Текст книги "Смертельный эксперимент"

ГЛАВА 24

Что это такое? – спросил Питер, показав на монитор в компьютерной лаборатории «Зеркального отражения», на экране которого было видно что-то вроде косячка маленьких синих рыбок, плавающих в оранжевом океане. Саркар поднял глаза от своей клавиатуры:

– Искусственная жизнь. Этой зимой я читаю курс лекций о ней в колледже Раерсона.

– И как это работает?

– Ну, подобно тому как мы смоделировали на компьютере твое сознание, можно смоделировать на нем и другие аспекты жизни, в том числе размножение и эволюцию. Когда такие имитационные модели становятся достаточно сложными, некоторые специалисты полагают, что это уже чистая условность – считать ли их по-настоящему живыми. Эти рыбки эволюционировали из очень простых математических моделей жизненных процессов. И как у настоящих рыб, в их поведении проявляются неожиданные черты, например, они собираются в стайки.

– Как же ты от простых математических соотношений добрался до этих тварей, которые ведут себя, как настоящие рыбы?

Саркар записал на магнитный диск свои последние результаты и подошел к Питеру.

– Кумулятивная эволюция – вот ключ, который позволяет очень быстро перейти от хаоса к сложности, – пояснил он. – Протянув руку, он нажал несколько клавиш. – Вот, если хочешь, я покажу тебе простой демонстрационный пример.

Экран очистился.

– Теперь, – продолжал Саркар, – набери на клавиатуре какую-нибудь фразу. Без знаков препинания, только буквы.

Питер секунду подумал, затем застучал по клавишам «и там где ад там мы вот наше наказанье». Компьютер изобразил все это строчными буквами.

Саркар заглянул ему через плечо.

– Марло.

Питер удивился:

– Ты знаешь эти строки?

Саркар кивнул:

– Разумеется. Частная школа, ты что, забыл? Это из «Доктора Фаустуса»: «У ада нет границ, нет места пребыванья: ведь там, где мы, там ад, там вечные стенанья, и там, где ад, там мы – вот наше наказанье».

Питер промолчал.

– Посмотри на фразу, которую ты напечатал, – она состоит из 39 букв. – Саркару не пришлось их подсчитывать: как только Питер перестал печатать, компьютер сообщил длину файла вместе с некоторыми другими статистическими данными. – А теперь представь, что каждая из этих букв означает некий ген. Каждый из этих генов может принимать одно из 27 значений: от А до Z плюс пробел. Поскольку ты напечатал цепочку из 39 символов, это значит, что существует 2739 возможных строк такой же длины. Другими словами, жуткое количество.

Саркар протянул руку и нажал несколько клавиш.

– Эта рабочая станция, – пояснил он, – может каждую секунду генерировать сотни тысяч случайных строк длиной в 39 символов. – Он показал на цифру, появившуюся на экране. – Но даже при такой огромной скорости ей потребуется 2x1043 лет – в триллионы раз больше всего времени существования Вселенной, – чтобы набрести именно на эту строку Марло, при условии, что она каким-то образом сможет перебирать их все подряд.

Питер кивнул:

– Это как с теми обезьянами.

Саркар запел:

– И вот мы идем…

– Нет, не эти обезьяны, о которых ты подумал. Бесконечное количество обезьян, стучащих по клавиатурам компьютеров. Они никогда не напечатают точный экземпляр тома Шекспира, сколько бы ни старались.

Саркар улыбнулся:

– Это из-за того, что они работают вслепую. Но эволюция не слепа. Она кумулятивна. Каждое поколение чуть лучше предшествующего, если исходить из критериев отбора, налагаемых средой. Посредством кумулятивной эволюции можно перейти от абракадабры к поэзии, или от уравнений к рыбам, или даже от плесени к человеческим существам поразительно быстро. – Он тронул одну клавишу и посмотрел на экран. – Вот чисто случайная последовательность из тридцати девяти символов. Будем считать ее исходным организмом. На экране появилось:

000 wtshxowlveamfhiqhgdiigjmh rpeqwursudrrfe

– Посредством кумулятивной эволюции компьютер может перейти от этой случайной начальной точки к желаемой конечной точке всего за несколько секунд.

– Как? – спросил Питер.

