Текст книги "Бог света"

– Ну? – спросил он.

– Я извиняюсь за отсрочку, Господин Муруган. Наш персонал был занят приготовлениями к свадьбе.

– Значит они бражничали вместо того, чтобы готовить мне новое тело?

– Не говори так, Господин, словно это и в самом деле твое тело. Это тело дается тебе взаймы Великим Колесом в соответствии с твоими теперешними кармическими нуждами…

– И оно не готово, потому что материал пропили?

– Оно не готово, потому что Великое Колесо вращается в манере…

– Я хочу иметь тело самое позднее завтра вечером. Если оно не готово, Великое Колесо может стать джаггернаутом для управляющих им! Ты слышишь меня и понимаешь, Лорд Кармы?

– Я слышу тебя, но твоя речь не подходит для этого места…

– Пересадку рекомендовал Брама, и он хочет, чтобы я появился на праздновании свадьбы в новом теле. Не сообщить ли ему, что Великое Колесо неспособно выполнить его желания, потому что поворачивается слишком медленно?

– Нет, Господин. Тело будет готово вовремя.

– Прекрасно.

Он повернулся и вышел.

Лорд Кармы сделал за его спиной древний мистический знак.

* * *

– Брама!

– Да, богиня?

– Насчет моего намека…

– Да, будет сделано, как ты просила, мадам.

– Я хотела бы по-другому…

– По-другому?

– Да, Господин. Я хотела бы человеческую жертву.

– Нет…

– Да.

– Ты еще более сентиментальна, чем я думал.

– Так будет это сделано, или нет?

– Откровенно говоря, в свете недавних событий я предпочел бы этот способ.

– Значит решено?

– Пусть будет по твоему желанию. Теперь в нем оказалось больше силы, чем я думал. Не будь часовым Бог Иллюзии… я не предполагал, что тот, кто был так долго спокоен, мог оказаться таким… талантливым, как ты выразилась.

– Ты отдашь мне это существо в мое полное распоряжение, Создатель?

– С удовольствием.

– И добавишь на десерт Монарха Воров?

– Да. Пусть будет так.

– Спасибо, Могучий.

– Не за что.

– Есть за что. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Говорят, что в этот день, в этот великий день Бог Вайю остановил ветры Неба, и тишина сошла на Небесный Город и лес Канибурхи. Ситрагупта, слуга Лорда Ямы, готовил мощный погребальный костер на Брошенном Мире из ароматического дерева, смолы, благовоний, ароматов и дорогих одежд; и на этот костер он положил Талисман Связующего и громадный плащ из синих перьев, принадлежавший Сриту, главе демонов Катапутны; он также положил меняющую форму драгоценность Матерей из Купола Жара и шафрановую мантию из пурпурной рощи Алондила, которая, как говорили, принадлежала Татагатхе Будде. После ночи Фестиваля Первых была полная утренняя тишина. В небе не было видно никакого движения. Говорили, что демоны невидимо пролетали по верхней части воздушного пространства, но боялись приближаться к собранным здесь предметам Власти. Говорили, что было много знаков и знамений, означающих падение могущества. Теологи и святые историки говорили, что тот, кого звали Сэм, отрекся от своей ереси и отдал себя на милость Тримурти. Говорили также, что богиня Парвати, которая была то ли его женой, то ли матерью, то ли сестрой, а то и, может быть, всеми ими, бежала с Неба, чтобы жить в скорби и печали среди ведьм восточного континента, которых считала родственницами. На заре великая Птица Гаруда, лошадь Вишну, клюв которой раздроблял колесницы, шевельнулась в момент пробуждения в своей клетке и издала единственный хриплый крик; он пронесся по Небу, дробя стекла, эхом прокатываясь по стране, будя всех спящих. В спокойном лете Неба начался день Любви и Смерти.

Улицы Неба были пусты. Боги до времени сидели по домам в ожидании. Все порталы Неба охранялись.

Вор и тот, кого почитатели называли Махасаматман (считая его богом), были освобождены. В воздухе внезапно похолодало, и это было предзнаменование.

