Текст книги "Роксолана Великолепная. Жизнь в гареме"

– Братья! Это же будто бы вчера она там была… И откуда ты?

– С Рогатина.

– А мы из Черкасс… Из Сечи… Из Полтавы… Миргорода.

– Рогатин… Далеко забрались бусурманы.

– Во время Троицы налетели, – рассказывает Настя.

– Изверги, осквернили Зеленое воскресенье. А кто сейчас гетман?

– Ружинский… Разбили в прошлом и позапрошлом году Мелик-Гирея… Мой отец участвовал в походах.

– Да, да… Евстафий, значит, гетман, пусть будет здоров!

– Мало он по морю гуляет…

– Не обленился…

– Забыл о нас… Уже семнадцать лет прикованы…

«Семнадцать лет, – шепчет Настя. – Это еще на свете меня не было».

– Вот какие девчата в Украине подрастают!

– Только кому эта красота достанется? Хану в гарем?

– Не все же хану, останется и для Украины. Видишь, как красиво говорит.

– Спасибо, доченька, что обратилась к нам. Расскажи еще что-нибудь об Украине.

Галерники перестали грести, и корабль остановился. Тут же свистнула плеть, послышалась гортанная ругань часового, зашумели надзиратели, и невольники взялись за весла.

– Иди, дочка, спасибо тебе, услышали живое слово с Украины, и уже полегчало.

Заскрипели уключины, опять слышен плеск волны за бортом. Настя поднялась наверх, в свой угол.

Когда утром Настя проснулась, корабль стоял. В окошке она увидела сверкающий на солнце город – высокие белые минареты, роскошные дворцы, низкие здания.

Чужой город. И чужое небо – какое-то синее, непрозрачное, не такое нежно-голубое, как на Украине. Дальней, родной Украине…

Послышался шорох, и Настя быстро укрылась по самые глаза. Вошел паша, уже не такой важный и напыщенный. Настя удивилась, когда он слегка поклонился ей и плавно протянул руку к окну. Сказал на ломаном украинском языке:

– Вот Стамбул. Столица империи. А скоро тебе, Роксолана, окажут высокую честь – я тебя покажу царю царей, султану из султанов, наместнику Аллаха, великому Сулейману! – паша, произнося эти слова, приложил руку к груди и поднял кверху глаза.

Настя не сдержалась, насмешливо улыбнулась – улыбнулась впервые за эти страшные дни, – слишком неискренни были ужимки пожилого паши при упоминании султана. «А зачем меня показывать Сулейману?» – подумала девушка.

* * *

Несколько дней Настю готовили к встрече с султаном, ее поселили в двух роскошных больших комнатах в девичьей части гарема – серале. Искусно зарешеченные окна выходили на бухту Золотой Рог, где покачивались дубы, галеры, парусники, бригантины. Настя видела гребцов – полуголых, обветренных, мускулистых. Среди них, видимо, были и земляки.

Дверь вела в большой двор – там журчали фонтаны, пахло цветами и горделиво прохаживались стройные красавицы с черными длинными волосами и такими же черными злющими глазами. Да – невольницы султана из гарема. Настя вышла в сад, ее обступили одалиски, наложницы, старые валиде – жены усопших султанов, мрачно рассматривали юную красавицу.

Настя не увидела ни одного участливого, даже теплого взгляда. Все смотрели с завистью, как на соперницу, и девушка чувствовала, что обитательницы гарема готовы ее растерзать.

«Неужели мне суждено жить среди этих змей?» – тоскливо подумала Настя и скрылась в свои покои. Днями не отходила от окна, смотрела на бухту, всматривалась в горизонт.

«Почему я не птица? Полетела бы в Украину, в свое село. Мама, мама, кто тебя похоронил? И где? А отец… А Трофим… Жив? Почему не спешит с войском запорожским освобождать христиан – земляков и свою сестру из неволи? Увы! Разве придут они сюда, на край света, за море Черное, холодное? Сюда и ветры с Украины не долетают. Не увидеть мне больше родного края, родительских могил, белой хаты, не увидеть и брата».

Печалилась Настя. И злость, беспощадная ярость закипает на врагов, которые так внезапно, по-воровски ворвались в ее мирную, счастливую жизнь, осиротили, поработили…

«Ну, я должна что-то сделать. Задушу хотя бы одного турка. Может, и самого султана! Нет, лучше сожгу дворец. Чтобы горел и огонь увидел бы весь мир. Чтобы и на Украине услышали, как отомстила Настя Лисовская!»

