Текст книги "Общая психопатология"

Как было сказано выше, при изложении элементарных сведений по психологии ощущения и представления вызывают в человеке чувства приятные и неприятные. Мы знаем, что чувства бывают различны, смотря по тому, какие представления их вызывают: так, чувства, вызываемые представлениями, происходящими из ощущений низших органов чувств, носят название низших чувств: таковы голод, пресыщение, половое чувство; чувства, развившиеся из представлений более или менее отвлеченных, называются высшими; таковы чувства: нравственное, эстетическое, логическое и религиозное. Мы знаем также, что характер чувствований, испытываемых человеком в известное время, обусловливается в значительной мере тем, что называется душевным настроением. Настроение может быть приятным и неприятным. Далее мы знаем, что иногда душевные чувства бывают чрезвычайно сильны и в таком случае вызывают то, что называется душевным волнением или аффектом.

При патологических условиях душевная деятельность в области душевных чувств расстраивается очень часто. Почти во всех случаях психических заболеваний, особенно в первое время болезни, мы видим чрезвычайно резкие расстройства в сфере душевных чувств. Было время, когда полагали даже, что почти всегда начало психозов характеризуется одним только или, по крайней мере, главным образом расстройством в сфере душевного чувства. Если теперь это мнение считается односторонним, все-таки присутствие расстройства душевного чувства в той или другой степени имеет громадное значение для оценки каждого случая душевного заболевания, главным образом по отношению к его свежести: обыкновенно чем свежее душевное заболевание, тем болезненные проявления в смысле возбуждения душевного чувства больше; наоборот, чем душевная болезнь дольше затягивается и переходит в неизлечимое состояние, тем более преобладают явления душевной тупости, и реакция со стороны душевного чувства становится менее резкой или крайне однообразной.

Расстройства в сфере душевного чувства могут быть весьма разнообразны. Принято проводить аналогию между этими расстройствами и расстройствами в сфере физической чувствительности. Подобно тому как относительно физической чувствительности признают существование повышенной чувствительности – гиперестезии и пониженной – гипестезии и анестезии, так и относительно душевной чувствительности говорят, что может быть гиперестезия душевного чувства – hyperaesthesia psychica и понижение душевной чувствительности – hypaesthesia psychica и anaesthesia psychica. Точно так же по аналогии с соматическими болезнями употребляются термины: hyperalgesia psychica, neuralgia psychica и anaesthesia dolorosa psychica. Значение всех этих терминов сейчас будет объяснено.

Расстройства душевного чувства для удобства изучения подобно расстройствам в интеллектуальной сфере разделяются на расстройства количественные и качественные, чему соответствуют расстройства в степени душевной чувствительности и расстройства, выражающиеся в качественных расстройствах, т. е. болезненном преобладании приятного чувственного тона в одних случаях, а в других – неприятного.

Однако, как и относительно элементарных расстройств в интеллектуальной деятельности, трудно провести точную границу между отдельными проявлениями, сюда относящимися, так как почти всегда количественные расстройства смешиваются с качественными, и точная классификация их в высшей степени затруднительна.

I. Расстройства, выражающиеся в изменении возбудимости душевных чувств

1) Повышение душевной чувствительности, hyperaesthesia psychica. Оно проявляется в двух различных видах. Так, иногда мы видим, что душевная чувствительность действительно повышена, вследствие чего все действующие на больного впечатления вызывают в нем очень сильную эмоциональную реакцию. От малейшей причины являются взрывы аффектов с соответствующей двигательной реакцией. Это бывает у душевнобольных большей частью в начальном периоде душевных болезней. В более слабой степени это встречается у многих больных незадолго перед началом других, более резко выраженных симптомов душевного расстройства, в так называемом продромальном периоде душевных болезней; больные часто задолго перед заболеванием становятся чувствительнее к радости и горю, обидчивее, раздражительнее, пугливее. Нередко повышение душевной чувствительности мы замечаем у лиц, плохо уравновешенных вообще, у так называемых дегенератов, истеричных и неврастеников.

