Текст книги "Без ума от виконта"

Глава 19

Джейн наклонилась над чашкой чая и вдохнула в себя благоуханный пар. В голове у нее что-то билось, пульсировало, мысли путались, а на языке она ощущала такой вкус, словно отведала сыра, который по нелепой случайности несколько дней провалялся под палящими лучами солнца.

Неужели она все-таки была, прошлая ночь?

Ох-х. Джейн крепко зажмурилась. Непременно была. Между ног у Джейн до сих пор сильно саднило. А воспоминания… Некоторые из них затуманились, зато другие – и очень многие – были ошеломительно ясными. Она просила Эдмунда ласкать ее снова и снова, по-разному – сзади и спереди, прикасаясь при этом губами к самым интимным местам ее тела, трогая их пальцами…

Что должен Эдмунд думать о ней? Слава Богу, что ее мать и другие леди еще не вернулись к тому времени, когда она набралась храбрости выйти из своей комнаты и спустилась в кабинет к Эдмунду. Можно было бы, пожалуй, написать на ней большими буквами имя жены библейского царя Ахава Иезавели, которое стало в определенном смысле нарицательным прозванием несусветной распутницы.

Джейн отпила глоток чаю в надежде, что он устранит изжогу и пульсацию в сосудах головы. Но где же Эдмунд? Он передал через Лили, что хочет встретиться с ней, но его здесь не оказалось, чему Джейн, по правде говоря, была даже рада. Как выдержать эту встречу с ним? Впрочем, встречаться им все равно придется – ведь она живет в его доме.

Ох-х. Джейн поставила на стол чашку и потерла виски. Эдмунд был так добр к ней в карете. Мог ведь быть и грубоватым, и требовательным, но ничего подобного – только осторожность и нежность в каждом движении, и это при столь чрезвычайных обстоятельствах. Если бы ее вынудили отведать отвратительное пойло в зале для церемониалов в доме у лорда Гриффина…

Джейн нервно сглотнула слюну и прикрыла глаза ладонями. Нет, ей не следует думать о том, что могло бы случиться. Это просто ужасно. Она никогда еще…

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Ик! – в испуге вскрикнула Джейн и, взмахнув руками, едва не опрокинула и чашку, и заварной чайничек.

– Прости, – повинился Эдмунд. – Я думал, ты слышала, что я подошел.

– Нет. – Джейн подняла на него глаза и вдруг зарылась лицом в ладони. – Я, ах, н-не слышала.

Эдмунд никогда не видел Джейн такой подавленной. В течение всей этой безумной истории она неизменно оставалась уверенной в себе, оптимистичной, энергичной.

И уж безусловно, была энергичной в карете прошедшей ночью. Он улыбнулся. Он всячески старался соответствовать ситуации, однако четвертая попытка ему не удалась. Джейн полностью истощила его возможности.

Хотелось бы надеяться, что треклятый афродизиак не причинил ей зла.

– Ты в самом деле хорошо себя чувствуешь?

Джейн кивнула, все еще придерживая лицо ладонями.

– Я… мне… ужасно неловко и…

Она всхлипнула раз и другой, после чего ударилась в слезы.

– Джейн… – Он вдруг ощутил, что сердце у него бьется так, словно готово разорваться от боли. Бедная, милая девочка… Он обнял Джейн за плечи, поднял со стула и заключил в объятия. – Прошу тебя, не смущайся ты так, не мучай себя. О том, что было, знаю только я.

Собственно говоря, он предполагал, что Джем обо всем догадался, – судя по тому взгляду, который его верный слуга бросил на хозяина, когда тот вынес из кареты уснувшую Джейн. Да что там, у Моттона вид был тоже весьма взъерошенный и усталый.

– Но ты ведь понимаешь. Разве… то есть я хочу спросить, как ты можешь выносить соприкосновение со мной?

– Джейн. – Он подвел ее к маленькому диванчику, усадил и сам сел рядом с ней. Когда они устроились поудобнее, Эдмунд обнял ее за плечи. – Что за бессмыслица, с какой стати мне избегать тебя? – Он поцеловал ее в лобик. – Я был так рад близости с тобой прошедшей ночью. И думал только о том, как ты прекрасна.

Она… да, она была прекрасной, восхитительной. Время, проведенное ими в карете, – просто сказка, о существовании чего-либо подобного он раньше не догадывался. Но теперь оно воплотилось в жизнь.

