Текст книги "Служанка с Земли. Радужные грёзы"

– Я вообще-то твой больной. А вдруг у меня ночью жар случится из-за яда? А вдруг судороги? Ты спасла меня от чёрного аспида, а значит, несёшь за меня ответственность!

Я фыркнула от смеха и кивнула этому «больному»:

– Хорошо, я приду к тебе на ночь и прослежу за твоим состоянием, но, чур, рук не распускать! – погрозила ему пальцем и решительно вышла из шатра.

⁂

/ князь Валерн Торн из рода Лунный Свет /

Князь Валерн уже пятый десяток лет фактически правил всем Донтрием. В детстве Валерн всегда отличался более серьёзным и молчаливым характером, а Винсент был более смешливым, задиристым, любил проказничать и никогда не думал о последствиях своих розыгрышей. Так, однажды, желая подшутить и подсмотреть за обнажёнными девушками, Винс притаился в кустах и испарил целый пруд, в котором купались донтрийки. Ему всегда легко давалась магия воды и растений, а потому он ещё в свои сорок пять научился испарять воду, не нагревая её. Именно поэтому девушки вначале не поняли, что происходит, и подняли страшный визг лишь тогда, когда вода на их глазах стала опускаться ниже груди, а затем бёдер и даже колен… В общем-то, ничего плохого в тот день не произошло, кроме того, что исчез вид рыбы, который водился лишь в этом пруду – когда Винс понял свою ошибку, и сконденсировал влагу из воздуха обратно на землю, было уже поздно.

Их мать, княгиня Лоландэль Лунный Свет, всегда снисходительно относилась к проказам Винса, лишь улыбалась и говорила, что хоть кто-то в их семье унаследовал характер её прабабки.

После смерти отца разница между братьями стала заметна ещё сильнее. Валерну пришлось взять на себя почти все обязанности, какие свалились на их голову. Винсу тогда только-только исполнилось пятьдесят, и он ещё был совершенно не готов к тому, чтобы управлять государством. Шли годы, и как-то так получалось, что помощь Винса в управлении Донтрием особо и не требовалась. Внутри страны долгие столетия было всё спокойно, а отношения с внешними соседями Валерн взял на себя.

За время, пока Валерн фактически управлял государством, младший брат от души наслаждался своим положением в обществе: формально правящий князь Донтрия, аристократ из богатого рода, повеса и любимчик всего женского населения двора. Особенно раздражало Валерна то, что хотя все дамы понимали, что Винсент на них не женится, они продолжали упорно лезть в постель к его младшему брату. Винсент же талантливо умудрялся не пропускать ни одной юбки, в его постели побывали абсолютно все желающие: начиная от поломоек и заканчивая уважаемыми вдовами известных родов. Валерн всегда демонстративно морщился и говорил, что у Винсента дурной вкус, и лишь однажды напившись до состояния свиньи, признался самому себе, что завидует брату.

Дело было в том, что Валерн в очередной раз застал Винсента с одной молоденькой донтрийкой. Вот только девушка оказалась той самой, в которую Валерн был влюблён уже много лет и планировал сделать ей предложение руки и сердца. Разумеется, Винсент понятия не имел, что у Валерна глубокие чувства к Вивиэлле, иначе бы в жизни так не поступил с родным братом. Для него Виви стала лишь одной из длинной вереницы поклонниц, и он забыл её уже на следующий день, переключившись на новенькую горничную во дворце. Валерн же ждал ещё долгие пять лет, прежде чем простить Вивиэлле её поступок, а ещё через год сделал ей предложение. Практически сразу после свадьбы Виви родила Киамилаль, а за ней – Лиланинэль.

Что добавляло Валерну злости на брата, так это то, что у того всё всегда выходило играючи. Управлять магией он научился, пропустив подавляющую часть занятий с учителями, мечом овладел раньше самого Валерна, видимо, потому, что слишком часто оскорблённые родственники порченых девушек вызывали того на дуэль. Языков же Винсент знал столько, что сам Валерн не понимал, откуда, ведь для этого учителей младшему князю не нанимали вовсе. Никому такое и в голову не приходило, зная, что Винс прогуливал даже основные занятия по магии. Сам Валерн с огромным трудом несколько лет осваивал норгешский и всё равно говорил на нём с сильным акцентом и иногда с ошибками, а вот Винсент, в последний момент сообщивший, что присоединяется к делегации в Шекрам инкогнито, бегло общался на языке соседей. И когда только выучил?