Высоко-высоко над Небесным Городом, на платформе, венчающей Шпиль высотой в милю, стоял Бог Иллюзии, Мара, Мастер Снов. На нем был его многоцветный плащ. Мара поднял руки, и энергия других богов вливалась через них, добавляясь к его энергии.

В его мозгу формировался сон. Затем Мара швырнул его, как высокая волна бросает воду на берег.

Во все века, начиная от сотворения Богом Вишну Города и диких мест, они существовали рядом, но реально не соприкасались, смежные, однако отдаленные друг от друга великим расстоянием мысли, а не просто природным пространством. Вишну, Хранитель, сделал это не без причин. Сейчас он не полностью одобрял подъем этого барьера, даже на ограниченное время. Он не хотел видеть что бы то ни было из диких мест в Городе, который, по его замыслу, увеличивал совершенное торжество форм над хаосом.

Тем не менее, властью Мастера Снов призрачным кошкам дано было право временно появляться на всем Небе.

Они неустанно бродили по темным вневременным тропам джунглей, которые были частью иллюзии. Там, в месте, что существовало лишь наполовину, их глазам представали новые видения, а с ними неутомимость и призывы к охоте.

Среди мореплавателей, разносящих слухи и легенды по всему миру и вроде бы знающих все, шли разговоры, что призрачные кошки, охотившиеся в этот день, вовсе не были настоящими кошками. В разных местах мира, где боги проходили позднее, рассказывалось, что кое-кто из Небесного Отряда переселился на этот день в тела белых тигров Канибурхи, чтобы участвовать в охоте по улицам Неба за вором-неудачником и за тем, кого называли Буддой.

Говорят, что когда он бродил по улицам Города, древняя джек-птица трижды облетела вокруг него, села на его плечо и спросила:

– Не ты ли Майтрейа, Бог Света, которого мир ждет много лет, и о чьем приходе я когда-то пророчествовал в своей поэме?

– Нет, меня зовут Сэм, – ответил он, – и я готов уйти из мира, а не возвращаться в него. Кто ты?

– Я птица, которая когда-то была поэтом. Каждое утро я взлетаю, когда рев Гаруды открывает день. Я летел по дорогам Неба, выглядывая Господина Рудру, чтобы нагадить на него, когда почувствовал власть дикого, идущего по стране. Я летал далеко и видел многое, Бог Света.

– Что же видел ты, птица, которая была поэтом?

– Я видел незажженный погребальный костер на краю мира, и туманы дрожали над ним. Я видел богов, опаздывающих, торопящихся через снега, пробивающихся через верхние слои воздуха, кружившихся над куполом. Я видел молящихся на ранга и непатхиа, репетирующих Маску Крови для свадьбы Смерти и Разрушения. Я видел Бога Вайю, поднявшего руки и остановившего ветры, что кружились по Небу. Я видел многоцветного Мару, стоящего на шпиле высокой башни, и чувствовал, что кладет власть дикого – потому что видел призрачных кошек, потревоженных в лесу и спешащих сюда. Я видел слезы мужчин и женщин. Я слышал смех богини. Я видел сверкающее копье, поднятое против утра, и слышал клятву. И, наконец, я видел Бога Света, о котором я писал давно-давно:

Всегда умирающий, но никогда не умерший; Всегда конечный, но никогда не конченный; Ненавидимый мраком, Одетый в свет, Он идет к краю мира, Когда утро заканчивает ночь. Эти строки были написаны Морганом, свободным, Который в день своей смерти Увидит исполнение этого пророчества.

Птица взъерошила перья и замолкла.

– Я рад, птица, что у тебя был случай увидеть так много вещей, – сказал Сэм, – и что от придуманной тобой метафоры ты получил некоторое удовлетворение. К сожалению, поэтическая истина сильно отличается от того, что окружает в основном дело жизни.

– Эвива, Бог Света! – сказала птица и взлетела в воздух. В полете ее пронзила стрела, выпущенная из окна тем, кто ненавидел джек-птиц.

Сэм бросился вперед.

Говорят, что призрачные кошки, взявшие его жизнь и чуть позднее – жизнь Хальбы, были на самом деле бог и богиня, и это вполне возможно.