– Я бы с полным восторгом повторил все это, – с улыбкой произнес он, – но не сразу. Я буквально лишился всех сил к тому времени, как ты уснула.

Джейн уткнулась лицом ему в плечо.

– Ох, я вела себя как самая настоящая распутница.

– Ничего подобного. – Эдмунд снова улыбнулся, припомнив живо в деталях, как вела себя Джейн, и это воспоминание вернуло энергию его бедной, утомленной плоти. – Хотя ладно, так оно и было.

– Ох-х! – Джейн попыталась высвободиться из его объятий, но Эдмунд ее не отпустил.

– Это не твоя вина, Джейн. Причина в том, что ты невольно сделала несколько глотков той жидкости из бочонка, который опрокинулся прямо на тебя. Это пойло, должно быть, содержало сильный афродизиак. Поскольку он попал в твой организм, ты уже оказалась не в состоянии контролировать свои… э-э… желания.

– Не в состоянии?

Джейн немного расслабилась.

– Именно так.

Он погладил ее по спине. Какой мягкой была ее кожа прошлой ночью… Фаллос Моттона снова восстал. Он так захотел овладеть ею прямо сейчас, но на этот раз медленно, без лихорадки. Он был бы рад именно этому…

Однако сейчас это исключено. У Джейн, должно быть, все болит после их бурных сближений прошлой ночью, ведь она совсем недавно утратила девственность. К тому же у них появились и требуют обсуждения совсем иные и весьма серьезные трудности. Сатана явно пришел в ярость из-за того, что затеянный им в доме Гриффина церемониал провалился, он жаждет крови и скорее всего был бы счастлив пролить их с Джейн кровь, независимо от того, они или не они виновны в этом провале. Лучше бы им немедленно разгадать загадку, до того как этот дьявол во плоти примется за них всерьез.

Моттон предпочел бы исключить Джейн из этих разборок, но, к несчастью, она уже слишком глубоко в них запуталась.

– Потерпи, пока я достану из сейфа части рисунка, и мы посмотрим, что он собой представляет в полном виде.

Джейн достала носовой платок, высморкалась и вздернула подбородок.

– Да, конечно. Я очень хочу разгадать загадку Кларенса.

Эдмунд разложил все четыре части рисунка на своем письменном столе, а Джейн затаила дыхание, глядя на то, как он этим занимается. Ей это под силу. Она целиком и полностью сосредоточится на разгадке, а не на событиях прошлой ночи. Только бы перестало ныть от боли ее тело, так было бы легче.

Она полностью полагалась на Эдмунда. Возможно, что все это и в самом деле результат воздействия на ее организм нескольких глотков мерзкого пойла. Когда Эдмунд прикасался к ней сейчас, ей захотелось прижаться к нему всем телом. Если бы не боль, то она, возможно, так и поступила бы.

Стон вырвался у нее прежде, чем она успела стиснуть зубы.

– У тебя что-то болит, Джейн?

Эдмунд взял ее за руку повыше локтя, и Джейн ощутила прикосновение каждого его пальца так, словно была обнаженной, как ночью в карете. Если он еще немного подвинет руку, то коснется ее груди.

Она не может позволить себе застонать еще раз. И не может сказать ему, что именно у нее болит, ибо это груди и местечко между ног. Она немного отодвинулась от него, вроде бы для того, чтобы рассмотреть рисунок под иным углом, но на самом деле в надежде на то, что он уберет руку.

– Мне кажется, что я себя до сих пор неважно чувствую из-за того отвратительного напитка.

– Может, налить тебе еще чаю?

– Спасибо, нет.

Джейн хотела, чтобы он успокоился. Голос Эдмунда тоже мучил Джейн. И его запах. К дьяволу, если она не перестанет быть такой чувствительной, то, чего доброго, сойдет с ума.

Она попробовала сосредоточить внимание на рисунке. Мало сказать, что это ее разочаровало. Последний обрывок ничего не добавлял ко всему прочему. Он дополнял затемненную фигуру, однако не позволял ее или его опознать из-за гротескной маски.

– Ох, будь оно все проклято! Ну почему Кларенс не нарисовал лицо Сатаны?

– Это было бы чересчур просто. – Эдмунд наклонился, чтобы взглянуть на изображение с более близкого расстояния. – Я не уверен, что Кларенс знал Сатану в лицо.

Джейн почувствовала тошноту. Она прикрыла рот ладонью и сглотнула, чтобы убедиться, что чай, который она только что выпила, останется на месте.

