Текст книги "Отступник"

Глава сорок седьмая

Вестминстерское аббатство возвышалось над соседними зданиями, белый гигант на фоне свинцового неба, и его остроконечные арки и контрфорсы блестели влагой. Из разинутых пастей горгулий хлестала вода, стекая по запрокинутым лицам ангелов. Казалось, красное витражное стекло окна-розетки[52]52
  Окно-розетка – большое круглое окно с радиальными резными горбыльками, иногда заполненное резными каменными элементами.


[Закрыть] кровоточит струями дождя. Далеко внизу, у колоссальных арочных дверей, выстроились длинные очереди мужчин и женщин, прячущих лица от ливня.

Роберт, скакавший, не жалея коня, по Королевскому тракту, направился прямиком к белым стенам аббатства. Пришпорив коня, он промчался по мосту через Тайберн и влетел под огромную каменную арку, после чего осадил своего скакуна у входа на территорию аббатства. Спешившись, он отыскал взглядом крышу Зала приемов, торчавшую над разномастными зданиями позади него: именно там состоялся суд над Уоллесом. Промокшая накидка давила Роберту на плечи, а сапоги его были заляпаны грязью Смитфилда. С кончиков волос на щеки стекала вода, а перед глазами стоял Уоллес, простертый на столе для казней. Роберт много раз видел кровавую смерть на поле брани, видел, как страшно умирали люди, пронзенные насквозь копьями или разрубленные топорами, становясь добычей стервятников. Но в том, как поступили с предводителем повстанцев, было нечто богопротивное; надругательство не только над плотью, но и над душой. Воин не заслуживал подобного медленного умерщвления. Это – не та смерть, которой желает мужчина.

За спиной у него застучали копыта; его догнал отряд. Нес спешился первым и направился прямо к нему.

– Сэр? – осведомился он, принимая у Роберта поводья, и в голосе его прозвучала тревога. Нес заколебался. – Милорд, вы ничем не могли ему помочь.

Роберт устремил взгляд на процессию оборванных мужчин и женщин, входящих в аббатство. Он знал, что так быть не должно. Если бы он действовал в соответствии со своим планом, проигнорировал бы Джеймса Стюарта и Ламбертона, то сейчас мог бы вести за собой армию, созванную Уоллесом, и они вдвоем сражались бы за свободу своего королевства. А вместо этого он напрасно ждал ответа Комина, который так и не пришел. И какой выбор отныне остался у него? Или у Шотландии? Он вспомнил пророчество, спрашивая себя, а не мог ли он сам ошибиться, не было ли оно подлинным, в конце концов? Быть может, именно поэтому все его замыслы пошли прахом? Он должен знать правду. Оставив Неса с лошадьми, Роберт нырнул в арочный проход в стене аббатства.

После того как публичная казнь в Западном Смитфилде совершилась, толпа вокруг виселицы начала расходиться. Одни отправились искать развлечений в гостиницы и постоялые дворы города, другие вернулись к своим обязанностям, оставив дождь смывать кровь с эшафота, а топор палача – со стуком разрубать тело Уоллеса на части. Роберт, найдя своих людей по лаю Фионна, продолжил путь в Вестминстер, рассчитывая оставить столпотворение позади, но обнаружил, что Королевский тракт битком забит людьми, многие из которых страдали увечьями или болезнями кожи, исхудав от нищеты и недоедания. Расспросив группу паломников, он выяснил, что король объявил о раздаче пожертвований беднякам в усыпальнице Исповедника. Но, самое главное, как рассказали ему паломники, там же на всеобщее обозрение будут выставлены все четыре реликвии Британии.

Роберт не мог изменить судьбу Уоллеса, как не мог силой воли заставить Комина заключить с ним союз. Зато он мог открыть ту черную шкатулку. Ускорив шаг, он направился к дверям аббатства, не обращая внимания на лужи.

– Роберт?

Он резко обернулся, заслышав знакомый голос, и увидел, что к нему по двору идет Хэмфри, подняв капюшон, чтобы защититься от дождя. Роберт оглянулся; он был уже у самых дверей, за которыми виднелась внутренняя часть аббатства, озаренная тусклым пламенем свечей. Очередь бедняков в рванье тянулась туда, где чиновники, раздающие милостыню, по одному пропускали их внутрь. Рядом стояли и несколько королевских стражников, наблюдая за порядком и высматривая воров.