– Пусть в каждом поколении одна строка текста может породить тридцать девять потомков. Но, как и в реальной жизни, потомки не вполне тождественны предку. Вместо этого в каждом из потомков один ген – одна буква – будет другой, соседней с отцовской вверх или вниз по алфавиту: так, например, Y может превратиться в X или в Z.

– Понял.

– Для каждого из тридцати девяти потомков компьютер определит, какой из них больше всего подходит к данной среде – какой ближе всего к этой строчке Марло, нашему идеалу наиболее приспособленной формы жизни. Затем одному из них – наиболее приспособленному – будет дана возможность размножаться в следующем поколении. Понимаешь?

Питер кивнул.

– Хорошо. Мы позволим эволюции продвинуться на одно поколение. – Саркар нажал еще одну клавишу. Тридцать девять совершенно одинаковых на вид строк появились на экране, и мгновение спустя тридцать восемь из них исчезли. – Вот наиболее приспособленный потомок. – Он указал на экран:

000 wtshxowlveamfhiqhgdiigjmh rpeqwursudnfe

001 wtshxowlvdamfhiqhgdiigjmh rpeqwursudnfe

– На первый взгляд это не очень заметно, но нижняя строчка чуть ближе к конечной цели, чем исходная.

– Я не вижу никакой разницы, – сказал Питер. Саркар пристально вгляделся в экран.

– Десятая буква изменилась, вместо Е стоит D. В целевой строке десятый символ – это пробел между словами «where» и «hell». Мы пользуемся циклическим алфавитом, считая пробел буквой, расположенной между А и Z. D ближе к пробелу, чем Е, так что эта строка немного лучше – чуть более приспособлена. – Он нажал еще на одну клавишу. – Теперь запустим эволюцию до конца – ну вот и готово.

Питер поразился:

– Как быстро.

– Кумулятивная эволюция, – торжествующе изрек Саркар. – Потребовалось всего 277 поколений, чтобы перейти от абракадабры к Марло – от хаоса к сложной структуре. Вот смотри, я буду показывать лишь каждое тридцатое поколение, причем гены, достигшие своих конечных состояний, как в нашей строке-образце, будут выделены прописными буквами.

Несколько нажатий на клавиши. На экране появилось:

000 wtshxowlveamfhiqhgdiigjmh rpeqwursudnfE

030 wttgWoxmvdakgiiphfdHghili SteqwursudnfE

060 xrtgWoymwccigihpiddHfihll StesxuovvapdE

090 xqugWm nzccfhihomcdHfihkM StcuyunwzpdE

120 ypudWI p bcEijhmnbbHfihkMzSTbWyvmvwyrcE

150 zpvdWj R aeEjIhlqbzHfigkMyST WyvkvwvsBE

180 AozcWibR fEklhkrbyHEjgiMyST W wjvwtuBE

210 ANzaWHERd HELLhISawHEjEiMwST WbwgvxsuBE

240 AND WHERE HELLfIS THEnEiMUST WdwEVzszBE

270 AND WHERE HELLcIS THEREbMUST WE EVER BE

Он нажал еще несколько клавиш.

– И вот пять последних поколений.

273 AND WHERE HELLcIS THEREaMUST WE EVER BE

274 AND WHERE HELLbIS THEREaMUST WE EVER BE

275 AND WHERE HELLalS THEREaMUST WE EVER BE

276 AND WHERE HELL IS THEREaMUST WE EVER BE

277 AND WHERE HELL IS THERE MUST WE EVER BE

– Выглядит изящно, – заметил Питер.

– Это более чем просто изящно, – горячо подхватил Саркар. – Именно поэтому ты, и я, и все прочие живые существа появились в этом мире.

Питер с недоумением посмотрел на него:

– Ну, дружище, ты меня удивляешь. Я имею в виду, ну, что ты ведь мусульманин – я думал, это означает, что ты креационист.

– Ой, не надо. – Саркар поморщился. – Я не настолько глуп, чтобы игнорировать палеонтологическую летопись. – Он помолчал. – Тебя воспитывали как христианина, хотя ты и не придаешь этому значения. Твоя религия учит, что мы были созданы по образу и подобию Бога. Разумеется, это же просто смешно – к чему Богу, например, пупок. Для меня «созданы по его образу» в принципе означает всего-навсего, что Он задал критерии отбора – образ цели, – и мы воплотились именно в ту форму, которая и была угодна.

ГЛАВА 25

И вот наконец биография Питера Хобсона пересеклась с биографией Сандры Фило, смерть Ханса Ларсена и другие попытки убийства, которые за этим последовали, свели вместе их жизни. Сандра старалась соединить воспоминания Питера со своими воспоминаниями о том времени, собирая по кусочкам эту головоломку…

Инспектор-детектив Александра Фило из Городской полиции Торонто сидела за своим рабочим столом, уставившись в пространство.

Ее дежурство должно было окончиться через полчаса, но ей совсем не хотелось идти домой. Уже прошло четыре месяца, как она развелась с Уолтером, и Уолтер добился, чтобы их дочь по очереди жила то у нее, то у него. Когда Кейли жила у отца, как было на этой неделе, собственный дом казался Сандре огромным и пустым.

Может, ей завести какое-нибудь домашнее животное, лениво подумала Сандра. Кота, например. Все живая душа ждала бы ее возвращения домой.

Сандра покачала головой. У нее была аллергия на кошек, а текущий нос и красные глаза ей уж совершенно ни к чему. Она печально улыбнулась: развод с Уолтером как раз и нужен был для того, чтобы избавиться именно от этих симптомов.

Во время учебы в университете Сандра жила вместе со своими родителями, а сразу после его окончания вышла замуж за Уолтера. Теперь, когда дочери с ней не было, она впервые за свою тридцатишестилетнюю жизнь оказалась в одиночестве.

Может быть, сходить сегодня в женскую оздоровительную группу. Немного потренироваться. Она критически оглядела свои бедра. Во всяком случае, лучше, чем смотреть телевизор.

– Сандра?

Вздрогнув от неожиданности, она обернулась. Рядом с делом в руках стоял Гэри Киносита. Ему было почти шестьдесят, и коротко остриженные седые волосы обрамляли лысину величиной с блюдце.

– Да?

– Получил для вас одно дело – его только что передали. Я знаю, что ваше дежурство вот-вот закончится, но Розенберг и Макаван заняты этим убийством на Шеппард-стрит. Вы не против?

Сандра протянула руку. Киносита передал ей дело. Это даже лучше, чем тренажерный зал. Хоть есть чем заняться. Бедра могут подождать.

– Спасибо, – поблагодарила она.

– Оно, хм, немного мрачновато, – заметил Киносита.

Сандра открыла дело, просмотрела описание – компьютерную расшифровку радиосообщения от другого полицейского, который первым прибыл на место преступления.

– Ого!

– Двое наших людей сейчас там. Они ждут вас.

Она кивнула, встала, поправила кобуру, чтобы та держалась поудобнее, затем накинула на свою темно-зеленую блузку куртку более светлого оттенка. Двести двенадцатое убийство в городе за этот год теперь полностью поступило в ее распоряжение.

Ехать было недалеко. Сандра работала в 32-м участке на Эллерсли чуть к западу от Йонджа, а место преступления находилось в доме № 137 по Монастырскому шоссе – Сандра терпеть не могла дурацкие названия улиц в этих новых районах. Как всегда, прежде чем приступить к расследованию, она постаралась составить себе представление о месте происшествия. Типичный район проживания среднего класса – то есть современного среднего класса. Ряды крохотных краснокирпичных домиков без кухонь, проходы между ними такие узкие, что через них можно протискиваться только боком. Передние дворики в основном состояли из подъездных дорожек, ведущих к гаражам на две машины. Общественные почтовые ящики на перекрестках. Деревья чуть повыше саженцев, растущие из крошечных лоскутков травы.

Место, место, место, подумала Сандра. Да уж.

Белая полицейская машина стояла на подъездной дорожке к дому № 137, и фургон патологоанатома был незаконно припаркован прямо на улице. Сандра подошла к широко распахнутой входной двери, остановилась на пороге и огляделась. Тело лежало прямо тут же, распростертое на полу. Судя по виду, мертв уже почти двенадцать часов. Кругом свернувшаяся кровь. А вот и эта штука, как и было сказано в описании. Убийство с членовредительством.

Появился полицейский в форме, негр, на голову выше Сандры, отнюдь не маленькой; в школе ее дразнили «дылдой».

Сандра предъявила свой жетон.

– Инспектор-детектив Фило, – представилась она.

Полицейский кивнул.

– Шагните вправо, когда войдете, инспектор, – сказал он с сильным ямайским акцентом. – Лаборатория еще не приезжала.

Сандра вошла.

– Как вас зовут?

– Кинг, мадам. Дэрил Кинг.

– А как звали убитого?

– Ханс Ларсен. Работал в рекламном агентстве.

– Дэрил, а кто нашел тело?

– Жена. – Он кивнул в сторону гостиной. Сандра увидела хорошенькую женщину в красной блузке и черной кожаной юбке. – Она сейчас с моим напарником.

– У нее есть алиби?

– Вроде как, – сказал Дэрил. – Она помощник управляющего в «Скотиабанке» на углу улиц Финч и Йонж, но один из кассиров заболел, и она весь день вместо него просидела в кассе. Ее видели сотни людей.

– Что же тогда означает «вроде как»?

– Я думаю, что это заказное убийство, – пояснил Дэрил. – Очень уж все тщательно спланировано. Сканирующая камера не обнаружила никаких отпечатков пальцев. И диск камеры наружного наблюдения тоже исчез.

Сандра кивнула, затем снова посмотрела на женщину в черном и красном.

– Возможно, что это подстроила ревнивая жена, – предположила она.

– Может быть, – поддакнул Дэрил, косясь на труп. – Как хорошо, что моя жена меня любит.

Контроль, немодифицированный двойник, спал.

Ночь. Небо затянуто тучами, но кое-где проглядывают звезды. Огромное дерево, скрюченное и старое, – может, дуб, а может быть, клен; на нем, кажется, есть и те и другие листья. С одной стороны его корни обнажены эрозией – словно оно пережило сильную грозу или наводнение. Виден ком одеревеневших корней, к которым пристала земля. Дерево в целом кажется ненадежным, того и гляди упадет.

Питер карабкается на дерево, цепляясь руками за ветки, он взбирается все выше и выше. За ним вверх лезет и Кэти, ветер задрал ее юбку.

А внизу, далеко внизу… какой-то зверь. Наверно, лев. Свирепый, угрожающий, он встал на задние лапы, опираясь передними на ствол дерева. Даже ночью Питеру виден цвет его шерсти. Это не тот привычный темный оттенок. Зверь внизу кажется почти белым.

Вдруг дерево сильно закачалось. Лев трясет его.

Ветки раскачиваются и скрипят. Питер лезет выше. Внизу Кэти тянется к следующей ветке, но та слишком высоко. Гораздо выше, чем можно дотянуться. Дерево снова затряслось и полетело вниз…

ОБЗОР СЕТЕВЫХ НОВОСТЕЙ

В связи с рядом случаев исчезновения молодых женщин в юго-восточной части штата Миннесота газета «Миннеаполис стар» сегодня заявила, что в редакцию по электронной почте поступило сообщение якобы от убийцы, где утверждается, что все жертвы были заживо похоронены в специальных обитых свинцовыми листами гробах, совершенно непроницаемых для электромагнитных полей, с целью воспрепятствовать отбытию душеграмм.

Исследователи в Гааге, Нидерланды, объявили сегодня о первом успешном отслеживании душеграммы, движущейся через комнату после того, как она покинула тело умершего. «Этот феномен, хотя его очень трудно зарегистрировать, похоже, сохраняет свою компактность и интенсивность на протяжении по крайней мере трех метров от тела», – заявил Мартен Лели, профессор биоэтики из Университета Европейского Сообщества, расположенного в этом городе.

Общество «Ящик Пандоры», центральный офис которого расположен в Спокане, Вашингтон, сегодня призвало к всеобщему мораторию на изучение душеграмм. «Мы снова становимся свидетелями того, – заявила спикер общества Леона Райт, – как наука бездумно врывается в области, к которым следовало бы подходить очень осторожно или вообще оставить их в покое».

Носите душеграмму на сердце! Новая потрясающая концепция ювелирных украшений: пурпурные проволочные булавки, выглядящие совсем как душеграммы! Имеются в продаже! Одна штука за $59.99, две за $79.99. Заказывайте сегодня!

Адвокат Катарина Кениг из Флашинга, штат Нью-Йорк, сегодня объявила о квалификационном иске в пользу состояний смертельно больных пациентов, умерших в Манхэттенском госпитале Бельвью, утверждая, что в свете открытия душеграмм принятые в этом госпитале процедуры определения того момента, когда следует прекращать реанимационные мероприятия, являются неадекватными. Кениг ранее выиграла квалификационный иск против компании «Консолидейтед Эдисон» в пользу больных раком, проживавших вблизи высоковольтных линий передач.

ГЛАВА 26

Теоретически рабочий день в «Дуоп эдвертайзинг» начинался в девять утра. Практически же это означало, что вскоре после девяти сотрудники начинали подумывать, а не приняться ли им в самом деле за работу.

Как обычно, Кэти Хобсон появилась на службе примерно в 8:50. Но вместо обычной веселой суматохи, сопровождавшей утренний кофе, сегодня царила какая-то мрачная атмосфера. Проходя через просторное конторское помещение к своему закутку, она увидела, что Шэннон, ее ближайшая соседка, плачет.

– Что-то не так? – спросила Кэти. Шэннон подняла на нее заплаканные, покрасневшие глаза и всхлипнула.

– Ты разве не слышала о Хансе?

Кэти покачала головой.

– Он умер, – дрожащим голосом сказала Шэннон и снова заревела.

Йонас, тот самый сослуживец Кэти, которого ее муж называл псевдоинтеллектуалом, как раз шел мимо.

– Что случилось? – тревожно спросила Кэти. Йонас провел пятерней по своим засаленным волосам.

– Ханса убили.

– Убили?!

– Угу. Похоже, кто-то вломился к нему в дом.

Тоби Бейли подошел поближе, вероятно, почувствовав, что к этой кучке сотрудников стоит присоединиться – кто-то еще не слышал всю эту историю.

– Так и есть, – вмешался он. – Ты знаешь, что он вчера не появился на работе? Ну и Нэнси Колфилд поздно вечером позвонила – его, я хотел сказать, жене, хотя сейчас, пожалуй, следовало бы сказать «вдове». Во всяком случае, это было в сегодняшнем утреннем выпуске «Сан». Панихида в четверг; всех желающих пойти на похороны отпускают с работы.

– Это было ограбление?

Йонас покачал головой.

– В газете написано, что полиция исключила ограбление в качестве мотива. По-видимому, преступник ничего не взял. И к тому же, – на лице Йонаса появилось несвойственное ему оживление, – по непроверенным данным, тело было изувечено.

– О Боже! – ошеломленно воскликнула Кэти. – Как?

– Ну, полиция отказывается комментировать факт нанесения увечья. – Йонас принял тот важный вид знатока, который так раздражал Питера. – Даже если бы они решили рассказать об этом, я подозреваю, что они все равно держали бы в тайне подробности, чтобы не допустить любых ложных признаний.

Кэти покачала головой.

– Изувечен, – медленно повторила она снова, и это слово прозвучало для нее как иностранное.

Амбротос, бессмертный двойник, спал.

Питер шагал. Однако было нечто необычное в том, как его ступни касались поверхности. Не так, как если бы он шел по траве или по грязи. Скорее как по резиновому покрытию теннисного корта. Лишь слабый намек на податливость опоры в тот момент, когда его ступни поочередно касались ее; едва заметная пружинистость добавлялась к походке.

Он посмотрел вниз. Поверхность была голубой. Он огляделся. Твердь, на которой он стоял, слегка изгибалась, уходя вниз по всем направлениям. Неба не было. Просто бездна, ничто, бесцветная пустота, отсутствие всего. Он продолжал шагать по слегка упругой, искривленной поверхности.

Внезапно вдали он заметил Кэти, машущую ему.

На ней был старый темно-синий жакет, который она носила в Торонтском университете. На одном рукаве было вышито «9Т5» – год, когда она окончила университет; на другом «ХИМ». Теперь Питер разглядел, что это была не сегодняшняя Кэти, а та Кэти, с которой он еще только-только познакомился: она выглядела моложе, на ее сердцевидном личике не было ни единой морщинки, черные волосы доходили ей до середины спины. Питер снова посмотрел вниз. На нем были потертые голубые джинсы – одежда, которую он не надевал лет двадцать.

Они зашагали навстречу друг другу. С каждым шагом ее одежда и прическа менялись, и после примерно каждой дюжины шагов становилось ясно, что она стала немного старше. Питер чувствовал, что у него выросла борода, затем она исчезла, неудачный и в свое время отвергнутый эксперимент, а затем, двигаясь дальше, он ощутил прохладу на темени, когда его волосы начали редеть. Однако через некоторое время Питер понял, что все изменения в нем наконец прекратились. Волос не убывало, тело не горбилось, суставы работали все с той же легкостью и плавностью.

Они все шли и шли навстречу, но вскоре Питер понял, что при всем при том они не приближаются друг к другу. На самом деле разделяющее их расстояние все время увеличивается.

Твердь между ними расширялась. Резиновая голубизна становилась больше и больше. Питер пустился бежать, и Кэти тоже. Но это не помогло. Они находились на поверхности огромного раздувающегося баллона. С каждой уходящей секундой площадь его поверхности росла, все дальше разводя их в разные стороны.

Расширяющаяся Вселенная. Вселенная огромного времени. Хотя теперь Кэти была уже далеко, Питер по-прежнему мог разглядеть все черточки ее лица, морщинки у глаз. Вскоре она уже не могла бежать, не могла даже идти. Она просто стояла там, на все раздувающейся поверхности. Она продолжала махать ему рукой, но Питер понял, что это превратилось в прощальный жест – ведь она не была бессмертной. Поверхность продолжала раздуваться, и вскоре Кэти скрылась за горизонтом, навсегда пропала из виду…

Вернувшись в тот вечер с работы, Кэти рассказала Питеру о случившемся. Они вместе посмотрели шестичасовую программу новостей «Пульс города», но репортаж об этом происшествии мало что добавил к тому, что Кэти узнала на работе. И все же Питер удивился, каким маленьким оказался домик Ханса – приятное напоминание, что по крайней мере в отношении материальной обеспеченности он превосходил Ханса минимум на порядок.

Кэти, казалось, все еще была в шоке – ошарашена случившимся. Питер тоже был шокирован тем, насколько… насколько приятной показалась вся эта история. Но его раздосадовало, что она оплакивает эту смерть. Пусть даже она и Ханс много лет работали вместе. И все же в глубине души Питер был оскорблен тем, что она так опечалена.

И хотя завтра ему нужно было встать пораньше, чтобы успеть на встречу с какими-то японскими журналистами, прилетающими в город взять у него интервью о душеграммах, он даже не стал притворяться, что хочет лечь спать одновременно с Кэти. Вместо этого он встал, какое-то время смотрел на седовласого Джея Лено, а затем прошел к себе в кабинет и набрал номер «Зеркального отражения». Он получил то же меню, что и в прошлый раз:

[F1] Дух (Жизнь после смерти)

[F2] Амбротос (Бессмертие)

[F3] Контроль (немодифицированный)

И снова он выбрал контрольного двойника.

– Алло, – сказал Питер. – Это я, Питер.

– Алло, – ответил двойник. – Уже за полночь. Разве ты не должен быть в постели?

Питер кивнул.

– Пожалуй. Я просто… я не знаю, кажется, я ревную, каким-то странным образом.

– Ревнуешь?

– К Хансу. Его убили вчера утром.

– Правда? О Боже…

– Ты говоришь, как Кэти. Все, черт их подери, потрясены.

– Что же, это действительно неожиданно.

– Да уж конечно, – сказал Питер. – И все же…

– И все же что?

– И все же меня раздражает, что она так этим расстроена. Иногда… – Он немного помолчал, затем договорил: – Иногда я спрашиваю себя, на той ли женщине я женился, на какой следовало.

Голос двойника звучал без всякого выражения:

– У тебя был не слишком большой выбор.

– Ну не скажи, – обиделся Питер. – Ведь была еще и Бекки. Мы бы с Бекки чудесно поладили.

Из динамика донесся очень странный звук; наверно, это был электронный эквивалент грубого фырканья.