Говорят также, что у призрачных кошек, убивших их, это была не первая и не вторая попытка. Несколько тигров погибли от Сверкающего Копья, которое прошло в них, само выдернулось, задрожало, очищаясь от крови, и вернулось в руку метателя. Тэк Сверкающее Копье, однако, и сам упал, пораженный в голову стулом, брошенным Богом Ганешей, который тихо вошел в комнату за спиной Тэка. Некоторые говорили, что позднее Сверкающее Копье было уничтожено богом Агни, но другие утверждают, что Богиня Майа забросила его за пределы Брошенного Мира.

Вишну был недоволен и, говорят, позднее упирал на то, что Город нельзя было марать кровью, что если Хаосу показать вход, он рано или поздно войдет.

Но младшие боги его осмеяли, потому что он считался наименьшим в Тримурти, а его идеи относились к тем временам, когда он просто был среди Первых. По этой причине он отказался принимать какое-либо решение и удалился в свою башню. Бог Варуна Справедливый отвернул свое лицо от дел и пошел в Павильон Тишины на Брошенном Мире, где наблюдал чары комнаты, называемой Страх.

Поставленная театром масок «Маска Крови» была очень привлекательна. Она была написана поэтом Адазаи, известным своим элегантным языком и принадлежавшим к антиморганистской школе. «Маска Крови» сопровождалась мощными иллюзиями, которые Мастер Снов бросал специально для этого случая. Там говорилось, что Сэм в этот день тоже ходил в иллюзии, и что, как участник дикого, он проходил частично в темноте, в ужасном запахе, через области плача и стенаний и снова видел все ужасы, какие знал в своей жизни. Они возникали перед ним, яркие или тусклые, молчащие или грохочущие, свежевырванные из ткани его памяти и капающие эмоциями своего рождения в его жизнь, пока она не кончилась.

То, что осталось, было отнесено к погребальному костру в Брошенном Мире, положено на самый верх и сожжено под пение. Бог Агни поднял свои темные очки, посмотрел некоторое время на костер, и затем взметнулось пламя. Бог Вайю поднял руку, и пришел ветер, чтобы раздуть костер. Когда все было кончено, Бог Шива разметал пепел за пределы Мира движением своего трезубца.

Все это рассматривалось, как настоящие и впечатляющие похороны.

Давно не виданная в Небе свадьба прошла со всей силой традиций. Шпиль высотой в милю ослепительно сиял, как ледяной сталагмит. Дикое было отстранено, призрачные кошки снова ходили по улицам города, не видя их. Их мех приглаживался как бы ветром; широкие ступени были пологими склонами, здания – утесами, статуи – деревьями. Ветры, что кружились по Небу, захватывали звук и рассеивали его. В Сквере, в центральной части Города, был зажжен священный костер. Девственницы, собранные для этого случая, подкладывали в костер чистое, сухое, ароматичное дерево, которое трещало и горело почти без дыма, если не считать случайных клубов чистейшего белого цвета. Сурья, солнце, сияла так ярко, что день дрожал прозрачностью. Жених в сопровождении великой процессии друзей и вассалов в красном был проведен через Город в Павильон Кали, где их встретили ее слуги и отвели в обеденный зал. Там служил хозяином Бог Кубера; он рассаживал гостей – числом триста – попеременно на черные и красные стулья вокруг длинных столов черного дерева, инкрустированных костью. Всем подали мадхупарку – смесь меда, творога и услаждающих дух порошков; гости пили вместе с одетой в голубое свитой новобрачной; свита эта, тоже в количестве трехсот человек, вошла в зал, неся двойные чаши. Когда все уселись и выпили мадхупарки, Кубера выступил с речью. Она пересыпалась шутками и касалась попеременно то практической мудрости, то ссылок на древние записи. Затем легион жениха отправился в павильон в Сквер, а невеста двинулась со свитой туда же, но с другого направления. Яма и Кали порознь вошли в этот павильон и сели по обеим сторонам небольшой занавески. Затем пелись древние песни, и Кубера убрал занавеску, дав возможность молодым впервые за этот день взглянуть друг на друга. Кубера говорил, призывая Кали заботиться о Яме в ответ на обещание блага, богатства и радости, которые будут даны ей. Потом Яма взял Кали за руку и повел ее вокруг костра, ее вассалы связали вместе одежду Кали и Ямы, а Кали бросила в костер жертвенные зерна. После того Кали встала на жернов, поднялась с Ямой на семь ступеней, насыпая на каждую ступеньку по горсточке риса. С неба пошел легкий дождь; он продолжался всего несколько секунд – освящение происходящего благословляющей водой. Затем вассалы и гости составили одну процессию и двинулись через Город к Павильону Ямы, где было устроено великое пиршество и веселье, и где была представлена Маска Крови.

