Текст книги "Двойная игра"

Глава 17

Минуло несколько недель, а Кэсси никак не могла оправиться от страшного удара, который вдребезги разбил ее мечты о будущей семейной жизни с Майлзом. Случившееся походило на кошмарный сон, но, к сожалению, это был сон наяву, и от него не было спасения.

Она и помыслить не могла, что он окажется настолько черствым и совершенно не захочет ее понять. Кэсси ожидала вспышки яростного гнева, однако надеялась, что в конце концов Майлз увидит и комизм всего этого притворства, особенно когда узнает, что оно вызвано его нетерпимым отношением к тогда еще незнакомой ему Кэтрин Барлоу.

Через два часа после ужасной сцены в спальне Кэсси уже летела в Нью-Йорк – повидать родителей и рассказать им о происшедшем. Она не собиралась посвящать их во все до конца и из чувства самосохранения опустила подробности того, как ловко Майлзу удалось соблазнить ее, но сообщила, что он больше не руководит «Барлоу» и ей придется на время остаться в Англии и взять на себя издательские дела.

Из Нью-Йорка она возвратилась в Лондон и имела очень тягостный разговор с Лайонелом Ньюменом, который, хотя и не стал напоминать, что предупреждал ее о подобном исходе, все-таки воздержался от бесполезных утешений.

– По моему мнению, Майлз никогда не вернется в «Барлоу», какие бы условия вы ему ни предложили.

– И все же я хочу, чтобы вы послали ему текст составленного вами контракта, – настаивала Кэсси. – Можете также сказать Майлзу, что я предлагаю ему полностью выкупить принадлежащие мне акции компании.

– Вы не должны это делать! – воскликнул юрист. – Ваш покойный отец никогда бы…

– Мой покойный отец за всю свою жизнь ни разу не поинтересовался мною, и его наследство не принесло мне ничего, кроме боли, – сказала Кэсси. – Я говорю совершенно серьезно, Лайонел. Если Майлз захочет выкупить мои акции, я не возражаю.

Так или иначе, Майлз наотрез отказался вступать в какие бы то ни было переговоры с «Барлоу», написав Лайонелу в коротком письме, что не видит предмета для обсуждения.

Кэсси не удивилась. Человек, который мог поступить так, как Майлз поступил в Сан-Диего, вряд ли способен прощать. Даже когда Кэсси пыталась взглянуть на свое поведение глазами Майлза, она все же не могла понять, почему он обошелся с ней так жестоко. Притворился, что любит, предложил ей выйти за него замуж только для того, чтоб завлечь ее в постель, – столь коварная безжалостность наполняла ее неподдельным ужасом. Однако, несмотря ни на что, она продолжала любить его. Поначалу, услышав телефонный звонок, она каждый раз надеялась, что это Майлз. Но хотя она рассталась с ним на исключительно выгодных для него условиях, он так ни разу и не позвонил ей, видимо решив, что они в расчете. Теперь она узнавала о нем только из газет, в разделе финансовых новостей. При поддержке нескольких писателей, в том числе Шеймуса О'Мара, и коммерческого банка Дэвида Холлистера Майлз организовал собственную издательскую фирму, куда перешли и некоторые из редакторов издательства «Барлоу». Кэсси была еще слишком неопытна, чтобы руководить «Барлоу» без посторонней помощи, но за время работы с Майлзом все же усвоила достаточно, чтобы распознать нужного для издательства человека. И хотя Питер Мэйсон по своим деловым качествам не дотягивал до Майлза – с ним вообще мало кто мог соперничать, – он обладал необходимыми способностями и честолюбием, что и побудило Кэсси назначить его директором-распорядителем компании. Когда он вникнет в дела и покажет себя по-настоящему – на это потребуется, видимо, около года, – она вернется в Нью-Йорк.

