Текст книги "Тринадцать"

– Ни в коем случае! Я поплыву только один. – Он пояснил: – Напарник мне не нужен, я хороший пловец и у меня есть ласты, а у него нет. Следовательно, он, как минимум, сильно от меня отстанет. А что будет, если он начнет тонуть? Ну, уж нет, я спасать никого не буду, да и лет-то дяденьке уже сколько!

Логика в сказанном явно присутствовала и Изместьев настаивать на своем не стал. «А то, чего доброго, еще меня заподозрят» – думал он. А вслух произнес:

– Ну, тогда будем считать, что порешали. Можете приводить себя в порядок и надо здесь убраться и позавтракать.

***

Однако убираться и завтракать никто не спешил. Приведя себя в порядок, умывшись и почистив зубы, гости оторванного от земли острова, не сговариваясь, выходили на улицу, чтобы прогуляться и собраться с мыслями. А заодно и посмотреть, как молодой спортсмен отправится в плавание.

Почти у самого входа, немного в стороне, лежала растерзанная змея с разбитой головой. Возле нее стояли Стеклов, Семенченко, Афиногенов и Емельяненко.

– Не берусь утверждать точно, – щурясь от раннего утреннего солнца, авторитетно говорил Стеклов, но мне кажется, что это полоз. Змея совсем не ядовитая, типа нашего ужа.

– А мне кажется, что наоборот. Вовсе она не так безобидна. Посмотрите, какой окрас, – возражал ему бухгалтер. Видно было, что он панически боялся ползучую тварь, даже мертвой, внутренне содрогаясь от представшего зрелища. Но виду не подавал. Впрочем, каждый из них провел ушедшую ночь отнюдь не спокойно и перед тем, как лечь, исследовал свой номер на предмет возможного нахождения представителей отряда пресмыкающихся досконально.

Наконец, из дома уверенной походкой вышел Коробченко. Он был в одних плавках. На его широкой и накачанной волосатой груди красовался большого размера золотой крест на такой же цепи. В одной руке Максим держал маску с трубкой. Другой обнимал Милютину, на которой из одежды был лишь довольно откровенный купальный костюм. В руках она держала большие резиновые ласты. Парочка о чем-то мило ворковала.

Через какое-то время все двенадцать были в сборе. Каждому хотелось верить, что сегодня же их кошмар закончится. В этот страшный особняк, от которого веяло смертельной опасностью, возвращаться не хотелось.

Они дошли до того места, где вчера высадились на остров. Было уже девять часов. Солнце светило ярко, на море наблюдался почти полный штиль, и, если бы не ужасные события прошедшей ночи, лучшего места для тихого и мирного отдыха невозможно было бы себе и представить.

Надев ласты, и зайдя в воду, Максим помахал всем на прощание рукой, натянул на лицо маску и грациозно поплыл брассом, делая мощные симметричные гребки руками, одновременно отталкиваясь от воды ногами.

Та скорость, с которой он это делал, настроила оставшихся на острове людей на позитивный лад.

– Ну вот, – улыбнулся Изместьев, – каких-то полтора-два часа, и наш герой достигнет цели.

– Не зарекайтесь, – противно прошепелявил Бобков. – Это он сейчас с места в карьер так рванул. Посмотрим, что будет дальше, – с сомнением подлил он порцию дегтя в бочку меда.

Игорь снял футболку и шорты и зашел в воду, его примеру последовали и остальные. Даже Андриевская, хотевшая таким образом снять стресс от накопившегося за последнее время негатива.

Минут через десять Олег Викторович Изместьев, блаженно отфыркиваясь, вышел на берег, и наскоро обтерев тело полотенцем, сказал:

– Предлагаю позавтракать и обсудить возникшую ситуацию за столом. У меня нет сомнений в том, что наш уплывший товарищ в скором времени появится тут в сопровождении греческой полиции, но опасность пока что никуда не делась.

