Электронная библиотека » Рон Черноу » » онлайн чтение - страница 21


  • Текст добавлен: 26 октября 2020, 08:40


Автор книги: Рон Черноу


Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 21 (всего у книги 69 страниц) [доступный отрывок для чтения: 22 страниц]

Шрифт:
- 100% +

С самого начала защитники «Стандард Ойл» увидели в истории с округом Кларион преимущество – теперь можно было отказываться давать показания во многих гражданских исках, утверждая, что это может повредить в уголовном деле. Рокфеллер все же опасался, что иск Клариона создаст прецедент, и занял боевую позицию. «Мы расположены сражаться, а не подчиняться вечно этому шантажу», – настаивал он42.

В глубине души, Рокфеллер, вероятно, был не на шутку встревожен нависшим криминальным делом, так как решил умиротворить добытчиков и заключить политическую сделку. За день до Рождества 1879 года «Стандард Ойл» отменила политику немедленной отправки и согласилась встретиться с бурильщиками в отеле «Пятая авеню» в Нью-Йорке. В историческом соглашении «Стандард Ойл» отказалась – или сделала вид — использовать тайные скидки и возвраты и согласилась опубликовать грузовые тарифы; «Юнайтед пайп лайнс» больше не будет делать различий между отправителями и будет транспортировать всю нефть в разумных пределах. В итоге криминальные и гражданские дела против «Стандард Ойл» в Пенсильвании были сорваны. Со временем выяснилось, что обязательство «Стандард» отречься от скидок являлось в основном фигурой речи, чтобы уладить дела.

Осознавая, что теперь судьба «Стандард Ойл» вынесена на политическую арену, Рокфеллер вопреки своему длительному предубеждению взял акции в двух кливлендских газетах, вложив пять тысяч долларов в «Геральд» и десять тысяч – в «Лидер», и объяснил полковнику Оливеру Пейну, что раз «господин Флаглер считает, что, возможно, мы уделяли слишком мало внимания влияниям такого рода, я решил, что лучше это сделать»43. Официально Рокфеллер продолжал придерживаться политики упрямого молчания, но теперь он имел больше путей доступа к прессе, чем признавал. Пейн, в свою очередь, считал, что «Стандард Ойл» следует перейти от подкупа политиков к прямому их контролю и сообщил Рокфеллеру касательно законодательного собрания штата Огайо: «Я бы хотел сказать, что покончил с сантиментами в политике… Нам следует убедиться на будущее, что в собрании округа есть человек умный, влиятельный и что это наш человек»44. Рокфеллер ответил Пейну делать «все, что необходимо»45.

Примерно в это время Рокфеллер нанял в юридический отдел «Стандард» Роджера Шермана, который вел против него дело нефтедобытчиков. Шерман годами храбро боролся за Ойл-Крик, стремясь посадить Рокфеллера. Теперь Рокфеллер оказался достаточно хитер, чтобы предложить ему работу, а Шерман достаточно наивен – или достаточно оригинален, – чтобы согласиться. Рокфеллер всегда гордился силой своего убеждения и особое удовольствие испытывал, заманивая оппонентов, которых начинал ценить, наблюдая за их действиями против него. Когда в 1880-х годов адвокат Верджил Клайн выиграл против него два иска, Рокфеллер пригласил его к себе в контору. «Господин Клайн, – сказал он, – вы хорошенько нас поколотили. Теперь мне хотелось бы, чтобы вы пришли работать на меня»46. Клайн согласился и надолго влился в команду юристов «Стандард Ойл».

С Роджером Шерманом все получилось иначе. Проведя необычно неактивный год в штате, он понял, что Рокфеллер дал ему контракт на пять лет, очевидно, чтобы нейтрализовать его. Когда Шерман попытался оказаться от контракта, он смог добиться только компромисса, позволявшего ему вернуться к общей практике в западной Пенсильвании, пока его не затребует «Стандард Ойл» Позже он попытался выступать против Рокфеллера, но независимых производителей слишком разочаровал его флирт со «Стандард», и они не хотели иметь с ним дело. Как он и хотел, Рокфеллер лишил Шермана блеска и отделил от его бывших почитателей.