Настя ходила по тускло освещенным покоям, и в ее голове созревали разные планы. Но остановилась она на одном: поджечь дворец. О, как будут гореть эти деревянные украшения, ковры, ткани. Она будет готовиться долго, терпеливо, но осуществит свой замысел.

А вокруг девушки суетились служанки, евнухи-негры. Купали ее в душистых, ароматических купелях, подбирали роскошные наряды. Только к лицу Настя не позволяла прикасаться – ей не нужны румяна, белила, духи. И служанки, и евнухи удивлялись, натянуто улыбаясь.

Настя выросла среди искренних, открытых людей, и эти искусственные улыбки раздражали ее.

– Вы такие же несчастные, как и я, почему неволите душу – улыбаетесь, когда хочется плакать? – говорила им Настя. Но рабы не понимали и продолжали скалить зубы.

На третий день пришел паша. Он низко поклонился Насте, как хозяйке, придирчиво осмотрел ее с ног до головы и остался очень доволен. Настя была очаровательна.

На плохом украинском языке паша (звали его Хусейн) стал учить девушку, как она должна вести себя перед султаном. Надо подойти к повелителю повелителей и упасть перед ним на колени. Затем поцеловать подол золотого халата или кончик серебристого ботинка. Потом ждать, что скажет повелитель.

Выслушав пашу, Настя гневно сказала:

– На колени я упала бы только перед родителем, если бы они вернулись сюда с того света. Но еще перед тем, кто освободил бы меня из неволи…

Паша не понимал слов девушки – показывал, как она должна падать ниц.

На следующее утро паша снова пришел и велел одеть Настю: они пойдут к султану.

Девушку одевали, а паша время от времени поглядывал во двор на солнечные часы. Наконец все было готово, Настя стояла, покрытая легким голубым туманом, как сказочная фея с древних легенд и мифов. Но фея едва сдерживала слезы.

– Не забывай, что ты должна делать, – напомнил паша. И повторял еще и еще, только возбужденно, нервно. У Хусейна тряслись руки, Настя поняла, что паша боится рассердить султана, боится не угодить ему.

– Не забудь… не забудь поцеловать ботинок, иначе… – Паша черкнул ладонью по шее.

«О, наверное, если я не поклонюсь султану, паше отрубят голову. Ну что ж, хотя бы так отомщу за надругательства».

Они шли по бесконечной анфиладе роскошных комнат падишаха. Теперь судьба юной красивой украинской девушки зависела полностью от Сулеймана, которого историки всех времен и народов называли одним из самых грозных и могущественных повелителей Турции.

«Я, – писал Сулейман, – султан среди султанов, царь царей, раздающий короны монархам во всем мире, тень Аллаха на земле, султан и падишах Белого (Эгейского) и Черного морей, Анатолии, Карамании, Румынской земли, Зулькадраша и Диарбекера, Курдистана, Азербайджана, Персии, Дамаска, Алекко, Кипра, Мекки, Медины, Иерусалима, всей арабской земли Аравии, Йемена и многих других земель, завоеванных оружием моих благородных и славных предков (да освятит Аллах их могилы!), а также добытых огненным мечом и победоносной саблей моего августейшего величества…»

Сулейман Великолепный – называли его в Европе, потому что европейские посланники ни у кого не видели столько золота и таких роскошных позолоченных дворцов, и щедрых пиров, и больших охотничьих выездов. Только у Сулеймана.

Османская Порта беспощадно грабила подневольные народы и поэтому в первой половине XVI века была одной из самых мощных и самых больших держав в мире. Ей подчинялись более тридцати государств. Из Балкан и Персии, Африки и Аравии, из Азербайджана и Гибралтара, из Крыма и Молдовы в Стамбул плыли каравеллы, тянулись длинные караваны, валки, на которых везли золото, серебро, медь, железо, ковры, шелк, янтарь, кораллы, слоновую кость и, конечно, самое ценное сокровище – пленников, рабов, детей – будущих янычар, а также каменщиков, художников, строителей, садовников и других мастеров, ученых, которые способствовали развитию в Турции науки, архитектуры, культуры. Вот почему в Стамбуле в те времена стремительно вырастали дворцы, удивительные минареты, сады, парки.

А перед вышколенными, с детства обученными жестокой науке убивать, резать и жечь янычарами Османской империи капитулировали мощные армии Европы. Морские пираты султана топили испанские, венецианские, генуэзские корабли. Терял спокойствие и папа римский, когда к итальянским гаваням приближались турецкие эскадры.

Далеко простирались владения Порты на юг, восток и запад, и почти не достигали земли Сулеймана севернее Черного моря. Поэтому султан мечтал о богатых украинских землях, о Киеве на семи сказочных холмах, о старинном Чернигове и Львове, о Польше, Литве, Московии… Но на пути стояли запорожские казаки.

Запорожская Сечь была крепким орешком, который не мог раскусить ни крымский хан, ни Селим, ни отец могущественного Сулеймана, даже когда объединял свои силы. Татарские головорезы и турецкие захватчики не знали поражений, но не могли справиться с украинским казачеством.

Совсем недавно, в 1516 году, Селим I дал Мелик-Гирею строгий наказ: обеспечить, наконец, выход на север – уничтожить Сечь, завоевать Украину. Наконец, одна Запорожская держава может дать для Османии более тридцати других покоренных государств Запада и Востока. Хорошо знал Селим I о черноземах Украины, о лесах, полных зверя, о полноводных реках, полных рыбы и, главное, о чрезвычайно трудолюбивых украинцах, которые умеют обрабатывать землю, как никто в те времена. С согласия Селима I Мелик-Гирей составил план нападения: войти в сношения с московским великим князем, купить у него разрешение на то, что татары пройдут по территории Московии и нападут на Украину с севера, откуда никто не ждет опасности. Не поскупился Селим I: подарил тридцать тысяч золотом. «Подарок князю – это мелочи, – писал в секретном письме Селим своему подданному Мелик-Гирею. – Как только мы возьмем Украину, разрушим этот щит, за которым скрывается так много стран и народов, это золото, отданное северному медведю, вернется нам в тысячу и тысячу раз больше. И сам северный медведь будет целовать мои туфли…»

Атака османского войска. Художник Йозеф Брант

Но плакали султанские золотые монеты. Когда татарская орда во главе с Мелик-Гиреем, покинула Белгород и двинулась в Украину, у Сиверского Донца ее встретил мощный ружейный огонь запорожцев.

Мелик-Гирей тут же отрубил головы нескольким нурад-султанам: значит, украинские казаки узнали о намерениях хана и султана.

Весь день атаковали татары лагерь казаков, а ночью произошло невероятное: запорожцы окружили лагерь ордынцев и стали уничтожать их какими-то невиданными огненными шарами, которые прыгали по земле, взрываясь по несколько раз[4]4
  Запорожцы в битве с татарами в 1516 г. применяли пороховые ракеты, изобретенные в Сечи.


[Закрыть].

Мелик-Гирей едва успел убежать с несколькими ордынцами, а все войско погибло. После этого татары целый год не высовывали нос из Крыма, а после вернулись к своей любимой разбойничьей тактике: по-воровски нападали на отдельные украинские – отдаленные от Сечи и Приднепровской Украины – села и брали ясырь. И здесь как повезет: перехватят казаки – смерть; сумеют убежать, обмануть – есть пища, можно разбогатеть и своим сюзеренам – туркам – отдать часть. В 1520 году Селим I умер. Султаном стал его единственный сын Сулейман.

Сулейман слышал, что Хусейн-паша привез с Кафи невероятной красоты украинку. В султанских гаремах украинские девушки ценились на вес золота.

Султану – человеку образованному и умному не нравилось, что в гарем согласно постулатам ислама поступали женщины не очень умные, очень послушные, забитые, в общем, такие, которые полностью соответствовали слову «рабыня». Жена султана должно быть рабыня из рабынь, быть послушной, покорной, тихой. Так велел закон.

Но могущество Сулеймана позволяло ему не соблюдать закон.

– Неужели вы считаете, что я животное, что мне не хочется, чтобы моя жена пришлась бы мне по душе! – кричал Сулейман на своих слуг, которые подбирали девушек в гарем. – Мой гарем заполнен красивыми мумиями. Ну а если и мои сыновья, мои наместники будут похожи на своих матерей, беда нашей Порте… Вы понимаете меня?

