Текст книги "Смертельный эксперимент"

ГЛАВА 16

Питер не собирался позволить своей новообретенной славе помешать ему продолжать еженедельные ужины по вторникам вместе с Саркаром в ресторане Сонни Готлиба. Причем в последнее время у него появились весьма смелые идеи, и кое-какие исследования было бы неплохо провести совместными усилиями, поэтому он сразу приступил к делу.

– Как ты создаешь искусственный интеллект? Ты работаешь в этой области – как ты это делаешь?

Саркара удивился, но тем не менее стал охотно объяснять:

– Ну, тут есть много способов. Самый старый – это метод интервью. Если мы хотим, чтобы система занималась, скажем, финансовым планированием, нам нужно опросить нескольких специалистов в этой области. Затем мы суммируем их ответы в виде набора правил, которые можно выразить в виде компьютерной программы: «если выполнены условия А и В, то нужно сделать С».

– А как насчет того сканера, который моя фирма изготовила для тебя? Разве вы теперь не делаете полные распечатки содержимого мозга определенных людей?

– Мы быстро продвигаемся в этом направлении. У нас есть прототип, который мы называем РИКГРИН, но пока рано публиковать результаты этого исследования. Ты ведь слышал об этом комике, Рике Грине?

– Конечно.

– Мы провели полное сканирование его мозга. У нас получилась система, способная сочинять шутки, в стиле настоящего Рика Грина. А если дать ей доступ к материалам отделов новостей «Кэнэдиен пресс» и ЮПИ, она сможет даже генерировать новые шутки на злобу дня.

– Хорошо, значит, ты можешь, в сущности, воспроизвести в кремнии ум конкретного человека…

– Ты отстал от жизни, Питер. Мы теперь пользуемся арсенидом галлия, а не кремнием.

– Да какая разница.

– Но ты попал в точку, как раз это и делает проблему такой крутой: мы достигли той стадии, когда можем клонировать разум конкретного человека – какая жалость, что этот метод не был создан раньше, тогда можно было бы просканировать Стефена Хокинга. Но только в очень небольшой области можно ограничиться знаниями лишь одного человека. Для большинства экспертных систем мы хотим получить объединенные знания многих специалистов-практиков. А пока что нет никакой возможности объединить, скажем, Рика Грина и Джерри Сейнфилда или построить комбинированную нейронную сеть Стефена Хокинга и Мордехая Алми. И хотя я возлагаю большие надежды на эту технологию, боюсь, что большая часть получаемых нами заказов сведется к дублированию мозгов президентов-диктаторов разных компаний, которые, как правило, воображают, что и с того света смогут руководить своими преемниками.

Питер кивнул.

– Кроме того, – продолжал Саркар, – полные копии нейронных сетей мозга оказываются чудовищно расточительным использованием ресурсов компьютеров. Когда мы создали РИКГРИН, нас интересовало лишь его чувство юмора. Но система выдает абсолютно все, что знает Рик, в том числе его взгляды на воспитание детей, бездонный кладезь познаний об игрушечных поездах, которые являются его хобби, и даже его способы приготовления пищи – словом, все то, чему не захотел бы подражать ни один здравомыслящий человек.

– А разве ты не мог выбросить из модели лишнее и оставить только чувство юмора?

– Это трудно. Мы все точнее можем определять, чем именно занимается каждая нейронная сеть, но между ними существует слишком тесная взаимосвязь. Когда мы попытались убрать ту часть системы, где хранились знания о воспитании детей, то обнаружили, что наша система перестала шутить насчет семейной жизни.

– Но ты все же можешь воссоздать на компьютере точную копию мышления конкретного человека?

– Это совершенно новая технология, Питер. Но пока что да, воспроизведение представляется нам вполне точным.

– И ты можешь, по крайней мере частично, расшифровать назначение отдельных нейронных взаимосвязей?

– Да, – подтвердил Саркар. – Опять же, мы пока пробовали это делать лишь на прототипе РИКГРИН – но это ограниченная модель.

– А после того как ты определишь функцию некоторой нейронной сети, ты можешь удалить ее из общей модели мозга?