Когда их делегация приехала в особняк Кьянто, князь Валерн не мог не обратить внимания на молодую служанку лорда. Да, пожалуй, лишь слепой мог на неё не обратить внимания. Роскошная грива тёмно-шоколадных волос, огромные зелёные глаза, как у дикой кошки, пышная грудь и белоснежная кожа. «Очередная подстилка лорда Кристиана или его сына, а может, и обоих сразу», – с пренебрежением подумал он и забыл на несколько дней о девушке. Вот только она о себе забыть не дала. Как доложили его люди, Первый Советник с особой тщательностью искал встреч с этой девушкой. «Хороша должна быть в постели, раз даже лорд Тандэр пытается с ней уединиться», – хмыкнул про себя Валерн. Окончательно убедило его в этом то, когда лорд Тандэр поздним вечером зашёл в его покои и сообщил, что эта девушка решила соблазнить его раненого воина. Разумеется, тот не знал, что это был не просто воин, а младший князь Донтрия. Валерн, в целом, не имел ничего против конкретно этой девушки, слушал его вполуха, а затем позвал переводчика и попросил организовать всё так, чтобы его младшему брату и служанке помешали. Не столько из-за зависти, что очередная девушка стала жертвой чар Винса, сколько из-за прагматичности. Если Винсент по глупости отобьёт подстилку лорда Кьянто, то международного скандала точно не избежать.

Судя по возмущённым крикам экономки, которые разнеслись на весь коридор особняка, в комнату брата зашли позднее, чем хотел Валерн. «Надо бы прочистить ему мозги», – решил он, заходя в комнату Винсента после того, как из неё вышла жгучая брюнетка. Валерн был готов практически к любой реакции брата кроме как к той, которую проявил Винс на его замечание, что они в гостях и не дело подбивать клинья к чужим любовницам.

– Вал, представляешь, она промыла рану и зашила меня. У неё золотые руки! Я предложил ей место целителя во дворце… – мечтательно заявил его братец, закидывая руки за голову.

– Винс, ты что сделал?! – Валерн задохнулся от бешенства.

Всю жизнь Валерна воспитывали, вбивая в голову, что эмоции проявлять неприлично. Только дети могут открыто смеяться или плакать, а истинный же аристократ и тем более правитель всегда должен уметь держать лицо. И Валерн с блеском справлялся со своими эмоциями, мало кто догадывался, что у него творилось в душе даже тогда, когда он застал девушку, в которую был влюблен с детства, с другим мужчиной. Но Винсент… Винсент всегда умел его выводить из себя. Общаясь с ним, Валерн терял всякое терпение, а порой ему хотелось просто прибить своего младшего брата за отсутствие мозгов. Вот это был как раз тот случай.

– Она удивительная, ты знаешь? А какие у неё нежные руки… м-м-м-м…. она мне вымыла голову…

– Что она сделала?!!

На этих словах Валерн с силой рванул ворот рубашки. Конечно, в Донтрии мытьё волос не считалось официальной помолвкой или браком… но именно в волосах донтрийцев заключалась магия. И, как правило, мужчина мог доверить мытьё волос только той единственной женщине, которой он полностью доверял. Всё это могло значить лишь одно: его младший брат, полный бездельник и болван, влюбился. Ну и, конечно, то, что Винсент дал промыть свои волосы какой-то местной продажной девке, чести их роду не делало. Если об этом узнает род Быстрой Реки, то они постараются раздуть очередной скандал, чтобы подорвать авторитет Лунного Света.

– Надеюсь, тебе хватило мозгов не раскрывать своё инкогнито? – сквозь зубы прошипел Валерн.

– О, сказал! Представляешь, я сказал, что являюсь правящим князем, а она … – дальше Валерн не слушал.

