Электронная библиотека » Сергей Брилев » » онлайн чтение - страница 30


  • Текст добавлен: 17 декабря 2014, 01:43


Автор книги: Сергей Брилев


Жанр: Военное дело; спецслужбы, Публицистика


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 30 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Было жёстко. Настолько жёстко, что удивительно, как же это в составе сегодняшней Российской Федерации есть не только Тува, но и Бурятия.

…Когда в 1914 году Тува впервые перешла на ближнюю политическую орбиту России, царь принял её под своё крыло под названием «Урянхайский край». Что за странное название– «Урянхайский»? Монгольское! В переводе– «лесные племена» или даже «оборванцы». Согласимся, что уже это говорит о многом. Ведь большинство тувинцев всё-таки были и есть жители не лесов, а степей. Что касается тем более оскорбительного термина «оборванцы», то уровень жизни в Монголии и Туве был настолько сопоставим, что это лишний раз доказывает всю метафизичность пренебрежительного отношения монголов с самого начала. А начало было в… 1207 году. Это не опечатка. Монголы верховодили в Туве с тысяча ДВЕСТИ седьмого года. То есть ещё даже до Чингисхана.


Символ Тувы – барс


Если кому-то хочется про это узнать в деталях, то для этого есть не я, а другие авторы. Я же воспользуюсь лишь выжимкой из их трудов, чтобы приступить к ответу на вопрос, который в начале этой главы я «подвесил»: вопрос о том, что же привело Туву к независимости, а потом и к вступлению во Вторую мировую войну.

Например, из всего XIX века я выделю лишь так называемое «Восстание шестидесяти беглецов» по берегам реки Хемчик, когда после разгрома восстания большая группа предводителей движения была в марте 1885 года казнена в Улясутае – столице монгольской провинции, откуда осуществлялось управление Урянхайским краем. Головы казнённых были повешены на столбах у развилок больших дорог и перевалов для устрашения народа. У меня лично нет никаких сомнений в том, что будущий диктатор Салчак Тока, при всех прочих равных, вполне правдоподобно описывал тувинские порядки до революции в своей автобиографической повести:

«Мать выбежала из чума, опустилась перед приехавшими на колени и начала кланяться:

– Мир вам, мир вам!

Всадники не ответили. Будто никого не видя, они молча шагали к чуму. Шубы у них в густых складках, рукава, длиннее рук, болтались на ходу.

Мы, как ужи, заползли между жердей чума… Ещё миг – и они остановились подле нас. Приехавшие молчали, копили злобу, потом замахали руками:

– Мы вам дадим „мир“, мы вам покажем „мир“, подлые! Слушай нас, человечья падаль!

Один из вошедших показал на чашу с зерном:

– Чей хлеб жрёте?

Мать пыталась ответить, но второй из приехавших её перебил:

– Разве может быть у этих тварей хлеб? Ясно, ограбили Узун-Чоодура.

Первый подхватил:

– Признавайтесь, змеи, что вы украли хлеб!

Мы повернули к нему головы. Он кричал, оскалив зубы и разбрызгивая слюну.

Мать упала на колени.

– О нет, мои господа. Мы жарим пшеницу, которую нам дали в Сарыг-Сепе. Мы были у русских. Пилили дрова… Другой пшеницы мы не видели, – и мать поклонилась.

Я узнал старшего чиновника – это был Таш-Чалан. У него, как всегда, было опухшее лицо, красное, с бугорками вместо носа…

– А? Что? Гадкая черепаха! Если не ты украла, так кто же? Говори, змея! – заревел Таш-Чалан и хлестнул мать концом рукава по носу.

Мать упала. Я боялся смотреть, но мои глаза сами тянулись к ней. По её лицу текла кровь. Таш-Чалан схватил меня за ухо:

– Говори: где мать достала хлеб?

Я надул щёки и ничего не сказал.

Чиновники стали бегать по чуму, разбрасывая всё, что ни попадалось под ноги.

Таш-Чалан отдал приказ:

– Хорошенько ищите. Никуда они не могли спрятать. Если не найдёте, ударьте несколько раз мать кнутом, она скажет.

К тому времени приехал на санях длиннобородый богач, которого чиновники звали Узун-Чоодур. Вместе с ним они обыскали всё вокруг чума, но тоже ничего не нашли. Тогда они связали матери руки и поставили на колени лицом к чуму. Таш-Чалан сказал:

– Бейте!