– Люди думают, что выбор супруга – это очень важное решение и очень индивидуальное отражение их личности. Но это не так – в самом деле не так, поверь мне.

– А я считаю, что это именно так и есть, – запальчиво возразил Питер.

– Вот и ошибаешься. Послушай, мне в последние дни мало чем приходится заниматься, кроме чтения всего того, что поступает по сети. Один из вопросов, по которому я искал материалы, – это близнецовые исследования; наверно, меня это заинтересовало, потому что я сам являюсь твоим близнецом из кремния.

– Из арсенида галлия.

Снова звук, похожий на фырканье.

– Эти исследования показали, что близнецы, разлученные в момент рождения, даже в мелочах похожи друг на друга. Они предпочитают одни и те же шоколадные батончики, любят одну и ту же музыку. Если они мужского пола, то оба отращивают или не отращивают бороду. Они выбирают одинаковые профессии. И так далее – одним словом, полнейшее сходство. За исключением одного: выбора супруга или супруги. У одной сестрички-близнеца муж спортсмен, у другой – изнеженный интеллектуал. У одного жена блондинка, у другого – брюнетка. У одного из близнецов супруг экстраверт, у другого – комнатное растение.

– В самом деле? – удивился Питер.

– Абсолютно точно, – сказал Контроль. – Близнецовые исследования опустошительны для нашего эго. Все эти сходства вкусов показывают, что природа, а не воспитание, является преобладающим компонентом личности. Кстати, сегодня я прочел одно великолепное исследование о двух близнецах, разлученных при рождении. Оба выросли неряхами. Приемные родители одного были помешаны на аккуратности, а другой был усыновлен парой, совершенно не умеющей вести нормальное домашнее хозяйство. Исследователь расспрашивал близнецов, почему они такие неряхи, и каждый из них объяснял это следствием полученного им воспитания. Один сказал: «Моя мама была такая чистюля, что я просто терпеть не могу порядок». А другой: «Ну понимаете, моя мать была неряха, так что я, наверно, приучился к этому с детства». На самом деле оба ответили неправильно. Неряшливость была у них в генах. Почти все, чем мы являемся, закодировано в наших генах.

Питер попробовал осмыслить только что услышанное.

– Но разве выбор совершенно разных супругов не опровергает это? Разве не доказывает, что мы являемся самостоятельными личностями, сформированными тем, как нас воспитывали?

– На первый взгляд может показаться, что это так, – согласился Контроль, – но на самом деле это доказывает как раз обратное. Вспомни, как мы обручились с Кэти. Нам было двадцать восемь, мы почти окончили аспирантуру. Мы, можно сказать, созрели для женитьбы; мы хотели жениться. Да, конечно, мы были очень влюблены в Кэти, но не будь ее, скорее всего мы все равно захотели бы жениться именно в то время. Если бы ее не было, мы стали бы искать себе пару среди наших знакомых. Но ты вот о чем подумай: у нас, по сути, было очень мало возможностей. Во-первых, исключим всех тех, кто уже был замужем или помолвлен – Бекки, например, в то время уже была с кем-то помолвлена. Затем исключим всех тех, кто не подходил по возрасту. И чтобы уж быть честными с самими собой, исключим всех девушек других рас или существенно иных религий. И кто же у нас останется? Одна девушка? Может быть, две. А может, если нам уж очень повезет, три или четыре. Вот и все. Ты пустился фантазировать обо всех женщинах, на которых мы могли бы жениться, но если честно попробовать разобраться в ситуации – по-настоящему разобраться, – то окажется, что у нас фактически не было никакого выбора. Питер покачал головой:

– Все это в такой интерпретации выглядит просто безобразно.

– Во многих смыслах так и есть, – заметил двойник. – Но это позволило мне по-новому взглянуть на брак Саркара и Рахимы, заключенный по сватовству. Я всегда думал, что это неэтично, но, если посмотреть повнимательнее, нетрудно понять, что разницы-то почти никакой. У них, как и у нас, не слишком большой выбор, на ком можно жениться.

– Пожалуй, – согласился Питер.

– То-то и оно, – подытожил двойник. – А теперь иди-ка ты и ложись спать, уже поздно. Отправляйся наверх к жене. – Он помолчал. – Как бы я был счастлив, если бы мог поступить так же.