Текст книги "Без ума от виконта"

Глава 7

– Бумага при вас?

Джейн посмотрела на лорда Моттона, сдвинув брови. Было бы приятно немного поразвлечься, скажем, сделать вид, что она озадачена вопросом. Она совсем недавно находилась в доме, где побывали грабители. Разумеется, не во всех его помещениях, а лишь в кабинете Кларенса. Обдумывая происшедшее, она пришла к заключению, что все могло быть намного, намного хуже, если бы мерзавцы обшарили ее собственную комнату, рылись бы в ее одежде, разбросали бы как попало ее книги и другие вещи.

Кончики пальцев Джейн покалывало, ладони вспотели. Она постаралась справиться с волнением и сделала глубокий вдох.

– Мне очень жаль, Джейн. – Эдмунд приобнял ее за плечи. Ей стало тепло от этого прикосновения. Она почувствовала, насколько он уверен в себе и надежен в этом мире, который внезапно лишился привычного порядка. – Простите меня, я не подумал, что все происшедшее должно было очень сильно потрясти вас. Забыл, насколько тяжелым испытанием оказалось для вас проникновение этих негодяев в ваш дом.

Эдмунд был таким добрым, ласковым, понимающим, что Джейн расплакалась. Эдмунд обнял ее обеими руками, прижал голову Джейн к своей груди, и жилет его намок от ее слез.

Это унизительно. Джон и Стивен твердили ей, когда она была еще маленькой девочкой, что распускать нюни – недопустимая слабость, чисто девчоночий способ решать проблемы, но как она ни старалась удержаться, поток не останавливался… Эдмунд, наверное, совсем ошеломлен.

– Ш-ш-ш, – зашептал он ей в самое ухо и погладил по голове. – Все будет хорошо, Джейн. Здесь вы в полной безопасности.

Господи, ее поразил новый поток слез. Удастся ли ей остановить эти смешные излияния соленой водички? Она…

Она почувствовала прикосновение губ Эдмунда к своей щеке.

О! Ее слезы мгновенно высохли, словно Джейн заткнула пробкой их источник. Она втянула в себя воздух. Губы Эдмунда медленно двигались по щеке к ее… Джейн повернула голову так, что ее лицо уже не прикасалось к жилету Моттона. Губы его коснулись ее опущенных век и двинулись ниже.

Джейн слегка запрокинула голову, и губы Эдмунда прижались к ее губам.

Ах! Его губы были теплыми, по-мужски твердыми. Его язык проскользнул к ней в рот, и Джейн ощутила привкус бренди.

От него самого пахло бренди и одеколоном. Джейн немного шире приоткрыла рот; язык Эдмунда двигался медленно, очень медленно, словно у его обладателя было в распоряжении все время в мире для того, чтобы выведать все ее секреты. Ей стоило бы забеспокоиться, но ничего подобного не произошло. Она хотела, чтобы он узнал ее, и хотела точно так же узнать его. Она была счастлива его поцелуями и счастлива была бы целовать его – целую вечность.

Увы, такого быть не могло. Как ни печально, а нос у нее все еще мокрый от слез. И дыхание оставалось неровным. У Джейн вырвался еле слышный и потому невнятный жалобный звук, и она отпрянула от Эдмунда.

Он не удерживал ее – отпустил немедленно. Джейн взглянула на него, лицо у Эдмунда было смущенное донельзя.

– Простите меня. – Он так поспешно сделал шаг назад, что Джейн испугалась: уж не собирается ли он спасаться бегством? – С моей стороны было просто неприлично воспользоваться случаем и повести себя с вами таким образом.