Еще с детства, будучи сыном городского парии, Рокфеллер проявлял заметные черты паранойи. Теперь, сражаясь в судах и законодательных палатах, он пришел к убеждению, что негодяи плетут против него заговоры и жаловался одному коллеге на «эту несправедливую процедуру науськивать Соединенные Штаты с сетями на «Стандард Ойл Ко» 47. Главным зачинщиком его несчастий он называл Джорджа Райса, независимого нефтепереработчика, который с упорством гарпии преследовал его десятилетиями.

В своих передвижениях в 1879 года Рокфеллер в основном руководствовался необходимостью уворачиваться от повесток. В июле Ассамблея штата Нью-Йорк провела слушания под председательством Алонзо Бартона Хепберна, исследуя подпольные отношения между железными дорогами и различными отраслями промышленности. Комиссия изучила мельников, мясокомбинаты и производителей соли, затем нацелилась на «Стандард Ойл», компанию, больше других прославившуюся взаимными услугами с железными дорогами. Тем летом Рокфеллер оставался в Форест-Хилл, вне доступа комиссии.

Слушания Хепберна, как и многие другие случаи привлечения внимания к Рокфеллеру, разожгли общественное негодование против него и непреднамеренно укрепили его образ таинственного неуязвимого гения. Комиссия вызвала Уильяма Г. Вандербильта, который воздал должное организованности и мастерству руководителей «Стандард Ойл». «Я давно говорил, что, если все так продолжится, люди из нефти будут владеть дорогами… Они значительно умнее меня. Это очень предприимчивые и умные люди. Я никогда не сталкивался с классом людей таких же умных и способных, как они в своем деле»48.

Джон Д. Арчболд, давая показания, продемонстрировал манеру – дерзкую, заносчивую, поверхностную и высокомерную, – в которой он в будущем отметал юридические претензии в адрес руководства «Стандард Ойл». Когда ему задали вопрос о его обязанностях как директора, Арчболд парировал: «Я требую дивиденды. Это единственная обязанность, которая у меня имеется в связи со «Стандард Ойл Компани»49. Он дал откровенно ложные показания, сказав, что «Стандард» не контролирует «Акме ойл компани». Председатель Хепберн попросил его вернуться на следующий день и продолжить отвечать на вопросы, но получилось, как будто это Арчболд разрешил комиссии быть свободной, а не наоборот: «Я выделил время сегодня, – ответил он им. – У меня нет возможности вернуться к вам»50. В большинстве случаев представители «Стандард» уклонялись от ответов традиционной уловкой: «Я отказываюсь отвечать по совету юриста»51.

Опубликованный отчет Хепберна задокументировал повсеместный фаворитизм железных дорог по отношению к крупным отправителям и подтвердил то, что иначе показалось бы фантастическими домыслами. Одна только Нью-Йоркская Центральная осуществила шесть тысяч секретных контрактов, операции «Эри» равным образом пестрели привилегированными соглашениями. Комиссия критически отметила «Стандард Ойл» как «загадочную организацию, из-за характера дел и трансакций которой ее представители отказываются дать ее историю или описание, чтобы это свидетельство не было использовано для обвинения их в преступлении»52.

Нефтепереработчики годами спорили, являются ли железные дороги нерегулируемыми предприятиями, свободными заключать любые сделки, какие им нравятся или общественными перевозчиками, обязанными обращаться со всеми одинаково. Отчет Хепберна подкреплял точку зрения последних, говоря, что предпочтение, отданное железными дорогами «Стандард Ойл», являлось «самым беззастенчивым искажением обязанностей общественного перевозчика в личных целях… в мировой истории»53. Для исправления ситуации и установления справедливых тарифов законодательное собрание штата Нью-Йорк создало комиссию по железным дорогам. Но отчет Хепберна и запоздал, и был недостаточно действенен, чтобы остановить триумфальный марш Рокфеллера, так как, умело используя секретные контракты с железными дорогами, он уже добился превосходства в нефти. И более того, его фирма пошла дальше и обратилась к трубопроводам, что гораздо эффективнее. Циник может даже поспорить, что слушания Хепберна неоспоримо доказали, что железные дороги уже не играют особой роли.

