Текст книги "Призрак храма Багровых туч"

Глава 14

Ма Чжун снова одел те же куртку и шаровары, которые носил за день до этого, когда посещал Тулби и Талу. Он пошел на рынок и сел за длинный стол в дешевом кабачке на открытом воздухе, куда часто заходят носильщики и кули, которые возят людей. Он съел большую миску лапши с приправой. Лапша оказалась вкусной, и он взял еще одну порцию. Ма Чжун удовлетворенно рыгнул, достал зубочистку и сказал кули, жадно поглощавшему лапшу рядом с ним:

– У тебя красивая змейка на руке. Моя девчонка говорит, что мне надо вытатуировать такую же на груди, чтобы она шевелилась, когда я дышу. Говорит, смехота такая будет.

Кули бросил оценивающий взгляд на широкую грудь Ма Чжу-на.

– Это будет стоить кучу денег! Но их можно истратить тут неподалеку. Лучший татуировщик расположился в соседнем ряду.

Ма Чжун обнаружил мастера, когда тот раскладывал по порядку свои бамбуковые иглы. Он изучающе смотрел на него некоторое время, а потом заявил:

– Тигровая маска, которую ты вытатуировал на спине моего друга Сэн Саня, была никуда не годной. Его убили!

– Он сам виноват, братец! Я говорил ему: чтобы тигровая маска как следует могла защитить человека, нужны красные баки. Это обошлось бы ему еще в десять медных монет. Сам знаешь, хорошая красная краска кусается. Он отказался. Видишь, что с ним случилось!

– А по его словам, не нужны ему были никакие баки! Силуэт храма, который он поместил у себя на пояснице – мощное средство. Зачем ни за что ни про что тратить десять монет?

– А, так это был храм? А Сэн Сань сказал, что это всего лишь дом, который давно пора обчистить! «Много золота и много счастья» – вот что он мне сказал вытатуировать под ним. Он не получил ни того ни другого. А вы, господин? Хотите заглянуть в мои книги образцов?

– Я? Да нет, я не выношу боли! Пока.

Ма Чжун побрел дальше, сосредоточенно жуя зубочистку. Сэн Сань действительно держал язык за зубами по поводу золота. Когда Ма Чжун оказался перед храмом Бога Войны, он поднялся по широким мраморным ступеням и купил на пару медяков ароматических свечей у жреца, который дремал возле конторки. Ма Чжун зажег ароматические свечи и поставил их в бронзовый подсвечник на алтаре. Под ним возвышалась огромная золоченая статуя божества-свирепого бородатого воина, размахивающего трехметровым мечом.

– Подарите мне немного удачи, ваше превосходительство, – пробормотал он. – И добавьте к ней хорошенькую девчонку, если можно. Мне здорово не хватало их в тех делах, которые приходилось расследовать в последнее время!

На улице у храма одноногий нищий протянул руку. Ма Чжун положил в грязную ладонь медную монету и спросил у него, где подвал царя нищих. Нищий остановил на нем взгляд бегающих заплывших глаз и быстро заковылял прочь. Ма Чжун крепенько выругался. Он подошел к двум зевакам, но и те уставились на него, ничего не понимая.

Он бесцельно бродил по вонючим переулкам и кривым шумным улочкам, пытаясь найти место, где можно было бы спросить о царе нищих. Он знал, что бедняки ревностно хранят свои тайны и по необходимости всегда держатся друг за друга. Он устал, захотел пить и зашел в маленький кабачок. Усевшись перед прилавком, он подумал, что ему нужно сочинить себе легенду. Без сомнения, всякий принял бы его за бродягу, но они не знали его. В этом-то и была вся загвоздка. С полдюжины кули, сидевших у прилавка, подозрительно поглядывали на него. Мрачно уставившись на выпивку в грубой глиняной чашке, он опять пожалел, что его товарища кровного брата Чао Тая не было рядом. Одной хорошо поставленной сценки между ними было бы достаточно, чтобы снять враждебность.