Быть может, Кларенс попросту изобразил еще одну непристойную картинку ради того, чтобы выставить ее в окне одного из магазинов, торгующих прессой, чтобы дать возможность светскому обществу чем-нибудь позабавиться и о чем-нибудь посплетничать?

Нет, тут таится нечто большее. Для чего он тогда разорвал рисунок на части и спрятал обрывки в разных местах?

– Он должен был знать, кто такой Сатана.

– А может, и нет. Очень немногие знают, кто такой Сатана, зато многие знают об этом рисунке. Ардли, Маусингли, леди Ленден и леди Таркингтон ищут его. Похоже, что и Сатана о нем знает, а он-то уж никогда бы не позволил Кларенсу нарисовать свой портрет, по которому можно было бы опознать главаря.

Эдмунд покачал головой:

– Возможно, дело и не в этом. Кларенса считали весьма загадочной птицей. Он мог все это изобразить в порядке розыгрыша или шутки. Если бы он имел возможность наблюдать за нашими усилиями, то я уверен, что он пришел бы в полный восторг от того, как ловко вынудил нас рыскать по всему Лондону в поисках его смешных Панов.

Джейн покосилась на рисунок. Черт возьми, а ведь это возможно. Кларенс посмеивается в свое удовольствие на небесах или, что вероятнее, в аду.

Нет, она не готова – не могла быть готовой согласиться с тем, что все ее и Эдмунда усилия были пустым занятием.

– Сатана должен быть обеспокоен тем, что мы о чем-то узнаем, иначе он не подготовил бы для нас несчастный случай на Оксфорд-стрит.

Моттон пожал плечами и возразил:

– А я предполагаю, что это могло быть нелепым совпадением случайностей.

Джейн была слишком упрямой для того, чтобы с этим согласиться. Она продиралась сквозь заросли в парке, пряталась на полу в клозете, ее вышвырнуло из экипажа в колючий куст, она утратила девственность, попала на непристойный маскарад, с которого, преодолевая самые немыслимые препятствия, пришлось сбежать, – и все это из-за присущего Кларенсу эксцентричного чувства юмора?

– Кларенс сам сбился с толку со своими причудами. Я уверена, что если мы присмотримся как следует, то найдем ключи к опознанию Сатаны. – Она ткнула пальцем в рисунок. – Почему Кларенс изобразил Сатану держащим какой-то причудливый по форме жезл? На нем имеется такой же знак, как на плаще. – Знак казался Джейн до сумасшествия знакомым. Это было так, будто слово готово сорваться с кончика языка, она почти могла припомнить, где она видела его раньше… почти, но не совсем. – И зачем Кларенс нарисовал эту собаку у ног Сатаны? Она просто сидит на месте. А все другие животные… – Джейн покраснела. Она не могла высказать вслух, чем именно занимаются другие животные. – Они что-то делают.

– Хм-м. – Эдмунд кивнул и, наклонившись пониже, присмотрелся к изображению. – Это весьма крупное и неприятное на вид животное.

– Я уверена, что Сатана стал бы держать только очень злую собаку. Ты не думаешь, что это может быть ключом?

– Возможно. Надо бы нам поспрошать тетю Луизу. Она-то уж точно может узнать любое домашнее животное в Лондоне. – Эдмунд достал из ящика письменного стола увеличительное стекло и принялся рассматривать в него правый нижний угол листка с рисунком. – Хм-м, бедняга Кларенс был безусловно одержим приступом готической фантазии.

Он передал лупу Джейн, и та посмотрела в нее. Эта небольшая часть рисунка и в самом деле была устрашающей: с какой-то стены свисал человеческий скелет, в костяных его пальцах было зажато большое гусиное перо. Поблизости от пера находилась книга.

– Ты видишь? На книге тот же знак, что на плаще и на жезле, – сказал Эдмунд. – Кларенс добавил в центре нечто, напоминающее камень. Проще было бы это определить, если бы он пользовался красками.

– Рубин.

Джейн втянула в себя воздух. Нет, такого быть не могло, но выглядело оно, как…

– Что?

– Я думаю, что этот камень – рубин. – Джейн снова взглянула на изображение. – Однако он ничего не значит. Это слишком невероятно.

– Что именно ничего не значит? – полным неподдельного отчаяния голосом спросил Эдмунд. – И что невероятно?

– Знак. Это, должно быть, нечто, однажды увиденное Кларенсом и скопированное им на всякий случай. Или же это просто украшение.

