Текст книги "Сборник трудов"

Уголовное законодательство о незаконном обороте наркотиков: пробелы и пути их устранения¹¹⁵

Современное законодательство России о противодействии незаконному обороту наркотиков включает профильный Федеральный закон «О наркотических средствах и психотропных веществах» от 8 января 1998 г. №3-ФЗ (в ред. ФЗ от 29 декабря 2015 г.), а также нормы из разных отраслей права, включая 13 статей Уголовного кодекса РФ (далее – УК) (228–234¹) и 4 статьи Кодекса РФ об административных правонарушениях (далее – КоАП) (6.8.–6.10.).

Нуждается ли данное законодательство в реформировании? Безусловно, да. Подтверждается данный вывод несколькими обстоятельствами. Так, из 11 антинаркотических статей УК почти половина принята или получила новые редакции лишь последние 3–4 года. Это при том, что в аппарате Государственной Думы Федерального Собрания РФ находится еще ряд законопроектов, в том числе три – по поводу новых редакций ст. 228 УК.

Интересно, что опрос, проведенный на официальном сайте Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков (далее – ФСКН), также подтверждает необходимость такого реформирования. Антинаркотическое законодательство соответствующим «адекватным требованиям сегодняшнего дня» считают чуть более 5% опрошенных (всего опрошено 4297 посетителей сайта), тогда как за его изменение выступают более 90% опрошенных, причем наибольшее количество из них считает, что действующее законодательство «слишком жестокое и нуждается в смягчении»¹¹⁶.

Согласно Стратегии государственной антинаркотической политики Российской Федерации до 2020 г., совершенствование нормативно-правового регулирования антинаркотической деятельности предусматривает, в частности:

– «совершенствование уголовно-правового законодательства Российской Федерации в части, касающейся гармонизации диспозиционных конструкций с мерами уголовного наказания в зависимости от тяжести совершенных преступлений, более широкого использования административной преюдиции, обеспечения гибкости системы наказания, предусматривающей дифференциацию ответственности;

– введение в законодательство Российской Федерации норм, предоставляющих подсудимым, больным наркоманией и признанным виновными в совершении преступлений небольшой или средней тяжести, связанных с незаконным оборотом наркотиков и их прекурсоров, возможность выбора между лечением и уголовным наказанием, а также устанавливающих механизм контроля за принятыми данной категорией лиц обязательствами по лечению и ответственность за их невыполнение»¹¹⁷.

Какие же положения уголовного законодательства о незаконном обороте наркотиков нуждаются в первоочередном реформировании?

Прежде всего, как мне представляется, нельзя считать удачным расположение в УК антинаркотических норм в одной и той же главе с нормами, например, о таких преступлениях, как «вовлечение в занятие проституцией» (ст. 240) или «жестокое обращение с животными» (ст. 245). Настала пора объединять все антинаркотические нормы УК РФ в новую, отдельную главу под условным названием «Преступления в сфере незаконного оборота наркотиков».

Далее, крайне неудобным для правоприменителя можно считать способ описания предмета наркопреступлений в соответствующих статьях УК, из-за чего изложение одного лишь заголовка этих статей занимает половину текста процессуального документа, которую составляют оперативные или следственные службы. В этой связи хочу сказать, что два года тому назад в МГЮА успешно была защищена диссертация аспирантки – подполковника ФСКН, среди предложений которой было использование в названии этих статей обобщенного понятия «наркотики», содержание которого, в свою очередь, предлагалось раскрывать в примечании к ст. 228 УК [4, с. 11].

Следующий вопрос – это размер предмета рассматриваемых преступлений. Заслуживает поддержки подготовленный ФСКН проект о дополнении соответствующих статей УК таким новым квалифицирующим признаком, как «средний размер наркотических средств и психотропных веществ», что, по мнению его авторов, «позволит дополнительно дифференцировать ответственность за преступления», предусмотренные указанными статьями¹¹⁸. Принятие данного предложения, помимо всего прочего, важно с точки зрения существующей критики чрезмерной жестокости содержащихся в УК РФ санкций норм об отдельных наркопреступлениях.

Следует признать, что в ходе систематического внесения изменений и дополнений в УК РФ произошел хаотичный рост санкций многих норм, в том числе антинаркотических. Например, за хранение без цели сбыта наркотиков в крупном и особо крупном размере предусмотрен только один вид наказания – лишение свободы, причем максимальный его размер составляет 15 лет (ч. 3 ст. 228 УК). С учетом нижнего его предела (10 лет) можно утверждать, что наказание за деяния в сфере незаконного оборота наркотиков без цели сбыта строже наказания за убийство (ч. 1 ст. 105 УК).