– С той оговоркой, что удаление какой-то одной части системы может сказаться на функционировании остальных ее частей. Да, пожалуй, мы достигли того уровня, когда этого можно добиться.

– Вот и отлично, – подытожил Питер. – Тогда позволь предложить тебе один эксперимент. Предположим, что мы сделали две копии сознания конкретного человека. В одной из них ты отсекаешь все, что связано с его физическим телом: реакции на гормоны, половое влечение и прочие подобные вещи. А во второй копии ты удаляешь все, что связано с деградацией тела, с боязнью старости и смерти, и тому подобное.

Саркар съел клецку из мацы.

– А для чего это нужно?

– Первая модифицированная копия будет ответом на вопрос, который мне постоянно все задают: на что в действительности похожа жизнь после смерти? Какая часть человеческой души может выдержать расставание с телом? А пока мы будем это выяснять, я решил сделать еще одну модель – имитацию существа, знающего, что оно бессмертно, вроде человека, подвергшегося этому процессу «Неограниченной жизни».

Саркар перестал жевать. Он разинул рот, явив взору Питера малопривлекательное зрелище пережеванной клецки.

– Это… это невероятно, – выговорил он наконец с набитым ртом. – Сабханалла, какая потрясающая идея.

– Ты мог бы это сделать?

Саркар наконец проглотил свою клецку.

– Может быть, – ответил он, задумчиво почесав затылок. – Электронная эсхатология. Крутая идея.

– Тебе придется сделать два сканирования мозга.

– Сканирование мы сделаем всего один раз. Затем мы просто дважды скопируем данные.

– Ты хочешь сказать, один раз скопируем.

– Нет, дважды, – пояснил Саркар. – Ты же знаешь, нельзя проводить эксперимент без контроля.

– Верно, – согласился Питер, слегка смущенный. – Во всяком случае, мы сделаем одну копию, которую будем затем модифицировать, чтобы смоделировать посмертную жизнь. Назовем ее… назовем ее Духом. И еще одну, чтобы смоделировать бессмертие.

– А третью мы оставим без изменений, – предложил Саркар. – Основная или контрольная версия. С ней мы будем сравнивать исходного живого человека, чтобы убедиться, что модели с течением времени сохраняют свою верность оригиналу.

– Замечательно, – обрадованно воскликнул Питер.

– Но знаешь ли, Питер, вовсе не обязательно будет моделировать подлинную жизнь после смерти. Это просто жизнь вне физического тела – но откуда нам знать, что душеграмма несет с собой какие-нибудь из наших воспоминаний? А если нет, то это по большому счету нельзя назвать продолжением существования. Без наших воспоминаний, нашего прошлого, того, кем мы были, ничто не может быть признано в качестве продолжения той же личности.

– Я знаю, – сказал Питер. – Но если душа – как это обычно принято считать – просто сознание без тела, – то эта модель по крайней мере позволит получить некоторое представление о том, на что будет похожа такая душа. Тогда я хоть смогу ответить что-то разумное, когда меня в следующий раз спросят: «На что похожа загробная жизнь?»

Саркар кивнул.

– Но зачем исследовать бессмертие?

– Не так давно я посетил один из этих семинаров «Неограниченной жизни».

– В самом деле? Питер, ведь ты же не собираешься стать бессмертным.

– Я… я не знаю. Идея, конечно, сногсшибательная.

– Это же глупо.

– Возможно, но мне кажется, мы могли бы этим исследованием убить двух зайцев.

– Может быть, – согласился Саркар. – Но кого мы будем моделировать?

– Как насчет тебя? – спросил Питер.

Саркар сделал протестующий жест.

– Нет, только не меня. Меньше всего на свете я хотел бы жить вечно. Истинная радость возможна лишь после смерти; я предвкушаю блаженство, которое будет даровано моей воплощенной в следующем мире душе. Нет, это ты, Питер, задал эти вопросы. Почему бы не использовать тебя?

Питер погладил себя по подбородку.

– Хорошо. Если ты захочешь осуществить этот проект, я согласен и финансировать его, и быть для него морской свинкой. – Он помолчал. – Это поможет ответить на некоторые действительно важные вопросы, Саркар. В конце концов, мы теперь знаем, что существуют и физическое бессмертие, и какая-то форма загробной жизни. Было бы обидно ошибиться в выборе.

