Текст книги "Ностальгия"

были вступать в коммунистическую партию. Вы удивитесь, но в стране правила

лишь одна коммунистическая партия! Других партий не существовало, как в ряде цивилизованных странах мира. И ячейки этой тоталитарной партии расползлись, как тараканы, по всей стране Советов. Говорили, что у нас страна Советов, хотя правила

одна коммунистическая партия! А Советы народных депутатов являлись фиговым

листком советской демократии. Сами упоминание о советской демократии вызывало

в рядах думающей интеллигенции смех и только смех!.. Тотальный дефицит,

неприятие альтернативных точек зрения, цензура! Органы безопасности, которые

следили за своими гражданами, подслушивали их разговоры на работе, на улице и

дома! Бедные крестьяне, поверившие коммунистам, пошедшие за ними, вскорости

поняли, что их жестоко обманули, не дав земли, которой так крестьяне жаждали! Большевики почти грабили крестьян, забирали многие продукты для города.

Страшное время, Николя!..

Николя печально сказал:

–Да-с… Страшное время…

–Времена голодные, кровавые! По сути люди оказались в гигантской мышеловке,

которую другие страны назвали страной железного занавеса! Жизнь людей стала неотделима от коммунистической пропаганды. Это подло, когда даже в частную

жизнь вмешивается государственная идеология! Подчас руководители партийных коммунистических ячеек вмешивались в частную жизнь граждан, указывая мужьям

и женам, как им жить и с кем!.. Официальная пропаганда внушала ярую ненависть к странам Запада и Америки. На каждом предприятии, на каждом рабочем месте

постоянно проводились часы политинформации, точнее, часы политического

зомбирования населения, когда даже на работе им внушали, что они якобы живут в

самом лучшем, счастливом и справедливом обществе. Вы удивитесь, Николя, но то исчезнувшее коммунистическое государство боролось с собственным народом!.. С кулаками, аристократией, интеллигенцией, диссидентами! В стране

возможна была только одна коммунистическая идеология, о плюрализме мнений

можно было прочесть только в учебнике философии. Многие сейчас ностальгируют

по утраченной советской империи, восторгаясь ее былым величием, но забывают,

что были просто рабами той державы! Сочетание мифической свободы и

реального рабства! Сочетание державной гордости и, как ни странно, одновременно рабской униженности!

Тут Николя не выдержал и нервно воскликнул:

–А что же народ? Почему он терпел такую жизнь?!

Андрей минуту передохнул, шумно вздыхая, и продолжил:

–Знаете, народ у нас терпеливый… Четыреста лет народ терпел крепостное право,

потом триста лет терпел монголо-татарское иго. Народ терпеливый и работящий!..

Народ терпел многое, в том числе и коммунистов!.. Люди во время коммунистического

режима верили официальной пропаганде (к слову сказать, сейчас, к сожалению, тоже

очень

–169-

многие верят ей), надеялись, что погубленные коммунистами жизни не напрасны.

Многие цинично приговаривали даже вслух: «Лес рубят – щепки летят!»

–Какой цинизм!– воскликнул Николя.

–Люди просто становились рабами коммунистического режима! Я ранее

говорил о русских царях. Так вот издавна ведь повелось, что царь должен быть

суров, грозен и крут, не так ли?

Николя кивнул, внимательно слушая Андрея.

–А раболепие, страх нашего народа?– продолжал Андрей.– А холуйская угодливость?..

В старину многие не выдерживали гнета, бежали на юг, в леса, в степь к казакам…

Народ обирали, а он компенсировал потери кражами, воровством. Холопы

ненавидели господ!

Тут Николя жестом остановил Андрея, одновременно говоря с легкой улыбкой:

–Послушайте, сударь, весьма приятно слушать ваши умные слова, почел бы за

удовольствие всегда беседовать с вами, но согласитесь, жизнь в царское время мне известна, как и история нашей России. Я бы желал услышать историю жизни новой

России!