Когда он выпил третью чашку, занавеска, служившая дверью, отодвинулась, и в кабачок вошла неряшливо одетая женщина. Кули знали ее и приветствовали грубыми шутками. Один из них схватил ее за рукав выцветшего платья. Она оттолкнула его с неприличным ругательством.

– Убери руки! Я работаю только ночью, днем надо спать. Мне пришлось пойти к старушке матери, она опять харкает кровью, а приглядывать за ней некому. Дайте-ка выпить, я вам деньгами заплачу!

– Пей за мой счет, – сказал Ма Чжун.

– С чего бы это? Кто ты такой?

– Из Тонкана, двоюродный брат Сэн Саня. Кули поглядели на него, как бы оценивая.

– Что, пришел за наследством? – с ухмылкой спросил один из них.

Остальные заржали.

– Я пришел заплатить по счету, – тихо сказал Ма Чжун. А когда они вдруг замолчали, добавил: – Никто не хочет мне помочь?

– Этот счет великоват для нас, незнакомец, – медленно сказал старый кули, – Ловцы воров сцапали А Лю и наверняка отрубят ему голову, но не А Лю сделал это. Никто из наших не убивал его. Это проклятый чужак.

– Мне все равно, кто сделал это. Я только хочу добраться до него. А царь ваш что-нибудь знает?

– Царь приносит несчастье последнее время, – пробормотала проститутка. – Спросите девушек, которые живут в том доме! Десять медных монет за раз, где это видано, – она проглотила выпивку. – Впрочем, спроси у него. Я, кажется, припоминаю, что однажды видела там Сэн Саня.

Ма Чжун поднялся и заплатил за обоих.

– Отведи меня туда, – сказал он женщине, – я дам тебе десять монет.

– Я покажу тебе даром. Сэн Сань был грязным типом, но его укокошил чужак, и мы не можем с этим мириться.

Кули одобрительно пробурчали что-то.

Женщина отвела Ма Чжуна за несколько улиц от кабачка. Они остановились на углу кривого переулка.

– На другом конце этого переулка стоит старая казарма. Солдаты ушли, девчонки остались. Со своими детками. Царь живет в подвале под казармой. Удачи тебе!

По обеим сторонам переулка, вымощенного булыжником, стояли дома из серого камня. Когда-то здесь жили состоятельные люди, но теперь, очевидно, в каждом доме поселилось по дюжине и больше бедных семей. Через каждые несколько шагов Ма Чжуну приходилось наклоняться, чтобы обойти мокрое белье, вывешенное сушиться на бамбуковых палках, торчащих из окон вторых этажей. Жители домов сидели на скамеечках и прямо на улице пили чай, шумно обсуждая свои дела. Их жены высовывались из окон верхних этажей, слушали их и выкрикивали свои советы. Немного дальше по переулку стало тише. На углу у казармы никого не было, кроме нескольких прохожих. Деревянные двери старого полуразвалившегося здания были закрыты, из-за закрытых ставней не доносилось ни звука. Женщины отсыпались после ночи.

Рядом с входом Ма Чжун заметил низкий темный дверной проем. Он наклонился и заглянул в него. Крутые ступени из грубо отесанного камня вели в подвал. Он медленно спустился по лестнице. Кислая вонь отбросов встретила его. Темный подвал был всего три метра шириной, но в длину, казалось, тянулся метров на пятнадцать, на всю длину фасада казармы. Единственным источником света в подвале было полукруглое окно под балками потолка, находившееся на одном уровне с дорогой. В дальнем конце подвала на низком столике из бревен шипела и мигала свеча. У столика ничего не было, кроме бамбукового стула. Никого не было видно. Когда Ма Чжун пошел по направлению к свече, он заметил, что местами из покрытых плесенью стен сочится вода.

– Стой, не двигайся! – раздался над головой Ма Чжуна тонкий дрожащий голос.