– Хобсонов выбор, – заметил Саркар.

– Что?

– Не можешь же ты не знать этой фразы. В конце концов, твоя фамилия Хобсон.

– Я пару раз, кажется, слышал это выражение.

– Оно связано с именем Томаса Хобсона, владельца платной конюшни в Англии, кажется, в семнадцатом веке. Он давал лошадей напрокат, но требовал от своих клиентов, чтобы они либо брали лошадь, которая в тот момент оказалась ближе всех к двери конюшни, либо вообще оставались без лошади. Хобсонов выбор – это такой выбор, который не предлагает никакой альтернативы.

– И что это значит?

– То, что у тебя нет выбора. Ты что, серьезно думаешь, что, если бы ты разорился, купив нанотехнологическое бессмертие, Аллах не смог бы забрать тебя к себе, если бы захотел? У тебя есть своя судьба, так же как и у меня. У нас нет выбора. Когда тебе придет пора зайти в конюшню, лошадь, которая окажется ближе к двери, и будет той, что тебе предназначена. Называй это хобсоновским выбором, или кадар Аллах, или кисмет – как бы ты это ни называл, суть одна – это божественное предопределение.

Питер покачал головой. Они с Саркаром редко говорили на религиозные темы, и он не очень-то задумывался почему.

– Ты возьмешься за этот проект?

– Конечно. Моя часть проста. Это тебе придется столкнуться лицом к лицу с самим собой. Ты увидишь свою собственную личность, внутренние пружины твоего сознания, взаимосвязи, которые направляют твои мысли. Ты действительно хочешь этого?

Питер на секунду задумался.

– Да, – твердо произнес он. – Я делаю свой выбор.

Саркар слегка улыбнулся, добавив:

– Хобсонов выбор. – И помахал официанту, чтобы тот принес счет.

ОБЗОР СЕТЕВЫХ НОВОСТЕЙ

Хьюстонская епархия, Техас, хотела бы напомнить всем, что следующая среда 2 ноября – это День поминовения усопших – тот день, когда возносятся молитвы за души, пребывающие в чистилище. Из-за недавнего всплеска интереса к этому вопросу в планетарии в среду вечером в 8:00 будет отслужена специальная месса.

Редакционная статья на первой странице ноябрьского выпуска журнала «Наши тела», издаваемого движением «Женский порядок», штаб-квартира которого расположена в Манчестере, Англия, объявляет открытие так называемых эмбриональных душеграмм «еще одной попыткой мужчин добиться контроля над телами женщин».

Книга Раймона Моуди «Жизнь после жизни», впервые опубликованная в 1975 году, переиздана на этой неделе издательством «Нетбукс» и немедленно заняла второе место в ежедневном списке бестселлеров газеты «Нью-Йорк тайме» в категории модной нехудожественной литературы.

После оживленных торгов акции компании «Хобсон мониторинг Лимитед» при закрытии биржи продавались по курсу 57 1/8, что на 6 3/8 выше, чем днем раньше. Всего было продано 35 100 акций. Это самое большое за последний год повышение курса акций этой торонтской фирмы, производящей биомедицинское оборудование.

Сегодня перед особняком клиники-абортария Моргенталера в Торонто, провинция Онтарио, состоялась демонстрация членов организации «Защитники нерожденных». Участница демонстрации протеста Антоула Сотириос заявила: «Аборт до появления душеграммы все равно является грехом в глазах Господа. В первые девять недель беременности эмбрион является храмом, который подготавливается к прибытию божественной искры».

ГЛАВА 17

В четверг вечером Питер сидел дома. Он уже давно запрограммировал домашний компьютер просматривать телепрограммы в поисках тематических или развлекательных передач, которые могли бы его заинтересовать. Вот уже два года как он оставил постоянно действующую инструкцию записать на видео телефильм «Ночной охотник» – картину, которую он впервые увидел подростком, – но пока она еще не появлялась на экране. Он также просил предупредить его, если будут показывать какой-нибудь фильм Орсона Уэлса или ток-шоу с участием Ральфа Надера или Стефена Джея Гулда, а также любые эпизоды сериала «Ночной суд», в которых снимался Брент Спикер.

