Текст книги "Magnum Opus"

Виктория Левина

Родилась в Читинской области. Окончила МГТУ имени Баумана. Работала инженером в авиапромышленности. Автор четырёх романов и девяти поэтических сборников. Публиковалась в журналах Израиля, России, Германии, Болгарии и других стран. Кавалер ордена имени святого Кирилла и Мефодия, медалей им. Ивана Вазова и к 220-летию А. С. Пушкина, Маяковского и других наград. Лауреат нескольких международных конкурсов и фестивалей. С 1997 г. живёт в Израиле.

Страсти-мордасти

«Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему».

(Первая фраза романа «Анна Каренина» Л. Н. Толстого)

Позволю себе не согласиться с графом.

Счастливы мы тоже по-своему.

«Пятизвёздочный» отель на берегу Красного моря был настолько прекрасен, что я просто обомлела! Под ногами – отшлифованный мрамор, на стенах – богатые портьеры, ниспадающие волнами на этот самый мрамор, на столах – изысканные блюда. Отель был неповторим ещё и потому, что всей своей задней частью был встроен в скалу, а фронтальной – выходил прямо в море!

Мой будущий муж был доволен произведённым на меня впечатлением от отеля, моря, солнца, от подаренных к этому дню двенадцати бриллиантовых колец… Нет, он был не какой-нибудь принц или падишах! Хотя, о чём это я говорю? Конечно, он был для меня, репатриантки, почти пятидесяти лет от роду (правда, сохранившей к тому времени и стройность, и наивность, и умение влюбляться и любить) – принцем, падишахом и Али-Бабой в одном флаконе!

– Подожди меня здесь, в номере, а мне нужно позвонить кое-кому! – сказал будущий муж и пошёл звонить на нижний этаж к большим телефонам-автоматам, которые тогда ещё были в наличии.

Выражение его лица мне не понравилось. Уж слишком суровым и тревожным оно мне показалось. Здесь надо бы пояснить, что муж мой – восточный человек, взрывной, импульсивный, агрессивный в силу обстоятельств. Но со мной он всегда мягкий, нежный, предупредительный. А тогда я вдруг почуяла запах надвигающейся грозы…

– Сукины дети! – орал мой муж в трубку, когда я спустилась вниз к телефонам, обеспокоенная долгим его отсутствием, – Я хочу говорить с раввином! Что вы меня по секретаршам футболите? Почему моя просьба уже год валяется у вас в офисе? Сожгу, к чёртовой матери, и ваш офис, и вашего раввина!

Я выскочила из-за колонны, и схватила его за руку:

– Что ты, что ты, успокойся, тебя сейчас в полицию заберут.

Но он подмигнул мне и только рассмеялся:

– Глупенькая-глупенькая моя интеллигентка! Здесь иначе нельзя – это же Израиль! Здесь только силу понимают!

На следующий день мужу перезвонили из раввината и доложили, что его просьба удовлетворена, и он может жениться после дли-и-и-нного-длинного развода, который тянулся вот уже пятнадцать лет.

В самолёте, вылетающем в Ларнаку, на Кипр, полно «брачующихся». Белые платья и чёрные смокинги развешаны по салону, куда ни глянь. Вылетают жениться на Кипр те, кто по разным причинам предпочёл гражданский брак раввинатской свадьбе. Вопрос о предпочтении не стоял и перед нами: какая свадьба с белой фатой в пятьдесят-то лет? Летим, сами не зная, куда – что там нас ожидает в мэрии, где глава муниципалитета будет женить всех, летящих специальным свадебным рейсом? Нам немного неловко: мы самые возрастные среди молодёжи, нам по пятьдесят.

На мне коричневое платье в белый горох. На моём будущем муже белая рубаха и новый галстук. Боже, как он красив! Смуглая кожа очень выгодно оттеняется белой рубашкой, тёмные живые, «говорящие» глаза сверкают, тёплая родная рука нежно сжимает мою в течение всего полёта.

Речь мэра мы слушаем в переводе на английский. Он по очереди вызывает пары «брачующихся» к столу посередине небольшого возвышения в центре зала, чтобы они обменялись кольцами.

«Ма-а-амочка моя, что же мы делаем?»

