Текст книги "Отступник"

Глава двадцать пятая

Риттл, Англия 1303 год

Роберт стоял во дворе отцовского замка, глядя на приближающуюся повозку. Он почувствовал, как вздрогнула стоящая рядом Элизабет. Его супруга плотнее запахнулась в мантию, подбитую соболями. Он купил дорогие шкурки в прошлом месяце у торговца в Хелмсфорде и приказал портному отца подбить ими любимую накидку жены без ее ведома, а потом наслаждался ее робкой улыбкой, когда Элизабет сняла обновленный наряд с деревянного крючка. Ему показалось, что с тех пор напряжение, которое возникло между ними и душило обоих, слегка ослабело. Ни один из них не желал этого брака, но теперь сокрушаться по этому поводу было поздно. Кроме того, женитьба на дочери Ольстера помогла ему упрочить свое положение в Англии, и он не мог отрицать того, что союз с влиятельным кланом де Бургов имеет свои преимущества. Тем более что невинный подарок, продемонстрировавший его внимание и заботу, не потребовал от него особых усилий.

Элизабет не сводила глаз, почти прозрачных в лучах весеннего солнца, с эскорта, сопровождающего повозку. Она вздохнула, и в воздухе заклубился пар от ее дыхания.

– Не волнуйся, – попытался успокоить жену Роберт. – Она обязательно полюбит тебя. – Но, вновь повернувшись к дороге, он вдруг усомнился в собственных словах. А полюбит ли она его? И вообще, узнает ли?

Всадники проскочили подъемный мост, и доски настила загудели под копытами их коней. На накидках мужчин красовался герб Аннандейла: красный крест на желтом фоне. Повозка последовала за ними, громыхая колесами по неровностям дороги. Вперед выбежали грумы, чтобы принять лошадей, когда возницы спрыгнули с облучка. Тут же вертелись спущенные с поводков собаки, оглашая воздух восторженным лаем. Среди них был и гончий пес Роберта Фионн, уже вполне взрослый и полный сил.

Один из всадников, коренастый мужчина с коротко стриженными седыми волосами, спешился и подошел к Роберту.

– Добрый день, сэр.

– Уолтер, – приветствовал его Роберт, сразу же узнав мужчину.

Уолтер был одним из вассалов его деда, прежде чем Аннандейл перешел к отцу Роберта. Его обветренное лицо сразу же пробудило в памяти приятные воспоминания об охоте в лесах близ Лохмабена и о доме. Уолтер выглядел уставшим, причем было видно, что его утомила не только дальняя дорога или годы, прошедшие с того дня, как Роберт видел его в последний раз. Очевидно, вассалам его отца, оставшимся в Аннандейле, приходилось нелегко. Они вели странную и чуждую им жизнь в родном графстве, захваченном англичанами, которых ненавидели, но терпели. Вот сейчас воспоминания причиняли Роберту боль. Он подумал о Каррике и обо всем, что оставил позади. Его комендант Эндрю Бойд вернулся в Тернберри, но замок по-прежнему лежал в руинах. Потребуется время, чтобы найти необходимые средства и восстановить его.

– Надеюсь, путешествие было спокойным?

– Да, сэр. – Поверх плеча Роберта Уолтер заглянул в темное нутро замка. – Милорд у себя?

– Мой отец еще отдыхает. – «Отсыпается после вчерашней попойки», – мысленно добавил Роберт. – Эдвин проводит вас и ваших людей в отведенные вам комнаты, где вы сможете отдохнуть с дороги и подкрепиться. – Он жестом показал на управляющего отца, который вышел встретить прибывших.

Когда Уолтер в сопровождении Эдвина удалился, Роберт увидел, как из повозки вылезли двое: женщина в зеленой шерстяной накидке и белом головном уборе, а за ней девочка. Ее худенькие плечики были закутаны в украшенную вышивкой желтую мантию, застегнутую серебряной брошью, а волосы, отросшие и темные, как у него, были уложены в высокую прическу на голове. Она испуганно оглядывалась по сторонам, когда женщина подвела ее к тому месту, где их ждали Роберт и Элизабет.

При взгляде на дочь, которую он не видел вот уже более трех лет, у Роберта защемило сердце. Куда подевалась забавная малышка, которую он оставил на попечение Джеймса Стюарта? Перед ним стоял серьезный ребенок семи лет от роду, изменившийся до неузнаваемости. Сообразив, что она неуверенно смотрит на него, наморщив лобик, он заставил себя улыбнуться, а потом перевел взгляд на женщину, стоявшую рядом с дочерью. Она тоже изменилась, хотя и не столь разительно.

Джудит стала кормилицей Марджори вскоре после смерти его супруги Изабеллы, которая умерла при родах во время осады Карлайла. В то время Джудит была худенькой и нелюдимой пятнадцатилетней девчушкой. Сейчас перед ним стояла взрослая девушка, которой было уже за двадцать, с угреватыми щеками и легкими каштановыми волосами, пряди которых выбивались из-под шапочки. Хотя она перестала кормить его дочь грудью еще несколько лет назад, Роберт оставил молоденькую англичанку в услужении, решив, что дочери необходим человек, который будет находиться с ней рядом постоянно.

– Сэр, – приветствовала его Джудит, присев в неглубоком реверансе и метнув вопросительный взгляд на Элизабет.

Роберт коротко кивнул служанке в ответ и протянул руки дочери.

– Марджори. – Боль в груди стала острее, когда девочка не двинулась с места.

Испуганно глядя на него, она схватила Джудит за руку.

Джудит слабо улыбнулась, а потом осторожно высвободила свои пальцы из ладошки девочки и легонько подтолкнула ее вперед:

– Ступай к своему отцу.

Марджори неохотно шагнула вперед. Она вздрогнула и отпрянула, когда Роберт прижал к себе ее напряженное тельце.

А он крепко зажмурился, вдыхая теплый запах ее волос, прежде чем поцеловать ее в макушку и отступить на шаг.

– Как прошла поездка? Как тебе показалась Англия?

Марджори оглянулась на Джудит, но служанка уже вернулась к фургону и отдавала распоряжения носильщику, выгружавшему их багаж.

– А сэр Джеймс и леди Эгидия? Как они поживают? Они хорошо с тобой обращались?

По-прежнему никакого ответа.

– Это – моя жена, леди Элизабет, племянница леди Эгидии. – Роберт помолчал. – Твоя новая мать.

Его слова не возымели на девочку никакого действия. Она лишь послушно кивнула.

Роберт молча смотрел на дочку, не находя нужных слов, и тут Элизабет шагнула вперед.

Она присела на корточки перед Марджори. Ей самой исполнилось всего восемнадцать, своих детей у нее еще не было, и она не знала, как себя с ними вести.

– Хочешь медовый пряник? Он только что из печи и еще теплый.

Морщинка на лбу Марджори разгладилась, и в ее синих глазах блеснули первые искорки жизни. Когда она кивнула, Элизабет взяла ее за руку и повела в дом, оставив Джудит и управляющего заниматься их багажом. Роберт последовал за ними, испытывая неожиданный прилив благодарности к жене.

В дымном тепле большого зала слуга разводил огонь. Одна из охотничьих собак старого Брюса, тоже заплывшая жиром из‑за малоподвижного образа жизни, как и ее хозяин, растянулась у очага, лениво глядя из-под полуопущенных век, как он подкладывает поленья в огонь. Еще двое слуг сидели за столом, полируя серебряные столовые приборы и кубки, а горничная Элизабет Лора устроилась у самого очага, штопая платье своей госпожи. Все они с любопытством подняли головы, когда Марджори перешагнула порог, держа Элизабет за руку.

На столе лежало еще несколько предметов. Личико Марджори, на котором выражение неуверенности сменилось живым интересом, когда она оглядела просторный и роскошно убранный зал, просветлело, едва она увидела их. Это были две тряпичные куклы в бархатных платьях с заплетенными в косы шерстяными волосами, а еще бильбоке[38]38
  Бильбоке – игрушка; представляет собой шарик, прикрепленный к палочке ниткой. В процессе игры шарик подбрасывают и ловят на острие палочки или в чашечку. Побеждает тот, кто сможет поймать шарик наибольшее количество раз подряд.


[Закрыть]. Но самым впечатляющим, впрочем, оказался игрушечный замок, тщательно и с любовью вырезанный из ясеня. Девочка не спускала с него глаз, пока Элизабет вела ее к столу.

– Твой отец распорядился сделать его для тебя.

Выпустив руку Элизабет, Марджори взобралась на скамью перед игрушками.

Пока жена приказывала одному из слуг принести подогретое вино со специями и медовый пряник, Роберт смотрел, как дочь заглядывает в высокие и узкие окошки замка.

– Смотри, – сказал он, подходя к ней. – Он открывается. Вот так. – Роберт отодвинул расположенную сбоку серебряную защелку, и вся передняя стена замка откинулась на петлях.

Его дочь восторженно ахнула, увидев внутри три этажа с комнатами. В одной стояла крошечная деревянная кровать, в другой – стол и скамья, а в третьей были резной деревянный камин и две фигурки, вырезанные из слоновой кости: мужчина и женщина. Роберт, наслаждаясь выражением радости на лице Марджори, пожалел, что не привез девочку сюда раньше, но прошел целый год, прежде чем он решил, что может без опаски сделать это. Его нечастые визиты в Лондон проходили в крайне напряженной атмосфере, и там с него не спускали глаз Хэмфри и остальные люди короля. Но теперь, глядя на играющую дочку, Роберт понял, что у него была и другая, более глубокая причина не привозить ее сюда раньше. Откровенно говоря, он опасался не только за ее безопасность. Он боялся той незнакомки, в которую она превратилась. Роберт подумал о своем отце и о том, что отчуждение между ними так и не растаяло за год, проведенный под одной крышей.

– Ты часто видела своих дядьев в Ротсее? – поинтересовался он, чтобы прогнать невеселые мысли.

Марджори кивнула, ставя одну из фигурок слоновой кости в верхнюю комнату замка.

– Найалл рассказывал мне сказки.

– В самом деле? – Роберт оживился. Ему хотелось услышать новости из дома. Долгое молчание братьев и товарищей было ему невыносимо, а осознание того, что они считают его предателем, разъедало ему душу. – Здесь живет твой дядя Эдвард, и я думаю, если ты попросишь, он сделает для тебя то же самое. – Он помолчал. – Найалл и Томас вспоминают меня?

Марджори увлеченно играла с фигурками в замке.

Прежде чем она успела ответить, в дверях появился Эдвин.

– Вам письмо, сэр. – Управляющий держал в руках свиток.

Оставив дочь играть, а жену – с тревогой смотреть ему вслед, Роберт пересек зал и принял свиток. Увидев приложенную к нему королевскую печать, он почувствовал, как у него засосало под ложечкой.

– Что это? – спросила Элизабет, когда он начал читать послание.

Роберт поднял голову:

– Скотты напали на королевский отряд неподалеку от Эдинбурга. Перемирие нарушено. Король Эдуард хочет приступить к осуществлению своих планов вторжения. Он призвал меня к оружию. – Глядя на пергамент, Роберт ощутил, как в груди у него разгорается огонек надежды.

Окруженный всеобщей подозрительностью при дворе, он не имел и тени шанса узнать что-либо о пророчестве, видя лишь безумный восторг приближенных Эдуарда, вызванный тем, что ему удалось собрать в своих руках все четыре реликвии. Многие полагали, что теперь-то король непременно сломит остатки сопротивления шотландских мятежников и станет единолично править всей Британией. Также Роберту не удалось отыскать иных доказательств того, что Эдуард замешан в убийстве короля Шотландии, кроме собственной уверенности в этом. Он знал: для того чтобы приблизиться к правде, ему необходимо заслужить доверие короля. Но для этого надо проявить себя, а возможности сделать это до сей поры у него не было.

Вслед за надеждой пришло тоскливое осознание того, что ему опять придется убивать. Его снова заставляли обнажить оружие против своих соотечественников.

Элизабет перевела взгляд с Роберта на Марджори.

– Когда ты уезжаешь?

– Через три недели.

Оба умолкли, глядя друг на друга.

В наступившей тишине холодно и ясно прозвучал голосок Марджори:

– Они не вспоминают о тебе.

Роберт уставился на нее.

– Найалл и Томас, – сообщила дочь, вынимая фигурку из комнаты замка. – Они не вспоминают о тебе.

Глава двадцать шестая

Брихин, Шотландия 1303 год

Пока женщины плели венки из боярышника для майского праздника, а на полях вызревали пшеница и рожь, мужчины Англии готовились к войне. Портные латали прорехи в гамбезонах, кузнецы подковывали лошадей, а оруженосцы точили клинки и счищали ржавчину с кольчуг своих хозяев в бочках с песком. Прощаясь с женами и детьми и оставляя урожай созревать под благодатными небесами, рыцари надевали доспехи, повязывали ленты, украшенные красным крестом Святого Георгия, и направлялись к месту сбора, призванные королем под свои знамена.

Сойдясь в одной точке на восточном побережье, колонна рыцарей и оруженосцев, пехотинцев и лучников, вьючных лошадей и мулов, повозок и осадных орудий растянулась на много миль, подняв завесу пыли над Великой Северной дорогой[39]39
  Великая Северная дорога – старинная дорога между Лондоном, Йорком и Эдинбургом, по которой ездили почтовые кареты и дилижансы. Современная автострада А1 проложена фактически по ее прежнему маршруту. Вдоль дороги сохранились многочисленные гостиницы, служившие в те времена перевалочными пунктами, где возницы и путники могли отдохнуть, накормить или поменять лошадей.


[Закрыть]. Эта армия, собранная после нападения на отряд Сигрейва, стала самой крупной армией Эдуарда со времен битвы под Фолкирком, в которой погибли десять тысяч скоттов. Такова была месть короля.

Сделав остановку в Йорке, чтобы пополнить припасы, Эдуард продолжил движение к границе Шотландии и пересек ее в начале июня, после чего разделил свои силы. Принц Уэльский возглавил большой отряд и двинулся в Стратэрн, чтобы жечь, грабить и убивать, или, как выразился король, «устроить ад», тогда как сам Эдуард с большей частью армии маршем выступил к восточному побережью. По пути ему пришлось пройти мимо неприступного замка Стирлинг, который скотты твердо удерживали в руках. Тем временем ирландский флот под командованием графа Ольстера совершал опустошительные набеги и держал в постоянном напряжении западное побережье Шотландии.

К августу король Эдуард подошел к городку Брихин, где и осадил тамошний замок. В крепости, возведенной на скалистом уступе над рекой, стоял сильный гарнизон и имелось достаточное количество провианта, так что после двухнедельной бомбардировки стен защитники и не думали сдаваться, и Эдуарду пришлось отдать приказ привезти дополнительные осадные орудия морем в Монтроз. Заодно ему понадобились более тяжелые противовесы для баллист, нежели простые камни, и он отправил отряд под командой Эймера де Валанса в ближайший собор Брихина, чтобы снять с его крыши свинцовую черепицу.

Роберт, прищурившись, смотрел на квадратную башню, которую паутиной опутывали леса. Хоть и широкая, она тем не менее чуть ли не вдвое уступала высотой башне круглой, которая высилась позади нее и возносилась к небесам на добрую сотню футов. Они напоминали ему двух братьев, стоящих бок о бок, один – высокий и стройный, другой – низенький и коренастый. В лучах полуденного солнца башни отбрасывали косые тени во двор собора и на кладбище, за которым виднелись дома каноников и дворец епископа.

На щеку ему села муха и поползла к уголку рта. Он раздраженно смахнул ее. В такую жару они, как и слепни, летали во множестве, не давая покоя ни людям, ни лошадям.

– Чего вы ждете, Брюс?

Роберт повернулся на резкий и неприятный голос, на мгновение заглушивший шум и суету во дворе, и тяжелым взглядом уставился на человека, стоящего в тени дуба с оловянным кубком в руке.

Лицо Эймера де Валанса с резкими, словно вырубленными топором чертами раскраснелось, его темные глаза с прищуром смотрели на него из-под козырька поднятого забрала. Вокруг него, укрывшись от безжалостного солнечного света, стояли остальные рыцари и дворяне. Среди них были Томас Ланкастер и Ральф де Монтермер, они потягивали вино, которое Валанс приказал доставить из дворца епископа. Слуги то и дело спешили во дворец, принося все новые фляжки, пироги с мясом, хлеб и сыр для захватчиков. Чуть поодаль выстроились в ряд епископ Брихина и каноники с побагровевшими от жары и гнева лицами. Поблизости расхаживали оруженосцы англичан, опустив ладони на рукояти мечей и настороженно поглядывая на них.

– Итак? – Валанс жестом указал на башню. – Посылайте их на крышу, ради Христа. Королю Эдуарду этот свинец нужен уже сегодня вечером.

Нескрываемое презрение Эймера Роберт перенес стоически, лишь дернув щекой в ответ, как частенько поступал во время этого марша на север.

– Лезьте наверх, – приказал он нескольким пехотинцам, перепачкавшимся в пыли после того, как они высыпали груды щебня и битого камня из строительных носилок.

Никто не заметил, как напряглись его плечи под плотной тяжестью кольчуги или как дрогнули пальцы в латной рукавице, мечтая сомкнуться на рукояти меча и раскроить Валансу череп. Пехота, которую Роберт по приказу короля набрал в своих шотландских поместьях, приступила к работе, подхватив деревянные носилки, которые только что опустошила.

Роберт один смотрел, как они начали подниматься наверх. Конечно, он мог бы возразить и сказать этому сукиному сыну, чтобы он послал на башню своих собственных пеших солдат, но Эдуард недвусмысленно поручил Валансу командование отрядом, и любое неповиновение было бы расценено как проявление неуважения к самому королю. Помимо всего прочего, Роберт понимал, что должен изображать лояльность и покорность. С самого начала кампании Эймер не спускал с него глаз. И не он один. Чем ближе они подходили к Шотландии, тем чаще Роберт ловил себя на том, что тщательно подбирает не только слова, но и мысли, так что вскоре ему стало казаться, будто он гость в собственном теле. Он чувствовал себя марионеткой на веревочке, которой управляли все кому не лень, а он лишь слепо выполнял чужие желания. И он уже с трудом удерживал маску невозмутимости на лице.

Солдаты неуклюже карабкались наверх по ненадежным лестницам, зигзагом поднимавшимся по строительным лесам. Они двигались очень медленно, ведь каждой паре приходилось тащить с собой еще и носилки, отчего держаться за перекладины они могли только одной рукой.

– Разрази меня гром, так мы провозимся здесь до самого Судного дня! – вслух возмутился один из людей Валанса.

Благословенный ветерок охладил разгоряченное и потное лицо Роберта, перебирая увядшие цветы боярышника, усеявшие траву. Он принес с собой едва уловимый запах соли и йода, подхваченный, скорее всего, с залива в Монтрозе. В нескольких милях к востоку раскинулся городок, в котором семь лет назад с мантии Джона Баллиола сорвали королевский герб. В тот самый день Роберт и Рыцари Дракона ворвались в аббатство Скоуна, чтобы похитить оттуда Камень Судьбы.

Крик одного из солдат, потерявшего опору под ногами на лестнице, вывел Роберта из задумчивости. Нелепо размахивая руками, бедолага упал на помост с высоты в несколько футов. Его товарищ, державший с ним носилки, удержал равновесие, но выпустил ручки поддона, и тот, вращаясь, пролетел все три этажа квадратной башни и разлетелся на куски при ударе об землю. Рыцари Эймера загоготали и принялись обсуждать – причем достаточно громко, так что их услышали скотты на лесах, – на сколько частей разбился бы молодой парнишка, если бы упал с той же высоты. Они начали заключать пари на то, кто из солдат сорвется первым. Единственным, кто не присоединился к веселью, остался Ральф де Монтермер. Стоя вместе с остальными в своей желтой мантии с зеленым орлом, на которую на солнце было больно смотреть, он молча потягивал вино, наблюдая за первой парой солдат, взобравшихся на самый верхний помост, и изредка поглядывая на Роберта.

Квадратная башня обрывалась над самым помостом. Каменная кладка была там более светлой – очевидно, ее совсем недавно побелили. Двое солдат опустили носилки на помост и взялись за лестницу, чтобы переставить ее на новое место, бросая испуганные взгляды на пропасть под собой. Наконец они водрузили ее на крышу нефа собора, которая поднималась под углом к башне. Вдали торчал каменный палец круглой башни, упирающийся в небеса. Свинцовая черепица в лучах полуденного солнца отливала синим. Вооружившись зубилом, один солдат поднялся по ступенькам приставной лестницы и начал сбивать черепицу, передавая ее пластины товарищу, который складывал их на носилки.

Вскоре к ним присоединились остальные, выстроились в шеренгу, и работа закипела. Как только носилки наполнялись, двое солдат подхватывали их и медленно спускались по ступенькам на землю, где их поджидали повозки, чтобы отвезти черепицу к осадным машинам, продолжающим обстрел замка Брихин. Спустившиеся вниз солдаты дышали как загнанные лошади и были мокрыми от пота. Молодой скотт, стоявший на крыше и сбивавший черепицу, пополз выше, так как стропила вокруг него очистились. Его товарищ, лежа на ступеньках лестницы, принимал у него пластины черепицы.

Роберт руководил погрузкой черепицы на повозки, когда сверху донесся пронзительный крик. Он резко обернулся, приставив ладонь козырьком ко лбу, чтобы защитить глаза от солнца, и увидел, как мужчина на крыше потерял опору под ногами и заскользил к краю. Под тяжестью его тела прямоугольники черепицы отрывались от стропил и с грохотом сыпались вниз, отчего солдаты внизу с криками бросились в разные стороны. Когда ноги молодого человека повисли над пропастью, он каким-то чудом извернулся и обеими руками ухватился за край крыши. Он отчаянно вцепился в него и повис, судорожно размахивая ногами.

– Помогите ему! – взревел Роберт, прикладывая ладони рупором ко рту, чтобы докричаться до солдата на лестнице, который застыл на месте, будучи не в силах пошевелиться.

Но тут последовал еще один крик, и молодой шотландец съехал еще ниже. Оцепенев от ужаса, он разжал пальцы и прокричал что-то неразборчивое, когда товарищ наконец протянул ему руку.

– Хватайся за нее! – отчаянно шептал Роберт, мысленно помогая кричащему юноше. – Хватайся, черт бы тебя подрал!

Даже злорадно ухмыляющиеся рыцари умолкли. Один из каноников, стоявший рядом с епископом, беззвучно зашептал молитву.

Солдат на лестнице постарался криком подбодрить своего товарища и вытянул руку так далеко, как только мог. В следующий миг юноша сорвался и упал, размахивая руками и ногами; это стало для всех настоящим шоком. Роберт еще успел подумать: «Как быстро мы срываемся и падаем с небес», прежде чем солдат с глухим стуком приземлился на кучу щебня. Он остался лежать неподвижно, как сломанная кукла, неловко подогнув под себя ногу и раскинув руки в стороны. Из-под головы у него потекла струйка крови и заскользила по камням.

– Это – знак, коим Господь выражает свое неудовольствие! – Всеобщий гвалт прорезал голос епископа. – И перед лицом его гнева падут многие!

Эймер де Валанс вышел из тени дуба.

– Пошевеливайтесь, бездельники! – крикнул он солдатам на лесах и вокруг повозок. Все они замерли, не сводя глаз с тела своего товарища.

На мгновение маска спала с лица Роберта. Он шагнул к Валансу, нашаривая ладонью рукоять меча. Эймер, кричащий на скоттов, ничего не замечал. Но Роберта остановил Ральф де Монтермер.

Лицо рыцаря короля выражало непреклонную решимость, когда он преградил ему путь, хотя в глазах светились сочувствие и понимание.

– Снимите четырех ваших людей с храма, Роберт, и пусть они похоронят его. Вместо них я дам вам десяток своих собственных.

Гнев Роберта медленно утих, оставляя чувство опустошенности. Он медленно убрал ладонь с рукояти меча. Не здесь. И не сейчас.

– Сэр Ральф? – послышался недоумевающий возглас Валанса, когда рыцарь приказал своим людям помочь шотландцам на лесах. – Ради всего святого, что вы задумали?

– Лишние рабочие руки им не помешают. Как вы сами только что сказали, королю Эдуарду этот свинец нужен сегодня вечером.

Роберт позволил себе краткий миг торжества, глядя в обескураженное и злое лицо Валанса, после чего повернулся и зашагал к разбившемуся солдату, позвав с собой четырех человек.

К тому времени как погибшего похоронили на кладбище и прочли над ним заупокойную молитву, одна из повозок была нагружена доверху. Вверху, на фоне неба, перекрещивались голые стропила, с которых была сорвана черепица.

Разгоряченный вином и подогреваемый бешенством, Валанс подозвал к себе своих рыцарей, сообщив Ральфу и Томасу Ланкастеру, что лично сопроводит первую партию черепицы под стены замка Брихин.

– Когда закончите, следуйте за мной, – распорядился он, вставляя в стремя ногу в сапоге и поднимаясь в седло.

Епископ с обидой и возмущением смотрел на него:

– Плохо, что ваш король объявил войну Шотландии. Но еще хуже, что он бросил вызов Всевышнему, обокрав Его храм!

Эймер изобразил негодование:

– Мой господин и в мыслях не имел ничего подобного, ваше преосвященство. – Сунув руку за пояс, он извлек оттуда кошель. – Вот что он просил передать вам. – И рыцарь швырнул кошель к ногам епископа.

Глядя на онемевшего от такого оскорбления епископа, Эймер коротко рассмеялся и выехал со двора собора. Повозка покатилась следом, сминая траву колесами.

На следующее утро Роберт проснулся в своем шатре под оглушительный грохот камней, сокрушающих стены замка Брихин. Он лежал, глядя в парусиновый потолок палатки и вслушиваясь в стоны осадных машин и крики инженеров. После очередного удара раздался шумный всплеск – это камни со стен обрушились в реку, над которой вознеслась крепость. Роберт сел. Кожа чесалась. Одеяла, на которых он спал, стали влажными от пота.

Поднявшись, он подошел к сундуку, на котором уже стоял маленький тазик с водой и лежали бритва и поцарапанное серебряное зеркальце. Он наклонился, чтобы зачерпнуть воды, и наконечник арбалетной стрелы соскользнул с шеи и закачался на шнурке. Кусочек железа стал для него скорее проклятием, нежели талисманом, издевательски напоминая о том, что он не приблизился к правде ни на шаг. Роберт уставился на его отражение, гадая, сколько еще он будет разгадывать эту шараду, молиться о том, чтобы Баллиол действительно не вернулся, и ждать удобного случая, чтобы заглянуть в запертую черную шкатулку. А ведь это может оказаться бесполезным. Неужели и для него, как и для деда, трон Шотландии останется несбыточной мечтой? Или он закончит, как отец: безжалостно раздавленный Эдуардом горький старый пьяница, которому восхождение на престол могло отныне привидеться лишь в навеянных вином хмельных снах?

Роберт вдруг ощутил, как на него накатила жаркая волна ненависти к английскому королю, обжегшая ему сердце. Проклятье, в конце концов, он – потомок самого Малкольма Канмора![40]40
  Малкольм Канмор – король Шотландии Малкольм III Высокомерный (1058–1093).


[Закрыть] Он должен выйти из этой палатки и повелеть огненному кресту пройтись по всему королевству[41]41
  Ссылка на императора Константина, который взял под свое покровительство христианство. В 312 году на поле битвы ему было видение огненного креста, и ангельский голос с небес произнес: «Сим победишь».


[Закрыть]. Он наденет на голову корону из вереска, сплетенную Эффрейг, и соберет под свои знамена армию для борьбы с английскими захватчиками. Из потускневшего зеркала ярко-синими глазами, в которых бушевала гроза, на него смотрело собственное отражение. На сей раз конфликт выходил слишком уж односторонним. Он отчаянно желал возглавить повстанцев, но вместо этого сидел здесь, пойманный в ловушку, надев на лицо ненавистную маску покорности и лояльности.

Роберт со вздохом понурил голову. В ушах у него зазвучал голос Джеймса Стюарта, предупреждавший его о тщетности поспешных и опрометчивых шагов. Англичане были очень близки к победе, и люди, которых он сумеет убедить присоединиться к нему, почти наверняка погибнут. В одиночку он не сможет собрать войско, способное нанести поражение Эдуарду. «Всему свое время, – говорил сенешаль. – Имей терпение и не противься естественному порядку вещей. Все образуется».

Одевшись, Роберт откинул полог палатки, отделявший спальное помещение от остальной ее части. Его брат с аппетитом завтракал холодным мясом с сыром, которое только что принес ему слуга.

При виде Роберта Эдвард кивнул в знак приветствия.

– Ты спал? – поинтересовался он с набитым ртом.

– Насколько это удалось при таком шуме.

Словно в подтверждение его слов, снаружи донесся могучий грохот, когда в стены замка врезался очередной камень.

Эдвард вопросительно приподнял брови:

– Как по-твоему, сколько они продержатся?

Роберт оторвал от краюхи кусок хлеба, но жевать не стал.

– При таких темпах – совсем недолго.

– Нес рассказал мне вчера, что случилось с тем парнишкой, – после паузы проговорил Эдвард. – И что сказал Валанс. – Он подался вперед, понизив голос. – Брат, пообещай мне, пожалуйста, что, когда ты станешь королем, мы отправим этого петуха и прочих наглецов на тот свет.

Горячность и внутренняя сила брата ошеломили Роберта. До сих пор Эдвард выглядел очень убедительно в своей ипостаси. Беспокоясь из‑за его вспыльчивого нрава и сомневаясь, что брат сможет скрыть свои истинные чувства, сражаясь на стороне ненавистного врага, Роберт с удивлением отметил, что Эдвард с упоением играет свою новую роль. Иногда ему начинало казаться, что Эдвард даже получает удовольствие от этого спектакля, командуя английскими рыцарями и баронами, с которыми они делили в лагере кров и еду по вечерам; два шотландца, сохранившие верность своей родине, оказавшиеся в самом логове неприятеля.

– Обещаю.

Эдвард вперил в него требовательный взгляд.

– Ты и вправду веришь, что, если Эдуард покорит Шотландию, он даст тебе то, о чем ты мечтаешь? – Широким жестом он указал на лагерь за стенами палатки: – Даже после всего этого?

Роберт молчал. Он никогда не признавался брату в том, что знает, кто напал на него в Ирландии, как и в своих подозрениях о смерти Александра, боясь, что Эдвард совершит какое-либо безрассудство и подвергнет опасности их обоих. Ответом на вопрос было «нет». Несмотря на то что Джеймс Стюарт питал на этот счет кое-какую надежду, пусть и слабую, сам Роберт никогда не верил в то, что король собственными руками вручит ему трон, и сейчас, во время кампании, видя решимость Эдуарда сокрушить Шотландию любой ценой, эта уверенность только окрепла. Заметив, что брат, хмурясь, в упор смотрит на него, ожидая ответа, Роберт откинулся на спинку стула.

– Мы еще ни в чем не можем быть уверены. Нужно ждать и быть терпеливыми. Пока.

Полог палатки откинулся, и внутрь вошел Нес:

– Пришел сэр Хэмфри. Он говорит, что хочет видеть вас.

– Пригласи его, – ответил Роберт, бросая нетронутый кусок хлеба обратно на тарелку.

Эдвард встал:

– Пойду подышу свежим воздухом.

Когда он шагнул к выходу, в палатку вошел Хэмфри. Эдвард коротко кивнул графу в знак приветствия, поднырнул под откинутый полог и был таков.

При виде улыбки на лице Хэмфри Роберт моментально насторожился. За прошедший год бывший друг все лучше играл роль союзника, при этом пристально следя за каждым его шагом. Впрочем, его игра Роберта не убедила. Будучи сам обманщиком, он прекрасно различал аналогичные симптомы у Хэмфри: напряженная поза, неспособность взглянуть собеседнику в глаза, легкое покашливание и улыбка, не затрагивающая глаз.

– Король требует моего присутствия в осадных линиях?

– Еще нет, – ответил Хэмфри. – Но замок уже не выдерживает бомбардировки. Полагаю, Брихин сдастся еще до конца недели. И тогда мы двинемся дальше на север. – Он помолчал. – Вчера вечером я разговаривал с Ральфом. Он говорит, что у собора произошел несчастный случай с одним из твоих пехотинцев.

Роберту не пришлось изображать сожаление:

– Да.

– Он также сказал мне, что у тебя с Эймером случилась размолвка. Он подумал, что ты едва не…

Видя, что Хэмфри заколебался, подбирая слова, Роберт закончил вместо него:

– Набросился на него? Я уже готов был это сделать. Ублюдок бился об заклад, кто из моих людей упадет первым. – Не давая возможности Хэмфри ответить, Роберт продолжал: – Полагаю, за прошедший год мы с тобой нашли общий язык. Но Эймер? – Он коротко рассмеялся, однако в смехе его не было веселья. – Мы никогда не станем друзьями.