеет благоприятное влияние на мировой баланс сил. Или, точнее, ты предпринял. Русские отдают себе в этом отчет. Обрати внимание на этого члена делегации: он, несомненно, хочет тебе что-то сказать.

Подошел стройный молодой русский с высокими татарскими скулами.

– Извините, сэр адмирал. Наш мистер Ермолов из Москвы хотел бы побеседовать с вами, мистер Бонд. Прошу вас, пройдемте.

Посланец Москвы был высок, дороден, с красным лицом и маленькими властными глазками. Бонд решил, что перед ним старый большевик, в молодости, вероятно, воевавший с интервентами, при Сталине выдвинувшийся, а с падением Хрущева вошедший в силу. Он производил впечатление человека неглупого и решительного – без этих двух качеств он едва ли дожил бы до этих дней. Не теряя времени на формальности, Ермолов подвел Бонда к двум роскошным псевдоампирным креслам, поставленным у камина специально для этого случая.

– У вас налито, мистер Бонд? Хорошо. Я не задержу вас надолго. Прежде всего, я хочу сказать, что вы оказали моей стране серьезную услугу, за что мы вам очень благодарны. Разумеется, сам товарищ Косыгин был подробно информирован о вашей роли в этом деле и просил меня передать вам его личную благодарность и поздравления. Но об этом позже... Помимо благодарности, мы считаем необходимым принести вам и наши извинения. За известную ошибочную оценку с нашей стороны. Признаюсь, наш аппарат безопасности в этом регионе пришел по недосмотру в ветхость. Тут нет вины покойного майора Гордиенко, очень способного офицера, который...

– Извините, мистер Ермолов, я перебью вас, – Бонд начал уставать от официального тона, на котором вынужден был говорить, писать и который вынужден был выслушивать – сначала официальная беседа с сэром Рэналдом, шестичасовая конференция вместе с Ариадной в советском посольстве, плюс к этому его собственный рапорт. – Давайте разговаривать на человеческом языке. Меня, к примеру, интересует, что стало с предателем в вашей здешней группе, о котором Гордиенко говорил мне и мисс Александру?

Ермолов сделал глубокий носовой вдох. Его маленькие глазки лукаво глядели на Бонда. Не меняя взгляда, он достал из кармана сигарету, которая, видимо, лежала там просто так, вставил ее в прокуренный янтарный мундштук и щелкнул дешевой металлической зажигалкой. Вдруг он сказал:

– Хорошо. Почему бы и нет? Извините, за последнее время мне пришлось открывать слишком много электростанций. А это вряд ли способствует раскованности. Давайте говорить, как нормальные люди. Но, видите ли, для русского человека это не так легко. Нужно сперва как следует выпить, и я настаиваю, чтобы вы ко мне присоединились. Водка. Мы можем предложить вам “Столичную”, сорт не самый лучший, но абсолютно безвредный.

Он щелкнул пальцами скуластому молодому человеку и продолжал говорить.

– Честно говоря, узнав о провале плана своих хозяев, предатель, или, точнее, двойной агент, попытался скрыться. Сейчас его проблема решена.

– Перерезали горло и бросили в море?

– Если вы и дальше станете задавать такие откровенные вопросы, мистер Бонд, мне будет нелегко поспевать за вами, но я все же попробую. Нет. Теперь мы стараемся не прибегать к крайним мерам. Его посадят в тюрьму по ряду уголовных обвинений. Настоящих обвинений. Мы любим подстраховывать некоторых из наших людей за границей. Что делать с ним по выходе из тюрьмы, еще предстоит решить. О, хорошо. – Подали напитки. – Мои наилучшие пожелания. Да здравствует Англия!

– Благодарю вас.

– Гм. Что касается генерала Аренского и его злополучного неверия в ту историю, которую поведала ему мисс Александру, Аренский свое... получил. Я правильно сказал, не так ли? Он оказался счастливее, чем заслуживал, когда снаряды, которыми стрелял этот нацист, стали рваться в море, и вместе с остальными отделался лишь испугом. Нам тоже повезло. Я изрядно намучился, улаживая дела по конференции с местными властями. Едва ли мне удалось бы чего-нибудь достичь, узнай они, кто был вовлечен в это дело, которое, без сомнения, провалилось бы при самой широкой огласке, если погиб бы хоть один из участников конференции.