Чиновник в бурой шубе наступил… на связанные руки матери и придавил их к земле. Голову он прижал к своему колену и начал бить по щеке…

Пока одни били мать, другие продолжали рыскать вокруг чума. Один из чиновников, бродивший у маленького навеса, похожего на сугроб, неистово прокричал что-то и замахал рукой. Все побежали туда. На козьей стайке – так назывался навес, под которым стояла наша коза, – лежала в мешке пшеница, укрытая снегом. Остроносый маленький чиновник, похожий на дятла, забрался на стойку и, сверкая глазами от удовольствия, тыкал прутом в снег вокруг мешка, видимо стараясь узнать, не зарыты ли здесь и другие богатства. Не найдя больше ничего, он передал находку Таш-Чалану, а тот сдал её Узун-Чоодуру. Чиновники обращались к нему почтительно и подобострастно, называли хозяином.

– Вот твой хлеб. Бери его. Если бы его здесь не оказалось, мы бы его нашли в другом месте, у других людей. Пусть лопнут кости на наших руках, обязательно нашли бы, – говорили чиновники, часто нагибая головы и прижимая руки к груди…

Положив мешок в сани, Узун-Чоодур щёлкнул кнутом и умчался в облаке снежной пыли вниз, к Сарыг-Сепу.

Подойдя к матери, которая всё ещё стояла на коленях, чиновники снова стали её бить шаагаем по щёкам. Потом чиновник, похожий на дятла, схватил сестру Албании и связал ей руки накрест. Вскочив на коней, чиновники приготовились угнать мать и сестру. Мать утёрла подолом кровь с лица, но не встала с колен, а села на землю.

– Убить – так убивайте здесь, у моего дома, на глазах у детей! Никуда не пойду!

Чиновник в бурой шубе защёлкал длинным кнутом, плетёный ремень впивался в тело матери. Третий верховой достал из притороченного к седлу мешка аркан и накинул его на её плечи. Она не могла больше сопротивляться. Сестру они погнали вперёд. Албании обернулась к Таш-Чалану и простонала:

– Что станет с детьми?

Таш-Чалан заколыхался от смеха:

– Ну, паршивая коза! Опомнилась? Хо-хо-хо! Пускай все передохнут! А вырастут – что с них возьмёшь? Воровская берлога! Пока сама жива, шагай и молчи.

Он наехал на сестру и ударил её кулаком. Чиновники хлестнули коней и погнали по степи мать и сестру Албании».

Бандитские порядки! И Салчак Тока особо оговаривает, что чиновники говорили с иностранным, то есть монгольским акцентом.

А теперь перепрыгнем сразу через несколько десятилетий и окажемся в году 1921-м, когда и Россия была уже не высокомерной империей, а вроде как народной РСФСР, и в Монголии у власти был ставленник Ленина товарищ Сухэ-Батор.

Вроде бы – тот самый момент, когда судьбу Урянхая можно было бы решить в новом духе, по-товарищески. Но даже на этом этапе выяснилось, что и новые монголы к тувинцам испытывали чувства никакие не интернационалистские, а именно имперские.

«Монгольский представитель Шагдаржав никак не хотел, чтобы Урянхай навсегда ушёл из состава Монголии, бесцеремонно заявив о том, что тувинцы – якобы монголы и потому должны подчиняться Монголии»181.

Ну, а чем уж так опасна была бы «Великая Монголия»?

Химера или реальная угроза?

Разберёмся в терминах. Кто такие монгольские народы? По языковому принципу к ним кроме самих монголов относятся еще буряты, калмыки, дауры. Однако, по культуре, к монголам часто относят и тюркоязычных тувинцев и алтайцев. Эта родственность культур – действительно имеет место. Например, осенью 1922 года на Сибирском бюро ЦК РКП(б) рассматривали доклад о работе Ойротской областной партийной организации182. И в нём «была отмечена тенденция некоторых товарищей… к расширению пределов Ойротской автономной области путём слияния с ойратскими народностями, живущими вне пределов РСФСР, как то в Урянхае».

Впрочем, эта история – скорее, казус. Тем более что при таком сценарии получалось, что для зарубежного монгольского народа тувинцев центром притяжения оказывался российский монгольский народ ойротов-алтайцев – что, может, было не вполне корректным с точки зрения партийного строительства, но вполне вписывалось в строительство державное – даже и советской России.

И, напротив, если бы ядром объединения монгольских народов (в том числе монгольских народов России) выступили бы иностранцы-монголы, это серьёзно задело бы интересы Москвы. А ровно это и стало происходить.