Кэсси старалась, чтобы разговоры о происшедшем между нею и Майлзом не вышли за пределы издательства, но тщетно: так называемые «популярные» ежедневные газеты, конечно же, не преминули предать эту историю огласке, хотя сама она отказалась давать какие-либо интервью, так же как и Майлз. После того как улеглась газетная шумиха и жизнь возвратилась в нормальное русло, сотрудники издательства мало-помалу стали видеть в ней скорее коллегу, чем начальницу, тем более что Кэсси, как и они, отдавала работе все свое время. Решив во что бы то ни стало добиться успеха, она не считалась с рабочим расписанием и зачастую приходила в издательство первой и покидала его последней.

Работа почти не оставляла Кэсси времени для иных занятий, разве что по выходным, да и тогда она нередко брала с собой рукописи, чтобы прочесть их дома. Она становилась таким же фанатиком издательского дела, как и Майлз. При мысли о нем любовь как бы заново овладевала всем ее существом; она ничего не могла с этим поделать и спрашивала себя, сможет ли когда-нибудь забыть его настолько, чтобы увлечься другим.

Рождество и новогодние праздники она провела с семьей и друзьями в Нью-Йорке. После тревог и неопределенности минувших месяцев приятно было вновь окунуться в атмосферу искреннего тепла и любви. Но скоро, очень скоро Кэсси предстоит вернуться в Лондон, день отъезда неумолимо приближался, и ее мать, обеспокоенная судьбой любимой дочери, совершенно изнервничалась.

– Я все-таки хочу, чтобы ты отказалась от своей лондонской затеи и осталась здесь, – сказала она. – Посмотри на себя – измученная, худая.

– Не худая, а стройная, – запротестовала Кэсси.

– Я ведь вижу, ты возвращаешься в Англию из-за этого человека, – не унималась мать. – Все еще надеешься, что он тоскует по тебе так же, как ты по нему, и в конце концов изменит свое решение.

Кэсси покачала головой.

– Майлз не из тех, кто меняет решения.

– Тогда зачем тебе возвращаться? Продай издательство, и пусть Майлз и Лондон останутся в прошлом.

Мать почти убедила Кэсси. Временами было невыносимо тяжело жить с любимым человеком в одном городе и знать, что между ними стоит непреодолимая стена. Но бегство – это непростительная трусость. Во всяком случае, за последние месяцы она поняла, что природа наделила ее и способностями, и силой характера, которые позволят ей внести весомый вклад в дело отца. – Мне очень нравится моя работа, мама, – объяснила она. – Но если я в ней разочаруюсь, то обязательно вернусь, обещаю.

Впрочем, она уже успела осознать, насколько это маловероятно. Каждодневная работа, дела компании все больше увлекали ее. Она с удовольствием отметила, что Питер Мэйсон все чаще обращается к ней за советами и нередко принимает их.

– Я считаю, вы должны официально возглавить фирму, – сказал он во время обеда по случаю приобретения сети книжных магазинов в Калифорнии сделки, начало которой положил Майлз. – Ведь фактически так дно и есть. – Вы мне льстите! – искренне воскликнула Кэсси. – Но титулы меня мало волнуют.

– И тем не менее, если ваше имя будет фигурировать в официальных бумагах, авторы и посредники станут намного сговорчивее.

– Ну что ж, это действительно серьезный аргумент, – усмехнулась Кэсси. – Только смотрите: если в один прекрасный день мы с вами начнем ломать копья по этому поводу – вспомните, что идея была ваша!

Кэсси нравилось работать с Питером. Вскоре у каждого определился свой участок деятельности. Его сильной стороной были финансы и все, что касалось расширения дела, Кэсси же взяла на себя издательскую часть, и вместе они составили весьма сильную команду.

Кэсси продолжала брать рукописи на дом, однако запал ее несколько приугас – явный знак того, что она примирилась с потерей Майлза, так ей хотелось думать, – она записалась на курсы кулинарии и посещала их два раза в неделю. После случая с ужином, который пришлось заказывать в ресторане, потому что сама она была полной невеждой во всем, что касается приготовления пищи, она твердо решила никогда больше не прибегать к подобным уловкам. Может, она и не достигнет высот в этом благородном искусстве, но уж приготовить что-нибудь съедобное сумеет.