И уже немало полетело голов подданных, которые по своему скудоумию не понимали султана. Но Хусейн-паша хорошо изучил своего повелителя и недаром поплыл в Кафу: там, на ярмарках, он внимательно изучал украинских девушек, кареглазых Роксолан. Не раз в молодости он ходил походами в Украину, даже втайне держал у себя украинку, уважал украинских женщин за красоту и живой ум, искренность и певучесть, нежность и гордость. Два сына его, которых ценили при султанском дворе за ум, были от украинок. Поэтому и надеялся Хусейн, что именно девушка из такого героического народа могла бы соответствовать султану.

Впрочем, только Аллаху известны переменчивые настроения, сокровенные желания и предпочтения великого Сулеймана. Казалось, что султан находился в эти дни в веселом, приподнятом настроении, но настроение – вещь чрезвычайно изменчива, особенно у могущественных повелителей. Поэтому у Хусейна дрожали ноги.

– О Аллах, помоги бедному Хусейну угодить великому Сулейману, – быстро шептал паша.

Паша пропустил вперед Роксолану. Мрачный бей подал знак молчаливым воинам. Те подняли тяжелые полотнища. Настя и Хусейн-паша ступили в приемную залу султана.

Еще сильнее задрожал паша, когда увидел, что рядом с султаном немало дворцовой знати и иностранных гостей. Это очень плохо: султан в таких случаях бывает слишком крутой, и если что-то не по его – демонстрирует перед всеми свое умение владеть саблей… Хусейн помнит, сколько голов покатилось с этого высокого тронного помоста. Но ничего не поделаешь – надо, наконец, рискнуть. Другого выхода у Хусейна нет. Его оттесняют, затирают при дворе, не любят из-за умных сыновей, за прежние успехи в походах и за роскошный дворец возле Босфора. Его лишили должностей при дворе, поэтому Хусейну необходимо отличиться перед султаном. И Хусейн понимал – или сейчас с него слетит голова, или он утрет нос своим завистникам. Сгибаясь в три погибели, словно ему свело живот от острой боли, практически касаясь пола огромным горбатым носом, Хусейн-паша трусил к султану. Его вид немного смешил Настю, отвлекал от тревожных мыслей.

Девушка шла ровно и гордо и радовалась, что у султана много людей. Пусть все видят, что украинки не склоняют голову перед завоевателями. «Отец мой умер, как настоящий воин. И мать не убегала от ордынцев. Не побоюсь и я сабли Сулеймана». И она уже не видела никого, кроме султана, смуглого, красивого, бородатого Сулеймана, который пошел ей навстречу.

«Чертова девчонка, – ругал мысленно Настю паша. – Хотя бы голову наклонила. Впрочем, ничего, пусть видит султан, что такая гордая, божественная красавица бросится к его ногам».

Все сверлили глазами Настю. Сквозь легкую ткань четко вырисовывалась стройная фигура девушки. Султан нетерпеливо махнул рукой – и Хусейн сорвал с Насти вуаль.

Наступила тишина. То, что разрешено по шариату только султану, увидели все: посреди дворца стояло чудо. Необыкновенная красота, нежные линии тела и одухотворенный, полный тоски, печали и ненависти взгляд лучистых карих глаз. Русая коса через плечо до колен. Одно мгновение постояла Настя, открытая для всех, потом решительно закрылась вуалью – строгая, нетронутая, гордая.

– О великий султан! – заученно приложив руки к груди, вещал скрюченный паша. – О царь царей, султан султанов! Твои храбрые воины еще не завоевали дерзкой казацкой Украины, но красивый цветок из этой страны сорван и брошен к твоим ногам!

И Хусейн театрально протянул руку к султану и строго, зло посмотрел на Роксолану. Да, именно сейчас она должна упасть в ноги Сулеймана и целовать его ботинки. Но она стояла… стояла, укутавшись вуалью; только лицо было открыто, и на красивых губах девушки дерзко сияла насмешливая улыбка.

– Падай! – заскрежетал зубами Хусейн. Она стояла.

Тишина невероятная: слышно было, как где-то далеко, в Золотом Роге, бьется о берег волна и стонут чайки.

Все ждут. Такого еще во дворце султана не было никогда!

Хусейн-паша отчаянно падает ниц и безропотно опускает голову, предусмотрительно обнажая морщинистую, как у общипанной курицы, худую шею.

Все смотрят то на гордую Настю, то на султана.