Мысли у Джейн были в таком сумбурном состоянии, что она не могла бы сформулировать сколько-нибудь разумный ответ. Сказать ему, что ничего подобного с его стороны не произошло или, еще того хлеще, что она хотела бы от него даже большей предприимчивости, было бы наглым бесстыдством. Возможно, он поцеловал ее просто из жалости, а его чисто мужские инстинкты взяли над ним верх. По сути дела, он вправе был бы ожидать, что хорошо воспитанная женщина оттолкнет его или выразит на словах протест по поводу такой вольности в обращении с ней. Джейн почувствовала, что краснеет, и сказала:

– Смею вас заверить, что я не такая уж плакса.

Эдмунд одернул жилет и откашлялся. Бегло глянул на свои руки и опустил их. У Джейн дрогнуло сердце. Если он и почувствовал вспышку страсти, то явно преодолел ее. Брюки его оставались такими же гладкими, как поверхность озера в безветренный день.

Моттон внезапно повернулся и, обойдя письменный стол, остановился возле него, так сказать, на безопасном расстоянии от Джейн.

Боже правый, неужели он подумал, что она станет докучать ему своим вниманием? Ну и дела, хуже не придумаешь.

– Нет-нет, ничего подобного на ваш счет у меня и в мыслях не было, – произнес он. – Я уверен, что вы испытали некоторое потрясение от всего происшедшего, и это неудивительно. – Он снова откашлялся. – Что касается рисунка, мне очень неприятно выглядеть столь односторонне мыслящей личностью, особенно после того, как вы натерпелись страху, но я твердо убежден, что чем скорей мы разгадаем эту загадку, тем лучше. Итак, бумага с вами?

– Да, конечно. – Джейн по-прежнему чувствовала присутствие листка у себя под грудью, он разве что немного сдвинулся с места, пока они с Моттоном обнимались несколько минут назад.

– Отлично. – Лорд Моттон протянул руку. – Позвольте взглянуть.

– А… да, но видите ли, я не имела случая достать его из-за корсажа.

Брови лорда Моттона взлетели на лоб, а взгляд устремился на ее бюст. Джейн понадобилась вся сила ее самообладания, чтобы не скрестить руки на груди в порядке самозащиты.

– Если вы отвернетесь, милорд, я достану листок.

– Да, само собой. Конечно.

Моттон отвернулся и сосредоточил взгляд на красных с золотом парчовых шторах. Он по мере сил старался не сосредотачиваться на звуках учащенного дыхания Джейн у себя за спиной. Почему она так долго с этим возится? Дела-то всего на минуту, чтобы добраться до… нет, ему не следует обозначать словом это местечко. И все же не могло это отнимать столько времени…

– Лорд Моттон?

Голос у Джейн был тоненьким и сдавленным, словно она вот-вот снова расплачется.

– Да? Ну как, я уже могу обернуться? Вы достали бумажку?

– Да, вы можете обернуться, только бумажки у меня нет.

Он резко развернулся, готовый придушить ее за недопустимую беспечность, но справился со своим негодованием, едва взглянув на ее лицо – воплощенное отчаяние.

– Я хочу сказать, – заговорила она, – что бумага у меня, но ее нет.

– Простите?

Джейн вспыхнула, как огонь.

– Она приклеилась.

– Приклеилась?

Не могла же она иметь в виду… Моттон присмотрелся к ее корсажу, который был явно в беспорядке. Джейн склонила голову, из-за корсажа выбился край нижней сорочки.

– Да.

Он никогда в жизни не видел, чтобы кто-нибудь так сильно краснел. И едва ли не опасался, что произойдет самовоспламенение. Моттон снова откашлялся.

– В обычных обстоятельствах я позвал бы на помощь одну из моих тетушек или вашу матушку, но полагаю, мы оба не хотим, чтобы кто-то еще узнал о наших поисках.

Джейн, опустив голову, смотрела себе на грудь.

– Я это понимаю, – ответила она.

– Да. Так скажите, могу ли я… хм, могу ли я помочь вам?

Это было немыслимо, однако Джейн покраснела еще сильнее, когда произнесла:

– Да.

– Очень хорошо.