В середине июня Кэсси рискнула устроить званый ужин, и присутствующие остались весьма довольны ее поварским искусством. Среди приглашенных был Джастин со своей новой подругой Ровеной, талантливым литературным агентом, и, ненароком оказавшись с ним наедине, Кэсси как бы невзначай спросила, не встречал ли он за последнее время Майлза.

– Я иногда сталкиваюсь с ним у Сары. Ты, наверное, знаешь, банк Дэвида поддержал его новую компанию, и теперь они еще больше сблизились. Сара, кстати, ожидает ребенка, и они попросили его стать крестным отцом. Возможно, именно он и есть настоящий отец ребенка, подумала Кэсси, но тут же отбросила эту мысль. В конце концов, они же не дураки. У Майлза слишком неординарная внешность, чтобы пойти на такой риск.

– Я слышала, он преуспевает, – сказала она. – Телевизионный сериал по роману Шеймуса О'Мара, должно быть, сделал их книге хорошую рекламу.

– Совершенно верно. Сара говорила мне, что прибыль уже превысила все долгосрочные предварительные расчеты. Для тебя, наверное, его уход явился большим ударом.

– Да, – легко согласилась Кэсси. – Но Питер прекрасно справляется.

– Так же как и ты. – Джастин окинул ее внимательным взглядом. – Ровена говорит, ты блестяще делаешь свое дело.

Кэсси рассмеялась.

– Видимо, потому, что мне удалось переманить одного из ее авторов!

– Знаю. Ты имеешь в виду Эйприл Дэвис. Ровена считает, что ее книга побьет все рекорды читательской популярности.

Кэсси кивнула и отошла к другим гостям. Позднее, когда все разошлись, а она не спеша наводила порядок в гостиной, ей вспомнилось, с каким презрением и неприязнью Майлз отнесся к ее предложению купить права на издание книги Эйприл Дэвис. Низкопробная клубничка, сказал он тогда. Питер придерживался другого мнения, он был согласен с Кэсси, что книга должна пользоваться большим успехом у женской части читательской аудитории и будет продаваться миллионными тиражами.

– Я полагаю, мы должны провести широкую рекламную кампанию и непременно выпустить книгу к Франкфуртской ярмарке, – сказал он, не случайно упомянув одну из самых крупных в мире книжных ярмарок.

Кэсси согласилась и буквально со следующего дня направила все свои усилия на рекламу будущей книги.

Разумеется, были проведены совещания с их рекламным агентством, в частности с Клайвом Гордоном, занимавшимся финансовой стороной дела. Как и следовало ожидать, он предложил ей встретиться, и Кэсси не стала отказываться. У них были общие интересы, так же как и общее нежелание связывать себя серьезными обязательствами. Что бы Кэсси ни говорила, она еще не оправилась от травмы, нанесенной Майлзом, и не могла думать о постоянных отношениях с кем бы то ни было.

К ее искреннему удивлению, ведущие популярных телевизионных программ проявили к ней не меньший интерес, чем к Эйприл, и пригласили ее поучаствовать в нескольких передачах, посвященных встречам с интересными людьми.

– Не говоря уже о том, что тебе принадлежит честь открытия Эйприл, что само по себе вызывает большой интерес, ты еще и молодая, красивая и очень богатая женщина, – улыбнулся Клайв, объясняя причину внезапного ажиотажа телевизионщиков вокруг ее персоны, – поэтому зрителям не терпится увидеть тебя на экране. – Он потер подбородок – жест, означавший, что он собирается сказать нечто весьма деликатного свойства.

– Ну ладно, выкладывай, – лукаво улыбнулась Кэсси.

– Слишком уж ты догадлива!

– Просто тебя выдает твое лицо.

– Каким образом?

– Нет уж, не скажу. Это секрет, – засмеялась она. – Ну, так что у тебя на уме?

– В общем… это касается Майлза. Как ты относишься к тому, что можешь встретить его во Франкфурте? Ты ведь не виделась с ним после его ухода из «Барлоу», так?