– Я тоже так думаю, – отозвался судья Стеклов, следом за ним выйдя из воды и беря лежавшее на песке полотенце. – И вот еще что. Всем нам отныне придется следить друг за другом, чтобы не один человек ни на минуту не оставался наедине. Только так мы сможем обезопасить и себя, и не дать убийце снова совершить свое черное дело. Ни на секунду нельзя забывать о том, что он сейчас по-прежнему здесь, среди нас.

Видя, что Изместьев направился по направлению к дому, Стеклов, как бы подтверждая только что сказанное, не спеша двинулся за ним.

В воде и на берегу оставались десять.

***

Примерно через полчаса они все снова собрались в столовой. К слову сказать, все уже было готово и стояло на столе еще до того, как они отправились провожать в плавание Коробченко. Просто тогда есть им еще не хотелось. Зато сейчас, после плавания, каждый из них не прочь был угодить своему желудку.

Когда завтрак подходил к концу, Олег Викторович, сидевший, как старший, во главе стола, сказал:

– Друзья, у меня есть предложение. Пока Максим плывет и вызывает сюда подмогу, мы должны с вами находиться здесь, в столовой, на виду друг у друга. По номерам расходиться не надо, мы сделаем это тогда, когда за нами приедут.

В ответ раздался недовольный многоголосый ропот.

– А вот лично я никому ничего не должен, – обиженно поджал губы Афиногенов. – И доказывать, что я не убийца, не собираюсь. Вот приедет полиция и во всем разберется. А сейчас я хочу пойти к себе и отдохнуть.

– Я тоже, – поддержал его Викторов, – и нечего тут свои порядки устанавливать, кто вы такой, чтобы нас неволить?

– Я, конечно, вам не начальник, хотя вы на эту роль меня выбрали сами, – разозлился Олег Викторович, – но позволю вам напомнить, что, насколько мне помнится, следующей жертвой должна стать женщина, а у нас их всего две, – процедил он, поочередно переводя жесткий взгляд с одного на другого из присутствующих. – Или я ошибаюсь?

Бобков встал из-за стола и юркнул за стойку ресепшна. Послышался шорох раздвигаемых портьер.

– Что там у нас дальше по стихам? – не вставая со своего места, осведомился у него Изместьев.

– Странно это все как-то, – неуверенно прошептал Игорь.

– Что именно, – спокойно спросил главный.

– Карты. Их осталось всего одиннадцать.

– Вы ничего не путаете? – Изместьев встал из-за стола и подошел к нему. Вдвоем они разложили все карты. Их действительно оставалось лишь одиннадцать. Изместьев растерянно хмыкнул:

– Он что, хочет нам сказать, что Максима уже нет в живых?

Присутствующие от этих слов впали в оцепенение.

– Да ладно, – продолжал вожак с недоверием. – Никто из нас не поверит, что такому сильному, молодому и уверенному в себе мужчине грозит какая-то опасность. А ну-ка, прочитайте, что там в этих стишках идет далее. Может быть, этот маньяк задумал, пока наш друг не вернулся с полицией, укокошить кого-то, и уже взял для этого себе карту?

Осталось их двенадцать,

Пошли они купаться.

Вдруг одного унес дельфин,

И стало их меньше еще на один.

Одиннадцать их было.

Один среди них Чикатило.

С другою пошалил он малость,

И десять их осталось.

Когда Игорь дочитал, Олег Викторович поднял ладонь вверх, давая понять, что дальше продолжать не надо.

– С другою пошалил он малость, – задумчиво повторил он.

– Плохи дела, – неутешительно констатировал Стеклов, посмотрев на двух оставшихся дам.

Обе были бледны, как смерть.

– Я наверное пойду к себе, – просяще глянула на Изместьева Андриевская. – Что-то мне опять становится плохо.

Идите, – махнул рукой тот. – Но я вас очень прошу: закройтесь изнутри на ключ и никому не открывайте. Вы слышите – никому!

Вера вяло кивнула. Ее начало трясти от резко повысившегося давления. Но ничего, в сумке у нее таблетки. Сейчас она придет, примет их и завалится спать. Замок в двери прочный, как, впрочем, и сама дверь. Ничего с ней не случится.