УК РФ начинается статьей 105 под названием «Убийство», что означает переоценку ценностей, охраняемых уголовным законом в постсоветской России. Это также означает, что именно убийство признается наиболее опасным преступлением в России, а жизнь человека – наиболее важным объектом уголовно-правовой охраны. Однако изменения в санкциях ряда антинаркотических норм поставили под сомнение этот вывод. В частности, преступления, предусмотренные ст. 228¹ (ч. 5), 229 (ч. 4) и 229¹ (ч.4), влекут за собой наказание в виде лишения свободы даже на больший срок, чем убийство при отягчающих обстоятельствах, предусмотренное ч. 2 ст. 105 УК. При этом последние два преступления не обязательно должны быть совершены с целью сбыта наркотиков (поскольку ни в ст. 229, ни в ст. 229¹ нет такого признака, как цель сбыта), хотя, и это очевидно, именно наличие данной цели максимально повышает общественную опасность любого наркопреступления¹¹⁹.

Кроме необходимости строгой дифференциации ответственности за наркопреступления в зависимости от цели его совершения, важным представляется вопрос о том, насколько адекватно отражена в УК степень общественной опасности преступлений в сфере незаконного оборота наркотиков, совершаемых различными группами лиц.

Во-первых, ответственность должна дифференцироваться в зависимости от вида группы. Как правило, в антинаркотических нормах УК так и происходит. Вместе с тем есть ряд норм, в которых степень общественной опасности размыта. Так, в ст. 228⁴, 230, 231 УК совершение предусмотренных ими преступлений по предварительному сговору группой лиц или организованной группой имеет одни и те же санкции, то есть, по мнению законодателя, обладает одинаковой степенью общественной опасности. Очевидно, совершение любого преступления, в том числе связанного с незаконным оборотом наркотиков (и тем более склонения к их потреблению!), организованной группой является более опасным, чем его совершение по предварительному сговору группой лиц.

Во-вторых, не секрет, что львиная доля наркотиков поступает из заграницы, а в совершении преступлений, связанных с их незаконным оборотом, участвуют международные по своему составу преступные группы. Например, четверть ликвидированных ФСКН России в 2015 г. преступных сообществ либо организованы за пределами Российской Федерации, либо имели в своей структуре подразделения, находящиеся на территории иностранного государства¹²⁰.

Находит ли отражение данное обстоятельство в действующем УК? Полагаю, что не совсем¹²¹. И вот здесь я бы хотел остановиться на проекте ФСКН о внесении изменений в ст. 210 УК. ФСКН предлагает дополнить ее частью пятой следующего содержания:

«Деяния, предусмотренные частями первой, второй, третьей или четвертой настоящей статьи, имеющие транснациональный характер, – наказываются лишением свободы на срок от пятнадцати до двадцати лет или пожизненным лишением свободы»¹²².

Соответственно, в примечании (2) к ст. 210 предлагается следующее определение: «Под транснациональным характером преступления для целей настоящей статьи понимается его совершение в более чем одном государстве либо в одном государстве, но при условии, что значительная часть его подготовки, планирования, руководства или контроля осуществлялась в другом государстве либо его существенные последствия имели место в другом государстве»¹²³.

В качестве оснований для внесения данного законопроекта его авторы называют зарубежный (казахстанский) и международный опыт. В этой связи хотел бы отметить нововведения в УК Республики Казахстан 2014 г. (далее – УК РК). В нем, в частности, появились понятия транснациональной преступной организации и транснационального преступного сообщества. Согласно ст. 3 УК РК, «транснациональная преступная организация – преступная организация, преследующая цель совершения одного или нескольких уголовных правонарушений на территории двух или более государств либо одного государства, при организации совершения деяния или руководстве его исполнением с территории другого государства, а равно при участии граждан другого государства». Соответственно, транснациональное преступное сообщество – это «объединение двух или более транснациональных преступных организаций»¹²⁴.

Вместе с тем в международном праве (Конвенция против транснациональной организованной преступности 2000 г.¹²⁵) сказано именно о транснациональном характере преступления, а не транснациональной преступной организации или транснациональном преступном сообществе. В этом отношении текст законопроекта (но не его заголовок!) ФСКН больше соответствует Конвенции 2000 г., чем УК РК.

Как мне представляется, обсуждаемые изменения УК РФ должны быть внесены в Общую часть. Транснациональный характер преступления, например, может быть признан отягчающим наказание обстоятельством (ст. 63), а в нормах о наркопреступлениях (как и некоторых других) – квалифицирующим (особо квалифицирующим) признаком.

Далее, говоря о необходимости дифференциации ответственности за наркопреступления, нельзя не называть преступление, предусмотренное ст. 233 УК. Даже если исходить из того, что степень общественной опасности у них одинаковая, то вряд ли можно согласиться с такой конструкцией нормы, в которой объединены и выдача рецепта, и его подделка. Полагаю, что эти преступления настолько разные, что статья 233 УК как минимум должна содержать две части: в одной – подделка рецепта, а в другой – его незаконная выдача. Статьи с подобными конструкциями в УК РФ имеются, примером могут быть 157, 183, 184 и другие.

Немаловажным является также вопрос о формах поведения в сфере незаконного оборота наркотиков, подлежащих криминализации. В данном случае наибольшие дискуссии вызывает вопрос о незаконном потреблении наркотиков. Так, в конце 2015 г. внесен в Государственную Думу Федерального Собрания РФ законопроект об установлении ответственности за «неоднократное потребление наркотических средств или психотропных веществ без назначения врача либо новых потенциально опасных психоактивных веществ»¹²⁶.

За два года до этого был внесен другой законопроект – об ответственности за «потребление наркотических средств или психотропных веществ без назначения врача». Правда, его авторы, в отличие от авторов первого законопроекта, субъектом потребления предлагали считать лицо, «которому по результатам медицинского освидетельствования, проведенного в соответствии с законодательством Российской Федерации, поставлен диагноз “наркомания”¹²⁷». При этом предлагалось лицо, добровольно давшее «информированное добровольное согласие на медицинское вмешательство для осуществления лечения в лечебно-реабилитационном центре», освободить от ответственности за данное преступление в случае вынесения судом обвинительного приговора за его совершение.

Полагаю, что добровольное потребление наркотиков в условиях, когда в обществе активно обсуждается вопрос о декриминализации ряда деяний (соответствующий законопроект уже внесен в Государственную Думу Федерального Собрания РФ)¹²⁸, следует и далее оставлять вне рамок УК. Однако жестче следует подходить к оценке склонения к потреблению наркотиков, а также их рекламе и пропаганде. По этой причине заслуживает поддержки внесенный в Государственную Думу Федерального Собрания РФ законопроект «об ответственности за пропаганду либо рекламу наркотических средств, психотропных веществ или их прекурсоров, растений, содержащих наркотические средства или психотропные вещества либо их прекурсоры, и их частей, содержащих наркотические средства или психотропные вещества либо их прекурсоры, совершенные с использованием информационно-телекоммуникационных сетей (включая сеть “Интернет”)»¹²⁹.

Кроме того, следует согласиться с внесенным в конце 2014 г. законопроектом ФСКН о расширении оснований применения ст. 82¹ УК. Этим законопроектом предлагалось исключить слово «впервые» из ч. 1 ст. 82¹ УК. Правда, через год ФСКН подготовил другой законопроект, которым предлагается ст. 82¹ распространить на случаи совершения деяния, предусмотренного не только ч. 1, но и ч. 2 ст. 228 УК.

Думаю, что расширить сферу применения ст. 82¹ УК необходимо, и сделать это можно не только ее распространением на случаи совершения преступлений, предусмотренных статьями 228, 231 и 233 УК. Очевидно, этот перечень можно дополнить, в частности, статьями 228³ и 230 (ч. 1). Степень опасности предусмотренных ими преступлений, как показывает сравнение санкций соответствующих статей, не выше опасности преступлений, которые сегодня перечислены в ч. 1 ст. 82¹ УК.

Безусловно, в борьбе с наркопреступностью колоссальное значение имеет стимулирование позитивного поведения, направленного на оказание помощи правоприменительным органам, со стороны самих виновных. В этом отношении не думаю, что в УК использованы все возможности для такого стимулирования. Во-первых, на мой взгляд, следует отказаться от столь громоздкого примечания 1 к ст. 228 УК. Его нужно максимально упростить, чтобы можно было его легко читать и, что особенно важно для тех, кто переступил закон, легко понимать. Примером может служить примечание к ст. 222 УК: лицо, добровольно сдавшее оружие, освобождается от уголовной ответственности по данной статье. Кстати, примечания стимулирующего характера должны быть не только к ст. 228 УК. Их, как я полагаю, могла бы быть при совершении преступлений, предусмотренных, например, статьями 228³ и 231 УК.