– Но ведь никакие улаживания не скроют того факта, что ваши люди доставляли морем “нелегальных иммигрантов”.

– Хороший вопрос. – Ермолов еще раз глубоко вдохнул. – Отвечая на него, боюсь снова скатиться на официальный тон. Однако попробую этого не делать. Видите ли, богатая держава всегда может найти способ уладить чисто технические проблемы с более бедной. Но как бы там ни было, конференция завершена. Такой ответ вас устроит?

Бонд усмехнулся.

– Если другого нет, то устроит. А что же Аренский?

– Он, конечно, пытался свалить ответственность за обстрел на вас. Но это ему не удалось. Правительства всех заинтересованных государств уже получили полный отчет о предпринятом китайцами покушении. Вам и вашему начальству не нужно об этом беспокоиться. С вашего позволения скажу, что для нас куда важнее, чтобы пострадала репутация Пекина, нежели Лондона. Этим теперь занимаются опытные люди.

Бонд смаковал ласкающую жгучесть водки.

– Какова будет дальнейшая судьба Аренского?

– Думаю, его ждет исправительный труд. Перевоспитание в духе фундаментальных идей социализма в Сибири. В этом смысле мы стараемся придерживаться наших традиций. В более гуманном виде, чем прежде. Гораздо более гуманном. Что же... Кажется, мы обсудили все, кроме...

Ермолов пожевал губами. Шум вечеринки на заднем плане нарастал. Бонд заметил Ариадну; красивая, облаченная в нарядное сиреневое льняное платье, она была в центре восхищенных русских. Первое по-настоящему глубокое чувство облегчения охватило его. Все было позади. Они победили. И не просто победили.

Человек из Москвы снова заговорил:

– Я хочу сказать вам: то, что вы сделали, чрезвычайно важно. Это помогло показать моему начальству не только то, кто наш подлинный враг – об амбициях китайцев мы знаем даже больше, чем ваши наблюдатели – но и то, кто наш будущий друг. Англия. Америка. Запад в целом. Это дело на острове Враконис может привести к большому сотрудничеству.

А это значит, что на короткое время я снова должен принять официальный тон. Извините. Мое правительство хочет, чтобы за заслуги в деле укрепления мира вы приняли орден Боевого Красного Знамени. И я тоже прошу вас об этом, мистер Бонд.

– Это очень благородно со стороны вашего правительства, – улыбнулся Бонд. – И с вашей тоже. Но в нашем подразделении запрещается принимать награды. Даже от имени собственной нации.

– Понимаю, – Ермолов грустно кивнул. – Я ожидал такой ответ. И говорил об этом товарищу Косыгину. Что ж, это было честное предложение, выражающее искреннее чувство. Может быть, кавалерство в этом ордене кажется вам недостаточно почетным. Или престижным. Конечно, если в будущем вы столкнетесь с нашей контрразведкой, как это уже бывало, вам оно не поможет. Действительно, – тут Ермолов доверительно подался вперед, – даже наших людей, кавалеров этого ордена, он не очень-то защищал... от разного рода неприятностей. Но простите старику его цинизм. Уж больно быстро привыкаешь к человеческому разговору.

Он встал и протянул руку, Бонд пожал ее.

– Если вам потребуется моя помощь, мистер Бонд, дайте мне знать. Может ведь так случиться, что вы приедете в Россию... как турист, конечно?

– Не сейчас. Но я буду помнить.

– Я тоже. Прощайте.

Ариадна теперь вырвалась из кружка русских и разговаривала с Лицасом. Бонд подошел к ним.

– Благодарю тебя за все, что ты сделал, Нико. Я уже говорил это, но сейчас, кажется, не лишне повторить это.

Лицас хлопнул его по спине.

– Не стоит благодарности. Я был счастлив. Не колеблясь, повторил бы все сначала. Кроме одной вещи.

– Я знаю, – помрачнев, заметила Ариадна.

