Текст книги "Личности в истории. Россия"

Воронежская принцесса и ее замок
Наталья Жданова

«Воистину Храм просвещения» – так говорили в начале XX века о Рождественской женской гимназии, попечительницей которой была принцесса Евгения Максимилиановна Ольденбургская.

Ее имение Рамонь до сих пор называют жемчужиной Воронежского края. Все предприятия, построенные там Ольденбургскими, были образцовыми. Если кондитерская фабрика, то победитель международных конкурсов. Если конный завод, то отличные, породистые лошади. Если сахарный завод, то один из лучших в России. Если дворец, то памятник архитектуры. Ну а современные издания для туристов расписывают его необыкновенные тайны, рядом с которыми, кажется, меркнет даже лондонский Тауэр.

Тайны, тайны

Староанглийский замок в черноземной глубинке – это уже необычное явление, загадка, которая вызывает множество вопросов. Об этом месте ходит столько невероятных легенд, что, пожалуй, только ленивый не процитирует их в своей статье, телепередаче или экскурсии.

В. В. Матэ. Принцесса Евгения Максимилиановна Ольденбургская. 1900-е гг.

Как уверяют некоторые авторы, есть «абсолютно достоверные факты, что в замке люди падают в обмороки, что здесь не живут мыши и крысы, дохнут мухи. И не только мухи». Замок с привидениями, аномальная зона, проклятье колдуна…

Каждый замок, как известно, хранит тайну. Дворцовый комплекс, построенный принцессой Ольденбургской в Рамони, поражает своей красотой и изяществом. Глядя на великолепное архитектурное творение в стиле английских Тюдоров, воздвигнутом на одном из самых высоких рамонских склонов, мне как-то не хотелось слушать про стоны душ растерзанных узников и мертвых голубей. Но замок и имение так завораживали, удивляли, что я невольно задавала себе вопрос: в чем же она, тайна этого замка?

Ольденбургские

Представители фамилии Ольденбургов известны в Дании, Швеции, Норвегии, России, и независимо от того, с какой страной было связано их предназначение, везде они смогли реализовать себя на благо Отечества.

В России Ольденбургские славились традиционной для их дома благотворительностью, участием в общественных начинаниях, благородством сердец. Так, Александр Петрович Ольденбургский, муж Евгении Максимилиановны, был попечителем императорского Училища правоведения, Детского приюта, Свято-Троицкой общины сестер милосердия, Комитета содействия молодым людям в достижении нравственного и физического развития. Под его опекой находились школы для малообеспеченных, библиотека-читальня, классы хорового пения, обсерватория и многое другое. В 1890 году Александр Петрович создал Институт экспериментальной медицины, не имевший аналогов ни в России, ни в Европе, а в 1900 году загорелся идеей создать на Кавказском берегу благоустроенный, но относительно дешевый курорт, который мог бы успешно конкурировать с дорогими курортами Крыма. Он сам руководил работами, вникал во все мелочи, вкладывал в осуществление любимой идеи немалые собственные средства. Почти 90 лет Гагринский курорт оставался одним из лучших на Черноморском побережье.

Евгения Максимилиановна

Принцесса Евгения Максимилиановна Ольденбургская, урожденная княгиня Романовская, племянница царя-реформатора Александра II, была внучкой императора Николая I и Эжена Богарне, пасынка Наполеона. Непосредственная участница многих прогрессивных преобразований в России, она недаром была награждена орденом «За беспорочную службу Отечеству на ниве благотворительности и просвещения».

Попечительница Рождественской женской гимназии (для которой она сама написала программу по новым предметам), покровительница Попечительного комитета о сестрах Красного Креста, попечительница Ботанического сада, председатель Императорского Минералогического общества, председатель Императорского Общества поощрения художеств… Последнее пропагандировало отечественное изобразительное искусство, устраивало выставки, издавало альбомы, а на полученные средства помогало талантливым художникам получать образование в России и за границей.

Принцесса Евгения тонко чувствовала новые веяния в искусстве, и трудно переоценить ее вклад в развитие художественной жизни России. В период ее руководства в Обществе устраивали выставки художники «Мира искусства». Знаменательным стало согласие Н. К. Рериха, по приглашению Евгении Максимилиановны, стать сначала секретарем Общества, а затем директором Рисовальной школы (1906–1918). В этой школе могли учиться молодые люди из народа и отпрыски благородных фамилий.

Комитет о сестрах Красного Креста под руководством Ольденбургской развернул широкую издательскую деятельность, наводнив всю Россию художественными почтовыми открытками с репродукциями картин Эрмитажа, Русского музея и Третьяковской галереи. К этой работе были привлечены многие художники во главе с А. Н. Бенуа. Про открытки говорили: «У них лишь один недостаток – их жаль посылать на почту». За 20 лет Общество изготовило 6500 наименований открыток общим тиражом больше 30 миллионов экземпляров.

В издательстве выпускались также путеводители, буклеты, художественные альбомы. «В течение нескольких лет, – писал в одном из писем Н. К. Рерих, – мы достигли ежегодного дохода, достигшего десятков тысяч долларов. Эти крупные суммы, всецело пошедшие на лечение неимущих и на медицинские цели, составились, главным образом, от продажи художественных открытых писем. Я счастлив вспомнить, что в числе этих пожертвований была целая многочисленная серия и с моих картин».

Это начинание Евгении Максимилиановны пережило Октябрьскую революцию.

Не менее значительной была деятельность Ольденбургской по созданию широкой сети детских художественных школ для детей ремесленников.

Рамонь

Поместье в Рамонском уезде Воронежской губернии было свадебным подарком императора Александра II племяннице. Свадьба стала началом союза двух очень похожих личностей, натур волевых и целеустремленных, для которых главными в жизни были долг и служба Отечеству.

Вступив в 1879 году во владение имением, принцесса сразу занялась хозяйственными делами. Сахарный завод, доставшийся ей вместе с поместьем, был не очень-то прибыльным и производил шесть пудов (около ста килограммов) сахара в сутки. Евгения Максимилиановна принялась за реконструкцию и переоборудовала его новейшей техникой. Для экспериментов по выращиванию сахарной свеклы она создала Опытное поле, которое входило в состав сети опытных полей Всероссийского общества сахарозаводчиков. Благодаря усовершенствованиям производиться стало до 200 000 центнеров сахара в сутки.

В 1900 году была сооружена пристройка паровой фабрики конфет и шоколада. Уже через несколько лет здесь вырабатывалось до 400 наименований конфет и шоколада. Продукция приобрела мировую известность, на международных выставках в европейских столицах завод не раз награждали медалями. Высокохудожественным и ярким было оформление – эскизы оберток и жестяных коробок выполняли ученики художественных школ под руководством известных художников.

Принцесса Евгения открыла в Рамони конезавод, начальную и рисовальную школы, устроила лечебницу, образцовую бесплатную столовую для рабочих, общежитие для прибывших инженеров, построила железнодорожную ветку Графская-Рамонь. Начала действовать водонапорная башня и система водопровода, проводилась электрификация предприятий. На противоположном от дворца берегу реки Воронеж был выгорожен участок леса – «зверинец», где содержались диковинные звери.

Каждый день принцесса лично обходила все цеха и складские помещения, столовую, свекловичные плантации, обязательно заходила в школу, посещала больницу, семьи рабочих, следила за чистотой, пробовала приготовленную для рабочих пищу…

Замок

За четыре года был возведен невиданный во всем Воронежском крае замок с подсобными пристройками, домом для свиты гостей и фонтанами.

Здание из красного кирпича выросло на самом краю обрыва и устремилось ввысь своими стрельчатыми окнами и башнями. Каменные щипцы, башни и окна выделены белым цветом так, чтобы метровые по толщине стены, неприступные угловые башни утратили свою объемность и появилось ощущение легкости и изящества.

Башню въездных ворот украсили часы фирмы «Винтер». Башня эта, как говорят, не простая, а с секретом: ее акустика такова, что усиливает звон колоколов. Перед замком искрился фонтан, а на заднем дворе каменные лестничные марши спускались к причудливому гроту и медной статуе сказочной рыбы, из уст которой стекала по каскаду фонтанов вода.