Он отпрыгнул в сторону и посмотрел наверх. На фоне железных прутьев решетки он с трудом разглядел какой-то черный узел. Подойдя поближе, он увидел, что это был маленький, невероятно старый человек, который сидел, подогнув ноги, в углу окна. Его совершенно лысая голова блестела в свете свечи, а длинный острый нос и тонкая кривая шея, торчащая из черных лохмотьев, делали его похожим на орла, приготовившегося броситься на свою жертву. В руках он держал длинную палку с устрашающим крюком на конце. Пара маленьких, как бусинки, глаз прищурившись глядела на Ма Чжуна.

– Подожди, – крикнул он, – я хочу видеть царя. Мне нужно с ним посоветоваться по одному делу.

– Пропусти его, Злобный Глаз! – из глубины подвала донесся раскатистый голос, – Люди иногда даже платят за советы!

Похожий на птицу человечек подал палкой знак Ма Чжуну, что тот может пройти. На улице послышались шаги. Человечек выглянул, просунув голову через решетку, затем внезапно одним невероятно быстрым движением повернулся, высунул палку из окна и тут же втянул ее обратно, сняв с крючка кусок жмыха, который тут же начал удовлетворенно жевать. Ма Чжун прошел к столу, считая, что ему повезло, если этот крюк не вонзился в его шею.

Он напряг зрение, но ничего не мог разглядеть позади стола, кроме какой-то черной пещеры с двумя толстыми каменными колоннами по краям. Колонна справа, казалось, вот-вот обрушится. В ее обводах виднелись большие неровные выбоины, покрытые густой паутиной.

– Садись, – произнес низкий голос.

Когда Ма Чжун сел на бамбуковый табурет, огромная волосатая рука появилась из темноты и сняла со свечи нагар большим и указательным пальцами. Свеча разгорелась, и то, что Ма Чжун принял за кучу обвалившихся камней, оказалось бесформенной фигурой бородатого великана. Он сидел сгорбившись по ту сторону стола, на основании колонны. Его широкая согнутая спина точно входила в пещеру, образованную вывалившимися кирпичами. Шапки на косматой голове не было. Длинные неопрятные пряди волос свисали на высокий, изрезанный морщинами лоб. Глаза стального цвета не мигая смотрели на Ма Чжуна из-под косматых бровей. На великане была залатанная куртка, настолько выцветшая, что она не выделялась на фоне камней подвала.

– Я Сяо Па, – прохрипел Ма Чжун, – из Тонкана. Я двоюродный брат Сэн Саня.

– Он лжет, Монах! – завизжал старик в окне. – Сэн Сань ничего не говорил о двоюродном брате!

– Лао У сидит в тюрьме, – быстро продолжил Ма Чжун. – Мой долг добраться до того негодяя, который убил Сэн Саня.

– Зачем ты пришел ко мне, Сяо Па?

– В Тонкане говорят, что ты здесь главарь.

– Был главарем, – закричал Злобный Глаз и зашелся в квохчущем смехе. Великан протянул руку, вытащил из-под стола обломок кирпича и запустил им в старика. Смех сменился воплем боли. Старик начал прыгать по окошку, как испуганная птица в клетке. Человек, которого старик назвал Монахом, оглядел Ма Чжуна.

– Ты сложен, как Сэн Сань, – заметил он. – Я не знаю, кто убил Сэн Саня, но я знаю, что хотел получить Сэн Сань.

– Что мне проку от этого! – презрительно заявил Ма Чжун. – Золото он хотел получить. Конечно, золото в храме. Этот чертов убийца расскажет, куда он его Спрятал, когда я до него доберусь!

Великан ничего не сказал. Он медленно гладил стол своей огромной рукой. На столе были вырезаны геометрические фигуры, кое-где помеченные странными, сложными знаками. Приподняв свечу, Монах всматривался в их линии, нагнув вперед огромную голову с тяжелой шапкой перепутанных седых волос. Затем он поднял глаза.