– Так. Тем не менее я с удовольствием повидаюсь с ним, – солгала Кэсси. – Я знаю, дела у него вдут хорошо, так же, впрочем, как и у нас. Во всяком случае, после нашего разрыва я поняла, что незаменимых людей нет. – Денежная прибыль у вашего издательства повыше, – возразил Клайв. Однако вы потеряли многих наиболее престижных авторов. – Временно. Как только они увидят, что мы успешно работаем и без него, кое-кто из них снова вернется в «Барлоу».

– Майлз предложил мне работать на него, – признался Клайв. – Но я подумал, что это может привести к столкновению интересов, и отклонил предложение.

– К тому же я уверена, что мы куда больше тратим на рекламу, – сухо сказала Кэсси.

Клайв понял намек и покраснел.

– Я вовсе не имел в виду, что руководствуюсь исключительно альтруистическими соображениями.

Во Франкфурт Кэсси поехала в сопровождении Клайва и нескольких заведующих отделами издательства. Суматоха, царившая в отеле, напомнила совещание в Сан-Диего. Мысль о том, что она увидит Майлза, не покидала ее ни на минуту, и вызванное этим нервное напряжение было столь велико, что Кэсси боялась, как бы кто не заметил ее состояния. Хотя в случае чего можно сослаться на то, что она впервые представляет здесь свое издательство и потому очень волнуется.

Желая выглядеть наилучшим образом и в то же время по-деловому, Кэсси привезла с собой платья и костюмы на каждый день, не говоря уже о сверхпростых и сверхэлегантных вечерних туалетах. Пусть Майлз и разбил ей сердце, но она сделает все, чтобы он этого не заметил.

Как нарочно, его стенд находился рядом со стендом «Барлоу», и, несмотря на то что он был значительно меньше, интерес к нему оказался очень велик, особенно со стороны покупателей из Восточной Европы, которые хорошо знали Майлза по издательским семинарам.

Когда Кэсси впервые увидела его, сердце у нее вдруг учащенно забилось, в груди защемило. Он был по-прежнему красив, правда, несколько похудел, и темные круги под глазами говорили об усталости. Результат слишком напряженных дней и ночей, ехидно усмехнулась она про себя в надежде, что это уменьшит его привлекательность. Но вопреки ее ожиданиям в теперешнем Майлзе появилось что-то новое, еще более притягательное для нее. – Привет, Кэсси, – сказал он с учтивостью незнакомца. – Как поживаешь?

– Прекрасно. – От волнения ее голос сел, и Кэсси вынуждена была прокашляться.

– У тебя для этого есть все основания. – Он кивнул на полки, заставленные экземплярами книги Эйприл. – Ты оказалась права. Читатели действительно готовы все простить и забыть. Я слышал, цифры заказов просто умопомрачительны.

– Важны не заказы, а количество проданных книг. – При вашей рекламе тебе, я думаю, волноваться не о чем.

– Послушать тебя, так это чуть ли не предосудительно, – съязвила она.

– А книга действительно хорошая и заслуживает рекламы.

– Наверняка! В ней много секса, что и сделает ее бестселлером, – отрубил Майлз. – Не обманывай себя, Кэсси. Ты не убедишь меня, что «Барлоу» стоит связываться с такого рода литературой. – Он посмотрел ей в глаза. – Я слышал, ты встречаешься с Клайвом. Не могу понять, почему не с Питером Мэйсоном; или теперь, когда все знают, что ты босс, это не доставляет тебе никакого удовольствия?

– Питер женат, – мило улыбнулась Кэсси.

– Ах да! – притворно удивился он. – Ты же у нас высокоморальная девушка.

– Прежде чем судить других, не лучше ли навести порядок в собственном доме? – вспыхнула Кэсси.

– Что ты хочешь этим сказать?

Она тотчас же пожалела о том, что загнала себя в ловушку, но тем не менее попыталась выпутаться:

– Я имею в виду тебя и Сару. Ее машина стояла у твоего дома в ту ночь, когда я прилетела из Нью-Йорка после встречи с Шеймусом О'Мара.