Он обошел стол. Лучше бы Джейн не смотрела сейчас на его ширинку. Уж если ее лицо краснее красного, то его причинный орган больше, чем… Моттон никогда еще не испытывал такого сильного возбуждения. Быть может, его член вдохновлен влиянием Пана, изваянного Кларенсом.

– Вы спрятали бумажку между вашим платьем и сорочкой?

– Нет. – Джейн опустила веки и прошептала: – Она между сорочкой и… мной.

– Я… – Эдмунд снова откашлялся. – Я понимаю.

Он взглянул на ее дивную грудь. Ему придется до нее дотронуться, ощутить под пальцами шелковистую кожу, коснуться прекрасных, округлых…

Ему всего лишь надо извлечь маленький бумажный комочек из ее платья. Это не могло обернуться попыткой соблазнить девушку. Джейн – хорошо воспитанная молодая леди, сестра его друга. Девственница. Процесс должен быть как можно более коротким и совершенно бесстрастным.

Боже милостивый, как же ему с этим справиться?

Может, попытаться вообразить себя врачом? Доктора должны обладать способностью обращаться с женским телом спокойно, без ненужных эмоций.

Он сделал глубокий вдох и посмотрел на прелестную, нежную… Ладно, не может он вообразить себя врачом, не может и точка. Надо просто стиснуть зубы и быстро покончить с задачей.

– Где именно находится бумажка? Под какой грудью?

– Под правой. – Джейн снова вперила взгляд в его жилет. – Я думаю, когда я… когда мы… ах, вот теперь, когда вы и я… – Она сдвинула брови. – Когда вы меня поцеловали, я, кажется, повернулась так, что бумажка сползла ниже, под корсет, надо бы мне достать ее самой, но я боюсь ее порвать.

– Этого никак нельзя допустить. Мы можем лишиться важнейшей части рисунка.

– Я понимаю. – Она хмуро уставилась на одну из пуговиц на его жилете. – Вы сможете с этим справиться?

– Ладно, попробую.

Так, но ведь не может он, не глядя, сунуть руку ей под корсет, он должен видеть, что делает и до чего дотрагивается.

Джейн бросила взгляд на дверь.

– Не может ли тетя Уинифред… или другая ваша тетя следить за вами? Было бы ужасно, если бы одна из них вошла сюда в то время как… ну, вы понимаете.

Уинифред была не из тех, кто устраивает подобного рода ловушки. Она могла подумывать о Джейн как о будущей виконтессе, но никогда не опустилась бы настолько низко в своих поступках. Впрочем, некоторая осторожность не помешает.

– Думаю, вам не стоит беспокоиться на этот счет, но на всякий случай все-таки запру дверь на ключ.

– У вас наверняка очень большой опыт в освобождении женщин от одежды, – заявила Джейн, когда Моттон обезопасил дверь. Она все еще стояла на том месте, где он ее оставил. Чем скорее он с этим покончит, тем лучше. – Вы, должно быть, весьма умелый соблазнитель.

– На самом деле ничего подобного.

Он постарался улыбнуться как можно убедительнее. Сказать по правде, ему не так уж часто приходилось раздевать женщин, но когда он это делал… в общем, Моттон удостоверился, что задача решается легче, если соблазнение уже состоялось.

Он не хотел напугать или разочаровать Джейн, однако вдруг осознал, что не жаждет овладеть ею. Он всего лишь хотел внушить ей вкус к соблазну, но как это сделать, если она смотрит на него так сердито?

– А не помогло бы вам, если бы вы закрыли глаза и подумали о чем-нибудь совершенно постороннем? – спросил он, возвращаясь к ней от двери.

– О чем же мне подумать?

– Не знаю. О чем-нибудь приятном.

Брови ее нахмурились, они почти сошлись на переносице.

– Я сосчитаю от одного до ста. Хватит вам времени?

Он рассмеялся и ответил:

– Думаю, это зависит от того, как быстро вы станете считать. Вы не планируете считать вслух?

Джейн выпятила подбородок.

– Да, именно так я и сделаю. Это заставит вас поспешить.

– Это будет меня нервировать и, чего доброго, сделает неловким.

Его пальцы уже казались ему слишком толстыми и неуклюжими.

Джейн фыркнула и заявила:

– Не могу себе это представить!

– Но тем не менее это так.

– Хм-ф! – Она округлила глаза и тотчас закрыла их. – Один.

Эдмунд усмехнулся. Возможно, все это его позабавит. Любопытно, удастся ли ему хоть немного раззадорить ее, – ведь совсем недавно произошло нечто похожее на это, когда он поцеловал ее и она вдруг сделалась такой податливой и мягкой.

Вместо того чтобы повернуть ее к себе спиной и начать расстегивать пуговицы на платье, Эдмунд слегка притянул Джейн ближе к своей груди и, закинув руку ей за спину, расстегнул верхнюю пуговицу.

– Д-два.

Отступив на шаг, он потянул платье вниз, чтобы высвободить шемизетку и корсет.

Джейн на секунду задержала дыхание и, прикусив нижнюю губу, произнесла:

– Три.

Он тоже задержал дыхание. Под тонкой тканью ее сорочки обозначились темные тени кончиков ее грудей. Спешить было бы святотатством. Большой палец его руки сам собой коснулся одной такой тени, и та немедля превратилась в твердую пуговку.

– О-ох!

Джейн пошатнулась, и Эдмунд приобнял ее, чтобы поддержать.

Он и сам нуждался в поддержке. К счастью, письменный стол находился прямо у него за спиной. Он прислонился к нему и расставил ноги, чтобы сохранить равновесие.

М-м-м. Джейн теперь так восхитительно уместилась у него между бедер. Он чуть-чуть приподнял ее так, что она прижалась к его исстрадавшемуся члену, потом наклонил голову, чтобы поискать глазами бумажку… и коснуться легким поцелуем ее округлой плоти. Джейн откинулась назад, дабы облегчить ему поиски. Если бумажка там, под грудью, он ее увидит, – у него еще осталось время на поиски.

Эдмунд обвел языком ее сосок и прислушался к частому, прерывистому дыханию Джейн – она перестала считать. Он приподнял ее грудь и пососал. Джейн застонала. Он мог бы провести всю ночь, наслаждаясь ее телом, а его затрепетавший фаллос отчаянно жаждал, чтобы ему воздали подобающие почести немедленно, однако Моттон находился здесь по особой причине. И очень важной причине.

И что же это было?

О, разумеется, – рисунок. Он должен его найти.

Эдмунд поцелуями проложил дорожку к тому месту, где прекрасное тело Джейн и ее сорочка соприкасались с корсетом. Там ничего не было. Он пробежался пальцами туда и сюда, осторожно приподнял грудь, глянул еще раз… никакой бумажки.

– Джейн, милая, здесь нет бумажки.

– Что?!

Глаза у нее блуждали, затуманенные страстью. Эдмунд не мог сдержаться и снова поцеловал ее, прижав большой палец к ее соску. Бедра Джейн были зажаты между его бедрами, а пенис трепетал от страсти. Если бы Моттон только мог… Но нет, он не может.

Он поднял голову. Как это ни прискорбно, он должен вернуть себе способность разумно мыслить.

– Джейн, никакой бумажки под вашим корсетом нет.

– М-м-м, поцелуйте меня еще.

Она подставила ему лицо, запрокинув голову. Он отпрянул, уклоняясь от ее объятия.

– Бумага, Джейн. Что с ней произошло?

– Я вам уже сказала – она у меня под грудью.

– Ее там нет.

Джейн нахмурилась и бросила:

– Она там!

Он обшарил корсет по всей длине.

– Нет ее здесь, Джейн.

Джейн нахмурилась еще сильнее.

– Здесь ее и не может быть. Она под моей правой грудью, я же вам так и говорила с самого начала.

– Да. – Он улыбнулся. – Вы говорили. И полагаю, вы поступили разумно.

Он подхватил ее на руки, пошарил пальцами под ее правой грудью. Да, тут она и была. Он вытащил бумажку и сунул себе в карман.

– Ох нет, только не это. – Джейн тотчас высвободилась из объятий Эдмунда. – Не вздумайте прятать от меня бумагу. Я намерена помогать вам в разгадывании этой загадки. – Обида и гнев душили ее. Вот и хорошо. Эти чувства куда безопаснее тех эмоций, которые она только что испытала. – Доставайте-ка рисунок из кармана. Мы вместе на него посмотрим.

– Джейн…

– Прекратите эти ваши «Джейн»! – Она оттолкнула его руку и попятилась. По какой-то причине грудь у нее ощущала неприятный холод. Боже милостивый! Корсаж сполз чуть ли не до талии, а груди…

Она отвернулась и поспешила натянуть на себя нижнюю сорочку, а потом и платье до самой шеи.

– Посмотрим, умеете ли вы так же быстро застегивать пуговицы, как и расстегивать.

Она просто умирала от смущения. Что это на нее нашло? Она вела себя как женщина легкого поведения, как настоящая распутница, как… а… швабра! Что должен подумать о ней лорд Моттон?

Она чувствовала, как его пальцы неторопливо застегивают пуговицы платья у нее на спине. Как могло каждое его прикосновение к ее спине быть таким обыденным, даже небрежным, в то время как совершенно иными, пылкими и страстными были прикосновения к ее груди?

И когда его губы и язык дарили ей… наслаждение, да, иначе это назвать нельзя… Джейн крепко сжала губы, чтобы подавить стон. Она становилась безумной, помешанной, готовой сделать что угодно – да, что угодно, лишь бы вновь и вновь испытывать это чувство живительной радости.

Однако вместо этого он привязался к ней с этой дурацкой бумажонкой, и теперь Джейн преисполнилась напряжением. Чувством незавершенности, чего-то не состоявшегося. Груди у нее оставались сверхчувствительными, а то место все еще подрагивало.

– Ну вот, я вас отпускаю. Застегнул все пуговицы. Как по-вашему, все в порядке?

Джейн слегка поправила свой корсаж.

– Да, благодарю вас, все в порядке.

Пожалуй, самое лучшее теперь – поскорее забыть о том, что происходило с ней последние несколько минут. Так и следует поступить. Выбросить из головы все, что случилось. Все внимание посвятить важному делу. Кто-то так отчаянно жаждал заполучить рисунок Кларенса, что он – или она – проник в кабинет и посягнул, таким образом, на собственность Кларенса.

Джейн повернулась лицом к Эдмунду, но не смогла прямо взглянуть ему в глаза.

– Давайте посмотрим на этот рисунок.

– Нет.

– Нет? – Теперь у Джейн хватило смелости встретить его взгляд. Причем дьявольски упрямый. Но и она могла заупрямиться, если обстоятельства того потребуют. – Что вы хотите сказать этим вашим «нет»?

– Если на втором листке изображено нечто подобное тому, что имеется на первом обнаруженном нами, то хорошо воспитанной леди смотреть на это категорически не следует.

Джейн вспыхнула и вздернула подбородок.

– Мне кажется, я уже доказала, что моя воспитанность не чересчур деликатна. И вам, милорд, нет нужды относиться ко мне, как к изнеженному оранжерейному цветочку.

Он не мог удержаться от смеха. Джейн выглядела такой восхитительно колючей, рассерженной и вместе с тем донельзя смущенной.

– Вы считаете, что теперь могли бы дать сто очков вперед любой распутнице?

Она вспыхнула еще ярче и вздернула подбородок еще выше.

– Да!

– Вы заблуждаетесь. Вы ничуть на них не похожи, Джейн.

– И как я полагаю, вы близко знакомы со многими из них.

Выпалив это, Джейн на секунду вроде бы сконфузилась, но тут же вернула себе боевой пыл.

– Нет, но я знаю о них гораздо больше, чем вы.

В прошлом ему довелось общаться с несколькими куртизанками. По правде говоря, эти встречи казались ему плоскими и безвкусными – вроде ощущений от трапезы в дешевых тавернах, какие он время от времени посещал, скитаясь по закоулкам лондонского «дна». Так сказать, утоление чисто физического голода, не более того. Это удовлетворяло его жезл, но ничего не давало ни разуму, ни сердцу.

Разум и сердце? Господи, да он выражается как один из завзятых поэтов, пропади они пропадом. Но это правда. Джейн внушила ему страсть, которая не была ни чисто физической, ни, быть может, кратковременной.

Хорошее дело, поскольку это означало, что он мог бы жениться на ней.

– Лорд Моттон, пожалуйста, прошу вас, покажите мне рисунок.

Джейн протянула руку, она явно решила сделать вид, будто последние несколько минут ничего особенного не происходило.

Стоит ли ему показывать этот клочок картинки Кларенса? Он, разумеется, настолько же порнографический, как и предыдущий. С другой стороны, рисунок оказался на удивление комичным, и Моттону пришло в голову, что недурно было бы им вместе позабавиться.

Не говоря уже о том факте, что Джейн смотрела на него сейчас с таким выражением, будто готова схватить с письменного стола перочинный нож и отрезать ему яйца, если он сию минуту не передаст ей рисунок.

– Ну хорошо. – Он развернул листок и расправил его на поверхности письменного стола. – Вы уверены, что хотите разглядывать этот рисунок?

Джейн кивнула. Перед ней находилась правая верхняя четвертушка листка. Две женщины танцевали на столе, их платья – если то были именно платья – обернуты вокруг талии. Все остальные – абсолютно все! – части тела были обнаженными, и женщины соприкасались одна с другой весьма странным образом.

– Ох! Ведь это же леди Ленден и леди Таркингтон…

Лорд Моттон наклонился и накрыл ладонью руку Джейн.

– Полагаю, что так. Теперь нам с вами понятно, почему обе эти дамы были этим вечером столь заинтересованы в нас.

– Они были заинтересованы в вас!

Губы Моттона слегка скривились, те самые губы, которые совсем недавно прижимались к ее губам…

Нет! Джейн сделала глубокий вдох. Ей не следует думать о том, где были его губы и что они делали.

Моттон поднял одну бровь, негодник этакий, и вперил в нее понимающий взгляд.

– Вам жарко, мисс Паркер-Рот? Вы так разрумянились!

Джейн фыркнула и не удостоила его ответом.

Он усмехнулся:

– Они вовсе не были заинтересованы во мне. Они были заинтересованы в том, чтобы заполучить эту бумажку.

– Они трогают руками… особые места…

Особые? Мягко сказано… Леди Ленден ухватилась за груди леди Таркингтон, а та держалась рукой за…

Джейн отвела взгляд от изображения того, чем занимались обе дамы, но только для того, чтобы на глаза ей попалось не менее странное изображение мистера Маусингли. Кларенс украсил грудь Мауса надписью «Молох».

– Молох? Мистер Маусингли какой угодно, только не воинственный. Вы посмотрите. Человек позади него схватил его за… ох! – Руки другого мужчины держали Мауса за… Джейн почувствовала, что краснеет. – Кто этот человек?

Голос Моттона прозвучал резко, почти грубо:

– Уолтер Хелтон.