– Нет, я провел слишком много линий. Рисунок перепутался. – Ма Чжун с удивлением заметил, что голос у великана был грубым, но он говорил языком образованных людей, – Я не много могу сказать тебе, Сяо Па, не много. Но я могу дать тебе хороший совет. Забери золото и забудь об убийце.

– Убийцу я не забуду, но, конечно, и золото не помешает. Сколько возьмешь себе?

– Две трети, Сяо Па.

– Ты с ума сошел! Половину. Не забывай, мне придется делиться с Лао У!

– Тебе придется делиться и со мной, Монах! – прокричал человечек в окне.

– Ладно. – Монах пошарил в своем залатанном рукаве и, вытащив оттуда маленький деревянный квадратик, положил его на стол. На нем были вырезаны буквы иноземного письма. Пойдешь ночью в Жилище Отшельника, Сяо Па. Это небольшой храм за Восточными воротами возле большого храма на холме. Любой покажет тебе дорогу. Перелезь через стену и постучи четыре раза в дверь служанки. Она живет в маленьком кирпичном домике слева от ворот. Покажи служанке эту метку. Ее зовут Весеннее Облако.

– Весна у нее в штанах! – с издевкой выкрикнул Злобный Глаз. Монах бросил в него камень, но промахнулся. Камень со стуком покатился по полу, и старик снова зашелся квохчущим хохотом.

– Глаз тебе тоже стал изменять. Монах! – крикнул он.

– Золото у нее? – спросил Ма Чжун.

– Нет еще, Сяо Па, но она уже почти нашла его. Вместе вы добудете золото.

– Если дело обстоит так, почему бы тебе самому не пойти туда?

– Потому что он не может ходить! – с издевкой завопил Злобный Глаз, – Если бы я не приносил ему жратву, он бы скулил, как бродячая собака! А его еще называют царем!

– У меня ослабели ноги, – хрипло проворчал Монах, – Ревматизм, понимаешь, в самых костях. Скрутило спину и ноги. Но я по-прежнему могу ездить верхом, и голова у меня в порядке. Не сомневайся в этом, Сяо Па.

– А как насчет Яна? Он тоже получит свою долю? Великан поскреб в длинной спутанной бороде, не сводя с Ма Чжуна странного неподвижного взгляда.

– Так ты и о Яне знаешь, да? Ян исчез. Держи ухо востро, Сяо Па! Ты тоже можешь исчезнуть. Я не знаю, кто укокошил твоего двоюродного брата. Но он свое дело знает. Иди в Жилище Отшельника сегодня же ночью. До свидания.

– И останься там с девчонкой! – закричал Злобный Глаз. – Повеселишься!

Монах приподнялся, опершись на мускулистые, похожие на стволы деревьев руки. Ма Чжун увидел, что даже сидя. царь был выше него по крайней мере на пять сантиметров. Но спина великана была согнута, а чудовищных размеров плечи неестественно провисли.

Человечек в окне стал прыгать туда и сюда, и черные лохмотья захлопали вокруг него, как крылья.

– Прости, Монах, прости. Главарь! – заблеял он.

– Заткнись, Злобный Глаз, и молчи, – прорычал Монах опускаясь и повторил Ма Чжуну: – До свидания, Сяо Па.

Он снова откинулся к колонне. Его голова опустилась на грудь. Ма Чжун поднялся, махнул рукой старику в окне и направился к лестнице.

Он неторопливо пошел в суд, насвистывая веселую мелодию. Его поход в город занял почти всю вторую половину дня. Уже опускались сумерки. Ма Чжун не зря провел это время! Жрица уже предупреждала судью Ди, что служанка путается с бродягами. А теперь он узнал, что девчонка поставлена туда царем нищих следить за храмом. У него, наверное, будет интересный вечер. Интересный во всех отношениях.