Нас вызывают по имени. Колени подгибаются. В голове шумит. Обменялись кольцами. Я рыдаю в голос. Муж тоже вытирает глаза. Всё – теперь мы пара. Неизвестно, признают ли наш брак в Израиле? Министерство внутренних дел признаёт такие «кипрские» браки неохотно и не всегда. Ну, что же, дело сделано. Поживём – увидим. Какая ночь на Кипре! Звёзды крупные, яркие, ничем не уступающие фонарям, которые освещающают темные ночные аллеи.

– Хотите фотографию? – откуда-то из темноты выныривает юркий фотограф. Никаких фотографий мы не планировали. Но в день свадьбы – сам бог велел! Он фотографирует нашу странную пару истово, самозабвенно, как настоящий художник! А почему бы и нет? Очень живописная парочка: она – высокая, белокожая, с голубыми «глазами на мокром месте», он – жилистый, небольшой, темноглазый, деятельный.

– Всё, готово! Завтра заберёте у самолёта!

После фотосессии направляемся по тёмным аллеями прямо на звуки музыки: она звучит откуда-то из летнего кинотеатра. Какая-то восточная, таинственная, как нельзя лучше подходящая моменту.

– Мой отец сейчас бы расплакался, говорит муж, – песни Умм Кульсум – это то, что трогает его истосковавшуюся по родине душу… Они всегда слушали их в Иране. Знаешь, когда мы вернёмся, то обязательно навестим родителей. Я им так и скажу: «Вот, познакомьтесь. Это – моя жена. И не важно, что она русская». Знаешь, персы ведь раньше никогда не женились на русских. Сейчас среди молодых уже случаются такие браки.

Муж почувствовал, как моя рука напряглась:

– Не переживай, всё образуется! Родители примут наше решение, мы же не маленькие, решаем сами за себя: как жить, с кем связывать судьбу. Слова мужа успокаивали, баюкали в лад песням египетской певицы.

Всю дорогу до МВД я рыдала. Я была уверена, что наша просьба признать брак останется без ответа! Как смотрели на нас работники министерства в тот наш приезд месяц назад! Тогда мы заполняли анкеты и объясняли ситуацию, тыча разрешением из раввината в лицо изумлённой работнице офиса:

– Вот разрешение, вот сертификат о заключении брака на Кипре, вот бумага от главного раввина о проведении церемонии развода в отсутствии ответчицы…

– Приходите через месяц. В Министерстве рассмотрят вашу просьбу, – пролепетала тогда девушка.

И вот теперь нам предстояло получить ответ.

– Боже, зачем мы всё это затеяли, – рыдала я, – Ну, жили бы, как живут другие, без всех этих процедур, просьб, отказов, скандалов!

Одна рука мужа лежала на руле, а другая рука – на ручке коробки передач. Поверх неё всегда лежала моя рука.

Мы вошли в офис МВД. Вдруг за стеклянными окошками началось какое-то движение:

– Пришли, они пришли! – услышали мы приглушённые голоса.

Девушки выходили из-за кабинок и почему-то выстраивались в полукруг перед нами. В руке одной из них были цветы и какой-то документ. Всё происходило, как во сне. Мы ничего не понимали.

– Министр подписал просьбу признать ваш гражданский брак действительным на территории государства Израиль – громко сказала девушка с цветами.

– Такое случается очень-очень редко, – тихо добавила она, – учитывая ваши обстоятельства…

Откуда в человеке берётся такое количество слёз? Только теперь это были уже слёзы радости. Всю дорогу домой в машине мы уже хохотали, кричали от радости, рассматривали и читали наш новый документ, в котором мы объявлялись мужем и женой. «Абсолютно безнадёжное дело», как говорили нам несколько предыдущих адвокатов, всех, кроме одного, последнего, вдруг превратилось в это свидетельство о браке, в свершившийся факт!

– Я же тебе говорил, детка! – кричал муж, – мы победим! На следующей неделе поедем к родителям в праздничный вечер перед Песахом.

Пасха, или Песах по-еврейски – это самый светлый религиозный праздник в Израиле. К нему тщательно готовятся, вымывая дом в самых потаённых уголочках, избавляются от «квасного», запасаются мацой, ставят на столы под белыми скатертями новую посуду. Сердце выпрыгивало у меня из груди – что будет? Зная нелёгкий нрав моего свёкра, можно было ожидать чего угодно.

В те редкие разы, когда мы приезжали навестить родителей мужа, ко мне не относились никак: «очередная пассия», «эта русская», «христианка» – вот далеко не полный список эпитетов, которыми семья пользовалась, когда говорили обо мне.

Это было просто удивительно! Ведь я уже к тому времени была самодостаточным человеком, построившим в Израиле карьеру на работе: шутка ли – директор по качеству на авиационном заводе! Но для моих новоиспечённых родственников всё это не играло абсолютно никакой роли: «Эта русская», «христианка». Может, теперь это изменится, наконец? Я же готова была любить и почитать свёкра со свекровью, как родных! Мои родители давным-давно меня оставили на этой земле одну…

Муж открыл калитку дома, и мы прошли по ступенькам лестницы ко входной двери. За окном внутри дома был виден праздничный стол, горящие свечи, члены семьи в белых одеждах, сидящие за столом. Мы вошли.

– Папа, мама, вот мы пришли поздравить вас с праздником. Я и моя жена.

Я чувствовала на себе тяжёлый взгляд свёкра. При этих словах он грузно поднялся из-за стола:

– Что-о-о-о? Как ты посмел в такой вечер привести сюда эту русскую проститутку?

Я обалдела: «Какую ещё проститутку?»

Свёкр снял с ноги тапочек и кинулся на нас с криком:

– Вон из моего дома, паршивцы!

– Бежим! – муж схватил меня за руку, и мы ринулись наружу – по ступенькам, вдоль двора, к стоянке машины. Отец мужа мчался за нами с тапочком в руке, потрясая им и выкрикивая проклятья «этой русской», «христианке», которая охомутала его сына и посмела явиться в его дом в Святой вечер!

Уже дома, в подземном гараже, мы обнялись крепко-крепко и расплакались оба. Так и сидели, крепко обнявшись, целуя лицо друг друга и смешивая слёзы. И было это пятнадцать лет назад…

Новая жизнь

Рут проснулась рано, как всегда, и ещё спросонья принялась выстраивать новый день. Как только сознание окончательно вынырнуло из сна, особенное чувство волнения и эмоционального подъёма, под кодовым названием «бабочки в животе», заполнило всё её тело.

Бабочки порхали где-то глубоко внутри её существа, а некоторые долетали до сердца и даже проникали в мозг и вспыхивали там яркими взрывными фонтанчиками радости.

«Сегодня, это случится сегодня!» – стучало рефреном в голове Рут.

Накануне она даже приняла таблетку снотворного, чего обычно никогда не делала, чтобы выспаться, чтобы набраться сил, чтобы не дать воли всем сомнениям и ненужным мыслям.

Энергичный подъём – и, прихрамывая, подойти к окну, распахнуть его и впустить вольный морской бриз!

Рут вдохнула полной грудью и рассмеялась: «Сегодня я её увижу! И не только увижу…»

Зазвонил телефон.

«Как не вовремя!» – поморщилась…

Контактировать с внешним миром не входило в планы Рут. Время операции назначено, все действия распланированы, и она никого не хотела впускать в свою жизнь сегодня. Да, сегодня лучше быть один на один с её новой, выращенной на 3D – принтере ногой.

Началось всё несколько месяцев тому назад, когда Дани, её верный друг по университету, позвонил ей и, захлёбываясь от волнения, заговорил бысто-быстро по видеосвязи. Она сначала даже не поняла, о чём речь. Дани работал в университетской лаборатории и возглавлял группу разработчиков биологических методов регенерации.

– Говори внятно! Что значит, выбрали мои стволовые клетки? Выбрали для чего – для эксперимента? Чушь! Да, я помню, что однажды поучаствовала в тесте у тебя в лаборатории. Было забавно. А ты потом позвонил и сказал, что мой биологический материал обладает офигенной генетической памятью!

– Прости, прости, прости! – тараторил тогда Дани, и на экране было видно, как он волнуется и даже чувствовалось, как потеют его ладони, сцепленные в замок. – Я понимаю, что вторгаюсь в твоё личное пространство. Ты, конечно, можешь отказаться. Но не ты ли всегда твердила на курсе, что воля твоя безгранична, и ты можешь себе позволить всё? Разве только никогда не будешь балериной в труппе Венского театра оперы и балета. Помнишь наш спор? Я тогда сказал тебе, что и это возможно? И я попытаюсь доказать тебе в самом ближайшем будущем, что мы ещё не осознаём всех своих возможностей!

Да, Рут помнила и тот день, и их разговор очень чётко. Более того: мысль, что абсолютно всё можно разработать, улучшить, заменить, в крайнем случае, – глубоко засела у неё в голове.

Они занимались генной инженерией. И только начинали тогда исследования свойств стволовых клеток. Она ушла в фармакологию, а Дани, неуёмный и брызжущий идеями её друг Дани, получил перспективную лабораторию со всем необходимым нано-оборудованием в университете. Давно это было.

Рут погладила ладонью свою искорёженную детским параличом слабую и хромую ногу. Она служила ей верой и правдой, как могла. Но настало время попробовать начать жить заново. С новой, сильной и красивой ногой, выращенной Дани из её же биоматериала в новой клинике в центре страны.

«Сегодня, это случится сегодня!» – пело всё внутри Рук, и бабочки порхали в животе.

Опять зазвонил телефон и прервал поток её воспоминаний.

– Hello! – почти крикнула Рут о ответ.

Звонили из клиники и спрашивали, как её самочувствие и готова ли она к операции. Операция предстояла серьёзная. И по логике вещей, она должна была бы находиться в клинике давно. Пройти релаксирующую подготовку, подготовиться к многочасовому вмешательству в её «личное пространство». Но Дани, её замечательный университетский друг Дани, знал способность Рут управлять своими эмоциями и телом. Он доверил ей пройти все эти необходимые этапы самой и в привычных домашних условиях.

Операция начнётся через пять часов. Пора выезжать из дома. Выезжать навстречу новой жизни.

О том, что она совершает предательство по отношению к частице себя, Рут тогда не думала. Она собиралась заменить свою «проблематичную» ногу на новенькую и безукоризненную, похожую, как две капли воды, на родную, хроменькую и слабую.

Рут иногда приезжала в клинику и наблюдала, как выращивают новую здоровую конечность из её же стволовых клеток. Нога росла, формировалась, принимала очертания, знакомые до мелочей. Та же форма ногтей, та же ступня, то же колено. Смотреть на это чудо биоинженерной мысли было интересно и странно. И даже страшно. Ослабленный когда-то искорёжившей его детской болезнью, хромой прототип в это время опасливо и стыдливо сжимался и, казалось, даже поскуливал тихонько и беззвучно… А ведь именно благодаря этой физически несовершенной ноге, Рут и является той, кем она есть: волевой, упрямой, целеустремлённой!

– Ну, как тебе моя работа? – смеялся Дани, – Может, после операции ты, наконец, оценишь моё к тебе отношение и примешь предложение сражаться вместе за Венский балет?

Она тоже смеялась в ответ:

– Мы с тобой гордые одинокие волки, Данька! И должны справляться со своими комплексами поодиночке. Два лидера в одной норе – ни к чему хорошему это не приведёт, поверь мне!

Потолки в клинике белые-белые и слепящие. Свет от встроенных точечных светильников по всему коридору, ведущему в операционную, заставляет закрыть глаза. Голоса звучат всё глуше, до тех пор, пока не сливаются в один неясный гул, а затем и вообще куда-то пропадают…

Хирург-ортопед был приглашённым «светилом» из Америки. Он любил такие авантюры, когда никто не знал, чем вся эта история может закончиться. Талантливый заведующий биоинженерной лабораторией на берегу Средиземного моря, его хромая подружка по университету, нога, отпечатанная на 3D-принтере… Господи, мыльная опера какая-то!

Светило попросил вытереть пот со лба. Ну и жарища в этой стране, несмотря на кондиционеры! А с другой стороны, всё в порядке. Искусственная нога – нога как нога, ничего особенного. Лежащая перед ним на операционном столе молодая женщина в глубокой анестезии – как женщина в глубокой анестезии. Жаль, конечно, отпиливать ей живую ногу. Он представил всю ту боль, которую придётся претерпеть бедняжке в послеоперационный период и даже поёжился. Но, с другой стороны, эта страна – одна из немногих, где официально разрешён медицинский каннабис, сильнейшее обезболивающее. Ну, с богом!

В дальнем углу, возле холодильной камеры с большим прозрачным окном, где лежала готовая к операции искусственная нога, созданная им, сначала в его голове, а потом и в его лаборатории на его оборудовании, стоял бледный Дани и почти умирал от страха.

Хирургическое крио-оборудование подтверждало все свои превосходные характеристики, системы циркуляции жизненно важных систем кровоснабжения и очистки работали, как часы. И, хоть работа была многочасовой и немного «неконвенциональной» что ли, всё шло по плану. И уже на шестом часу, операционная сестра вытерла в последний раз пот со лба «светилы» перед тем, как он облегчённо вздохнул и сказал:

– Баста! Как ты говоришь: Венский балет? – хохотнул он, и направился снимать перчатки и халат в послеоперационный блок.