«За что такое наказание? – шепчет Хусейн. – Будь проклят тот день, когда я решил привезти султану украинку».

Он слышит, как стремительно к ним приближается Сулейман. Сейчас засвистит сабля и… Но сабля не засвистела.

Султан остановился перед Настей. Он очарован. Человек искренний и открытый, он не может скрыть своих бурных чувств. Смотрит ей в глаза, как под гипнозом.

– Как зовут этот очаровательный и такой свежий цветок Украины? – наконец тихо спросил Сулейман.

– Роксолана, – отвечает паша, не поднимая головы.

И снова молчание. Затем властным голосом султан сказал:

– Она будет моей женой. Она родит мне сына такого же, как я сам. А тебя, мудрый Хусейн, назначаю реисэфенди[5]5
  Высокий чиновник султанского двора, кандидат на пост министра; букв. с арабского: начальник секретарей.


[Закрыть] и дарю тысячу золотых кошельков.

* * *

– Кто вы?

Настя быстро вскакивает с канапе, взволнованная, встревоженная. Служанка быстро закрывает Настю вуалью – значит, за спиной какой-то человек.

Настя пытается разглядеть того, кто вошел в ее роскошные покои.

Высокий, смуглый, чернобровый человек в снежно-белой чалме. Он почтительно кланяется и произносит на ее родном языке:

– Добрый вэчир, дивчино!

До этого момента она полулежала на канапе, облокотившись на подушки, смотрела в огромное окно, любуясь заливом, который золотился, наливался горячей червленой медью. Восхищалась блеском минаретов и дворцов во время заката. Глядя на эту красоту, она думала об Украине, о родном Рогатине…

Как в эту пору хорошо в их селе! Сияют золотые кресты на церкви. Бредет стадо. Поют соловьи. Квакают лягушки в пруду. Пахнет любистком, мятой, от пруда и темных кустов за ригой веет прохладой. И тихо, умиротворяюще звенит колокол. А мимо их забора по улице проходит в черной рясе отец Петр, ее учитель, и говорит почтительно во двор:

– Добрый вечер…

Нет отца Петра. С саблей в руке защищал он святую церковь, а потом и сгорел в ней. Добрый учитель, как ты радовался моим успехам, как гордился моей памятью и жаждой к книгам! Не знаешь, что твоя ученица в турецкой неволе.

И в тот момент, когда Настя думала об отце Петра, она наяву услышала его голос:

– Добрый вэчир, дивчино!

Поэтому стремительно вскочила. Но нет, это только голос похож, а человек совсем не знаком. А может, это переодетый земляк, запорожский атаман, ее освободитель?

– Кто вы? – еще раз спросила Настя.

– Драгоман, переводчик.

– А-а, – разочарованно произнесла Настя.

– Мне приказал султан научить тебя турецкому языку. Я тоже с Украины. Иван Кочерга, из Переяслава. Хорошо знаю оба языка.

– Как вы здесь оказались?

Драгоман горько улыбнулся:

– Двадцать лет назад попал в плен. Неволя… Был я раньше писарем, а здесь быстро изучил турецкий. И вот теперь драгоман при дворе.

– Двадцать лет… А вас еще тянет в Украину?

– Иногда. Как увижу кого-нибудь оттуда. Защемит, защемит сердце, и отпустит.

– Но вы могли бы убежать. Вместе с другими.

– Мог бы… Но зачем?.. Как оно там? А здесь у меня семья, сын, дочь. И веру я их принял…

– Отурчился, обусурманился… – вспылила Настя, глядя презрительно на драгомана не замечая, что перешла на «ты».

Драгоман отвел взгляд, тихо сказал:

– Тебя ждет та же участь, дивчина.

– Нет, – громко воскликнула Настя, и даже сквозь покрывало было видно, как гневно горят ее глаза, пылает лицо.

Два евнуха-негра испуганно захлопали глазами, служанка вышла.

– Я дочь казацкого священника и никогда не забуду родное село, замученной мамы и отца – славного воина; не забуду Украину и буду жить для нее. А ты… Ты хотя бы одного казака освободил из неволи?

– Нет… – Иван Кочерга виновато посмотрел на девушку, затем опустил голову в белой роскошной чалме. Вздохнул. Затем усмехнулся: – Вот какие дети на Украине выросли! А я сына сначала учил украинскому языку да перестал. Он уже начал забывать мои уроки.

– Он будет служить туркам? – гневно спросила Настя. – Он, наверное, уже взрослый?

– Восемнадцать лет моему Али… Андрею. Али – лучший стрелок среди юношей Стамбула.

– Значит, он ловко будет убивать украинцев? Твоих родственников, твоих земляков. Есть ли у тебя, оборотень, крупица совести?

Драгоман подошел к окну, долго смотрел на фиолетовую гладь Золотого Рога.

Неподвижно стоял Иван Кочерга из Переяслава. Хрустели его тонкие пальцы.

* * *

– Почему грустит моя волшебная Хюррем? – Сулейман торопливо, стремительной походкой вошел в комнату. Слуги неслышно ускользнули прочь. Султан поклонился Насте, сел возле нее, влюбленно, с нежной улыбкой смотрел на девушку.

В этот момент он совсем не был похож на грозного завоевателя, царя царей, об одном упоминании о котором дрожали монархи всего мира. Рослый, стройный, быстрый в движениях, с моложавым смуглым лицом… Черные глаза… Залихвацкие острые усики… Борода… Сулейман напоминал простого парня, жениха, который пришел на свидание к своей суженой. Хотя он был девушке нелюб, но взгляд его – хороший, нежный, ласковый чем-то напоминал (как ни пыталась девушка избавиться от этого сравнения) взгляд одного рогатинского хлопца Семена, с которым она училась у отца Петра.

Настя понимала, что чувства султана к ней искренние. И его нежная улыбка, и пылкий взгляд, и почтительность, деликатность в обращении с ней, и разумные развлечения, цирковые представления, прогулки на ялике, книги – все свидетельствовало, что Сулейман действительно влюбился в юную украинку, которая вскоре должна была стать его женой.

– До сих пор я не знал, Роксолана, что такое счастье. Оно – не в завоевании государств, не в тысячах рабов, счастье мое – в твоих глазах, Роксолана, в тебе. Но мое счастье не будет полное, пока я не узнаю, что у тебя на душе. Чем помочь тебе, что гложет твое сердце, любимая? Почему такая грустная?

Она уже понимала турецкий язык и могла ответить Сулейману:

– Знает султан, что такое тоска по Родине? По родному селу? По Украине?

Нахмурился Сулейман. Закивал головой, вздохнул.

– На Троицу, в такой прекрасный Зеленый праздник, когда все село гуляло, радовалось, веселилось, когда так ласково светило солнце, залетели твои подданные. Разбойники, они убили моих отца и мать. Сожгли дом, храм, село. Вырезали невинных детей. Связали людей и со всем награбленным по-воровски бежали. Все это случилось каких-то восемь недель назад…

– Что я могу сделать, чтобы унять твою боль? – с горячностью воскликнул султан. – Как успокоить твое сердце? Скажи, Роксолана, и я исполню любую твою волю, твое желание – слово султана.

Настя не надеялась на такой разговор и на такую уступчивость султана, но обладая природным умом, воспитанная в образованной семье, не растерялась. После короткого раздумья девушка ответила:

– Я хочу, чтобы твои подданные, твои янычары больше не грабили мою Украину, мой родной край!

Султан встал, приложил руку к груди:

– Роксолана, даю слово султана, пока жив и пока мы с тобой вместе, ни один янычар не ступит на украинскую землю[6]6
  Подобное оправдание поступка девушки нужно было украинским авторам для возвеличивания роли Роксоланы и превращения ее в национальную героиню. На самом деле за время ее нахождения в Османской империи известно о более 30 набегах на украинские земли турецких войск. – Примеч. редактора.


[Закрыть].

Эти слова он повторил трижды, и Настя повеселела, даже улыбнулась:

– Слово султана твердое?

Сулейман хлопнул в ладоши, крикнул слугам:

– Сераскера и великого визиря!

«Пока мы вместе», – повторила про себя Роксолана. – Дорого мне обойдется эта клятва. Теперь я не имею права убегать в Украину, потому что принесу с собой смерть моему краю. Но что значит моя жизнь и моя судьба по сравнению с судьбой Украины, с жизнью тысяч и тысяч украинцев? Неужели пришло то время, о котором говорил Максим из Канева, о чем просила мать перед смертью?..»

Вошли двое: чернобородый старый военный министр – сераскер, и могучий, как гора, прославленный полководец, великий визирь, не раз возглавлявший орды янычар в походах. У них за спиной стоял эфенди с гусиным пером.

– Я повелеваю, – сказал Сулейман, – чтобы мои храбрые воины смотрели лишь на три стороны света – на восток, запад и юг. И чтобы они забыли о севере. Ни один турок больше не ступит на землю Запорожской державы – Украины.

Сераскер уважительно склонил голову в знак полного согласия. Заскрипело перо эфенди. А великий визирь Ибрагим-паша стоял ошеломленный: вот уже год он старательно готовил большой поход в Украину. Он решил утереть нос хвастливому Мелик-Гирею и доказать мелким воришкам – крымчакам, что такое настоящее военное искусство. Наконец, у визиря с Украиной были давние счеты: Ибрагим-паша за всю свою жизнь в бесчисленных походах и битвах лишь дважды терпел поражение и оба раза – от казаков. Стыдно вспоминать, как он в последний раз, пять лет назад, вынужден был позорно бежать от запорожцев и едва не утонул из-за серебряной кольчуги в Дунае. Он собирался жестоко отомстить казакам, повести всю армию, и вот…

– Я это делаю, – стальным голосом произнес Сулейман, – ради украшения моего дворца и всей Порты – не сравненной по красоте и мудрости Роксоланы.

Великий визирь знал, что перечить султану – это все равно, что умереть на его глазах. «Надо действовать иначе», – мелькнула мысль у Ибрагима. Склонил в поклоне тяжелую львиную голову перед Сулейманом и, придерживая позолоченную саблю – подарок султана – вышел.

Ибрагим в душе ненавидел мальчишество султана и был уверен, что могущество Порты держится на нем, Ибрагиме. Знал, что за ним последуют паши, беи, шейхи, которые ревностно придерживаются шариата и которым православная украинка во дворце султана очень не нравится.

Храбрый, коварный Ибрагим-паша весь вечер просидел в одиночестве со своими мыслями, обдумывая планы. Он завоеватель, воин. Убивать людей, рубить головы – его профессия, любимое дело, без этого он не мог жить. Он мечтал утопить Украину в крови. Это должен быть кровавый поход, о котором рассказывали бы потом сотни, тысячи лет. И вот… надо победить главного врага, который неожиданно появился перед ним, – Роксолану.

Ибрагим решил перехитрить султана.

Уже и полночь прошла, а он все взвешивал, обдумывал свой коварный замысел…

* * *

Шептались по углам, оглядываясь, рассказывали друг другу, прислоняя чалму к чалме: новая пленница очаровала султана. Конечно, все свободное время великий и могучий Сулейман проводит только с ней, Роксоланой. Султан будто бы забыл, что у него есть гарем, где ждут его ласки красивых женщин тридцати покоренных стран. А он – только рядом с Роксоланой.

– Да, она колдунья, – гудел султанский двор.

– У них в Украине[7]7
  Как пишет историк Леонид Соколов: «Остановимся на значении термина “Украина”, который в конце XVI века стал использоваться в качестве географического названия, относящегося к юго-восточным приграничным землям Речи Посполитой, а именно к району Поднепровья. К западу от Украины лежали Волынь и Подолия. Термины “украина”, “украйна”, которые неоднократно встречаются в летописях, начиная с 1187 года, не имели характера имени собственного, принадлежащего какой-то конкретной местности, а просто означали окраинные, приграничные земли. Другое дело, что украинские авторы приводят только те примеры упоминаний в летописях слова “украина”, где эти упоминания относятся к местностям, ныне входящим в территорию Украины или близким к ней, но совершенно игнорируют куда более многочисленные упоминания этого слова, относящиеся к землям, весьма далеким от территории современной Украины. Таким образом, Украина в конце XVI – первой половине XVII века, это юго-восточная окраина польских владений – район Поднепровья». Как известно, главная героиня произведения С. Плачинды, Роксолана, жила в XVI веке. – Примеч. редактора.


[Закрыть] есть такое зелье…

– Конечно. Среди запорожцев тоже есть такие, которых стрела не берет.

Паши и шейхи обиженно шипели:

– Она упряма: креста не сняла с шеи.

– Султан теперь не будет воевать с богатой страной.

– Мы обеднеем.

– Неужели наместник Аллаха захочет жениться на неверной?

Шептали, но, как всегда, все падали перед султаном ниц, гнули спины и до смерти боялись его гневного взгляда. В итоге немилость царя царей – это и была смерть.

Всех поражала красота Насти, ее ум. За несколько недель она свободно овладела турецким языком, быстро научилась читать и писать. Шейхи только удивлялись.

Прошло еще полтора месяца, и новая весть поразила могучую Порту: Сулейман скрепил свою любовь к Роксолане высоким браком. Он предоставил ей титул великой султанши Стамбула. Никогда за всю историю Турции женщина еще занимала такого почетного места.

Слетела голова с паши, который тихонько высказал свое недовольство этим браком, а кто-то донес на ухо султану о крамольнике. Сплетни, болтовня в султанском дворе утихли. Зато все восхваляли красоту и ум великой султанши…

О ней заговорила Европа.

Настя почти всегда сопровождала султана на различных выставках, банкетах, приемах и имела возможность разговаривать с иностранцами. Всю Европу поразила весть, что султанша – пленница из Украины – разговаривает с послами на латыни.

Удивлению не было предела. Откуда бывшая пленница из Украины знает латынь? Дипломаты пожимали плечами: в Украине, говорят, умеют только пахать и воевать.

– Нет, – объясняла Настя-Роксолана, – в Украине в каждом селе есть школа, которую ведет священник или бывший писарь Войска Запорожского. Они и учат детей церковнославянскому и латинскому языкам.

Настя вздыхала, вспоминая, как отец Петр хвалил ее при родителях, удивлялся ее памяти и уму. «Она гетманом смогла бы стать», – не раз повторял отец Петр. «Немного не угадал мой учитель, – вспоминала теперь Настя. – Я почти гетманша. А может, и больше».

А европейские послы быстро разнесли весть о высокой культуре в Украине. Заговорили и о ней, о Роксолане.

«Для его величества султана, – писал посол Венеции в Стамбуле Доменико Травизано – Роксолана настолько желанная жена, что как только он ее узнал, не захотел брать никакую другую женщину. Так не поступал еще никто из его предшественников, потому что у турков есть обычай менять жен».

Французский дипломат отмечал: «У нее милый и скромный вид…»

Сам Сулейман Великолепный называл свою жену Хюррем – радостная. И действительно, она была особенно очаровательна, привлекательна, когда улыбалась или радовалась.

А улыбка все чаще появлялась на лице Насти: она радовалась тому, что понемногу укрощает султана. Ее радовала клятва Сулеймана о ненападении на Украину.

«Многим тысячам украинцам сохранит жизнь клятва Сулеймана, – думала Настя. – Как же расцветет, окрепнет моя Запорожская держава, когда на нее прекратит нападать Турция! Нет, сжигать дворец султана не стоит, лучше взять его как следует в свои руки. И следить за Ибрагимом. У него самая большая армия в мире. Чует мое сердце: Ибрагиму не нравится клятва Сулеймана. Надо следить, чтобы проклятый визирь не переубедил султана. Надо окружить визиря моими верными слугами…»

Но султан держал свое слово: вскоре он послал великого визиря с войском в поход на Восток.

…Вечерами Настя читала. У нее появился еще один учитель древнегреческого языка. Очень быстро она овладела этим языком и могла читать в подлиннике Гомера. Этим очень гордился султан, хвастался перед всеми иностранными послами.

Почти ежедневно к ней заходил Иван Кочерга со своим сыном Али. Тогда Настя провожала евнухов и служанок прочь, и разговор с драгоманом и его сыном затягивался допоздна.

Иногда они переходили на шепот…

Нет, Настя не довольствовалась одной лишь клятвой султана. Она хотела большего. У нее было достаточно ума для этого.

* * *

Шли соревнования. Молодые наездники, конники султана демонстрировали свою ловкость, смелость, силу. На плацу, в тени большого белого шатра сидел Сулейман. Рядом с ним – Настя. Здесь же Хусейн-паша, беи, шейхи, паши, эфенди, послы.

Сильнее всех переживала Роксолана и драгоман Иван Кочерга: среди претендентов на золотой приз падишаха был и Али. Пока он шел впереди вместе с четырьмя молодыми. Но их ждал сюрприз: с султанской конюшни должны были вывести дикого коня – аргамака. Победит тот, кто дольше продержится на нем. Пока победителей не было – почти все погибали под копытами.