Он, пошатнувшись, закрыл дверь в покои брата. На этот раз Винсент зашёл слишком далеко. Он опозорил правящий род, вполне возможно стал зачинщиком международного скандала, а ко всему ещё, похоже, потерял голову от этой развратницы. «От девчонки надо избавляться, и как можно быстрее», – пульсировало у него в голове, когда он шёл в конюшню. План по устранению любовницы Кьянто родился сам собой. Валерн знал, что она занимает положение кормилицы в доме, но видел, как однажды девушка кормила маленького Ладислава не грудью, а каким-то странным приспособлением.

Подстроить так, чтобы иррис младшего брата попал в капкан, не составило Валерну труда, как и просчитать то, что Винсент позовёт девушку с задатками целителя на помощь своему скакуну. Донтрийцам известно, что взволнованные иррисы подпускают к себе лишь девственниц, беременных и кормящих женщин, считая их неопасными. По расчёту старшего князя мечущийся от боли Вольный Ветер должен был зашибить Эллис Ларвине насмерть, потому что она выдавала себя за кормилицу, на самом деле ею не являясь. Но всё сложилось не совсем так, как планировал старший князь Торн.

Валерн долго не мог поверить в то, что Эллис оказалась девственницей, но шокированный иррис действительно подпустил её к себе! Идеальный план по устранению хитрой девчонки почему-то не сработал.

Уже чуть позднее Валерн понял, как глупо поступил, не дослушав младшего брата в его покоях. Винсент всегда любил сложные цели, и чем неприступнее была очередная цитадель, тем с большим азартом он брался на её приступы. Так, в двадцать пять лет Винсент без магии забрался на Водопад Истины, хотя раньше это считалось невозможным. Вот и сейчас, Валерн мог бы догадаться, что девчонка стала интересна его младшему брату исключительно потому, что не повелась на его очарование, несмотря на очевидное отсутствие конкурентов. Ну, право слово, не с хромым же лордом Кристианом Кьянто соревноваться Винсу за сердце девушки?! И, предвкушая очередную лёгкую победу, его брат получил жестокое поражение. Первый отказ за всю жизнь. Ещё ни одна девушка не отказывала Винсенту, а Эллис почему-то отказала.

А вот спасение его любимого Вольного Ветра уже стало вторым узелком в цепочке привязанности Винсента к служанке. Валерн ударил кулаком по столу. «Чёрт! Хотел развести служанку и брата, а в итоге лишь свёл их сильнее. Если Винсент кого-то и любит по-настоящему, то только свою своенравную конину».

Валерн устало потёр ладонью нахмуренный лоб. Его голова раскалывалась. Сегодня он застал брата и бывшую служанку на берегу лесного озера в самой безнравственной позе, какую только можно вообразить. Эллис оказалась полностью обнажена, но ввиду укуса чёрного аспида, Валерн был готов поспорить, что между ними так ничего и не произошло. Это одновременно и злило его, и восхищало. Злило, потому что он понимал, что как только Винсент получит своё, то быстро остынет и перекинет своё внимание на очередную поклонницу. Валерну, как правителю, это было бы очень на руку, но судя по их отношениям, девушка специально дразнила его брата, не давая доступа к своему телу. А восхищало потому, что уже больше месяца девчонка общалась с его младшим братом и до сегодняшнего дня не стремилась в его постель.

Волей-неволей Валерн сравнил Эллис и Виви. Его образованная жена-магичка, аристократка из благородного рода практически сразу поддалась на очарование Винсента. Ещё на ежегодном балу младший брат пришёл с одной дамой сердца, а через два дня Вал застал его в постели с Виви. Их отношения просуществовали максимум двое суток. Эллис же каким-то образом сопротивлялась природному обаянию вечного повесы и разгильдяя больше месяца, и даже каким-то образом могла на него влиять. Осознание, что Эллис оказалась твёрже характером, чем его жена, бесило Валерна и вызывало привкус горечи на языке. Это казалось ему неправильным, несправедливым.

Князь Валерн достал из кармана сюртука тонкое кружево и крепко стиснул его в кулаке. Ну, как, КАК, норгешка, носящая такое бельё, могла оказаться девственницей? Ведь только развратные и давно потерявшие стыд женщины могут носить это! И почему он, князь Валерн Торн, увидев это кружевное недоразумение, не удержался и, точно мальчишка, сунул женские трусы в карман своего сюртука?

