Текст книги "Тень правителей"

– Ну, точно больной! – подумала Алка. Она попила чайку, подумала и написала:

– Ты театр любишь?

– Да. А ты что любишь?

– Я автомобили люблю, – написала Алка.

– А я люблю в театр пешком ходить. На спектакль надо приходить в спокойствии, а уходить в раздражении.

«Любопытно!» – улыбнулась Алка и пальцы вдруг вспорхнули по клавиатуре: – Пригласишь?

«Что я делаю?» – подумала она, но было уже поздно, сообщение улетело в интернетовские дали.

– Приглашу, – написал этот, непроизносимый порядочными девочками. – Послезавтра, то есть в субботу жду тебя в шесть тридцать у памятника Пушкину. И не опаздывай, я не люблю барышень, склонных к бестолковости.

– Ага! – хмыкнула Алка. – Уже бегу, спотыкаюсь. Барышень он не любит, склонных к бестолковости…

– До субботы ещё два дня, – пробормотала Алка, засыпая в счастливом состоянии покоя. – Есть время решить, пойду иль нет…

В субботу утром она сказала матери: – Мам! Я вечером в театр иду.

– Да, ну! – сказала мать. – И с кем же?

– Да так… – замялась Алка. – С одной знакомой…

– Со знакомой? – улыбнулась мать. – Ну-ну…

Ближе к назначенному времени Алка всё же разволновалась и приехала на Пушкинскую площадь на час раньше. Она зашла в «Макдональдс» и взяла мороженое. Предательское малодушие стало овладевать ею. У меня вообще всё в порядке, думала она, работаю у дяди Рашида, ищу работу более содержательную, на автомобильных форумах вовсю шарю, и на диван они с матерью больше половины накопили… Алка доела мороженое и встала: театр, пожалуй, переживёт без меня…

– Простите, вы, по всей вероятности, королева фруктовой лавки?

Алка повернулась. Перед ней стоял этот, владелец картонной «Маserati».

– Алла. – Алка замешкалась. – А ты… А вы…

– Андрей, – спокойно сказал парень и улыбнулся. – Видишь, как здорово, встретились на полчаса раньше и не в назначенном месте. Это хороший знак.

– Наверное, – сказала Алка. Мосты домой были сожжены.

– Пойдём в театр, – сказал Андрей с утвердительной интонацией.

Они вышли на бульвар и не торопясь пошли в сторону Арбата.

– Что смотреть будем? – спросила Алка.

– Спектакль называется «Косметика врага». Современная французская пьеса. Как любая хорошая пьеса, сразу обо всем. Ты в театре когда была в последний раз?

Последний раз в театре Алка была в пятилетнем возрасте на балете «Щелкунчик» и поэтому соврала, не покраснев: «Месяца два назад…»

Они подошли к старинному зданию, стоявшему чуть в глубине от бульвара.

– Бывший камерный театр Таирова, – сказал Андрей. – Ныне имени Пушкина. Предлагаю по старинной театральной традиции по рюмочке коньяка перед спектаклем.

– Давай, – согласилась Алка.

– Тогда прошу пожаловать в буфет. – Андрей сделал церемонный поклон.

Андрей вёл себя безукоризненно. Был в меру словоохотлив, много рассказывал о театре и драматургических новинках, причём доступным языком и без высокомерия, в принципе, допустимого в силу Алкиной безграмотности.

– Ты в театральном учился, – сказала Алка.

– Нет, – сказал Андрей. – Даже не пробовал поступать. Я просто люблю театр, люблю живопись, люблю литературу. Меня можно назвать профессиональным дилетантом.

Спектакль произвёл на Алку большое впечатление. Во-первых, играл Райкин. Как зовут второго актера, Алка не знала, Андрей шепнул, что это не актёр, а главный режиссер этого театра, но играл режиссер бесподобно. Все два часа представления Алка просидела как завороженная.

После спектакля Андрей вызвался проводить домой, но Алка, вошедшая в роль королевы, сказала, что для первого знакомства достаточно.

– Да, конечно, Ваше Величество, – Андрей улыбнулся точно так же, как в первую минуту их знакомства. Они обменялись телефонами и договорились созвониться на днях.

Поздно вечером, уже лежа в кровати, Алка отправила ему эсэмэску: – Спасибо за вечер! Всё было просто замечательно!