Растущее беспокойство о предстоящей реформе железных дорог укрепило решимость Рокфеллера приручить «Тайдуотер», и он начал устрашать конкурента невероятным разнообразием методов. Он пытался перекрыть трубопроводу доступ к сырой нефти и изучал вопрос покупки нескольких нью-йоркских нефтеперерабатывающих заводов до того, как они станут клиентами «Тайдуотер». В какой-то момент он снизил тарифы на трубопроводах «Стандард Ойл», а железные дороги опустили цены до таких смехотворных уровней, что, по словам одного из грузовых агентов, они еле покрывали стоимость смазки для колес. Неослабевающая ценовая война вынудила «Тайдуотер» работать вполовину мощности.

Выяснилось, что противник Рокфеллера, Байрон Бенсон, любил свободный рынок не больше самого Рокфеллера, а трубопровод создал, чтобы поучаствовать в празднике. В марте 1880 года Дэниел О’Дэй случайно встретил Бенсона в поезде из Ойл-Сити в Брэдфорд, и слова конкурента его шокировали. О’Дэй доложил Рокфеллеру: «[Бенсон] сказал мне, что хотел бы «устранить препятствия», по его выражению, и рассмотреть любые предложения, которые могут быть сделаны его компании с намерением урегулировать вопрос по трубопроводу. Он сказал, что пришло время компаниям работать вместе, не допуская вхождения в дело других компаний»54. Решение Бенсона подходило Рокфеллеру как нельзя лучше: «Тайдуотер» вместо урезания цен, чтобы конкурировать с железными дорогами, сговорится с ними и поднимет тарифы. Так, в течение года с момента завершения строительства, трубопровод, призванный освободить независимых перегонщиков от уз «Стандард Ойл», вошел в пул с железными дорогами под управлением Джона Д. Рокфеллера. В 1882 года, когда Байрон Бенсон решил взять ссуду в два миллиона долларов на расширение «Тайдуотер», ему активно воспротивилась группа миноритарных акционеров. Воспользовавшись разногласием, стороны, дружественные «Стандард Ойл», купили миноритарный пакет, что позволило Рокфеллеру в следующем году заключить с «Тайдуотер» сделку. По новому соглашению «Стандард Ойл» делила трубопроводный бизнес в Пенсильвании, забирая себе восемьдесят восемь с половиной процента оборота и оставляя всего одиннадцать с половиной «Тайдуотер».

Теперь Рокфеллеру было в полной мере понятно, что железные дороги уходят в прошлое. Долгое время он сопротивлялся неизбежному переходу на трубы из опасения восстановить железные дороги против себя, но теперь это беспокойство утратило силу. Когда «Стандард Ойл» построила четыре трубопровода из западной Пенсильвании в Кливленд, Нью-Йорк, Филадельфию и Буффало, Рокфеллер надавил на железные дороги, чтобы те дали право прохода, несмотря на то что трубопроводы означали их приговор.

Когда «Стандард Ойл» подчинила «Тайдуотер», независимые перегонщики вновь потеряли силу духа, ситуация наводила на мысль, что вся оппозиция исполину – это глупая несбыточная мечта. Тогда как группа неустрашимых реформаторов продолжала состязаться со «Стандард Ойл» в судах и законодательных собраниях, большинство бурильщиков оставило надежду на какое-либо улучшение в их положении. Они знали, что либо они выйдут из дела, либо задавят свою гордость и заключат мир с нефтяным гигантом. Когда «Тайдуотер» перестала быть независимой, они уже не могли отправлять нефть из Пенсильвании, не заплатив дань всемогущему господину Рокфеллеру.