Когда показались два огромных фонаря из красной промасленной бумаги, освещающие ворота храма Бога Войны, Ма Чжун снова поднялся по широким ступеням и зажег ароматические свечи. Очевидно, Божество расположено к нему сегодня!

В суде глава стражи сообщил ему, что судья и младший помощник Хун находятся в библиотеке судьи Ди и беседуют с художником Ли Го. Ма Чжун быстро прошел в свою комнату, умылся и переоделся в чистую одежду.

Глава 15

Старый управляющий один за другим зажигал фонари, висящие вдоль мощенной мрамором террасы. Через открытые двери библиотеки Ма Чжун видел, что судья стоит, сложив руки за спиной, в центре зала перед столом из резного черного дерева. Младший помощник Хун помогал художнику разворачивать свитки картин.

Когда судья Ди увидел Ма Чжуна на террасе, он сказал Ли:

– Мне жаль, что вы не успели сделать полотно, изображающее пограничную область, господин Ли. Это верно, бумагу высшего качества трудно достать в таком захолустном городе. Я вас прекрасно понимаю. Вы не хотите писать картину, в которой так важно передать настроение, пока сами не почувствуете себя готовым к этому. Я буду очень рад увидеть три пейзажа, которые вы написали в прошлом году. Их можно повесить где-нибудь здесь, на стене. Скажите управляющему, чтобы он принес больше свечей, а пока я прогуляюсь по саду со старшим помощником и подышу вечерней прохладой.

Он повел Ма Чжуна к каменной скамье под высокой акацией у дальнего конца террасы.

– Заседание суда затянулось довольно долго, – сообщил он старшему помощнику. – Мне пришлось отложить его, поскольку противная сторона тоже обнаружила новые сведения! Мне редко приходилось иметь дело с такими сложными спорами из-за наследства. Сразу после заседания я переоделся, принял ванну и тут ко мне пришел Ли Го. Сейчас мы поговорим с ним. Что вы узнали в городе?

Ма Чжун сообщил судье результаты своего похода. Судью Ди очень заинтересовал разговор с царем нищих по прозвищу Монах.

– Вы действительно прекрасно справились со своей задачей, Ма Чжун! Теперь мы, как говорится, можем взглянуть на дело изнутри. Личность убийцы покрыта тайной, но мы, кажется, на верном пути к золоту казначейства! Разумеется, пойдите сегодня в храм с этой служанкой и поищите его. Так будет лучше, чем отправляться туда с целым отрядом стражников! Попробуйте также заставить ее рассказать о Монахе. Он представляется мне очень непростой личностью. ,

Судья стряхнул несколько лепестков с подола и поднялся. Они вернулись в библиотеку.

Четыре высоких свечи освещали комнату. Ли Го и младший помощник Хун стояли перед тремя большими живописными свитками, свисавшими с верхних полок книжных шкафов. Деревянные барабаны, на которых были свитки, опустились почти до пола. Судья развернул кресло и уселся лицом к картинам. Он молча рассматривал их, поглаживая баки.

– Да, – сказал судья, – вот этот пейзаж в середине, написанный тушью, мне действительно очень нравится. Два других написаны, может быть, изящнее, но в среднем чувствуется небрежная свобода кисти древних мастеров. В них видно огромное пространство. Если бы вы не нарисовали маленький островок на горизонте, невозможно было бы понять, где кончается море, а где начинается небо.

– Вы очень хорошо разбираетесь в живописи, – с благодарностью произнес Ли Го. – Я всегда стремлюсь создать ощущение глубины и расстояния, но мне это редко удается.

– Если бы нам всеща удавалось достигнуть предела желаемого, – будто бы с намеком сказал судья, – мы почувствовали бы себя обманутыми. Присядьте и выпейте чашечку чаю, господин Ли.

Вошел управляющий с чайными принадлежностями на большом подносе. Когда все отпили по глотку, судья Ди продолжил: – Вы большой художник, господин Ли. Вам следует жениться, чтобы вы могли передать свое искусство сыновьям.