Например, в 1924 году ТНРА подавляла крестьянское восстание на реке Хемчик, которое антикоммунистическим было только на первый взгляд. Восстание на Хемчике в Туве стало предметом весьма и весьма жёсткой переписки между вроде бы братскими Москвой и Улан-Батором. 13 мая 1924 года в адрес НКИД СССР поступила нота, в которой правительство народной (!) Монголии «высказывало намерение взять повстанцев и весь тувинский народ под защиту»! В связи с этим глава советского внешнеполитического ведомства Г. В. Чичерин предупредил монгольского посланника в Москве, что правительство СССР не намерено поддерживать «контрреволюционные» действия на Хемчике.


Маршрут, по которому проходит Транссиб. Обогнув озеро Байкал с Юга, эта наша стратегическая железная дорога пролегает по территории Бурятии. Кстати, характерно, что сначала эта АССР называлась не Бурятской, а Бурят-Монгольской


Столь нервная реакция РСФСР на действия МНР в Туве была, похоже, связана с тем, что в Москве прекрасно понимали: сегодня Тува, а завтра – Бурятия. А переход этой российской автономии под монгольскую власть означал бы последствия ещё более серьёзные. Достаточно сказать, что именно по Бурятии проходит жизненный для России Транссиб: железная дорога, соединяющая остальную страну с Владивостоком. А в Москве ещё весьма свежи были воспоминания, как в годы недавней гражданской войны как раз из-за проблем с Транссибом в один момент показалось, что Владивосток потерян уже навсегда: там тогда высадились японские интервенты.

Наконец, для полноты картины надо добавить, наверное, самое главное в этой истории. Дело в том, что во все предшествующие столетия монголы были лишь подневольными агентами… китайцев. До 1911 года, когда в Пекине пала династия Цин, Монголия была не более чем провинцией великой Китайской империи. И она, Китайская империя, считала своими и Монголию, и Туву.

Китайский фактор

Строго говоря, китайцы управляли Урянхаем не напрямую, а именно через монголов. В центре Азии китайцы применяли давно уже забытый к тому времени в Европе принцип «вассал моего вассала – мой вассал», позволяя именно монголам назначать верховного старосту Урянхая с колоритным званием «амбын-нойон».

Конечно, с одной стороны, Урян-хай, благодаря этому, обладал такой автономией, какой ни у одного другого народа Китайской империи не было. Достаточно сказать, что когда дело дошло до заключения русско-китайского пограничного договора еще 1727 года, то китайцы и свои пограничные юрты выставили вдоль гор, отделяющих Туву не от России, а от Монголии. То есть Тува была как бы сама по себе. Но, с другой стороны, у самих китайцев попросту не доходили руки до такой отдалённой окраины. Отношения с ней вполне укладывались в незамысловатую формулу: вы нам – столько-то звериных шкурок, мы вам – столько-то рулонов шёлковых и хлопковых тканей. Тем не менее, до 1911 года, когда в Пекине пала императорская династия Цин, а Китай на время распался на несколько государств, это была именно китайская территория. И китайцы об этом хорошо помнили и помнят даже до сих пор.


Последний верховный китайский правитель Урянхая – император Пу И


Взглянем на карту, опубликованную в тайваньском городе Тайбэе. И на всю Туву, и на всю Монголию и до самого последнего времени претендовала не КНР, но «просто» Китайская республика: та, что живёт в изгнании на том самом Тайване и полагает себя истинной наследницей империи.



Судя по этой карте, вернись этот режим к власти и в континентальном Китае, и территориальные претензии были бы практически ко всем соседям. А одна из самых зримых «заявок» сделана именно на Туву: обратите внимание на большое жёлтое пятно сверху. И об этих притязаниях не народного, но националистического Китая забывать, конечно, не стоит.

При этом для Тувы образца 1930-1940-х годов ещё большую угрозу, чем националисты генералиссимуса Чан Кайши, представлял последний китайский император Пу И – тот самый, про которого режиссер Бертолуччи потом снимет фильм «Последний император». Это был правитель из той самой маньчжурской династии Цин, которая в 1911 году потеряла Китайскую империю, но для которой японцы организовали новое государство Манчьжоу-Го. И вот этого государства Тува должна была опасаться – кровно.

Во-первых, император Пу И претендовал на все свои старые земли, то есть на всю Монголию, включая Туву. Что для привыкших к своеобразной, но независимости тувинцев означало возвращение в статус «вассалов вассалов».

Во-вторых, за Пу И, конечно же, стояла Япония. И в отличие от аморфного тогда Китая Япония могла нанести удар, что и было доказано в конце тридцатых, когда при поддержке японцев Пу И развязал пограничный конфликт с Монголией в районе реки Халхин-Гол. Тогда монголам отбиться помогла только поддержка СССР. Тувинцы это хорошо помнили, а по некоторым данным даже отправили на Халхин-Гол своих военных[235]235
  Я встречал намёки на это в некоторых публикациях, но никаких архивных подтверждений тому у меня нет. Тем не менее, считаю важным упомянуть эту версию. Даже и легенды на пустом месте не возникают. А наличие такой легенды лишь подтверждает мой тезис о том, что последующее решение ТНР объявить войну Германии (а, значит, и «Оси», включая Японию) – плод, прежде всего, внешних факторов, следствие внешней угрозы.


[Закрыть]
.

Вот поэтому я и склонен считать, что за решением ТНР вступить во Вторую мировую войну стояли соображения и национального выживания.


Советские воины празднуют победу над Японией и Маньчжоу-Го при Халхин-Голе


Меж трёх огней

Разложив весь этот русско-монгольско-китайский «пасьянс», вернёмся теперь в 1917 год. Итак, теперь пала и Российская империя, и Буян-Бадыргы с Сафьяновым выдвинули идею тувинской независимости. Как на это отреагировали российские власти?

Про Временное правительство я уже писал, что оно было против. Но и этому правительству оставалось недолго. Сменившему его в октябре 1917 года красному ленинскому Совету народных комиссаров до поры до времени было не до Тувы. Однако в непосредственной близости от Тувы было ещё одно правительство, которое претендовало тогда на верховную власть в России. Решения тувинского съезда немедленно опротестовала администрация белого адмирала Колчака, взявшего тогда власть в Сибири. И колчаковцы при первой возможности Сафьянова арестовали и бросили за решётку.

В красноярской тюрьме Иннокентий Сафьянов оказался в одной камере со своим старшим сыном Борисом и младшим братом Михаилом. Распродав в Минусинске за бесценок всё имущество, в Красноярск бросилась жена Сафьянова Анна Михайловна.



Вершители судеб Тувы в годы Гражданской войны – Владимир Ленин и Александр Колчак


Ей удалось высвободить из заточения сына Бориса. Но вскоре началась мобилизация в армию, и Борис одним из первых попал в колчаковское ополчение. Здесь Борис продолжал вести подпольную работу, и вскоре его полк восстал. Восстание было жестоко подавлено, его главари, в том числе и Борис, попали теперь уже в камеру смертников. Через некоторое время Бориса и еще 12 его товарищей посадили в вагон и отправили в западном направлении, якобы на фронт. Но в вагон ввалились пьяные белополяки и всех, кто там находился, порубили шашками.

Законы (если так можно выразиться) Гражданской войны были таковы, что всех большевиков, находившихся в красноярской тюрьме, объявили заложниками. Как только партизаны проводили удачную диверсию, на тюремный двор выводили десять коммунистов и расстреливали. Обычно это происходило в 11 часов вечера. Братья Сафьяновы значились в списках заложников под номерами 66 и 67. Но до них очередь не дошла: обстановка на фронте сменилась в пользу красных.

После Колчака

В августе 1920 года потерявший сына, но дождавшийся прихода красных Иннокентий Сафьянов вновь прибывает в Туву уже в качестве представителя большевистского Сибревкома и уполномоченного Енисейского губревкома. При этом на правах героя, прошедшего через колчаковские тюрьмы, он заставляет Енисейский губревком занять именно его, Сафьянова, позицию по Туве. 28 сентября 1920 года Енисейский губревком постановил:

«Отношение к Сафьянову со стороны сойотов очень хорошее. Линия поведения, намеченная Сафьяновым, следующая: организовать, объединить местные ревкомы, создать руководящий орган, краевую власть по образу буферного государства»183.

16 сентября 1920 года Сафьянов собрал в основанном его отцом Туране съезд русского населения Тувы. И Сафьянов не был бы самим собой, если бы на съезде помимо решения о переименовании Белоцарска в Красный городок (в честь погибших красноармейцев; по-тувински Кызыл) не был бы вновь поставлен вопрос о возможности восстановить договор 1918 года о независимости Тувы. В своём отчёте Сибревкому Иннокентий Георгиевич писал:

«Необходимо нам помнить, что Урянхай, богатая скотоводческая страна с большим будущим, что русское влияние, уже в силу географического положения края очень сильно, что урянхи, снова попавшие в экономическое рабство к китайцам и монголам, охотно пойдут под нашу защиту, и защищать мы их должны, наконец, нам это выгодно во всех отношениях».

Но в конце октября 1920 года на делегацию Сафьянова внезапно напал тысячный отряд… воспрявших теперь китайцев во главе с Ян Ши Чао. Чудом вырвавшись, Сафьянов написал:

«…Нам стали ясны намерения Ян Ши Чао. Собрав в свою банду казаков, бежавших из Сибири колчаковцев, он решил заманить в ловушку и уничтожить наши небольшие силы, а потом перебить сторонников Советской власти, разграбить русские посёлки и объявить Туву китайской колонией».

А в октябре 1920 года случилось – совсем непредвиденное. На тувинско-монгольском горизонте появился ещё один игрок. С Севера подошла так называемая «Дикая Азиатская дивизия».

Новая вводная

Командовал этой дивизией один из самых колоритных русских генералов барон Унгерн – остзейский (то есть прибалтийский) немец, проникнувшийся всем монгольским[236]236
  Роберт-Николай-Максимилиан Унгерн фон Штернберг поменял своё немецкое имя на русское «Роман Фёдорович» при поступлении в Морской кадетский корпус в Петербурге. Оставил корпус и перешёл вольноопределяющимся на фронт во время русско-японской войны. Так впервые попал на Дальний Восток. По выходу в отставку в 1913 году переехал в монгольский Кобдо, где проникся учением буддийских лам. Однако без всяких оговорок вернулся в Русскую армию с началом Первой мировой. После свержения царя направил Временному правительству план «использования кочевников Восточной Сибири для образования из них частей „естественной^ (прирождённой) иррегулярной конницы». В августе 1917 года приступил к формированию такой дивизии в Забайкалье. После революции «прославился» кровавыми репрессиями против большевиков. После гибели адмирала Колчака в августе 1920 года дивизия Унгерна ушла в Монголию.


[Закрыть]
.

Главной целью Унгерна была, конечно, борьба с Советами – и борьба с ними в России. Как он сам потом показал на допросах, поход в сторону Монголии планировался как глубокий рейд в тыл советским войскам, которые вели наступление на Читу (откуда как раз уходили японские интервенты). Но, вступив в так хорошо ему известную Монголию, Унгерн оказывается ключевой фигурой в разрешении конфликта совершенно иного рода: конфликта между монголами и китайцами.


Барон Унгерн


Унгерн не просто выбивает китайцев из монгольской столицы Урги (и устраивает там столь любимые им погромы – на этот раз против китайцев и евреев).

Унгерн ещё и берёт Ургу не сам по себе, а вместе с отрядами монголов и бурят. А «воцарившись» в Урге, он немедленно начинает отправлять всякие предписания и в Туву. А это уже точно позиционирует его, прибалтийского немца, как «великомонгола». Что, в свою очередь, как мы уже помним, представляет прямую угрозу целостности России.

Именно это толкнуло большевиков к тому, чтобы теперь, наконец, намного плотнее заняться монгольским, бурятским и тувинским вопросом. Именно в ответ на действия Унгерна в конце 1920 года Советская Россия начинает готовить «своих монголов» во главе с Сухэ-Батором и, наконец, вспоминает о таком своём ресурсе в Туве, как Иннокентий Сафьянов.


Ленин принимает Сухэ-Бамора (мемориальная табличка о его тогдашнем пребывании в Москве до сих пор висит на фасаде московского отеля «Метрополь»)


Итак, одновременно с планированием ввода РККА в Монголию, Сиббюро РКП(б) просило Советское правительство разрешить ввести подразделения Красной Армии и в Туву. 4 января 1921 года Пленум ЦК РКП(б) принял постановление «Об Урянхайском крае»:

«Признавая формальные права Китайской Республики над Урянхайским краем, принять меры для борьбы с находящимися там белогвардейскими… отрядами и оказать содействие местному крестьянскому населению в Урянхайском крае».

10 апреля 1921 года с просьбой ввести и к ним советские войска к РСФСР обращаются монгольские революционеры. А 23 мая 1921 года в Туве в местности Тарлашкын объединённым партизанским отрядом С. К. Кочетова разбит вышедший из Монголии крупный отряд унгерновцев. Одновременно в тувинском Чадане силами самих тувинцев разбит второй отряд унгерновцев во главе с «главнокомандующим всеми войсками Урянхая» Казанцевым[237]237
  До этого Казанцев издал такой приказ поручику Поползухину: «Предписываю вам принять под своё командование мобилизованных сойотов, сформировав из них две сотни. Для обучения их военному делу поставьте своих инструкторов-кавалеристов, по возможности знающих язык. Форму для сойотских сотен изготовьте следующую – синий национальный халат, жёлтый, с чёрной опушкой погон, лампасы. Предложите сойотам изловить Сафьянова Иннокентия, за поимку его назначьте 10 ящиков зелёного чая и 10 кип далембы» (вид грубой хлопчатобумажной ткани). Казанцев просчитался. Мобилизованные араты от него сбежали, прихватив его лошадей и оружие.


[Закрыть]
.

После этого сводная партизанская армия во главе с Иннокентием Сафьяновым прошлась победным маршем вдоль южных границ Тувы: чтобы впечатлить тех монголов, кто был не красными.

В конце июня 1921 года монгольская граница пересечена. В пределы Монголии вступили экспедиционный корпус Красной Армии и советско-монгольские отряды особого назначения, сформированные под руководством латыша Карла Нэкуиде (Байкалова) и калмыка Карди Канукова.

11 июля 1921 года была провозглашена народная Монголия, неформальным лидером которой становится Сухэ-Батор.

И как следствие всех этих событий, 13 августа Сафьянов собирает в Урянхае Учредительный Хурал, который на следующий день провозглашает независимую Тувинскую Народную Республику. При этом оговаривалось:

«Народная республика Танну-Тува является свободным, ни от кого не зависимым в своих внутренних делах государством свободного народа. В международных же сношениях республика Танну-Тува действует под покровительством Российской Социалистической Федеративной Советской Республики»[238]238
  Также на этом съезде Сафьянов предложил навеки отказаться от унизительного монгольского названия «Урянхай». Из протокола: «Идя навстречу желаниям съезда, товарищ Сафьянов вносит предложение заменить наименование урянхи, как их называют монголы, наименованием Танну-Тува улус, как они сами себя называют, находя слово урянх оскорбительным. После обсуждения этого предложения съезд единогласно постановляет навсегда исключить во всех сношениях наименование „урянхи“, „урянхайцы“ и заменить его словами Танну-Тува улус. Представитель Оюнарского хошууна Темир Сайгырчы вносит предложение уничтожить также наименование сойоты. Предложение принимается».


[Закрыть]
.

Итак, Тува-буфер. И Тува-козырь.

Новая схема

Получалась следующая конструкция: даже если бы Россия вернула Монголию Китаю, буфером между РСФСР и Поднебесной теперь оставалась независимая Тува. А она, будучи под покровительством России, оставалась козырем и в «монгольском вопросе». Изящно!

Опробован на Туве был ещё один рецепт – про «защиту граждан». Потому что нападение на Туву означало бы автоматическое нападение на Россию в лице её подданных. Уже в 1921 году тувинский Хурал принял следующее постановление:

«Находящееся на территории Танну-Тува русское население в количестве 10 300 человек считается Русской советской автономной колонией, живущей по Конституции Советской России и ей непосредственно подчинённой. Колония в своих отношениях с правительством Танну-Тувы обращается к представителю Советской России, и все дела общего характера решаются при его посредстве».

Таким образом, давнишняя мечта Сафьянова о независимости Тувы, во-первых, триумфально осуществилась, а, во-вторых, обернулась сразу несколькими блестящими дипломатическими прецедентами.

Почему же почти сразу после всех этих событий Сафьянов был вынужден из Тувы спешно бежать, и до конца жизни его при попытках туда въехать разворачивали на границе?

Версия первая. Интрига в Кызыле

Открыл исторический съезд, на котором была провозглашена Тувинская народная республика, русский Иннокентий Сафьянов. А вот председателем Хурала и, соответственно, первым главой нового независимого государства был единогласно избран тувинец Монгуш Буян-Бадыргы. Это – логично. Конечно же, первым лицом Тувы должен был быть тувинец. Другое дело, что в позиции, которую занимал Буян-Бадыргы, как мне кажется, можно нащупать нечто такое, что делало Сафьянова для него фигурой лишней.

Во-первых, как мы помним, незадолго до этого Сафьянов чуть не погиб при нападении со стороны китайского отряда Ян Ши Чао. Но к этому надо добавить, что в стане этого отряда был и… Буян-Бадыргы, который вентилировал вопрос о статусе Тувы по всем направлениям. То есть Сафьянов, минимум, обладал лишними знаниями. Например, о том, что для Буяна-Будыргы при отстаивании своих интересов реальным было обратиться не только к русским.

Во-вторых, вспомним, как за считанные недели до съезда Сафьянов совершил марш-бросок по границе с Монголией. Как пишет Татьяна Верещагина, «теперь и Буян-Бадыргы, который совсем недавно делал ставку на Китай, признал силу и мощь новой власти, и согласился на будущем съезде выступить с идеей о независимости Тувы, которую предлагал „сильный“ Сафьянов». То есть властью и властью сильной был Сафьянов. Кем тогда оказывался при таком человеке «президент»?



Самый первый флаг Тувинской народной республики образца 1921 года. И первый глава республики Монгуш Буян-Бадыргы


В-третьих, не будем забывать, что Буян-Бадыргы был, может, и аратом по происхождению, но князем по воспитанию. То есть человеком, привыкшим к почитанию. А Сафьянов его поучал. Например, на съезде Бадыргы заявил, что никогда в душе не согласится с тем, если съезд уравняет его в правах с другими людьми. На что Сафьянов ответил отказом, настояв на своих формулировках о равенстве всех, а ещё – об отказе от пыток.

Закрывая съезд, его председатель Буян-Бадыргы сказал:

«Приношу благодарность великой Советской России, которая в лице сайыта Иннокентия Сафьянова помогла нашему народу Танну-Тува объявить себя самостоятельным в своих внутренних делах и независимым народом»184.

Однако, в отношении искренности этих слов, согласимся, есть сомнения.

Справедливости ради, приведу здесь мнение Дины Оюн. Чувствуя, что речь идёт об очень скользком для Тувы предмете, я решил поделиться с ней сформулированными мной выводами. Дина занимает иную позицию:

– Не думаю, что Буян-Бадыргы очень опасался авторитета Сафьянова, – написала она мне в своём письме. – Власть Сафьянова распространялась исключительно на русское население Урянхая. И то не на всё. На небольшую революционно настроенную часть. Поэтому в том, что он увидел в Сафьянове соперника, нет правды.

Как бы то ни было, Буян-Бадыргы не мог не видеть, как на руку ему оказалось всё то, что произошло после этого.

Версия вторая. Интриги у большевиков

Узнав о решении съезда провозгласить независимую Тувинскую народную республику, Сибревком РКП(б) отправил Сафьянову грозную телеграмму:

«Сиббюро ЦК РКП считает нужным указать, что оно не разделяет той линии, которую, по-видимому, вы проводите в Урянхае. Установление протектората СовРоссии над Урянхаем будет большой политической ошибкой, испортит наши отношения с Монголией. С нашей точки зрения, Урянхай должен входить на автономных началах в состав Монголии. Содержание вашей телеграммы об Урянхайских делах нами сообщено в ЦК и товарищу Чичерину. Директиву ожидаем на днях. До получения директивы предлагаем Вам никаких новых шагов не предпринимать»[239]239
  И вновь сноска для гурманов. Постоянно наталкиваясь на эту цитату, увидел я её и у В. Г. Дацышена. Он, в свою очередь, ссылается на: «Дальневосточная политика Советской России (1920–1922 гг.)» / Сб. док. Новосибирск, 1996. Но также сам добавляет: «Противоречивость ситуации достаточно хорошо отражена в секретном Информационно-политическом письме № 1 Сибревкома и Сиббюро РКП(б): «Населяющие этот край сойоты относятся антогонистически к монголам /и китайцам/, рассматривая их как пришельцев-завоевателей… Сиббюро поэтому считало, что политика в Урянхайском вопросе должна быть такой: Советская Россия не покушается на Китайский суверенитет в Монголии и на суверенитет Автономной народно-революционной Монголии в Урянхкрае: Монголия входит в состав Китая на федеративных началах, а Урянхкрай – на широких автономных началах в состав Монголии… По последним сведениям ЦК и Наркоминдел полностью одобрили линию Сиббюро» (ГАКК. Ф.П-1. On. 1. Д. 110. Л. 6–7). Таким образом, документы говорят, что тувинское общество и правители тувинских хошунов поддерживали идею развития своей государственности под покровительством России, но советские лидеры, признавая право тувинцев на самоопределение, были против советского покровительства, а настаивали на вхождение в состав Монголии, хотя и на автономных началах. И даже в 1923 г. в официальных документах говорилось: «Урянхайский вопрос пока ещё не принял более или менее конкретных и определённых норм» (ГАКК. Ф. П-7031. On. 1. Д. 13. Л. 13)».


[Закрыть]
.

С большой долей вероятности можно предположить, кто был главным автором этой грозной депеши:

Борис Захарович Шумяцкий. Про этого человека подробнее.


Враг Сафьянова и друг монголов: будущий создатель «советского Голливуда» Борис Захарович Шумяцкий


В московских кругах его имя вспоминают, прежде всего, в связи с тем, что он был организатором «советского Голливуда». Именно в период его руководства советской киноиндустрией были созданы фильмы «Чапаев», «Весёлые ребята», «Юность Максима», «Цирк» и т. д.

Ещё его помнят как ректора Коммунистического университета трудящихся Востока – того самого, где учились будущие тувинские руководители Салчак Тока и его жена. Но меньше вспоминают об уникальной роли, которую Шумяцкий сыграл в дальневосточных делах, работая во Владивостоке.

В июле 1920 года он, ветеран-подпольщик и один из самых проверенных кадров РСДРП(б), получил назначение в «буферную» Дальневосточную республику, где в качестве её премьера и министра иностранных дел напрямую столкнулся со всеми советско-китайско-монгольско-японскими интригами. И именно ему было поручено создать из бойцов монгольского батальона 5-й армии первое правительство Монгольской народной республики. Именно он привёз в Москву к Ленину Сухэ-Батора, который в знак признания заслуг Шумяцкого наградил его званием «Почётный гражданин МНР» и орденом Красного знамени Монголии № 1. Таким образом, для Шумяцкого Монголия была, как сказали бы сейчас, «проектом». И в монгольско-тувинском споре он был, понятно, на чьей стороне. По причине чего в его лице Сафьянов получил врага.

Из телеграммы Шумяцкого Сафьянову:

«Если осуществите возмутительную и неслыханную в советской, военной и коминтерновской работе угрозу неподчинения в смысле отказа информировать, то вынужден буду дать приказ по военной инстанции, в пределах прав, данных мне дисциплинарным уставом Красной Армии, которым не однажды усмирялся бунтарский пыл самостийников. Приказываю информацию давать моему заместителю Минскеру и Грунштейну. Уполномоченный и член Реввоенсовета Шумяцкий»185.

Сафьянова всё это сломало. Измотанный, он тяжело заболел и лишился дара речи. В Туву на его должность был направлен представитель НКИД Фальский. Но когда Сафьянов оправился, люди опять шли не к Фальскому, а к нему, к Эккендею. Это, конечно, задевало самолюбие Фальского, и он постарался как можно скорее избавиться от своего конкурента. Когда Сафьянов уехал в глубинку закупать пушнину, его заочно исключили из партии как «буржуазный элемент» (каковым по происхождению он, конечно, и был). А вскоре Сафьянов получил предписание исполкома русской трудовой колонии о немедленном выезде из Тувы. Иннокентий Георгиевич пошёл за объяснениями к Фальскому. Но тот его не принял.


Иннокентий Сафьянов на закате жизни в Подмосковье


В итоге, 25 сентября 1924 года семья Сафьяновых на плотах выехала за пределы Тувы. Как выяснилось, навсегда.

Татьяна Верещагина пишет:

«В Москве у него было много друзей, занимавших разные партийные посты, которые обратились в ЦИК за разъяснениями. Но разъяснений никаких не последовало, сказали, что вышло недоразумение. Сафьянова восстановили в партии, но в Туву ехать больше не рекомендовали. Некоторое время он жил в Усинске, организовал там добычу золота, пытаясь тяжёлым физическим трудом заглушить душевную боль, потом возглавил усинскую коммуну, колхоз.

Но душа его была в Туве. Несколько раз он пытался с семьёй вернуться в родные края, но на границе пропускали всех, кроме Эккендея. А в Туве имя его стало запретным. Единственное, что оставили, – маленькую фотографию на стенде музея, которую я и видела в своём детстве».

Последние годы жизни прошли в подмосковном Солнечногорске, где он скончался в феврале 1953 года. Всю жизнь он писал стихи и рассказы, многие из них посвящены отвергнувшей его Туве, которая, тем не менее, именно его трудами стала независимой страной и даже полноправной участницей Второй мировой войны.

На фронт

Первые две сотни тувинцев-добровольцев были зачислены в 25-й отдельный танковый полк (с февраля 1944 года он был в составе 52-й армии 2-го Украинского фронта). Полк воевал на территории Украины, Молдавии, Румынии, Венгрии и Чехословакии. Из числа этих танкистов был и первый тувинец, ставший Героем Советского Союза: механик-водитель танка Т-34 Хомушку Чургуй-оол.

В его наградном листе отмечалось:

«13 марта 1944 года при форсировании реки Южный Буг младший лейтенант Хомушку Чургуй-оол быстро провёл свою машину под водой на западный берег реки и сразу же повёл танк в бой по отражению контратаки противника, на протяжении 6 км преследовал пехоту врага, уничтожив гусеницами танка 25 солдат противника, 2 ручных пулемёта, 1 миномет. Танк младшего лейтенанта Хомушку Чургуй-оола с 5 по 18 марта 1944 года непрерывно находился в боях, не имея ни единого случая вынужденных остановок»186.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
  • 4 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации