Текст книги "Отступник"

Рыцари криками подгоняли их. Снаружи до Роберта донесся голос его брата Эдварда. Подталкивая перед собой Кристофера, он направился к двери, и они вдвоем вывалились в морозную прохладу церковного двора. Со всех сторон на крики сбегались люди Комина, и свет их факелов разогнал темноту. Эдвард, Найалл и остальные уже поджидали их с мечами в руках.

– Они видели нас, – выдохнул Эдвард, заметив Роберта.

– Сюда! – крикнул Найалл, направляясь к церковной стене.

Они вдесятером бросились к стене, опередив людей Комина. Сунув сломанный меч за пояс, Роберт подтянулся на руках. Его примеру последовали братья и остальные рыцари, по одному спрыгивая на другую сторону. Кристофер замешкался, подыскивая опору для ног. Лицо его белело в темноте. Вдруг он сорвался и с криком упал вниз, простершись на снегу. Люди Комина торжествующе заорали, устремившись к нему, и красноватые отблески их факелов заплясали на каменных плитах двора. Роберт, оседлав стену, наклонился и протянул рыцарю руку. С трудом поднявшись на ноги, Кристофер ухватился за нее. Собрав последние силы, Роберт, застонав от натуги, потянул его на себя. Кристофер ухватился за верхний край стены и перевалился на другую сторону. Люди Комина подбежали к стене, и свет их факелов упал на нее, на мгновение ослепив Роберта.

– Брюс! – раздался крик, когда он спрыгивал вниз. – Это Роберт Брюс!

Часть шестая
1306 год

…итак, торопись принять то, чем не преминет одарить тебя Бог; торопись поработить тех, кто готов взвалить на себя твое ярмо; торопись подвигнуть на это всех нас, которые не будут бежать ни ран, ни самой смерти. И я предстану перед тобой с десятью тысячами вооруженных, лишь бы ты преуспел.

Гальфрид Монмутский. История королей Британии

Глава пятидесятая

Дамбартон, Шотландия 1306 год

В середине февраля, когда в низинах стали отступать снега, луга покрывались зеленью, а ручьи и реки взламывали свои ледовые панцири и текли невозбранно, появились первые слухи.

Все началось с передаваемых шепотом историй, которые приносили с собой странники, бредущие по только что расчищенным трактам; это были истории о восстании на юге. Через несколько дней стало ясно, что это не сказки, а самая настоящая, доподлинная правда. Поселения вдоль границы были взбудоражены сообщениями о том, что среди ночи в Дамфрисе объявился Роберт Брюс и поднял горожан на бунт, штурмом взял замок и изгнал оттуда вновь назначенных королем Эдуардом юстициаров, собравшихся на ассамблею. Вскоре стало известно, что Брюс со своими людьми захватил замок Далсвинтон, цитадель Коминов. Волна гнева вздымалась все выше, и после захвата Тибберса, Эйра, Ротсея и Данаверти силами Брюса английские гарнизоны по всей Шотландии начали поднимать мосты и запирать ворота замков. К королю Эдуарду полетели срочные донесения. Они гласили, что Роберт Брюс поднял знамя восстания. И что к нему, под это знамя, стекаются все новые люди.

Первые несколько недель после восстания в Дамфрисе многие скотты говорили о нем как о чем-то далеком и не имеющем к ним прямого отношения, хотя и горячо обсуждали его на полях и в церквях своих деревень, где жизнь текла размеренно и спокойно, несмотря на бурные события, разворачивающиеся вокруг. Взволнованные, встревоженные и возбужденные, все они спрашивали себя, а докатится ли до них грозовой вал перемен или же буря утихнет сама собой. И вдруг в начале марта далекие раскаты мятежа стали ближе, зазвучав совсем рядом, и все поняли, что восстание идет к ним.

К одним оно пришло с холодным рассветом, к другим – днем или ранним вечером, с горящим факелом; из королевского города до затерянной в лесах глухой деревеньки, из кишащего деловой суетой морского порта до сонного горного поселения. Оно передавалось от человека к человеку, словно живой маяк, который для всех, кто его видел, означал только одно. Это был огненный крест – старинный шотландский призыв к борьбе. По всему королевству мужчины брались за оружие, доставая из сундуков мечи, спавшие мирным сном после минувшей войны, правили на оселках лезвия топоров, вбивали новые гвозди в неровные края дубинок и прилаживали новое оперение к стрелам. На западе, в Эйре и Ланарке и вокруг Селкиркского леса, огненный крест прошелся по селениям, где люди все еще были взбудоражены казнью Уильяма Уоллеса, известие о которой дошло до них осенью. Здесь слухи о восстании оказались факелом, поднесенным к сухой вязанке дров, и пожар вспыхнул в мгновение ока и начал стремительно распространяться по округе. За оружие брались мужчины, сражавшиеся вместе с Уоллесом в самые первые дни восстания, те, кто праздновал с ним его победу под Стирлингом, те, чьи сыновья и братья пали под Фолкирком под стальными ударами английской армии. Это были мужчины, потерявшие надежду, но не утратившие веры.

И пока шли эти приготовления к обороне и нападению, слухи о восстании и быстрых победах Роберта Брюса на западном побережье распространялись со стремительностью лесного пожара. Говорили, что Брюс поднимает армию на новую войну против Англии и намерен объявить себя королем. Известия эти встречали со смесью недоверия, гнева и восторга. Но были и другие слухи, мрачные и гнетущие, ползущие по владениям Комина в Галлоуэе и Баденохе, Килбриде и Бучане, словно подводное течение, таящееся в глубине под высоким валом призыва к оружию.

Говорили, что Роберт Брюс убил Джона Комина.

Роберт присел на корточки, щекоча малыша, который приковылял к нему в объятия. Его племянник Дональд протянул ручонку и схватил наконечник арбалетного болта, висевший у него на шее. Зажав кусочек железа в пухлом кулачке, он с любопытством уставился на него, а потом поднес ко рту, намереваясь попробовать на вкус. Роберт отобрал медальон у малыша и встал, подбросив ребенка в воздух. Дональд завизжал от восторга.

– Ты ему понравился, – сказала Кристина, подходя к ним и приглаживая вихры сына, такие же светлые, как у нее самой. Она улыбнулась, глядя на Роберта. – Ему полезно побыть с другим мужчиной теперь, когда его отца больше нет с нами.

Улыбка Кристины не угасла, когда она наклонилась и подхватила сопротивляющегося сына на руки, но Роберт заметил в ее глазах подозрительный блеск при упоминании покойного мужа. Гартнет скончался год назад, оставив Кристину вдовой, а их сын стал графом Маром. Роберт смотрел, как она несет Дональда к столу, стоящему в центре шатра, полотняные стены которого колыхал ветер. Снаружи доносился шум лагеря.

Передав мальчугана кормилице, Кристина села за стол, чтобы отведать еды, приготовленной ее слугами. Ее сестры Мэри и Матильда уже заканчивали трапезу.

Мэри Брюс взглянула на Роберта.

– Быть может, ты все же передумаешь и присоединишься к нам, брат? – спросила она, склонив голову к плечу. – За то время, что ты стоишь здесь, можно было уже разговеться дважды.

Роберт встретил острый взгляд Мэри, поразившись ее сходству с Эдвардом. У сестры были такие же черные, как вороново крыло, волосы и правильные, хотя и резкие черты, придававшие ее лицу жесткое, почти коварное выражение. Его сестры прибыли в Тернберри незадолго до Рождества из замка Килдрамми, повинуясь его приказу. А он до сих пор удивлялся тому, как сильно изменились они с тех пор, как он видел их в последний раз, особенно самые младшие, Мэри и Матильда, которым исполнилось двадцать и девятнадцать лет.

– Мне надо присутствовать на совете.

– Сегодня вечером к нам присоединятся Элизабет и Марджори, – заметила Кристина, протягивая свой кубок пажу, который наполнил его разбавленным водой вином. В ее тоне прозвучал недвусмысленный намек. – Мы ведь так редко собираемся вместе.

Лицо Матильды просветлело.

– Леди Элизабет привезет с собой менестреля. – Голосок ее, мягкий и негромкий, вполне соответствовал застенчивому и робкому характеру девушки. Роберт заметил, что во время разговора она то и дело поглядывала на Мэри, словно спрашивая ее разрешения.

Он метнул на Кристину раздраженный взгляд, недовольный тем, что сестра без спросу пытается сгладить шероховатости в его браке. По возвращении в Шотландию наступил период недолгого благополучия, когда ему удалось навести мосты в отношениях с супругой. Но эти нити, непрочные и ненадежные, порвались под грузом последних недель. Элизабет явно охладела к нему после событий в Дамфрисе, но, занятый подготовкой к войне, он не имел ни времени, ни желания поговорить с ней по душам.

– Это – военный лагерь, Кристина. Мы ведем осаду, а не развлекаемся на ярмарке. – В спину ему ударил порыв холодного ветра, когда кто-то вошел в шатер. Роберт обернулся, втихомолку радуясь поводу прекратить ненужный спор, и увидел Кристофера Сетона.

Рыцарь церемонно кивнул трем женщинам, задержав взгляд на Кристине, прежде чем перенести внимание на Роберта.

– К вам прибыли новые люди, включая тех, кого вы ждали. Приехал епископ Вишарт. Я проводил его в штабную палатку. Сейчас там собираются и остальные.

Роберт довольно крякнул:

– Его преосвященство точен, как всегда.

Кристина встала из‑за стола.

– Сэр Кристофер, – окликнула она, когда Роберт направился к выходу.

Рыцарь оглянулся:

– Да, миледи?

– Я пытаюсь уговорить своего брата поужинать с нами сегодня вечером. Быть может, вам это удастся лучше? – Кристина улыбнулась. – Здесь хватит места для вас обоих.

Роберт уже открыл было рот, чтобы отчитать ее, но промолчал, заметив выражение лица своего друга. Тот расплылся в совершенно идиотской улыбке.

В это мгновение следы многих лет войны и лишений словно растаяли, и Кристофер опять превратился в честного и пылкого молодого человека, каким был во время первой встречи с Робертом при осаде Карлайла, когда перед ним простиралась целая жизнь, полная обещаний и невиданных возможностей. Даже в Лесу, питаясь впроголодь и страдая от боли и голода, он умудрялся сохранять добродушие и чувство юмора, наигрывая у костра на флейте, чтобы поднять настроение своим боевым товарищам, смеясь и перешучиваясь с Эдвардом и Найаллом. Но четыре недели назад все изменилось.

Роберт молча смотрел на него, спрашивая себя: а если бы его друг узнал тогда, на стенах Карлайла, в тот день, когда он спас ему жизнь, что десять лет спустя станет соучастником убийства человека в храме Божьем, присоединился бы он столь охотно к его делу? С той ночи в Дамфрисе он ушел в себя и замкнулся, став неразговорчивым за едой, молчаливым и напряженным.

И Роберт с облегчением убедился, что Кристофер, оказывается, еще не разучился улыбаться и что жизнь еще может повернуться к нему своей яркой и счастливой стороной, несмотря на события последнего месяца. Еще в Тернберри он заметил, что его вдовую сестру и рыцаря тянет друг к другу. Если Кристина сможет вернуть к жизни того беззаботного юношу, которого он знал, то кто он такой, чтобы мешать им?

– Мы придем, – пообещал он сестре. – Оба.

Выходя из шатра, Кристофер несколько раз оглянулся, пока полог не опустился за ним и они не окунулись в бурлящую суету лагеря.

Мартовское утро выдалось свежим и прохладным. По небу скользили огромные пушистые облака, отбрасывая бегущие тени на бурые воды Клайда. От устья налетал порывистый ледяной ветер, и Роберт запахнул полы своей подбитой мехом мантии. Вокруг него колыхались стены палаток и хлопали пологи, а в глазах рябило от разноцветья гербов и флажков. Каждый день к ним прибывали все новые баннеры: люди откликались на его призыв к оружию. Над лагерем висел дым от костров, смешиваясь с вонью отхожих мест и куч конского навоза вокруг импровизированных конюшен. Лагерь раскинулся на равнине у берега могучей реки. Сразу же за полосой грязи и ила, обнажившейся после отлива, торчали два величественных утеса, между которыми в зеленой расщелине высился старинный замок Дамбартон.

От заиленных берегов скалистая тропинка карабкалась к нижним стенам замка, за которыми виднелось скопление каменных и деревянных построек. За ними вздымались две высокие скалы, по бокам обнесенные стенами. На их вершинах стояли белая башня и главный зал. Здесь, в округе, имелось немало грозных крепостей, но Дамбартон был, пожалуй, самой неприступной из них. Внутри под надежной охраной, на скале, обнесенной рвом с водой, затаился Джон Ментейт. Предатель, захвативший в плен Уильяма Уоллеса и выдавший его англичанам, получил щедрое вознаграждение от короля Эдуарда, который простил ему долг перед короной и назначил хранителем замка.

Это была уже шестая крепость, которую Роберт осадил за последние четыре недели. Его кампания, начавшаяся столь неожиданно в Дамфрисе, была похожа на камень, который покатился вниз по склону и набирал силу, подхватывая камешки помельче и валуны, пока камнепад не превратился во всесокрушающую лавину. Вместе с Ротсеем, Данаверти и Эйром Дамбартон охранял западные подступы Шотландии – жизненно важный маршрут, по которому Роберт рассчитывал получать припасы и подкрепления с островов. Даже отбросив в сторону стратегическое значение замка, он горел желанием захватить его во что бы то ни стало. Он намеревался заставить Ментейта заплатить за предательство. Остальные замки пали быстро, один за другим, покорившись его воинскому таланту, хитрости или угрозам, но Ментейт держался крепко, и, не имея в своем распоряжении осадных машин, которыми только и можно было разрушить стены, Роберт был вынужден удовлетвориться тем, что он перерезал пути снабжения и вселил страх Господень в ублюдка своей все увеличивающейся армией.

– Вот еще новички, – заметил Кристофер, привлекая внимание Роберта к небольшому отряду человек в двадцать. Они стояли у своих взмыленных и запыленных лошадей.

Подойдя ближе, Роберт с удивлением увидел, как навстречу ему выступила женщина в темно-красной накидке, застегнутой у горла серебряной брошью. Возраст ее приближался к сорока годам, и у нее было гордое обветренное лицо и песочного цвета волосы, поседевшие на висках. Он удивился еще сильнее, когда она шагнула к нему и крепко обняла его. Взяв ее за руки, Роберт отстранился, вглядываясь в нее.

– Миледи… – начал он, сознавая, что вновь прибывшие смотрят на него.

Один, стоявший в первом ряду, был моложе остальных, и на вид ему едва сравнялось двадцать лет. С такими же песочными волосами и близко посаженными глазами, он был настолько похож на женщину, что наверняка являлся ее близким родственником. В чертах обоих было нечто знакомое, но Роберт никак не мог понять, что именно. Молодой человек скрестил руки на груди, холодно глядя на него.

Растерянность Роберта заставила женщину рассмеяться.

– Так ты не помнишь меня, маленький братец?

На Роберта снизошло озарение. Женщина была его сводной сестрой Маргарет, единственным ребенком от первого брака его матери. Последний раз Роберт видел ее еще в детстве, поскольку ее выдали замуж в пятнадцать лет. Поначалу он слышал о ней от матери, а потом, с течением времени, все реже и реже – от отца, хотя и знал, что супруг Маргарет, рыцарь из графства Роксбург, умер некоторое время назад.

– Сестра! – смеясь, он вновь раскрыл ей объятия.

Широко улыбаясь, Маргарет кивнула на молодого человека с песочными волосами:

– Это – Томас Рандольф, мой сын. Твой племянник.

Роберт улыбнулся и протянул руку. Томас Рандольф поначалу не сделал попытки принять ее, но после многозначительного взгляда, брошенного на него матерью, шагнул вперед и коротко пожал ее.

– Я даже не знала, что ты вернулся в Шотландию, – сказала Маргарет, глядя на Роберта, – пока огненный крест не пронесли через нашу деревню, а люди не заговорили о том, что ты собираешь армию.

– Мне нельзя было высовываться, пока я не заручился сильной поддержкой. Я знал, что англичане обязательно придут за мной и что это – лишь вопрос времени.

– Я привела тебе самых надежных людей моего покойного супруга. – Маргарет оглянулась на всадников у нее за спиной. – Их мечи принадлежат тебе, братец.

– С благодарностью принимаю вашу помощь, – сказал ей Роберт, приветствуя мужчин кивком. – В самые ближайшие дни мне понадобятся все люди, которых я смогу собрать.

– А правдивы ли слухи, сэр Роберт? – Холодный и сухой голос Томаса прервал их разговор. – О том, что случилось с Джоном Комином?

Маргарет прищурилась.

– Томас, клянусь Богом, я…

– Нет, сестра, – вмешался Роберт, – я уверен, что вопросы есть у вас обоих. – Он смерил племянника выразительным взглядом. – Но у нас еще будет время поговорить об этом. А пока я должен провести военный совет.

Томас Рандольф смешался под его пристальным взглядом и отвел глаза.

Роберт вновь посмотрел на Маргарет, и лицо его просветлело.

– Мы здесь собрались всей семьей, так что тебя ждет приятный сюрприз. – Он окликнул оруженосца одного из своих рыцарей, который проходил мимо. – Артур, покажите моей сестре и ее людям место, где они могут разбить лагерь, после чего проводите ее в шатер леди Кристины.

Оставив Маргарет и ее враждебно настроенного сына на попечении оруженосца, Роберт направился к своему шатру, отметив про себя, что робкий намек на улыбку, появившийся на губах Кристофера, увял после упоминания Джона Комина.

Штабная палатка стояла в самом центре лагеря. Рядом на ветру трепетали два баннера, один белый, с красным шевроном Каррика, а второй желтый, с красным косым крестом Аннандейла. Здесь же собралась толпа людей с лошадьми, в которой Роберт признал свиту епископа Вишарта. С ними разговаривал Нес, на котором красовался новый кольчужный хауберк, и мелкие его колечки сверкали под накидкой. Две недели назад Роберт произвел молодого человека в рыцари за его участие в побеге из Дамфриса.

В ту ночь Нес, заслышав шум и крики, поднятые людьми Комина, привел отряд Роберта с лошадьми в город, где и обнаружил своего господина, спасающегося бегством из монастыря. Вскочив на коня, Роберт со своими рыцарями поскакал по улицам прочь из города, но люди Комина упорно преследовали их. Пытаясь задержать погоню, Роберт разбудил жителей городка, призывая их вооружиться, а не отсиживаться за стенами своих жилищ. Его люди присоединили свои голоса к этому призыву, пока эхо их криков не заметалось меж стенами домов. Решив, что они подверглись нападению мародеров, жители Дамфриса хлынули на улицы, размахивая ножами и горящими факелами.

Столкнувшись со все увеличивающейся толпой, запрудившей проезжую часть, люди Комина бросились к замку на окраине, где должно было состояться первое заседание созданного королем Эдуардом нового Совета Шотландии. Роберт, догадавшись, что они отправились за подкреплениями, принял смелое решение. Крикнув возбужденным горожанам, что пришел освободить их от владычества английских угнетателей, он возглавил толпу и вместе со своими людьми повел ее на штурм замка. Гарнизон почел за благо сдаться, когда он пригрозил сжечь крепость вместе с солдатами, заперев их внутри. Роберт позволил им уйти. Их бегство уже не имело никакого значения. С этого отчаянного шага и началась его кампания, и теперь уже ничто не могло встать у него на пути.

Завидев приближающегося Роберта, Нес пошел ему навстречу.

– Все в сборе, сэр, – доложил он, пристраиваясь рядом.

Когда они подошли к палатке, Роберт заметил, как из шатра, который она делила вместе с Марджори, пригнувшись, вышла Элизабет. Она прикрыла глаза рукой от солнца, глядя на лагерь, и, кажется, не замечала мужа. Он поразился, как сильно исхудала жена: платье висело на ней, как на вешалке, и она вовсе не выглядела способной выносить жизнь, о которой так страстно мечтала. Роберт вдруг вспомнил о Катарине, служанке своей первой жены, которая одно время была его любовницей, пока он не уличил ее в неверности. Когда он повелел ей убираться с глаз долой, она заявила ему, что беременна. Он редко вспоминал о ней, но сейчас вдруг усомнился в том, что она говорила неправду. Мысль эта мелькнула и пропала, когда Элизабет посмотрела в его сторону. Роберт встретил ее взгляд. Он подарил ей меха и безделушки, но этого было мало. Он должен дать ей ребенка – ребенка, которого хотела она и который был нужен ему. Уже скоро, пообещал он себе, после коронации, она получит то, чего хочет.

Нес откинул для него полог палатки, и Роберт вошел внутрь. Взгляд его сразу же устремился к большому круглому столу в самом центре. Вокруг него расположились четырнадцать человек. Здесь был Джон Атолл, который положил на стол сжатые кулаки; на лице его читалось напряженное внимание. Рядом с ним сидел его сын Дэвид. Эдвард Брюс стоял вместе с Нейлом Кэмпбеллом, который обзавелся новым шрамом на лице после стычки с Ментейтом. Томас Брюс кивнул, завидев Роберта, а Найалл приветствовал его легкой улыбкой. Между ними застыл Александр Брюс, который присоединился к ним еще осенью после того, как Роберт повелел ему оставить должность настоятеля собора Глазго. Он тревожился о безопасности брата, поскольку на этот пост его назначил король Эдуард, но Александр не счел нужным поблагодарить его за заботу. Роберт с облегчением вспомнил, что сегодня он уезжает. Сейчас ему не требовались рядом священники. Он и сам прекрасно сознавал всю тяжесть своих прегрешений.

Уильям Ламбертон оглянулся, когда Роберт подошел к столу вместе с Кристофером и Несом. Поблизости от епископа находился и Джеймс Дуглас, в позе которого чувствовалась юношеская решимость. Рядом с ним стоял Гилберт де ля Хэй, лорд Эрролл, один из самых убежденных сторонников Уоллеса. Сложением лорд напоминал каледонскую сосну, а копна его светлых волос цеплялась за наклонный потолок палатки. Последними четырьмя присутствующими на совете оказались Джеймс Стюарт, Александр Сетон и двое новоприбывших. Грузного и ссутулившегося епископа Вишарта Роберт ожидал увидеть. А вот появление второго мужчины, его ровесника, с приятным ястребиным лицом и гладкими черными волосами, стало для него сюрпризом. Роберт нахмурился, встретившись взглядом с Малкольмом Ленноксом. Последний раз он виделся с графом в Лесу после битвы при Фолкирке. А за несколько лет до этого Леннокс был одним из тех, кто осаждал его самого и его отца в Карлайле.

Малкольм тут же шагнул вперед и протянул руку.

– Сэр Роберт, я слыхал, вам нужны люди для новой войны против англичан.

Видя, что Роберт колеблется, в разговор вмешался Джон Атолл:

– Сэр Малкольм привел с собой сотню воинов из Леннокса.

– В таком случае добро пожаловать, граф, – ответил Роберт, пожимая ему руку.

– Сэр Роберт.

Хриплый голос, раздавшийся за спиной, заставил его обернуться. На него смотрел епископ Вишарт. Роберт опустился на одно колено и поцеловал кольцо на морщинистой и дряблой руке старика, а потом поднялся, чтобы обнять его. Вот уже много месяцев они сносились друг с другом через посыльных, но последний раз виделись несколько лет назад. Роберт поразился тому, как сильно сдал епископ, один из первых хранителей Шотландии во времена междуцарствия.

– Ваше преосвященство, я очень рад видеть вас здесь.

Вишарт стиснул руки Роберта.

– Сэр Джеймс сообщил мне, что ты был в Лондоне, когда Уильям… – Епископ хрипло вздохнул, и воздух забулькал у него в горле. – Он сильно страдал?

Роберт встретил взгляд водянистых глаз епископа. Перед его внутренним взором промелькнул образ Уильяма Уоллеса, которого везли через зловонный город, обнаженного и привязанного к дрогам. Он положил руку на плечо Вишарта.

– Его страданиям пришел конец.

– В руках Господа, – пробормотал Ламбертон, – все обретают мир и покой.

Вишарт поджал губы. Отвернувшись, он резко махнул рукой двум пажам, застывшим подле сундука, стоявшего у стенки палатки. Они вдвоем взялись за ручки и вынесли его на середину. Вишарт откинул крышку и полез внутрь.

– У меня есть кое-что для тебя, Роберт. Нечто такое, что я долго хранил, надеясь, что придет час, когда оно тебе понадобится.

Роберт смотрел, как Вишарт достает из сундука свернутую в рулон золотистую ткань. Взявшись за края, епископ встряхнул ее, разворачивая. Ткань каскадом обрушилась до пола, и присутствующие увидели стоящего на задних лапах красного льва на сверкающем золотом поле. Мужчины, собравшиеся вокруг стола, впали в восторженное оцепенение, глядя на королевский штандарт Шотландии. В груди Роберта вспыхнула гордость. Он почувствовал, как в нем оживает воля деда, требуя, чтобы он подошел и взял знамя, символ законности притязаний Брюса на престол, его наследие. Ощутив в пальцах золотистую ткань, он понял, что долгие годы ожидания, лжи и притворства стоили того. Менее чем через две недели он станет королем.

– Господи Иисусе, ваше преосвященство, – пробормотал Джеймс Стюарт. – Откуда у вас это? А я‑то думал, что Длинноногий забрал все королевские регалии с собой в Вестминстер после первого завоевания.

– Одну он пропустил, – язвительно отозвался Вишарт. Он мягко отобрал штандарт у Роберта и передал его пажам, которые вновь свернули его и уложили в сундук. – Кроме того, я привез облачение и напрестольную пелену из своего гардероба в Глазго. Для церемонии они придутся весьма кстати.

– Выходит, все готово? – осведомился Нейл Кэмпбелл, переводя взгляд с епископа на Роберта и обратно.

– Настолько, насколько это вообще возможно, – ответил Уильям Ламбертон. Он оглянулся на графа Леннокса. – Мы договорились, что коронация состоится во время праздника Благовещения в аббатстве Скоун. Аббат уже осведомлен об этом и проследит, чтобы все прошло в соответствии с правилами. А церемонию я проведу сам.

Малкольм спокойно кивнул, очевидно, приняв сие ошеломляющее известие как нечто само собой разумеющееся. Роберт понял, что до него уже доходили кое-какие слухи.

– А как же Камень Судьбы? – полюбопытствовал Гилберт де ля Хэй. – Прошу прощения, – добавил он, обращаясь к Роберту, – но разве можно стать королем без него?

– Во всем остальном ритуал будет соблюден до мельчайших деталей и состоится на холме Мут-Хилл. – Роберт помолчал, чувствуя, как гнетет его тайна, которую он хранил от всех, и то, что он не сумел исправить содеянное. – Мой дед всегда говорил, что короля делает человек.

– Действительно, – поддержал его Ламбертон, кивая в знак согласия. – Учитывая, что мы изготовили скипетр и корону, королевский штандарт станет прекрасным дополнением к церемонии. Думаю, можно сказать, что мы готовы.

– Значит, осталась еще одна вещь. Последняя. – Роберт посмотрел на Джона Атолла. – Когда вы сможете выехать?

– Как только ты прикажешь. Мои люди готовы.

Стоя рядом с графом, Дэвид с внушительным видом кивнул.

– Значит, сегодня, – сказал им Роберт. – Лазутчики докладывают, что она по-прежнему пребывает в своем маноре, но мы не знаем, надолго ли она там задержится. Когда она окажется в ваших руках, отвезите ее прямо в Скоун. А я встречу вас там.

– А если она не согласится?

– Не оставляйте ей выбора, – ровным голосом ответил Роберт.

– Кому? – полюбопытствовал Малкольм Леннокс, переводя взгляд с Атолла на Роберта.

– Последней недостающей части церемонии, – коротко ответил Роберт. Он повернулся к остальным. – Лазутчики не сообщают ничего нового? Никаких сведений о передвижениях англичан?

Первым ответил Нейл Кэмпбелл:

– Ничего. С начала нашего восстания гарнизоны забаррикадировались в замках. Полагаю, там они и останутся, пока не получат подкрепления из Англии.

– Английская мышь может испортить воздух в Шотландии, и мы тут же узнаем об этом, – высказался Гилберт де ля Хэй. – Еще никогда они не вели себя так тихо. А учитывая обстоятельства… – Он нахмурился. – Это внушает беспокойство.

– Это – затишье перед бурей, – заметил Ламбертон. – Когда дороги вновь станут проезжими, король Эдуард выступит в поход. С большим войском. Быстрые действия сэра Роберта в последние несколько недель дали нам некоторое преимущество, и, учитывая, что многие гарнизоны на западе сдались, король вынужден будет вторгнуться к нам с востока. Но мы ни в коем случае не должны недооценивать его или силу армий, которые он приведет с собой.

– Нам нужно больше людей, – решительно заявил Эдвард Брюс. – Их у нас не достаточно. Далеко не достаточно. – Он обвел взглядом всех присутствующих, прежде чем остановить его на Роберте. – Ты уже разговаривал со своей супругой? Быть может, если Томас и Александр отложат свой отъезд до коронации, она отправится вместе с ними – и поговорит со своим отцом? В конце концов, ты ведь сделаешь ее королевой.

– Это рискованный путь, и я не желаю идти по нему, – отозвался Роберт. – По крайней мере, до тех пор, пока не исчерпаю все остальные возможности. Граф Ольстер все еще верен королю. Томасу и Александру придется искать в Ирландии более вероятных союзников. Лорд Донах и рыцари Антрима откликнутся на мой призыв. Как, полагаю, и Макдональды Ислея. Наша сестра Маргарет, – добавил он, обращаясь к Эдварду, – только что прибыла из Роксбургшира с двадцатью всадниками. У нас уже есть рыцари Атолла и Мара, а теперь и Леннокса.

– Когда я доберусь до Леса, то смогу привести с собой и уцелевших людей сэра Уильяма, – вмешался Нейл Кэмпбелл. – Нас немного, но зато мы готовы драться.

– Теперь, когда Ротсей вновь оказался в руках сэра Джеймса, мы можем рассчитывать и на поддержку его милости, – закончил Роберт. Впервые с того момента, как он вошел в палатку, он встретился взглядом с сенешалем, который до сих пор хранил молчание.

– Конечно, – после паузы ответил Джеймс. – Это само собой разумеется. Но, – продолжал он, когда Роберт отвел взгляд, – даже со всеми теми, кого ты упомянул, это по-прежнему всего лишь половина страны. – Он посмотрел на Ламбертона. – Мы не планировали начинать войну разделенным королевством, ваше преосвященство.

– Планы изменились, Джеймс, – проворчал Ламбертон. – И теперь с этим ничего уже не поделаешь. Мы должны действовать с тем количеством людей, которым располагаем, и уповать на то, что Господь ниспошлет нам удачу. Король Эдуард выступит против нас вне зависимости от наших планов. У нас нет иного выбора.

– Мы могли отправиться к Коминам, попытаться загладить вину, выплатить репарации, быть может, предложить главам семейств высокие должности в новом королевстве. Сказать им, что, если они поддержат нас в трудный час, все останется…

– Нет, – Роберт перебил сенешаля. – Обойдемся без Коминов. – Он оперся ладонями о стол и обвел собравшихся тяжелым взглядом. – А теперь давайте выработаем стратегию на ближайшие дни. Как бы мне ни хотелось обратного, вынужден признать, что за то время, что у нас осталось, Дамбартон нам не взять. Мы должны двигаться дальше.

Роберт заговорил, делясь с ними своими намерениями, но кое-кто из присутствующих обменялся тревожными взглядами. Их беспокоило холодное отчуждение, воцарившееся между ним и сенешалем, которое ощущалось буквально физически.