Особую изысканность замку придавали творения кузнечного искусства – витые чугунные ворота и такая же кованая ограда балконов. В стекло крыши восточной веранды ажурной паутиной вплетена тончайшая жестяная проволока, которая должна сдерживать удары случайных предметов и не позволять стеклу раскалываться.

Конструкция уникальной отопительной системы замка до сих пор ставит в тупик реставраторов. Специальные пустоты в толще стен, как кровеносные сосуды, несли тепло в каждый уголок замка таким образом, что единственная печь, сложенная в подвале, отапливала колоссальное по площади здание.

Внутри замок просторен и уютен. Дубовая лестница в два поворота ведет на второй этаж, шагать по ней одно наслаждение, настолько соизмеримы высота и глубина ступеней. Говорят, высчитывала их сама принцесса, уделяя особое внимание тому, чтобы по этой лестнице удобно было ходить дамам в длинных платьях.

Рамонь

Необыкновенный колорит интерьерам придавали кованые фонари, подставки и люстры. Отделка потолков, стен и колонн темным мореным дубом создавала ощущение величия и торжественности. С особой любовью принцесса отделала библиотеку. На потолке из лакированных шестигранников ее рукой выжжены геральдические символы Ольденбургских, рисунки на мотивы древнегреческих мифов.

Нет достоверных сведений, кто автор проекта дворца. Исследователи отказываются верить, что им могла быть сама хозяйка поместья: «трудно представить, что молодая женщина царских кровей являлась автором столь совершенного архитектурного проекта». Всему остальному, сделанному все той же «молодой женщиной царских кровей», они почему-то не удивляются.

* * *

Печальны были последние страницы жизни Ольденбургских – поджог и разорение фабрики, потеря всего хозяйства, имения, отъезд за границу после революции. Впрочем, так ли уж они печальны, если задуматься?

На месте зверинца создан известный всему миру Воронежский государственный биосферный заповедник. Вместо опытных полей – два научно-исследовательских института. Продолжает действовать железнодорожная ветка Графская – Рамонь. Оборудование конфетной фабрики, выкупленное и вывезенное в Воронеж новыми хозяевами, дало жизнь Воронежской кондитерской фабрике, которая существует до сих пор. Институт экспериментальной медицины, Гагринский курорт, художественные почтовые открытки… Да разве перечислишь все то, что много лет продолжало жить своей жизнью после отъезда и даже смерти Ольденбургских! И можно ли измерить результаты работы многочисленных школ и обществ, душой которых они были?

А замок в Рамони все так же прекрасен. Вот только внутреннего убранства сегодня не увидишь: несколько лет назад началась реставрация, деньги, как водится, неожиданно закончились, но пустота внутри лишь добавляет загадочности дворцу.

Так в чем она, главная тайна Рамонского замка? Каждый отвечает на этот вопрос по-своему, меня же больше всего удивляют его создатели. Как это возможно – успеть за одну короткую жизнь сделать столько всего, да еще так сильно, что следы остаются в истории и жизни людей так прочно и так надолго! Невольно вспоминается девиз жизни нашей замечательной современницы, академика Натальи Петровны Бехтеревой: «Мы в ответе за несделанное». Такое ощущение, что Ольденбургские жили с тем же девизом.

Ученые

Семенов-Тян-Шанский. Человек с небесных гор. Посвящается домоседам
Дмитрий Зубов

Если бы люди не путешествовали, как бы они узнали о красоте и величии мира?

Русский путешественник И. Д. Черский

Он думал, что учит немецкий язык для того, чтобы читать в подлиннике своих любимых поэтов-романтиков. Но судьба оказалась мудрее. Вместо Гете и Шиллера настольной книгой Петра Семенова на долгие годы стало многотомное «Землеведение Азии», написанное Карлом Риттером. Страница за страницей перед глазами молодого архивариуса Русского Географического общества открывались картины Центральной Азии: высочайшие горные вершины, безжизненные дикие пустыни, загадочные народы… И бесконечные вопросы, вопросы, вопросы… Кто-то же должен знать ответы на них – ну хотя бы сам автор?

…В Берлинском университете над Карлом Риттером посмеивались многие – и студенты, и коллеги-профессора. Этот ученый-романтик, несмотря на преклонный возраст, просто бредил географическими открытиями. Он поднимался на вершины Тибета, пересекал вдоль и поперек пустыню Гоби, сотни раз переправлялся через бурные реки… И все это – не выходя из своего кабинета, до самого потолка заваленного старинными книгами и картами. Над ним смеялись… и его любили. Никто другой не умел с такой силой пробуждать в других людях жажду странствий, увлекать за собой в неведомые земли, вдохновлять на рискованные приключения.

П. П. Семенов-Тян-Шанский

Он сделал географию живой и увлекательной наукой. С университетской кафедры он провозглашал, что наша планета – «воспитательное учреждение для человечества в его земном, преходящем существовании». А значит, отправляясь в дальний путь, открывая новые земли, штурмуя новые вершины, человек тем самым расширяет горизонты своего мира, учится, познает, открывает самого себя.

Зерна упали на благодатную почву. Отныне в жизни Петра Семенова появилась цель, а Небесные Горы – так переводится с китайского Тянь-Шань – наконец-то обрели своего исследователя.

Последние дни перед отправлением – самые трудные. Бумаги, подписи, разрешения… Чемоданы, ящики, коробки… Не хватает людей, не хватает денег, не хватает времени… Наконец все проблемы разрешены, и вот она – дорога. Сколько удивительного открывается перед тобой, стоит только отъехать от родного дома, вырваться из привычного, уютного мирка! Как изменяет человека путь! Порой кажется, что это не ты, а кто-то другой отправился в неведомые земли. Вдруг понимаешь, что острее стал видеть окружающий мир, замечать то, чему прежде не придавал значения, даже ход мыслей становится иным. Где тот робкий, романтичный юноша, студент питерского университета, что отважился вместе со своим другом на первое в их жизни большое путешествие? О далеких и таинственных землях тогда только мечтали, поэтому первый маршрут был совсем не экзотический – пешком из Петербурга в Москву. Казалось, так просто, – а кто ходил? Быть может, именно тогда и родился будущий первооткрыватель и ученый?

Перед поездкой, в Петербурге, Петра Семенова всячески отговаривали от намеченного маршрута. Пугали сложными отношениями с Китаем, передавали тревожные слухи, приходившие из тех мест, указывали на трагическую судьбу путешественников, пытавшихся пройти в Тянь-Шань через Индию. Тогда подобные мелочи мало беспокоили Семенова – все они меркли перед величием поставленной задачи. Другое дело теперь, когда до цели осталось всего лишь несколько дней пути.

Странное волнение охватывало его, как перед долгожданной встречей со старинным другом. Примет ли Тянь-Шань? Признает ли своим? Еще никто из европейцев не осмеливался так далеко проникать в глубь Центральной Азии. Самые знаменитые путешественники, прокладывая свои маршруты, обходили стороной эту неприступную часть материка. Только раз, более тысячи лет назад, один китайский монах по имени Сюань-Цзян побывал в этих местах. Со священным трепетом он записал свои впечатления: «С начала мира снега, здесь накопившиеся, обратились в ледяные глыбы, которые не тают ни весной, ни летом. Гладкие поля твердого и блестящего льда тянутся в беспредельность и сливаются с облаками…»

«Дорог и памятен для каждого человека тот день, в который осуществляются его заветные стремления, когда после долгих препятствий он видит наконец достижение цели, давно желанной». Вот они – Небесные Горы! Как выразить, как передать их величие и красоту? Бессильными оказываются и самые красивые слова, и кисть художника. Ты ощущаешь себя на краю вселенной – и одновременно в самом ее центре. Время сжимается для тебя в мгновение – и вместе с тем открывает врата вечности. Такое не забывается.

…Путь домой. Момент и красивый, и печальный. Позади тревоги и волнения, а впереди – лишь долгие часы воспоминаний. Как жить дальше без этих Небесных Гор? Что делать, если больше некуда идти?.. Но неужели некуда? Ведь у дороги не бывает конца, а за любой вершиной скрывается новая, еще более высокая. Самым важным в путешествии всегда остается то, с чем ты приходишь в далекие земли, и то, с чем ты возвращаешься. Не верьте тем, кто говорит, что у путешественника не должно быть дома. Вобрав в себя живительный ветер странствий, нужно отправляться обратно, чтобы наполнить им свой дом и подарить другим.

После двух экспедиций на Тянь-Шань – в 1856 и 1857 годах – Петр Семенов остаток своей жизни, а это без малого шестьдесят лет, посвятил российской географической науке. Книги, учебники, описания народов России, перепись населения, участие в государственных реформах… И, конечно, новые путешествия. Только теперь уже не он, а другие – его соратники и ученики – будут прокладывать сложные маршруты, открывать неведомые земли, наносить на карты очертания гор и рек. На их долю выпадет честь первооткрывателей, себе же он оставит рутинную работу – выбивание денег для экспедиций, согласование сроков, уговаривание чиновников. Зато в чертах каждого путешественника второй половины XIX века – Пржевальского, Потанина, Черского, Валиханова – без труда можно найти частицу его щедрой, благородной натуры. Именно его имели в виду современники, говоря: «Люди воспитываются не проповедями и не нравоучениями, а примерами». Горные пики и ледники, названные его именем, – лишь малая толика благодарности учеников своему учителю.

Почетное членство в 66 академиях, университетах и научных обществах, слава и популярность не помешали Семенову-Тян-Шанскому оставаться самим собой. Доктора, уговаривавшие его отдохнуть, непременно натыкались на любимую фразу великого географа: «Дело – лучшее лекарство от переутомления. Труд меня молодит и обращает к юности».

Василий Струве. По зову звезд
Руслан Давлетшин

Ему не было еще и двадцати, когда ему предложили место старшего учителя гимназии – о лучшем и мечтать было нельзя! Но его позвали звезды… И через двадцать с небольшим лет из Лиссабона, Стокгольма, Цюриха к нему начали приезжать иностранные ученые, чтобы учиться астрономии на самом современном оборудовании. Фридрих Георг Вильгельм Струве, создатель и первый директор Пулковской обсерватории.

* * *

Василий Яковлевич, как его стали называть в России, родился 15 апреля 1793 года в немецком городке Альтоне. (Сейчас его не найти на карте – Альтона уже давно стала районом Гамбурга.) Он был пятым ребенком в большой дружной семье.

Отец Вильгельма, Яков Струве (1755–1841), был директором гимназии, преподавал филологию и математику. Он сам занимался обучением сына – на домашних уроках Вильгельм изучал древние языки и классическую литературу. Благодаря своей должности и привычке все упорядочивать, а может, национальной черте характера, Яков Струве привил сыну любовь к ясности во всем, которая стала залогом будущих преодолений и побед.

Василий Яковлевич Струве

Но особенно в почете в этой семье выходцев из Гольштинии было трудолюбие. «Мы, Струве, не можем жить, ничего не делая, с удовольствием, так как мы убедились, начиная с ранней молодости, что работа – самая полезная и лучшая приправа человеческой жизни», – писал старший Струве сыну.

Весной 1808 года большая часть Европы уже была завоевана войсками Наполеона. В Гамбурге Вильгельма схватили французские вербовщики: в свои 15 лет он был рослым широкоплечим юношей. Не желая быть солдатом чужой армии, Струве выпрыгнул из окна второго этажа дома, где его заперли французы, прямо «в крепкие руки своей судьбы» и добрался до нейтральной Дании. Родители, тревожась за сына, отправили его в Россию, в Дерптский университет, под присмотр старшего брата, который служил преподавателем в тамошней гимназии.

Уже с первого курса пылкий юноша восхищался великими поэтами Греции и Рима и с большим рвением изучал филологию, идя по стопам отца и брата. Спустя два года он написал весьма удачную работу по филологии, которая была издана на университетские средства, – большая честь для 17-летнего ученого! Через год, окончив университетский курс филологических наук и выдержав установленный экзамен, Вильгельм Струве готовился занять место преподавателя филологии, но…

Он остался в Дерптском университете и занялся, правда, урывками, в свободное время изучением точных наук и за три года освоил математику и астрономию. А в 1818 году – всего через пять лет! – стал директором Дерптской обсерватории (должность, кстати сказать, более скромная по оплате, чем учителя гимназии).

На окончательный выбор жизненного пути повлияли и астрономические лекции И. В. Пфаффа, и лекции по физике Г. Ф. Паррота. А главное – молодой ученый уже тогда мечтал о звездах и о том, чтобы приносить пользу обществу.

К тому времени в Дерптской обсерватории, построенной состоятельным Ламберти, многое нуждалось в усовершенствовании. И мечта о звездном небе потребовала от Струве пробудить в себе талант не только бесстрастного и кропотливого наблюдателя, но и организатора. Он добился выделения средств на модернизацию. Тут ему пригодилось знание и филологии (умение убеждать), и светских манер, приобретенное в годы, когда он давал частные уроки детям одного лифляндского дворянина. Он всегда умел учить и учиться!

Двадцать лет ушло на переоснащение обсерватории. Струве приобрел первоклассные по тому времени астрометрические инструменты: рефрактор работы Фраунгофера и гелиометр фирмы Репсольд.

Такое усердие, честность и ответственность внушили к нему уважение императора Николая I. Как и в идеальном, по мнению Струве, древнем городе Александрия, где благодаря Птолемеям были созданы Мусейон и первая обсерватория, содержавшаяся за счет государства, – Николай I дал деньги на строительство большой астрономической обсерватории в окрестностях Санкт-Петербурга. А Василия Яковлевича назначил руководить строительством.

В 1830 году императору был представлен предварительный доклад о задачах будущей обсерватории. Василий Яковлевич получил поручение заказать инструменты «по своим идеям» у лучших мастеров Германии!

Специальная академическая комиссия одобрила архитектурный проект, представленный Александром Брюлловым. Для строительства обсерватории выбрали Пулковскую гору на юге столицы. Покрытая вокруг лугами, защищавшими от пыли воздух, возвышенность эта обеспечивала чистоту неба для проведения астрономических наблюдений. (Первая обсерватория, открытая Петром I и оснащенная лучшими по тем временам инструментами, к XIX веку перестала проводить наблюдения из-за городского дыма.) Второе достоинство места – южная часть неба не «подсвечивалась» огнями города.

Несмотря на многочисленные заботы, свалившиеся на плечи будущего директора, в 1837 году Струве впервые в истории астрономии провел успешное измерение расстояния до звезды. Ею стала альфа созвездия Лира, Вега. Потом была работа над каталогами двойных звезд. Мечта жизни приближалась…

Открытие обсерватории состоялось 19 августа 1839 года. Она была оснащена самым крупным в мире телескопом-рефрактором с 30-дюймовым диаметром объектива (около 0,75 м).

Астроном Ньюкомб, приехав первый раз из Америки в Пулково, поспешил к своим коллегам на родину, даже не взглянув на красоты Петербурга. «Когда мне в Америке рассказывали о чудесном устройстве Пулковской обсерватории, – писал он на родину, – я смеялся, потому что не мог поверить всему этому; теперь же, когда я приеду и буду в свою очередь рассказывать о том же, мои слушатели будут смеяться, так же находя все это невероятным!» Эти слова до сих пор вспоминают в Пулково.

Какова же была цель Пулковской обсерватории? Если Гринвич создавался исключительно для продвижения британского господства на море, то в России была великая потребность «в производстве постоянных и сколь можно совершеннейших наблюдений, клонящихся к преуспеянию Астрономии и соответствующих наблюдений, необходимых для географических предприятий в Империи, и для совершенных ученых путешествий. Сверх того она должна содействовать всеми мерами к усовершенствованию практической Астрономии, в приспособлениях ее к Географии и мореходству, и доставлять случай к практическим упражнениям в Географическом определении мест».

Можно много страниц исписать, только перечисляя открытия, сделанные в Пулкове, но самое главное – там была разработана методика астрометрических наблюдений для определения точного положения звезд. Это позволило повысить точность наблюдений по сравнению с достигнутой в то время ведущими обсерваториями мира, Гринвичской и Парижской, в три-пять раз! Эту методику применяют и в наше время.

Пулковские абсолютные каталоги положений звезд, составленные и опубликованные под руководством В. Я. Струве и его последователей, принесли обсерватории мировую славу.

Следуя примеру древней Александрии (кстати, городупобратиму Санкт-Петербурга), первостепенное значение Струве придавал регулярному пополнению библиотеки. Много книг было принято в подарок, много куплено или получено в обмен на сочинения директора. К 1865 году в Пулковской библиотеке насчитывалось более 9000 больших сочинений и около 10 000 диссертаций. Трудно было представить выдающееся сочинение по астрономии, которого не нашлось бы в Пулкове.

Но не только богатство и разнообразие изданий привлекало сюда ученых читателей. Благодаря личному участию директора в составлении каталога и организации хранения в библиотеке был такой порядок, что исследователи приезжали из Европы не потому, что там не было нужной книги, а потому, что там ее нельзя было найти!

В Пулкове хранились и редкие манускрипты, например, сочинения Кеплера, купленные задолго до основания. К сожалению, в феврале 1997 года многие книги пострадали во время пожара…

Совершенствуя инструменты и способы наблюдений, Василий Яковлевич не уставал совершенствовать и себя! Если почитать описание Пулковской обсерватории, изданное в 1845 году, сразу можно заметить, как учтены и приняты во внимание все мелочи и как они приспособлены к одной великой цели. Этому Струве научил и свою команду – «Пулковскую колонию». Читая доклады учеников Струве, можно спутать автора – ясность, точность и даже стиль их напоминают «почерк» Василия Яковлевича.

За полвека династии Струве в Пулково (вторым директором обсерватории стал сын Василия Яковлевича – Отто Струве) был совершен прорыв и в истории практической, наблюдательной астрономической школы России, закреплена роль России как государства, воспитывающего и всячески поддерживающего своих ученых сынов, не жалеющего средств на науку. В биографическом очерке «В. Я. Струве. Его жизнь и ученая деятельность» Е. Ф. Литвиновой есть такие слова: «…если допустить невероятную мысль, что имя России когда-нибудь совершенно исчезнет из летописей всемирной истории… то отдаленное человечество будет во всяком случае знать, что Россия была страна, в которой для пользы науки существовала Пулковская обсерватория, воздвигнутая по плану великого естествоиспытателя в эпоху всеобщего закрепощения мысли».

И снова вспомним слова основателя династии Струве: «…трудолюбие является хорошей приправой к жизни». Пусть это и нас вдохновляет!

* * *

В течение 36 лет, с 1816 по 1852 годы, под руководством Василия Яковлевича Струве и военного геодезиста генерала Карла Ивановича Теннера было проведено наиболее точное градусное измерение дуги меридиана, простирающейся от Северного Ледовитого океана (север Норвегии) до устья Дуная.

«Геометры трех народов» выполнили фантастическую по масштабам работу, а участок меридиана получил название «дуга Струве». Ее протяженность более 2820 км, состоит она из 265 пунктов – заложенных в землю каменных кубов размером 2 на 2 метра. Они расположены на территории современных Норвегии, Швеции, Финляндии, России, Эстонии, Латвии, Литвы, Беларуси, Украины, Молдовы.

Яков Струве – родоначальник целой династии Струве, в которой были астрономы, физики, математики, географы, медики, дипломаты. Кто-то посчитал, что Струве по числу поколений и представителей уступают, быть может, лишь династии Бернулли – династии математиков, механиков, физиков.

Отто Васильевич в последние годы жизни отца взял на себя все административные заботы о Пулковской обсерватории. Наблюдательность, ответственность и профессионализм практического астронома он не только унаследовал от отца, но и впитал в Пулково. Он еще 25 лет руководил любимым детищем своего отца. Кстати, Отто Струве первым измерил скорость движения Солнечной системы внутри Галактики: «7 верст в секунду!»

Сегодня результатами этих измерений параметров Земли, ее формы и размера пользуются в геодезии, гравиметрии, геодинамике, космонавтике, координатном и геоинформационном обеспечении.

Дуга Струве

Комитет по всемирному наследию ЮНЕСКО внес Геодезическую дугу Струве в Список всемирного наследия как объект культуры «выдающейся универсальной ценности» (решение № 1187 от 15 июля 2005 года). Из 812 ценностей, внесенных в этот список, единственное геодезическое «чудо» – дуга Струве.