Текст книги "Мощь Великая"

Глава 5

Хотя встреча с Крыловым и затянулась за полночь и за вторую бутылку водки, Коврин, возвращаясь домой нетвёрдой походкой, твёрдо вознамеривался не менять планы и с утра пораньше ехать следить за Сашей, поэтому, прежде чем лечь спать, завёл будильник на четыре утра.

Однако когда чудесный утренний сон прервал мерзкий зов реальности, Коврину не потребовалось даже просыпаться, чтобы со всей отчётливостью осознать, что продолжение пребывания в царствии Гипноса является самым главным, а всё остальное если и существует, то стремится к ничтожности в своей значимости.

Движимый чувством праведного гнева, Коврин привстал, зло хлопнул будильник по макушке и завернулся в одеяло.

Проснулся Коврин только глубоко днём. Мучимый чувством вины за проявленное безволие, Коврин быстро, довольно небрежно оделся и покинул квартиру. Без цели. Чтобы просто уйти.

Последнее время ему стало плохо у себя дома. Раньше он очень любил дом, особенно когда родители были живы. Да и потом, оставшись один, он с превеликим удовольствием торчал дома. Он даже ревновал свой дом к друзьям и любовницам, с неохотой оставляя их у себя ночевать. Потом появилась Надя, которая жила в этом доме некоторое время. Не дом ли их разлучил? Может быть, для Коврина было невыносимо делить столь обожаемое им жилище с другим, пусть и любимым человеком? А потом, вскоре после разрыва с Надей, случилось невероятное: придя однажды вечером с работы домой, он почувствовал себя неуютно и одиноко – почувствовал себя в этом доме… чужим. Тогда он первый раз в жизни отправился ужинать в бар – не выпивать, а просто поесть. В ту ночь он плохо спал. С тех пор Коврин больше не чувствовал себя дома… как дома. Он всё больше искал поводов находиться вне дома. Если раньше он старался по возможности работу принести домой и трудиться уже в привычной для себя обстановке, то теперь предпочитал сделать всё в офисе. Всё чаще трапезничал вне дома. Вскоре квартира пришла в запустение, чем стала ещё больше раздражать своего хозяина.

А вот сегодня случился первый раз, когда Коврин покинул дом, даже не выпив кофе.

Слежку за Сашей Коврин уже пропустил, а до встречи с дочерью Крюкина была ещё уйма времени. Особенных дел не было. Можно было заехать в редакцию забрать гонорар, а заодно попробовать убедить Шарвунца поручить ему подготовить материал о сектах, тем самым преобразовать просьбу Нади в официальное, оплачиваемое редакционное задание.

Коврин в нерешительности потоптался несколько минут возле ракушки, хранившей в себе его «Мерседес» и, так и не открыв замок, махнул рукой и пошёл к метро.

Народу в вагоне было не так уж много, но сидячего места для Коврина не нашлось. Тем не менее, ему удалось устроиться довольно удобно: он встал около двери, облокотившись на перегородку спиной – это место для завсегдатаев метро считается самым удобным из стоячих. Добравшись с двумя пересадками до станции «Пионерская», Коврин вышел из метро и, несколько поблуждав уютными дворами, переступил порог офиса «Жёлтой пурги».

Шарвунец оказался занят, и Коврин прошёл к себе в кабинет. Помимо ковринского, в этой небольшой комнате ютилось ещё три стола, которые принадлежали ковринским же коллегам: Михаилу Шутину – пузатому, бородатому ленивцу, Николаю Дёмину – шустрому, доброму простачку и единственной в этом тесном коллективе женщине – Ирине Николаевне Шмаровой – толстой, добродушной, бездетной сорокапятилетней вдове, не потерявшей надежды дополнить свое женское существование мужской частью.

Войдя, Коврин обнаружил на месте только Шмарову.

– Привет, Ирина Николаевна!

– Привет, Лёш! Взгляни-ка на мои шедевры.

Шмарова подрабатывала в эротических изданиях иллюстратором, и вот сейчас перебирала листы со свежими пикантными картинками собственного исполнения.