Глава 13
Престол империи

Когда 8 июля 1879 года Джону Д. Рокфеллеру исполнилось сорок лет, он уже входил в двадцатку самых богатых людей Америки, и, вероятно, был самым загадочным из этого пантеона. В основном это произошло из-за его нелюбви к публичности, но было связано и с проживанием в Кливленде. По словам одного городского летописца: «Богачи Кливленда не были скандальными или броскими; политика города не имела в себе яростного напора, важного, чтобы прославиться в Америке»1. Другими словами, это было идеальное место для магната затворника. Рокфеллер всегда посмеивался над тем, как пресса «преувеличивала» его богатство, но часто она и недооценивала его настоящую стоимость. В конце 1870-х одна газета указала, что у него более пяти миллионов долларов, когда только его акции «Стандард Ойл» на тот момент стоили восемнадцать миллионов или двести шестьдесят пять миллионов в пересчете на доллары 1996 года. В сравнении, когда в 1877 году умер самый богатый гражданин Америки, Коммодор Вандербильт, его имущество оценили почти в сто миллионов долларов.

Фотографии Рокфеллера того периода представляют как будто бы двух разных людей. Когда он серьезен, его лицо кажется мрачным, неулыбчивым, во взгляде невероятная сила, но нет ни мягкости, ни радости. Но на фотографиях в часы отдыха в укрытии Форест-Хилл он выглядит подтянуто и чудачится, на удивление по-мальчишески для такого влиятельного человека. Ушли прежние бакенбарды, но у него все еще густые рыжие усы и светло-каштановые волосы. В эпоху, когда магнаты гордились своей тучностью, Рокфеллер был поджарый, как гончая. Он в целом соответствовал стилю эпохи, когда для любого уважающего себя плутократа обязательными атрибутами были цилиндр и цепочка для часов, но семье постоянно приходилось напоминать ему купить новый костюм, если имеющийся начинал чересчур лосниться.

Рокфеллер в целом обладал прекрасным здоровьем, но невыносимое давление «Стандард Ойл» оставило свой отпечаток: начали проявляться первые тревожные симптомы. В 1878 году он написал Элизе: «Я ем сельдерей, как я понимаю, он очень полезен при трудностях с нервами»2. Коллеги забрасывали его советами чаще отдыхать и проводить больше времени вдали от бизнеса, даже при том, что, как позже сказал Рокфеллер, к этому моменту он почти наполовину отошел от дел. Он старался как можно чаще оставаться после обеда в Форест-Хилл в «живительном воздухе озера Эри»3. У него проявился большой интерес к лечению травами и к другим народным средствам, и одному знакомому он советовал каждый день съедать апельсиновую корку перед завтраком, тогда тот сможет легче обходиться без табака. Интерес Большого Билла к медицине, традиционной и не только, проявился у его сына и со временем стал ярко выраженным.

Теперь, когда Рокфеллер возглавлял почти все нефтеперерабатывающие заводы и трубопроводы Америки, пресса с запозданием проснулась и заметила его существование, признав новым божеством на индустриальном небосводе. В ноябре 1878 года он дал свое первое интервью с подробной биографией газете «Нью-Йорк Сан». Статья раскрывала амбиции Рокфеллера, которые он всегда старался отрицать: «Люди Кливленда говорят, что он стремится стать самым богатым человеком в Огайо и одним из десяти богатейших людей в Соединенных Штатах. …Он скоро сможет по пальцам пересчитать людей страны богаче его»4. Эта первая зарисовка, изображавшая Рокфеллера как тихого, сдержанного и методичного человека, была пронизана двойственностью его личности и деятельности. Репортер восхвалял деловые способности Рокфеллера: «Коммерсанты в Кливленде, в нефтяных регионах и в Нью-Йорке, которые знакомы с ним или знают о нем, считают его одним из величайших умов страны»5. Но статья завершалась выводом о его великом успехе, построенном на странной неблаговидной сделке с железными дорогами – пакте, о котором люди догадывались, но так и не смогли убедительно доказать. Не прошло и года, как слушания Хепберна начали документировать то, что так долго обсуждалось – сделки Рокфеллера с железными дорогами, – и к началу 1880-х годов он проделал значительный путь от анонимности до почти всеобщей известности.

В конце 1883 года жизнь Рокфеллера кардинально изменилась, с переездом в Нью-Йорк он приобрел гораздо более высокий статус. 1884 год окажется судьбоносным для страны, рухнут банки, начнется паника, потерпит крах брокерская фирма генерала Гранта «Грант энд Уорд». Демократ и реформатор Гровер Кливленд с триумфом победит на президентских выборах коррумпированного кандидата от республиканцев Джеймса Г. Блейна, и впервые за много лет Белый дом займет демократ.