Нуждается в серьезном подходе законопроект о введении уголовной ответственности юридических лиц. Он внесен в Государственную Думу Федерального Собрания РФ, активно обсуждается, имеет большую поддержку, в частности Следственного комитета РФ. Однако насколько он актуален для противодействия незаконному обороту наркотиков, не совсем ясно. С одной стороны, там нет норм о наркопреступлениях. С другой стороны, профильный федеральный закон (ст. 51)¹³⁰ уже предусматривает ликвидацию юридического лица, то есть высшую меру, которую предлагают авторы упомянутого законопроекта за преступления, в том числе наркопреступления, совершенные юридическими лицами. Наряду с этим в рассматриваемом законопроекте есть нормы об ответственности юридических лиц даже за террористические преступления, которые предлагается наказывать высокими штрафами. Спрашивается: а почему нельзя за наркопреступления наказывать (юридических лиц) штрафом? Полагаю, что по данному вопросу должна высказаться также ФСКН.

Отдельная тема – предложения об имплементации норм зарубежного уголовного права в УК РФ. Напомним, что, согласно Стратегии государственной антинаркотической политики Российской Федерации до 2020 года, при реализации в Российской Федерации мер, направленных на совершенствование законодательства в сфере оборота наркотиков и их прекурсоров и в области противодействия их незаконному обороту, «обеспечивается имплементация передового международного опыта нормативного регулирования»¹³¹.

В связи с изложенным первая проблема, которую я бы хотел поставить, касается именно источников антинаркотического права. Речь идет о том, насколько эффективен для правоприменительной практики разброс множества антинаркотических норм по самым разным отраслям законодательства. В этой связи хочу напомнить, что «примерно в половине стран мира нормы об уголовной ответственности за наркопреступления содержатся непосредственно в уголовном кодексе» [2, с. 319]. В других зарубежных государствах приняты и действуют, одновременно с уголовными кодексами, специальные законы, в которых предусмотрен весь комплекс вопросов, относящихся к противодействию незаконному обороту наркотиков, – от организационных до правовых. Например, в Нидерландах действует Опиумный закон 1928 г., в Швеции – Уголовный закон о наркотиках 1968 г., в ФРГ – Закон об обороте наркотиков 1994 г. и т. д. Такие законы содержат нормы и административно-правового, и уголовно-правового, и уголовно-процессуального характера. Я думаю, что в процесс неизбежного реформирования отечественного уголовного законодательства обсуждение перспективы параллельного (одновременного) с УК РФ действия специального закона о наркотиках нельзя исключить.

Однако все ли предложения в этой сфере приемлемы? Например, об отказе от классификации предмета преступлений по количественному признаку и переходе на качественный признак – легкие и тяжелые наркотики [1, с. 11]. Полагаю, что для такого перехода нужны веские основания, прежде всего такие, которые свидетельствуют о его пользе в практической деятельности по противодействию незаконному обороту наркотиков.

Кроме уголовного законодательства о незаконном обороте наркотиков нуждается в определенных коррективах практика его применения.

По данным Генеральной прокуратуры РФ, в 2015 г. на 2,30% меньше зарегистрировано лиц, совершивших преступления, связанные с незаконным оборотом наркотиков, чем в 2014 г.¹³² Аналогичную тенденцию констатирует также МВД РФ¹³³. За 2015 г. выявлено 234,8 тыс. преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотиков, что на 7,4% меньше, чем в 2014 г. Кроме того, за этот же период на 6,5% сократилось число выявленных преступлений, совершенных с целью сбыта наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов (правда, их удельный вес в числе преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотиков, вырос с 49,7% до 50,2%)¹³⁴.

Конечно, правоприменительная практика не может быть признана бесспорной. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к постановлению Пленума Верховного Суда РФ от 15 июня 2006 г. № 14 (ред. от 30 июня 2015 г.) «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами». Данное постановление содержит ряд рекомендаций по квалификации преступлений, бесспорность которых вызывает серьезные сомнения.