Ли слабо улыбнулся.

– Жизнь женатого человека создает ощущение обмана, о котором вы говорили. Она лишает романтики, а в этом случае дух творчества исчезает.

Судья энергично покачал головой.

– Брак – основа нашего священного общественного порядка, господин Ли. Если бы вы смогли прожить жизнь в четырех стенах своего дома, тогда, может, вам и удалось бы предаваться любви без естественных ее последствий. Поскольку же мы не можем не выходить в окружающий мир, нам нужно приспосабливаться к человеческому обществу. Иначе появляется безысходность. Один древний писатель сравнил человека с лошадью в упряжке. В упряжке у каждой лошади достаточно свободы: она может бежать чуть медленнее или чуть быстрее, тянуть чуть вправо или чуть влево, но колесница останется на дороге. Когда же лошадь вырвется из упряжки, она может некоторое время наслаждаться полной свободой, но затем устанет и почувствует себя одинокой. Она захочет вернуться в упряжку, но увидит, что дороги больше нет и ей уже не догнать колесницу.

Художник побледнел. Его рука, поднявшая со стола чашку, дрожала. Возникла неловкая пауза. Затем Ли поднял глаза и спросил:

– Кстати, господин, как продвигается расследование убийства в храме? Собрали ли вы достаточно улик, чтобы осудить бродягу?

– Мы продвигаемся вперед достаточно уверенно, – уклончиво ответил судья Ди. – Помните пословицу: поспешишь – людей насмешишь? – Он отпил глоток чаю, показывая тем самым, что гостю пора уходить.

Ли Го собрался было подняться, но вдруг хлопнул себя ладонью по лбу и сказал:

– Какой же я глупец! Я думал сразу рассказать вам об этом, но чуть не забыл. Когда вы ушли от меня утром, я вспомнил, что действительно видел этот ларец из черного дерева, который вы мне показывали.

– Очень хорошо, – сказал судья Ди, – это интересно! Когда же и где вы его видели?

– Около полугода назад у старого нищего. Он пришел к нашей двери и просил за него несколько медных монет. Ларец был весь в грязи, и я не разглядел нефритовый кружок на крышке. Нищий сказал, что подобрал его у кроличьей норы на лесистом склоне, позади заброшенного храма. Я был занят, и первой мыслью у меня было отослать его прочь, но он казался таким жалким, что я взял у него ларец и дал ему несколько монет. А ларец бросил в корзину с какими-то мелочами. Позже, когда торговец редкостями с улицы за храмом Конфуция пришел ко мне, чтобы купить старинную картину, я добавил к картине эту корзину, чтобы получить от торговца нужную сумму.

– Благодарю вас, господин Ли. Я очень рад, что вы вспомнили, откуда появился этот ларец. Благодарю вас за то, что вы показали мне свои работы. Если вы не возражаете, я задержу эти полотна на несколько дней, а потом дам вам знать, которое из них мне по душе. Кстати, ваш помощник Ян появился?

– Нет, господин, но он скоро вернется. Я навел справки в городе и узнал, что он за1улял с двумя своими дружками. А это стоит денег!

– Понятно! Недавно мне довелось встретиться с бывшим нанимателем вашего помощника, отставным правителем уезда господином У. Он сказал, что уволил Яна за то, что тот оказался развратным молодым человеком.

Художник тряхнул головой.

– У-старая дубина! Такая же, как мой брат. У них нет ни малейшего сочувствия к людям, которые хотя бы в мелочах отличаются от их грубых, пошлых взглядов на жизнь!

– Ну, в мире найдется место для всякого люда. Младший помощник проводит вас до ворот, господин Ли.

– Так этот ларец был найден возле заброшенного храма, господин! – воскликнул Ма Чжун.