– И, прикинув, что это может означать, ты в результате попала пальцем в небо! – К ее удивлению, он вовсе не рассердился. Ситуация явно забавляла его. – Я знаю, ты склонна думать обо мне очень плохо, но, к твоему сведению, на машине Сары приезжал Дэвид, а когда уходил, то не смог ее завести. Тогда он решил прислать за ней на следующее утро шофера и уехал домой на такси. – Майлз насмешливо посмотрел на нее. – Надеюсь, я не слишком тебя разочаровал?

– Напротив, мне приятно это услышать, – приторным голосом ответила Кэсси. – Ты, оказывается, вовсе не такой негодяй, как я думала! Вспыхнувший в его серебристо-серых глазах огонь предупреждал, что Майлз теряет самообладание, и Кэсси приготовилась к взрыву. Однако Майлз опять повел себя совершенно неожиданно.

– Означает ли это, что мы можем быть дружелюбными врагами, а не просто врагами? – учтиво поинтересовался он. – Эти несколько дней нам неизбежно придется сталкиваться, поэтому хорошо бы не опасаться, что в один прекрасный момент получишь ледяной душ, который не имеет ни малейшего отношения к кондиционированию воздуха!

Ну что ж, какая-никакая, а все же оливковая ветвь мира. Кэсси заставила себя проглотить обиду и принять его предложение. Во всяком случае, так будет спокойнее, тем более что их стенды рядом.

– Привет, Майлз. Рад тебя видеть! – К ним подошел Клайв. – Если ты не занят, может, поужинаешь сегодня вечером с нами?

От досады Кэсси готова была убить его. Неужели он не понимает, что им с Майлзом меньше всего хотелось бы именно этого? Но, к ее удивлению, Майлз согласно кивнул.

– Хорошая мысль. В котором часу?

– Договоритесь с Кэсси. Я спешу до закрытия пробежаться по магазинам.

– Встретимся в ресторане в половине девятого, – сказала она, когда Клайв отошел. – Прихвати с собой кого-нибудь, если хочешь.

– Если ты намекаешь на женщину, то я здесь один.

Черт бы его побрал, он читает в ее мыслях как в открытой книге, а вот о ней этого не скажешь!

– Только не говори мне, что тебе нравится быть монахом, – съязвила она.

– Мне нравится любить.

Ее будто ножом ударили.

– Значит, скоро тебя можно будет поздравить?

– Нет.

– Иными словами, не суй свой нос куда не надо, – усмехнулась она. – С нетерпением буду ждать объявления в газетах.

Как и было условленно, ужинали они в отеле. Кэсси, затянутая в вечернее платье из черного крепа, выглядела ослепительной красавицей, и все присутствующие мужчины глаз не сводили с ее прекрасной фигуры. Единственным исключением, увы, был Майлз, который, коротко, с непроницаемым видом поздоровавшись, почти весь вечер говорил с Клайвом. Однако он не остался равнодушен к ее чарам, и она это заметила – заметила, как его пальцы невольно сжимались всякий раз, когда она ненароком касалась его руки, как трепетали его губы, когда она откидывалась на спинку стула и приглаживала волосы жестом, приковывавшим взгляды окружающих к очертаниям ее полной груди.

Непосредственно к ней он обратился только за кофе:

– А здесь недурно кормят, ты не находишь? Конечно, не так, как в «Ле Гаврош», но раки и шафрановый соус просто выше похвал. Что же до суфле из малины… – С веселыми искорками в глазах Майлз поцеловал кончики пальцев. – Ты согласна со мной, а, Кэсси?

– Вполне. Какая жалость, что у них не принято продавать всю эту роскошь клиентам на дом!

– Думаю, при желании можно их уговорить.

Кэсси невольно потупилась. Он либо догадался о ее уловке, либо успел с тех пор побывать в «Ле Гаврош» и видел эти блюда в меню.

Клайв недоуменно смотрел на них, понимая, что оба намекают на что-то, ему неизвестное. Кэсси вовсе не собиралась просвещать его на этот счет, да и Майлз, видимо, тоже, поскольку он внезапно заговорил о другом.

– Как твой новый «БМВ»? – спросил он Клайва.