– Джейн. – Эдмунд оперся на стол и вперил в Джейн пронзительный взгляд. – Я искренне сомневаюсь, что Кларенс изобразил этот красивый знак без всякой цели, просто так. Нет, он включил это в рисунок с определенной целью. Почему теперь, когда мы наткнулись на некую ключевую деталь, ты предпочитаешь считать, что Кларенс изобразил ее ради умственной передышки?

– Ну…

Джейн запнулась. Просто смешно, что Эдмунд говорит об этом столь многозначительно.

– Ты что, распознала этот символ?

– Я… Так мне кажется. Но скорее всего это лишь заблуждение памяти. Должно быть, я… Это не может…

– Джейн!

– Не надо на меня кричать.

– Извини. – Эдмунд глубоко вздохнул, явно намереваясь умерить свой пыл. – Почему бы тебе не сказать мне, где, как тебе кажется, ты могла это видеть?

Джейн предпочла бы ничего не говорить ему, ведь она могла ошибаться, однако Эдмунд будет настаивать на том, чтобы она непременно сообщила ему об этой бессмыслице.

– На галстуке у барона Уолфсона.

– Что?!

– Ты опять кричишь.

– Прости. – Он выпрямился и взъерошил волосы. – Итак, ты видела этот знак на бароне Уолфсоне?

– Да, на булавке в его галстуке. Он просто бросается в глаза. Рубин, обрамленный золотой филигранью. Но это не может иметь какое-то особое значение. Лорд Уолфсон – уже старик, ему по меньшей мере шестьдесят. Он не может принимать участие в чем-то похожем на то, с чем мы столкнулись прошлой ночью в доме у лорда Гриффина.

– Джейн, он – старик, но пока еще не покойник.

– Да, но… лорд Уолфсон?

– Если бы Сатана расхаживал повсюду при хвосте и рогах, его нетрудно было бы узнать. – Эдмунд постучал пальцем по рисунку. – А это животное, как я полагаю, вовсе не собака, а волк.

– Ох…

Да, это существо в самом деле имело скорее волчье обличье, не собачье.

Эдмунд собрал все части рисунка и снова спрятал в сейф.

– Вспомни, что Кларенс нашел свою злополучную кончину как раз в имении Уолфсона. А об этом человеке годами ходили весьма сомнительные слухи.

– Но ведь он такой… неинтересный. – Сатана, понятно, не имел рогов, но его наружность должна быть по крайней мере устрашающей. – И его везде принимают. Я совсем недавно танцевала с ним на балу у лорда Истхейвена.

– Ты? – Эдмунд нахмурился – Я-то думал, что он безотлучно находится у стола с закусками. Ты с ним танцевала когда-нибудь до этого случая?

– Н-нет, сколько помню, такого не было. Я с ним до этого даже одним словом ни разу не обменялась.

– А в этот раз о чем вы говорили?

О чем они говорили? Джейн тогда была сосредоточена не на его словах, а на его дыхании. Фу, она вдруг едва ли не ощутила сейчас, как от Уолфсона несло чесноком. В тот вечер она сосредоточила внимание на той самой булавке в его галстуке и почти не прислушивалась к его словам…

– Он говорил, что хотел бы посетить дом Кларенса.

– Хм-м. Просто удивительно, с чего это высший свет проявил такое внимание к Уидмор-Хаусу, как ты думаешь?

– Д-да…

Джейн сдвинула за ухо выбившуюся из прически прядь волос. Лицо у нее было очень бледное, а под глазами обозначились темные полукружия. Бедная девочка, она так осунулась…

Эдмунд обнял ее и прижал к себе. Джейн напряглась немного, но тут же расслабилась. Он погладил ее по спине, потом взял за подбородок, чтобы присмотреться к ее лицу.

– Сегодня тебе надо отдохнуть, – сказал он. – А завтра мы вместе с твоей мамой и моими тетушками отправимся на званый еженедельный вечер к лорду Уолфсону и попробуем что-то узнать, согласна?

– Согласна. – Эдмунд заметил, что она нервно сглотнула. – Да. Я считаю, что это правильная мысль. Я и вправду немного устала.

Он сдвинул брови.

– Ты уверена, что окончательно избавилась от последствий влияния на твой организм той гадости, которую ты проглотила?

Она не решилась встретиться с ним глазами.

– Д-да. Я совсем поправилась. И больше никогда не буду так себя вести.

Эдмунд улыбнулся:

– Не говори так. Мне очень понравилось твое поведение прошлой ночью. – Он рассмеялся. – Хоть я и должен признать, что мы позволили себе немного лишку в наших наслаждениях.