А всех остальных я попрошу остаться здесь, – мягко, но настойчиво произнес Олег Викторович. – Вера, – снова обратился он к уходящей женщине, – давайте условимся, что из номера вы выходите либо по своей воле и, разумеется, с соблюдением всех необходимых мер предосторожности. Либо после того, как в дверь постучу я, и только если я буду в сопровождении еще кого-либо. Договорились?

Женщина кивнула, и вяло поплелась к себе. Лицо ее было очень бледным. По-хорошему, ей срочно требовалась медицинская помощь, которую остававшиеся с ней люди предложить не могли.

***

С того момента, как ушла Андриевская, прошел еще час.

– Ну, и долго мы еще сидеть будем? – спросил Семенченко. Несмотря на то, что он явно был трусоват, это чувство неопределенности его злило. К тому же, жертвой, судя по стишкам, в случае чего, должна была стать женщина. Значит, пока ему лично бояться было нечего.

Судя по одобрительному ропоту среди присутствующих, которым максимум что дозволялось, так это покурить с выходом на улицу минуя москитную сетку, их терпение подходило к концу.

Ладно, – глянув на часы, смилостивился Изместьев. – Я вижу, особого смысла, ожидая у моря погоды, сидеть нет. Я предлагаю проводить Катю до ее номера, а мужчинам прогуляться по острову. Только всем и так, чтобы каждый мог видеть остальных.

Когда Милютина закрылась, мужская часть населения острова вышла из особняка и стала разбредаться по группам кто куда.

Внезапно судья Стеклов, показав рукой туда, где они купались, произнес:

– Смотрите! Похоже, это человек, его вынесло на берег.

Не сговариваясь, все бросились к этому месту.

Прибежавшим открылась ужасная картина. На берегу лицом вниз лежало тело мужчины. Мужчина был в ластах и с лысой головой, в теменной области которой зияла большая вдавленная рана от удара чем-то тяжелым. Крови видно не было, возможно ее смыла морская вода. К тому же, из мертвого тела, в котором нет давления, кровь перестает идти очень скоро. Предчувствие беды не покидало никого из присутствующих.

Когда тело перевернули лицом вверх, сомнений не оставалось. Это был Максим Коробченко. Золотой цепи и креста на нем не было. Зато на том месте, где они еще недавно висели, на капроновой веревке красовался… да-да, это был черный пластиковый дельфин.

***

Давно ей не было настолько плохо. И главное, что ее тревожило, это то, что видимых причин для такого состояния не было. Ночью после выпитого лекарства спала она хорошо, проснулась бодрой и здоровой. Казалось, что все потрясения, связанные с этим противным, страшным голосом, приговорившим их всех к смерти, и со змеей, происходили как бы не с ней. Но обнаружение утром трупа этой милой девочки, медсестры Олеси, которая так трогательно за ней ухаживала, словно за родной матерью, снова выбило Веру из колеи. Южное утреннее солнце и купание в море ее взбодрили, но сейчас она опять чувствовала себя отвратительно. Как будто хлебнула лошадиную дозу адреналина, категорически ей противопоказанного, как страдающей артериальной гипертензией и сердечной аритмией.

«Ничего, – успокаивала себя Вера, медленно преодолевая последний лестничный пролет. – Вот сейчас окажусь у себя, закроюсь на ключ, выпью таблетки и лягу спать без задних ног».

Она открыла дверь, зашла внутрь и заперлась, оставив ключ в замочной скважине. Странно, но сумка, где были таблетки, почему-то лежала на кровати, хотя она точно помнила, что на кровати ее не оставляла. В висках бешено стучало, сердце колотилось, ноги предательски подрагивали. Она знала это состояние. Если сейчас не принять лекарство, то все может закончиться очень печально. Раздумывать о том, как именно сумка оказалась здесь, на кровати, времени не было. Она взялась за собачку молнии.

Но что это там, за подушкой? Что там торчит? – Она потянулась и откинула ее в сторону.

«Боже, Боже, о нет, этого не может быть!»

Внезапно ее сердце ухнуло куда-то вниз. Чьи-то невидимые руки, обхватив ее грудную клетку, словно хлипкую оконную решетку, резко рванули ее на себя, вырывая вместе с ней и саму жизнь.

