Текст книги "Ностальгия"

миг усмехаясь.

В зал вбежали шесть санитаров вместе с врачом, который привел Тараканкина на лекцию.

–Что тут происходит?– вскричал врач, испуганно глядя на возбужденных больных и Тараканкина.

–Ой, доктор, спасите меня! Меня хотят избить! Зубы выбить!– дико заорал во весь

голос Тараканкин.

Вошедшие санитары грубо оттолкнули больных от профессора, стали быстро

выводить их из зала.

Врач вздыхал, успокаивая профессора:

–Простите нас, пожалуйста… Мы… вы… мы…

-146-

–Ой, прекратите вы!– воскликнул Тараканкин.– То меня бросаете с психами, то извиняетесь!

–Но вы сами были не против того, чтобы я ушел!– упрекнул Тараканкина врач.

–Кто мог знать, что случится такое безобразие!

Антон, выходя из зала, прошептал Андрею:

–Цирк один получился… Вместо хорошей лекции о социалистическом образе жизни получился вечер антисоветских анекдотов.

–Ты опять ностальгируешь?– удивился Андрей, пристально глядя на друга и на

минуту останавливаясь.

Антон тоже остановился и задумался.

–Ну, пошли, чего тут стали!– грубо сказал один санитар, толкая Андрея и Антона

к выходу из зала.

Вася вышел из зала и ждал у двери друзей.

–А я получил большое удовольствие,– заявил Вася, улыбаясь.

–Да?

–Да! Вот говорят, психи, дураки, но как они радостно рассказывали анекдоты!

Как они смеялись от души! Как они дружно и с таким энтузиазмом их рассказывали!

Антон уныло протянул, качая головой:

–Э-х-х!… Испортить такую хорошую тему.

Он замялся, увидев осуждающий взгляд Андрея.

–Антон, ты опять ностальгируешь?– удивился Андрей, но Антон ему не ответил и быстрыми шагами пошел в палату.

Ночью Алексею приснился новый необычный сон…

… Увидел Алексей какого-то человека в телогрейке и лаптях, который возился на

земле. Все в округе звали его Федей. Этот Федя жил один– одинешенек, жил в

землянке, не имея приличного дома, как у своих соседей. И решил он дом себе

построить. Опыта никакого у него не было, ранее он домов не строил, но очень хотелось иметь собственный дом

«Не боги горшки обжигают,– подумал Федя, покупая кирпичи, разные

стройматериалы.

Соседи Феди узнали, что Федя хочет построить дом, и спросили его:

–А чертеж дома у тебя есть?

–Нет,– ответил Федя.

–А строители?

–Нет,– ответил Федя.

–А опыт есть? Раньше дома ты строил?

–Нет,– ответил Федя.

–А как без плана, опыта в строительстве, имея только одно большое желание, ты

хочешь построить дом?

–Не боги горшки обжигают,– ответил Федя, меся глину и не смотря на соседей.

Прошла неделя, соседи зашли к Феде, предложили ему свою помощь, но он

наотрез отказался от помощи. Федя даже не хотел смотреть на богатые и красивые соседские дома.

Прошла еще неделя, а потом месяц. Соседи снова наведались к Феде, но дома он построить не успел. Федя сидел на земле, меся глину. Рядом с ним лежали кирпичи, доски.

–Сколько этажей будет в твоем доме, Федя?

–Два этажа,– ответил Федя.

–А мансарда будет?

–Что это такое?– не понял Федя.

–А флигель?

–147-

–Что это такое?– вновь не понял вопроса Федя.

–А ограда возле дома будет?

–Не знаю…

–А что ты знаешь, Федя, ведь ты дом хочешь построить, но не знаешь, как его

строить, какой он будет, нет у тебя никакого опыта, рабочих, чертежа дома, плана.

–Слушайте, соседи,– отмахнулся от них Федя, продолжая сидеть и глядеть в их

сторону,– идите отсюда, не мешайте мне думать.

–Ты сидишь, Федя, всё мечтаешь, а не строишь! А мы тебе помочь хотим… Посмотри,

как вокруг тебя строят, поучись опыту других хозяев домов, пообщайся с ними, не

варись в собственном соку. Почему ты не хочешь изучать мировой опыт и только постоянно хочешь сам экспериментировать?

–Идите отсюда!– Федя рассердился, встал и показал соседям кулак.– Идите

по-хорошему, а то вам плохо будет, бесплатным советчикам! Хозяйничайте вы в

своих владениях и княжествах, а я сам на собственной земле без вас разберусь!

Обиженные соседи ушли, оставив Федю одного.

Через месяц соседи снова заглянули к Феде. Они увидели заколоченные в землю деревянные столбы, между которыми тянулась колючая проволока. Ни дома самого,

ни даже фундамента соседи не увидели.

–А где твой дом, Федя?– спросили с нескрываемым интересом соседи.

–Дом строится, – ответил Федя, не оборачиваясь.

–И когда построишь дом?

–Не знаю,– ответил Федя, зевая,– и Москва не сразу строилась…

Лег Федя на траву и заснул. Час прошел, но Федя не просыпался. День прошел, но

Федя не просыпался. Соседи разбудили его, но Федя накричал на них:

–Чего меня разбудили?! Я думаю даже во сне о своем доме!

–Ты – мечтатель, Федя!– сказал один сосед.

–Ты – профан в строительстве,– сказал другой сосед,– пригласи рабочих со стороны,

у них большой опыт, они строили в разных странах мира. Нельзя же постоянно экспериментировать, не учась у других и не изучая опыт мирового строительства!

–Прочь отсюда, а то всех замочу!– заорал Федя, беря нож в руки.

Испуганные соседи ушли от Феди, оставив его одного сидеть возле кирпичей, огороженных колючей проволокой.

Через полгода любопытные соседи вновь посетили Федю, но построенного дома они

не увидели. Возле колючей проволоки соседи увидели выкопанный ров, в котором

бегали и лаяли злые собаки.

–А где твой дом, Федя?– снова спросили соседи.

–Нету дома.

–Как же так?

–Дом строится,– ответил Федя, даже не оборачиваясь на соседей.

–А зачем собаки тебе?

–Собаки меня охраняют и мой будущий дом.

–А на тебя кто-то нападает?– удивились соседи.– Мы тебе только помочь хотим, мы

хотим жить в мире.

Хочешь жить в мире,– ответил Федя, даже не смотря на соседей,– готовься к войне!

Идите отсюда, а то на вас собак спущу!

–Может, мы тебе поможем, Федя? Хватит тебе постоянно экспериментировать,

поучись у нас мировому опыту строительства, мы тебе помочь хотим. . И воевать

мы с тобой не хотим.

–Жизнь покажет,– зло ответил Федя,– хотите вы воевать со мной или дружить. От иностранцев жди всякой пакости!

–Разве мы пакости предлагаем тебе?– удивились соседи.– Мы помочь хотим, поучись

–148-

у нас.

–Идите отсюда, а то собак на вас спущу!

Обиженные соседи ушли, снова оставив одного Федю возле колючей проволоки.

Через полгода соседи осмелились зайти к Феде.

–Ну, дом построил, Федя? Мы тебе подарки принесли.

–Дом строится,– ответил Федя, не оборачиваясь,– а свои подарки заберите, мне они не нужны.

–Но здесь и вино наше есть, и сигареты, и радио…

–Не нужно мне пить ваше отравленное вино, курить вредные для моего здоровья

сигареты и слушать чужое радио! Может, это не радио, а бомба? Меня вы подорвать хотите на моей же территории?!

–Что за бред ты несешь, Федя? Мы к тебе с добром…

–Пошли отсюда! А то на вас всех собак спущу! Время тревожное, везде разные экстремисты водятся.

Обиженные соседи ушли, оставив нашего Федю одного возле колючей проволоки.

Через три месяца соседи снова пришли к Феде. Возле него они увидели несколько человек, кладущих кирпичи.

–Это твои рабочие, Федя?– спросили соседи.

–Нет у меня денег на рабочих,– ответил Федя, даже не оборачиваясь в сторону соседей,– это просто энтузиасты, мне помогают. Нам надо самим учиться всему, нам нужны отечественные строители и отечественные дома! Вот мы все вместе и учимся строить собственные дома без помощи варягов.

–Какие мы варяги?– удивились соседи.– Почему ты нас постоянно обижаешь, когда

тебе помочь хотят?!

–Пошли вон отсюда!– погнал соседей Федя, спуская на них злых собак.

Прошло два года. Соседи заглянули к Феде, спрашивая его:

–Как дела, Федя?

Мрачный Федя сидел возле колючей проволоки, не замечая соседей. Его

помощники– энтузиасты разносили кирпичи и месили глину.

–Федя, почему дом еще не построил?

–Не ваше дело,– зло ответил он, даже не оборачиваясь.– Сейчас у нас будет собрание,

но собрание только для меня и моих помощников, не для посторонних.

–Это мы посторонние, Федя? Секретное собрание по поводу строительства твоего

дома, которого нет и не будет?

–Прошу не ерничать, проваливайте отсюда,– ответил Федя, спуская собак на соседей.

Соседям надоело ходить к Феде и убеждать его поучиться у них. Больше года они

не интересовались делами Феди, но потом через год зашли к нему:

–Как дела, Федя?

–Дом строится,– ответил Федя, не оборачиваясь в сторону соседей,– не мешайте мне

читать лекцию моим помощникам.

–А какова тема лекции?

–Как построить наш дом,– ответил Федя.

–Если ты лекции читаешь, то должен быстро тогда свой дом построить! А уже

несколько лет прошло, а дома нет…

–Наше дело новое,– ответил Федя, не оборачиваясь в сторону соседей,– мы– первые отечественные строители, первопроходцы… Нужно сначала теоретически всё

освоить, поучиться, обдумать, взвесить…

–Чего постоянно экспериментировать, Федя?– удивились соседи, всплескивая

руками,– сначала бы ты поучился у нас, посмотрел, как мы хорошо все

живем, какие дома красивые строим! А как можно без опыта пытаться что-то строить

и постоянно экспериментировать на пустом месте?! О чем же ты можешь лекции

–149-

читать, учить своих последователей, если сам ничего не смыслишь в строительстве?!

Обозлился Федя на своих соседей, спустил на них собак, бросился в драку, начав избивать соседей. Не стали соседи больше с ним говорить.

Прошло с тех пор целых десять лет. Многие из соседей забыли про злого Федю, пожелавшего построить свой дом без изучения опыта мирового строительства домов. Никто из соседей не посещал Федю и не интересовался его домом. И сам Федя

никогда не наведывался к соседям, не желая никого видеть и слышать. Лишь некоторые люди, проходившие рядом с участком Феди и потом бывавшие в гостях у его соседей,

что-то им говорили. Кто-то рассказывал, что видели возле участка Феди еще один

ряд колючей проволоки вдобавок к прежней. Другие рассказывали, что число собак

на участке Феди увеличилось, как и число его помощников. Но дома, как такового, не было. Зато лекции по строительству и обустройству дома Федя читал каждый день,

иногда даже несколько раз в день. Некоторым соседям рассказывали, что многие помощники Феди состарились и умерли, так и не дождавшись конца эпохального строительства и не увидев дом Феди. Злые языки говорили, что Федя постарел,

ослаб, отпустил длинную бороду почти до живота, но своей мечты построить дом

без помощи извне не оставляет, постоянно экспериментирует, читает лекции новым

своим помощникам по строительству дома…

Андрей проснулся, вздрогнул и перевернулся на правый бок.

–«М-да!…– подумал Андрей.– Одни экспериментаторы у нас!.. Изобретатели велосипеда…»

Глава 19

Последние минуты.

«М-да… Живешь ты один раз на свете, а потерять честь можешь сотни раз,-

раздумывал, лежа на сене Николя.– Но я жил честно, никого не предал!.. Скоро меня

расстреляют… А жить-то так хочется!.. И Настеньку увидеть хочется!..»

Николя застонал от тоски и досады. Его не кормили несколько дней, давая лишь

выпить воды. Сильно болела голова, возможно, от голода и волнений.

« Помню, как поручик Ежинский прикрыл меня в бою…– вспоминал Николя.– Да-а,

где ты, мой дорогой поручик? Тебя тоже арестовали эти красные гады, лапотники? Или

ты продолжаешь сражаться с ними? Или убежал за границу?.. О-хо-хо… Обидно до ужаса!!.. Обидно, что я молодой и сильный, а убьют!.. Помню тот предпоследний бой, когда Ежинский повел всех в атаку!.. Каким молодцом он выглядел!.. Как энергично

он действовал, ведя за собой солдат и офицеров в атаку!… М-да, эти батраки и воры надолго запомнят тот бой… Поднялись все офицеры и солдаты, стали во весь рост,

не пригибаясь… Шли смело под пули!… Шли смело с барабанным боем, многие пели «Боже, царя храни!» Потом что-то не припомню после боя, что случилось с

Ежинским… Говорили, его ранили, отвезли в госпиталь… М-да, а как хочется его

увидеть и поговорить по душам!… Но как мне хочется увидеть хоть на миг мою прекрасную молодую женушку Настеньку!! Где ты, моя Настенька?!»

У Николя закружилась голова, он закрыл глаза и потерял сознание…

Дверь в сарай резко распахнулась, быстрой походкой вошел Щеглов с тремя красноармейцами. Николя лежал, не двигаясь.

Щеглов подошел к нему, толкая Николя грязным сапогом.

–Н-ну, ты, белый офицеришко! Вставай!– скомандовал Щеглов, вытаскивая маузер

из кармана.

Однако Николя не подавал признаков жизни.

–Чего это с ним? – не понял Щеглов.

–150-

–Может, он помер?– спросил один из красноармейцев.

–Гм, может… А ну принесите-ка ведро воды, окатите его водой.

Один красноармеец побежал за водой, через минуты три Николя окатили водой

с головы до ног.

Двое красноармейцев толкали Николя, били по щекам.

–Что такое? Mon dieu… Attendez… Ne pas me tourmentez…– пробурчал Николя,

чуть приоткрывая один глаз.

Щеглов засмеялся, снова толкая сапогом лежащего Николя:

–Ой, белый офицерик, вы проснулись? По-французски изволите с нами,

неграмотными, говорить?

Красноармейцы хихикнули.

–Вы… вы что хотите?– тихо спросил Николя, наконец, открывая второй глаз и приподнимаясь.

–А ну встать!– заорал Щеглов.

Через минуту Николя поднялся, однако потом зашатался, чуть не упал.

–Ой, они такие белые офицерики хилые!– усмехнулся Щеглов.– Аж на ножках своих слабых дворянских стоять не могут-с!

Николя вздохнул и тихо спросил без всякой надежды – он догадывался о

расстреле, ожидая его каждый день:

–В чем дело?

Щеглов вытащил из кармана лист бумаги и стал громко читать:

–В соответствии с решением Совета рабочих и крестьянских депутатов вынесен

приговор белому офицеру Андрею Воронцову: расстрелять немедленно. Приговор вынесен и обжалованию не подлежит. Председатель Совета…

Щеглов скомкал бумагу со словами:

–Да этого неважно, кто там был председатель… Ясно, офицерик?

Николя предпочел не отвечать.

–Вывести его из сарая!– приказал Щеглов.

Красноармейцы вытолкнули Николя из сарая, ведя за собой, Щеглов шел сзади.

–Ладно… Здесь, что ли…– решил Щеглов, оглядываясь по сторонам.

Николя только что обратил внимание, что наступило раннее, свежее, тихое утро. Большую часть времени, находясь в сарае, он спал, а просыпаясь, раздумывал,

лежа на сене. Он поднял голову, смотря на голубое и ясное небо, потом зажмурился. Николя отвык от яркого света, находясь долгое время в темном сарае. Через минуту

он открыл глаза, радуясь всему, что видел и ощущал: аромату опавшей листвы,

чистому и приятному воздуху, голубому небу, лучам солнца… Даже подувший сырой

и холодный ветер не раздражал Николя. Он радостно вытянул руки, вдыхая воздух.

После долгого пребывания в полутемном сарае небо показалось Николя бесконечно просторным, радостным и светлым, а воздух – чистым и изумительным.

В эти последние минуты своей жизни Николя вспоминал прекрасный родной образ жены Настеньки, ее чарующую улыбку, ее милый и заразительный смех… Он

вспоминал, как целовал Настеньку, как танцевал с ней вальс… Он мысленно

благословил ее, и очень надеялся, что ей удастся спастись от бесчинствующих большевиков, которые, несомненно, полезут в его графское имение. Он не ведал о

судьбе Настеньки, своего отца, к сожалению, а теперь накануне неизбежной смерти,

стоя со связанными руками, понимал, как мало успел он в жизни совершить! От изнуряющей душу тоски и досады у Николя закружилась голова, он слегка

пошатнулся, но усилием воли заставил себя держаться ровно и неподвижно, не

показывая врагу своих волнений.

Щеглов минуты три молчал, куря папироску, смотря на спокойное и невозмутимое

лицо Николя.

–151-

–Ну, барин,– решил спросить Николя Щеглов,– не страшно ли?

Николя промолчал.

–Вот как,– усмехнулся Щеглов,– дескать, барин с нами, босяками, говорить не

желают-с? Дескать, мы недостойны их благородий!

Николя воскликнул:

–Сударь! Извольте прекратить насмешки! Стреляйте, я не побегу.

–Эт-то точно, куда ж ты, бедолага, от большевиков убежишь? Некуда!

Ни один мускул не дрогнул на лице Николя. Он смотрел вперед, как бы сквозь

красного комиссара.

–Закурить не желаете, барин?– предложил, посмеиваясь, Щеглов.

–Не курю.

–Да ну? Барин здоровье бережет? Оно тебе уже не понадобится, твое здоровье!

Николя стиснул зубы, не отвечая Щеглову.

Ветер дул всё порывистее, стал моросить дождь.

–Черт, погода портится,– поморщился Щеглов, качая головой.

Где-то низко прогремел гром, через минуты две небо почернело.

Николя шептал про себя «Отче наш», прикрыв глаза.

Щеглов заметил, что Николя бормочет что-то, и спросил:

–Боишься, да?

–Vous savez, je m’en fiohe…

–Чего-чего?– не понял Щеглов.

–Нет… Ma foi, non…

–Как? Не боишься?

–Бог меня спасет…– уверенно ответил Николя, стараясь не смотреть на наглое

лицо комиссара.

–Бог? А где ж он? Чего-то тута его не видать!– Щеглов демонстративно поднял

голову вверх, глядя на почерневшее небо.

Николя закончил читать «Отче наш» и вздохнул.

Молодые красноармейцы стояли в нескольких шагах и от Николя и хихикали.

–Ладно, хватит тут с ним болтать! Целься в белого офицерика!– приказал Щеглов,

отходя от Николя и подходя к красноармейцам.

Совсем рядом раздалась молния, дождь полил, не переставая.

–Пли!

Раздались выстрелы, Николя покачнулся, все перед ним закружилось в кровавой

пляске, внезапно стало темно, и он только успел вымолвить:

– Mon dieu… -И упал, как подкошенный, на мокрую землю лицом вниз.

Не стало графа Николя Воронцова, белого офицера…

Щеглов подбежал к убитому, приказал перевернуть его на спину, сильно пнул

труп грязным сапогом.

–Подох, белая скотина!– торжествующе выкрикнул он.

–Чего с ним делать?– спросил Щеглова один красноармеец.

–Чего? А пусть здесь гниет… Да, пусть здесь лежит и ищет своего бога!

Молния засверкала над Щегловым и красноармейцами, раздался гром.

–Бежим в хату!– приказал Щеглов, чертыхаясь и прикрывая голову рукой.

Глава 20

Дураки.

Второй секретарь горкома партии Ижорска Фуфыжкин вышел из своего кабинета

и неторопливо, посвистывая, направился в кабинет Сусликова.

То был низкий, худой человек лет сорока, с короткой стрижкой, одетый в

–152-

традиционную форму чиновника: черный костюм, белую рубашку и черный галстук.

В юности Фуфыжкин мечтал стать ученым или космонавтом, но учился он в школе

плохо, постоянно прогуливая занятия. Вдобавок, будучи холериком, он все время

куда-то спешил, бежал, когда можно и пойти спокойно, говорил всегда быстро, даже иногда без пауз, словно боялся, что ему не дадут высказаться, стремился везде

опередить своих сверстников, что редко ему удавалось, в связи с чем впоследствии у Фуфыжкина появилась гипертония. Словом, быстро и толково ему ничего не удавалось сделать, разве что смеяться хорошо всегда первым, не ожидая, когда все остальные

вокруг посмеются.

Часто его мамаша, хватаясь за голову, причитала, глядя на свое не в меру подвижное

дитя:

–Ой, Анатолий ты мой дорогой!… И что из тебя выйдет? Что ты будешь в жизни делать, когда меня не станет на свете?

Не обладая большим умом и знаниями, но, имея большую житейскую хватку, Фуфыжкин быстро смекнул, что стоит двигаться по партийной линии, а посему,

вступив в комсомол, проявлял фантастическую активность, чем не раз удивлял первого секретаря комсомола и его замов. Фуфыжкин бурно обсуждал каждый вопрос на собраниях комсомольской организации, часто выступал на собраниях, спорил даже там, где все казалось всем ясно, соглашался раньше и быстрее всех ехать на уборки

картофеля в село. Так постепенно и незаметно он стал узнаваем в аппарате комсомольской организации Ижорска, не раз его хвалил сам первый секретарь

комитета комсомола, когда присутствовал на собраниях первичной комсомольской организации. В результате за энергичность и инициативность Фуфыжкина через

года два назначили на должность второго секретаря комитета комсомола, чему Фуфыжкин был несказанно рад. На этом посту он пробыл год. После вступления в

партию Фуфыжкина назначили сразу вторым секретарем горкома партии Ижорска. Сусликов критически относился к своему второму секретарю, часто посмеиваясь над

ним и понимая, что тот просто дурень. Сусликов понимал, что его новый второй

секретарь человек энергичный, но дурень и этим все сказано. Каждому руководителю нужны лишь энергичные исполнители его воли и его приказов, а Сусликов не был исключением из общего правила. Иногда, когда Сусликову жаловались на

Фуфыжкина, он разводил руками, посмеиваясь и отвечая примерно так:

–Товарищи, ну, что поделаешь с дурнем? Явных признаков умственного расстройства

нет, как полагаю, просто наш Фуфыжкин просто дурень!

Весьма интересно, что никто из товарищей Сусликова даже не обмолвился словом,

а почему, собственно, просто дурень занимает сей высокий пост…

Сусликов поручил Фуфыжкину заведовать отделом торговли и общественного

питания, думая, что в данном отделе его второй секретарь не наломает дров, но он

ошибся и последствия его ошибки давали о себе знать почти каждый день. Бедный Сусликов вынужден был разбирать все жалобы покупателей, а также завмагов

Ижорска. Покупатели жаловались Сусликову на то, что две чебуречные города

работают, продавая чебуреки без мяса и масла, на то, что продавцы всех магазинов

Ижорска сразу увольняются, если покупатель жалуется на обвес и невыдачу сдачи, в результате чего жалоба покупателя остается без ответа, как и его запись в книге

жалоб и предложений; однако весьма интересно, что во всех магазинах города эти проштрафившиеся продавцы моментально заступают на свое место у прилавка, когда жалующийся покупатель покидает магазин.

Сусликов не раз кричал на своего второго секретаря, утверждая, что методы работы Фуфыжкина оставляют желать лучшего, что нечего давать указания завмагам делать

вид, что плохой продавец сразу якобы увольняется, тем самым якобы успокаивая покупателя; и нечего, как кричал Сусликов, так много воровать вместе с завмагами

–153-

мяса и масла, чтобы даже в маленьких чебуреках покупатели не находили ни масла,

ни мяса.

–Но там есть маргарин,– вышел из положения находчивый Фуфыжкин.

Не ожидал тогда Сусликов такого циничного ответа. Он нервно качнул головой

и вздохнул, говоря очень холодно:

–М-да, товарищ энергичный наш! Ты далеко пойдешь.

–Да?– обрадовался Фуфыжкин.

–Да, далеко пойдешь, если тебя не остановят.

–Кто ж меня остановит?

–Гм, органы!– выкрикнул Сусликов.

–Внутренние?– попытался пошутить Фуфыжкин, но Сусликов не был расположен в

ту минуту к юмору и закричал пуще прежнего.

–Хватит! Хватит тебе паясничать! Иди работай!

Подойдя к кабинету Сусликова, Фуфыжкин минуту постоял в задумчивости,

крепко сжимая папку с бумагами, потом вздохнул, тихо постучал для приличия и

сразу вошел.

–Ой, здравствуйте, Анатолий Михайлович!– поздоровалась с Фуфыжкиным

секретарша Лена.

–Здравствуйте… У себя?– Фуфыжкин жестом показал в сторону кабинета Сусликова.

–А-а… утром был…– ответила Лена.

–Тогда я зайду к Федору Ильичу.

Сусликов сидел за столом, читал газету «Правда».

–Здравствуйте, Федор Ильич!– входя, поздоровался Фуфыжкин.

Однако Сусликов не обратил внимания на Фуфыжкина и продолжал читать газету.

Фуфыжкин, не дожидаясь приглашения, сел на стул напротив шефа, положив папку

с бумагами на стол.

Наконец, через минуты две Сусликов свернул газету, глянув на своего второго

секретаря.

–Ах, ты…– безразлично протянул Сусликов.– Чего стряслось?

–Ничего… Ничего. Пока,– ответил Фуфыжкин.

–Ну, то, что ничего не произошло – это хорошо, но если ты говоришь «пока» это настораживает, – заключил Сусликов.

Фуфыжкин вздохнул и перестал смотреть на Сусликова.

–Ну, говори прямо!– потребовал Сусликов.

После короткой паузы Фуфыжкин промямлил:

–Понимаете, Федор Ильич, я вчера детство свое вспоминал… Так мечтал стать космонавтом или ученым…

–М-да, у нас вечер воспоминаний? Точнее, день воспоминаний?

–Нет, но послушайте!

–А я внимательно тебя всегда слушал. И сейчас слушаю!

–Понимаете, я только сейчас понял, что нахожусь…

–Ну?

–Что нахожусь не на своем месте…

–Гм, смело, но честно!– похвалил Фуфыжкина Сусликов, улыбаясь.– Что-что, а с самокритикой у тебя все хорошо. Есть у тебя самокритика!

–Спасибо. Федор Ильич… Но вы понимаете, что…

–Да я все понимаю!– перебил подчиненного Сусликов, вставая и медленно

прохаживаясь по кабинету.

Фуфыжкин печально смотрел на Сусликова и не знал, что говорить дальше.

–И дальше что?– нетерпеливо спросил Сусликов.

–Дальше?

–154-

–Да, что ты от меня хочешь? Я же занятой человек… Сижу вот и думаю, как бы

сделать так, чтобы всем в нашем городе Ижорске стало хорошо, как побыстрее

построить коммунизм, а ты…– стал разглагольствовать Сусликов, поглядывая на

свои часы.

Сусликов остановился, вздохнул и подумал про себя: « На самом деле я думал,

когда же наступит обеденный перерыв…»

Фуфыжкин встал и пошел к двери.

–Стой! Куда ты?– не понял Сусликов.

Фуфыжкин остановился, продолжая печально смотреть на Сусликова.

–Ну, я понял тебя…. Что ты от меня хочешь?

Фуфыжкин сел на стул и попросил:

–Можно выпить воды?

–Ну, пей…

Дрожащими руками Фуфыжкин налил в стакан воды из графина, немного выпил.

–Ну, говори!

Ответ Фуфыжкина поразил Сусликова:

–Дурак я, Федор Ильич… Дурак…

Конечно, Сусликов понимал, что такое Фуфыжкин и смирился с таким своим

вторым секретарем. Некоторые руководители любят, чтобы их подчиненные не были умнее их самих, и в этом плане Сусликов не считался исключением из общего правила.

Но впервые в жизни Сусликов услышал, что кто-то из окружения сам признается, что

он дурак! Сусликов сел за стол и внимательно посмотрел на Фуфыжкина. Фуфыжкин подумал про себя, что его шеф смотрит так внимательно и долго, будто Фуфыжкина

ранее не знал и с ним впервые знакомится.

–Да, я понимаю, что ты дурак,– сообщил без улыбки Сусликов.

–Да?

–Всегда знал, что ты дурак,– признался Сусликов, глядя Фуфыжкину прямо в глаза.-

И что с того?

Оба собеседника не отводили взглядов друг от друга, чему, как ни странно,

удивлялись.

–Гм, а ты чего на меня так смотришь?– не выдержал Сусликов.

–М-м-м… а вы сами на меня так смотрите…– сообщил Фуфыжкин.

Сусликов махнул рукой и спросил:

–И что с того, что ты дурак?

–Как что с того?– удивился Фуфыжкин.– Ведь не может…

–Может! Именно может!– С улыбкой ответил Сусликов, поняв мысль Фуфыжкина.-

И дурак может у меня работать!

–Это как же так?

–А вот так! Под моим умным руководством даже дурак найдет себе занятие.

–То есть…

–То есть и ты тоже можешь, и будешь работать со мной! Мы уже сработались,

зачем

мне других каких-то новеньких искать?

Фуфыжкин шумно вздохнул, разводя руками.

–Ну, что молчишь?

–Я думаю…– тихо ответил Фуфыжкин.

–И что ты думаешь?

–Здесь работать, как понял, сложно… Стать ученым или космонавтом тоже уже

поздно.

–И трудно, как я понимаю! – с улыбкой заметил Сусликов.– Если честно, ученым

или космонавтом не каждый может стать.

–155-

–А работать вторым секретарем горкома, значит, каждый сможет?– с сомнением в

голосе спросил Фуфыжкин.

–Ну… ну, тоже не каждый…. Но ты же работаешь у меня… Мы сработались! У нас

всё подучится!

–Да?– тоскливо спросил Фуфыжкин.

Сусликов минуту помолчал, потом признался:

–Ну, раз у нас такой откровенный разговор вышел, то и я… я… тоже… в общем…

–Что вы тоже и в общем?

–Ну, я тоже…

–Вы тоже дурак, да?– быстро спросил Фуфыжкин.

Сусликов помрачнел, ударив кулаком по столу:

–Какого черта! С тобой говорят вроде по душам, а ты оскорбляешь, да?

–Что вы, Федор И…

–Нет, оскорбляешь!

Сусликов налил себе стакан воды, выпил. Минуты две прошло в молчании. Потом Сусликов смилостивился и говорил дружелюбно:

–Ладно… Я тоже в общем… в общем звезд с неба не хватаю…

–Это я давно понял!– поспешно сказал Фуфыжкин, только потом поняв, что надо было промолчать.

–Чего ты давно понял, дурак? С тобой по душам, а ты снова оскорбляешь?– заорал Сусликов.

Фуфыжкин вздохнул, встал, доставая из папки заявление по собственному желанию.

–Это что?– удивленно спросил Сусликов, став читать.

Через минуту он разорвал заявление и выбросил разорванные клочки бумаги в

мусорку.

–Вот там будет лежать следующее твое заявление, если будешь еще бумагу марать!– нахмурился Сусликов.

–Но…

–Ясно тебе сказано или нет?

–Ясно…

–Иди тогда работай!– гаркнул Сусликов.

–А-а…

–Иди!

Фуфыжкин встал, сделал несколько шагов к двери, но потом остановился.

–Ну, что еще?– спросил Сусликов.

–Я насчет собрания.

Сусликов подобрел, улыбнулся и продолжал говорить более любезно, чем ранее:

–Ну, это ведь другое дело!… Садись, сейчас обдумаем темы нашего собрания.

Фуфыжкин сел, вздыхая.

Сусликов посмотрел на наручные часы, подумал: «Эх, хорошо, что сегодня

пятница!.. Скоро дома буду!», а вслух произнес:

–Вот тут сидишь и думаешь, как бы сделать так, чтобы коммунизм пораньше

наступил! Ты вот думаешь о коммунизме?

–Чего?– не понял Фуфыжкин, даже приставая.

–Черт, тебе говорят: ты, второй секретарь горкома партии Фуфыжкин, думаешь о коммунизме?– строго спросил Сусликов.

–Нет,– честно признался Фуфыжкин, только потом поняв, что иногда стоит

обдумывать свои ответы и не торопиться с ними.

От крика Сусликова вздрогнул не только Фуфыжкин, но и секретарша Лена,

которая услышала шефа за зверью. Сусликов побагровел от злости, ударил кулаком

по столу, вопя:

–156-

–Черт, да ты тупее, чем я думал!

–Но…

–Ты дурак, каких поискать!

–Я же сам признался…

–Даже дураки всегда и везде утверждают, что они думают о коммунизме и о нем

мечтают! А ты?!– возмутился Сусликов.

–Но я не думал…

–А ты хоть раз в жизни подумай! Подумай прежде, чем рот свой открывать! Да

ты самый настоящий дуплет!

–Кто, Федор Ильич?

–Дуплет! Дурак в квадрате!

Дверь открылась и в кабинет вбежала испуганная Лена.

–Ты чего врываешься без стука?– раздраженно спросил Лену Сусликов.

–Вы кричали? Что-то…

–Пошла вон!– грубо приказал Сусликов.

Лена покраснела и выскочила из кабинета.

–Извините меня, Федор Ильич, может, все-таки подпишите мое заявление?

–Черт, ты опять? Я твое заявление порвал!

Улыбаясь, Фуфыжкин достал из своей папки новое написанное заявление и

положил его на стол перед Сусликовым.

–Что это?

–А-а… мое заявление по собственному…

–Опять ты торопишься? Ты что-то можешь неспеша обдуманно делать?

–Но…

–По собственному желанию ты только в туалет будешь ходить!– обозлился

Сусликов и снова порвал на мелкие кусочки заявление Фуфыжкина.

–Но что вы…

–Молчать тут! Уф, уморил ты меня!– тяжело вздохнул Сусликов.

Последующие действия Сусликова так удивили Фуфыжкина, что он открыл рот,

выпучил глаза и застыл, пробыв в неподвижности минуты четыре, если не больше: Сусликов снял свою голову с плеч и положил ее на стол, приговаривая с усмешкой:

–Ну, посиди тут без меня, дорогуша! И без тебя тошно!

Довольный Сусликов потер руки, потом обратил внимание на Фуфыжкина.

–Ты чего на меня уставился? Удивлен?

Однако Фуфыжкин продолжал сидеть в оцепенении, открыв рот.

–Ясно…– усмехнулся Сусликов.– Удивлен, стало быть? Как это можно жить без

головы? А она мне надоела, только одна от нее головная боль! Иногда ее снимаю,

чтобы не мешала…

–Голова всем нужна,– заметила голова Сусликова.

–Помолчала бы,– посоветовал ей Сусликов.

–А ваш коллега голову снимает?– спросила голова.