Сегодня вечером каирское телевидение показывало Уэлса в фильме «Чужой» на английском с арабскими субтитрами. В его видеомагнитофоне был стиратель субтитров – он сканировал участки кадра рядом с субтитрами и кадры, следовавшие непосредственно до и после появления субтитра, и экстраполировал изображение на участках, затемненных надписями. Неплохая находка: Питер не видел «Чужого» уже двадцать лет. Его видеомагнитофон тихо зажужжал, записывая передачу.

Может быть, он посмотрит ее завтра. Или в субботу.

Кэти, сидевшая в другом конце комнаты, кашлянула и сказала:

– Мои сослуживцы спрашивают о тебе. О нас.

Питер почувствовал, что его плечи напряглись.

– Да?

– Ты же знаешь: почему мы не появляемся на их сборищах по пятницам?

– И что ты им сказала?

– Ничего. Нашла какую-то отговорку.

– А они… они знают, как ты думаешь, о том… о том, что случилось?

Она подумала.

– Трудно сказать. Хотелось бы думать, что нет, но…

– Но у этого козла Ханса есть рот.

Она промолчала.

– Ты что-нибудь слышала? Двусмысленные реплики? Намеки? Что-нибудь, что могло навести на мысль, что твои сослуживцы знают?

– Нет, – ответила Кэти. – Ничего.

– Ты уверена? Она вздохнула:

– Можешь мне поверить, я очень чутко реагировала на все разговоры. Если они и сплетничали у меня за спиной, то пока я их за этим не застукала. Никто не сказал мне ни слова. Мне кажется, они не знают.

Питер покачал головой:

– Я… я не думаю, что смог бы это вынести, если бы они знали. Я имею в виду, встречаться с ними. Это… – он замолчал, подыскивая подходящее слово, – …унизительно.

Она слишком хорошо его знала, чтобы отвечать на подобные тирады.

– Черт, – взорвался Питер. – Я ненавижу все это. Я и в самом деле все это ненавижу.

Кэти кивнула.

– И все же, – сказал Питер, несколько успокоившись, – мне кажется… мне кажется, что, если мы хотим хоть когда-нибудь снова жить нормальной жизнью, нам нужно начать выходить из дома, встречаться с людьми.

– Дэнита тоже считает, что это было бы разумно.

– Дэнита?

– Мой консультант.

– А-а.

Она немного помолчала, потом добавила:

– Ханс сегодня уехал из города, отправился на какую-то конференцию. Если мы завтра после работы проведем вечер с моими друзьями, его там не будет.

Питер сделал глубокий вдох и с шумом выдохнул.

– Ты уверена, что его не будет? – спросил он.

Она кивнула.

Питер какое-то время молчал, собираясь с мыслями.

– Хорошо, – решил он наконец. – Я попробую, если мы пробудем там не слишком долго. – Он посмотрел ей в глаза. – Но тебе лучше бы не ошибиться насчет его отсутствия. – В голосе Питера послышались нотки, которые Кэти до сих пор никогда не слышала, холодная, как камень, горечь. – Если я его еще раз увижу, я убью его.

Питер пришел в «Согбенный епископ» пораньше, чтобы наверняка сесть рядом с женой. Служащие «Дуоп эдвертайзинг» нашли на этот раз длинный стол посредине зала, так что они все сидели в капитанских креслах. Питеру удалось устроиться рядом с Кэти. Напротив него оказался псевдоинтеллектуал. Его приборчик-книгочей был на этот раз заряжен Камю.

– Добрый вечер, док. – Голос Псевдо звучал приветливо. – В последние дни о вас много шумят в прессе.

Питер кивнул:

– Привет.

– Что-то вы сегодня рановато, – не унимался Псевдо.

И тут Питер понял, какую допустил ошибку. Все должно было быть в точности, как прежде. Ему не следовало делать ничего, что могло бы привлечь внимание к нему или к Кэти.

– Прячусь от репортеров, – небрежно бросил он. Псевдо понимающе кивнул и поднес к губам стакан темного эля.

– Могу вас обрадовать – Ханса сегодня не будет. Питер почувствовал, что краснеет, но в полумраке паба, возможно, этого никто не заметил.

– Что вы имеете в виду? – Питер намеревался произнести это небрежным тоном, как бы между прочим, но вопреки его воле вопрос, несомненно, прозвучал немного раздраженно. Кэти под столом похлопала его по колену.

Псевдо удивленно поднял брови:

– Ничего, док. Просто вы с ним, похоже, не всегда ладили. В прошлый раз он здорово вас поддел.

– А-а. – Появилась официантка. – Апельсиновый сок, – попросил Питер.

Официантка вопросительно посмотрела на Кэти.

– Минеральной воды, – поспешно заказала Кэти. – С лимоном.

– Ничего не пьешь сегодня? – удивился Псевдо, словно сама эта мысль была вызовом всем приличиям.

– У меня, э-э… болела голова, – пробормотала Кэти. – Я приняла аспирин.

Лжи теперь конца не будет, мрачно подумал Питер. Не может же она сказать: «Я бросила пить, потому что когда в последний раз напилась, то позволила своему сослуживцу трахнуть меня». Питер почувствовал, как сжимаются под столом его кулаки.

Появилась еще парочка знакомых Кэти, мужчина и женщина, оба средних лет, оба чуть полноватые. Кэти поздоровалась с ними.

– Маловато сегодня народу, – заметил мужчина. – А где Ханс?

– В Бинтауне, – охотно отозвался Псевдо. Питер с отвращением подумал, что тот поди весь день дожидался возможности ввернуть это словечко – Бинтаун – шутливое прозвище Бостона. – На конференции по интерактивному телевидению.

– Ги-ии, – как лошадка, заржала женщина. – Без Ханса это уже будет не то.

Ханс, подумал раздраженно Питер. Ханс. Ханс. Каждый раз звук этого имени воспринимался им как удар ножом. Эти люди когда-нибудь слышали о местоимениях?

Официантка снова появилась и поставила перед Кэти апельсиновый сок какого-то странного цвета, должно быть, из порошка, а перед Питером небольшую бутылку «Перье» и стакан с надетым на его край надрезанным ломтиком лимона. Для нее все безалкогольные напитки, подумал он, очевидно, одинаковы. Питер и Кэти поменялись своими напитками, а официантка приняла заказы от опоздавших.

– Как дела, ребята? – Только что вошедший мужчина взмахом руки поприветствовал супругов Хобсон.

Кэти улыбнулась:

– Отлично.

«Почему он это спросил? – молнией пронеслось в голове у Питера. – Что он знает?»

– Отлично, – как эхо, повторил он вслед за женой. – Просто отлично.

– Тебя то и дело показывают по телевизору, Питер, – обратился к нему Псевдо. – Куда-нибудь скоро поедешь?

«Ну уж в этот вонючий Бинтаун я точно не поеду».

– Нет, – воскликнул Питер, затем он чуть помолчал и добавил: – Возможно.

– У нас пока нет никаких определенных планов, – дипломатично выручила его Кэти. – Но у Питера понимающий босс. – Короткие смешки тех, кто знал, что Питер и был главой собственной компании. – Мне нужно посмотреть, как у меня сейчас с работой. Вот-вот придется сдавать большой заказ туристической фирмы.

Женщина сочувственно кивнула. Было ясно, что ей тоже отравляла жизнь эта конкретная работа.

Появилась официантка с новыми напитками. Одновременно в паб вошел Тоби Бейли, еще один сослуживец Кэти.

– Добрый вечер, – бодро сказал Тоби. Он показал официантке, чтобы ему принесли то же, что и Псевдо. – А где Ханс?

– В Бостоне, – рявкнул Питер, предотвратив еще одно произнесение слова «Бинтаун». Псевдо выглядел слегка разочарованным.

– А Донна-Ли поехала с ним?

– Нет, насколько мне известно, – с готовностью подхватил Псевдо.

– Что ж, какая-нибудь американская красотка сегодня вечером неплохо поживится, – сказал Тоби таким тоном, словно иначе и быть не могло. Многие захихикали. Похоже, Ханс своим отсутствием привлекал к себе почти столько же внимания, как и своим присутствием. Питер извинился и под предлогом, что ему нужно вымыть руки, вышел из-за стола.

– Что же, – философски заметил Псевдо, когда Питер удалился, – даже богатым и знаменитым время от времени приходится сливать водичку.

Питер все больше злился, спускаясь по лестнице в небольшой подвал, где были две комнаты отдыха и пара телефонов-автоматов. На самом деле ему вовсе не нужно было вставать из-за стола, но ему хотелось немного побыть в тишине и покое, разобраться в ситуации. Все выглядело так, словно они все смеялись над ним. Как будто они все знали.

Конечно, они знали. Питер в прошлом сам слышал довольно часто, как Ханс похвалялся своими победами. Боже, они все наверняка знали обо всех его похождениях.

Он прислонился к стене. Красотка с рекламного плаката улыбалась ему со стены напротив. Конечно, было большой ошибкой приходить сюда.

Но погоди-ка, если сослуживцы Кэти знали, то они наверняка знали это уже несколько месяцев. В первый раз Кэти и Ханс сделали это очень давно. Питер попытался вспомнить свой последний приход сюда, а затем и предпоследний. Были ли тогда какие-либо признаки того, что они знают? Действительно ли сегодня вечером они вели себя иначе?

Ясности не было. Все казалось теперь совершенно иным. Абсолютно все.

Это такое унижение, если они знают. В его частную жизнь вторглись. У всех на глазах.

Унижен. Оскорблен.

Боже, Хобсон не умеет держать бабу в руках, а?

Черт бы все это побрал.

Жизнь прежде была такой простой.

Это было ошибкой.

Он побрел обратно к столу.

Он выдержит это еще час. Он взглянул на часы. Да. Шестьдесят минут. Это он сможет вынести.

Может быть.

Питер и Кэти молча подошли к двери своего дома. Питер прикоснулся большим пальцем к дактилоскопическому датчику и услышал, как щелкнул запорный механизм. Он шагнул через порог в вымощенную плиткой прихожую и начал снимать уличную обувь. Девять туфель Кэти красовались в ряд у дверцы шкафа.

– Для них что, другого места не нашлось? – проворчал Питер.

– Извини, – мягко сказала Кэти.

– Имею я право войти в собственный дом, не спотыкаясь всякий раз о твои туфли?

– Извини. – Она всеми силами старалась избежать ссоры.

– У тебя же есть в спальне полка для туфель.

– Сейчас я отнесу их туда.

Питер поставил свои туфли на коврик.

– Ты хоть раз видела, чтобы я разбрасывал здесь свою обувь? Никогда.

Кэти молча кивнула. Питер прошел в гостиную.

– Компьютер, были ли сообщения? – рявкнул он.

– Никаких, – ответил синтезированный голос.

Он подошел к дивану, схватил пульт дистанционного управления и начал переключать каналы. На свободных каналах раздавался гудок.

– Псевдоинтеллектуал сегодня был в хорошей форме, – саркастически заметил Питер.

– Йонас, – поправила Кэти. – Его зовут Йонас.

– На кой хрен мне знать, как его зовут?

Кэти тихонько вздохнула и пошла заварить чай. Питер знал, что ведет себя низко. И не хотел, чтобы все так закончилось. Он надеялся, что сегодняшний вечер пройдет хорошо, надеялся, что все наладится и они смогут зажить, как раньше, как у них было всегда.

Но что-то не сработало.

Сегодняшний вечер это доказал.

Он больше никогда не сможет общаться с ее сослуживцами. Даже когда там не было Ханса, один вид этих людей напоминал Питеру о том, что она сделала, о том, что сделал Ханс.

Питеру было слышно, как на кухне звякает в фарфоровой чашке ложечка. Это Кэти размешивала молоко, которое она добавила в чай.

– Ты не хочешь ко мне присоединиться? – крикнул он.

Она появилась в проеме кухонной двери с застывшим на лице выражением холодного безразличия.

Питер положил пульт и внимательно посмотрел на нее. Она старалась помогать ему, стойко перенося все невзгоды. Он не хотел вести себя с ней низко. Он просто хотел, чтобы у них было все, как раньше.

– Извини, мне жаль, – отвернувшись, с горечью сказал Питер.

Кэти кивнула, уязвленная, но не сломленная:

– Я знаю.