Джейн пригляделась к мистеру Хелтону, стараясь при этом не смотреть на его руки. Кларенс изобразил его таким худым, что тот напоминал скелет, с длинным, острым подбородком, длинным носом, с рогами и хвостом – и без штанов. Было очень похоже, что мистер Хелтон и Маус…

Она обратила на Эдмунда изумленный взгляд широко раскрытых глаз.

– Но ведь это тяжкое преступление, верно?

Эдмунд хмуро глянул на рисунок и пожал плечами:

– Вельзевул – мастер избегать наказания.

– Вельзевул?

– Это его прозвище, заимствованное из «Потерянного рая» Мильтона. Он привлекался к ответственности за множество преступлений, но всегда ухитрялся избежать наказания, впрочем, молва гласит, что ему помогает в этом сам Сатана.

– Что? – Выражение лица у лорда Моттона было вполне серьезное, даже мрачное. – Господи помилуй, вы, разумеется, этому не верите? Я хочу сказать, что верю в Сатану, но как бы в некоем общем смысле. Я не думаю, что он управляет поступками людей, и уж точно не верю, будто он вмешивается в судебные процессы в Британии.

– О чем вы говорите? – Виконт взглянул на нее как на помешанную. – Сатана такое же прозвище, как и Вельзевул.

– Ох да, конечно. – До чего глупо, что она сразу этого не сообразила. – А каково подлинное имя этого Сатаны?

Моттон снова глянул на рисунок и поморщился.

– Никто не знает. Он может быть как герцогом, так и мусорщиком.

– Никто не знает? – А может, она не такая уж глупенькая. – Почему же в таком случае вы уверены, что подобная личность существует? И не мог ли мистер Хелтон действовать самолично?

– Нет. У Хелтона нет ни связей, ни ума, чтобы избегать ответственности за все, в чем ему предъявляют обвинения. У него, безусловно, есть человек, который говорит ему, как следует себя вести и что делать.

Джейн снова посмотрела на рисунок. Теперь, когда у нее уже не возникал нервный шок при взгляде на скандальные изображения, она вдруг заметила кое-что еще.

– Что это такое?

Она указала на нечто темное, по форме похожее на монашеский капюшон, изображенное на обтрепанном краешке бумажного листка. В тени под этим капюшоном Кларенс нарисовал два маленьких, на вид очень острых рога, но голова, на которой они росли, и, что гораздо важнее, лицо этой самой головы, видимо, остались на оторванной части рисунка.

– Да это же… Зевс великий! – В голосе Моттона чувствовалось с трудом сдерживаемое возбуждение. – Думаю, Кларенс нарисовал портрет Сатаны, а если он это сделал… – Тут Эдмунд выпрямился, и вид у него стал почти торжествующим. – Как только я получу остальную часть картинки, я наконец-то смогу опознать этого человека.

Как только он получит остальную часть рисунка… Уж не хочет ли Эдмунд все-таки отделаться от нее?

– Как только мы найдем остальное, – сказала она. – Как вы думаете, где нам следует это искать? Дал ли нам Кларенс другой ключ?

Брови Эдмунда опустились.

– Мы не будем искать нигде, мисс Паркер-Рот. Поскольку тут замешан Сатана, вам слишком опасно далее заниматься поисками. Сатаной пренебрегать никак нельзя. У него под контролем и властью все преступные сообщества в Лондоне, если не во всей Англии. Он убивает безнаказанно.

– Убивает?

– Да, Джейн, убивает. Это вам не какой-нибудь Ардли или Маус. Во власти этого человека находится дееспособная, строго дисциплинированная криминальная сеть, а дисциплина среди воров и убийц поддерживается посредством жестокого террора. Тот факт, что никто не знает его имени, есть доказательство, что правит он железной рукой.

Их приключение вдруг стало куда более сложным, нежели спасение мисс Барнетт от ужасного замужества, но это вовсе не значит, что она, Джейн, собирается праздновать труса.

– Совершенно верно, вам никак нельзя бороться с этим негодяем в одиночку. Вам нужна моя помощь.