Текст книги "Куда/чему/зачем пойти учиться"

«Я буду и сама меньше тратить, и еще родственников подтягивать, только для того, чтобы у нее реализовалась ее мечта. Я сама не могу определиться, что во мне срабатывает. Если я увижу ее счастливые глаза, увижу, что у нее что-то получается, наверное, я и дальше буду давать».

(Ж, К, см.; ФГ)

«Я это ни долгом, ни обязанностью не считаю. Живет и живет себе. Мы его кормим, поим. Продолжение жизни все-таки. Естественно, надо».

(М, Б, бВО; ФГ)

«Например, сейчас люди работают, что-то производят, создают, а им зарплату на месяц, на два задерживают. А ЖКХ– то требует, а ни копейки! А пенсионерам дают регулярно. Я знаю, что многие детям помогают. Не знаю уж, возвращают им потом или нет. Думаю, что нет. Просто дают и все. Спонсорская помощь, и ничего тут зазорного нет. Что ж своей кровинушке– то не помочь?»

(М, Б, бВО; ФГ)

«Мне, конечно, хочется получить от этого отдачу – чтобы он был умным, нормальным человеком, чтобы он был в обществе не на низшей ступени. Я его потихоньку к этому приучаю».

(М, НН, ВО; ФГ)

«Мы надеемся, что мы дадим нашим детям образование, они станут крепче стоять на ногах, и, естественно, нам от этого будет хорошо (в старости и прочее).

(М, Б, бВО; ФГ)

«Мне кажется, что долг у нас с молоком матери. Мы это делаем».

(Ж, Б, бВО; ФГ)

«Я думаю, что если сейчас вложу эти деньги, то мне пойдет отдача, но уже не деньгами, а чем-то другим. Я думаю, что детям нужно это объяснять, чтобы они понимали».

(Ж, НН, ВО; ФГ)

«Это самое благородное дело – вкладывать деньги в своих детей, помогать им хоть чем-то. Ждать отдачи (особенно денежной) не стоит, об этом надо забыть. И так должно быть всегда, если для этого есть возможность».

(М, НН, ВО; ФГ)

«Это скорее материнское и отцовское чувство: если я не помогу своему ребенку, то кто поможет. А если у человека есть стремление, например, к учебе? Мы сами в свое время оказывались в ситуации, когда нам родители не смогли помочь. И мы были в чем-то обделены. Для своего ребенка я постараюсь сделать все… Дай бог, чтобы просто было нормальное отношение к родителям».

(М, НН, б/ВО; ФГ)

«Если мы рожаем, мы сознательно идем на это. Если мы захотели иметь детей! У меня вот трое пацанов. Если я их рожала, я знала, на что я иду. Я считаю, что если у них по жизни все будет хорошо, если они счастливы будут, то это самое главное».

(Ж, П, ВО; ФГ)

«Я его буду учить, буду кормить. Что же это, значит, я должен сказать: „Я тебя кормил столько лет. Отдай мне деньги!“? Это дикость! Это должно быть в голове у меня, по крайней мере. И у него тоже. У него тоже будут свои дети, он их тоже будет кормить, поить, учить».

(М, В, см; ФГ)

«Представьте, вы будете напоминать своим детям об этом долге. Как они к вам после этого будут относиться? „На тебе, старый“, – и кинут подачку. Естественно, это наш долг. Помогать надо безоглядно».

(М, Б, ВО; ФГ)

«Наверное, это и долг, потому что мы – родители, и будущее наших детей зависит от нас, так же, как мои родители (они колхозники) когда-то сделали все для того, чтобы я получила высшее образование. И, с другой стороны, это все-таки опора. У меня есть надежда, что она будет в будущем заботиться обо мне. Ведь не случайно, она сказала, что вернется и вставит мне зубы. Я надеюсь, что она меня не бросит. Вот эта взаимосвязь у нас воспитывается, поэтому, я думаю, что не зря вкладываю в нее деньги. Когда я буду старая, она мне окажет поддержку. Но, если бы я знала, что она не отдаст, я бы все равно в нее вкладывала. Знать, что ребенок будет счастлив – это, прежде всего. Будет спокойно мое душевное состояние. Я буду уверена в завтрашнем дне. Зубы я могла бы себе сейчас сама вставить (в счет обучения), но я потерплю. Я не буду улыбаться во весь рот».