Кроме всего прочего, бывшая служанка-кормилица лорда Кьянто изъявила желание выучить донтрийский язык, и делала это с поразительным усердием. Валерн понимал, что при всём своём образовании он учил норгешский в разы медленнее, а Эллис всё схватывала на лету, будто бы работала несколько лет не служанкой, а имела за плечами как минимум высшую академию. Ум в женщинах и желание учиться всегда восхищали Валерна.

Он всё никак не мог понять, как же относится к Эллис Ларвине. Она совершенно точно вызывала в нём бурю противоречивых эмоций. На берегу лесного озера девушка поразила его тем, что без стеснения подошла к своей одежде и оделась на его глазах. Это не очень-то походило на действия застенчивой девственницы, скорее, все её движения и плавность шагов говорили о богатом интимном опыте, хотя он точно знал, что это не так. Эллис была сплошной загадкой, сотканной из противоречий, которую до зуда в кончиках пальцев хотелось разгадать. Валерн попытался смутить норгешку на берегу треклятого озера, а в итоге смутился сам и проявил чудеса силы воли, чтобы не опустить взгляд ниже её подбородка. Одни боги знают, чего ему стоило отвернуться от неё, когда она нагнулась, чтобы надеть штаны!

Князь Валерн с ненавистью посмотрел на тонкое кружево в своей руке и вновь сунул его в карман сюртука. Сегодня днём Эллис Ларвине фактически выгнала его из шатра собственного брата. Его! Правителя Донтрия! «Пожалуйста, покиньте шатёр, Вы и так сильно разволновали Винсента, сейчас это ему не на пользу». Он страшно хотел поставить её на место, но неожиданно понял, что ему просто нечего ей возразить.

В пылу ссоры старший князь много чего наговорил Винсу, в первую очередь пытаясь убедить себя, что Эллис Ларвине – жалкая и глупая бывшая служанка, не стоящая их княжеского внимания. Но добился ровно противоположенного эффекта, получив в ответ слова о том, что она эс хааэль аль шайне Винсента. А младший брат специально произнёс это на донтрийском, прекрасно осознавая, что воины всё слышат. Вот ведь идиот! Он же фактически сообщил, что собирается на ней жениться! Немыслимо!

Если поначалу Валерн считал, что Эллис лишь ловко похитила сына лорда с целью наживы, то последующие совместно проведённые в пути недели показали, что это не так. Она с такой нежностью и заботой кормила Ладислава, переодевала и развлекала мальчика, что напомнила ему самому, как когда-то он играл с маленькой Лиланинэль. Конечно, Винсент был во многом прав… но не как правящий князь Донтрия.

Валерн тряхнул головой, отгоняя воспоминания. Вряд ли ему когда-нибудь вновь доведётся побаюкать малыша или малышку, а ему так хотелось бы иметь сына! Все чистокровные донтрийки отличались хрупкими фигурами, а потому могли выносить лишь одного, максимум двух детей, ведь каждый следующий ребёнок всегда крупнее предыдущего. Это закон природы. Виви с трудом смогла выносить и родить Лиланиэль, а третьи роды её просто убьют.

Выйдя из своего шатра, Валерн посмотрел на звёздное небо, будто бы припорошённое пылью, глубоко вдохнул свежий воздух. «Здесь в Донтрии всегда хорошо, в любое время суток или года», – подумал он, прогуливаясь по лагерю. Почти все спали, лишь один дозорный кивнул правителю.

– Как младший князь себя чувствует? – спросил Валерн.

– Его Светлость запретил нам заходить в его шатёр. К сожалению, я ничего не знаю о его состоянии, – чётко ответил донтриец.

– И вы его послушали?! На вашего князя напал чёрный аспид, после укуса которого обычно не выживают, а вы даже не удосужились уточнить, как он себя чувствует? – Валерн говорил ровно, спокойно, но воин заметно побледнел.

– Ну… он там был не один… с девушкой… – донтриец не знал, как оправдаться.