Затем последовал долгий разговор о достоинствах и недостатках дорогих иностранных машин. Кэсси слушала вполуха, ее внимание было направлено в основном на Майлза – почему, почему они здесь не вдвоем! Ей так страстно этого хотелось, что она вдруг осознала: ее любовь не уменьшилась ни на йоту и надежды, что она забудет его и начнет все сначала, с кем-нибудь другим, смехотворно малы. При мысли об этом у Кэсси перехватило дыхание, и она резко поднялась.

– Простите, что прерываю ваш увлекательный разговор о машинах, но я, пожалуй, пойду спать. Ужасно разболелась голова.

– Может быть, принести таблетки? – мгновенно откликнулся Майлз.

– Спасибо, не надо. У меня наверху есть свои.

У себя в номере Кэсси разделась, но в постель не легла, зная, что все равно не заснет. Из коридора доносились голоса, стук открывающихся и закрывающихся дверей. Возвратившись в мыслях к тем месяцам, которые она провела с Майлзом, Кэсси спрашивала себя, не могло ли все обернуться иначе, если бы она рассказала ему правду о себе, не дожидаясь, когда он выяснит все сам. Впрочем, думать об этом нет смысла. Ну действительно, что толку мучить себя бесконечными «если бы да кабы»? Что сделано, то сделано, время вспять не повернешь.

В конце концов она встала, сняла халат. Из коридора не доносилось больше ни звука. Она уже собиралась юркнуть в постель, когда в дверь тихонько постучали.

– Кто там? – спросила она.

– Это я… Майлз.

Кэсси застыла от изумления.

– В чем дело? Что тебе нужно?

– Хочу убедиться, что с тобой все в порядке.

– А что со мной может случиться? – спросила она, забыв о своей мнимой головной боли, но тотчас спохватилась: – А-а, голова… Я приняла аспирин и теперь чувствую себя нормально, благодарю.

– Тогда, может быть, ты позволишь мне войти? Я хотел бы поговорить с тобой.

– Сейчас два часа ночи!

– Это очень важно. Прошу тебя, Кэсси.

В его голосе слышалась такая тревога и настойчивость, что Кэсси не смогла отказать. Набросив халат, она впустила его и быстро посторонилась, давая ему возможность закрыть за собой дверь.

Майлз был все в том же вечернем костюме и сверкающей безупречной белизной рубашке, что и за ужином, только верхняя пуговица оказалась расстегнутой, а галстук съехал набок. Он был бледен и учащенно дышал, как после марафона. Никогда еще он не выглядел столь притягательным, и Кэсси остро почувствовала свою незащищенность и уязвимость.

– Надеюсь, из коридора никто не подглядывает, – сказала она, прячась под защиту иронии. – Вряд ли столь поздний час можно счесть подходящим для делового визита.

– Не делового, а личного.

Он шагнул к ней и резко остановился, заметив тревогу в ее расширившихся глазах. Кэсси не то чтобы испугалась. Она брала уроки самообороны и в случае чего могла без особых усилий обезвредить его. Но где найти защиту от собственного непослушного сердца, гулко стучащего в груди?

– Нельзя ли подождать с этим до утра? – спросила она.

– К тому времени я совсем дойду до ручки. И так-то уже ни на что не гожусь. – Майлз нервно провел рукой по лицу, что было совершенно на него не похоже. – Я пришел, чтобы… – Он откашлялся. – Я пришел просить тебя выйти за меня замуж.

Онемев от изумления, Кэсси во все глаза смотрела на него.

– Я прекрасно понимаю, что для тебя это своего рода шок, – с трудом выговорил он, – но ради всего святого, скажи хоть что-нибудь!

– Уходи! Этого достаточно?

– Меня это не удивляет, скажем так. При одном воспоминании о том, как я вел себя в ту ночь, я готов перерезать себе горло.

– Ну и перережь, Майлз. Я буду только рада.

Его и без того уже бледное лицо стало белым как мел.

– Я знаю, ты оскорблена и злишься, но прошу, выслушай меня по крайней мере. Я люблю тебя, Кэсси, и хочу всю жизнь доказывать, как сильна моя любовь.

Кэсси мечтала о такой минуте, молилась, чтобы она стала реальностью.

Но теперь, когда это свершилось, не могла поверить его признаниям.

– У тебя весьма странное чувство юмора, Майлз, и мне не нравится твоя шутка. Если ты хочешь, чтобы я легла с тобой в постель, почему бы не сказать об этом прямо? Нет никакой нужды каждый раз предлагать мне руку и сердце!

– По-твоему, мне нужно только это? Лечь с тобой в постель? Я люблю тебя. Люблю!

Она ждала, не шевелясь, не смея дышать, ждала, что вот сейчас встрепенется, и оживет, и почувствует восторженную радость оттого, что может разделить свою жизнь с Майлзом.

Увы, она не чувствовала ничего. Ни малейшего движения души.

– Пожалуйста, Кэсси, – умоляюще сказал Майлз. – Не разрушай наши жизни из-за моего проступка. Я бы все отдал, чтобы этого не было, но прошлого не исправить. Мы можем лишь надеяться на будущее, и я прошу тебя, не отказывай мне!

Ах, как бы ей этого хотелось. Но, к сожалению, он просит невозможного. До этой минуты она и не предполагала, насколько это невозможно. И вообще, она никогда не думала, что все произойдет именно так. Ей рисовалась совершенно иная картина: однажды Майлз придет и скажет, что любит ее и сожалеет о том, что натворил. Только эта мысль и поддерживала ее в минувшие долгие и горькие месяцы. И вот он сказал эти самые слова – а она его отвергла!

Отвергла, потому что он лгал. Однажды он уже проделал это с необыкновенной легкостью, и вот опять. Кэсси не сомневалась в его желании физически обладать ею – достаточно было видеть, как он вел себя за ужином. Но предложение выйти за него замуж – совсем другое дело. Может быть, причини в том, что успехи его издательства отнюдь не столь хороши, как все думают? У него работали по контракту несколько весьма известных авторов, но только Шеймус О'Мара мог похвастать по-настоящему большим читательским спросом, и Майлзу еще предстояло сколотить группу писателей, поставляющих беспроигрышную литературу на средний вкус, – иначе его компания не обеспечит себе необходимого постоянного дохода. Самый простой и быстрый способ достичь этого – слияние с «Барлоу», пусть даже ценой женитьбы на владелице!

Кэсси едва не швырнула ему в лицо эти слова, но вовремя остановилась.

Куца лучше будет изобразить полное равнодушие.

– Ты опоздал, Майлз. Я теперь с Клайвом.

– Не смеши меня! – воскликнул он.

– Трудно поверить, да? – усмехнулась Кэсси, сама удивляясь легкости своего тона. – Но это правда. Ты измучил меня, а Клайв помог мне исцелиться. Останься я девушкой, возможно… – Увидев, как вздрогнул Майлз, она замолчала, радуясь, что причинила ему боль. – Но я не девушка, благодаря тебе, – продолжала она, – поэтому терять мне было нечего. Мы сошлись, и сложившаяся ситуация нас обоих устраивает. Честно говоря, мне казалось, я не смогу забыть тебя, но человек удивительное существо, способное легко сбрасывать ненужную кожу.

– Да, – тихо сказал Майлз и, не говоря ни слова, вышел из комнаты.

Когда дверь за ним захлопнулась, Кэсси рухнула в кресло, оцепенев от мучительной душевной боли. Больше Майлз не вернется, а если и вернется, ее ответ будет тот же. Такова жестокая правда. Может быть, она чрезмерно неуступчива, может, это просто дикое упрямство – отрезала себе нос, чтобы отомстить собственному лицу? Именно так сказала бы Гэйл, да и ее родители тоже, если бы она поведала им всю историю. Но что бы они ни сказали, ее чувства не изменятся, а в конце концов именно они определяют ее поступки.

Кэсси закрыла глаза, представив себе долгий, трудный путь, который ей предстоит пройти одной. Не всю жизнь – она слишком реалистично смотрела на вещи, чтобы думать так, – но весьма долгое время, чтобы не раз почувствовать сожаление.

Но лучше жить с сожалением, чем связать себя с человеком, которому не доверяешь.