– Да, – медленно сказал судья Ди, – это очень любопытно. Если Ли говорит правду, то может оказаться, что исчезновение госпожи Нефрит тоже связано с заброшенным храмом. А если он пришел, чтобы рассказать мне сказку, то почему он придумал именно эту? – Судья медленно поглаживал бороду. – И кто мог дать ему ложные сведения о том, что Ян загулял с дружками? Ян мертв!

Ма Чжун пожал плечами.

– Это легко объяснить, господин. Как я уже говорил вам, я встретил Ли вчера, когда он ходил по трактирам. А вы знаете этих хозяев кабачков. Они всегда стараются отделаться от человека, задающего вопросы, несколькими общими фразами. Они не любят вмешиваться в склоки чужих людей. У них своих забот хватает!

– Я обдумаю это, Ма Чжун. А вам сегодня лучше пойти в Жилище Отшельника после девяти. К этому времени жрица закончит свои молитвы и уснет.

Судья прошел по открытой галерее, которая шла вокруг внутреннего сада, к помещению первой жены. Из открытого окна доносился звук двухструнной скрипки. Ритм мелодии отбивали резкие звуки трещотки.

Войдя в темную гостиную, судья увидел там довольно много народу. Все повернулись к небольшой импровизированной сцене в противоположном конце комнаты. Там стоял небольшой шатер высотой около двух метров, отделенный роскошной красной парчой. С самого его верха спускался экран из тонкой белой материи, освещенный сзади масляной лампой. Маленькие, ярко расцвеченные фигурки летали по экрану. Из шатра доносился певучий голос рассказчика, сопровождающийся веселыми звуками скрипки. Судья Ди на цыпочках прошел в угол за спинами зрителей. Это был тот самый театр теней, который его первая жена обещала детям во время празднования своего дня рождения.

Жены судьи с детьми и няней сидели на длинной скамье напротив сцены. Позади стояли слуги. Даже кухаркам разрешили пройти в господские покои по случаю такого праздника. Все следили за пьесой с восторженным вниманием.

Сложив руки на груди, судья смотрел на красочное представление. Грациозные марионетки, вырезанные из тонкой кожи и раскрашенные яркими красками, приводились в движение железными проволочками за экраном. Кукольник то прижимал их к экрану, и тогда зрители видели их выразительные черты, то вдруг отодвигал их, создавая впечатление, будто они исчезают в пространстве.

Как обычно в таких случаях, пьеса представляла собой смесь соответствующих празднику легенд, в которых главную роль играла царица Западного края. Сейчас она наводила порядок среди своих сказочных придворных, стоя под райским деревом, на котором росли персики греха, раскрашенные в ярко-красный цвет. Она размахивала руками в длинных рукавах и напоминала большую аляповатую бабочку. Потом появилась белая обезьяна, которая хотела украсть персик. Дети захлопали в ладоши и стали ее подбадривать, когда обезьяна начала выкидывать свои штучки.

– Реальная жизнь, – подумал судья, – намного сложнее и запутаннее, чем этот театр теней. События неожиданно пересекаются, и их мотивы затеняются непредвиденными обстоятельствами. Самые тщательно разработанные планы срываются из-за проделок судьбы. Умнейшие интриги запутываются в беспредельном разнообразии человеческого поведения. Поэтому было бы ошибкой искать объяснения событиям, исходя из предполагаемого, заранее разработанного четкого плана человека, который совершил убийство в заброшенном храме. Нужно было принять во внимание огромное количество ошибок и случайных совпадений.

Судья медленно кивнул. Если смотреть на дело с этой стороны, можно было догадаться о причинах, по которым ларец черного дерева оказался вблизи заброшенного храма. И тогда то, что казалось несоответствующим действительности в послании госпожи Нефрит, тоже получало логическое объяснение. О небо! Если его догадка была правильной, тогда рассказ Ли Го о том, как он получил ларец, может оказаться самой странной проделкой судьбы, с какими ему когда-либо приходилось сталкиваться!

Громкий звук трещотки объявил о том, что первое действие пьесы закончилось. Судья быстро выскользнул из комнаты.