Князь Валерн грязно выругался и стремительным шагом направился к шатру непутёвого младшего брата. Нет, где это видано?! Он фактически вверил свою жизнь в руки глупой норгешке без капли магии и хоть какого-то образования! Дурак! А если у него начнутся судороги? А если девчонке удалось лишь замедлить действия яда?

Готовый практически ко всему, Валерн откинул полог шатра и остолбенел от увиденного. Его младший брат крепко спал, доверчиво прижавшись к Эллис. Длинные светлые волосы Винсента разметались по её коленям, а одной рукой он во сне обхватил девушку за талию. Грудь брата поднималась размеренно, дыхание было ровным, а на его лице светилась мягкая улыбка. Девушка же дремала полулёжа, опёршись спиной на сложенную груду одеял. Одну свою руку она запустила в золотые волосы Винсента, а второй обнимала сопящего рядом Ладислава.

Медленно, чтобы никого не разбудить, Валерн опустил полог шатра. Идиллическая картина спящих Винсента, Эллис и малыша почему-то задела какие-то струны в глубине души. Валерн постарался не думать о том, почему увиденное вывело его из привычного равновесия. Быстрым шагом он вернулся в свой шатёр, решив, что завтра же с утра приступит к реализации своего плана. Пока Эллис находится рядом с Винсентом, и они вот так вместе просто спят, это их слишком сильно сближает. Он доверяет незнакомой девушке, не приходящейся ему ни женой, ни невестой, трогать свои волосы, а это уже переходит все границы допустимого и разумного. Как только Эллис Ларвине из «загадочной недоступной девушки» станет «пройденным этапом», младший брат тут же потеряет к ней интерес. Необходимо позаботиться о том, чтобы это случилось как можно скорее.

Глава 3. Князь Валерн Торн

/ Эльвира Лафицкая /

Полночи мы с Винсетом проболтали о всякой чепухе и не заметили, как уснули. Проснулись поздно от требовательных криков голодного Ладислава. За ночь у Винса полностью прошёл озноб и заметно спал отёк вокруг укуса на шее, но я попросила его полежать, максимально не двигаясь хотя бы ещё один день. Яд ещё полностью не переработался организмом, всё-таки его атаковала гадюка, поэтому нежелательно так скоро нагружать кровеносную систему.

– Ты режешь меня без клинка! Сказать воину лежать на месте! Где это видано? За это я стребую с тебя ответную плату! – возмутился Винс.

– Это ты с меня ещё и ответную плату брать собрался? А ничего, что я тебе жизнь спасла? – Наглость Винсента могла соперничать разве что с его обаянием.

– Спасла, но сейчас требуешь лежать, когда я хорошо себя чувствую! Я готов не садиться в седло и не упражняться с луком и мечом, но ты должна как-то восполнить это время.

– И как же? – Я уже прищурила глаза, представляя, как дам затрещину одному не в меру красивому донтрийцу. Вот ведь наверняка сейчас всё к очередной пошлой полушутке-полунамёку всё сведёт.

– Развлекай меня, – предложил наглец, не моргнув и глазом.

«Хоть стриптиз станцевать ему не предложил», – фыркнула про себя.

– Ну, уж нет, раз у тебя есть свободное время, и я тебе спасла жизнь, то это ты будешь развлекать меня! – ответила я в тон Винсенту, отчего его лицо вытянулось от удивления, а затем он заразительно рассмеялся.

На том и порешали. Как оказалось, князь Валерн покинул лагерь по каким-то неотложным делам среди ночи, но попросил его дождаться, так что наша договорённость с Винсентом растянулась на целых пять дней. Почти всё время, что я проводила в шатре Винса, он учил меня донтрийскому, смеялся над моим произношением, рассказывал о правилах и традициях родного государства, немного о своём детстве, матери и старшем брате. Я приносила в его шатёр еду, а также кормила Ладислава, который уже к этому моменту пытался встать на ножки и делать первые шаги. С отъездом князя Валерна принцесса Лиланинэль почувствовала себя свободнее и время от времени заходила в шатёр Винса, чтобы составить нам компанию.

Мне почему-то вспомнилась летняя практика, когда я ещё являлась студенткой на Земле. Меня и девятерых одногруппников отрядили в помощь какой-то захудалой больнице в Подмосковье, так как именно в том районе был зафиксирован всплеск активности энцефалитных клещей. Ожидая толпы покусанных грибников и дачников, руководство института отрядило в два раза больше студентов, чем требовалось. На деле же, именно в это лето власти города затеяли перекладывание асфальта на основной трассе, пролегающей через лес с повышенной активностью мелких паукообразных тварей, из-за чего временно сделали объездную платную дорогу бесплатной. В итоге мы целыми днями не знали чем занять себя, вдесятером вынимали клеща у единственного обратившегося в больницу пациента и играли в слова, пытаясь показать их без звуков, используя лишь жесты и движения. Именно правила этой нехитрой игры в слова я с удовольствием объяснила Винсенту и Лиланинэль. Князь и принцесса некоторое время смотрели на меня с недоумением, но когда я храбро взялась показывать флюгер, то свистя, то кукарекая, то мыча, они покатились со смеху и всё-таки прониклись игрой.

Шёл пятый день нашего вынужденного ничего-не-деланья в ожидании старшего князя, и от укуса змеи на шее Винсента остался лишь крошечный шрам, напоминающий об инциденте. Стояла замечательная погода, ярко светило летнее солнце. Принцесса и её служанка решили освежиться у озера, а я, Винс и Ладислав гуляли на поляне близ лагеря на виду у воинов, но на достаточном расстоянии, чтобы они нас не могли услышать. Я придерживала малыша за одну руку, а Винс – за другую. Младший князь прекрасно себя чувствовал, но активные физические нагрузки я ему всё ещё запрещала.

– Так как вышло, что у тебя была семья, но при этом ты оказалась невинной? Твой муж умер в брачную ночь? – неожиданно совершенно серьёзно спросил меня Винс, глядя на то, как я с улыбкой помогаю Славику подняться.

Моя улыбка тут же померкла. Я вспомнила, как проговорилась Винсенту в особняке Кьянто о том, что у меня когда-то была семья. То, что я оказалась девственницей на момент помощи раненому иррису, глубоко потрясло блондина, ведь он думал, что я – кормилица Ладислава, а моя семья погибла. Лично для меня, землянки, это не имело значения, но здесь совершенно другой мир со своими законами и обычаями.

– Понимаешь, – я закусила губу, думая, как бы получше объяснить всё то, что со мной произошло. Но правильные слова на ум так и не шли, Винсент продолжал внимательно за мной наблюдать, делая вид, что сосредоточен на Ладиславе. Когда молчание затянулось, я резко выдохнула и решила признаться. – Дело в том, что я из другого мира. Моё тело осталось там, а вот душой я поменялась с девушкой, которая работала служанкой в доме лорда Кьянто.

– Ты что? – Винс вначале привычно растянул губы, решив, что я так оригинально шучу, но я оставалась совершенно серьёзной, и улыбка постепенно сползла с его лица.

– Так вот, оказывается, откуда в тебе все эти странности… – произнёс он потрясённо спустя какое-то время.

– Странности? – я удивилась его словам не меньше. О чём он говорит?

– Ну, да, странности. Начиная с того, что ты ведёшь себя не как простолюдинка из Норгеша, и даже не как аристократка, и заканчивая твоими целительскими способностями. Любая девушка из нашего мира завизжала бы около лесного озера, требуя от меня удалиться, ты же вышла из воды и, воспользовавшись моментом, закидала мокрым песком, – последние слова прозвучали с лёгкой долей обиды.

– Это кто ещё моментом воспользовался! – возмутилась я, вспомнив, как хитро меня провёл этот лис. А затем поинтересовалась уже более спокойным тоном: – Ну, а будь я донтрийкой?

– А будь ты донтрийкой, – подхватил Винсент, – то вначале бы завизжала от негодования, но потом бы применила магию. Скажем, окатила бы меня водой с ног до головы, чтобы мне пришлось удалиться для переодевания.

Я хмыкнула:

– Или же попросила бы дятлов нагадить на твою роскошную шевелюру, а красных муравьёв – покусать тебя за причинное место, чтобы ты знал, как я не люблю тех, кто нарушает свои слова.

Винс удивлённо на меня посмотрел, сдавленно охнул от моей бурной фантазии, непроизвольно прикрыв рукой пах, а затем вновь громко расхохотался.

– Что и требовалось доказать! – воскликнул он, отсмеявшись. – Ты слишком нестандартно мыслишь для девушек из моего мира. Что-что, а такой реакции от донтриек я ещё ни разу не видел.

– А что не так с целительскими способностями? – уточнила я у блондина, решив не заострять внимание на моей изобретательности.

– Ну как что! Ты их имеешь, – пожал плечами Винсент. – Я вначале думал, что ты травница или в тебе есть кровь донтрийцев, но ты так ловко зашила мою рану, что я засомневался. В Донтрии лечат исключительно травами и природной магией. Истинная целительская магия встречается крайне редко даже в Норгеше, а ты действовала так ловко, как будто у тебя уже имеется за плечами большой опыт. Но даже если предположить, что ты целитель, вновь возникает нестыковка. Во-первых, ты девушка, а во-вторых, рану ты зашила ниткой и иголкой, не применяя ни капли магии, несмотря на то, что она была свежей.

С тем, что я девушка, всё понятно: в Норгеше принимают важные решения и обладают магией только мужчины. Видимо, женщин среди целителей у них просто нет, равно как они практически не встречаются и среди поваров. Но что касается «свежести» раны, я так ничего и не поняла.

– Поясни, пожалуйста, насчёт «не применяя ни капли магии, несмотря на то, что она была свежей». Причём тут это? – попросила я.

Ладислав увидел разноцветную бабочку, вырвал свои крохотные ручки из наших рук и рванул за ней. У него получилось сделать шага два или три, после чего он потерял равновесие и упал. Мы с Винсентом синхронно бросились за малышом, но воин был проворнее меня и успел подхватить Ладислава прежде, чем тот разбил себе коленки.

– На момент воспаления прошло около недели с того дня, как меня задел арбалетный болт. Человек, обладающий даром исцеления, вполне бы мог обеззаразить и затянуть мою рану с помощью магии. К тому, что сделала ты, маги прибегают крайне редко, хотя бы потому, что мало кто среди них вообще умеет зашивать раны руками.

– А сколько должно было пройти времени, чтобы маг не смог затянуть рану на твоём боку? – неожиданно спросила я, вспомнив исполосованную шрамами ногу и спину лорда Кристиана.

Мне как хирургу по следам шрамов было понятно, что Кристиан пережил колоссальные муки, но почему-то сейчас вдруг стало важным услышать ответ на свой вопрос. Сколько же мучился лорд Кьянто от боли, что уже даже лучшие целители Норгеша стали бессильны? Не знаю почему, но мои мысли за время поездки вновь и вновь возвращались к генералу с незавидным прошлым…

– Месяца два или три, – ответил Винсент, не догадываясь, какие думы бродят у меня в голове.

Услышав ответ, я споткнулась и почти что упала в высокую траву, но тёплые руки блондина меня поймали за талию. Правда, вместо того, чтобы поднять и поставить на ноги, он мягко опустил меня на землю и навис сверху на вытянутых руках. Длинные шёлковые волосы мужчины рассыпались по его плечам и накрыли нас, словно стена золотого дождя, отгораживая от целого мира.

– Элли, скажи, – он заглянул в мои глаза, внимательно отслеживая мельчайшие изменения на моём лице, – ты не подпускаешь никого близко к себе потому, что всё ещё любишь своего мужа? В том, другом мире, у тебя есть муж и ребёнок?

Я смотрела в небесно-голубые глаза Винсента, обрамлённые пшеничными ресницами, на его правильный прямой нос, мужественный подбородок, и не знала, что ответить. Врать не хотелось, но и рассказывать про то, как Вася стал отнекиваться от нашего ребёнка, зачатого в пьяном угаре после сессии, было как-то унизительно. Немного поразмыслив, я отвела глаза, но всё-таки сказала правду:

– Нет, Винс, мужа у меня там никогда не было, – прерывисто вздохнула, набираясь сил, чтобы сообщить вторую часть правды, – а ребёнка я потеряла.

Мужчина некоторое время смотрел на меня со смесью самых разных чувств. Были здесь и печаль, и сожаление, и сочувствие, и даже толика непонимания, но затем взгляд блондина постепенно стал проясняться.

– То есть в том мире у тебя никого нет, а в этом есть я и Ладислав?

Вот ведь, хитрый лис…

– Да, – я подтверждала наличие у меня малыша, заботу о котором взяла на себя. Что касается князя, то здесь требовалось отвечать максимально честно, но аккуратно, чтобы не обидеть его. – В этом мире у меня есть Ладислав, а кроме того, я очень сильно тебе признательна за наше спасение. Если бы не ты, то наверняка бы архангелы уже поймали бы нас и казнили за нарушение законов Норгеша. Пожалуйста, встань и дай подняться мне, нас могут увидеть твои люди.

Я находилась к Винсенту так близко, что могла услышать его дыхание, и понимала, что это неправильно. Одно дело, когда он болел и был практически без сил, я чувствовала себя скорее лечащим врачом или сиделкой рядом с больным. Другое дело – вот так, когда он серьёзно на меня смотрит. До сих пор всегда, когда мы оказывались в довольно пикантных ситуациях, Винсент умудрялся разряжать атмосферу своими пошлыми шутками, сейчас же, несмотря на то, что он даже не касался меня, а просто нависал сверху, и оба мы были в одежде, я чувствовала, что всё заходит слишком далеко.

– Нас никто не увидит, мы достаточно далеко отошли от лагеря, – ответил Винсент, так и не шелохнувшись. – Скажи мне, – его голос звучал настойчиво, – почему ты бежишь от меня? В той жизни ты не была девственницей и прекрасно понимаешь, какое удовольствие может принести близость между мужчиной и женщиной. Я хочу тебя и пойду на любые твои условия. В Норгеше ты отшутилась, что не хочешь выходить замуж и становиться зависимой от кого-либо. Для меня это дико и непонятно, в нашем мире женщины, наоборот, стремятся получить защиту мужчин, а потому всеми правдами и неправдами пытаются выйти замуж. Но если ты не хочешь становиться моей женой, я готов смириться с этим. Могу ли я хотя бы надеяться на то, что в один прекрасный день ты перестанешь бежать от меня и согласишься если не на брак, то хотя бы на отношения?

Я сглотнула, глядя в невероятно красивые голубые глаза. Зрачки Винсента были расширены, дыхание участилось, а на шее бешено билась жилка. Я буквально-таки ощущала всей кожей, что нравлюсь этому роскошному во всех отношениях мужчине. Но что я могла ему ответить? На текущий момент мне просто было хорошо и легко с Винсентом, я воспринимала его как друга. Я прекрасно понимала, насколько хорош Винс, и как много женщин, должно быть, увиваются и готовы убить за один только его неравнодушный взгляд. И да, князь Винсент Торн – не студент Вася. Он не бросит меня и моего ребёнка без денег на жизнь, и даже более того, он хочет жениться на мне… вот только дело не в Винсенте, а во мне.

До сих пор я старалась не думать о Кристиане и о том, что он со мной сделал, но сегодняшний разговор о ранах и целительской магии вновь вернул меня мыслями к лорду Кьянто. После того, как Кристиан построил огненную стену, отгораживая меня от архангелов, и фактически пожертвовал жизнью, чтобы спасти меня и чужого ребёнка, я больше не могла испытывать к нему ненависть. Да, я обещала себе отомстить ему за то, что он со мной сделал, но мне больше этого не хотелось, даже окажись, что он жив. Ко всему, какая-то крохотная частичка меня отказывалась верить в то, что он погиб под обломками горящей крыши, хотя я своими глазами видела, как она обвалилась. Я всё ещё не разобралась в своих чувствах к Кристиану, а сегодня, когда поняла, что он как минимум три месяца страдал от полученных ран, прежде чем получил помощь, мне отчего-то стало больно. Так больно, будто бы это меня несколько месяцев пытали, а не его. Очевидно, что Кристиан Кьянто перенёс многомесячные жестокие пытки, и просто удивительно, что он вообще остался человеком во всех смыслах этого слова, после всего, что с ним случилось.