Новое, доселе незнакомое чувство накатывало на неё волной, оставляя в состоянии почти беспредельной радости. «Просто помутнение какое-то! – думала Алка. – Господи, что со мной такое происходит?!»

Спустя несколько дней дядя Рашид попросил съездить в налоговую инспекцию.

– Ты девочка разумная, – сказал он. – Разберись с нашими налогами, а то меня уже забросали письмами.

Налоговая находилась в Кузьминках. В этом же районе жил папа. За всю осень и зиму они они созванивались лишь несколько раз и так не увиделись. Всё как-то не получалось, дважды Алке показалось, что отец был сильно выпивший. «Телефон может голос искажать», – успокоила тогда себя Алка. Надо увидеться, подумала она, поднимаясь по эскалатору, а то как-то нехорошо…

Стояла вторая неделя апреля. Снег растаял, только в самых укромных уголках виднелись почерневшие от городской грязи прогалины. Было солнечно, ветрено и холодно. Алка, поеживаясь, принялась рассматривать распечатку карты с местонахождением этой чёртовой инспекции.

– Михалыч! Как же ты меня достал! – донесся до неё резкий голос. – Толку от тебя как от козла молока.

Алка инстинктивно повернулась и остолбенела. Возле павильона метро в не очень чистом пальто стоял её отец, зажав в руке жёлтые листки с рекламой. На него визжала грузная тётка в каракулевом полушубке: – Старый мудак! Ещё раз увижу, что рекламу выбрасываешь, а не раздаешь, шкуру спущу!

– Не надо, Светлана Николаевна! Не увольняйте! – уныло оправдывался отец. – Больше не повторится, клянусь!

– Смотри у меня! – грозно сказала тётка, перешла через дорожку и села в машину. Машина резко газанула с места.

– «Hyundai sonata», – автоматически отметила Алка. – Узбекская сборка. Дерьмо, а не автомобиль.

Отец достал из кармана пальто чекушку водки, отхлебнул и прошептал слова, которые Алка вполне распознала: сука рваная!..

– Папа… – негромко сказала Алка. Отец подслеповато посмотрел по сторонам и, наконец, увидел Алку.

– Дочка?! Ты что здесь делаешь?

– Я в налоговую еду, – сказала Алка. – Она тут рядом находится.

– Я вот прогуляться вышел, а знакомый попросил помочь, – папа торопливо спрятал листки с рекламой в тот же карман, где лежала чекушка. – Как у тебя дела? Давно не виделись…

– Папа, пойдём в кафе посидим, – сказала Алка. – А то холодно очень…

– Ты понимаешь, дочка, – сказал папа. – Я из дома вышел, а денег не взял. Давай в другой раз. У тебя точно всё в порядке?

– У меня есть деньги, папа! – сказала Алка и, взяв его за рукав пальто, повела в кафе.

В кафе отец первым делом отлучился в туалет и вернулся оттуда покрасневший и повеселевший.

«Выпил», – грустно подумала Алка.

– Папа, что происходит?

– Да всё нормально, – отец старательно придавал своему голосу жизнерадостность. – Ты лучше расскажи, что у тебя нового?

– Папа, – снова сказала Алка. – Скажи мне, что происходит?

– Ну, я пока без работы, – нехотя сказал отец. – Специалист моего уровня не может на первое встречное предложение соглашаться. Я бы бомбил, конечно, только эти сволочи из банка заставили машину продать, чтобы кредит погасить. Ну, и возраст, конечно, налагает свои ограничения.

– Да какой у тебя возраст, – сказала Алка. – Ещё пятидесяти нет. А пьёшь зачем?

– Желудок в последнее время сильно побаливает. На нервной почве, сама понимаешь. А так выпьешь и полегчает…

Алка вернулась домой совсем в ночи. Вдвоем с отцом они сходили в магазин, купили продуктов, лекарств в аптеке, Алка сделала у него в квартире уборку и постирушки.

– Папа, ты только не пей! – сказала Алка. – Я тебе приеду обязательно через несколько дней.

– Ладно, дочка, – сказал папа. – Обещаю…

Мать уже спала. Алка пожевала на кухне холодных котлет с гречкой и решила проверить почту.

– Уважаемая Алла Владимировна! – прочитала она. – Вы прошли предварительный отбор по конкурсу вакансий. Для окончательного решения приглашаем Вас на собеседование 23 апреля в 10.00 утра по адресу…

Внизу стояло название банка, в котором когда-то работал её отец.

«Вот теперь я буду ходить в театр регулярно, – первый камешек уверенно лёг в основание ещё не вполне сформировавшегося плана, когда утром, почистив зубы, Алка рассматривала в зеркале свою миловидную мордашку. – Не боги горшки обжигают…»

– Ты чего такая веселая? – спросила мать за завтраком. – Случилось что?

– Весна, мама, весна, – сказала Алка. – Ну, я побежала, а то дел много.

– Давай-давай… – сказала ей мать вдогонку.

На следующий вечер Алка встретилась в кафешке с Андреем и как бы невзначай спросила: – А когда снова в театр пойдем?

– Не знаю, – сказал Андрей. – Ты что-то конкретное хочешь посмотреть?

– Да, – сказала Алка и назвала несколько спектаклей, отобранных в результате тщательного анализа столичной афиши и опубликованных в интернете рецензий.

– Интересный набор, – сказал Андрей. – Просто помесь негра с мотоциклом. Психологические детективы и легкомысленные комедии. Колись, чего задумала?

– Ничего я не задумала, – легко и не напрягаясь, соврала Алка. – К нам дальняя родственница приезжала, из Петербурга. Вот она посоветовала.

– Своеобразная родственница, – сказал Андрей.

– Билеты давай впополаме покупать, – сказала Алка.

– Да с деньгами сейчас нет проблем, – Андрей работал частным «мастером на час». – У меня весенне-летний период самый сенокос, или, как говорят господа актёры, «чёс». Все приличные мастеровые в отпуска сваливают. Но что-то ты хитришь…

– Ну, Андрей… – капризно протянула Алка.

Откуда что бралось, Алка сама себе удивлялась. Через месяц после принятия на работу, она бойко орудовала в операционном зале банка, заслужив репутацию самой сообразительной сотрудницы. В трудовом коллективе у неё сложились ровные дружеские отношения, в обеденный перерыв она с удовольствием, но в меру кокетничала с людьми из службы безопасности, задавшись целью выяснить, не связывают ли они её фамилию с отцом. Выяснилось, что вместе с отцом из банка было уволено множество людей, в том числе весь прежний состав безопасников. Она улыбалась и вспоминала фразу из спектакля про авантюристов, на который её сводил Андрей: «В нашем паскудном деле главное это ангельское терпение!» Правда, какое у неё паскудное дело, Алка сама ещё толком не понимала.

С отцом было сложнее. Пить он прекратил, или, во всяком случае, стал значительно меньше. В середине лета, окончательно оставив надежду устроиться по специальности, нанялся на работу в такси. Получал там гроши и уставал как чёрт. Когда Алка приезжала к нему, папа обычно сидел на кухне и хмуро и неподвижно смотрел в окно.

– Может, мне в деревню уехать, – однажды сказал он. – Буду у Ваньки батрачить. Там хотя бы свежий воздух…

Дядя Ваня, папин двоюродный брат, имел в Калужской области необъятное хозяйство, состоящее из кошки, собаки, десятка облезлых куриц и самогонного аппарата, у которого, сколько Алка его помнила, в основном, и проводил время.

– Папа, не хандри! – сказала Алка. – Подожди немного, всё образуется.

Отцу она ни разу не обмолвилась, где теперь работает.

– Ты отца давно не видела? – спросила мать. – Что-то я ему несколько раз звонила, телефон выключен. Поменял, что ли?

– Вроде прежний, – спокойно сказала Алка. – Он в деревню собирался.

– Ханурик Ваня ему достойную компанию составит, – сказала мать. – Ладно, по осени позвоню.

Они сидели с Андреем в кафе, она замотанная после работы, он какой-то напряжённый. Разговор не клеился.

– Я просто чувствую себя гидом-экскурсоводом, – сказал Андрей. – Это не современно: не спать с мужчиной, с которым регулярно встречаешься.

– Ты торопишь события, – сказала Алка. – Ты мне очень нравишься, но во мне что-то должно ёкнуть. Я не знаю, что, но я знаю, что мой мужчина должен быть единственным в жизни.

– Ёкнуть? – сказал Андрей. – Интересное определение. Это всё максимализм, свойственный молодости.

– Милый мой старичок, – засмеялась Алка. – Ты лучше скажи, почему ты не стал никуда поступать. Ты же очень талантливый человек.

Андрей был родом из какого-то маленького урюпинска, название его Алка вечно забывала, остался в Москве после армии, снимал квартиру и, в общем-то, перебивался с хлеба на воду.

– Я поступал, – сказал Андрей. – И даже проучился полтора года на историческом в университете.

– Ты не говорил раньше, – сказала Алка. – А почему ушёл, из-за денег?

– Денег не хватало на жизнь, – сказал Андрей. – Их и сейчас, собственно, не хватает. Так что дело не в деньгах, тем более что я сумел поступить на бюджетное отделение. Просто в какой-то момент я потерял нить.

– Какую нить? – спросила Алка. – Путеводную, что ли?

– Типа того, – сказал Андрей. – В один прекрасный миг я остро ощутил, что головы всех этих замечательных доцентов и профессоров, которые читают нам лекции об изощренной казуистике исторических трагедий, заняты на самом деле совсем иными проблемами: на что купить жене шубу, дитям мороженое, тёще новую мотыгу на дачу. И выучившись, мне предстоит уподобиться им или же, вопреки, стать «белой» вороной. Но если становится белой вороной, то лучше уж читать книги и быть самоучкой.

– Тебя трудно представить семейным человеком, – сказала Алка. – Скорей, этим пианистом с корабля.

Они недавно посмотрели спектакль «1900» с Меньшиковым в главной роли.

– Я хиппарь-революционер, без роду и без племени. Он один на всех, все на одного. Так что вить уютное гнездышко и растить деток явно не моя стихия, – сказал Андрей. – А ты что думаешь о будущем?

– Не знаю, – сказала Алка. – Когда поступила в автодорожный, мне казалось, что всё предначертано: получу высшее образование, буду работать в настоящей автомобильной фирме, сделаю карьеру в любимом деле. А сейчас, не знаю, мне кажется, я живу только сегодняшним днем…

В самом начале ненастного дождливого октября её вызвала начальник территориального управления банка Тамара Павловна Крылова, прозванная за дурной характер и чёрный глаз царицей Тамар.

– Алла, ты делаешь большие успехи, – сказала царица. – Начальник оперзала на тебя не нахвалится.

– Спасибо! – сказала Алка.

– В финансовую академию не планируешь поступать? – спросила Тамара Павловна. – Мы можем дать рекомендацию для заочного отделения.

– Может быть, в следующем году. Заранее спасибо за рекомендацию.

– У меня к тебе предложение, – сказала Тамара Павловна. – Старший кассир оперкассы на Бабушкинской уходит в декретный отпуск. Требуется замена. Опыта у тебя, конечно, почти нет, но схватываешь ты быстро. Месяц постажируешься, а потом вперёд. Что думаешь?

– Я не знаю, – сказала Алка. – Как-то неожиданно…

– Ездить, конечно, далековато, – Тамара Павловна взглянула в папочку, лежавшую на столе. – Ты ведь в Битце живешь?

– Да, – сказала Алка. – Но рядом с метро.

– Почти два часа добираться. Но ничего, девушка ты молодая, здоровая. Здоровая? – переспросила царица.

– Вроде не жалуюсь, – сказала Алка.

– Это правильно, – сказала Тамара Павловна. – В твоём возрасте болеть – непозволительная роскошь. Зарплата, естественно, будет увеличена, – она назвала сумму.

– Я думаю, что смогу согласиться, – сказала Алка.

– Я распорядилась выписать тебе небольшую премию, – сказала Тамара Павловна. – Так сказать, аванс в счёт будущих заслуг.

– Спасибо, Тамара Павловна, – сказала Алка. – Я вас не подведу.

– Я очень на это надеюсь, – сказала царица. – Предполагаю, что у тебя большое будущее.

– Ты даже не представляешь, какое, – подумала Алка, закрыв за собой дверь кабинета. Неясный замысел наконец начал обретать конкретные очертания.

Через две недели Алка знала каждый закуток операционной кассы на Бабушкинской. Болтушка Светка, старший кассир, вся в охах и ахах первой беременности, рассказала ей жизнь финансового очага за рамками инструкций. Второй кассир Лена уходит домой в пять вместо семи, с тихого попустительства начальства, она далеко живёт. Охранников двое, работают посменно. Первый – болванистого вида Вова, бывший десантник, целыми днями болтает с девками по служебному телефону. Второй – Пётр Николаевич, старый пень, дорабатывает стаж до пенсии, мимо него вагон с металлоломом провези, не шелохнётся. Давно бы уволили, но он дальний родственник самому предправления.

Камера над входной дверью не работает четвертый месяц, хотя я несколько служебных записок уже написала, сказала Светка, в нашем банке такой бардак.

– У нас вообще все видеокамеры чудные, – сказала Светка. – Их, наверное, при царе Горохе делали. Вместо фигуры контур, вместо лица – сплошной овал. Фиг поймёшь, кто вошёл, кто вышел.

– А если ограбление? – спросила Алка.

– Да какое здесь ограбление, – засмеялась Светка. – Бабушкинский рынок рядом, целыми днями народа тьма-тьмущая, да и милиции полно. Только идиот может решиться…

Ежедневно в оперкассе было десять-двенадцать миллионов рублей. К шести вечера с рынка сдавали выручку, это ещё миллионов пять, перед новогодними праздниками все семь. Инкассаторская машина из банка должна была приезжать в шесть пятнадцать, но обычно опаздывала, пробки, и деньги забирали около семи. Почти час в сейфе около полумиллиона долларов, и она, Алка, полная их хозяйка, не считая кого-то из дурачков охранников. Господи, полмиллиона долларов, и больше никаких проблем. Оставалось определиться с напарником.

Они вышли с Андреем из театра и решили прогуляться по пустынному уже Страстному бульвару.

– Странный спектакль, – сказала Алка. – «Шесть персонажей в поисках автора». Я, честно говоря, не очень поняла, что к чему. То ли люди, то ли куклы. Мне показалось, что они мечтают о кукловоде.

– Пиранделло, автор пьесы, писал в двадцатые годы двадцатого века, – сказал Андрей. – Это было время авангардизма и отрицания, что по сути одно и то же. И то же время показало, что это бег по замкнутому кругу: воинствующие атеисты перед смертью молили бога о пощаде, а закоренелые ботаники превращались в безжалостных палачей.

– То есть без кукловода никак? – сказала Алка. – Жаль, что он совсем не обращает на меня внимания.

– Это вопрос выбора. И, в конечном счёте, если ты не решишь сама, за тебя выберут другие.

– Ты был когда-нибудь на Золотом Кольце, Владимир, Суздаль? – спросила Алка.

– Нет, – сказал Андрей. – Я равнодушен к русской архитектуре. А это ты к чему спросила?

– На ноябрьские в банке небольшие каникулы, – сказала Алка. – Давай съездим, я хочу развеяться.

– Сейчас с деньгами не очень… – смутился Андрей. – Давай после Нового Года, я поднакоплю тогда.

– Я получила в банке премию, – сказала Алка. – Поехали. Приглашаю.

Андрей спал на спине. Вот и всё, думала Алка, почти не было больно и крови тоже почти не было. Всё произошло как-то незаметно, совсем не так, как должно было быть. Алка первый раз в жизни поймала себя на ощущении, что всё происходит не так, как ты себе это представляешь. Впрочем, а как она себе это представляла?

Они приехали в Суздаль под вечер, поужинали в ресторанчике, выпили немного вина. Небольшой зал ресторана был пуст, только у эстрады одинокий пожилой дядька неверным голосом пел в караоке: «Дрова в имилинаторе видны…»

Они поднялись в номер, Алка посмотрела в окно, голые березы в безнадёжности готовились к снегам и холодам. Андрей обнял её, повернул к себе и поцеловал в губы.

Алка аккуратно провела пальчиком по его плечу: только не обмани меня, я тебя очень прошу…

Андрей забормотал что-то во сне и повернулся на бок.

– Мне надо тебе кое-что рассказать, – сказала она за завтраком. И рассказала всё: про отца, про автодорожный институт, и про банк.

Андрей выслушал внимательно, не перебивая.

– И в качестве сухого остатка, – сказал он. – Ты решила стать графом Монте-Кристо. Я правильно уловил режиссёрскую задумку?

– Я просто не вижу другого выхода, – удивляясь собственному хладнокровию, сказала Алка. – Я могу, конечно, годами горбатиться на этот замечательный банк, и даже, наверное, сделаю неплохую карьеру, но в один миг меня выкинут как шавку, как в своё время моего отца. Или банк накроется медным тазом, я, во всяком случае, не удивлюсь. А эти деньги позволят жить, не интересуясь чьим-либо настроением.

– Ты в школе «Преступление и наказание» читала? – спросил Андрей.

– Я фильм смотрела, – сказала Алка. – Фильм мне понравился.

– Неважно, – сказал Андрей. – Подумай, легко ли тебе будет жить с пониманием, что ты совершила преступление.

– Невелико преступление – ограбить банк, – сказала Алка. – У этих не убудет.

– С этим согласен, – сказал Андрей. – Что легко приходит, должно легко и уходить. И как ты себе это представляешь? Я врываюсь в кассу с чулком на голове и базукой на плече, а ты с утомлённым видом залезаешь под тумбочку и медлишь нажать «тревожную кнопку», пока я распихиваю бабки по карманам. Водевиль, одним словом!

– Глупый ты! – сказала Алка. – Не возьмут тебя в театр постановщиком.

– А я и не претендую, – буркнул Андрей. – Там своих бестолочей хватает.

– Всё будет не так, – сказала Алка. – Скажи мне, какая сейчас самая популярная телепередача?

– Не знаю, – сказал Андрей. – Я телевизор редко смотрю. «Давай поженимся», наверное.

– Сейчас самая популярная передача – про экстрасенсов, – сказала Алка. – Девицы в нашем банке только про их чудеса и трещат.

– Ну, это девицы, – сказал Андрей. – А в банке, вообще-то, серьёзные люди работают. Ты предлагаешь кассу телепортировать?

– Нет, – сказала Алка. – Всё будет обыденно. Ты придёшь в кассу ровно в шесть, в пятницу, в это время людей никогда не бывает, там есть ещё нюансы, связанные с работой камер, в которых мне надо разобраться, как раз за наступающий месяц, я тебе выдам деньги, подожду примерно полчаса, потом позову охранника и сообщу, что приходил некий человек, который меня околдовал.

– Что? – сказал Андрей. – Околдовал? Бред какой-то.

– Да, – сказала Алка. – Бред. На это всё и рассчитано. Серьёзным, как ты их назвал, дяденькам в голову не придёт, что девятнадцатилетняя соплячка, которая без году неделю в банке, задумала и провернула такую авантюру.

– Тебя будут прессовать, – сказал Андрей. – Ты уверена, что выдержишь?

– Да, – сказала Алка. – Уверена. Кроме того, у меня нечего отобрать. Квартира на мать записана, ну выгонят меня из банка с позором, это, конечно, страшная трагедия, я даже поплачу напоследок.

– А что потом? – сказал Андрей.

– А потом надо будет уехать из Москвы, – сказала Алка. – Куда-нибудь, в Крым, например. Ненадолго, на полгода, пока всё окончательно утихнет. Потом я снова поступлю в автодорожный, я вообще-то про потом сильно не думала. Ты сам, конечно, решай, как тебе потом быть, – Алка застенчиво посмотрела на него. – Я тебе твою часть сразу отдам.

– Хорошо, я понял, – сказал Андрей. – Мне надо подумать. Ты побудь в номере или погуляй, если хочешь. Я пойду, найду интернет-кафе, мне нужно почитать информацию о твоём банке.

– Я буду ждать, – сказала Алка. – Ты приходи поскорее.

Алка лежала на кровати одетая и смотрела в потолок. Надо придумать для матери легенду, почему я вдруг собралась в Крым. Что-нибудь вроде того, что Андрею там предложили работу. Мама ведь захочет с ним познакомиться. Надо придумать отмазку, что потом, а сейчас надо срочно уезжать. Легко не получится, мать ведь тоже, наверняка, таскать будут. А отцу можно будет рассказать. Не сразу. Когда устроюсь в Крыму, позову его, он поймёт и поддержит. А вдруг Андрей не согласится? Алка подскочила на кровати. А вдруг он сейчас звонит в банк и пересказывает царице Тамар их разговор?

– Успокойся, дура, – сказала она вслух. – Во-первых, сегодня в банке выходной. Во-первых, это мой мужчина. Во-первых, это мой мужчина. Во-первых, это мой мужчина.

Она легла на кровать: – Он не может меня предать!

Алка дремала, когда Андрей вернулся.

– Идея блестящая, но сырая, – сказал он. – Надо отрабатывать. У тебя есть ровно одна минута принять окончательное решение. Я пока схожу пописать.

– Командуйте, мой генерал! – сказала Алка.

Все три дня в Суздале они провели за разработкой своих действий. Алка нарисовала план помещения оперкассы, они расчертили его на маленькие квадратики и секунда за секундой, час за часом проходили его будто в полной темноте.

– Операцию проведём двадцать третьего – двадцать четвертого декабря, – сказал Андрей. – Холодно, логично, что клиент пришел в перчатках. Отпечатков пальцев не будет. Бороду я отращу, она у меня быстро растёт, приду в вязаной шапочке и куртке с высоким воротником, тоже нормально, зима на дворе. Так, камера над входной дверью не работает. А вдруг новую поставят? – спросил Андрей.

– Маловероятно, – сказала Алка. – Перед Новым Годом всем делать нечего, только нашей камерой заниматься.

– Допустим, – сказал Андрей. – Лучше в тот день, когда этот старый пентюх работает. Как его?..

– Пётр Николаевич, – сказала Алка. – Книгочей. Сколько раз видела, у него под столом книжка Акунина лежит, и всё время разные. Кто входит в кассу, почти не смотрит.

– Отлично, – сказал Андрей. – У Акунина как раз в середине декабря очередная белиберда выходит, везде рекламируют. Подаришь дяденьке за пару дней типа на Рождество. Чтобы он на монитор совсем внимания не обращал.

– А монитора у охранника нет, – сказала Алка. – Монитор стоит в дальней комнатке, где мы кушаем и переодеваемся.

– Чудеса да и только, – сказал Андрей. – А почему?

– Охранник у самого входа сидит, там места нет. Вообще-то должен быть второй охранник, который в дальней комнатке и должен находиться, но в банке экономят, наверное.

– Камеры слежения тоже допотопные, – сказал Андрей. – Если ты не ошиблась в названии, я посмотрел в интернете, их лет пятнадцать назад производили.

– Не ошиблась, – сказала Алка. – Рухлядь. Я сама много в раз в монитор смотрела, ничего не разглядишь.

– Итак, давай ещё раз по порядку, – сказал Андрей. – Вхожу в помещение, пентюх читает книгу, прохожу в кассу, открытой дверью создаю «мёртвую зону» для правой камеры, к левой камере стою в пол-оборота. Ты мне отдаёшь пачки только из пятитысячных купюр. Это сколько?

– Двадцать – двадцать пять пачек, как повезёт, – сказала Алка. – Я их приготовлю заранее.

– Я приду с плоской компьютерной сумкой, – сказал Андрей. – В глаза бросаться не будет. Теперь по времени. Даже с учётом того, что тебя околдовали, нужно время достать деньги из сейфа и передать мне в окошко.

– Минута-полторы…

– Нет, – сказал Андрей. – Подозрительно быстро. Пять-семь самый раз, иначе охранник заволнуется.

– Это будет самый напряженный момент, – сказала Алка.

– Я буду улыбаться тебе, – сказал Андрей.

– А я тебе, – сказала Алка.

– Вернёмся в Москву, я куплю несколько телефонных симок у чурок на рынке, – сказал Андрей. – Они паспорт не требуют. По старым номерам больше созваниваться не будем. Встретимся несколько раз где-нибудь в людных местах, в музее, что ли, больно по-шпионски, правда.

– Давай в планетарии, – сказала Алка. – Там небо такое красивое, звёздное.

– Подходит, – сказал Андрей. – Я там, кстати, после реконструкции ещё не был.

– Где ты спрячешь деньги? – спросила Алка.

– Самый надежный вариант – самый простой, – сказал Андрей. – В тот же день уеду в свой городок, спрячу в родительском доме. В предновогодние дни в областном центре небольшими порциями поменяю на валюту и первого января приеду за тобой. А потом в Крым, к морю.

– Лишь бы получилось, – вздохнула Алка.

– Самые страшные дни тебе предстоит пережить без меня, – сказал Андрей. – Ты даже позвонить мне не сможешь. Скорей всего, тебя будут прокачивать на полиграфе.

– Это что такое? – спросила Алка.

– Детектор лжи.

– Как в кино, – сказала Алка.

– Я не знаю, как там в кино, – сказал Андрей. – А в жизни штука довольно неприятная. По физиологическим реакциям организма смотрят, правду ты говоришь или врешь.

– Я справлюсь! – Сказала Алка.

– Я не очень понимаю, на чём основывается твоя уверенность, – сказал Андрей. – Поэтому подготовлю и передам тебе ссылки на всю литературу, которая есть на эту тему в интернете. Будешь по вечерам образовываться.

– Я когда увидела отца возле метро с этой дебильной рекламой, – сказала Алка. – Когда на него эта грязная тётка орала как последняя блядь, я, знаешь, вмиг повзрослела. Я им этого никогда не прощу.

– Прости, я не хотел тебе сделать больно, – сказал Андрей. – По большому счёту, ты должна помнить одно. Ты можешь сознаться в чём угодно, даже в том, что ты это придумала. Но ты ни при каких обстоятельствах не должна назвать сообщника. Нет сообщника, нет состава преступления. Ты никаких денег из кассы не выносила. Фантазия напуганной взбалмошной девчонки, и не более того.

– Пытать же они меня не будут? – сказала Алка.

– Пытать не будут, – сказал Андрей. – Не рискнут. Поверь, эта сумма, эти несчастные полмиллиона долларов для банка – комариный укус. Давай спать, родная, завтра едем в Москву.

Декабрь наступил снежный, ледяной, градусник шкалило под тридцать. Алка замерзала как цуцик, пока добегала до метро. Их план постепенно приобретал плоть и кровь, и в какой-то момент стал казаться почти свершившимся фактом. Из литературы, подобранной Андреем, Алке больше всего понравилась, правда, не совсем по теме, книжка про революционера Камо, который в царской тюрьме так успешно симулировал сумасшествие, что его выпустили на свободу. «Вот мне бы так!» – завистливо думала Алка.

В субботу десятого декабря они встретились, как условились, в планетарии.

– Я на днях по вызову был в одной меняльной конторе, – сказал Андрей. – Электрику чинил. А потом с хозяйственником посидели, водочки выпили. Он любопытные вещи рассказал. Оказывается, к каждой видеокамере провод своего цвета, чтобы быстрее можно было поменять, если сломалась. К камерам возле окошка кассира традиционно чёрного и красного цвета. Где у вас в кассе распределительный щиток, никогда внимания не обращала?

– Что-то такое в туалете на стене висит, – сказала Алка. – Я посмотрю в понедельник.

– Если удастся хотя бы одну камеру вырубить, вообще подарок судьбы, – сказал Андрей. – Я подумаю, как это сделать, а ты изучи внимательно щиток. Обычно замок сломан.

– Ладно, – сказала Алка. – Андрей, тут такое дело…

– Что случилось? – сказал Андрей.

– Надеюсь, что ничего не случилось, – нервно сказала Алка. – Я просто отцу не могу неделю дозвониться. Сначала никто не отвечал, а потом телефон стал недоступен. Наверное, разрядился.

– Может, он уехал куда-нибудь, – сказал Андрей. – А телефон новый купил.

– Он бы мне позвонил, – сказала Алка. – Не похоже это на папу. Честно говоря, я себе места не нахожу.

– Он где живёт? – спросил Андрей.

– В Кузьминках.

– Поехали, – сказал Андрей.

– Правда?

– Поехали. Заодно познакомимся, – Андрей улыбнулся ей. – Не надо впадать в панику раньше времени.

Удар, ещё один косой удар в дверь. Крепкая, зараза, растормошенный ими дворник хмуро посмотрел на топор, молодежь, может милицию всё-таки вызвать?

– Не надо милицию, – сказал Андрей. – Вам же паспорт показали, это его дочь.

Удар, ещё удар, щелчок, снова щелчок, странный предмет, похожий на кислородную маску. Не изображай из себя дурочку, не надо срывать датчики. Говори, как ты это придумала.