(Ж, Б, ВО; ФГ)

«Ребенок – это самый большой капитал в жизни родителей. И все, что мы вложим в него, как надеюсь я и многие родители, не пропадет зря».

(Ж, НН, ВО; ФГ)

Работодатели, к сожалению, в основной своей массе не адаптировались к изменению действительности. Им практически не приходит в голову, что молодые люди не могут распоряжаться собственной судьбой даже в той степени, в которой они распоряжались еще несколько лет назад.

Сейчас дети гораздо больше, чем раньше, являются собственностью своих родителей. Родители вкладывают в своих детей гораздо больше средств и времени. Ведение беременности и роды не могут быть полностью бесплатными, даже если кто-нибудь задастся такой целью. Обязательно будет ряд анализов или процедур, которые надо будет оплачивать отдельно. «Приданое» ребенка тоже стоит немалых денег, детское питание, игрушки, одежда и т. д. теперь не дотируются государством, как в советское время и стоят немало. Считается, что выплачиваются детские пособия разных видов, но они несоразмерны ценам на товары, необходимые ребенку. По мере того, как ребенок подрастает, расходы на него увеличиваются. Ясли, в которые ребенка можно было сдавать сразу после окончания декретного отпуска, то есть в возрасте двух-трех месяцев, теперь попросту исчезли, места в детских садах в дефиците. Надо нанимать няню.

Кроме финансовых, резко выросли временные вложения родителей в детей. В связи с всплеском преступлений против детей дети требуют сопровождения по городу вплоть до 12—13 лет. Таких картин, когда четырехлетние дети играют в городском дворе под присмотром семи-восьмилетних старших братьев и сестер, больше нет и в ближайшее время быть не может. Матери вынуждены оставлять работу на долгие сроки, проводить время на детских площадках.

Платные и не совсем бесплатные школы, платные школы дополнительного образования, дорогие репетиторы приводят к тому, что семья вкладывает в ребенка за время его роста очень крупную сумму. И она желает, чтобы ее дорогое в буквальном смысле этого слова чадо многого добилось в жизни, заняло высокие социальные позиции, показало свою конкурентоспособность. Если для этого требуются дополнительные траты в виде платного высшего образования – родители на это соглашаются, потому что по сравнению с теми расходами, которые они уже понесли – это небольшие расходы.

Однако наступает момент, когда молодой человек должен вступать в самостоятельную жизнь, и этот момент мыслится родителями как момент разворачивания процесса «отдачи долга».

Родители не соглашаются на условия работодателей. В случае, если дети не могут найти достойную их, по мнению родителей, работу, они согласны содержать своих детей и далее, как бы приберегая свой самый ценный ресурс, самый ценный капитал, но не соглашаясь на условия, которые им предлагают работодатели по аренде этого «капитала». Они не хотят, чтобы их «собственностью» пользовались работодатели за небольшие деньги. Работодатели же не заметили процесса «приватизации» молодых людей их семьями, и мыслят прежними категориями, когда трудовой ресурс формировался при активной помощи государства, ему же принадлежал и частично достался предпринимателям по наследству вместе с приватизированными предприятиями.

«У нас есть один парадокс: государство самоустранилось от подготовки кадров для своей же пользы, все легло на родительские плечи. Раньше планировали, места давали, стипендию давали, работу давали, жилье давали – что-то стимулировало. Сейчас это все свалилось, как снег на голову, на родителей. Нам приходится и кредит давать, и стимулировать, и обучать».

(М, Б, бВО; ФГ)

«Пять лет назад мы начали программу, начали работать с крупнейшими вузами, встречались с выпускниками. И тогда мы столкнулись с проблемой, что у студентов 5-го курса очень большие ожидания от работодателя. И они уверены, что, при наличии диплома „менеджера“, им будет положена достаточно высокая зарплата. Мы боролись с этим мифом, пытались объяснить им, что они ничего не умеют».

(ж., руководитель кадрового агентства; эксп. инт.)

«Я видела маму, которая ходила в IT—компании и пыталась устроить своего сына на работу. Это она объясняла тем, что он великий программист и не может тратить время на собеседования. От такого человека в будущем мы не можем ждать адекватных результатов».

(ж., руководитель кадрового агентства; эксп. инт.)

Работодатели, получая от вузов неготовых специалистов, которых они должны доучивать на рабочем месте год-другой, естественно, не хотят платить им высокую заработную плату, а выпускники, подогретые ожиданиями родителей, хотят получать столько, чтобы можно было бы, наконец, существовать на собственные деньги.

«Сразу оценивая зарплату, скажу. Вот сказали, что зарплата должна быть 15 тысяч. Это минимум! Вот ребенок закончил институт, обзавелся семьей. Все! Ни жилья, ничего нет. Как это можно сопоставить с зарплатой в 15 тысяч, когда жилье уже за миллион? Первое и самое главное сейчас – это образование, жилье. А если образование и жилье будут, значит, будет любимая работа, значит, и 15 тысяч хватит1818
  По материалам 2009 г.


[Закрыть]».

(М, Б, бВО; ФГ)

Если работодатель предлагает такую зарплату, на которую молодой человек существовать не может, то для родителей это означает, что они должны продолжать его содержать. Они согласны на это только в том случае, если работа нравится ребенку и если она перспективна для него в финансовом плане и в плане личностного развития. Опять же надо оговорить, что именно в данной ситуации означает «может или не может существовать самостоятельно». Для российских родителей и, особенно, для российских детей очень нежелательно снижение уровня материального обеспечения в самостоятельной жизни. Дети не готовы к тому, что в своей семье они будут не так хорошо обеспечены, как в родительской. Родители не хотят, чтобы их немногочисленные дети страдали от снижения уровня обеспечения. Но процесс «обеднения» детей объективен в данном случае. Молодой и плохо обученный работник не может стоить на рынке труда столько же, сколько зрелый профессионал, которыми на данный момент являются родители детей, в свои сорок-пятьдесят лет.

Хорошо обеспеченные семьи на этом этапе формируют для детей некий эндаумент, фонд в виде квартиры, которая покупается к свадьбе, машины и т. д. Менее обеспеченные семьи, столкнувшись с необходимостью помогать детям после окончания учебного заведения, разочаровываются в системе образования и системе найма, выливают недовольство на работодателей.

Рабочие профессии в большинстве своем оплачиваются неважно. Если молодой человек и в родительской семье жил впроголодь, то он еще может согласиться работать на такую зарплату, если же его родители получают много больше, то это для него почти невозможно. Это никак не связано с его личными качествами и умениями, это связано только с положением семьи.

«Я считаю, что дети должны быть и счастливее своих родителей, и богаче. Успешное продвижение по службе – это самое главное в нашей жизни».

(Ж, П, ВО; ФГ)

Надо отметить еще одну важную новую тенденцию, которая прямо вытекает из преобладания в обществе малодетных семей. Происходит закрепление, полное укоренение населения на территории. В многодетных семьях дети могли уезжать от родителей, родители были не против, дети искали лучшей доли и находили ее, трудовой ресурс растекался по стране. Сейчас же наоборот, родители стремятся удержать своих детей подле себя. Они боятся остаться одни. Более того, с повышением уровня криминогенности все большее число родителей стремится учить детей недалеко от дома. Практически исключаются варианты обучения в столицах – Москве и Санкт-Петербурге. Зачастую родители сознательно идут на понижение качества образования, преследуя цель контролировать детей в период учебы. Причем для некоторых семей проблематично отпустить ребенка учиться даже в другой район города.

«Ну, а как определяет ребенок, идти сюда или нет? Во-первых, мы живем в рабочем районе – Автозавод, Ленинский район. Идти больше некуда».

(м., руководитель, система среднего специального образования)

«Кроме материального положения, влияет еще боязнь за детей. Родители боятся отпускать их далеко от дома. Для приезжих у нас есть бесплатное общежитие. Но мы в нем занимаем сейчас только один этаж. А раньше все пять этажей были заняты».

(ж., руководитель, система среднего специального образования; эксп. инт)

«У нас низкая мобильность, поэтому все предпочитают учиться в своем районе. Это понятно. В этом смысле, тоже нельзя по живому крошить и рушить. В зависимости от этого мы были вынуждены изменять статус ПТУ на статус техникума, давая людям возможность на месте получать такой уровень образования. Для них это было весомо, значимо. Таким образом, это снижало отток молодежи из населенных пунктов и районов».

(м., эксперт, профессиональное образование; эксп. инт.)

«Сейчас многое связано с криминогенной обстановкой. Мы за своих детей переживаем. А уж если один ребенок, для любого родителя 10—15 минут задержки вечером уже становятся катастрофой. Особенно, если это девочка. Может быть, поэтому еще не хочется отпускать ее в столицу. Хотя я уверена, что дочь за себя постоит. Она не тихоня, не растеряется».

(Ж, Б, ВО; ФГ)

«Ему хочется в военное училище. Уже был решен вопрос в Кстове, но Кстовское военное училище закрыли. Сейчас выбор у него есть – Ленинград, но это далеко. Я не против, я в свое время тоже поступал в военное училище. Но маме хочется, чтобы сын был поближе».

(М, Б, ВО; ФГ)

«80—85% выпускников наших школ в течение 2—5 лет остаются жить и работать в городе. На этот показатель стоит обратить внимание и понять, что надо учитывать мнение региональных властей, местных производителей и, конечно, родителей».

(м., руководитель, система среднего образования; эксп. инт.)

Именно этот фактор во многом обусловил открытие многочисленных филиалов вузов в районах области. Для молодых людей из районов отъезд в Нижний – предел реально доступной образовательной и трудовой миграции. Для нижегородцев, с одной стороны, реальна миграция в столицы, с другой иногда нежелательна даже миграция в другой район города, что обусловлено сложной транспортной ситуацией.

«Решили организовать при поддержке Правительства Нижегородской области на базе ПТУ подготовку специалистов. Будет финансирование со стороны Правительства и софинансирование со стороны заказчика. И здесь есть вот какая опасность. Я попросил узнать, сколько учеников живет здесь. А их нет. Софинансирование должно быть пропорциональным. Если они живут на Мызе, то я ничего не буду платить, потому что с Мызы ко мне ездить никто не будет».

(м., работодатель ВПК; эксп. инт.)

На закрепление людей на месте ориентирована и местная власть. Несмотря на то, что с рабочими местами не всегда благоприятная ситуация, местные руководители хотят закрепить молодежь на месте, потому что очень хорошо понимают, что, если молодежь уезжает, то вместе с ней уезжает и будущее района. Он постепенно становится большим домом престарелых.

«Почему у нас глава пошел на то, чтобы [нашем районе] было столько вузов? Чтобы дети оставались здесь! Чтобы не растекались кадры! Нам нужно поднимать свой район, свое производство, своих людей. Сейчас вот хуже стало. Раньше сюда приезжали в субботу и воскресенье преподаватели из нижегородских вузов и проводили занятия в школах».

(м., руководитель, система среднего образования; эксп. инт.)

Все вышесказанное говорит о том, что трудовой мобильности, на которую надеются работодатели, не существует и в ближайшее время не намечается.

«Межрегиональной трудовой миграции не существует. Все наши [выпускники] остаются здесь, в городе».

(ж., руководитель, система среднего образования; эксп. инт.)

Мобильность существует, но только в форме гастарбайтерства, или отходничества1919
  Отходничество – старинное слово, введенное в виде термина в современный социологический оборот Ю. М. Плюсниным, профессором ГУ-ВШЭ.


[Закрыть]. Причем, иногда это касается должностей среднего звена, инженерных и т. д., например, в процессе исследования выяснилось, что инженеры одного из расформированных в недавнем прошлом заводов областного города почти в полном составе ездят работать в Санкт-Петербург. Три недели в Санкт-Петербурге, одна дома. Но при этом от настоящей мобильности подобное гастарбайтерство отличает две вещи: семья гастарбайтера остается дома и сам гастарбайтер при любом удобном случае стремится вернуться работать домой.

Молодежь категорически против выездной работы и готова уехать только, если условия и оплата труда будут реально лучше тех, что дома. Например, это может быть другой большой город или другая развитая страна. Они очень строго, взвешенно подходят к этому, готовы рассматривать варианты. У них трудовая мобильность однозначно связана с повышением уровня жизни и социального статуса при изначально немалых запросах.

«Работать предпочел бы в Нижнем Новгороде, но, в принципе, был бы не против уехать в какое-то другое место. Это зависит уже от работы. Работа должна быть интересна человеку.…но руководящее место иметь было бы тоже неплохо».

(М, НН, р. ВО)

«Конечно, предпочел бы остаться здесь, но если бы много платили, то хоть в Африку уехал бы».

(М, НН, р. бВО)

«Уехать в другой город или другую страну – это нормально, если есть хорошая профессия».

(М, НН, р. ВО)

«Моя мечта – это на социальной лестнице находиться на высоком месте. Иметь семейное благополучие, хорошее материальное благополучие и, пожалуй, жить за границей. Скорее это руководящая работа, чтобы ни от кого не зависеть, не иметь никаких начальников».

(М, НН, р. ВО)

«Я бы хотел иметь высокооплачиваемую работу, занимать место руководителя. Если бы у меня была возможность уехать за границу, я бы уехал».

(М, НН, р. ВО)

Эти дети не поедут, как иммигранты девяностых годов, мыть посуду или развозить пиццу. Но если им будут предложены хорошие условия труда и быта, гарантии безопасности, они уедут, и родители их отпустят.

«Лишь бы ей нравилось, и чтобы зарплата и жилищные условия были. Может, у нее за границей сложится по ее специальности – ради бога. Лишь бы все было для нее».

(М, Г, б/ВО; ФГ)

Но вот поднимать целину, строить города в Сибири, удерживать Дальний Восток и совершать прочие комсомольские подвиги они не будут. Их не для этого растили. Все разговоры том, что одни регионы «трудоизбыточны», а другие «трудонедостаточны», обречены оставаться констатациями. Население, особенно молодое, не поедет только за работой. Оно поедет за целым комплексом: успешная профессиональная деятельность, социальные услуги, социальные льготы. Предоставить все это средний работодатель не в силах. Произведенный такой дорогой рабочей силой продукт будет не конкурентоспособен по себестоимости.

Работодатели же, как уже говорилось выше, не готовы к такой перемене ситуации. Справедливости ради, надо сказать, что они оказались в трудных условиях. Учебные заведения, и средние и высшие, (за редким исключением), готовят сырых, некачественных специалистов. Этих специалистов надо доучивать на рабочем месте методом наставничества, то есть отвлекать часть опытного персонала, часть имеющихся трудовых ресурсов. Удержать уже обученный персонал, в который вложены время и деньги, достаточно трудно. «Имеющий опыт работы», то есть обученный наставником, стоит на рынке труда дороже.

Образование же носит формальный, теоретический характер, причем среднее профессиональное образование широкого кругозора и социализации не дает, а профессиональные навыки могут быть получены устаревшие и поэтому бессмысленные. Отсюда основным требованием работодателей становится требование «высшего образования и опыта работы по специальности», которое на самом деле можно перевести как требование «реальных профессиональных знаний, кругозора чуть-чуть пошире и опыта общения в рабочем коллективе».

В ситуации, когда люди всяких способностей и разного трудолюбия получают одинаковые дипломы, найти объект для обучения, шлифовки под свое производство, вложения средств в дальнейшее развитие как специалиста становится сложно. К тому же в условиях дефицита качественной рабочей силы при общем ее избытке, качественный, квалифицированный специалист начинает задирать цену на свой труд.

В целом российские работодатели не готовы к дорогой рабочей силе и не могут согласиться с тем, что период дешевых работников безвозвратно прошел. Они не хотят согласиться с новыми реалиями, когда человеческий ресурс становится одним из самых дорогих, не желают вкладываться в его развитие. Не желают предугадать, что тот, кто не вкладывается, получит наихудший. И они будут полностью не готовы к приходу новой генерации работников-потребителей, желающих творчески развиваться на рабочем месте, расти по карьерной лестнице и совершенствоваться как личность без отрыва от производства.