Рут ещё какое-то время оставалась лежать под мощным светом операционных софитов, обновлённая, рождённая заново, нагая, как Ева, прикрытая белым. За ней следили системы жизнеобеспечения. В кровь уже ввели каннабис.

Дани ни жив, ни мертв, сидел, скрючившись, в коридоре.

– Венский балет, говоришь? – стучал в мозгу голос хирурга.

Сначала все контуры расплывались, кружились всё сильнее и сильнее, пока не утягивали Рут в воронку, глубокую и беззвучную. Затем, через пару дней, звуки н прорвали беззвучную ватную блокаду. Она начинала различать стены, сестринский белый халат, лицо Дани. Очень хотелось пить.

– Пить! – еле слышно попросила Рут.

Дани вскочил и заорал на всё отделение:

– Она просит пить! Ура, она просит пить!

После нескольких глотков мозг прояснился и Рут спросила:

– Как всё прошло?

– Отлично, всё прошло отлично!

– Где она?

– Кто она? – сначала не понял Дани.

– Моя хромая подружка.

Дани странно взглянул на Рут и сказал тихо:

– Понимаешь, нам нужно её сохранить. Для истории, для опыта. Для дальнейшего усовершенствования технологии реновирования. Ты сможешь её навещать, – совсем уже не к месту добавил он.

Рут впервые улыбнулась:

– Ну да, мы будем навещать её вместе, когда я буду возвращаться с гастролей! – стены клиники давно не слышали взрыва смеха такой силы!

Затем Рут попросила Дани оставить её одну и позвала сестричку.

– Откройте одеяло! – сказала она и восхитилась своей храбростью.

Новый трансплантат лежал на постели, как бревно: раздутый до гигантских размеров, неподвижный, ноющий нестерпимо. Никакого родства с ним Рут не почувствовала. Она тихо заплакала и попросила болеутоляющее. А потом опять погрузилась в воронку.

Процесс реабилитации был долгим и болезненным. Сначала трансплантат мучительно ныл, затем упорно не хотел сдвинуться хотя бы на сантиметр, потом не хотел сгибаться ни на градус. А уж про то, чтобы попытаться встать с надоевшей до умопомрачения кровати и речи не могло быть!

А потом к ней заглянул «светило» перед отлётом в Америку:

– Ну что, балерина Венского балета, или Русалочка, или как тебя там! Вот что я тебе скажу: ты вытащила счастливый билет! А остальное уже зависит от тебя самой. А ну-ка шевелись! Знаю, что больно. Но чем раньше ты заставишь себя двигаться, тем лучше. Давай-ка я помогу тебе пересесть в кресло на колёсах. Поедем в душ – я тут принёс тебе всяких кремов-шампуней (считай это подарочком из Америки!). Приведём тебя в порядок и позовём твоего Ромео-Дани!

С каждым днём Рут ощущала своё обновление всё сильнее и сильнее. Вот она уже без посторонней помощи может соскользнуть в кресло на колёсах и поехать в обеденную комнату. Вот она уже с помощью костылей осторожно встаёт и потихоньку передвигается по боксу. Вот она в тренажёрном зале постепенно увеличивает нагрузки на свою новую, с каждым днём всё более послушную, ногу. Рут начинает её чувствовать – и это такое счастье! Сильная, совершенная, готовая к пуантам и шпилькам, готовая служит ей верой и правдой!

И только иногда, по ночам, она вспоминает ту, которая давала ей силы выжить и быть упорной и независимой…

Она мысленно поглаживает слабое колено и тонкие мышцы преданной ею ноги:

– Прости меня! – шепчет тогда Рут.

А утром бодро вскакивает с постели и рывком распахивает окно навстречу свежему морскому бризу!

Анна Завадская

Автор книг «Сказочная страна феи Ниточки», «Дети радуги», «Невыдуманные рассказы про пса по имени Марс». Публиковалась на сайтах писателей Урала и «Российский писатель», в интернет-журнале «Молоко», журнале «Страна Озарение», сборнике рассказов и малых повестей «Терапия» и других.

Лауреат Международного литературного конкурса «Сказки XXI века» (2015) и Всероссийского фестиваля-конкурса «Поэзия русского слова» (2018). Финалист Международного фестиваля «Мгинские мосты» и Всероссийского литературного фестиваля-конкурса «Во славу Бориса и Глеба» (2019).