Текст книги "Мир в табакерке, или чтиво с убийством"

Ну естественно, так и должно быть. Вряд ли вам дадут машинку, чтобы записать последние слова, когда вы сидите на новомодном электрическом стуле и ждете палача.

Вам дадут карандаш и бумагу. И скажут, что у вас есть пять минут.

Я наверно, немного сдвинулся рассудком, когда убил его. Я понимал, что я сделал, но абсолютно не чувствовал вины. Да, я поступил очень плохо. Но моя жертва не была невинна. После того, как я его задушил, я взял садо-мазохистский чайник. Тот, обшитый кожей и утыканный шипами, который когда-то принадлежал тетушке Чико. И этим чайником я вышиб ему мозги.

Видимо, я сильно шумел. Вертолет-педалисты ворвались в комнату и нещадно избили меня.

Судья не был расположен проявлять милосердие. Он был молод и сказал, что его отец все рассказал про меня. Его отец тоже был судьей. В свое время он упек меня за решетку на пятнадцать лет.

И судья сказал, что Новый Мировой Порядок не для таких как я. И нечего тратить на таких время.

И он приговорил меня к Стулу.

Я не слишком хорошо помню сам процесс. Он был закрытым, а решение явно вынесено заранее.

В общем– то, я вообще не слишком хорошо, что происходило после того, как педалисты избили меня и втащили на вертолет.

Хотя одно я помню хорошо и сейчас запишу, потому что это важно.

Я помню, что сказал один педалист другому, когда они уселись по местам и вертолет поднялся в воздух.

– Бессмысленное убийство, – сказал один. – Просто бессмысленное.

А потом он сказал:

– Эй, Джек, смотри-ка! Я этого даже и не заметил, когда мы сюда летели.

И Джек ответил:

– Ага, деревья. Они растут так, чтобы получались буквы. Огромные зеленые буквы. Что там написано?

И другой начал читать эти буквы.

– П… – сказал он. – Л… и еще Ю…

– ПЛЮШКА, – сказал Джек. – Там написано «ПЛЮШКА».

Именно так. Плюшка. Моя собака. Он убил мою собаку, а я убил его.

Разве не справедливо?

Когда я писал ту часть про тюрьму, плохое поведение и плохого парня, которые убивает. Убивает невинного. Помните? Когда я спросил, а есть ли вообще такое – невинные люди?

Так вот, я до сих пор не знаю ответа.

* * *

Это за мной. Входит человек в черной маске и идет к рубильнику. Мне придется отложить карандаш и бумагу.

Потому что настало время моего большого ап-чхи!

Время прощаться.

Ну, то есть почти время.

Понимаете, у умирающего есть право последнего желания. Это традиция, или старый договор, или что-то такое. И нет смысла чего-то мудрить. Так что я попросил о самом простом.

Я спросил, не будет ли против правил, если я возьму с собой свою табакерку, маленькую, серебряную, в форме гробика. Так сказать, на память. И не будет ли возражений, если в последнюю секунду перед тем, как они включат рубильник, я положу на язык одну маленькую пилюлю.

Мне сказали, что возражений не будет, что все нормально.

Что же в этом плохого? Так мне сказали.

Разве это даст мне возможность улизнуть от смерти?

Или сделает бессмертным?

Итак, момент пришел. Тюремный священник договорил. Рука палача тянется к рубильнику.

Пора заканчивать.

Пора принимать таблетку.

Я знаю, что в реальном времени ее действие продлится всего секунду, а потом рубильник включат и я умру. Но для меня эта одна-единственная секунда будет вечностью. А чего можно еще просить от жизни, кроме вечности?

Не так уж много, если спросите меня.

П – пилюля.

П – праздник.

Буква «П» доставила мне в прошлом немало неприятностей. Но не на этот раз.

Нет абсолютного времени.

Нет абсолютного пространства.

Годы и годы райского блаженства.

Вечный праздник.

Глотаем.

 
Вот и мы, вот и мы, вот и мы.
Вот и мы, вот и мы, вот и мы-ы.
Вот и мы, вот и мы, вот и мы.
Вот и мы– ы, вот и мы!
Вот они были мы.
 

Вдохнуть поглубже. И окочуриться.