В других случаях психическая гиперестезия проявляется в том, что можно назвать раздражительной слабостью душевного чувства. Человек при этом легче впадает в чувствительное настроение; чувства приятные и неприятные вызываются в нем ничтожными причинами и весьма легко проявляются наружу. Но в то же время они крайне поверхностны, неглубоки. Такие люди, например, прочтя печальную повесть, расплачутся; но если переменить направление их внимания, то они сейчас и позабудут о том, о чем плакали. Точно так же такие люди приходят в восторг от самых незначительных событий – от встречи со знакомым, от ничтожного подарка и т. п. Подобное состояние, характеризуемое названием слабодушия, бывает чаще всего у больных, страдающих такими тяжелыми формами психического расстройства, как прогрессивный паралич, старческое слабоумие.

К числу явлений повышенной душевной чувствительности должны быть относимы также проявления повышенной возбудимости отдельных чувств той или другой категории, как высших, т. е. религиозного, нравственного, интеллектуального и эстетического, так и низших. Само собой разумеется, что действительное повышение возбудимости в области высших чувствований составляет чаще всего проявление чрезвычайной тонкости психической организации, но иногда чрезмерная возбудимость и высших чувствований одной какой-нибудь категории бывает так непропорциональна с возбудимостью высших чувств другой категории, что является чисто болезненным явлением. Так, по отношению к нравственному чувству случается наблюдать людей, у которых каждый поступок вызывает сильную эмоцию, соединенную с сомнением, поступили ли они нравственно или нет; поступки других людей, самые индифферентные, критикуются с точки зрения нравственной и вызывают соответствующие эмоции. Аналогичные явления в виде религиозной экзальтации проявляются и со стороны религиозного чувства. Чрезмерная возбудимость интеллектуального чувства проявляется иногда в том, что самые ясные простые истины, вполне понятные и убедительные для нормального человека со здравым смыслом, возбуждают ложное сомнение и требуют доказательства. Это бывает нередко при той форме, которая известна под именем folie du doute и о которой я уже говорил. Мне пришлось встретить одного молодого человека, в котором самые простые арифметические выводы, такие, как дважды два – четыре, вызывали неудовлетворение логического чувства и требование доказательств.

Со стороны низших чувств, как половое, чувство самосохранения, бывают также проявления чрезмерной возбудимости. О некоторых явлениях этого рода мы будем еще говорить при изучении аномалий влечений, так как чрезмерная возбудимость отдельных чувствований влечет обыкновенно за собой и усиление соответствующих влечений.

2) Понижение душевной чувствительности, hipaesthesia psychica. Соответственно тому, что бывает повышение душевной чувствительности, бывает также и понижение ее – hypaesthesia psychica – тупость душевного чувства. В этом случае те впечатления, которые у человека при нормальных условиях должны были бы вызвать то или другое чувство, не вызывают его; человек становится равнодушным, безучастным, точно глухим в сфере душевной чувствительности, невозбудимым или слабовозбудимым к впечатлениям, которые у нормального человека должны вызывать более или менее сильную эмоцию. Это приходится видеть особенно резко при состоянии общей душевной тупости, которая наблюдается при знакомом уже нам состоянии ступора, а также при вторичном слабоумии. При ступоре обыкновенно больной невосприимчив ни к какому чувству. На глазах его может произойти какая-нибудь страшная драма, и она не вызовет в нем никакой психической реакции. При слабоумии тоже заметно понижение чувствительности в области высших чувств; человек становится неспособным испытывать нравственные и эстетические чувства, делается равнодушным ко всему, что прежде его живо интересовало, апатичным, безучастным по отношению к близким. В то же время нередко животные чувства у него остаются довольно возбудимы: часто слабоумные только и думают о еде, приходят в большое огорчение или гнев, если на несколько минут опоздают подать обед, откажут в капризе и т. п.

При прогрессирующем ходе слабоумия нередко приходится наблюдать, как шаг за шагом угасает душевная чувствительность: мало-помалу падает чувствительность по отношению к эстетическим впечатлениям, нравственным религиозным и логическим. Больной делается постепенно все более и более бестактным и эгоистичным, теряет вежливость, стыдливость, чувство опрятности и чистоплотности; наконец, остаются только низшие чувства – половое чувство и чувство питания. Затем и половое чувство падает, остается только интерес к еде; наконец, и он падает, – и ничто уже, кроме разве резкой физической боли, не может вывести больного из его апатичного состояния. Это приходится чаще всего наблюдать при старческом слабоумии и прогрессивном параличе.

Как особенное проявление тупости душевного чувства нужно отметить тупость нравственного чувства. Это состояние нередко бывает врожденное и ложится в основу того, что называется нравственным помешательством (moral insanity) или нравственным идиотизмом. При этом человек не испытывает в надлежащей мере чувства нравственности и безнравственности своих поступков и потому не имеет упреков совести. У такого человека нет руководящей нравственной идеи в выборе своих действий, а потому его действия часто направлены против других, эгоистичны в высшей степени и до крайности злы; при этом человек, совершая зло, не чувствует этого, а только признает умственно, что это нечто такое, что другим неприятно и за что его могут наказать. Это сознание может заставлять его приспособляться к окружающим, избегать столкновений, вести себя довольно правильно, но в основе его правильного поведения все-таки будет лежать не чувство нравственное, а соображение выгоды. До чего поразительны бывают случаи такого рода – видно из одного примера, приводимого Крафт-Эбингом. Некто Лемэр, молодой человек, с детства отличавшийся отсутствием привязанностей и крайне дурными наклонностями, в конце концов в 19 лет совершил зверское убийство. Еще когда умерла его мать, то он сказал: «ладно, теперь одной объедалой будет меньше». Потеряв жену, его отец задумал жениться на вдове – г-же Б., имевшей 17-летнюю дочь. За два дня до свадьбы он убил г-жу Б. и хладнокровно сказал прибежавшей дочери ее: «ну, ладно, мне удалось отомстить ей, жаль только, что я не покончил и с остальными тремя (т. е. с отцом, дочерью г-жи Б. и гувернанткой). А впрочем, я не дурак и не пьян и понимаю, что заслужил смерть за свое дело». На допросах он обнаружил удивительную нравственную нечувствительность. С полной откровенностью он признавался в своих пороках и дурных наклонностях и хвастался ими с невероятным цинизмом. Он говорил, что ему также легко убить отца, как другому – муху. По словам одного из свидетелей, Лемэр, показывая после убийства свои окровавленные руки, со смехом произнес: «Вот у меня и перчатки, чтобы идти на свадьбу к отцу». Когда ему говорили о возможности смертной казни, он выразился, что нисколько не страшится ее и предпочитает смерть работе. «Если вы оставите меня жить для прогулки по земле, я буду доволен; если же думают заставить меня работать, так уж я скорее согласен умереть». Молодой человек был казнен, и при вскрытии оказались резкие признаки отсталости развития его мозга и следы воспаления мозговых оболочек, бывшего, вероятно, в детстве[37]37
  Крафт-Эбинг Р. Судебная психопатология / Пер. с нем. А. Черемшанского. Спб., 1895.


[Закрыть].

Мне лично пришлось в Преображенской больнице наблюдать одного молодого человека, присланного из тюрьмы для экспертизы. Он судился за убийство отца. Отца он убил по самому ничтожному поводу: отец велел ему – может быть несколько грубо – снять с себя сапоги; больной снял, но затем, когда отец заснул, он в отместку отрубил ему голову топором. Он знал, что предан суду по этому поводу и, как человек хитрый, старался выказать себя раскаивающимся, лицемерил, но очень ясно было видно, что в сущности сожаления об отце у него никакого не было, он сожалел о сделанном убийстве только потому, что оно повлекло целый ряд неприятностей для него лично. Аналогичных примеров можно найти немало среди душевнобольных, у дегенератов, у эпилептиков, иногда у истеричных.

Правда, не у многих нравственная тупость достигает такой чудовищной степени, но все-таки ее приходится наблюдать довольно нередко как почти в виде изолированного симптома, так и еще чаще в сочетании с другими проявлениями душевного расстройства.

Вообще нужно отметить, что нравственное чувство у многих душевнобольных значительно менее обуздывает их влечения, чем в здоровом состоянии; от этого, например, больные женщины часто ничего не стыдятся, открыто проявляют эротические побуждения.

Некоторые из психиатров, как, например, профессор В. Ф. Чиж, полагают, что падение нравственного чувства является самым первым проявлением душевной болезни, но вряд ли это положение может быть доказано, так как есть больные, у которых нравственное чувство долго держится, несмотря на довольно глубокое падение интеллекта.

Соответственно тому, как может встречаться тупость по отношению к одному нравственному чувству, приходится иногда наблюдать также изолированную тупость по отношению к некоторым другим специальным чувствам. Так, довольно часто замечается расстройство интеллектуального чувства – неспособность чувством реагировать на логичное и нелогичное; точно так же бывают часто и между душевнобольными и среди людей, считающихся вообще здоровыми, люди, которые совершенно лишены чувства изящного или почти лишены чувства чистоплотности.

Иногда тупость распространяется и на низшие чувства, например на половое: есть люди, которые совершенно невозбудимы в половом отношении, о чем, впрочем, мы будем еще говорить при изучении аномалий влечений. Эти явления изолированной тупости по отношению к какому-нибудь специальному чувству приходится чаще всего наблюдать у дегенератов и истеричных.

Нужно отметить, что вообще гармония интенсивности различных специальных чувств у душевнобольных резко расстраивается, а в зависимости от этого, конечно, расстраивается и проявление деятельности душевнобольных и их отношение к окружающим лицам. В громадном большинстве случаев является преобладание чувств низших над чувствами высшими, вследствие чего нравственный облик личности несколько падает. Больные часто под влиянием болезни становятся чрезвычайно эгоистичны, требовательны, несправедливы, нетерпимы, обидчивы, гневливы, иногда злы, лицемерны, лживы, мстительны, иногда тщеславны, расточительны, развратны, бесстыдны, иногда малодушны, трусливы. Эти недостатки в иных случаях проявляются так резко, что только лицу очень опытному видна за непривлекательными сторонами личности больного его действительная (здоровая) симпатичная личность; люди же менее опытные часто относятся к этим сторонам как к проявлениям настоящего характера, как к признакам злой натуры больного; поэтому и сами раздражаются, возмущаются и делают массу бестактностей, вредящих больному.

II. Расстройства, выражающиеся в изменении интенсивности эмоций

1) Чрезвычайная болезненная интенсивность эмоций (патологические аффекты). Как мы уже знаем, эмоции бывают у человека весьма различной степени по своей интенсивности: бывают очень слабые чувствования, бывают чрезмерно сильные. Особенно сильным чувствованиям соответствуют, как известно, те состояния, которые называются аффектами или душевными волнениями. Отношение аффектов к патологии весьма большое.

Мы уже познакомились при изучении элементарных душевных проявлений ненормального человека с тем, что называется аффектом, и знаем, что и у нормального человека состояния, следующие за действием на человека сильного чувства, к восприятию которого его душевная деятельность не была достаточно подготовлена, наступает целый ряд нарушений в строе психической деятельности. Если человек неожиданно испуган, то у него является чувство страха и вслед за этим большее или меньшее расстройство различных сторон душевной деятельности. Так, очень резкое расстройство будет прежде всего в содержании душевной деятельности и течении представлений. Большей частью содержание душевной деятельности при аффекте бывает резко сужено; в сознании с особенной рельефностью выступает то чувство, которое вызвало аффект, и вместе с этим прекращается часто доступ к сознанию многим другим впечатлениям. Ход и сочетание идей расстраиваются, что выражается растерянностью, неспособностью сразу овладеть положением, неспособностью ориентироваться. Эти явления, составляющие признаки расстройства собственно психических актов, связываются обыкновенно с рядом сопутствующих физических явлений.

Первую группу этих явлений составляют двигательные явления: очень часто вслед за появлением чувства, вызвавшего аффект, является или порыв к деятельности, например под влиянием страха человек поворачивается и бежит, или, наоборот, является чувство крайнего бессилия: ноги подкашиваются, является дрожь, общее бессилие.

Вторую группу сопутствующих явлений составляют явления со стороны кровообращения, дыхания и отделительной функции: лицо бледнеет или краснеет, деятельность сердца изменяется, иногда даже до полной остановки; расстраивается дыхание, появляются в некоторых случаях слезы, иногда испарина, непроизвольное выведение мочи. Вслед за этим чаще всего наступает более или менее глубокий упадок сил.

Таковы проявления аффекта. Так как аффекты вызываются различными чувствами, то и проявление аффекта будет различно в зависимости от чувства, его вызвавшего. Так, очень большая разница существует, между прочим, в двигательных последствиях аффекта. В некоторых случаях аффекты вызывают усиленные движения, в других – наоборот. Соответственно этому делят аффекты на стенические – возбуждающие и астенические – угнетающие. Аффекты стенические – большей частью радостные, астенические – печальные. Есть еще так называемые смешанные аффекты, как гнев и т. п. В них смешиваются признаки аффектов, возбуждающих и угнетающих. Так, например, в гневе, с одной стороны, заметно более или менее сильное неприятное чувство – злоба, досада и т. п., но рядом с этим существует повышенное самочувствие, сознание какого-то превосходства над другим лицом, ощущение уменьшения психических тормозов, что и обнаруживается в поверхностности мысли и в несдержанности речи и двигательных актов вообще.

Всякий аффект соединен с расстройством в сочетании и в течении представлений, но в громадном большинстве случаев это расстройство в сочетании и течении представлений не выходит из определенных рамок, при которых человек сохраняет все-таки значительную долю самообладания. В таких случаях хотя течение представлений и совершается недостаточно правильно и являются некоторые не совсем правильные поступки, но все-таки главные руководящие мотивы и основные принципы данной личности не теряют вполне своего значения и могут повлиять задерживающим образом на двигательную реакцию.

Но бывают случаи, где самообладание совершенно расстраивается, больной не может владеть своими мыслями и поступками, и является то, что называется умоисступлением. Такой аффект, перешедший границы нормы, называется патологическим аффектом. Знакомство с явлениями патологического аффекта необходимо для всякого врача как для понимания некоторых явлений, с которыми приходится сталкиваться в обыденной жизни, так и для судебно-медицинской экспертизы, так как во время аффекта нередко люди совершают преступления.

Патологические аффекты проявляются в двух несколько различающихся типах.

При патологических аффектах одного типа с особенной резкостью выступает то сопутствующее расстройство сознания, которое в сравнительно малой степени бывает при аффектах вообще. Сознание при такого рода патологических аффектах всегда бывает помрачено, и это помрачение сознания и составляет условие невменяемости деяния, совершенного во время аффекта данной категории.

Помрачение сознания при аффектах обнаруживается в различной степени. В некоторых случаях вслед за действием сильного чувства является полная остановка течения представлений, полная остановка мышления. Человек точно окаменеет на месте. Иногда это продолжается довольно долго, но чаще вслед за коротким периодом такой остановки является вновь умственная работа, причем смена представлений чрезвычайно расстроена. Сознание большей частью является заполоненным тем чувством, которое потрясло человека, а другие чувства становятся ему недоступны. В то же время круг идей, в которых вращается смена представлений, делается крайне ограничен. В некоторых случаях при этом является наплыв идей, среди которых человек не в состоянии разобраться; в других – крайняя бедность в сочетании представлений: в сознании не являются соображения самые простые, самые привычные; видя перед собой своего сына, человек не вспоминает, что это сын; видя друга и убивая его, он не вспоминает, что это друг. Люди, нанесшие в состоянии аффекта тяжкое оскорбление своему начальнику, говорили потом, что они во время совершения насилия не могли помнить, что это начальник, иногда даже любимый и уважаемый, и не могли представить тех последствий, какие может влечь их поступок. «Если бы я только мог вспомнить в то время обо всем этом, конечно, я не мог бы сделать того, что я сделал». Но именно это отсутствие самых естественных воспоминаний, самых привычных ассоциаций и составляет характерное свойство помрачения сознания при аффекте.

Слабым примером, могущим уяснить это состояние, могут быть случаи сильного испуга у нервных особ. Очень часто нервные особы под влиянием испуга например вследствие ночного пожара приходят в состояние патологического аффекта: они иногда без всякой надобности бросаются из 4-го этажа, не соображая, что это – верная смерть, или иногда, вместо того чтобы поскорее спастись, начинают разыскивать совершенно ненужные вещи. Хороший пример аффекта после испуга приводит проф. И. А. Сикорский. Одна дама, сделавшаяся после одного сильного потрясения (падения в воду из лодки) очень раздражительной и легко впадавшая в аффекты, однажды летом, когда вся семья уснула, около полуночи, собираясь спать, вышла в другую комнату и тут только увидела, что на соседней даче пожар. «Она остолбенела от страха, но затем, придя несколько в себя, закрыла ставней окно, чтобы вид огня не испугал детей и мужа, которых она решилась немедленно разбудить и вывести в сад. Закрывши окно, она бросилась в комнату прислуги и разбудила последнюю, потом разбудила мужа: но не могла ничего объяснить ни мужу, ни прислуге и, оставив их, немедленно вернулась в комнату детей, разбудила их и начала наскоро одевать, чтобы тотчас вывести их в сад. Но заметив, что у детей грязные чулки, она бросилась к комоду за чистым бельем и долго не могла найти, что ей нужно, совершенно растерявшись. Прежде чем она успела одеть детей, она несколько раз подбегала к комоду, пока силы не оставили ее. Мысль о том, что она не может вывести всех четырех детей зараз, окончательно помрачила ее сознание. Муж нашел ее держащей двух детей за руки и совершенно неподвижной. Она первая была выведена в сад, но этого обстоятельства она не помнит. Последний же момент, который она помнит – это было чувство страха при мысли, что ей одной невозможно вывести в сад всех четырех детей зараз, поэтому она и остановилась, как ей смутно припоминается, в недоумении. “Я видела, что моими двумя руками я могу держать только две детские руки, для других же детей у меня не оставалось более рук“» – это была последняя мысль угасшего затем на время сознания»[38]38
  Сикорский И. А. О душевных состояниях при аффектах // Сборник сочинений по судебной медицине. 1876. 1, 1. С. 17–18.


[Закрыть].

Так как сознание при патологических аффектах большей частью недоступно воспоминанию, недоступно другим чувствам, кроме того, которое овладело душой, недоступно сожалению, недоступно стыду и т. п., то вследствие отсутствия всех корригирующих идей человек совершает под влиянием патологического аффекта деяния, совершенно ему не свойственные.

К этому располагает то, что под влиянием аффекта вообще является ряд движений как проявление психомоторного рефлекса. Эти движения иногда плохо координированы (человек разрушает окружающие предметы, катается по полу, бессмысленно ревет и т. п.), иногда же состоят из ряда координированных сложных актов, которые человек выполняет как машина, как автомат, иногда с поразительною жестокостью.

Характерным свойством патологического аффекта является то, что вслед за бурным проявлением двигательной реакции наступает обыкновенно чрезвычайно резкое истощение психических и физических сил. Иногда это доходит до того, что человек непосредственно после совершенного им деяния засыпает, впадает в сон, продолжающийся несколько часов. В других случаях наступает упадок сил и душевная тупость, неспособность сознавать отчетливо, что совершено, равнодушие, безучастие, принимаемое нередко за признак закоренелости преступника. Обыкновенно только через несколько часов, а иногда даже и дней, способность к нормальным душевным отправлениям восстанавливается, и человек начинает сознавать, что он совершил, и у него является более или менее глубокое раскаяние. Часто память при этом глубоко страдает; у человека остаются пробелы в воспоминании именно относительно совершенного им деяния.

Такого рода патологические аффекты бывают у лиц невропатических, неустойчивых при действии на них чрезвычайно сильных впечатлений. Иной раз можно заметить, что неустойчивость человека проявлялась и ранее, и особенно в предшествующие аффекту дни человек представлялся несколько странным, озабоченным, растерянным; иногда этого предшествующего периода нет, аффект является совершенно неожиданно, и только само проявление его подходит под термин «умоисступления» и ставит человека в положение невменяемости.

Вот пример патологического аффекта, взятый у Крафт-Эбинга: «24 февраля 1863 г. в 9 часов утра 35-летняя замужняя женщина Л. была найдена стоящей в реке. На руках у Л. была ее маленькая дочь, закутанная в платок и громко плакавшая. Собравшиеся на берегу люди, опасаясь, что Л. будет унесена течением, кричали ей, чтобы она поскорее уходила изводы, но она только повторяла: «мой муж, мой муж!» – и не двигалась с места. Начали спускаться в воду за ней, – тогда она воскликнула: «не мешайте мне умереть, мой муж и свекор измучили меня, нет больше моих сил терпеть эту муку!» Когда несчастную женщину вывели наконец изводы на берег, она стала умолять, чтобы взяли от нее ребенка и спасли его. Ребенок оказался мертвым, захлебнувшимся в воде. Только в этот момент Л., по-видимому, пришла в себя и залилась горькими слезами о погибшей дочери. Грубое обращение мужа и свекра, которые оба были пьяницы, довело Л. до отчаянного решения утопиться вместе с ребенком. С этим намерением она и ушла из дому. Это она помнила, но о том, как была спасена от смерти, у нее не сохранилось никакого воспоминания.

Было доказано, что за 9 месяцев перед этим муж Л. нанес ей тяжкие побои с повреждением черепа. С тех пор Л. часто жаловалась на головные боли, и нередко ее видали грустной, сидевшей в глубокой задумчивости с бесцельно устремленным взглядом. После деяния у нее замечены молчаливая покорность судьбе, почти апатическое состояние и отсутствие глубокого раскаяния в причинении смерти ребенку. На вопрос о виновности Л. присяжные ответили отрицательно»[39]39
  Крафт-Эбинг Р. Судебная психопатология / Пер. с нем. А. Черемшанского. Спб, 1895. С. 501.


[Закрыть].

Конечно, такого рода аффекты, которые вызывают за собой покушения на самоубийство и убийство или другие деяния, составляющие предмет экспертизы, нечасты; зато аффекты с более мелкими последствиями, но также патологического свойства, бывают нередко, и каждому практикующему врачу приходится с ними иметь дело, живя среди людей с такой степенью неустойчивости нервной системы, которая наблюдается в наш «нервный век».

Другого типа патологические аффекты характеризуются не столько помрачением сознания, сколько таким изменением личности, при котором уменьшается влияние высших задержек так, что человек, поддавшийся такого рода аффекту, совершенно теряет способность руководиться теми высшими интересами и побуждениями, вытекающими из привязанности, нравственных правил, долга, религиозных убеждений и логики, какими он руководствуется в обычной своей жизни, и, напротив, становится орудием низших побуждений. В этих случаях на первый план выступает происшедшее под влиянием аффекта нарушение гармонического равновесия личности.

Состояния такого типа бывают чаще всего у лиц вообще неуравновешенных, неустойчивых, представлявших и до проявления аффекта болезненные уклонения от нормального строя душевной жизни. Ненормальности эти при обычных условиях сдерживаются силой высших центров и не проявляются с такой резкостью, чтобы деяния человека выходили чрезмерно из круга деяний, свойственных людям, психически здоровым. Но под влиянием аффекта, иногда и не чрезмерно сильного, у такого рода людей сдерживающее влияние их высших центров нарушается, и все болезненные свойства их личности выступают с чрезвычайной резкостью и проявляются в поступках, нередко поражающих своей дикостью и несоответствием с поступками и свойствами данного лица, каким мы его знаем в состоянии относительного равновесия.

Появлением аффектов необыкновенной силы или с резко выраженным болезненным характером не ограничивается отношение аффектов к патологии. Иногда болезненное состояние проявляется в том, что аффекты, хотя и не выходящие из нормальных границ по своей степени, проявляются необыкновенно часто. Так это бывает у людей впечатлительных, нервных, неспособных владеть собой, у вспыльчивых и у алкоголиков, при начале прогрессивного паралича и многих других формах.

Особенно благоприятную для появления аффектов почву составляют душевные болезни, соединенные с расстройством душевного настроения. Но тут почти всегда аффект соответствует по своему характеру – характеру настроения. Так, при печальном настроении очень часто бывают аффекты тоски, страха, при веселом – эффекты восторга и т. д.