–А я и рассказываю о новой России,– возразил Андрей,– однако иногда следует

совершить небольшой экскурс в прошлое для лучшего понимания настоящего…

Отвечаю ведь на ваш вопрос о терпеливости людской!.. Итак, позвольте мне

продолжить… Если от тебя, холопа, в жизни ничего не зависит, если за тебя всё

решают, власть чужая, а жить-то надо? Тогда надо воровать!.. Постепенно

создалось в народе мнение, что если ты богатый, значит, сволочь!.. А в сказках,

сказаниях, рассказах можно было услышать о благородном разбойнике, который

грабит лишь богатых. У прежних и нынешних правителей, к сожалению, как я

понимаю, нет души. Власть бездушная! Она немилосердна к собственному народу!

Народ терпелив, работящ, добр, с одной стороны, а с другой – вороват, боязлив,

робок и раболепен. Отсюда сочетание взаимоисключающих понятий: воровство, разгильдяйство, лень, безалаберность, рабская униженность, а с другой стороны – храбрость, самоотверженность, великодержавная гордость. То есть сочетание одновременно, как ни странно, комплекса величия и неполноценности.

Великая страна, а в ней – рабы! А надо, чтобы в великой и богатой стране жили бы

богатые и счастливые люди!

Николя не удержался от комментария:

–И надо бы гуманную власть!

–Правильно! И чтобы власть перестала быть бездушной.

Андрей остановился и задумался.

После долгой паузы Николя с интересом спросил:

–Ладно, сударь, а что сейчас происходит в вашей стране?

–Я немного рассказывал вам о сегодняшнем времени,– нахмурился Андрей,

вздыхая.

Николя несколько удивился:

–Сударь, у меня сложилось, право, ощущение, что вы не хотите рассказать о

своем современном времени.

–Почему же?

–А потому, что рассказ вы посвятили только царскому времени, которое мне

известно лучше вас, и времени засилья большевиков. А что случилось после

свержения большевиков?

–Хорошо, если вам интересно…– Андрей помолчал минуту, раздумывая и

собираясь с мыслями.– Что ж, извольте… Итак, после 1991 года коммунистическая

партия временно

-170-

перестала существовать, но потом через короткий промежуток времени она

снова появилась, хотя и не правила в стране. К власти пришли те самые демократы,

которые долгие годы указывали коммунистам на их многие ошибки… Однако, к сожалению, демократия оказалась подобной айсбергу, которого, как известно,

целиком никто не видел! Истинная демократия не привилась у нас… Ее не построили…

–Но почему?

–Как я говорил вам, Николя, очень многие люди любят сильную руку, сильного и

жестокого правителя. Даже некоторые отдельные типы ностальгируют по сей день

по палачам коммунистической эпохи!

–Ностальгируют?

–Вот именно! Мазохисты– коммунисты! Они желают повернуть историю вспять, хотя

карету истории назад не вернешь! Ведь история – не перчатка: ее не вывернешь

обратно назад. Рабы требуют кнута!

–Блестяще сказано, черт побери, сударь!

–Благодарю,– вежливо ответил Андрей. – К тому же большевики успели за годы

своей абсолютной власти уничтожить весь цвет русской нации, к сожалению! Образованную аристократию, большинство интеллигенции…Конечно, нельзя

утверждать, что в стране осталось лишь одно быдло, но быдло в стране перевешивало думающих людей, которые просто не могли справиться с тоталитарным режимом.

–Весьма печально! Но быдло требовало хлеба и зрелищ?– усмехнулся Николя.

–Хлеб им тоже нужен, что же до зрелищ…– Тут Андрей остановился, задумавшись,

через минуту продолжал:– А зрелищ в эфире даже слишком много! Сейчас в нашем

эфире полно зрелищ. И быдло с нескрываемым интересом их смотрит! Разные

надоевшие всем пошлые юмористические программы, ток-шоу, реалити-шоу

без честного рассказа о самой жизни без прикрас! Есть программа гламурных

новостей вместо объективного рассказа о событиях в нашей стране.

–Что вы понимаете под «гламурными новостями»?

–Гм, собственно, это только хорошие новости, рассказ о красивой жизни некоторых

богатых россиян, которые купили яхту, новую виллу, дорогую машину или новый футбольный клуб, рассказ о тех немногих богатых счастливчиках, которые

находятся в первых рядах богачей планеты, или о новых телезвездочках, разных

певичках– однодневках, сообщения о продаже картин на аукционе или о новом

магазине бриллиантов. Новости искусственно подбираются лишь хорошие,

радостные, так что у россиянина складывается ложное впечатление о том, что

якобы у нас всё хорошо и жить стало веселей и гламурней! Благодаря

манипулированию человеческим сознанием, благодаря особому новому жанру телеискусства у людей создалось обманчивое впечатление, что якобы у нас все

хорошо!

–Зачем?– не понял Николя.

–Для зомбирования населения! Вновь официальная пропаганда стала работать

подобно коммустической, советской пропаганде. Вновь обрели жизнь многие

советские понятия, как-то: единая партия, правда, не коммунистическая, старый

наш гимн страны (музыка старая, но слова новые), вновь красный флаг у армии,

стала явственней чувствоваться цензура, а митинги и демонстрации, как и в

советские времена, стали запрещены, хотя даже в нашей Конституции записано о

праве народа на митинги и собрания.

–Невесело…– погрустнел Николя.

–Согласен с вами, Николя,– кивнул Андрей.– Вновь, как и в советские годы, мы

оказались якобы окружены со всех сторон врагами, а страна якобы напичкана иностранными шпионами.

–А не паранойя ли это?

–171-

–Верный диагноз,– кивнул Андрей.– А официальные телевизионные госканалы

не упускают ни одного дня, чтобы не заявить о страшной и злобной Америке и

опасных странах Запада! Люди, только посмотрев теленовости, понимают, что жить

стали хорошо!

–А что народ?– спросил Николя.

–Народ, как и в советские времена, не может заявить власти о своих претензиях,

жалобах – власть не слышит народ. Диалог власти с народом, как полагаю, похож

на диалог глухого с немым. Говорят, у вас, народа, есть демократия, ведь вы же

ходите на выборы! Ходим, но интересно, что, если в советские времена нам

давали по одному бюллетеню, который следовало бросить без раздумий в

избирательную урну (что власти называли якобы выборами), то сегодня народ

ходит на иные якобы выборы, где есть, правда, несколько кандидатов, но почему-то,

по какому-то злому умыслу, всегда выигрывает именно тот кандидат, который

угоден новой власти! Вот такие у нас сейчас потешные якобы выборы…Некоторые

политологи, близкие к власти и кормящиеся с их рук, пытаются зомбировать

население, уверяя, что всё хорошо, что нашему народу не нужно думать о западной демократии, что у нас якобы должна своя собственная кондовая демократия! В чести

у таких политологов архаика и эклектика, авторитаризм и традиционализм. Народ

немного успокоился, когда после увеличившихся цен на нефть и газ увеличили зарплаты…Наступило комфортное безразличие… Народ просто купили лживыми заверениями о стабильности, хотя настоящей стабильной и богатой жизни, как на

Западе, у нас нет и, как думаю, никогда не будет… А пресловутая стабильность

понимается как неизменность власти как таковой, как удержание власти

любой ценой, нахождение одних и тех же персон у власти долгие и долгие годы,

пока ногами вперед не вынесут!.. Стабильность понимается не как собственно та

хорошая жизнь, богатая и сытая, стабильная, без кризисов и туманов, а именно

только как неизменность самой власти и ее несменяемость! Создана сувенирная

или карикатурная демократия… У нас сейчас создано на глазах изумленного народа, которого и на этот раз никто ничего не спрашивал, авторитарное общество!

Ранее было еще хуже, конечно, тоталитаризм…Появилось новое словечко, очень

любимое властями,– экстремизм. По сути своей эстремист – тот человек, который

силой хочет сменить власть, убивая или взрывая людей, разные объекты. Но у

нас почему-то под экстремизмом понимается несогласие гражданина с

политикой властей, с их работой. Так что выходит, что все несогласные являются

почему-то экстремистами и опасными для страны гражданами! В стране

сформировались два понятия: терроризм и экстремизм. Если экстремист считается внутренним врагом России, то внешним врагом считается международный террорист….

Далее… Власть уверяет своих сограждан в том, что бизнес, малый и средний, нужно развивать и ему всецело помогать. Почему я говорю сейчас о бизнесе? Да потому,

что сам являюсь бизнесменом. По старому купцом, чтоб вы поняли…И вот

именно когда заявляют с высоких трибун на всю страну о помощи бизнесу, у него,

этого самого бизнеса, возникают проблемы, иногда очень серьезные и не всегда

решаемые сразу… Какие? Сразу появляются на следующий день после выступлений

с высоких трибун разные налоговые, пожарные или санитарные инспектора и

интересуются твоим бизнесом. У нас легко сегодня даже отнять чужой бизнес. На

языке чиновников это преступное действие называется совсем иначе и даже

гламурненько, как я бы сказал,– спор хозяйствующих субъектов… Иногда, когда

по телевизору вспоминают очередного бизнесмена или по старому купца (не

люблю слово «олигарх»– какой у нас может быть олигарх, когда власти у него как

таковой нет, только есть деньги, которыми у нас в стране он не может распоряжаться

по своему усмотрению, для того следует всегда

–172-

ходить на поклон к местной администрации, прося разрешения на ту или иную деятельность), ругая его причуды или покупки, думаю со страхом: а какой режим

сейчас у нас, неужели снова коммунисты к власти пришли? Ан нет, вроде как и не коммунисты у власти, но тогда зачем постоянно ругать бизнесменов?.. Риторический вопрос… То есть никто мне на него не ответит, понимай, как сможешь ты сам!.. У

нас частная собственность не защищена от чиновничьего произвола, к сожалению…

Андрей остановился и тяжело вздохнул.

–Невесело…– снова повторил Николя.– Двоедушие, как я понимаю.

–Согласен, грустно, но жить–то надо!– тихо ответил Андрей.– Вот я и рассказал вам

о нашей сегодняшней жизни, хотя, если честно, не хотел рассказывать…

–Не все я понял, не все нюансы новой вашей жизни, не все новые слова, но невесело…

– повторил Николя.

–Да, невесело, – согласился Андрей,– но весело лишь клоунам, выступающим по

нашему телевизору. Наш телевизор разрывается от безудержного хохота! Весьма интересно, что с увеличивающимся количество житейских проблем прямо пропорционально увеличивается телевизионный хохот.

–А кто смеется над вами?– не понял Николя.

–Николя, вы не поняли меня,– терпеливо объяснял Андрей,– я говорил о хохоте, но

никто в телевизоре надо мной или кем-то специально не смеется. Просто есть

отдельные так называемые юмористические программы, число которых с каждым

днем почему-то увеличивается. И хохот тех клоунов в юмористических программах раздается все сильнее и сильнее, явно диссонируя с настоящей реальной трудной

нашей жизнью и массой житейских, социальных проблем! В довершении к этому

постоянно показываются короткие фильмы, наспех снятые, называемые в народе «мыльными операми», которые сейчас смотрят одни пенсионеры. И даже в этих

фильмах раздается хохот неведомых клоунов, словно давая знать аудитории, когда смеяться.

–А кому нужны клоуны?

–Они нужны для создания ложного впечатления, что якобы в стране все идеально, -

ответил Андрей,– что остается лишь ржать и ржать целый день! Так все у нас якобы замечательно и идеально! – Андрей помолчал минуту, потом признался:– Иногда

просто тошно становится, как вспомнишь все это и задумаешься о нашей жизни…

Николя осмотрелся вокруг, потом спросил:

–И вы сейчас находитесь в этом имении?

Вопрос Николя к его немалому удивлению рассмешил Андрея. Андрей засмеялся

тем радостным и громким смехом, которым смеются только уверенные в себе люди, знающие себе цену.

–Сударь, это не имение,– объяснил Андрей, прекратив смеяться,– это больница.

Николя пожал плечами, недоумевая:

–Зачем здесь жить?..

–Я здесь не живу… Меня и друзей насильно привезли сюда. Здесь

психиатрическая больница.

–Как можно, сударь?– сердито воскликнул Николя.– Почему такое своеволие по

отношению к здоровым, в полном рассудке людям?!

–Гм, Николя, вы забываете, где находитесь! В каком времени! Ведь у нас карательная психиатрия,– продолжал Андрей,– все коммунистические товарищи должны быть

якобы похожи один на другого, как оловянные солдатики. У этих сотоварищей-совков

не должно быть никакого инакомыслия. Как фюрер, вождь, генсек говорит, так и

следует жить, мыслить, говорить, действовать. Товарищ– совок не думает, ведь за

него думает сам генсек, вождь, который совку– сотоварищу заменил самого бога!

-173-

–Какое безобразие!– так же воскликнул Николя.– Какое полицейское государство!

–Вот именно,– поддакнул Николя Андрей.

–И какое же святотатство!

–Совершенно с вами согласен, Николя.

–Кстати, интересная получается у нас беседа о политике в сумасшедшем доме,-

усмехнулся Николя.

–Еще хочу заметить,– продолжал говорить Андрей,– что совки-товарищи считают

инакомыслящего ненормальным. Ведь следует же всегда действовать

в соответствии с изречениями вождя, фюрера, генсека! И если власть находит инакомыслящего, который думает не как все, то его прячут в психиатрическую

больницу. Если он думает не как все, значит, он ненормальный. Инакомыслящих

стали называть диссидентами, пособниками Запада и Америки!

–Печально…– пробурчал Николя.

Возникла долгая пауза, во время которой Николя поднялся, оглядывая территорию.

Андрей собирался что-то сказать, но Николя неожиданно предложил к удивлению

своего собеседника:

–Может, мы споем?

–Споем? А что вы хотите спеть?– с интересом спросил Андрей.

–Знаю одну песню. Старую песню,– ответил Николя,– о царе.

К удивлению Николя Андрей стал напевать, постепенно веселея и забывая все

невзгоды:

– Боже, царя храни!

Славному долгие дни.

У Николя поднялись брови от удивления:

–Вы ее знаете?

–Сударь, как же мне ее не знать? Ведь вы же беседуете с графским потомком!

Николя улыбнулся, и они вместе дружно и громко запели, забыв, где находятся:

Дай на земли, дай на земли

Гордых смирителю,

Слабых хранителю,

Всех утешителю,

Все ниспошли.

Боже, царя храни!

Николя и Андрей не заметили, как к ним тихо подкрались двое дюжих санитаров. Санитары довольно грубо толкнули Андрея и Николя, ругаясь и требуя, чтобы они заткнулись и пошли в больницу. Николя удивленно посмотрел на санитаров, потом обратился к Андрею с вопросом:

–Это что такое? Почему эти мужланы так грубят нам?

–А за мужлана ты сейчас ответить!– гаркнул один санитар с покрасневшим

отечным лицом, поднимая кулак.

Другой лысый санитар проворчал:

–Какие эти психи противные!

Андрей и Николя быстро встали со скамейки.

–Вы мне угрожаете, сударь?– вскрикнул Николя.

–Сударь? Точно, новый псих появился!– засмеялся санитар с покрасневшим отечным лицом, показывая на Николя пальцем с грязным ногтем.

Андрей стал между Николя и санитаром.

–Николя, прошу вас немедленно покинуть сей немилосердный мир!– попросил

Андрей.

–Но по какому праву эти грубые люди так ведут себя?– возмущался Николя, отходя

от санитаров на шаг.– Чьи это холопы?

–174-

–От холопа слышу!– гаркнул лысый санитар, грозя Николя кулаком.– А ну-ка быстро

беги в психушку, а то тумаков от меня получишь!

–Исчезните, Николя так же внезапно, как и появились,– попросил Андрей.– Так будет

лучше для нас обоих.

–Mon dieu! Adieu, ma bonne ami!– напоследок выкрикнул Николя, прощаясь с

Андреем и махая ему рукой.

Санитары стали толкать Николя и Андрея к больничному корпусу.

Однако через полминуты санитары застыли, словно вкопанные: Николя стал

уменьшаться на глазах, а потом весьма странным образом исчез. Андрей

улыбнулся,

ничего не говоря, стараясь не обращать внимания на вытянутые изумленные лица санитаров.

–Куда это он делся?– обратился лысый санитар к Андрею, на что Андрей развел

лишь руками:

–Откуда я то знаю!

–Черт, псих, отвечай! Куда он делся?– взревел санитар с покрасневшим отечным лицом.

–Ничего не знаю, чего пристали ко мне?

–Ладно! Сейчас все доложим профессору!– заорал лысый санитар, крестясь.

У санитара с покрасневшим отечным лицом вытянулась физиономия, когда он

увидел крестящимся другого санитара, он изумился:

–Ты чего крестишься?

–А на всякий случай…– ответил лысый санитар, после чего толкнул Андрея к

больничной двери, грозя ему:

–Сейчас тебя допрашивать будут! И профессор, и КГБ!

Андрея привели к двери кабинета профессора Сечниковского, но в кабинет

зашел один лысый санитар. А другой санитар остался стоять в коридоре вместе с Андреем. Через минуту лысый санитар, весь потный и покрасневший, выбежал из

кабинета профессора, не обращая внимания на другого санитара и Андрея. В кабинет профессора вбежали его испуганные ассистенты.

Андрей спросил санитара:

–По какому поводу такая паника?

–Помолчал бы, псих!– огрызнулся санитар.

Дверь кабинета приоткрылась, ассистент Михаил вышел из кабинета и жестом

пригласил Андрея войти.

Профессор, насупившись, сидел, нервно стуча пальцами по столу, а рядом располо-

жилась его свита из ассистентов.

Андрей стоял перед Сечниковским, вздыхая.

–И чего мы вздыхаем?– с интересом спросил профессор Андрея.

–Даже сесть мне не предложите?– спросил Андрей.

–Присаживайтесь, товарищ,– любезно сказал профессор.

Андрей сел и сразу недовольно воскликнул:

–Кажется, я просил вас не называть меня товарищем! Никакой я вам не товарищ!

У нас это обращение устарело, принято обращение: »господин».

–Владимир Николаевич, вы забыли об этом пациенте?– спросил ассистент Михаил, обращаясь к профессору.

–Ничего я никогда не забываю, Михаил!– быстро ответил Владимир Николаевич,

после чего он стал говорить с Михаилом и другими ассистентами то по латыни, то по-

русски.

Андрей терпеливо ждал, когда закончится врачебный диспут. Наконец, через пять

минут Владимир Николаевич обернулся в сторону Андрея и спросил:

–Итак?

–175-

–Что значит ваше итак?– не понял Андрей.

–Итак, господин– товарищ, что же произошло во дворе сегодня?

–А ничего не произошло,– коротко ответил Андрей.

–Владимир Николаевич, это, как понимаю, шизофрения?– осведомился Михаил.

–Возможно…– медленно протянул Владимир Николаевич, после чего бросил косой

взгляд в сторону Андрея, спрашивая его:

–Послушайте, как чудненько получается, говорили с кем-то во дворе, а он исчезает,

так?

–Ну…

–Санитары доложили мне, что ваш таинственный собеседник исчез, так? Словно

в землю он провалился. Верно?

Андрей пожал плечами:

–Ну, куда он исчез, мне неведомо… Спросите у своих санитаров.

–Черт, а я вас спрашиваю, извольте отвечать!– повысил голос Владимир

Николаевич.– Кто говорил с вами? Откуда он взялся?

–С того света.

Лица профессора и его ассистентов вытянулись от удивления, минуту все молчали.

–Батенька, – наконец, после молчания отозвался Владимир Николаевич, сохраняя

строгое выражение лица,– попрошу говорить со мной, не ерничая, серьезно! У нас

не цирк, не театр, у нас…

–Психушка,– добавил Андрей.

–Гм, не психушка, а психиатрическая больница,– поправил Владимир Николаевич,

смотря пристально на Андрея.

Андрей заерзал на стуле, не выдерживая:

–Послушайте, да сколько ж можно? Ну, встретился с кем-то, говорил, чего

пристали? Спросите своих санитаров, они подтвердят!

–Уже! Уже допросил!– заявил Владимир Николаевич.– И еще отдельно будут их допрашивать! И письменное объяснение у них возьмут! А теперь с вами, батенька, беседуем.

–А со мной зачем? Я знаю не больше вашего!

–Неужели? Чудненько!

–Именно так!– рассказывал Андрей.– Ну, подошел к нам кто-то, внезапно появился… Словно из-под земли… Назвался он Николя, так звали моего предка…

–Ах, вашего предка?– с недоверием в голосе спросил Владимир Николаевич, многозначительно глядя на ассистентов.

–Да! Говорили с ним, вспоминали прошлое время, говорили о современном времени и…

–Вот чудненько!– воскликнул Владимир Николаевич, перебивая Андрея.– И как ваш

предок оценил наше современное время?

–Веселья оно у него не вызвало…

–Ну, чудненько у вас складывается рассказ, господин или как вас там!– рассердился Владимир Николаевич.– Ладно, Михаил,– Владимир Николаевич глянул на миг

на своего молчащего и стоящего рядом ассистента,– понятно, что здесь присутствует шизофрения, дежа вю, но наши санитары? Как они-то стали под стать этим больным?

Михаил к удивлению профессора ухмыльнулся и высказал свое мнение:

–Может, они спирта напились?

–Думаешь?

–А как иначе понимать их слова?– спросил, ухмыляясь, Михаил.

Владимир Николаевич внезапно поднялся, подошел к окну, задумавшись. Минуту

он простоял возле окна, повернувшись ко всем спиной.

–Возможно, ты прав, Михаил,– медленно проговорил Владимир Николаевич, садясь

на стул и пристально глядя на Андрея.– Другого объяснения не придумать…

–176-

Андрей нервно сказал, хотя не надеялся на понимание профессора и его

ассистентов:

–Послушайте, люди! К чему постоянно врать?

–Врать?

–Да! Врать, что-то придумывать! Ведь я рассказал вам чистую правду!

Владимир Николаевич скептически поглядел на Андрея и ответил ему:

–Знаете, господин-товарищ, иной раз даже правда, если она кажется кому-то таковой, должна не упоминаться…

–Неужели?

–Правда иногда бывает очень опасной! Вы считаете, что рассказали нам правду, а мы

будем заявлять свою чистую правду!

–Но так не бывает!– поспешно возразил Андрей.

–Нет, бывает… У нас всё может быть! Всё!– назидательным тоном сказал Владимир Николаевич, после чего неожиданно распорядился оставить его наедине с больным.

Ассистенты с удивленными лицами быстро вышли из кабинета. Владимир

Николаевич поднялся, подошел к двери, резко открыл ее, желая убедиться, что рядом

с дверью никого нет. После он сел на свое место и уставился на притихшего Андрея.

–Да, понимаю, что считаете меня закоренелым ортодоксом,– начал мягко и неспеша профессор, закуривая,– но таковым никогда не был…

–А мне не дадите папиросу?– осторожно попросил Андрей.

–Гм, извольте…

Андрей быстро затянулся, немного закашлял.

–Кашляете? Курите впервые?– с интересом спросил Владимир Николаевич.

–Нет… Просто таких плохих папирос давно не курил…

–Ах, плохие папиросы? А вы курили получше?

Андрей кивнул, продолжая курить:

–Да! Курил сигареты «Malboro», «LD», «Camel», «Winston».

–Чудненько! – Владимир Николаевич переждал минуту, положил окурок в

пепельницу на столе, потом продолжал:– Вы очень смело разговариваете в том

весьма невеселом заведении, где могут держать вас годами, даже целую жизнь…

–Но… но к чему вы…– пробормотал Андрей.

–К чему? А к тому, мой голубчик правдолюбивый и очень смелый, что в нашем

времени так себя вести не стоит! Не советую! Я допускаю, только допускаю, что вы

появились здесь из будущего… Но высказываться об этом вслух? Нет, я не

сошел с ума! Если, как и вы, буду громко говорить, что я думаю, то меня тоже

здесь лечить будут!

–Понял,– кивнул Андрей,– двоедушие…

–Ладно! Хватит вам!– рассердился Владимир Николаевич, после чего снова повторил

свои слова:– Если, как и вы, буду громко говорить, что я думаю, то меня тоже

здесь лечить будут!

–Вернее, мучить, а не лечить,– грустно поправил профессора Андрей, весьма

удивляясь откровенному разговору.

–Батенька, здесь мы лечим, а не калечим!– улыбнулся на миг Владимир Николаевич,

после чего принял строгое официальное выражение лица.– Постарайтесь хоть раз в

жизни понять, что нужно иногда помалкивать…

–Не хочу молчать! Помалкивал раньше в советские времена!– возразил с жаром Андрей.

–И сейчас вам придется помалкивать!– заявил Владимир Николаевич.– Думаете, мне

приятно тоже молчать? Думаете, приятно мне слушать программу «Время», читать

газету «Правда», где собственно настоящей правды и не сыскать? А дома вечером

я слушаю по радио «Голос Америки», «Свободу».

Андрей покачал головой, осуждающе говоря:

–177-

–Двоедушие!

–Что-о?

–Двоедушие,– повторил Андрей.– Одно говорите на работе, другое – дома в кругу

семьи…

–Вы, Андрей, головой перестаньте качать, не ровен час, упадет она с плеч! Слушайте

и исполняйте! Помалкивайте, будьте, как все! Хочешь хорошо жить, надо иногда кланяться… Надо кому-то угождать…

–И целовать кому-то вельможные ботинки?– предположил Андрей, усмехаясь.

Владимир Николаевич быстро ответил:

–А вот здесь, господин, вы не правы! Никому, честное слово, никому я не целовал

ботинки!

–Ну, я образно выразился…

–Ладно, хватит!– решительно сказал Владимир Николаевич, поднимаясь и пристально

глядя на Андрея.– Мне вас искренне жаль, как и ваших друзей! Говорю вам это только наедине, когда нас никто не слышит. Говорю вам искренне, что отсюда вам не

выбраться! Так что будьте благоразумны и ведите себя, как все!

–Как все?

–Да, как все!– повторил Владимир Николаевич, ударяя кулаком по столу.

–Помалкивал я многие годы советской власти, а сейчас больше не буду! Не те

времена!– возразил Андрей.

–Нет, ошибаетесь, батенька! Именно те самые времена!

–Да какой я вам батенька? Заладили одно и то же!– рассердился Андрей.

–Хорошо, больше так звать вас не буду,– согласился Владимир Николаевич,– итак,

что получается? Что вы явились со своими друзьями из будущего, попали опять в то прошлое и нелюбимое вами время, в котором мучились, которое хотели изменить, а

теперь не знаете, как отсюда выбраться! Но выбраться вам отсюда не удастся!

Андрей слушал и удивлялся переменам в поведении профессора, как тот говорил

более свободно, не обдумывая каждое слово, более мягко, чем прежде, как понимал Андрей, профессор излагал ему свои мысли. И строгое ранее лицо профессора, как

показалось Андрею, стало намного добрее и благожелательнее…

Андрей минуту помолчал, раздумывая, потом с интересом спросил:

–Это почему же?

–А по той причине, что порядки здесь почти тюремные,– произнес Владимир

Николаевич,– остается лишь терпеть…

–«Выбирайтесь своей колеей!»– вспомнил слова из песни Владимира Высоцкого

Андрей.

–Чудненько! И Высоцкого цитируете! – улыбнулся Владимир Николаевич.– Да, у

каждого индивидуума своя колея, не всегда она совпадает с другими… Трудно

выбраться из колеи! Знаете, что такое лабиринт?

–Да.

–Вот вы и ваши друзья попали в лабиринт, из которого не выбраться,– рассуждал

Владимир Николаевич,– поэтому мой вам добрый совет: сидите тихо, не говорите крамольных фраз, ничего такого, что вызвало бы гнев КГБ.

–А! КГБ!– уныло произнес Андрей.– А вы работник этого КГБ?

Возникла долгая пауза, во время которой Андрей не отрывал взгляда от профессора,

а тот как-то изменился в лице, заерзал на стуле, но ничего не ответил. Андрей ждал

ответа, но профессор молчал.

–Не хотите мне признаться?– решил спросить после паузы Андрей.

–Черт, при чем тут органы? Здесь больница и я…

–И вы здесь работаете,– продолжил за профессора Андрей, насмешливо поглядывая

на него.– Но вы не ответили на мой вопрос…

–178-

–Какой вопрос?– словно не понимая, о чем идет речь, спросил Владимир Николаевич.

Владимир Николаевич помрачнел.

–Вы тайный работник органов?

–Что вы себе поз…

–Вы тайный работник органов, стукач?– повторил свой вопрос Андрей.

–Ладно, да! Да! Да! Да!– нервно выкрикнул Владимир Николаевич, снова вытаскивая папиросу и закуривая.– Ну, что из этого? Моя работа лично вам не мешает! И никак