Джейн застонала и попыталась вырваться из его объятий, но Эдмунд ее не отпустил. Поцеловал ее, и вкус этого поцелуя как бы отдавал запахом дорогого сердцу дома, который он так хотел обрести, дома, ничуть не похожего на тот, в котором вырос он сам. Между ним и Джейн, в их собственном доме, никогда не возникнет того взаимного отчуждения, которое существовало между его родителями. У него будут любовь и страсть, и многие радости. И споры, это уж точно, – Джейн совсем не похожа на девочку-паиньку.

Он шепнул Джейн на ухо:

– Распутство, как мне кажется, самая приятная сторона в отношениях между мужем и женой.

– Но мы с тобой не муж и жена, – возразила Джейн.

– Мы ими станем. Как только найдется ответ на загадку Кларенса и Сатаны, я получу особую лицензию.

Джейн отпрянула от Эдмунда, чтобы посмотреть ему прямо в глаза.

– Ты вовсе не обязан жениться на мне.

Он чуть было не расхохотался.

– Разумеется, обязан. Я настолько скомпрометировал тебя, что иного решения быть не может.

– Никто не обязан знать…

– Люди начнут кое-что подозревать, когда твой животик округлится оттого, что в нем начнет расти мой ребенок.

Джейн рванулась сильнее, и он отпустил ее.

– Я… я не знаю, что я… как это сказать… Ну ты понимаешь.

– Верно, однако вероятность достаточно велика. Богу ведомо, что я излил в твою утробу свое семя не один раз, и этого достаточно, чтобы я стал отцом не только одного наследника, а даже близнецов.

Эдмунд надеялся, что зачатие произошло. Мысль о Джейн, округлившейся, беременной его ребенком, была на удивление приятной.

Лицо у Джейн приобрело цвет вареной свеклы.

– Я сообщу тебе, если буду готовиться к прибавлению семейства…

Дверь в комнату резко распахнулась.

– Что вы сказали?

Тетя Уинифред была явно потрясена.

– К прибавлению семейства! В интересном положении! – хлопая крыльями, проорал Тео. – Размножаемся!

Теперь лицо у Джейн сделалось мертвенно-бледным, она приоткрыла рот, но не произнесла ни звука. Тетя Уинифред перевела испытующий взор на племянника.

– Мисс Паркер-Рот весьма настойчиво допытывалась, не нарушает ли ее присутствие привычный образ жизни моей семьи, и я только что намеревался сообщить ей, что ничего подобного не происходит. Она и ее матушка могут оставаться в нашем доме сколько пожелают. Не так ли, тетя Уинифред?

– Да, разумеется.

Выражение лица Уинифред было скептическим, но она, как видно, понимала, что для обвинения племянника во лжи ее сомнения недостаточно. Впрочем, она то и дело бросала взгляды на талию Джейн.

Что касается последней, то она обрела наконец голос, хотя звучал он неестественно высоко:

– От всего сердца благодарю вас, мисс Смит. Лорд Моттон поистине великодушен. Мой брат Джон уже скоро будет в Лондоне, и тогда мы сможем уехать в Палтни. Я немного устала сегодня, так что если вы меня извините…

Джейн поспешила уйти из комнаты с такой скоростью, словно за ней по пятам гнался сам Сатана.

Прием у лорда Уолфсона был на удивление многолюдным. В зеленой гостиной барона Джейн оказалась зажатой между необыкновенно толстой леди Блессдон, лучшей подругой этой леди, до крайности тощей мисс Кэнтон и пальмой в кадке. Джейн нередко приходило в голову, что если бы вес обеих дам можно было каким-то чудом объединить, то из них вышли бы две особы нормального телосложения. Теперь они судачили о каком-то происшествии, о котором Джейн ничего не знала, поскольку в последнее время не появлялась в свете. Она пропускала болтовню собеседниц мимо ушей, так как все ее внимание было сосредоточено на Эдмунде, который находился на другом конце комнаты. С ним беседовали леди Ленден и леди Таркингтон, а несколько прелестных юных дебютанток стояли совсем рядом с ним.

Джейн сжала руки в кулаки. К счастью, плотная ткань перчаток не позволяла ногтям глубоко вонзаться в ладони.