Когда Сэм встретился со своим последним тигром, тигр медленно наклонил голову, зная, что это охота. Сэму некуда было бежать, поэтому он стоял на месте и ждал. Кошка тоже некоторое время выжидала. В эту минуту орда демонов пыталась спуститься в город, но Власть дикого не пускала их. Все видели, что богиня Ратри плачет, и ее имя внесли в список. Тэк из Архивов был временно посажен в башню под Небом. Слышали, как Яма сказал: «Жизнь не воскресает», как будто бы он считал, что это все-таки возможно.

Все это рассматривалось, как настоящая и впечатляющая смерть.

Свадебные торжества длились семь дней, и Бог Мара крутил один сон за другим вокруг пирующих. Как на магическом ковре, он переносил их по стране иллюзий, воздвигал дворцы из цветочного дыма на столбах воды и огня, поднимал скамьи, на которых сидели гости, в каньоны звездной пыли, кораллом и миррой выводил из равновесия их чувства, наводил на них все их Аспекты и заставлял вспоминать прототипы, на которых они основали свою силу, так что Шива танцевал на кладбище Танец Разрушения и Танец Времени, прославляя легенду об аннигиляции им трех летающих городов Титана, а Кришна Темный двигался в Танце Борца в память его победы над черными демонами Бана, Лакшми танцевала Танец Статуи, и даже Бог Вишну был вынужден снова сделать несколько па Танца Амфоры, а Муруган в новом теле насмехался над миром со всеми его океанами и танцевал Танец Триумфа на этих водах, как на подмостках, танец, который он танцевал после убийства Шуры, укрывшегося в глубинах моря. Когда Мара делал жест – появлялись магия, цвет, музыка и вино. Была поэзия, игры, песни и смех. Был спорт с могучими испытаниями силы и ловкости. В общем, требовалась сила богов, чтобы вынести полностью все семь дней удовольствий.

Все это рассматривалось как настоящая и впечатляющая свадьба.

Когда все это кончилось, молодые уехали с Неба побродить по миру, получить удовольствие от перемены мест. Они уехали без слуг и вассалов, чтобы бродить свободно. Они не объявляли, какие места намерены посетить и сколько времени потратят… на то, чтобы она забеременела, как говорили небесные шутники.

После их отъезда пирушки еще продолжались. Бог Рудра, оценив отличное качество сомы, взгромоздился на стол и начал произносить речь насчет новобрачной – речь, за которую Яма, без сомнения, выкинул бы его, если бы слышал. В данном же случае Бог Агни шлепнул Рудру по губам и был немедленно вызван на дуэль в Аспекте, на всем протяжении Неба.

Агни взлетел на вершину горы позади Канибурхи, а Рудра занял позицию возле Брошенного Мира. Когда подали сигнал, Рудра послал прочерчивающую жаркий след стрелу за много миль в направлении противника. Однако Агни обнаружил стрелу в полете за пятнадцать миль и сжег ее в воздухе дуновением Мирового Огня, а затем послал тот же Огонь в виде иглы света, которая коснулась Рудры и сожгла его в пепел, а также пробила купол за его спиной. Честь Локапаласа требовала выдвижения нового Рудры, и он вышел из рядов полубогов занять место погибшего старого.

Один раджа и два верховных жреца умерли весьма красочно от отравления. Для их посиневших останков были устроены погребальные костры. Бог Кришна поднял свой Аспект и играл музыку, лучше которой не бывало, а Гвари Прекрасная смягчилась и пришла к нему снова. Сарасвати в сиянии своей славы танцевала Танец Наслаждения, и тогда Бог Мара снова сотворил побег Хальбы и Будды через Город. Это последнее видение многих, однако, встревожило, и в это время были записаны многие имена. Потом в их среду рискнул войти демон с телом юноши и головой тигра и со страшной яростью кинулся на Бога Агни. Его отогнала объединенная сила Ратри и Вишну, но ему удалось исчезнуть в бестелесности, прежде чем Агни успел наложить на него свой жезл.

В последующие дни в Небе произошли перемены.

Тэка Сверкающее Копье судили Мастера Кармы и переселили его в тело обезьяны; в его мозг было вложено предупреждение, что когда бы он ни предстал для обновления, он снова попадет в тело обезьяны и будет бродить по миру в этой форме до тех пор, пока Небо не проявит милосердие и не снимет с него эту участь. Затем его выслали в джунгли юга и там оставили сбрасывать его кармический груз.

Бог Варуна Справедливый собрал своих слуг и уехал из Небесного Города, чтобы поселиться где-нибудь на земле.

Некоторые из его клеветников сравнивали его уход с уходом Ниррити Черного, бога тьмы и коррупции, который, оставляя Небо, наполнил его злой волей и миазмами многих темных проклятий. Клеветники Варуны были не очень многочисленны, однако, поскольку всем было известно, что титул Справедливого он заслужил, то его осуждение легко могло отразиться на ценности осуждавших; поэтому мало кто говорил о нем непосредственно после его ухода.

Много позднее, в дни Небесных Чисток, были изгнаны на землю другие боги. Их уход совпал со временем, когда в Небе вновь появился Акселерационизм.

Брама, самый могущественный из четырех порядков богов и восемнадцати хозяев рая, Создатель всего, Господин Верховного Неба и всего под ним, из чьего пупа вырастал лотос и чьи руки вспенивали океаны, тот, кто в трех своих шагах заключал все миры, барабаны славы которого наводили ужас на его врагов, в чьей правой руке было Колесо Закона, тот, кто связывал катастрофы, пользуясь змеей, как веревкой – Брама все больше и больше чувствовал себя смущенным и теряющим рассудок после того, что явилось результатом данного им Госпоже Смерти необдуманного обещания. Но затем он решил, что поступил бы точно так же и без ее подсказки. Главный эффект ее действий состоял в том, что ему было кого упрекать за свое нынешнее неприятное состояние. Его же называли Брамой Непогрешимым.

Когда празднества закончились, купол Неба пришлось чинить в нескольких местах.

Музей Неба впоследствии получил вооруженного стражника, обязанного все время находиться в помещении Музея.

Несколько охотничьих отрядов демонов составляли планы, но дальше стадии планирования не шли.

Был назначен новый архивариус, который решительно ничего не знал о своих родителях.

Призрачные кошки Канибурхи были почтены символическим изображением во всех храмах страны.

В последнюю ночь празднеств одинокий бог вошел в Павильон Тишины на Брошенном Мире и на долгое время поселился в комнате под названием Память. Затем он долго смеялся и вернулся в Небесный Город, а его смех был вещью юности, красоты, силы и чистоты, и ветры, кружащие по Небу, подхватили этот смех и понесли далеко по стране, и все, кто слышал его, изумлялись странной, вибрирующей ноте торжества, содержавшейся в нем.

Все это рассматривалось как настоящее, впечатляющее время Любви и Смерти, Ненависти и Жизни и Безумия.

6

После смерти Брамы в Небесном Городе начался период беспорядка. Нескольких богов даже выгнали с Неба. Каждый боялся, чтобы его не приняли за Акселерациониста; и, как если бы это было суждено, в этот период как раз каждого и подозревали в Акселерационизме. Хотя Сэм Великодушный умер, дух его, как говорили, продолжал жить и насмехаться. А в дни недовольства и интриг, которые привели к Великой Битве, прошел слух, что, возможно, жив не только его дух…

Когда солнце страдания закатывается, Приходит покой, Господин тихих звезд В этот мир творения, В это место дымных спиралей мандалы. Глупец говорит себе, Что его мысли – всего лишь мысли…

Сараха, (98-99).

Это случилось ранним утром. Брама находился неподалеку от бассейна пурпурного лотоса в Саду Радостей, у подножия статуи голубой богини с виной.

Девушка, нашедшая его, сначала подумала, что он отдыхает, потому что глаза его были открыты. Но уже через минуту она поняла, что он не дышит, и искаженное лицо его не изменяет выражения.

Она затряслась, ожидая конца света. Бог умер – значит, естественно последует светопреставление. Но через некоторое время она решила, что внутренние связи между вещами могут поддержать мироздание на час-другой. И в таком случае, подумала она, благоразумнее будет довести дело о грозящей Юге до сведения того, кто лучше умеет обращаться с этим.

Она сказала об этом первой наложнице Брамы; та прибежала посмотреть лично и признала, что ее Господин действительно умер, и обратилась к статуе голубой богине, которая немедленно начала играть на вине. Затем первая наложница послала сообщение Вишну и Шиве, чтобы они срочно пришли в Павильон.

Они так и сделали, и привели с собой Бога Ганешу.

Они осмотрели останки, убедились в их состоянии и заперли обеих женщин в их квартирах до казни. Затем стали совещаться.

– Нам срочно нужен другой Создатель, – сказал Вишну. – Открылось вакантное место.

– Я предлагаю Ганешу, – сказал Шива.

– Отклоняю, – сказал Ганеша.

– Почему?

– Я не люблю быть на виду. Я бы предпочел оставаться где-нибудь за сценой.

– Тогда давай рассмотрим какие-то другие альтернативы, и побыстрей.

– Не разумнее ли сначала установить причину этого события?

– Нет, – сказал Ганеша. – Первым делом нужно избрать ему преемника. Даже вскрытие тела может подождать. Небо не должно оставаться без Брамы.

– Как скажешь – может, кого-нибудь Локапаласа?

– Пожалуй.

– Яму?

– Нет. Он слишком серьезный, слишком добросовестный – он техник, а не администратор. К тому же он, по-моему, эмоционально нестабилен.

– Кубера?

– Больно уж хитер и ловок. Я боюсь Куберы.

– Индра?

– Слишком своеволен.

– Может, Кришна?

– Чрезмерно фриволен. Никакой рассудительности.

– Кого же ты посоветуешь?

– Какова наша величайшая проблема в настоящее время?

– Не думаю, чтобы у нас сейчас были какие-нибудь большие проблемы, – сказал Вишну.

– Тогда разумнее было бы иметь какую-то прямо сейчас, – сказал Ганеша. – По-моему, наша величайшая проблема – Акселерационизм. Сэм вернулся и мутит воду.

– Да, – сказал Шива.

– Акселерационизм? Зачем пинать дохлую собаку?

– Ах, она как раз и не сдохла. Среди людей. И это также отвлечет внимание от преемственности внутри Тримурти и создаст хотя бы поверхностную солидарность в Городе. Если, конечно, ты не собираешься взять на себя кампанию против Ниррити и его зомби.

– Покорно благодарю.

– Не стоит.

– М-м-м… Значит, наша величайшая проблема в настоящее время – Акселерационизм?

– Именно. Акселерационизм – наша величайшая проблема.

– Кто ненавидит его больше всего?

– Ты?

– Вздор. Кроме меня.

– Скажи, Ганеша.

– Кали.

– Сомневаюсь.

– А я нет. Два зверя, Буддизм и Акселерационизм, тянут одну колесницу. Будда презирал Кали. А она женщина. Она поведет кампанию.

– Тогда ей придется отказаться от женственности.

– Не говори пустяков.

– Ладно – Кали.

– А как же Яма?

– А что Яма? Я беру его на себя.

– И я тоже.

– И я.

– Прекрасно. Поезжайте тогда через планету на громовой колеснице и на спине великой Птицы Гаруды. Найдите Яму и Кали. Верните их на Небо. Я останусь ждать вашего возвращения и разберусь, что случилось с Брамой.

– Да будет так.

– Согласен.

– До свидания.

* * *

– Уважаемый торговец Вама, подожди! У меня есть кое-что сказать тебе.

– Да, Кабада? Чего тебе?

– Трудно подобрать слова для того, что я имею сказать. Но они относятся к некоему состоянию дел, которое вызывает заметное чувство у твоих соседей…

– Да? Давай дальше.

– Насчет атмосферы…

– Какой атмосферы?

– Может, ветры, бризы…

– Ну и что ветры?

– И то, что они переносят.

– Например?

– Запах, уважаемый Вама.

– Какой запах?

– Запах… ну… фекальной массы.

– Фе… А! Да, правильно. Все правильно. Немного такого может быть. Я забыл, потому что привык к нему.

– Могу я спросить о причине?

– Запах происходит от продукта дефекации, Кабада.

– Это я знаю. Я имел в виду спросить о том, почему они присутствуют, а не об их источнике.

– Они присутствуют из-за ведер в задней комнате моего дома, полных этого самого…

– Да?

– Да. Я собираю продукцию моей семьи. Уже восемь дней.

– Для какой цели, почтенный Вама?

– Разве ты не слышал об одной вещи, поразительной вещи, в которую эти самые продукты спускаются – в воду, а затем дергают рычаг, и все это с мощным звуком уходит глубоко под землю?

– Я слышал о таком…

– О, это правда, это правда! Есть такая вещь. Ее недавно изобрел один человек, имени которого я не знаю, и у нее большие трубы, а сверху сидение без дна. Это самое удивительное открытие века, и у меня оно будет через несколько лун.

– У тебя? Такая вещь?

– Да. Она будет установлена в маленьком помещении, которое я пристроил к задней части дома. Возможно, я в ту ночь дам обед и позволю всем моим соседям воспользоваться этой вещью.

– Это поистине поразительно. И ты очень великодушен.

– И я так думаю.

– Но… Но запах?

– Запах из-за ведер, которые я сохраняю до устройства этой вещи.

– Зачем?

– Я должен иметь в своей кармической записи, что этой вещью начали пользоваться восемь дней назад, а не несколько лун спустя. Это покажет мое быстрое продвижение в жизни.

– А! Теперь я вижу мудрость твоих поступков, Вама. Я не хочу стоять на дороге у человека, который ищет себе лучшего. Прости меня, если я создал у тебя такое впечатление.

– Прощаю.

– Твои соседи любят тебя, и запах, и все прочее. Когда ты перейдешь в высшее состояние, прошу тебя помнить об этом.

– Конечно.

– Такой прогресс, наверное, пойдет быстро.

– Наверняка.

– Почтенный Вама, мы будем наслаждаться воздухом со всеми его острыми предзнаменованиями.

– Это всего лишь второй мой жизненный цикл, дорогой Кабада, но я чувствую, что меня коснулось назначение.

– И я тоже. Только не забывай благословения Просветленного, которому мой двоюродный кузен Вазу дал убежище в своей пурпурной роще.

– Как я могу забыть? Махасаматман были богом тоже. Некоторые говорят Вишну.

– Врут. Он был Буддой.

– Добавляю тогда и его благословение.

– Отлично. Прощай, Кабада.

– Прощай, почтенный.

* * *

Яма и Кали вернулись в Небо. Они спустились в Небесный Город на спине Птицы Гаруды. Они вошли в Город вместе с Вишну и, нигде не останавливаясь, прошли прямо к Павильону Брамы.

В Саду Радостей они встретили Шиву и Ганешу.

– Послушайте, Смерть и Разрушение, – сказал Ганеша. – Брама умер, и об этом знаем только мы пятеро.

– Как могла произойти такая вещь? – спросил Яма.

– Похоже, его отравили.

– Вскрытие делали?

– Нет.

– Тогда я сделаю.

– Хорошо. Но есть другое дело, более серьезное.

– Назови его.

– Его преемник.

– Да. Небо не может без Брамы.

– Точно… Кали, как ты смотришь на то, чтобы стать Брамой, золотым седлом и серебряными шпорами?

– Не знаю…

– Тогда подумай, и быстро. Тебя сочли лучшей кандидатурой.

– А Бог Агни?

– Он не так высок в списке. И он, похоже, не настолько антиакселерационист, как мадам Кали.

– Понятно.

– И мне тоже.

– Значит, он хороший бог, но не великий?

– Да. Но кто мог убить Браму?

– Не имею представления. А ты?

– Тоже нет.

– Но ты найдешь его, Лорд Яма?

– Угу. С моим Аспектом.

– Может, вы хотите посовещаться вдвоем?

– Да.

– Тогда мы пока оставим вас. Через час вместе пообедаем в Павильоне.

– Да.

– Да.

– Пока.

– Пока.

– Пока.

* * *

– Леди!

– Да?

– Со сменой тел автоматически происходит развод, если не будет подписано продолжение контракта.

– Да.

– Брама должен быть мужчиной.

– Да.

– Откажись.

– Милорд…

– Ты колеблешься?

– Это так неожиданно, Яма…

– Однако, ты задержалась, чтобы обдумать это.

– Я должна была.

– Кали, ты причиняешь мне страдания.

– В мои намерения это не входило.

– Я требую, чтобы ты отказалась от предложенного.

– Я – богиня по собственному праву, а не только как твоя жена, Лорд Яма.

– Что это означает?

– Что я решаю сама.

– Если ты примешь, Кали, тогда между нами все кончится.

– Похоже на то.

– Что, черт побери, представляет собой акселерационизм? Подумаешь – гроза над муравейником! Почему они вдруг так ополчились на него?

– Видимо, им нужно на что-то ополчиться.

– Почему выбрали тебя руководить этим?

– Не знаю.

– Нет ли у тебя особых причин быть антиакселерационисткой, моя дорогая?

– Не знаю.

– Как бог, я еще юн. Но я слышал, что герой ранних дней мира – Калкин, с которым ты ездила, и есть тот самый Сэм. Если у тебя были основания ненавидеть своего прежнего Господина, и если Сэм и вправду он, тогда я понимаю, почему они вербуют тебя выступить против дела, которое он начал. Это правда?

– Возможно.

– Тогда, если ты любишь меня и ты в самом деле моя жена – пусть выбирают другого Браму.

– Яма…

– Они ждут твоего решения через час.

– Они его получат.

– Какое оно?

– Прости меня, Яма…

* * *

Яма уехал из Сада Радостей до обеда. Хотя это выглядело опасным нарушением этикета, все знали, что Яма – самый дисциплинированный из богов, и поняли этот факт и его причины. Так что он оставил Сад Радостей и поехал к месту, где Небо кончалось.

Он пробыл этот день и последующую ночь на Брошенном Мире, и его никто не тревожил никакими призывами. Он провел какое-то время в каждой из пяти комнат Павильона Тишины. О чем он думал – его дело, и мы тоже не будем касаться этого. Утром он вернулся в Небесный Город и узнал о смерти Шивы.

Трезубец Шивы прожег еще одну дыру в куполе, но его голова была раздроблена, как было установлено, тупым предметом.

Яма пошел к своему другу Кубере.

– Ганеша, Вишну и новый Брама уже предложили Агни занять место Разрушителя, – сказал Кубера. – Я думаю, он согласится.

– Это великолепно для Агни, – сказал Яма. – Кто убил Бога?

– Я много думал об этом, – сказал Кубера, – и считаю, что в случае с Брамой это был кто-то достаточно близкий, чтобы Брама принял от него отравленное питье, а в случае с Шивой – кто-то, хорошо знающий, как захватить его врасплох. Кроме одного свидетеля, никто не знает.

– Одно и то же лицо?

– Я бы поставил на это.

– Может, это часть заговора Акселерационистов?

– Трудно поверить. Те, кто симпатизирует Акселерационизму, не имеют настоящем организации. Акселерационизм слишком недавно на Небе, чтобы считать его чем-то стоящим. Интриги, возможно. Похоже, что делала это личность сама по себе, независимо от сторонников.

– Какие причины?

– Вендетта. Или какое-нибудь младшее божество желало стать старшим. Почему вообще кто-то кого-то убивает?

– Ты не думал о ком-нибудь в частности?

– Главнейшая проблема, Яма – устранить подозрения, а не искать их. Расследование передадут в твои руки?

– Не уверен, но думаю, что да. Но я найду того, кто это сделал, и убью его.

– Почему?

– Мне нужно что-то сделать, кого-то…

– Убить?

– Да.

– Мне жаль, мой друг.

– Мне тоже. Тем не менее, это моя привилегия и мое намерение.

– Я бы хотел, чтобы ты вообще не говорил со мной насчет этого дела. Оно явно конфиденциальное.