«На волю, теперь я на воле, здесь так хорошо, а я и не знала!» – Все куда-то провалилось.

«Это конец!» – напоследок пронеслось в голове у Веры. «Привет, ты меня здесь встречаешь? Это все–таки была ты?..».

***

Едва первое потрясение от увиденного миновало, Изместьев, никого не стесняясь, выругался.

– …Твою мать, как это могло случиться? Ведь мы же все были тут, на острове? – Он был не на шутку взволнован.

Остальные топтались в нерешительности, поглядывая в ту сторону, где находился довольно ясно различимый отсюда остров Гавдос. На горизонте не было ничего, – ни корабля, ни даже лодки.

– Второй труп за считанные часы, – мрачно изрек Стеклов. – Не думал я, что она такая.

– Какая такая? – переспросил его Олег Викторович. – Вы про эту маньячку, Лучкович?

– В другое время я начистил бы тебе рожу! – озверев, судья схватил Изместьева за грудки, – даром, что я судья, но теперь, – он понемногу успокаивался, – теперь… я делать этого не буду. – Он выпустил майку старшего из рук. – Потому, что это правда, да, она действительно маньячка. – Самообладание потихоньку возвращалось к нему.

– Я, конечно, все понимаю, нервы у всех не железные, – встрял в их разговор Молодавченко, – но все же, не надо так напрягаться друг на друга, – с укоризной посмотрел он на Стеклова. – На мой взгляд, человек, тем более женщина, не должен так поступать с невиновными людьми. Ведь мы даже не присяжные по делу ее сына.

– Кстати, – оживился Бобков, – а действительно, почему на этот остров она пригласила не наших родственников, которые судили ее сына, а нас с вами?

Нужно подумать об этом, – сказал Изместьев. – Но сначала давайте отнесем тело нашего погибшего товарища в дом, к Олесе. И, кстати, нужно подумать о том, как и где предать их земле. Иначе трупы начнут смердеть, ведь стоит жара.

Они подняли тело Коробченко за руки и за ноги, и понесли в дом.

Когда же мужчины, оставшиеся на острове, зашли в пустую комнату, где находился труп Казанцевой, их охватил ужас. Тело девушки было грубо обезглавлено.

***

– Это не человек! – вращая глазами, бешено заорал Изместьев, давая волю чувствам. – Кто бы это ни был, я убью его! – На его и без того влажных глазах появились скупые слезы. – Мы будем находиться здесь, на первом этаже, пока не вычислим этого негодяя. Расходиться я не позволю…

– По ходу дяденька поехал, – пробормотал Бобков, выходя из покойницкой и в страхе озираясь по сторонам. Остальные следом за ним один за другим торопливо покинули страшную комнату.

– Для начала нужно понять, – произнес Степан, не обращаясь ни к кому конкретно, когда все, кроме Изместьева, оказались в коридоре, – зачем этот кто-то это сделал. И где находится голова погибшей.

– У меня есть предложение, – спокойно сказал Стеклов. Было видно, что он, в отличие от Изместьева, уже окончательно успокоился и снова начал мыслить трезво. Нам всем необходимо пройти сначала к Милютиной и узнать, все ли с ней в порядке. А потом то же самое проделать с Андриевской. Только повторяю: всем вместе, чтобы каждый из нас мог контролировать стоящего рядом с ним. Кстати, для начала, давайте-ка обыщем друг друга на предмет наличия ножей и иных опасных предметов. Ведь жертва была обезглавлена ножом или топором.

Остальные закивали в знак согласия. Однако никакого оружия или каких-либо вообще колюще-режущих предметов ни при ком из мужчин не было.

Подойдя к двери Екатерины и постучав, Изместьев крикнул:

– Катерина, вы здесь?!

За дверью послышалась возня, и Милютина испуганно проворковала:

– Да, я тут, все нормально.

– Тогда можете выходить. – Он обернулся и поискал глазами Молодавченко.

– Молодой человек, – попросил его старший, – я вас попрошу, как можно мягче сообщите ей о том, что Максим убит.