– Я не знал, что ты вернулся, – сказал Хэмфри, подходя к нему.

– Только что.

Хэмфри окинул взглядом грязные сапоги Роберта и промокшую одежду.

– Ты выглядишь так, словно переплыл реку, чтобы добраться сюда, друг мой.

– Я был в Смитфилде.

После паузы Хэмфри кивнул.

– Дай Бог, чтобы то была последняя кровь, пролитая на этой войне. – Несмотря на оптимизм его слов, тон его голоса был невыразительным и тусклым, а в зеленых глазах стояло отсутствующее выражение. Скорбь, поселившаяся в его душе в ту ночь, когда умерли Бесс и его нерожденный ребенок, стала его частью, и отпечаток ее лег на лицо Хэмфри. – Ты идешь внутрь? – Он устремил взор на аббатство. – Я хочу зажечь свечу в память о Бесс. Прошел уже почти год с тех пор, как… – Он оборвал себя на полуслове. – Прости меня. Последние дни выдались очень нелегкими. На прошлой неделе она отметила бы свой день рождения.

– Я понимаю.

– По пути сюда я видел короля, возвращавшегося с охоты. Я должен встретиться с ним сегодня вечером, чтобы обсудить завтрашнее заседание парламента. – Хэмфри жестом показал на аббатство. – Присоединишься ко мне в моих молитвах? Буду рад, если ты составишь мне компанию. А потом мы вместе отправимся к королю. Я знаю, он с нетерпением ожидает наших предложений относительно нового Совета, прежде чем условия будут согласованы окончательно.

Роберт прикидывал, как бы ответить, и в этот момент к нему подбежал Нес.

– Сэр Роберт! У меня для вас… – Оруженосец запнулся, увидев Хэмфри, лицо которого было скрыто под капюшоном. – …послание, – закончил он, многозначительно глядя на Роберта. – У меня для вас послание.

Роберт нахмурился, заметив, как взгляд Неса метнулся к Хэмфри. Он кивнул графу.

– Иди, я догоню тебя. – Подождав, пока Хэмфри не скроется внутри, он повернулся к Несу. – В чем дело?

– Сэр Ральф де Монтермер увидел, что я жду вас. – Голос у Неса был напряженным. Он окинул взглядом двор аббатства и посмотрел на стену, за которой лежали здания Вестминстерского дворца. – Он только что вернулся с охоты вместе с королем. По возвращении королю передали письмо, найденное в вещах Уоллеса, когда его захватил в плен Джон Ментейт. Ральф не знает, о чем шла речь в письме, но он слышал, как король приказал Эймеру де Валансу арестовать вас.

– Арестовать меня? – Роберт похолодел. – За что?

– Ральф не знает. – Нес перевел дыхание. – Но он сказал, что должен вам вот это. – Нес протянул руку и разжал ладонь. Там лежала пара шпор, перепачканных после целого дня, проведенного в седле.

Послание получилось предельно ясным.

– Бежать? – Роберт взглянул на Неса. – Только вместе с братом.

Войдя в покои принца, Эдвард Брюс откинул капюшон с головы. Капли дождя, скатываясь с его одежды, блестели в свете факелов, освещавших коридор. Если не считать шуршания метлы по полу где-то наверху, в здании царила благословенная тишина. Принц и его свита после Смитфилда отправились прямиком на дворцовые кухни, требовать еды и эля. Эдвард под каким-то предлогом отказался; ему были противны их шуточки и грубый смех. Предсмертный крик Уоллеса еще звучал у него в ушах. Казнь оставила у него во рту горький привкус, уничтожив иллюзию дружбы и комфорта, которую ему удалось выстроить вокруг себя за последние несколько лет, что и позволило ему играть роль лояльного вассала. Холодная ярость, сдерживаемая в силу необходимости, сейчас вырвалась наружу.

Он злился на себя. Ему было неловко и стыдно вспоминать те времена, когда он сидел за одним столом и пил с этими людьми, смеялся их шуткам над дикарями-ирландцами, злобными валлийцами и недоразвитыми скоттами. Как мог отец назвать его в честь короля? Варвар? Дикарь? Он не мог найти других слов, чтобы описать то, что Эдуард повелел сегодня сделать с Уоллесом на плахе.

И завтрашнее заседание парламента, какие бы свободы ни пожаловал им король своими указами, не сможет замаскировать кандалы, которыми Шотландия отныне будет прикована к Англии. Роберт должен был приехать из Риттла со дня на день, но, насколько было известно Эдварду, брат так и не получил ответа от Джона Комина относительно предлагаемого альянса, так что надежды на решительные действия, о которых он мечтал, практически не осталось. Если бы все зависело от него, он, Эдвард, пошел бы другим путем. Будь он первенцем, он бы сейчас не ждал, чтобы Комин решил судьбу Брюсов и всего королевства. Он завтра же отправился бы на север и провозгласил себя королем, объявив Уоллеса мучеником, погибшим за свободу Шотландии, дабы собрать под свои знамена настоящих мужчин, и да будут прокляты те, кто встанет у него на пути.

Дойдя до лестницы, ведущей в его комнату, Эдвард начал подниматься по ней. Он так углубился в свои мысли, что даже не услышал шаги у себя за спиной. Но тут кто-то окликнул его по имени, и он остановился на середине лестницы. Обернувшись, он увидел, что к нему идут четверо мужчин, и тени их, гигантские и черные, скачут по освещенным факелами стенам. Когда они подошли ближе, он понял, что возглавляет их Пирс Гавестон. В угольно-черных глазах гасконца застыло голодное выражение. Когда Пирс подошел к нему вплотную, Эдвард заметил, что он сжимает в руке меч.

– Мастер Пирс, – приветствовал его Эдвард, не сводя глаз с оружия. Спутников гасконца он тоже хорошо знал, все они были придворными принца. Они держали ладони на рукоятях своих мечей, готовые выхватить их в любую секунду. – Что, эль перестал литься рекой?

– Отчего же, он льется, как и прежде, – ответствовал Пирс. – Во всяком случае, лился до появления людей короля, которые приказали нам разыскать вас.

– Вы меня разыскали, и что же дальше?

– Мы должны арестовать вас.

Эдвард почувствовал, как рассеиваются уныние и темнота. Мир вокруг обрел кристальную ясность. Сердце гулко забилось у него в груди, но внешне он сохранял невозмутимость и спокойствие. С тех пор как он стал свидетелем совсем не дружеских объятий в лесу под Берствиком, Пирс стал вести себя с ним совершенно по-другому. Принц тоже, но если он старался приблизить Эдварда к себе, то Пирс стал холоднее и намного агрессивнее. Быть может, он решил еще раз пролить сегодня шотландскую кровь, чтобы навсегда похоронить тайну, объединявшую их троих?

– Арестовать меня? – Между ним и четверкой мужчин оставалось семь ступенек. Он был ближе к верхней площадке лестницы, чем к нижней. – Это что, какая-то шутка?

Пирс улыбнулся.

– Вашим братом займутся люди короля. А принц оказал мне честь, разрешив арестовать вас.

Гасконец прыгнул, собираясь проткнуть Эдварда мечом, но тот развернулся и бросился вверх по ступенькам. У него не было с собой меча, а лишь кинжал на поясе, с которым сражаться против мечей как-то несподручно. На верхней площадке лестницы коридор тянулся в обе стороны. Выскочив на нее, Эдвард увидел слугу, который на коленях чистил плитку, а рядом с ним на полу стояло деревянное ведро. Схватив его, он швырнул его вниз по лестнице. Из ведра ударила струя грязной воды, и Пирс пригнулся. Услышав, как ведро с грохотом покатилось по ступенькам, а вслед за этим раздался крик боли, Эдвард помчался по коридору к своей комнате. Он не оглядывался, слыша за спиной топот ног и встревоженные крики слуги. Влетев в свою комнату в конце коридора, он обернулся, увидел Пирса, мокрого до нитки и взбешенного, который мчался на него, и захлопнул дверь у него перед носом.

Задвинув засов и в спешке ободрав костяшки пальцев, Эдвард окинул комнату взглядом, задержав его на огромном гардеробе, стоявшем у стены. Сзади раздался тяжелый удар в дверь. Ухватившись за край тяжеленного шкафа, он поволок его по полу, скомкав ковер. Раздался новый удар, и засов заходил ходуном в петлях, грозя выскочить. Третий удар сопровождался треском расщепленного дерева.

– Тебе некуда деваться, сукин сын! – услышал он рычание Пирса.

Издав протестующий скрип, гардероб наконец придвинулся к двери, загородив собой проем. Эдвард навалился на него, переводя дыхание и вслушиваясь в беспорядочные удары, перемежаемые угрозами и руганью Пирса.

Глава сорок восьмая

После нескольких неудачных попыток выломать дверь плечом они решили сделать передышку.

С другой стороны до Эдварда донесся голос Пирса:

– Джеффри, Брайан – вы двое остаетесь здесь. Смотрите, не дайте ему удрать. А мы принесем топор со двора.

Эдвард, всем телом налегавший на гардероб, не сомневался: Пирс хотел, чтобы он услышал его слова. Гасконец понимал, что загнал его в ловушку. В комнате имелось всего одно окно, забранное свинцовым переплетом, но оно было слишком маленьким, чтобы протиснуться в него. Побеленные известкой стены были сложены из массивных камней. Прислушиваясь к шагам, замирающим в коридоре, Эдвард окинул взглядом доски пола, обнажившиеся под смятым ковром, лихорадочно раздумывая, сможет ли он поднять их и пробиться на нижний этаж. Джеффри и Брайан вновь начали ломиться в двери, отчего гардероб застонал и зашатался. Вооружившись топором, они ворвутся внутрь в течение нескольких секунд.

Поначалу Эдвард решил, что Пирс решил устроить ему персональную вендетту, но теперь отказался от этой мысли, учитывая серьезность ситуации. Причина, из‑за которой его с Робертом собирались арестовать, явно была очень весомой. Он вспомнил казнь Уильяма Уоллеса. Мог ли знаменитый разбойник, пребывая в отчаянии или под действием пыток, выдать своим мучителям сведения, благодаря которым те раскрыли планы его брата возглавить новое восстание против короля и самому взойти на трон? Эдвард не верил, что Уоллес оказался способен на такую подлость, но сегодня он собственными глазами видел, что они с ним сделали. И мог ли человек, зная, какие кошмарные мучения ему предстоят, не выдать тайны, которую в ином случае унес бы с собой в могилу?

Отойдя от двери, Эдвард подошел к своему сундуку, стоявшему у кровати. Открыв его, он достал свой меч. За спиной у него гардероб содрогнулся от очередного тяжелого удара. Топая ногой по доскам, он выбрал ту, которая, как ему показалось, откликалась глухим стуком.

– Открывай, Эдвард, – донесся до него приглушенный голос Джеффри. – В чем бы тебя ни обвиняли, будет лучше, если ты сдашься по доброй воле.

Эдвард оглянулся на дверь. Значит, они даже не знают, в чем его обвиняют? Слова Джеффри звучали разумно, а вот события сегодняшнего дня – нет. Он более не доверял людям, в обществе которых провел два последних года. Сунув кончик лезвия в щель между досками, он всем телом налег на рукоять, пытаясь вырвать доску из пола. Эдвард выругался, поняв, что прибита она очень надежно, держится крепко и поддаваться не желает. По шее у него стекали капли дождя и пота, когда он предпринял еще одну попытку и заметил, что лезвие начинает гнуться. Голоса в коридоре зазвучали слабее, как если бы люди принца отошли от двери. О чем они говорят, он не слышал.

Внезапно неясное бормотание сменилось тревожными криками. Мгновением позже в коридоре раздался топот ног и звон клинков. Выдернув меч, Эдвард перехватил его обеими руками и с недоумением уставился на дверь, из‑за которой доносился шум схватки. Знакомый голос выкрикнул его имя, и он подскочил к шкафу, отодвигая его в сторону. Откинув засов, Эдвард распахнул дверь и увидел, что его брат схватился с Брайаном. Джеффри уже лежал на полу и корчился от боли. Он держался за плечо, и между пальцами у него струилась кровь.

С Роберта ручьями текла вода, он промок до нитки, а одежда его была заляпана грязью. В свете факелов он являл собой страшное зрелище, и глаза его яростно пылали, пока он сражался с более молодым соперником. Коридор был узким, и Роберт не столько дрался на мечах, сколько боролся врукопашную. Перепрыгнув через Джеффри, Эдвард бросился ему на помощь. Проскочив за спину Брайану, он обхватил его сзади рукой за шею. Тот начал задыхаться и в панике вцепился в руку Эдварда, что дало возможность Роберту вырвать у него меч. Эдвард держал Брайана за шею до тех пор, пока тот едва не лишился чувств, и только потом отпустил его. Молодой человек осел на пол.

– Уходим отсюда, – скомандовал Роберт, протягивая брату меч Брайана, и быстро зашагал по коридору.

Эдвард бросился за ним вдогонку.

– Что происходит? – пожелал он узнать, когда они помчались вниз по лестнице, перепрыгнув через ведро, которое он метнул в Пирса. – Они пытались арестовать меня.

– Это как-то связано с письмом, найденным в вещах Уоллеса, когда его схватили. Ральф успел предупредить меня. – У двери, ведущей во двор, Роберт остановился. Затаив дыхание, он осторожно приоткрыл ее и выглянул наружу. – Сейчас у нас нет времени искать ответы. Нес и мои люди ждут нас с лошадьми на другом берегу Тайберна.

– Гавестон может вернуться в любую минуту.

– Тогда давай сделаем так, чтобы к тому моменту мы были уже в Шотландии. – Открыв дверь пошире, Роберт выскользнул наружу, в сырой полдень.

Дождь почти прекратился. Во дворе блестели лужи, в которых отражалось небо. Вокруг них высились здания дворца, но все они казались карликами по сравнению с Залом приемов. Как обычно, здесь было полно клерков и стряпчих, слуг и придворных. В просветах между домами Эдвард заметил Темзу, медленно катящую свои свинцовые воды. Следуя примеру Роберта, он накинул на голову капюшон и прикрыл меч полами накидки, когда они зашагали вдоль дворцовых палат, выходивших в сады и на огороды. Оглянувшись, чтобы посмотреть, не появился ли Пирс, Эдвард увидел в главном дворе перед Залом приемов группу людей. Одни были пешие, другие – на конях. Многие держали в руках обнаженные мечи. Среди прочих он узнал цвета Генри Перси и Ги де Бошама. Пока Эдвард смотрел на них, к ним присоединились еще несколько человек.

– Как ты думаешь, это не по нашу душу?

Роберт проследил за его взглядом.

– О том, что я вернулся, знают только Ральф и Хэмфри. Прочие и не догадываются об этом, если только не заметили моих людей.

– Они скоро узнают о нем, когда Пирс найдет Брайана и Джеффри, – угрюмо заметил Эдвард. – Надо было сделать так, чтобы они никому и ничего не смогли больше рассказать.

– Я не намерен добавлять убийство к тем обвинениям, которые выдвинуты против меня, в чем бы они ни заключались.

Роберт нырнул в проход между кустами роз и зашагал между фруктовыми деревьями, шлепая по лужам. На мгновение выглянуло яркое солнышко, и все вокруг засверкало серебром, но оно тут же вновь скрылось за тучу.

Впереди показалась череда амбаров. Вестминстерское аббатство высилось за стеной, вдоль которой тянулась дорога, пересекавшая Тайберн и уводящая в Лондон. Роберт проскользнул между двумя сараями, из которых доносился резкий запах перебродивших яблок. Эдвард последовал за ним и зацепился накидкой за ржавый гвоздь. Примерно на половине узкого прохода он услышал доносящийся спереди стук копыт, лошадиное ржание и громкий мужской голос. Эдвард моментально узнал этот резкий заносчивый тон.

А Роберт, стремясь поскорее выйти на дорогу, похоже, ничего не замечал. Он едва не вышел из проулка между сараями на открытое место, но Эдвард успел вовремя. Схватив брата за плечо, он прижал его к стене, обнаружив всадников в нескольких ярдах от них. Все они были в цветах Пембрука.

Хэмфри вышел за ворота аббатства. Слова молитвы, вознесенной им за упокой души Бесс, все еще звучали у него в ушах. Слова эти вновь отворили врата ставшей уже привычной пустоты у него в груди, из которой была вырвана какая-то самая важная часть его существа. Он старался заполнить ее чем только мог: выполнением поручений короля, управлением своими поместьями, сладким забытьем вина и даже однажды объятиями шлюхи. Но все было бесполезно, душа его стонала и рыдала в тоске.

Пройдя под аркой в стене, он стал пробираться сквозь толпу паломников и попрошаек, направлявшихся к аббатству в надежде хоть одним глазком взглянуть на четыре реликвии Британии или получить милостыню. От мрачных мыслей Хэмфри отвлек Эймер де Валанс, попавшийся ему навстречу верхом на коне, в сопровождении нескольких рыцарей. Бело-голубая в полоску мантия Валанса была забрызгана грязью, и Хэмфри решил, что это – последствия охоты. Король приглашал его присоединиться к забаве, но он отказался.

– Ты видел Роберта Брюса? – требовательно спросил у него Эймер.

– Зачем он тебе понадобился? – вопросом на вопрос ответил Хэфмри, не давая себе труда скрыть неприязнь в голосе. В те времена, когда оба были Рыцарями Дракона, они с Эймером часто скрещивали мечи, но при этом умудрялись сохранять некое подобие учтивости в отношениях, несмотря на свои разногласия. Вплоть до злополучного рейда в Лес.

– Король приказал мне арестовать его.

– Предупреждаю тебя, Эймер, – ровным и невыразительным голосом отозвался Хэмфри, – что я не в настроении для твоих безумств. – Он повернулся, чтобы уйти, но Эймер загородил ему дорогу конем.

Рыцарь наклонился к нему с седла. Черные глаза его горели нескрываемым торжеством.

– Когда схватили Уоллеса, при нем было найдено письмо. Оно изобличает Брюса в заговоре против короля. – Злорадное удовлетворение в глазах Эймера лишь усилило раздражение Хэмфри.

– Каком еще заговоре?

– Письмо было адресовано высокому сенешалю Шотландии. Оно содержало приказ поднять арендаторов для мятежа против короля Эдуарда и английских гарнизонов в Шотландии и быть готовым к коронации нового сюзерена. – Эймер оскалился, обнажая проволоку на передних зубах, которая скрепляла их вместе.

Хэмфри покачал головой, отказываясь верить услышанному. Роберт провел с ними три года. Он жил среди них, пил и смеялся вместе с ними, пировал и молился. Он дрался вместе с ними, проливая кровь своих соотечественников, чтобы помочь их королю. А сейчас он трудится на благо мира, чтобы положить конец войне и создать королевство, объединенное под знаменем Эдуарда.

– В письме подробно изложен план возвращения Брюса в Шотландию, – продолжал Эймер, – где он намерен провозгласить себя королем и возглавить восстание, пользуясь слабостью гарнизонов в Стирлинге, Эдинбурге и Лохмабене. Уоллес, вне всякого сомнения, намеревался доставить его Джеймсу Стюарту, и поэтому вылез из своей норы, отчего Ментейту и удалось схватить его.

– Ты хочешь сказать, что оно было написано самим Робертом? И скреплено его печатью?

– Печати не было, но авторство не вызывает сомнений.

– Кто-то подбросил его Уоллесу, – гневно заявил Хэмфри. – Кто-то очень хотел, чтобы ты нашел его. Чтобы дискредитировать его.

Эймер с отвращением покачал головой.

– Почему ты всегда готов оправдать его, ведь он уже обманывал нас раньше? Предавал нас! Ни один скотт не станет дискредитировать Брюса, если таков был его план. Они бы сделали все, чтобы он осуществился!

– Должно быть какое-то иное объяснение, – настаивал Хэмфри. Он вспомнил, как Роберт нашел для него слова утешения после смерти Бесс и их нерожденного ребенка. Это не могло быть ложью. – Я не поверю… – Хэмфри оборвал себя на полуслове, заметив, что со стороны дворца к ним скачут два всадника. Он узнал их – это были придворные принца.

– Сэр Эймер! – еще издалека закричал один из них, не обращая внимания на паломников, которые бросились врассыпную, чтобы не угодить под копыта его коня, когда он резко осадил его. – Мастер Пирс запер Эдварда Брюса в его комнате. Роберт Брюс помог брату бежать, напав на наших людей. И теперь рыцари короля обыскивают все здания.

Эймер коротко выругался и обернулся к Хэфмри.

– Скажи мне, стал бы тот, кто считает себя невиновным, убегать? – Он поспешно обратился к своим рыцарям: – Мы расставим людей у каждого выхода. Они не могли уйти далеко.

– Стойте! – крикнул Хэмфри, когда Эймер уже дал шпоры своему коню.

Эймер обернулся в седле.

– Я видел Роберта. Он собирался помолиться вместе со мной в аббатстве, но тут появился его оруженосец с посланием, и он так и не присоединился ко мне.

– Рассредоточьтесь, – приказал Эймер своим людям. – Обыщите здесь все. Переверните дворец вверх дном. Найдите ренегата!

Когда Эймер и его люди ускакали прочь, Хэмфри остался стоять на прежнем месте. Запрокинув голову и подставив лицо дождю, он закрыл глаза. Роберт, наблюдавший за ним из своего укрытия между амбарами с яблоками, ощутил сомнения и страдания, терзавшие друга. В сердце ему закралось чувство вины. Прижавшись спиной к стене, он уперся затылком в холодный камень. Вот он и наступил, этот момент, которого он так боялся. Его предательство вскрылось. Его брат украдкой выглянул из‑за угла амбара и озабоченно нахмурился.

– Валанс отправил двух своих людей к мосту. Там нам не пройти. – Эдвард оглянулся на него. – Роберт, что они говорят, какое письмо? – Он покачал головой. – Как вообще могло оказаться нечто подобное у Уоллеса? Прошу тебя, скажи мне, что ты не писал его!

– Я не писал. Это сделал тот, кому известна правда. – Роберт оттолкнулся от стены. – Как только они убедятся, что нас нет во дворце, то начнут искать на дороге. А там ждет Нес с лошадьми. Если они найдут его первыми, нам конец. – Позади заросшей кустарником полоски земли с низким забором виднелась дорога, по-прежнему запруженная людьми, направлявшимися в аббатство. Хэмфри двинулся по двору к Залу приемов. Роберт заколебался. – Быть может, мне стоит остаться? Отрицать все? Ты сам слышал, что сказал Хэмфри: он думает, что письмо Уоллесу подбросили. Быть может, я смогу убедить их в том, что так оно и было?

– Нет, – сказал Эдвард, положив руку ему на плечо. – Я видел, что они сделали с Уоллесом, видел глубину королевской ненависти, которая проявилась в каждом мгновении его казни. Ты замаран уже тем, что имя Уоллеса связано с твоим. А это письмо напрямую соединяет вас. И теперь король, глядя на тебя, будет видеть в тебе Уоллеса и бояться, что призрак мятежника вернулся. Валанс, конечно, тот еще ублюдок, но он прав. Ты уже один раз предал их. Так что теперь им легче поверить в твою виновность, чем оправдать тебя, а я не хочу, чтобы с тобой случилось то же самое, что с Уоллесом.

Роберт, глядя на брата, увидел на его лице страх, который тот испытывал нечасто.

– Хорошо. Мы пойдем через аббатство и попробуем затеряться в толпе. Левый трансепт[53]53
  Трансепт – поперечный неф готического собора.


[Закрыть] выходит на кладбище. Там можно перелезть через стену и выйти к реке, а дальше мы пойдем вдоль берега.

Держась рядом, братья вышли из проулка между амбарами, быстро пересекли грязный двор и перепрыгнули через низенький заборчик. Впереди показались двое мужчин – крестьяне, судя по их простой одежде и башмакам на деревянной подошве, – которые направлялись в аббатство.

Роберт посмотрел на них, и в голове у него забрезжила смутная идея.

– Эй, вы, – окликнул он их, ныряя в арочный проем в стене. – Мне нужны ваши накидки.

Мужчины оглянулись. Странная просьба привела их в замешательство. Один уже покачал было головой, но остановился, когда Роберт расстегнул заколку, которой крепилась его мантия.

Сбросив ее с плеч, он протянул ее мужчине, с опаской оглядываясь по сторонам.

– Взамен мы отдадим вам свои, – сказал он, кивая Эдварду, который уже догадался, что он задумал.

Мужчины изумленно уставились на них. Атласные накидки с подкладкой сверкали в тусклом свете полудня золотым и серебряным шитьем. После недолго размышления оба сбросили свою промокшую от дождя и местами заштопанную одежонку, цветной узор на которой был уже неразличим. Роберт взял одну накидку, Эдвард – другую. Завернувшись в них и оставив крестьян с нежданной добычей, братья бегом припустили по траве, чтобы смешаться с толпой паломников и нищих, бредущих в аббатство.

Роберт опустил на лицо капюшон, и на него пахнуло пóтом другого мужчины. Он постарался задрапировать свой длинный меч полами накидки, но тонкая ткань не сможет спрятать клинок от первого же внимательного взгляда. Когда они подошли к дверям, пройдя под скалящимися мордами горгулий, он вклинился в толпу нищих, пытаясь укрыться от глаз стражников, которые разговаривали друг с другом, стоя у входа и разглядывая проходящую мимо бесконечную череду просителей. Наклонив голову и ссутулившись, он отчаянно старался стать невидимым. Но беспокоился он напрасно. Быть крестьянином и означало стать невидимым. Рыцари не обращали ни на него, ни на его оборванных спутников ни малейшего внимания, глядя сквозь них. Они не заметили графа в облике нищего, пронесшего меч в храм Господень. Они видели лишь очередную заношенную до дыр одежду, скрывавшую нищету и голод.

Через несколько мгновений братья оказались внутри, медленно двигаясь в толпе мужчин и женщин, и аромат ладана заглушил запах бедности. Многие новоприбывшие смотрели на альмонариев[54]54
  Альмонарий – чиновник или иное должностное лицо при дворе короля или религиозной организации, раздающее милостыню.


[Закрыть], раздающих монеты. Другие вертели головами, двигаясь по проходу к тому месту, где стояли чиновники, откидывая промокшие капюшоны и с раскрытыми ртами глазея на огромные колонны, которые ярус за ярусом возносились к небесам и Господу. Похожее на пещеру пространство было освещено свечами, пламя которых дробилось на золотых и бронзовых статуях, отражаясь в настенных фресках, украшавших стены позднейшей части здания, возведенной по приказу Генриха III, отца нынешнего короля. Аббатство поражало роскошью и великолепием, достойным самого Иисуса Христа и недосягаемым в их повседневной жизни, полной тяжкого труда.

Роберт заметил и других стражников, охранявших две святые реликвии, хранившиеся в аббатстве, – зуб одного из волхвов и камень с отпечатком ноги самого Христа, – специально выставленные на обозрение паломников, многие из которых опускались перед ними на колени, молитвенно сложив руки. Страстный шепот звучал под сводами аббатства. Роберт не поднимал головы, старательно глядя в пол, на котором потертый песчаник сменился в средокрестии плитами с вмурованными в них драгоценными камнями. Людской поток впереди раздваивался; одни шли к альмонариям за едой, другие направлялись к резным перегородкам в самом сердце аббатства, за которыми находилась усыпальница Исповедника. Здесь Роберт остановился.

– Брат, – прошептал Эдвард, кивая на неприметную дверь в северном трансепте, которая вывела бы их на кладбище. – Смотри. Путь открыт.

– Пока еще нет, – пробормотал Роберт, не сводя глаз с перегородки. За ней лежали ответы, которые он искал.

Все это время реликвии были заперты в Тауэре, находясь вне пределов его досягаемости. А сейчас они были здесь, лежали на самом виду, всего в нескольких ярдах от него, воплощая в себе могущество короля, которое он демонстрировал своим подданным, собираясь навеки скрепить печатью судьбу Шотландии. Старый хитроумный ублюдок соблазнял их кровью, хлебом и благословениями, дабы они распространяли слухи о его власти, человеколюбии и величии. Роберт уже приходил сюда однажды. И сейчас никто не заставит его свернуть с избранного пути. Риск не мог ничего изменить. Наоборот, он придавал ему решимости. Он знал, что это – его последний шанс.