Так, согласно данному документу, если лицо в целях осуществления умысла на незаконный сбыт наркотических средств (психотропных веществ или их аналогов, а также растений, содержащих наркотические средства или психотропные вещества, либо их частей, содержащих наркотические средства или психотропные вещества) незаконно приобретает, хранит, перевозит, изготавливает, перерабатывает эти средства, вещества, растения, «тем самым совершает действия, направленные на их последующую реализацию и составляющие часть объективной стороны сбыта, однако по не зависящим от него обстоятельствам не передает указанные средства, вещества, растения приобретателю, то такое лицо несет уголовную ответственность за покушение на незаконный сбыт этих средств, веществ, растений» (п. 13.2).

Указанный пункт введен постановлением Пленума Верховного Суда РФ от 30 июня 2015 г. № 30. До этого, с 2006 г., рассматриваемые действия Пленум Верховного Суда РФ предлагал квалифицировать как приготовление к незаконному сбыту. Между тем действия, о которых речь идет, есть не что иное, как создание условий для сбыта, то есть формально они не выходят за рамки приготовительных действий (ч. 1 ст. 30 УК).

Далее, согласно п. 15.1. рассматриваемого постановления, в случае, когда «лицо передает приобретателю наркотические средства, психотропные вещества или их аналоги, растения, содержащие наркотические средства или психотропные вещества, либо их части, содержащие наркотические средства или психотропные вещества, по просьбе (поручению) другого лица, которому они принадлежат, его действия следует квалифицировать как соисполнительство в незаконном сбыте указанных средств, веществ, растений». Очевидно, в постановлении должно быть недвусмысленно указано, что такая квалификация возможна лишь при наличии умысла на участие в сбыте наркотиков совместно с другими лицами (соисполнителями), как того требует ч. 2 ст. 33 УК. Кстати, здесь тоже имеет смысл напомнить, что с 2006 г. до 30 июня 2015 г. действия посредника в сбыте или приобретении наркотических средств (психотропных веществ или их аналогов, растений, содержащих наркотические средства или психотропные вещества, либо их частей, содержащих наркотические средства или психотропные вещества) Пленум Верховного Суда РФ предлагал квалифицировать «как соучастие в сбыте или в приобретении наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов, растений, содержащих наркотические средства или психотропные вещества, либо их частей, содержащих наркотические средства или психотропные вещества в зависимости от того, в чьих интересах (сбытчика или приобретателя) действует посредник».

Согласно еще одному разъяснению Пленума Верховного Суда РФ, ответственность за хищение по ст. 229 УК «наступает в случаях противоправного их изъятия у юридических или физических лиц, владеющих ими законно или незаконно, в том числе путем сбора растений» (п. 23 постановления). Следует признать, что данное разъяснение входит в противоречие с примечанием 1 к ст. 158 УК РФ, однако оно верно по сути [3, с. 623–624]. Пленуму Верховного Суда РФ лишь необходимо оговорить данную ситуацию, указав, что установление других признаков хищения, предусмотренных в примечании 1 к ст. 158 УК, не требуется. Правда, следует признать, что и в таком случае разъяснение Пленума Верховного Суда РФ не будут соответствовать букве закона. Поэтому наиболее правильным решением будет отказ самого законодателя от распространения определения понятия хищения на весь УК РФ, то есть примечание 1 к ст. 158 должно содержать определение хищения только как преступления против собственности.

Наконец, нуждается в уточнении разъяснение о том, что «содержание притона будет оконченным преступлением лишь в том случае, если помещение фактически использовалось одним и тем же лицом несколько раз либо разными лицами для потребления наркотических средств и психотропных веществ» (п. 32 постановления). Что имеет в виду Пленум под словами «несколько раз»? Ответ на этот вопрос важен для обеспечения единообразного понимания и применения данного положения.

Примечания

1. Вяземская А. А. Незаконный оборот наркотиков по уголовному законодательству Российской Федерации (ст. 230–233 УК) и Нидерландов (сравнительно-правовое исследование). Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2015. 26 c.

2. Додонов В. Н., Капинус О. С., >Щерба С. П. Сравнительное уголовное право. Особенная часть. М., Юрлитинформ, 2010. 544 c.

3. Кочои С. М. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный). М.: Контракт, Волтерс Клувер, 2011. 936 с.

4. Кромова А. Я. Уголовно-правовая характеристика контрабанды, предусмотренной ст. 229.1 УК РФ. Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2013. 29 c.