Едва Екатерина вышла, как все они направились наверх. Ей рассказали о смерти ее нового друга и страшной находке в покойницкой. Молодая женщина тихо плакала, размазывая по лицу тушь. Взглянуть на трупы она не решилась.

Когда в дверь к Андриевской постучали, из ее номера не донеслось ни звука. Наконец, старший дал команду выбить ее дверь.

То, что их ждало, было не менее ужасно, чем то зрелище, которое предстало им внизу.

Вера была мертва. Она лежала лицом вниз на своей постели. А рядом с подушкой, измазав простыню кровью, лежала мертвая женская голова.

– Не пускайте сюда Катю, – запоздало распорядился Олег Викторович, но было поздно. Девушка все увидела и, рыдая, выбежала в коридор. Изместьев распорядился ее успокоить.

Когда третий труп и голова первого были доставлены в покойницкую, на лицах оставшихся в живых читался тихий ужас.

– Еще немного, и мы с вами сойдем тут с ума, – мрачно пробормотал бывший офицер. – Предлагаю пройти на кухню, где у нас отныне будет штаб по расследованию чрезвычайных происшествий на острове, и попытаться успокоиться. Нам нужно это сделать, чтобы не впасть в панику и отчаяние. Все это, если взглянуть на ситуацию здраво, может быть логически объяснимо. По крайней мере, я в этом уверен.

– К тому же, – поддержал его Стеклов, – нам с вами ничего другого и не остается. Судя по всему, ошалевший от крови и безнаказанности убийца, теперь не остановится и будет убивать нас как ягнят – один за другим, фанатично следуя к тому же своей дурацкой считалочке.

***

Собравшись в столовой, они расселись за свои места за столом. Со стола никто не убирал и остатки пищи уже успели заветриться. Катя убирать со стола и мыть посуду не спешила. К тому же выглядела она подозрительно. Неужели она уже успела выпить? Впрочем, оставшихся мужчин это нисколько не заботило. Отныне каждый был за себя и подозревал всех.

– Если честно, то я ошарашен, – начал Изместьев. – Нет, для меня вовсе не впервой видеть трупы. Но чтобы за одно утро три убийства один за другим – это неслыханно. Давайте без эмоций выскажемся на этот счет и выработаем дальнейший план действий.

– Лично я уверен, что у убийцы среди нас есть сообщник или даже несколько сообщников, – сказал Бобков. – Мы все с вами все это время, пока наш качок плавал, находились здесь. – Он откашлялся, руки его дрожали, сам он был бледен. От обычной бравады не осталось и следа. Взгляд у Игоря был внимательный, но, как ни странно, не испуганный. – Поэтому, – продолжал он, – никто из сидящих здесь этого сделать не мог. Скорее всего, Максима ударили по голове веслом или каким-то другим предметом, но сделал это тот, кто сам был на борту лодки или катера.

– Согласен, так оно, скорее всего и было, – кивнул Шкандыба. – В воде с ним никто бороться бы не стал, слишком уж опасно, учитывая его силу.

Остальные сидели молча, внимательно поглядывая друг на друга.

– А это значит, – сказал судья Стеклов, – что у преступника, орудующего на острове, должна быть связь с этим сообщником. Ведь должен же он был предупредить подельника о том, что Максим плывет к Гавдосу.

– А посему, у меня есть предложение, – вмешался Изместьев, – провести обыск во всех номерах. По порядку и методично, одного номера за другим. Вполне возможно, что убийца не успел спрятать орудие своего злодеяния и средства связи. – Олег Викторович внимательно наблюдал за реакцией сидящих за столом. Вдруг преступник себя как-то выдаст. Но никто подозрительным поведением себя не выдал.

– Обеими руками «за», – оживился Стеклов. – Будем этот вопрос ставить на голосование или как?

Ставить предложение Изместьева на голосование никто не собирался. Все с надеждой уцепились за эту возможность.

– И чтобы не терять драгоценное время, – подвел итог судья, – пока в номере обыскиваемого будет проводиться обыск, сам этот человек должен по секундам рассказать, где он был и чем занимался в период с семи тридцати до одиннадцати часов. То есть в то время, когда были убиты наши товарищи.

***

Первым по счету номером, который подвергся обыску, был номер Степана Емельяненко. Пока остальные выворачивали его наизнанку, жилец объяснил, что после утреннего собрания в столовой, проходившего после обнаружения трупа Олеси, он пришел сюда, почистил зубы и принял душ. Немного повалявшись, он оделся в пляжный костюм и вышел на улицу, где какое-то время обсуждал события прошлой ночи в кругу Стеклова, Семенченко и Афиногенова, после чего вместе со всеми направился провожать Коробченко и купаться. В дом он вернулся вместе со всеми и в номер или еще куда-либо не заходил. Шел он с пляжа последним вместе с Викторовым и Шкандыбой, которые могут подтвердить его слова.

Потом были номера Милютиной и Семенченко, в которых, как и в комнате Емельяненко, ничего интересного обнаружено не было. Оба обыскиваемых, каждый в отдельности, поведали примерно то же самое, что и Степан.

Зато в номере Бобкова их ждала удача. Едва Семенченко открыл нижнюю полку в его прикроватной тумбочке, как все присутствующие оцепенели. Лицо самого Игоря вытянулось от изумления, перемешанного с ужасом. Там находился окровавленный тесак. Его лезвие было выплавлено из стали. Длиной оно было не меньше тридцати сантиметров, шириной, в той части, что примыкала к синей плексигласовой ручке, около четырех.

Какое-то время все молчали, а когда первый шок от находки прошел, Изместьев скомандовал:

– Держите его! Свяжите ему чем-нибудь руки, не давайте завладеть оружием!

– Это не я, меня подставили! – отчаянно заорал Игорь и попытался прорваться в коридор, но на него навалились Стеклов, Изместьев, Викторов и Емельяненко. Сзади за шею его схватил Семенченко. Они повалили его на кровать, а Милютина подала главному неизвестно откуда взявшуюся капроновую веревку.

Когда руки Бобкова были связаны за спиной, а ноги чуть ниже щиколоток, запыхавшийся от борьбы Изместьев у нее спросил:

– Откуда у тебя эта веревка?

– Нашла вот тут, в шкафу, – сказала девушка, отодвинув одну из створок единственного шкафа.

– Сейчас я вытрясу из тебя все твое дерьмо, сученок, – не предвещавшим ничего доброго голосом произнес Изместьев, глядя на Бобкова не мигая, как змея на кролика. – Ты пожалеешь, что родился на Божий свет, – добавил он. – Я буду резать тебе пальцы, один за другим, пока ты не расскажешь нам все, от начала и до конца!

– Это не я! – раненым зверем взвыл Игорь. – Убийца не я. Он среди вас, а меня он подставил.

– Откуда у тебя веревка и зачем она тебе была нужна? Отвечай, – замахнувшись, заорал страшным голосом Изместьев.

– Я… я не знаю, – нервно зашепелявил Игорек. – Я же сказал, меня подставили, это не мое!

Пока он лежал лицом вверх на своей кровати и пытался оправдываться, остальные с большим энтузиазмом продолжали обыскивать его комнату и ванную. Искали мобильный телефон, при помощи которого он мог держать связь с подельником.

– Да включите же голову, – продолжал тем временем подозреваемый. – Какой резон мне вас всех убивать? Да и как я бы мог это сделать. Вспомните, ведь первым, кто пошел с пляжа сюда, был наш уважаемый подполковник. Именно он мог предупредить по телефону своего друга на Гавдосе, взять нож, оттяпать трупу башку, принести его в номер к Вере, а нож и веревку подкинуть мне.

– Секундочку, – рывшийся до этого в шкафу Изместьев, прекратил поиски и подошел к кровати. – Ты еще смеешь предъявлять мне такое? – Он был в бешенстве. Остальные тоже невольно остановили поиски и посмотрели на них. – Да, я ушел с берега первым, – зловеще прошипел бывший офицер. – Но, как вы все могли в этом убедиться, за мной по пятам шел судья. А теперь скажите, пожалуйста, Иван Игнатьевич, видели ли вы нечто подобное тому, что утверждает этот, – он кивнул подбородком на Бобкова, – с позволения сказать, человек?

Стеклов подошел к кровати и встал рядом с Изместьевым.

– Полагаю, что настало время расставить точки над «и», – произнес он, – Не скрою, что к вам, Олег Викторович, я отношусь безо всякой симпатии. Более того, я вас подозреваю, как и всех. Но, справедливости ради, надо признать, что за этим человеком, – кивнул он на Изместьева, – я следил больше всех. И не давал ему возможности оказаться вне поля моего зрения. По крайней мере, все сегодняшнее утро.

Едва обыск был завершен, настало время решать, что делать со связанным Бобковым. Мнения были разные, но все же победила точка зрения, что его нужно оставить связанным здесь, а к двери его номера приставить караул в виде одного из мужчин, который должен был сменяться один раз в два часа. Игоря оставили наедине с собой, а к двери его номера в качестве первого часового приставили Семенченко.

***

Едва они вышли из номера Бобкова, оставив связанного хозяина лежать на кровати, как Олег Викторович предложил продолжить обыски в номерах тех, кого этой процедуре еще не подвергали.

Видно было, что эти оставшиеся, а именно: Семенченко, Стеклов, Афиногенов, Шкандыба, Викторов и Молодавченко восприняли такое предложение без энтузиазма, но роптать не стали. Это нужно было сделать. И для чистоты эксперимента, и для того, чтобы снять с себя возможные подозрения. Ведь в том, что убийца именно Бобков, большинство из них все же сомневалось, полагая, что его действительно мог подставить настоящий преступник. К тому же, мобильный телефон по-прежнему найден не был, несмотря на то, что помещения, где жил Бобков, были исследованы буквально по миллиметру.

Обыски ничего нового не дали. Ни одной зацепки.

Было уже четыре часа дня.

– Ну, командир, чего делать-то будем? – зычным басом прогрохотал Захар Викторов. – Может, отдохнем чуток, а? Результат-то какой-никакой, а есть. Даже если Игорь и не убийца, вряд ли этот маньяк после таких поисков рискнет нарисовать нам четвертый трупешник за день.

– Я тоже так считаю, – подхватил его мысль Афиногенов. Было заметно, что он был сильно вымотан таким развитием событий. Слипшиеся волосы, которые он не успел вовремя расчесать, смешно торчали во все стороны, лицо раскраснелось, глаза от усталости и переживаний впали. Остальные смотрелись не лучше. Следовало дать людям отдых. Да и самому не мешало бы помыться и хоть немного вздремнуть. Сон освежает и приводит мысли в порядок. Для того, чтобы найти того, кто олицетворял собою черную карту, нужно было придерживаться фактов, но навалившаяся на них от нервного перенапряжения усталость, не давала трезво и бодро мыслить, оперируя этими самыми фактами. Кстати, о картах. Ведь они совсем забыли о них. Сколько их там осталось?

***

Все, кроме Семенченко, оставшегося на первом этаже караулить связанного и лежащего в своем номере Бобкова, спустились вниз, в столовую. Как и следовало ожидать, карт оставалось лишь десять.

– Может, сжечь их или выбросить? – спросил присутствующих Изместьев, – чтобы глаза дальше не мозолили, да ужас не нагоняли?

– Мне кажется, что это будет глупо и неосмотрительно, – возразил ему судья Стеклов.

– А вы предлагаете все оставить как есть? – с нескрываемым раздражением уточнил у него отставной офицер.

– Я предлагаю оставить их здесь, на столе, – ничуть не смутившись, ответил судья. – Если вы помните, – продолжал он, – следующей жертвой должен стать мужчина. Но, если преступник попробует реализовать свой умысел на убийство одного из нас, его по-прежнему будет неволить то обстоятельство, что очередная красная карта должна исчезнуть. Следовательно, убийца, поскольку сюда невозможно проникнуть иным путем, как только через коридор, либо обязательно будет замечен караульным, либо…

– Что либо? – округлив глаза, спросил Афиногенов.

– Либо ему придется убить этого самого караульного, – закончил свою мысль Стеклов.

– А если он на этот раз проигнорирует собою же установленное правило? – недоверчиво глянул на судью Изместьев. – Я имею в виду карту, и заберет ее, скажем, когда совершит два убийства?

– Это вряд ли, – неуверенно ответил Стеклов, – впрочем, кто его знает, но в любом случае нашему часовому следует быть крайне внимательным и не подпускать к себе никого.

Карты были оставлены на столе, а оставшиеся восемь человек разошлись по своим номерам.

Перед тем, как подняться по лестнице к себе на второй этаж, Изместьев попросил Семенченко, взявшего из своего номера стул и сидевшего в коридоре рядом с номерами Милютиной и Бобкова, быть крайне внимательным и наблюдать не только за номером Бобкова, но и вообще просматривать коридор.

– Если что, кричите, мы мгновенно придем к вам на помощь, – ободряюще закончил он и поднялся наверх. Петр, вооружившись деревянной ножкой от сломанного ночью в битве со змеей стула, продолжил нести свою вахту, чуть ли не поминутно поглядывая на часы. Через полтора часа его на этом посту должен был сменить Шкандыба.

***

Минуло еще тридцать минут. Внезапно Семенченко ощутил предательский позыв внизу живота. Спустя две минуты он уже точно знал, что до того, как наступит время его сменять, он не дотерпит. По большому хотелось так, что сводило скулы. Выбора не было, и он влетел в туалет своего номера. Это всего две-три, от силы пять минут. Никто и не заметит, тем более, что все наверняка спят.

Однако едва он приступил к освобождению желудочно-кишечного тракта, как входная дверь в его номер плавно закрылась, а в замочной скважине повернулся ключ.

От страха Петр продолжил начатое с двойным энтузиазмом…

Освободиться от стягивающих руки и ноги пут ему не удавалось. «Вот же гнида, небось на войне научился так вязать!» – думал Бобков об Изместьеве. Он еще немного подергался, но понял, что все его усилия напрасны. Постепенно он стал засыпать, сказывалась навалившаяся усталость от пережитого стресса.

Внезапно он ощутил шорох и понял, что в комнате кто-то есть.

– Ну чего, решили-таки меня освободить? – радостно осклабился он. – А что ж тебя прислали?..

Договорить он не успел. Лежавшая рядом подушка оказалась на его лице, а вошедший всей тяжестью тела на подушке.

– Помо… Помогите! – попытался крикнуть Игорь, но воздуха не хватало, а руки и ноги были связаны намертво.

«До чего же все глупо, – подумал Бобков, – умирать вот так, особенно тогда, когда, наконец, знаешь, кто убийца». Это была его последняя мысль. После нее он превратился в легкий дымок, который тут же стало засасывать в темную бездну.

***

В половине шестого вечера девять оставшихся в живых на этом острове собрались в номере Бобкова.

– Царствие ему Небесное, – перекрестился Захар Викторов, со страхом глядя на бездыханное тело Игоря.

Стоявшая здесь Екатерина, как ни странно, истерик не закатывала и даже не плакала. Она… икала. Катя была достаточно сильно пьяна и еле держалась на ногах.

– О, еще один жмурик, – пьяно хохотнула она. – Скоро мы все будем такие. Они нас в живых не оставят. Никого! – Она развернулась и, покачиваясь, пошла к себе. Никто ее не остановил.

– Когда это она уже успела? – удивился Стеклов.

– Когда уходили, я видел, как она взяла с собой в номер бутылку коньяку и пару бутербродов, – махнув рукой, сказал Изместьев. – Пусть. Так она хоть мешаться под ногами не будет и истерить.

В это время Молодавченко и Емельяненко втолкнули в комнату Петра, дверь в номер которого была выбита минутой ранее.

– Вот оно, пугало огородное, – с презрением окинул труса ледяным взглядом Степан. – Рассказывай, как все было?

Семенченко обступили со всех сторон.

Выслушав его слезливый рассказ, Изместьев почесал затылок и неожиданно обратился к Шкандыбе: