Текст книги "О, малышка!"

– Бей, бей, бей, – потребовала Маделин.

Энни прислонилась к стене, стараясь расслышать, что он сделает дальше.

– Аудитория просит меня спеть еще? Ты хочешь, чтобы я спел тебе мамочкину песенку? Ну что ж, она, правда, не из моего репертуара, но я попробую.

– Беби, о, беби! Беби, о, беби. Беби, о, беби… О! – Он опять насмешил Энни, взвыв на последнем слоге.

– Беби, я люблю тебя, я люблю тебя, беби. Я так люблю тебя!

Последнюю строчку он пропел, подражая Элвису Пресли. Маделин зашлась от смеха, а в груди Энни что-то растаяло.

Слова Джейка прервали ее воспоминания.

– Если анализ будет положительным, я хочу принимать участие в ее жизни, – говорил он.

Энни медленно кивнула:

– Я могу это понять. Я даже осмелюсь предположить, что для Маделин это будет хорошо. Но…

– Но… что?

– Но я не хочу жить от нее отдельно.

– Энни, я не собираюсь увозить от вас Маделин.

Она вглядывалась в его лицо, пытаясь понять, что у него на уме.

– Но вы грозились это сделать.

– До того, как узнал вас. Энни прищурилась.

– И теперь, узнав, передумали? Джейк потер подбородок:

– Знаете, когда я с вами первый раз встретился, то решил, что вы не в себе.

– Благодарю вас за это лестное для меня признание. Джейк усмехнулся:

– Бросьте, вы должны понимать, что иногда производите странное впечатление. Вы приняли меня за кого-то другого. Вы заставили меня насильно выпить чаю и начали мне гадать. Вы сказали, что ваш дедушка беседует с вами с помощью рекламных щитов. Вы были одеты как бездомная. И у вас перед входом висело объявление, что ваши дурочки-ламы…

– Альпака, – поправила Энни. – Это альпака. Джейк вздохнул:

– Короче, вы показались мне не совсем уравновешенной.

– А сейчас вы считаете, что эта не так? Джейк с улыбкой поддразнил ее:

– Ну, не совсем. Вы хорошая мать, Маделин любит вас, видно, что и вы души в ней не чаете. – Оторвав взгляд от дороги, Джейк посмотрел на нее. – Я знаю, вы нужны ей.

Выражение глаз Энни смягчилось.

– Но я также думаю, что каждому ребенку нужен отец. – Джейк не сводил с нее глаз. – Я буду полезен Маделин, Энни.

Энни, глубоко вздохнув, кивнула:

– Вы можете навещать Маделин, когда захотите. Но я не хочу, чтобы вы забирали ее на выходные, пока она не станет старше.

– Насколько старше?

– Я не знаю.

При ее словах в Джейке проснулся адвокат – надо действовать, убеждать, давить. Но что-то его останавливало.

Это начало. Основную позицию Энни сдала. Он не хотел торопиться, чтобы не напугать ее. Вот он получит подтверждение отцовства, затем, если нужно, использует его.

– Ну и как насчет анализа на отцовство? Джейк почувствовал, что Энни затаила дыхание. Он нахмурился:

– Что такое? Шов болит?

– Нет. Это щит… – Голос ее оборвался.

– О Иисус! Ваш дедушка с вами разговаривает? Энни покорно кивнула.

Может, все-таки с ней не все в порядке? Джейк посмотрел на указательный щит на дороге.

– Поворот на заправочную станцию.

– Нет, другой.

– «Сдайте кровь»?

– Да, но читайте ниже.

– «Ты знаешь – это надо сделать, – прочел Джейк, – скажи «да»».

Энни кивнула:

– Ну что ж, вот и ответ на ваш вопрос.

– Когда ваш дедушка говорит с вами, – осторожно спросил Джейк, – вы его слышите?

– Да.

– Я ничего сейчас не слышал.

– Ну конечно, нет. Он по-настоящему не говорит.

– Да, но вы сказали…

– Я слышу его не ушами. Я слышу его сердцем. – Энни посмотрела на Джейка. В ее глазах были и ирония, и беспокойство. – Вы ведь считаете, что я сумасшедшая?

Джейк не знал, как ему ответить, руки его сильнее сжали руль. Черт! Есть люди, которые верят в силу пирамид, кристаллов. Другие занимаются спиритическими сеансами. Верят в приворот на удачу. И это не означает, что они кандидаты в психушку.

Что за черт! Ну, если уж говорить о паранойе, то разговор с умершим дедушкой – не самый худший вариант.

– Сознавайтесь, – настаивала Энни.

– Ну, – наконец сказал Джейк, – вы, конечно, слегка эксцентричны. Но коль скоро дедушка на моей стороне, это не так плохо.

Энни улыбнулась ему так тепло и ласково, что эта улыбка пробила стену, окружавшую его сердце. И он, не успев подумать, улыбнулся в ответ.

Глава 10

– Ребенок, о котором он ничего не знал, от женщины, которую он никогда не видел, – пробормотала Джоан, подруга Сьюзен, по телефону. – Это что-то невероятное, Сьюзи.

Сьюзен намотала шнур телефона вокруг пальца.

– Я знаю. Джейк буквально влюблен в ребенка. Я не могу дождаться, когда увижу малышку.

– А как реагирует Том?

– Просто огнем плюется от ярости.

– Почему?

Сьюзен вздохнула:

– Хороший вопрос. Он говорит, что Джейк предает память Рейчел, но я думаю, что его потрясает несправедливость происходящего. Ты знаешь, как Рейчел хотела ребенка.

– Да, – мягко сказала Джоан. – Его можно понять. Последовала пауза.

– А как ваши взаимоотношения? Сьюзен опять вздохнула:

– О, я даже не знаю!

– Звучит не слишком оптимистично.

– Да уж. – Сьюзен, взяв стакан из кухонного буфета, отнесла его в мойку.

– Что еще произошло вчера? Кроме того, что у Джейка обнаружился ребенок?

Открыв кран, Сьюзен налила в стакан воды.

– Я встретила Тома в аэропорту, как обычно делала это раньше. У нас был такой маленький ритуал. Я как бы демонстрировала ему, что скучала без него, что я рада, что он снова дома, готова… ну ты знаешь. Однако он вышел из самолета с женщиной – очень привлекательной женщиной.

Похоже, она тоже адвокат и была на том же семинаре в Денвере. Она…

– Что?

– Ну, не знаю. Может, я сумасшедшая, но мне показалось, что она смотрела на него так, как будто хотела его съесть, а на меня – с желанием выцарапать мне глаза.

– Ты расспросила Тома про нее?

– Ну, он представил нас друг другу. Они, похоже, работали на одном процессе пару месяцев назад – представляли разные стороны. Он держался так, как будто она его коллега.

– Но ты ему не поверила?

Поставив стакан на край мойки, Сьюзен откинула назад волосы.

– О, Джоан, я и сама не знаю.

– Ну а как там дела в спальне?

– Их нет. Я хочу сказать, что я попыталась, но… – Сьюзен замолчала.

– Ты пыталась его соблазнить? – подсказала Джоан.

– Ну не знаю, можно ли это так назвать.

– И что именно ты делала?

– Я предложила ему вернуться в нашу спальню. – Сьюзен почувствовала, как у нее задрожал голос. – Он отказался. Сказал, что боится, что это помешает мне заснуть, что не хочет, чтобы мне опять стало хуже.

– Может, он не понял твоего намека?

– Я не знаю. Все возможно. Он так изменился после смерти Рейчел. Я виню в этом себя. Это я от него отдалилась.

– Ты была больна. Депрессия – это болезнь.

– Болезнь, депрессия, помешательство. Я знаю одно – наша жизнь изменилась. Мы почти не видим друг друга. Он уезжает на работу на рассвете и приезжает домой поздно. Между нами пропасть, и я просто в ужасе.

– Значит, тебе нужно перекинуть через нее мост. Попытайся еще раз. Действуй более откровенно.

– А что, если он откажется? Я этого не переживу.

– А переживешь то, что происходит сейчас?

Сьюзен колебалась. Ей не хватало не только физической близости. Она потеряла большее – близость эмоциональную. Ей не хватало шуток, понятных лишь им двоим, умения без слов, с помощью взгляда понимать друг друга в комнате, полной народу.

– Нет, – мягко сказала она. – Но я не хочу идти на противостояние. Во всяком случае, пока.

– Почему нет?

– Я боюсь, что он уйдет из дома. – После того как Сьюзен облекла свои страхи в слова, они показались ей еще реальнее. – Я хочу иметь возможность все как-то наладить, показать ему, что я изменилась.

Джоан на другом конце провода долго молчала.

– Что ты собираешься сделать?

– Пока не знаю. Я должна сделать так, чтобы он снова влюбился в меня.

Том въехал на своем «ягуаре» во двор и заглушил мотор. Вечер. Четверть десятого, но в доме не горел свет, и потому казалось, что уже полночь.

Странно, Сьюзен ведь ночная птаха, сова. Месяц или два назад он бы решил, что она уже легла, но с недавних пор жена вновь стала ложиться поздно.

Может, она куда-нибудь пошла с подругой? Сьюзен знала, что к ужину он не вернется, потому что звонила и спрашивала, когда он приедет. Том сказал, что у него сегодня теннис, а потом он немного позанимается в спортзале.

Она думает, что он играет со своим постоянным партнером Гарри, и он ее не разуверял. Не хотел говорить, что играет с Келли.

Том почувствовал легкие угрызения совести и постарался избавиться от них. Сьюзен он не изменяет.

Разве только мысленно. И не будет. Это противоречит его этическим нормам. Он не вступит в связь с женщиной, если только не расстанется до того с Сьюзен.

При мысли об этом Том почувствовал себя еще более виноватым и тяжело вздохнул. Он думает об этом. Видит Бог, думает. Впервые за тридцать три года брака Том задумался о разводе.

Он опять тяжело вздохнул. Сьюзен была его первой любовью, и он всегда считал, что останется и последней. Но за последние два года ситуация сильно изменилась.

Она изменилась. Он изменился. Изменилась их жизнь. Казалось, что из-под ног выбили опору и что фундамент их брака трещит.

Он не знает, можно ли это поправить. Даже не знает, хочет ли он попытаться это сделать. Все пошло наперекосяк. Может, если они расстанутся, будет лучше для них обоих. Они смогут начать все заново, и не сидеть и нянчить свою боль.

Он так устал от боли. Он только и делал после смерти дочери, что горевал и работал. Сьюзен пребывала в такой депрессии, что, находясь рядом с ней, он этой депрессией заражался. Том начал рано вставать и уезжать из дома, пока она не проснулась, и приезжать домой поздно. Дома же закрывался в кабинете, зарываясь в документы.

Ему было тяжело видеть, что это причиняет Сьюзен боль, но он ничего не мог с этим поделать. Она ничего не позволяла, не позволяла даже попытаться утешить ее. Его угнетала безнадежность. Том чувствовал себя импотентом, старым и ненужным.

А затем на горизонте появилась Келли. С первого дня, как она появилась в его офисе в сопровождении двух своих коллег, чтобы обсудить вопрос о слиянии корпораций, Том почувствовал такой прилив жизненной энергии, какого не испытывал очень давно.

Она излучала уверенность, интерес к жизни. Это было в ее глазах, в первом рукопожатии, когда она на несколько секунд дольше, чем это было нужно, задержала в ладони его руку. Все время, пока шли долгие переговоры, он через стол заседаний чувствовал на себе ее горячий взгляд. И когда поднимал на нее глаза, она не отводила свои в сторону. Наоборот, ее губы изгибались в легкой, все понимающей, приглашающей улыбке.

От этой улыбки у него по телу пробегала дрожь. Вот тогда-то Том и заметил, как она привлекательна – очень привлекательна. Длинные ноги, тонкая талия, светлые волосы до плеч… Бог мой, да она просто потрясающа! Он удивился, осознав это. Том давным-давно не думал ни о какой другой женщине, кроме Сьюзен.

«А уж обо мне-то женщины не думали еще дольше», – мрачно решил он. Сьюзен потеряла всякий интерес к сексу после смерти Рейчел. Она не хотела даже, чтобы он обнимал и утешал ее. Она хотела одного – чтобы ее оставили в покое.

Сначала Том настороженно отнесся к Келли, считая, что ее интерес к нему может быть просто уловкой, частью плана противоборствующей стороны отвлечь его и заставить потерять контроль над собой. Такое в деловом мире случалось. Но в данном случае это было бессмысленно.

– Рада была познакомиться, – промурлыкала Келли, протягивая ему руку после окончания переговоров. – С удовольствием увижусь с вами еще раз.

Она позвонила на следующий день и пригласила его на ленч. Сочтя, что это чисто деловое приглашение и что за обедом будут и другие адвокаты, Том захватил с собой Джейка, чтобы лучше разобраться в сложном финансовом вопросе. Он удивился, увидев, что она одна и даже не потрудилась захватить с собой ни одного документа.

Джейк тоже удивился. Он несколько раз упомянул имя Сьюзен, как будто хотел, чтобы Келли знала, что Том женат. Если она и поняла намек, то не показала это.

В последние месяцы Том часто видел Келли. Она заезжала к нему в офис, хотя все вопросы вполне можно было утрясти по телефону. И продолжала улыбаться ему своей сексуальной улыбкой, когда их глаза встречались. Том вдруг понял, что тоже улыбается в ответ. У него голова шла кругом. После тяжелой атмосферы дома приятно было погрузиться в необременительно легкие отношения. Наверное, все осталось бы на том же уровне, если бы Келли не приехала на эту конференцию в Денвере.

Он встретил ее в первый же вечер на приеме по случаю открытия. Они отправились на обед целой компанией, но к концу вечера остались в баре вдвоем. Том рассказал ей о смерти Рейчел, она о своем разводе, случившемся двумя годами раньше. Келли спросила о его браке, и Том неожиданно для себя раскрыл ей все свои трудности и волнения во взаимоотношениях со Сьюзен. Потом они заговорили о спорте и обнаружили общность вкусов: оба любят лыжи, теннис. Он шутил, смеялся, пил больше обычного, а потом она уговорила его потанцевать.

Это и оказалось поворотным моментом. Том держал ее в своих объятиях. Медленно покачивался с ней в ритме румбы, чувствовал, как ее грудь прижимается к его груди, ощущал на шее ее дыхание. За этот короткий танец она проникла в него, как вирус, ослабляя его сопротивление, заставляя дрожать от желания. За несколько минут Келли из женщины, с которой у него был флирт, превратилась в женщину, с которой он мечтал переспать.

Тому потребовалась вся сила воли, чтобы не поцеловать ее и не пойти вслед за ней в ее номер. Он, наверное, не удержался бы от искушения, если бы к ним не подошли двое его друзей из Техаса и не пригласили выпить с ними. Затем Том быстро ушел к себе.

Это все напугало его. До конца поездки он избегал Келли. Но в самолете домой она оказалась в кресле за его спиной – и вот он опять почувствовал тягу к ней, желание и ощущение, что и его желают. Он попытался говорить о чем-то нейтральном, но даже в самых обыденных словах таился скрытый смысл.

На протяжении двух последних недель Келли дважды звонила ему, но Том отклонял ее приглашения на ленч. Но сегодня она подловила его. У него был тяжелый день – он проиграл процесс и повздорил с Джейком по поводу этого несчастного ребенка. И когда Келли предложила сыграть партию в теннис, он согласился. Он заслужил маленькие радости. В жизни должна быть не только работа, волнения и проблемы. Он сам себе нравился в ее обществе – остроумный, элегантный, молодой и, черт возьми, сексуальный. Виски у него, правда, немного поседели, но ему приятно ощущать себя мужчиной.

Они поиграли, перекусили постным цыпленком и легким салатом в клубном баре. А потом, прикончив бутылку минеральной воды «Эвиан» и посмотрев ему в глаза, Келли сказала:

– Я хочу с вами в постель.

Во рту у него, несмотря на то что он только что выпил воды, пересохло.

– Я… я женат.

– И?..

– И… не склонен изменять. Губы Келли дразняще скривились.

– Если верить тому, что вы рассказали о своей жене, она будет считать, что я делаю ей одолжение.

Черт! Он не должен был говорить о своей жене так подробно в тот вечер в баре.

– Келли, я не способен на подобное.

– Вы не задумывались над тем, чтобы уйти от нее? Том глубоко вздохнул и процедил сквозь зубы:

– Мне приходило это в голову.

– Ну что ж! Может быть, для начала… – Она положила свою руку на его. – Мы оба любим джаз и креольскую кухню. Представьте себе, как роскошно мы проведем время, если вместе съездим в Новый Орлеан? Там в этом году будет проводиться Национальная корпоративная конференция адвокатов.

– Келли. – Том хотел остановить ее, но она прервала его:

– Не говорите «нет». Сначала все обдумайте. Том посмотрел на свои часы:

– Я… мне надо идти.

– Мне тоже. Я иду вместе с вами.

Том проводил Келли к ее машине, хотел по-братски поцеловать в щечку. Но когда она в последний момент повернулась, он поцеловал ее в губы. Ее руки обвились вокруг его шеи. Он не собирался этого делать, но вдруг понял, что целует ее, целует страстно, как подросток, взбесившийся от прилива гормонов. И что плоть его напряглась и стала твердой прямо тут, на парковке спортивного клуба.

Вспомнив об этом, Том почувствовал себя виноватым. Это ничего не означает, уговаривал он себя, выходя из своего «ягуара». Это был всего лишь поцелуй. Не более того. Один поцелуй не означает, что он предал Сьюзен или нарушил брачную клятву.

Пока еще нет.

– Черт, черт побери! – Схватив свою спортивную сумку, Том хлопнул дверцей машины сильнее, чем это было нужно, стараясь избавиться от чувства вины. Он понимал, что играет с огнем, но ничего не мог с собой поделать. Келли вернула ему вкус к жизни. А он последнее время чувствовал себя мертвым и по-мужски бессильным, мертвым и бесцветным, мертвым и высохшим, как старый сморщенный лист. Том открыл ключом входную дверь, вошел в холл и замер на месте.

О Боже! Из стереосистемы звучит тихая музыка, в столовой горят свечи. Ему навстречу вышла Сьюзен в черном брючном костюме, которого он никогда на ней не видел.

Она улыбнулась ему:

– Привет.

– О… привет. – Том посмотрел на горящие свечи. – Что, электричество выключили?

– Нет, – улыбнулась она еще шире. – Я просто подумала, что свечи создают ощущение праздника.

Праздника? Она, случайно, не организовала тут вечеринку в качестве сюрприза? Том быстро перебрал в уме возможные варианты. Не годовщина свадьбы, не его день рождения, он на полгода раньше, чем у нее. Том настороженно вошел в комнату:

– И по поводу чего праздник?

– Без повода. Я просто подумала, что будет романтично, если мы выпьем при свечах по бокалу вина.

Романтично! У нее романтичное настроение, а он еще ощущает на своих губах вкус поцелуя Келли. Том повернулся и бросил спортивную сумку на стул, стыд теснился в его груди, как грозовые облака в летнем небе.

– Не сегодня. – Его голос прозвучал жестче, чем он этого хотел. – Я… у меня работа, которую я должен выполнить. – Том старался не смотреть Сьюзен в глаза, опасаясь увидеть там боль, и отлично понимал, что он является ее причиной.

Последовала тяжелая длительная пауза. Сьюзен коротко засмеялась:

– Ну, ты ведь можешь уделить мне несколько минут. Я тебя весь день не видела. Выпьем вина?

Не может же он вести себя как полный сукин сын?

– Нет, спасибо. Я выпью пива. – Том вышел в кухню и включил верхний свет, радуясь тому, что тут нет того ощущения интима, который дают свечи. Открыв холодильник, он вынул бутылку.

Сьюзен прислонилась к кухонному столу.

– Как прошел день?

– Неважно. Я проиграл процесс Ле Марра.

– О, как жаль! Но ты выиграешь после апелляции.

– Надеюсь. – Том снял с бутылки крышку и глотнул прямо из горлышка.

– Пойдем в гостиную и устроимся поудобнее?

– Да нет, лучше посидим здесь. – «При свете. Тогда я не буду чувствовать себя как муха, которую тащит в свои сети паук».

– Договорились. – Она села на стул у бара рядом с ним. – Джейк сегодня был на работе?

Том кривился и сделал еще один глоток из бутылки.

– Только о ребенке и говорит.

– Мать-то, наверное, приходит в себя после операции. Кто же помогает заботиться о ребенке?

– Джейк нанял няню. – Том с отвращением покачал головой. – Если бы сегодня не было большого совещания, он застрял бы там еще на две недели и сам был вместо няни. Он с головой погрузился в это так называемое отцовство.

– Ну, его нельзя за это упрекать.

– Можно. Он даже не знает мать.

– Но это его ребенок!

– Возможно. – Том покрутил в руках бутылку, оставившую на белой столешнице пятно. – А может, и нет. Он будет знать это наверняка на следующей неделе.

– Будут делать анализы?

Том кивнул:

– Уверен, что если результат будет положительным, эта шлюха подаст на алименты.

– Сомневаюсь, что она шлюха.

– Любая женщина, которая не знает, кто отец ее ребенка, – шлюха.

– Но она-то не спала со всеми подряд, – возразила Сьюзен. – Она прошла через искусственное оплодотворение – медицинскую процедуру. Она, видимо, очень хотела ребенка.

Том отпил из бутылки, не желая слушать никаких объяснений.

– Можешь говорить, что тебе угодно, но держу пари, что она с него всю жизнь будет тянуть.

– Ну, похоже, Джейк против этого не возражает. Он сказал, что хочет права на совместное воспитание. Да все это может оказаться просто Божьим благословением!

Том проворчал:

– То, что у него на шее будет незаконнорожденный ребенок и жадная до денег проститутка, мне кажется скорее проклятием.

Губы Сьюзен удивленно приоткрылись. Она наклонилась к нему:

– Том, с тобой все в порядке? На тебя это не похоже. – В глазах ее было беспокойство. – Ты последнее время сам на себя не похож.

Он поставил на стол бутылку.

– Извини.

Сьюзен положила ему на руку ладонь. Ему не нужно было смотреть на нее, чтобы увидеть, что она обеспокоена.

– Ты слишком много работаешь последнее время. Тебе необходим отдых. Может, нам куда-нибудь поехать? Например, на Гавайи или, может, в круиз по Карибскому морю.

О черт, ему только этого не хватает! Том изо всех сил старался сдерживать себя, но сегодня у него плохо получалось. Ему так горько – внутри у него как будто все высохло.

Да и зол он. Зол на нее, и от этого злится на себя, понимая, что это несправедливо. Том понимал, как ей тяжело. Рейчел и Сьюзен были очень близки, ближе, чем обычно бывают мать с дочерью. Том пытался утешить ее, помочь, сделать все, что в его силах, но она постоянно его отталкивала.

Ну что же? Вот и добилась своего. Она его не просто оттолкнула – а толкнула в объятия другой женщины. И сейчас, когда он почти решил сделать для разнообразия что-то хорошее не для фирмы, не для семьи, не для клиента, а для себя, она опомнилась. Чего она ждет – чтобы он забыл, как она отдалялась от него последние два года?

Где она была все эти ночи, когда была так нужна ему, когда ему требовалось подтверждение, что жить стоит, что любовь – это больше, чем сердечная боль, что в жизни еще по-прежнему существует что-то помимо заполнившей его боли? Где она была в то время, когда ее тело могло дать ему утешение, когда он хотел обнять ее, хотел разделить с ней горе и выплакать вместе свое? Том знал, что не должен испытывать подобных чувств, знал, что это мелко и недостойно, но ничего не мог с собой поделать – он их испытывал.

Сьюзен не имела права, пропив курс антидепрессантов, вдруг повернуться к нему лицом и, став мягкой и нежной, ждать от него, чтобы он вел себя так, как будто ничего не произошло. Ведь на самом-то деле произошло!

Во рту у него был вкус горелого тоста. Том протянул руку к бутылке с пивом, чтобы смыть его, и увидел, что она пуста. Он встал, скрипнув ножкой стула по выложенному керамической плиткой полу.

– Послушай, Сьюзи. У меня голова трещит. Я даже думать о поездке не могу. – Том бросил бутылку в мусорное ведро. – Я должен просмотреть документы сейчас, иначе всю ночь спать не буду. – Он по-братски поцеловал ее в щеку, почувствовав мягкий утонченный запах духов, которыми она всегда раньше душилась, с тех пор как он сказал ей, что они его возбуждают.

Сьюзен давно ими не пользовалась. Странное чувство: глубокое, болезненное, какое-то первобытное – слишком сложное, чтобы его объяснить – пробудилось в нем. В душе его что-то смягчилось.

– Пойду поработаю.

Ее карие глаза ощупывали его лицо, как прожекторы.

– Я люблю тебя, Том.

Она произнесла эти слова за тридцать три года их брака, наверное, миллион раз. И он в ответ говорил те же. Не стоит волновать ее. Том не хочет выяснения отношений. И больше всего он не хотел причинить ей боль.

Проглотив ком в горле, он сказал:

– Я тоже люблю тебя.

Схватив папку с документами, Том удалился в свой кабинет. Сам не зная, сказал он правду или ложь, и не понимая даже, есть ли сейчас разница между ними.