– Как я отвратительно себя чувствовал, Джеймс, когда вернулся с... прогулки с фон Рихтером. Я был, как ребенок. Я не смог заставить его понять, Джеймс. – Его карие глаза были грустны, как никогда. – Он думал, что действовал в Капудзоне, как надо. Карательная акция против гражданского населения в наказание за действия партизан, как сказано в приказе. Я спросил его про детей, и он сказал, что... сожалеет. Я хотел заставить его понять, что он сделал. И раскаяться. Он не захотел. Он так и не понял. Пока я не застрелил его, он считал меня чудаком. Я собирался свершить акт возмездия, справедливости. Но я просто убил его, потому что был в гневе.

– Значит, это было не просто убийство ради убийства, – Бонд отчаянно старался успокоить друга.

– Верно. Я должен был подумать об этом, – С нескрываемым трудом Лицас улыбнулся. – Ты, похоже, уже совсем оправился. Снова обаятельный секретный агент. Наверное, твой костюм напичкан мини-радиопередатчиками, скрытыми камерами и тому подобными вещами.

– Напичкан до последнего шва, – с легким удивлением, впервые с момента своего возвращения Бонд вспомнил о тех приспособлениях, которые были установлены в секции Кью – отмычки, пилки, миниатюрный передатчик. Он был совершенно прав, считая их бесполезными и бессмысленными, когда дело действительно принимает серьезный оборот.

Лицас проглотил содержимое своего бокала.

– Я должен идти. О Ионидесе дам знать. Всех, кого знаю, попросил быть настороже. Видно, он продал “Альтаир” в Египте или еще где и решил пока переждать. Но странно. Я готов был поручиться за его честность.

– И я тоже, – сказала Ариадна.

– И я, – присоединился Джеймс, вспоминая невинный взгляд Георгиса, его гордую осанку.

– Ну, ладно... Уезжаешь утром? Приезжай в Грецию еще, Джеймс. Когда за тобой не будут гнаться ни китайцы, ни русские. Есть еще много мест, которые я хотел бы тебе показать.

– Я вернусь. До свидания, Нико. Мужчины пожали друг другу руки. Лицас поцеловал Ариадну и ушел.

Бонд посмотрел на ее сильное, живое лицо.

– Как дела, Ариадна?

– Отлично. Разве по мне не видно?

– Видно. Но я имел в виду... после той ночи? Она улыбнулась.

– Все было не так уж страшно. Как я ненавидела их! Но я позаботилась о том, чтобы лишить их всякого удовольствия. Я так и не уступила им. В конце концов они выкинули меня из постели, один из них заснул, а другой ушел. Все позади, милый. Идем. Бьюсь об заклад, ты голоден.

– Ужасно. Куда пойдем?

– Конечно, не в ресторан Диониса. – Они оба засмеялись. – Найдем, куда. Кстати, ты не поблагодарил меня за помощь, как поблагодарил Нико.

– Конечно, не поблагодарил. Ты ведь на службе. Агент ГРУ. Или уже нет?

Она спокойно посмотрела на него.

– Да, я осталась. Это моя работа.

– После всего? После Аренского и его тупости?

– Да, и после этого. Я поняла, насколько важна эта работа.

– Если ты действительно так считаешь, то, конечно, не должна менять своего решения.

Ариадна положила руку ему на плечо.

– Не будем сегодня говорить о делах. У нас мало времени. Тебе обязательно нужно завтра ехать?

– Обязательно. Но ты ведь веришь, что я не хочу, правда?

– Да. Да, милый. Идем.

Когда пятью минутами позже они оказались на площади, и вокруг них уже бурлили вечерние Афины, Бонд сказал:

– Поедем в Лондон вместе, Ариадна. Ненадолго. Уверен, тебе дадут отпуск.

– Точно так же, как ты не хочешь уезжать, я хочу поехать с тобой. Но не могу. Я знала, что ты попросишь меня, и уже готовилась сказать “да”. Но потом я поняла, что не должна так поступать. Кажется, Аренский был прав, когда сказал, что я буржуазна. Я по-прежнему связана предрассудками среднего класса. По-твоему, я говорю глупости?

– Нет. Но мне от этого грустно.

– Мне тоже. Такова наша работа. Другие думают, будто нам хорошо, будто мы свободны. Но мы-то не свободны, да?

– Да, – подтвердил Бонд. – Мы заложники. Но будем наслаждаться нашей несвободой, пока это в нашей власти.