Рокфеллер давно чувствовал притяжение Нью-Йорка и при оживленном экспорте керосина каждый год по работе проводил там часть зимы. Призрак скитавшегося где-то отца преследовал его, он крайне неохотно покидал Сетти и детей и в середине 1870-х годов две зимы размещал их в отеле «Виндзор» на Пятой авеню, где Джей Гулд часто замышлял свои грабительские захваты. С 1877 по 1884 годы Рокфеллер и его семья останавливались в отеле «Бакингхэм», апартаментах на Пятой авеню, сегодня там расположен универмаг «Сакс». У них был большой номер люкс в тени собора Св. Патрика, чьи огромные витражи неясно вырисовывались ночью за окнами. (Одно из первых воспоминаний Младшего: мать резко отчитала его, когда он не поблагодарил официанта в отеле за то, что тот принес еду.) После смерти Харви Спелмана в 1881 году бабушка Спелман и тетя Лют начали занимать номер на том же этаже и делили с семьей трапезу. В конце весны и до начала осени приближенные лица возвращались в Форест-Хилл, откуда Рокфеллер поддерживал связь с Нью-Йорком через новейший телеграф.

Дела теперь требовали переезда Рокфеллера на Восточное побережье. В эпоху магистральных трубопроводов огромные объемы сырой нефти текли к перерабатывающим заводам на берегу моря и подпитывали процветающий экспорт, понижая в статусе Кливленд и другие центры внутри страны. В ответ на экспортный бум «Стандард Ойл» основала крупные заводы в Бруклине, Бейонне, Филадельфии и Балтиморе. Теперь в отношениях между штаб-квартирой в Кливленде и ее разрастающейся нью-йоркской ветвью наметилось, пока еще скрытое, напряжение. Однажды Бенджамин Брюстер, один из директоров «Стандард», заявил Рокфеллеру, что теленок о двух головах уместен лишь в цирке, а концерну голова нужна одна: «Вы не можете держать одну голову в Кливленде, а вторую в Нью-Йорке. А потому вам придется либо оставить Кливленд и приехать сюда, либо нам нужно собираться, уезжать из Нью-Йорка и ехать в Кливленд»6.

К моменту, когда Рокфеллер и Оливер Пейн перебрались в Нью-Йорк в конце 1883-го и начале 1884 года, Генри Флаглер уже опередил их на два года. Хотя Джон и Сетти теперь были необычайно богаты, они все еще предпочитали скромный стиль, стремились к чувству уединения старой аристократии и искали дом на тихой боковой улочке. Они обменяли девять участков недвижимости Манхэттена стоимостью шестьсот тысяч долларов на четырехэтажный особняк по адресу: 54-я Западная улица, дом 4. Здание было увито плющом и окружено лужайками; позже на этом месте разместится сад скульптур Музея современного искусства. Дом, хотя просторный и удобный, был крайне скромным для человека уровня Рокфеллера: как и его резиденция в Кливленде, он искусно маскировал размеры состояния. При всем ее социальном престиже, Пятая авеню теперь превратилась в оживленную будоражащую нервы магистраль, как вспоминал с волнением Младший: «Она была вымощена брусчаткой, и я все еще слышу шум колес, гремящих по улице. Она была устрашающе шумной»7. Напротив, 54-я Западная улица представляла собой тенистое местечко к северу от Ботанического сада Элгина, который позже стал частью Рокфеллеровского центра. Напротив дома Рокфеллера стоял госпиталь Св. Луки, с лужайками и садами, придававшими улице благоуханное умиротворение.

Дом, который приобрел Рокфеллер, скрывал пышный будуар прекрасной Арабеллы Уоршэм, выдававшей себя за племянницу железнодорожного магната Коллиса Хантингтона, хотя на самом деле она была его любовницей. Когда в конце 1883 года жена Хантингтона умерла, он решил жениться на Арабелле и сделать из нее честную женщину. Степенный особняк, где проходили их тайные свидания, пошел на продажу, и забавно, что именно Рокфеллер прибрал к рукам их любовное гнездышко. Джон Д., человек бережливый, не изменил своим обычаям и сохранил мебель, даже при том, что в данном случае стиль до нелепости отличался от его собственного. В интерьере присутствовали нотки пышной чувственности, например, на первом этаже располагался экзотический мавританский салон Арабеллы, а наверху турецкие бани. Главная спальня была художественно отделана в англо-японском стиле, с деревянными панелями под черное дерево, большой двуспальной кроватью с балдахином и великолепной люстрой из серебра и позолоты. Эркер, уютный турецкий уголок, соблазнительно проглядывал сквозь ширму с витражами. В доме 4 по 54-й Западной улице висели полотна Коро, Мейссонье, Добиньи и других французских художников, тогда бывших в моде у местных парвеню – без сомнений, наследие Арабеллы Уоршэм, невозможно было представить щепетильных Рокфеллеров, покупавших такие вещи. Дом был оборудован новейшими удобствами, в том числе одним из первых в городе лифтов в частной резиденции. Единственное, что убрал Рокфеллер, это потертые ковры, которые отдал нуждающимся через местную церковь.

Хотя 54-я Западная улица была оазисом в обрамлении деревьев, Рокфеллеры выбрали самый сибаритский район Нью-Йорка Позолоченного века. Почти все богатство, накопленное в «неистовом, бурном, преуспевающем девятнадцатом столетии», как назвал его Марк Твен, теперь осело на Манхэттене. Старая аристократия Нью-Йорка, живущая вокруг Вашингтон-сквер и Грамерси-парк, содрогалась, глядя на вычурные особняки вдали от центра, отражавшие послевоенные состояния, сделанные на железных дорогах, стали и нефти. Вдоль Пятой авеню, недалеко от дома Рокфеллера, тянулись к окраинам кричаще роскошные дворцы богатых – в частности, фантастические сооружения с башенками Уильяма К. Вандербильта на 51-й улице и Корнелиуса Вандербильта II на 58-й улице.

«Стандард Ойл» перенесла свою штаб-квартиру в Нью-Йорк, и окрестности начали превращаться в колонию директоров компании. В какой-то момент в ходе этого корпоративного переезда двадцать восемь руководителей «Стандард Ойл» прибыли в одном пульмановском вагоне из Кливленда, и их отвезли прямо в отель «Сент-Джеймс», где Уильям сидел во главе стола за их первым завтраком, а Джон – на первом ужине. Последний любил приветствовать прибывающих на вокзале и помогать им искать дома. Вскоре отрезок Пятой авеню рядом с домом Рокфеллера был густо заселен людьми из «Стандард Ойл», Генри Флаглер занимал юго-восточный угол 54-й улицы, а Уильям Рокфеллер – северо-восточный, Бенджамин Брюстер жил по соседству с Уильямом. Уильям отошел от аскетичного стиля брата и растил своих детей в более свободной атмосфере, вызывая уколы зависти у детей Джона. По словам Младшего: «Мы в детстве не имели того, что было у тех детей, и мы замечали разницу. Они вели веселую жизнь, со множеством вечеринок, и нам тогда тоже этого хотелось»8. Уильям отказался брать ссуду на строительство дома, он продал акции «Стандард Ойл» на пятьдесят тысяч долларов Джону, несмотря на сердечную мольбу брата сохранить их. Неосмотрительное решение Уильяма впоследствии сказалось на огромном неравенстве в состояниях двух братьев.

В Нью-Йорке Джон Д. не приобрел увлечений космополита, а остался верен старым кливлендским привычкам, построил большой каток в форме подковы на землях рядом с домом. Каждую зиму по утрам любопытные прохожие могли мельком видеть, как шеф американской нефтяной промышленности, в пальто и цилиндре безмятежно скользит на коньках, прикрепленных к ботинкам из лакированной кожи. Большой любитель этого спорта, он поставил в доме полки, на которых десятки гостей могли хранить свои коньки.

Рокфеллер не одобрял повальное увлечение покупкой яхт, которое пронеслось по Нью-Йорку в конце 1880-х годов, не владел ни кораблем, ни частным железнодорожным вагоном, но он не жалел расходов на быстрых лошадей и держал большие обогреваемые конюшни на 55-й Западной улице, 21. Каждый день после работы он выводил своих черных рысаков и смешивался с пышной процессией модных экипажей, заполнявших Центральный парк, и часто устраивал гонки с братом Уильямом, а взволнованный Младший сидел рядом с ним. Рокфеллер получал от рыси столько удовольствия, что в какой-то момент сказал сыну: «Я выезжал четыре раза вчера, и в совокупности за два дня сделал около восьмидесяти миль. Не думаешь, что я похож на восторженного юнца?»9 Младший описал стиль гонок его отца, который кажется метафорой его решительного, но осторожного управления «Стандард Ойл»:

«Другие возницы часто выходили из себя, если лошадь сбивалась с аллюра или слишком тянула; отец никогда. Если лошадь была возбуждена или упрямилась, он никогда не терял самообладания, терпеливо работал с животным, пока не успокаивал. Я часто наблюдал, как он очень быстро едет по Центральному парку; посередине дороги, через два потока, всегда немного прижимаясь влево – как он объяснил мне, чтобы путь был свободен, но оставалось достаточно расстояния справа, тогда, если встречный вовремя не перестроится, у него все еще есть место проехать10.

Нью-Йорк никогда не ослеплял Рокфеллера, он держался в стороне от элиты, которая задавала дорогие ужины и костюмированные балы, посещала театры, оперу и клубы. Он не интересовался кутежами, и его сложно представить в компании грузных мужчин, курящих сигары или женщин в дорогих мехах и украшениях. Газеты отмечали, что он тотально бойкотирует общественные мероприятия. Как написало одно издание: «Он никогда не развлекает известных людей, в его доме не принимают гостей, и он держится в тени всегда и везде»11. Хотя Рокфеллер вступил в клуб «Юнион лиг», он чувствовал себя неуютно рядом с пышностью Асторов и Вандербильтов. Когда Сетти в 1882 году попросила новый четырехколесный экипаж, Джон, взглянув на нее в изумлении, сказал, что они вряд ли могут себе это позволить, придется продать старый. Верный своим ежедневным ритуалам, он любил хлеб с молоком по утрам и пакет яблок вечером. Каждое утро перед работой его брил парикмахер в гардеробной, затем Рокфеллер сбегал вниз по ступенькам особняка точно в один и тот же час и за пять центов ехал по надземной железной дороге на 6-й авеню в центр. Его ум уже начинал работать, и он набрасывал заметки карандашом на манжете рубашки, пока поезд трясся в сторону Уолл-стрит. В девять утра, с боем часов, с легкостью привидения, как будто он шел по воздуху на цыпочках, он проскальзывал в здание «Стандард Ойл». «Никто больше не входил в контору так тихо, как господин Рокфеллер, – поделился его личный секретарь Джордж Роджерс. – Как будто у него плащ-невидимка»12.

В конце 1883 года «Стандард Ойл» начала подбирать место на южном краю Манхэттена для новой штаб-квартиры, которой было предначертано взмыть над Бродвеем в Боулинг-Грин, на месте, где когда-то стоял дом Александра Гамильтона. Фирма давно переросла старую контору Уильяма в двух зданиях на Пёрл-стрит и последние три года сидела в скромном неприметном здании по адресу: Бродвей, 44. Теперь, 1 мая 1885 года, потратив почти миллион долларов, «Стандард Ойл» переехала в свою новую неприступную крепость, массивное гранитное девятиэтажное здание. Снаружи название концерна обозначено не было, только номер дома. «Бродвей, 26», вскоре стал самым знаменитым деловым адресом, вторым названием нефтяного треста, синонимом загадочности, власти и эффективности. «Стандард Ойл» – ныне главная компания Америки, – в зону ее влияния входил лабиринт железных дорог, банки и другие предприятия. О новом здании писали высокопарным слогом, вероятно, не столько из-за впечатляющей неоклассической архитектуры, сколько из-за авторитета, символом которого оно стало. Один журналист сказал: «Многие достойные мужчины убеждены, что Бродвей, 26, – самое опасное место на земле – это пиратская пещера, логово головорезов коммерции»13. Самые здравомыслящие писатели, казалось, обмирают перед угрюмым величием центра власти Рокфеллера:

«На южной оконечности самой большой магистрали в самом большом городе Нового мира стоит огромное здание из простого серого камня. Надежное, как тюрьма, высокое, как шпиль, холодный и неприступный фасад как будто с укором смотрит на беспечную легкость идущей мимо толпы и хмурится на фривольность случайных солнечных лучей, которые ранним вечером играют на его карнизах. Люди видят его строгие двери, бросают взгляд наверх, на ряды немигающих окон, слегка задевают друг друга и спешат дальше, как то делали испанцы, проходя мимо зданий инквизиции. Это – Бродвей, 26»14.

Репортеры, которым удалось проскользнуть мимо бдительных охранников, обнаруживали мир, совершенно не соответствующий мрачному фасаду, величественное место со столами-бюро из красного дерева и коврами горчичного цвета. Приглушенная атмосфера – люди инстинктивно переговаривались вполголоса – отражала личность самого Рокфеллера. Кабинет Рокфеллера выходил на юг и на восток, с великолепным видом на бухту Нью-Йорка. По словам одного репортера: «Там отсутствуют суета и шум. Когда речь идет об операциях на миллионы, переговоры проходят тихо и методично, без возбуждения»15. Кабинеты были оборудованы некоторыми необычными элементами безопасности, перегородки из матового стекла доходили до потолка и скрывали происходящее внутри. Типичным для Рокфеллера образом двери снабжались специальными секретными замками: следовало знать, как повернуть ободок замка большим и указательным пальцами, прежде чем нажать на ручку, поэтому незваный гость мог неожиданно оказаться в ловушке, на первый взгляд, запертых дверей.

На новом месте главы «Стандард Ойл» сохранили традицию, заложенную годами ранее. Каждый день в полдень члены исполнительного комитета собирались на обед в зале на верхнем этаже, украшенном охотничьими и рыболовными трофеями и с видом на порт, вполне подходящим их всемирной империи. Внутри мира «Стандард Ойл» высшей наградой было получить приглашение пообедать за длинным столом. Директоры прибывали в цилиндрах, сюртуках и перчатках и всегда занимали одни и те же места. В своей обманчиво смиренной манере Рокфеллер уступил место во главе стола Чарльзу Пратту, самому старшему члену группы и спорившему с ним чаще всех; Флаглер сидел справа от Пратта, затем Рокфеллер, затем Арчболд. То, что Рокфеллер занимал обычное место среди коллег, многое говорит о его подходе к управлению, хотя отсутствие различий практически не скрывало его статус. Как сказал философ Герберт Спенсер: «Промышленное товарищество, как бы хорошо ни была теоретически уравновешена власть его членов, на практике становится соединением, в котором власть одного из соучастников без формального заявления со стороны других признается за преобладающую»16.

Мало кто из сторонних людей знал, что в умении направлять своих непохожих друг на друга соратников и мотивировать их заключался один из величайших талантов Рокфеллера: «Своим успехом в жизни я обязан прежде всего, доверию к людям и способностью внушать им доверие к себе»17. Он любил напоминать, что Наполеон не победил бы без своих маршалов18. Не будучи деспотичным, Рокфеллер легко делегировал полномочия и руководил своей империей мимоходом, радушно, незримыми путями проводя свою волю. На встречах проявлялась обратная способность Рокфеллера: чем тише он становился, тем сильнее ощущалось его присутствие, и он пользовался своей таинственностью гения места, не стесненного мелкими заботами. По воспоминаниям одного из директоров: «Я видел заседания правления, когда люди в возбуждении выкрикивали бранные слова и угрожающе жестикулировали, но господин Рокфеллер, сохраняя крайнюю учтивость, продолжал господствовать над залом»19. Иногда он дремал на кушетке после обеда. «Я хорошо помню, – говорил один руководитель, – как он откинулся назад в кресле на встрече директоров, глаза закрыты, все вбирает в себя. Время от времени он открывал глаза и вставлял замечание»20.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 | Следующая
  • 4.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации