Текст книги "Общая психопатология"

Поражение специальной памяти – частичная амнезия – бывает довольно нередко главным образом при очаговых страданиях головного мозга. Так, например, известная из курса нервных болезней афазия, или потеря памяти слов, и глухота на слова (surditas verbalis) будет составлять один из видов частичной амнезии. Сюда же будут относиться случаи потери памяти зрительных представлений, при которых человек теряет способность запоминать и вспоминать зрительные образы. Крайне интересен случай такого рода, описанный проф. Шарко: у больного, отличавшегося прекрасной зрительной памятью, настолько сильной, что он, прочтя что-нибудь, мог представить себе почти всю страницу, вдруг развилась после инсульта полная неспособность узнавать образы. Он все понимал, мог хорошо считать, но решительно не мог, например, представить себе зрительный образ дома, дерева. Он знал, что такое башня, но представить ее себе был не в состоянии. Улицу своего родного города, по которой он много раз проезжал, он не узнавал: своих близких родных тоже не узнавал и каждый раз как бы удивлялся новым чертам их физиономий. Я тоже наблюдал одного больного, отличавшегося в здоровом состоянии прекрасной зрительной памятью, дававшей ему возможность, раз увидав кого-нибудь из своих воспитанников (он был инспектор училища), помнить и узнавать без ошибки. У этого больного после апоплексического инсульта не только исчезло это свойство, но он своих домашних мог узнавать лишь по голосу; если ему показывали портрет сына, то он наобум называл кого-нибудь, не узнавая сына. А между тем умственные способности его были в порядке, – он мог делать сложные математические вычисления; у него, по-видимому, исчезло только одно – способность зрительного узнавания. При этом само по себе зрение осталось. Он мог довольно хорошо видеть каждый предмет, но воспоминания, которые должны были присоединиться к этому зрительному образу, не присоединялись. Вскрытия в данном случае не было, но нужно думать, что поражение захватило у него ту область, в которой залегает задний сочетательный центр Флексига, т. е. теменную затылочную область полушарий.

Рассказывают аналогичные случаи по отношению к памяти слуха. Один ребенок, получив сильный удар в голову, оставался в бессознательном состоянии в продолжение трех дней; очнувшись, он позабыл все, что знал в музыке; ничто другое не было им утрачено.

В некоторых случаях исчезает память выученных поступков: больные теряют способность делать то, что прежде они хорошо делали. Я наблюдал одну больную, которая после приступа бессознательного состояния, по-видимому, зависевшего от капиллярного кровоизлияния в кору полушарий, решительно разучилась делать совершенно простые вещи, хотя и сохранила способность понимания окружающего и своего состояния. Не говоря уже о том, что она разучилась, например, заваривать чай, она даже не могла завязать простого узла: возьмет два конца платка, обводит их один около другого и после долгих усилий отказывается от непосильной задачи; я попросил ее надеть подвязку, – она стала бесплодно обводить ее вокруг ног. Застегнуть пуговицы она тоже не могла, – непременно перепутает. Между тем сами по себе движения у нее вовсе не были расстроены. Лишь понемногу, в течение многих месяцев стало наблюдаться улучшение и возвращение прежнего умения.

Все такого рода частичные амнезии зависят от поражения отдельных частей головного мозга и представляют большой интерес при изучении физиологического значения различных отделов мозговой коры.

Кроме гипермнезии и амнезии бывают еще довольно часто обманы памяти (парамнезия), при которых с большей или меньшей настойчивостью вторгаются в сознание образы, кажущиеся воспоминанием бывших когда-то событий. Сюда относятся различного рода явления.

Так, сюда относятся случаи, в которых больной имеет ложное ощущение воспоминания, присоединяющееся к созданиям его собственной фантазии. Он, например, говорит, что он хорошо помнит, что был в таком-то месте, виделся с таким-то лицом, а на самом деле этого не было. Ошибки памяти в таких случаях носят название ложных фантастических воспоминаний или фантастических псевдореминисценций. Иногда они достигают такой степени яркости, что больных решительно нельзя разубедить в том, что в действительности ничего подобного не было (галлюцинации и иллюзии памяти). Очень часто подобные ложные воспоминания являются в результате извращенного воспоминания о каком-нибудь событии, имеющем отдаленное сходство с тем, что утверждает больной, иногда же результатом смешения мыслей с фактами (в таких случаях больной только подумал о чем-нибудь, а ему помнится, что он уже это делал), смешений сновидений с действительностью; последнее особенно бывает у стариков. Под влиянием псевдореминисценций больные рассказывают про себя небылицы, иногда сочиняют про себя целые басни (конфабуляция). Псевдореминисценции последнего рода довольно часто бывают у истеричных больных, которые иногда рассказывают с чрезвычайной уверенностью и с мельчайшими подробностями о насилиях, будто бы совершенных над ними. У нас в клинике была больная, страдавшая истерическим психозом, которая начала рассказывать, что один из врачей клиники недавно объяснился ей в любви, на коленях умолял о взаимности. Она подробно рассказывала об этом, как о действительно бывшем факте, прибавляла, что ей крайне жаль врача, жаль расстраивать его семейную жизнь. Само собой разумеется, ничего подобного не было в действительности. Эта же больная вдруг вспомнила, как она отравила своего мужа, и очень живо описала всю сцену отравления. На самом деле ничего этого не было, но больная несколько дней мучилась, как будто она была настоящая преступница. Псевдореминисценции бывают и при полиневритическом психозе и сродных формах, когда больные довольно уверенно рассказывают небылицы о поездках, которые они делали в самое недавнее время, о лицах, с которыми встречались, о разговорах, которые вели, хотя решительно ничего подобного в эти дни не было; часто при этом действительные события очень давнего времени дают канву для ложных воспоминаний, относимых к настоящему периоду.

Псевдореминисценции бывают также при других болезнях, соединенных с истощением мозга, – при старческом слабоумии, при прогрессивном параличе. Иногда своеобразные ошибки памяти бывают при спутанности и маниакальных состояниях: так, в окружающих их лицах такие больные видят прежних своих знакомых, обстановка больницы отождествляется в их сознании с какой-нибудь прежней обстановкой, что вызывает со стороны больных неправильные поступки. Я должен прибавить к этому, что ошибками памяти обусловливаются иногда такого рода утверждения больных и их поступки, которые для поверхностного наблюдателя кажутся результатом лживости. Это бывает нередко у детей, у истеричных и некоторых дегенератов.

К ошибкам памяти относится также своеобразное явление, которое могут наблюдать у себя и многие здоровые лица: это – то, что иногда вдруг, переживая какое-нибудь событие, мы ощущаем, что мы испытывали уже эти впечатления, что это – буквальное повторение чего-то, бывшего когда-то ранее. Это ощущение продолжается несколько секунд или минут, потом исчезает. Такое явление бывает у неврастеников и у людей, утомленных умственной работой. Это – так называемые идентифицирующие псевдореминисценции, по терминологии Крепелина, или «двойственные воспоминания» – других авторов. Оно бывает и у совершенно здоровых, большей частью молодых лиц, а иногда и у душевнобольных. Вот как рассказывает о таком состоянии один больной, бывший под наблюдением доктора Зандера: «Когда я с кем-нибудь говорю или что-нибудь вижу, то я чувствую, что это уже со мною было: это, – говорю я себе, – ты уже видел, слышал, это ты уже делал; например, читаю я что-нибудь из газет про войну, про поход (дело было во время франко-прусской войны), – я чувствую, что я уже это же самое когда-то читал. Тогда у меня является тоскливая тяжелая мысль: как же, когда я это мог читать?» – А между тем и эта газета, и все окружающие обстоятельства были точь в точь такие и прежде, как будто я все это слышал или читал приблизительно с год тому назад… Один раз я лежал в постели, пришел К. и сказал, что Мюллер умер. Тогда вдруг у меня явилась мысль: ”ведь Мюллер уже один раз помер… Господи, ведь не может же он два раза умереть”. Я это сказал, и сейчас же у меня явилось ощущение, что и это все точь-в-точь так же было: я лежу в постели, К. говорит, что Мюллер умер, а я ему отвечаю совершенно то же: “как же Мюллер может два раза умереть?”»[11]11
  Sander. Ueber Erinnerungstäuschungen. Archiv für Psychiatric, 1873, IV. С. 244–253.


[Закрыть].

Такого рода явления наблюдаются иногда у эпилептиков перед появлением припадка и составляют его предвестник.

5. Чтобы закончить обзор количественных расстройств, касающихся умственных операций, мы должны сказать еще о расстройстве воображения или фантазии. Нормальному человеку свойственна известная норма воображения. Правда, воображение у одних лиц бывает сильнее, у других слабее, но все-таки существуют и в этом отношении известные нормальные границы. Под влиянием болезни способность воображения может очень усилиться, что обнаруживается в том, что все образы воспроизводятся рельефнее и живее, а также и в том, что больной чрезвычайно легко фантазирует и поддается сам своему воображению, нередко принимая воображаемое за действительность.

Это бывает, например, при мании, когда больные, поддавшись приятному возвышенному самочувствию, воображают себя выше своего действительного положения и доходят до приписывания себе небывалых званий и состояний. Усиление воображения бывает также при истерии, при состояниях экстаза, при детских и юношеских психозах, иногда при первичном помешательстве (паранойе), при ипохондрии и первых периодах прогрессивного паралича. Наоборот, во многих формах душевных болезней способность воображения ослабляется и даже совсем исчезает. Последнее бывает при ступоре, глубоком слабоумии и вообще при явлениях общего упадка душевной деятельности.

Очень часто усиленная работа фантазии, присоединяясь к воспоминаниям о действительных событиях или к каким-нибудь ощущениям, дает основание для развития тех псевдореминисценций, о которых было сказано при изложении расстройств памяти. Так, больной, перенесший тяжелую физическую болезнь и, вспоминая смутно о грозившей ему опасности умереть, создает целый ряд образов, касающихся похорон какого-нибудь знакомого, рассказывает подробно о том, как он ездил на похороны, с кем встретился там, с кем разговаривал. Такого рода фантастические рассказы бывают часто при полиневритическом психозе, при старческом слабоумии, при алкоголизме, при некоторых органических психозах. Они нередки при истерии; при истерии иногда является непреодолимое побуждение к фантазированию, причем продукты фантазии выдаются за действительность. Отсюда являются проявления симптомокомплекса своеобразной патологической лживости (Pseudologia phantastica). Этот симптомокомплекс встречается, впрочем, не при одной только истерии, а также у некоторых дегенератов. Как у истеричных, так и у дегенератов она может давать повод к целому ряду недоразумений и даже ложных обвинений и судебных процессов. Иной раз она соединяется со страстью к приключениям; в таких случаях больные, увлеченные своей фантазией, выдают себя не за тех лиц, кто они в действительности, и появляются в различных самозванных ролях, чаще всего в ролях важных лиц, ревизоров, известных врачей; они сочиняют самые разнообразные истории, вводят многих в заблуждение и обусловливают целый ряд трагикомических положений.

История одного из таких самозванцев описана в «Вопросах нервно-психической медицины»: молодой человек проехал по всему югу России, выдавая себя за врача-ревизора, устраивая консультации, производя дознания, приказывая устраивать себе торжественные встречи и проводы, принимая различного рода благодарности, пока, наконец, после многих проделок не был уличен в обмане и не был помещен для испытания в психиатрическую больницу. Очень часто при этом совсем нет корыстных побуждений. Я знал одного молодого человека из очень состоятельной семьи, который при таких приключениях совершенно бескорыстно и только для самого себя изображал из себя кондуктора поезда, производил самые точные вычисления часов и минут встречи поездов по дорогам, по которым ему во время его приключений приходилось проезжать, расписывался в своей записной книжке так, как должен расписываться кондуктор на железной дороге, испытывал в течение нескольких месяцев все неудобства кондукторской деятельности и затем после многих лишений возвращался домой к сильно беспокоившейся о нем семье.

У других больных усиленное фантазирование проявляется в своеобразных актах творчества, в писании литературных произведений, стихотворений и пр. Эти произведения часто поражают странными сопоставлениями, указывающими на особенности в сочетании идей, на яркость фантазии и на нежелание стесняться общепринятыми рамками. Многие из таких произведений по содержанию и по форме вполне литературны, некоторые чрезмерно вычурны, символистичны, некоторые совсем бессмысленны. В моей коллекции есть, например, одно стихотворение, написанное одним очень деловым и предприимчивым коммерсантом в состоянии полуострой паранойи (paranoia hyperphantastica).

 
     Небо как огонь
Смотрю направо —
Высокие деревья
Чуть не загораются,
Смотрю впереди —
Опасности нет…
Синенькие огоньки
Видны только справа.
Каменный столб
Прямо стоит.
 

Вот еще образец литературных произведений того же больного:

«Сейчас я был в кабинете, где налево впереди сердце больное любовь материнскую напоминает. И показалось моим глазам, треугольник розовый летел, потом пятиугольник. И в третий раз как бы шестиугольный сапфир. А на западе солнце горит и люди крест несут вправо. А чиновник пошел налево. Высокую даму приглашают во дворец, чиновник пошел налево. А огненное солнце между деревьями палит и полетели птички налево»[12]12
  Эти произведения приводятся также Н. Н. Баженовым в статье «Психиатрические беседы на литературные и общественные темы». М., 1903. 159 с. (Прим. ред.)


[Закрыть].

Во время болезни у этого больного вообще была очень сильная наклонность к фантазированию и символизированию, что кроме литературных произведений проявлялось в его рисунках, фигурах, выпиливаемых из дерева, и т. п. По выздоровлении все это совершенно прошло.

По своему характеру некоторые стихотворения больных очень напоминают стихотворения модных поэтов-символистов, из среды которых, кстати сказать, некоторые представляли несомненные психопатические особенности.

Патологическая фантазия проявляется у душевнобольных и в характере их письма: многие в середине писем ставят символические фигуры, разные знаки; некоторые рисуют аллегорические картины, строят странные модели, выдумывают слова, иногда создают свой язык.

Среди произведений искусств можно не особенно редко найти ясно выраженные проявления болезненной фантазии авторов или художников с особенностями, могущими до некоторой степени уяснить патологические явления, наблюдаемые и в клинике.

Здесь кстати прибавить, что литература и художественные произведения имеют вообще большое значение в изучении проявлений патологии душевной жизни. Многие из этих проявлений замечались, описывались или обрисовывались в характерных чертах выдающимися писателями и художниками благодаря той чуткости, с которой даровитые представители искусства воспринимают действительность. Конечно, в этих изображениях попадаются и неправильности, но некоторые черты поразительно верны и, так сказать, опережают медицинские наблюдения.

Наблюдая различные случаи, при которых являются все описанные расстройства в интеллектуальной деятельности, мы может прийти к заключению, что во многих случаях, когда есть расстройство в количестве идей, в быстроте течения идей, в связности хода мышления, в памяти и пр., у больного бывают заметны только количественные расстройства в познавательной деятельности: он не говорит ничего такого, что прямо противоречило бы действительности, а между тем он все-таки представляет очень резкие признаки расстройства умственной деятельности. Но иногда и на основании вышеописанных расстройств бывают и качественные изменения, т. е. расстройства в содержании представлений. Это, например, бывает при тех расстройствах памяти, при которых человек смешивает свои сны с действительностью; это же бывает при усилении воображения, когда больной увлекается своими фантазиями и принимает их за действительность.

Но особенно резко бывает изменение в содержании интеллектуальной деятельности при качественных изменениях восприятий, при неправильности их образований и при качественных изменениях в мыслях (идеях).

Качественные изменения в восприятиях и мыслях могут быть различными вообще. Во-первых, может быть качественное расстройство в восприятиях и мыслях вследствие непропорциональности в отдельных составных элементах, из которых слагаются психические акты восприятия и мышления, чрезмерного увеличения или уменьшения одного какого-нибудь элемента относительно других, а во-вторых, могут быть совершенно извращенные, ложные восприятия или ложные мысли.

Соответственно этому мы имеем такие категории качественных расстройств в сфере интеллектуальной деятельности.

1. Качественные расстройства восприятий:

а) неправильные восприятия, образующиеся вследствие несоразмерности в отдельных составных частях акта восприятия (несоразмерные восприятия),

б) ложные восприятия или обманы чувств (галлюцинации и иллюзии).

2. Качественные расстройства в мыслях или идеях:

а) несоразмерные мысли – так называемые «навязчивые идеи»,

б) ложные мысли (или бредовые, нелепые идеи).

1. Качественные расстройства восприятий

а) Несоразмерные восприятия. Качество восприятия имеет очень большое значение для душевной жизни. Мы знаем из самонаблюдения, что те впечатления, которые мы непосредственно воспринимаем нашими органами чувств, дают направление мыслям и часто определяют собой наши чувства и поступки. Поэтому болезненные изменения в условиях акта восприятия имеют большое значение в патологии душевных болезней.

Главными условиями для образования восприятий являются: с одной стороны, деятельность органов чувств и образование ощущений, а с другой – деятельность внимания.

Процесс восприятия находится в теснейшей зависимости от органов чувств и от процесса образования ощущений, а потому различного рода болезненные расстройства в области физической чувствительности и неправильность в образовании ощущений отражаются и на восприятиях. Начнем с болезненных расстройств первого рода.

Всякие чрезмерно сильные или чрезмерно долгие необычные сенсориальные раздражения оказывают влияния на процесс восприятий. Преобладание ощущений какого-нибудь одного рода или чрезмерная сила и постоянство каких-нибудь отдельных ощущений действуют на содержание умственной деятельности, изменяя направление мысли и вызывая преобладание тех или других идей. Часто существование неумолкаемого шума в ушах, искр в глазах, различных парестезии, наличность необычного раздражения вкусовых и обонятельных нервов наполняют сознание односторонними восприятиями. Существование каких-нибудь постоянных болевых ощущений, например болезненности в области межреберных нервов у неврастеников, усиленного ощущения биения сердца, приковывает к себе внимание, порабощает мысль, заставляя думать о возможности болезни сердца и постоянно опасаться умереть от разрыва сердца. Аналогичные явления бывают очень часто.

Отсюда ясно, что те или другие расстройства физической чувствительности имеют большое значение в патологии душевных болезней, и, расспрашивая душевнобольного, нужно по возможности ясно представить себе, какие расстройства чувствительности у него существуют, какого рода болезненные ощущения он испытывает и какое влияние имеют они на содержание мыслей больного.

В процессе образования восприятий из ощущений кроме главного ощущения, вызываемого воздействием внешнего стимула на соответствующий отдел органов чувства, играют довольно большую роль побочные ощущения, являющиеся, так сказать, по иррадиации. Мы знаем хорошо, что, например, при страдании зуба может чувствоваться по иррадиации боль в различных ветвях тройничного нерва; при желчных камнях нередко по иррадиации боль распространяется в области левых межреберных нервов, вызывает боль в стороне сердца и порождает представления о страдании сердца. Такого рода распространение болевого ощущения по иррадиации имеет бесспорное значение для многих душевнобольных, вызывая те или другие ложные идеи в зависимости от характера болезни.

Кроме такого рода однородных сенсориальных иррадиаций существует еще распространение ощущения с одного органа чувства на другой. Так, за последние 25 лет было обращено особенное внимание на то, что некоторые люди при восприятии слуховых впечатлений испытывали не только соответствующее звуковое ощущение, но и какое-либо зрительное, цветовое. Это так называемое audition coloree (цветовой слух). Очень характерно это явление было у некоего Нюссбаумера[13]13
  Nüssbaumer. Ueber Farbenempfindungen. Wien. med. Wschr., 1873. С. 1–3.


[Закрыть], который сделал о себе самом доклад в Венском медицинском обществе. С ранней юности у него и у его брата с каждым звуковым ощущением появлялось определенное, этому звуку присущее цветовое ощущение. Некоторые звуки доставляли ему удовольствие не столько сами по себе, сколько потому, насколько были красивы вторичные цветовые ощущения. При дальнейших наблюдениях оказалось, что людей, подобно Нюссбаумеру, имеющих вторичные цветовые ощущения восприятия вслед за звуковыми, довольно много. Большей частью они принадлежат к числу лиц, неуравновешенных, с усиленной или болезненной фантазией. Большинство из них уверяет, что каждый гласный и согласный звук вызывает особенное, вполне реальное ощущение. Так, а, например, – желтый цвет, е – белый, i – голубой и пр. У других лиц ассоциация ощущений иная.

Вторичные цветовые ощущения, являющиеся по иррадиации, называются иногда фотизмами. Аналогично им бывают фонизмы, т. е. вторичные звуковые ощущения, но они гораздо реже. Они вызываются или сильными световыми ощущениями, или резкими осязательными; вторичные ощущения других чувств тоже бывают. Локализируются вторичные ощущения или прямо в соответствующей области органов чувств, или во внешнем мире, иногда внутри головы. У собственно душевнобольных такого рода вторичные ощущения (восприятия) бывают редко, но тем не менее иногда, по-видимому, бывают и при недостаточности критики больного могут дать повод к образованию ложных идей и галлюцинаций (так называемых рефлекторных галлюцинаций).

Кроме органов чувств и ощущений в деле развития восприятий играет большую роль и акт внимания. В самом деле сами по себе ощущения иногда вызывают слишком бледные представления, не переходящие порога сознательности, а остающиеся всецело в бессознательной области. Переход ощущений в сознательные восприятия много зависит от того, с какими представлениями, находящимися в запасе нашего интеллекта, они сочетаются. Всем известен тот факт, что незнакомый с какой-нибудь группой явлений совсем не замечает их, несмотря на то что получает соответствующие ощущения. Неопытный в гистологических исследованиях студент совсем как бы и не видит под микроскопом того, что видит гистолог. Для того чтобы он увидал, нужно ему сказать или даже нарисовать то, что он должен видеть. Когда мы смотрим на так называемую «загадочную картинку», мы часто решительно не в состоянии увидать ту фигуру, которая составляет предмет загадки, а когда нам ее укажут, мы с ясностью отличаем ее и удивляемся, как не заметили ранее. На этом психологическом свойстве основан и успех многих фокусов: мы воспринимаем почти исключительно то, к чему подготовлены. Подготовление же нашего интеллекта к восприятию обусловливается, между прочим, направлением ассоциации идей, зависящим в свою очередь в значительной степени от того, что называется вниманием. Отсюда становится ясно, насколько состояние внимания отражается на качестве наших восприятий.

Под влиянием одностороннего внимания человек часто не замечает очень сильных впечатлений и воспринимает, наоборот, очень слабые, если только они входят в круг того, чем он в данную минуту занят. Вследствие этого во время болезни под влиянием чрезмерно напряженного внимания человек часто имеет сознательные восприятия от таких ощущений, которые в нормальном состоянии не сознаются; так, мнительный человек чувствует целый ряд ощущений от внутренних органов, не доносящихся до сознания при обычных условиях, чувствует биение сердца, жар, боль без какого-либо соответствующего действительного раздражения. Иногда вследствие болезненного направления внимания, обусловленного какой-нибудь эмоцией или предвзятой идеей, больной самые обычные ощущения воспринимает извращенно. Так, например, при белой горячке, когда рядом с чувством страха и ожиданием неприятности существуют невралгические боли в ногах, больные часто кричат, что их кусают собаки: у них ощущение боли вызывает неправильное восприятие укуса собакой. Аналогичных явлений у душевнобольных приходится наблюдать чрезвычайно много. Они, впрочем стоят уже бок о бок с так называемыми обманами чувств и часто переходят в их область.

б) Ложные восприятия. Обманы чувств (галлюцинации и иллюзии). Обманы чувств составляют одно из самых частых и чрезвычайно важных болезненных явлений у душевнобольных. Обманами чувств, или мнимоощущениями, или, иначе, галлюцинациями в широком смысле слова называется появление в сознании представлений, соединенных с ощущениями, соответствующими таким предметам, которые в действительности в данную минуту не производят впечатления на органы чувств человека. Так, галлюцинирующий может видеть перед собой знакомого, которого совсем нет в это время налицо, слышать пушечные выстрелы, которых не существует, и т. д. В сущности, всякая галлюцинация происходит из сочетания какого-нибудь представления, восстановившегося в сознании (образного воспоминания) с ярким чувственным впечатлением. Это есть репродукция, мысль, одевшаяся в яркую чувственную оболочку, или, как выразился французский психиатр Лелю, «галлюцинация есть идея, проицированная наружу». Действительно, очень нередко больные сами замечают близкое соответствие их мыслей с галлюцинациями; некоторые прямо говорят так: «Подумаю я о чем-нибудь и сейчас услышу, как мне кто-то отвечает на мою мысль». Отсюда понятно, что есть некоторое основание смотреть на галлюцинации как на такие явления, при которых мысль проецируется во внешний мир, одеваясь в сенсориальную оболочку.

В патологии душевной жизни галлюцинации играют очень важную роль. Они наблюдаются очень часто и представляют чрезвычайное разнообразие как по своему качеству, так и по своему происхождению и по влиянию на мысли и поступки больных.

Различие галлюцинаций прежде всего определяется органами чувств, с которыми они связаны, а затем по своему содержанию и по напряженности. Галлюцинации могут быть в области всех органов чувств. Так, могут быть зрительные галлюцинации. По содержанию они очень разнообразны: больной, например, видит очень ясно демонов или страшных животных, видит святых, бога, богородицу, видит свет небесный; или он видит пламя, ад, или перед ним рисуются чудные ландшафты, к нему подходят его знакомые; иногда, проходя по улице, он видит, как от него отворачиваются, плюют, делают ему гримасы; при белой горячке часто видятся мелкие звери, бегающие мыши, чертики, паутина, страшные или хохочущие физиономии и т. п. Иногда предметы представляются как силуэты, т. е. темные, иногда же – окрашенные в соответствующие цвета и совершенно рельефные, как живые. Один больной, алкоголик, уверявший на лекции, что на дереве перед окном аудитории сидит чертик, говорил потом: «Профессор, должно быть, близорук, – так ясно было видно, а он говорит, что ничего нет». Иногда предметы, находящиеся за галлюцинаторными образами, не видятся больным, иногда же галлюцинаторные образы просвечивают и видятся как «прозрачные привидения» или «тени». Иной раз видимые предметы совершенно такие, какие бывают в природе; иной же раз представляют странные сочетания по форме и цвету, например синий воробей, зверь с крыльями и пр. Иной раз при скошении глаз видимые образы удваиваются, как и настоящие предметы; иногда они видятся лишь одним глазом, а другим не видятся (односторонние галлюцинации).

Аналогичные явления могут быть и в области слуха. Больной слышит голоса; эти голоса иногда его ругают, оскорбляют, иногда хвалят. Иногда он слышит, как перешептываются за стеной, под полом или над потолком, сговариваются его убить; часто слышатся стоны родных и знакомых, очень нередко слышатся пушечные выстрелы, гром и т. п. Очень часто голоса ведут целые разговоры, сообщают больному интересные и смешные вещи, иногда переругиваются между собою, сговариваются что-либо сделать с больным, иногда отвечают больному на его мысли, подсказывают ему, что нужно говорить. Иногда они ясны, отчетливы, близки; иногда – глухи, больной слышит их как бы через телефон. Иногда слуховые галлюцинации бывают односторонние, т. е. слышатся только с одного уха. Иногда бывает, что с одного уха слышатся только приятные вещи (восхваления и предсказания о величии, святости), а с другого – только неприятные (угрозы, оскорбления).

Обманы чувств со стороны осязания выражаются в различных ощущениях в коже: больной чувствует на теле электричество в виде покалывания, дуновения; иногда ему кажется, что его кусают собаки, звери; иногда чувствует, что его режут ножами, жгут, иногда чувствует ледяной холод.

Обманы чувств в сфере обоняния заключаются в ощущении ложного запаха. Так, часто больные утверждают, что они разлагаются, что от них пахнет или что они находятся среди покойников, потому что слышат трупный запах; многие больные определяют чувствуемый ими запах особыми терминами, например тлетворный запах, запах «дьявольский»; другие больные чувствуют удушливый запах, вследствие чего заключают, что их хотят одурманить, третьи – запах очень приятный – кипариса, ладана, духов.

В области вкуса обманы чувств выражаются в ощущении металлического вкуса или какого-нибудь отвратительного вкуса «мертвечины». Очень часто эти обманы чувств служат поводом к отказу от пищи.

В области мышечного чувства тоже могут быть обманы. Больной чувствует, что им кто-то движет, что его кто-то побуждает, толкает, заставляет принимать различные позы, что его руки и ноги движутся не по его воле, а под влиянием какой-то посторонней силы, что вдруг он делается или необыкновенно тяжел, или необыкновенно легок. Точно так же и окружающие предметы как будто изменяются в своем весе.