Коврин подошёл, взял листы и стал разглядывать их, демонстрируя восхищение.

– Да, талант есть талант! Великолепно! Какие эмоции, какая страсть!

Шмарова довольно улыбалась.

– Это для «Голенькой клубнички», они мне контракт на год предлагают!

– Что ж, здорово, не продешеви только!

Коврин вернул картинки, уселся за стол и машинально включил компьютер, хотя ничего не собирался за ним делать.

– А мужики сегодня здесь?

– Да, с утра оба здесь торчат, обкурили всю комнату! – искренне возмутилась Шмарова, выпуская изо рта клубы табачного дыма.

– А сейчас где? Обедают?

– Ага, обедают они! Спорили всё, спорили и пошли пивом остужаться. В «Креветку».

«Креветка» – близлежащий пивной бар, довольно уютный и уважаемый многими желтопурговцами, включая Коврина.

– Пойду я тоже, кружечку с ними махну. Шеф всё равно занят… кстати, не в курсах: надолго ли?

– Какие-то заказчики новые приехали – думаю, это на весь день. А может, и ночью ещё продолжат переговоры свои.

– Понятно. Тогда я, пожалуй, пойду… в другой раз лучше заеду. Слушай, Ирина Николаевна, по старой дружбе, если шеф спросит, то я интересный материал накопал и по нему работаю, как смогу, так ему доложу, ладно?

– Хорошо, Лёш, спросит – скажу.

– Комп тогда выключишь, о’кей?

В «Креветке» было прохладно, уютно и немноголюдно. Коврин сразу увидел Шутина и Дёмина. Они сидели вдвоём за столом в самом центре зала. Шутин, развалившись на стуле, выкатив обтянутое клетчатой рубашкой пузо и размахивая курительной трубкой, вёл настоятельное вещание. Дёмин же сидел строго напротив, сложив руки на столе, как прилежный школьник, ссутулившись и свесив голову до упора подбородка в грудь – будто бы тонкая белая шея более не в силах удерживать такую тяжёлую ношу. Шея только иногда болтала головой – либо вертикально, видимо, в знак согласия с собеседником, либо горизонтально – выражая, похоже, таким образом несогласие. Но в основном шея покоила голову, принуждая её хозяина созерцать красную скатерть с рассыпанными окурками и очистками креветок. Шутин увидел входящего Коврина, махнул ему рукой и громко, густым баритоном воскликнул:

– Во, Лёха! Давай к нам! – И тише добавил, обращаясь к Дёмину: – Сейчас Лёха тебе подтвердит!

Шутин обернул взгляд к барной стойке и снова усилил голос:

– Саш, ещё нам пивка – три!

– Здорово, Лёш.

– Здорово.

Коврин присел, закурил.

– Об чём столь жаркий спор, коллеги?

Ставший было затухать взгляд Шутина вновь воспылал:

– Да вот, объясняю этому дураку, что человек в принципе только узник обстоятельств. Что я имею ввиду: представим себе, что родились два совершенно одинаковых человека, обладают они совершенно тождественными психофизическими характеристиками. Но в результате того, что они подвергаются влияниям разных внешних факторов, поступки их могут разниться настолько, что будут характеризовать этих людей как совершенно противоположных личностей. И общественность будет о них говорить как о «плохом и хорошем», либо как об «опустившимся и деловом» человеке… ну, и так далее. Хотя изначально они абсолютно идентичны и, помести их в одинаковые обстоятельства, они и продолжали бы быть совершенно одинаковыми до самой смерти. Ясно? Лех, ну, ты-то со мной согласен?

Коврин не особенно вникал в суть речи. Он давно знал Шутина как человека, генерирующего идеи, отличавшиеся крайней степенью бесполезности. При этом, пытаясь довести свои соображения до собеседника, Шутин грешил непоследовательностью и нелогичностью. Он мог долго вести мысль в определённом направлении, а в итоге озвучить совершенно противоположный всему предыдущему повествованию вывод; мог неожиданно закончить тему, перескочить тут же на другую или вообще вдруг замолкнуть. К тому же мысли настолько быстро проносились сквозь голову Шутина, что он не всегда успевал их озвучить, но при этом истово негодовал, когда собеседник из-за этой особенности терял нить повествования. В чём Шутину нельзя было отказать, так это в энергичности, искренности и эмоциональности – каждую свою, даже самую незначительную идею, он переживал всей душой и отстаивал изо всех сил. Бесспорно, если бы Шутин употреблял бы данную энергию на более практичные нужды, то наверняка добился бы в жизни существенных успехов. Дёмин же был провокатором – самым сильным раздражителем для Шутина, который только можно себе представить. Он часто прикидывался специально несогласным или чего-то непонимающим, чем приводил Шутина в бешенство. Дёмин действовал вполне сознательно – реакция Шутина его забавляла. Коврин же, в свою очередь, прекрасно знал все эти игры и иногда подыгрывал.

– В принципе, да. Хотелось бы услышать доводы оппонента.

Тут, впервые по пришествии Коврина, отозвался Дёмин:

– Да я с ним и не спорю… в принципе. Но его доводы чисто теоретические, поскольку совершенно одинаковых людей быть не может, так ведь? Ну, что толку об этом рассуждать?

Шутин от возмущения подавился креветкой, замахал трубкой, как бы затыкая Дёмину рот, а, откашлявшись, громче обычного забаритонил:

– Да вы, молодой человек, просто тупица, как я погляжу! Вся теоретическая подоплёка моей идеи – только для более яркой иллюстрации. На практике не надо брать двух одинаковых людей, а стоит представить как бы один и тот же человек действовал в разных, предложенных ему, ситуациях… Я вот сейчас на себе проиллюстрирую. В молодости я разделял, например, одно очень расхожее мнение о том, что женщин бить нельзя. Ну, и действительно это низко для сильного благородного мужчины – бить слабую, беззащитную женщину. Я искренне считал так и жил в соответствии с этим принципом. Прошло время. С ним я приобрёл жизненный опыт – и опыт общения с женщинами в данном случае важен прежде всего. И вот моё мнение теперь, мнение человека, живущего четвёртым браком, изменилось на противоположное: бить женщину можно, и даже нужно. Для её же блага. Не с утра до вечера, конечно. А только, когда она этого заслуживает – а такой момент настанет, отбросьте, друга мои, сомнения. Тысячу раз правы были наши предки, выбирая в качестве главного аргумента для бабы широкий мужицкий кулак. Только он способен привести это недоразвитое существо в равновесие с законами природы. Да и как мужику защититься от неё? Мужик – вот простак-то, чистая душа – даже не понимает, – иногда до поры до времени, а чаще вообще не поймёт никогда, – что баба есть тварь, вражина, вооружённая изощрённой ложью, коварством, меркантильностью, жестокостью, сексуальной привлекательностью, отсутствием принципов, логики и совести, и ведёт постоянно боевые действия против него. Постоянно! Ха, а вот Лёха не женат – он пока этого не знает! Да, Лёх!? Но я-то знаю! Поэтому я уверен, что женщина заслуживает мужского тумака… и намного чаще, я подозреваю, чем мужчина её этим самым тумаком удостаивает. С точки зрения современной морали что получается: мужчина, стой ровно и обтекай, терпи, пока женщина над тобой издевается – обманывает, унижает, изменяет, бьёт – ей-то можно! ХА-ХА!! Даже социальное инферно бабы поставили себе на службу! Поэтому единственным инструментом возведения и укрепления семейного счастья является вовремя введённый в действие кулак. И тут – о чудо! – перед взором мужика вдруг любящая кроткая супружница, горячий борщ да чарка пива после волшебного секса, в котором этот отдельно взятый мужик – самый лучший мужик и есть. И у бабы в душе равновесие и счастье, и на гормональном уровне порядок. Счастливая семья. Вот вам семейные ценности! Вот, значит, что выходит: ветхий я жил в соответствии с одними жизненными принципами, а новый я – с другими. Можно сказать – два разных человека. Но я-то один! Вот так, вот вам пример, когда один и тот же человек в одном случае, имея известный жизненный опыт, а в другом – нет, является по сути своей противоположностью. В первом это – женозаступник, во втором – женоненавистник. Конечно, мужчина, не испытавший на себе коварство женщин, а познавший только нежность их, будет видеть женщину ангелом и со всей искренностью осуждать соседа, треснувшего свою жену, но поменяй его и соседа местами, – вернее, их жизненный опыт, – и мнения их, и поступки изменились бы на противоположные! Вот вам и влияние обстоятельств. И я уверен, что и у вас, мои дорогие оппоненты, найдутся примеры, подтверждающие справедливость моей мысли. А? Так ведь?

Шутин вытаращился на Коврина, требуя положительного ответа.

– Ну, что ж, действительно… ты достаточно убедителен… Вот, только…

– Что – только? – Шутин угрожающе выпучил глаза и высунул кончик языка.

Коврин сначала хотел было подыграть, но, не придумав сходу сколь-нибудь стоящей провокации, решил не тратить на это силы.

– А… пример, по-моему, несколько неудачен…

– АххАХАххаХАХАХА!!! Вот, Лёх – я же говорил об этом, ты не познал ещё женщин. У тебя ещё всё впереди!

– Ну да, это так, тут опыт на твоей стороне, и я спорить не буду. А в корне, я думаю, ты прав. Да, я с тобой согласен.

Шутин энергично тряхнул головой в знак полной сатисфакции.

– Слыхал, Дёмин? Лёха согласен со мной. Эй, придурок, не спи!

Шутин перегнулся через стол и ткнул так и не поднявшего голову ни на секунду за всё это время Дёмина загубником трубки в плечо. Дёмин недовольно передёрнулся, не поднимая головы, отхлебнул пива из кружки, поёжился и, неоправданно затягивая слова, сказал:

– Лёхе просто твои паршивые идейки обсуждать неохота, вот он так и говорит.

– Ах ты… ТЫ!..

Шутин широко замахал руками, вылавливая в пространстве подходящие эпитеты для Дёмина, но, так и не поймав нужного, отмахнулся от оппонента и продолжил, обращаясь к Коврину:

– Ну его, только с мысли сбивает. Судить человека – это самое недостойное для человека дело. Ведь, скорее всего, в большинстве случаев, судящий при тех же обстоятельствах поступил бы так же, как и осуждаемый им. И получается, что судящий судит осуждаемого за то, за что не судит себя самого. Вот так! А мы в основном и тратим свою жизнь, энергию свою на то, чтобы уличить ближнего в чём-то негативном, увидеть в нём гадость и осудить его за что-то у себя в душе, а лучше – если есть возможность – публично… а ведь Господь завещал нам любить ближнего своего, а осуждать строго запретил! Мы осуждаем, чтобы выглядеть лучше на фоне других людей. Но мы не лучше и не хуже – мы отличаемся только окружающими нас обстоятельствами. Есть ли гарантия, что вот этот, – Шутин пренебрежительно ткнул в направлении своего визави трубкой, – Дёмин повёл бы себя по-другому на месте, например… на месте Ивана Грозного, а? Или, живя в моём теле и имея мой жизненный опыт, не сидел бы сейчас в «Креветке» и не спорил бы с тупым Дёминым, а?

Тут, Демин, поднял голову:

– Да не согласен я, конечно. Ну что ты за херню несёшь! У каждого человека есть свои особенности. Ну, характер там, привычки, эмоциональность… То есть не факт, что люди в одних и тех же обстоятельствах делали бы одно и то же.

– А вот хер тебе! Все эти индивидуальные особенности – явления приобретенные, а ты в силу своего скудоумия считаешь обстоятельствами именно те влияния, которые происходят в момент совершения действия. То есть человека оскорбляют – ион тут же бьёт обидчику по морде или не бьёт только в силу своих аутентичных качеств, так ты меня понял, да?

Дёмин уже снова опрокинул голову и молчал. Шутин, не дождавшись ответа, продолжил:

– Ну, если так рассуждать – то, конечно, не каждый ударит обидчика за оскорбление. Но надо смотреть на данный вопрос шире. Допустим, есть два человека, которых оскорбили и один ударил обидчика, а другой нет. Общество будет судить их одинаково. Но первый ночь не спал, с женой ругался, с работы его погнали и оскорбляют за сегодняшний день уже пятидесятый раз, и денег нет даже чтоб нажраться с горя, а второй сыт и доволен, карманы полны бабла и торопится домой, где его любят и ждут, и плевать ему, что кто-то чего-то там ему сказал – он даже внимания не обратил. А можно на это смотреть ещё шире. На поступок могут повлиять обстоятельства, окружавшие человека год назад или десять лет… и вообще – сколь угодно долго. Представьте себе: один в любящей семье рос, а второй в детдоме – будут ли они одинаково видеть мир и одинаково реагировать на жизненные обстоятельства?

Коврин взглянул на часы и понял, что ещё пара минут пребывания в этой замечательной компании, и он опоздает на встречу с дочерью Крюкина.

– О-о! Друзья, прошу прощения, мне пора. Важная встреча.

Только Коврин приподнялся со стула, Шутин ухватил его за карман брюк.

– Погоди, Лёх, скажи, ты согласен со мной?

– Определённо, в твоих рассуждениях есть рациональное зерно.

Шутин разочаровано махнул рукой, а Коврин, торопясь, насколько это было возможно на тяжёлых от пива ногах, двинулся к выходу.

Очутившись на свежем воздухе, Коврин ощутил головокружение, осознал, что он несколько пьян, отметил, что Шутин в этот раз был намного более убедителен и логичен, чем обычно, и пошёл к метро.

Выйдя из метро на станции «Арбатская», Коврин купил каких-то жёлтых цветов, выпил чашку сладкого кофе в попутной забегаловке, дабы взбодриться, и пошёл пешком к консерватории.

К памятнику Чайковскому Коврин прибыл несколько раньше назначенного срока, но долго ждать не пришлось. Не успел он докурить сигарету, как вдруг перед ним возникла маленькая, серая, курносая, очкастая девушка.

– Господин Коврин? – сухо и быстро спросила она.

– Да… Добрый день!

Коврин протянул цветы.

– Это лишнее, – девушка решительно, не терпящим возражений жестом, отмахнулась от цветов и протянула Коврину связку из дюжины общих тетрадей. – Вот, здесь всё, что у меня есть. Прощайте.

Пока Коврин только открывал рот, чтобы сказать что-то, девушка уже исчезла. Конечно, не так он представлял эту встречу. Он рассчитывал на долгий содержательный разговор, раскрывающий тайны жизни и смерти Крюкина. Что ж, остаётся надеяться, что в тетрадях, которые он получил, найдётся что-то стоящее. Вдруг на Коврина обрушилась такая невыносимая усталость, что он даже отказался от идеи провести некоторое время в уютном баре за пивом с сосисками, и отправился домой, достигнув которого, сразу же завалился спать.

* * *

Проснулся Коврин около двух часов ночи. Не имея других занятий, он решил ознакомиться с содержимым тетрадей, которые передала ему дочь Крюкиыа. Заварив кофе, он занёс на кухню связку тетрадей, впопыхах накануне брошенную в коридоре, водрузил её на стол и начал развязывать тонкую бечёвку. Укреплённые временем узлы никак не поддавались дрожащим от напряжения, – а впоследствии и от раздражения, – пальцам. Пришлось пережечь путы сигаретой. Тетради рассыпались по столу. Это были изделия ещё советского производства, девяноста шести листов, в клетку, с бордовыми либо зелёными обложками. Все они, с первой по двенадцатую, имели нумерацию. Мелкие тусклые циферки располагались в нижней части корешков. Коврин открыл первую тетрадь и пролистал. Все листы были испещрены мелкими, исполненными неизменно чёрной гелевой ручкой, буковками. Коврин подлил кофе, приготовил блокнот, чтобы вносить замечания, закурил и приступил к изучению содержимого тетради.

Заглавной строкой и единственной, которая была выведена крупными буквами, каждая из которых занимала отдельную клетку и была обведена ручкой несколько раз, значилось: «Ибо восстанут лжехристы и лжепророки и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных» (Мф. 24:24)». Далее следовали многочисленные определения, цитаты, формулы, цифры, схемы, таблицы, графики, комментарии, а иногда попадались даже рисунки. Все эти данные находились в крайнем безурядье. Будто бы автор собирал всё, что под руку попадалось, и сваливал в кучу, предполагая разобрать позже, да руки так и не дошли. Коврину пришлось прикладывать максимум усилий, чтобы выуживать рациональные зёрна из этих информационных дебрей.

В итоге удалось выяснить, что это были рабочие записи Крюкина по теме сект, – его основного профессионального интереса, по которым выходило, что, во-первых, секта – это не обязательно религиозная а, возможно, коммерческая организация, но всегда имеющая тайную, исключительную, свойственную только этой организации систему идей, представлений. В идеологию посвящаются только члены секты, а глубина познания зависит от статуса члена. Основных кругов посвящения два: экзотерический и эзотерический. В первом находятся новички и прочие незначимые члены секты, во втором – опытные и весомые, – в частности, руководство. Внутри двух основных кругов происходит более подробное деление. Если секта религиозного толка, то она не принадлежит ни к одной из мировых и национальных религий, и может противопоставлять себя какой-либо из них или сразу нескольким. Во-вторых, существуют так называемые тоталитарные секты, адепты которых максимально изолированы от окружающего мира, их воля находится в полном подчинении руководителей. Сектанты отказываются от всего ради интересов секты, служат только ей. В-третьих, крайне радикальным проявлением тоталитарных сект являются деструктивные религиозные организации, имеющие строгую иерархическую структуру, агрессивно настроенные по отношению к социуму. Основной их целью является захват власти. Помимо того удалось выяснить, что потенциальный сектант – это такой человек, который испытывает жизненный дискомфорт, чаще одиночество, душевную слабость; он не приспособлен к жизни, бесполезен для общества. Но, вообще, адептом секты может стать любой, даже самый успешный человек – такого только гораздо труднее заполучить, но для особенно талантливых руководителей сект здесь нет ничего невозможного. Самая традиционная схема вовлечения новичков в секту довольно проста: их залавливают в свои сети так называемые вербовщики, – прямо на улице с помощью обмана. Затем новичков обрабатывают специально обученные люди, обладающие умениями воздействовать на психику людей. Но есть и более изощренные способы. Их применяют для привлечения особенно важных для секты адептов. Тут не жалеют ни времени, ни финансов, ни сил – вложения, как правило, возвращаются сторицей.

Попадая в секту, новички подвергаются специальной психологической обработке. Они сразу оказываются окружёнными заботой и любовью соратников, в связи с чем перестают чувствовать себя одинокими, ущербными, ненужными. Кроме этого к ним применяют медитацию, танцы, пение, физические упражнения, психологические тренинги, лекции и другие способы воздействия. В результате новоявленные сектанты мнят себя счастливыми, иногда впадая в эйфорию. Обманчивые эти ощущения сродни наркоманскому кайфу. Одурманенный не способен отдавать себе отчёт в том, что на самом деле творится с ним: личность сектанта стремительно разлагается, он полностью становится зависимым от секты, и не способен вернуться в нормальное общество, его начинают одолевать психические и физические недуги. В конце концов, человек остаётся ни с чем: он теряет работу, семью, друзей, имущество, здоровье. Теперь он не в состоянии быть полезным секте, и она выкидывает его на улицу…

Коврин закрыл тетрадь и взглянул на часы – около четырех. Несмотря на трудность подачи материала, он увлёкся, и время пролетело незаметно. Спать пока ещё не хотелось. Вполне себе подходящий момент, чтобы возобновить слежку за Надиным братом. Воодушевлённый только что освоенной информацией, Коврин твёрдо вознамерился вызволить Сашу из пагубного для его личности сектантского болота.