Эдмунд принадлежит ей. За исключением того… ох, какая досада. Какая путаная у нее жизнь. Выйдет ли она за него замуж? Если она и вправду забеременела, у нее нет иного выхода. Она не настолько себялюбива, чтобы обречь своего ребенка на участь бастарда. Ну а если этого не произошло… Джейн прогнала от себя это сомнение, тяжелое, словно камень в желудке… Сможет ли она сказать «нет»? Она полюбила Эдмунда, ну а он? Любит ли он ее? Он этого не говорил. А ведь его отец вынужден был при похожих обстоятельствах вступить в брак без любви.

– Вы не согласны с этим, мисс Паркер-Рот?

Леди Блессдон вперила в нее вопрошающий взгляд, но Джейн представления не имела, о чем, собственно, речь.

– Прошу прощения, я немного отвлеклась.

Леди Блессдон и мисс Кэнтон обменялись многозначительными взглядами.

– Дело не в том, что вы отвлеклись. – Леди Блессдон приподняла бровь и кивнула головой в сторону Эдмунда. – Услышим ли мы в ближайшее время весьма интересное уведомление?

Джейн почувствовала, как горячая кровь заливает ей лицо. Надо же. Она не краснела так часто до того, как столкнулась с лордом Моттоном в кабинете Кларенса.

– Уведомление? Я не понимаю, что вы имеете в виду.

Вторая бровь леди Блессдон поднялась в пару к первой.

– Мисс Паркер-Рот, вы, конечно, понимаете, что все общество с интересом наблюдает за вашей внезапной тесной… дружбой с виконтом. Прогулка по кустам в парке лорда Палмерсона, посещение выставки в Королевской академии, появление на террасе дома лорда Истхейвена… если уведомление не появится в ближайшее время, ваша репутация может пострадать.

Мисс Кэнтон поспешила кивнуть и добавила:

– Прошу прощения за такие слова, но о вас будут думать хуже, чем вы заслуживаете.

Джейн принудила себя улыбнуться:

– Но ведь я не какая-нибудь дебютантка, выезжаю уже несколько лет, и, разумеется, сплетники могут простить мне хоть и малую, но все же свободу в поведении.

– Малую – да, но не столь большую, – возразила леди Блессдон.

– Я услышала об этом от мистрис Эддл, а она узнала от леди Айдлтон, что в волосах у вас запутались веточки, когда вы вернулись в дом из парка лорда Палмерсона.

Глаза у мисс Кэнтон, когда она произносила эту филиппику, были полны ужаса… возможно, с примесью зависти.

– А на юбку налипли травинки, – добавила леди Блессдон, одарив Джейн понимающим взглядом.

Джейн, в свою очередь, сверкнула на нее глазами.

– Эти сплетни лживы! – отрезала она.

Понятно, что веточки могли оказаться у нее в волосах, но травинки на юбке… их не было, просто леди Блессдон таким образом хотела намекнуть, что она, Джейн, занималась тем, чем они с Моттоном и в самом деле занимались у него в спальне, а также в наемной карете, пропади она пропадом.

– Не волнуйтесь так, мисс Паркер-Рот. – Мисс Кэнтон улыбнулась. – Я уверена, что вам удастся подвести лорда Моттона к заветной черте.

– В самом деле. – Леди Блессдон согласно кивнула. – Кое-кто из наших общих знакомых даже предлагал поспорить на этот счет, однако большинство было на вашей стороне.

Мисс Кэнтон хихикнула.

– Сказать по правде, никто не пытался делать ставку против вас, так что мы изменили условия пари и теперь гадаем, когда в газетах появится уведомление о помолвке, – пояснила она.

– Ах вот как? – Джейн готова была сорваться и прикрикнуть на обеих, но, поскольку на званых приемах не принято так себя вести, она только откашлялась и сказала: – Очень интересно. Но мне ужасно хочется пить. Извините меня, но я хочу пойти и поискать что-нибудь освежающее из того, что лорд Уолфсон предлагает своим гостям.

– Все это находится в столовой, но не питайте особых надежд, – сказала леди Блессдон. – Уолфсон – ужасный скряга. Лимонад еще хуже, чем тот, который подают у Олмаков.

– О, спасибо вам за предупреждение.

Джейн кивнула, улыбнулась и поспешила прочь, пытаясь по пути прислушаться к перешептыванию, которое началось, едва она повернулась спиной к своим собеседницам. Прислушивается ли к сплетням Эдмунд? Джейн фыркнула. Дамы, которые в данный момент окружили его, ничего ему не скажут. Они…

Большая мужская рука ухватила ее под локоть и принудила остановиться.

– Ой-ой-ой, смотрите, кого я поймал!