Текст книги "«Тегусигальпа» – пересечение параллелей"

А закончилось это тем, что холодильник в таком режиме работал ещё полгода. Поэтому бабушка и решила забрать его с собой. Логика её была простая – она с удовольствием будет употреблять продукты своей молодости. Тем более она уже знает, что там будет и что нужно положить.

– И не переживай, милый мой внук, икру мы больше не покупали. А если ты иногда захочешь мороженого или водки сорокалетней выдержки, то приедешь ко мне.

– А коньяк?

– Игорёш, ну кто же хранит коньяк в холодильнике. Это моветон.

В таком режиме холодильник марки «ЗИЛ. Москва» работал ещё семь с половиной месяцев. А потом в нём опять кто-то постучал, и всё кончилось. Коридор времени закрылся. Бабушка так и говорила, что в нашем времени это будет продолжаться до середины января. У них в 67-м опять на какое-то время неожиданно пропало электричество, и холодильник стал работать в обычном режиме. У нас же он просто отключился. Но он так и остался стоять у бабушки на даче. Выбрасывать его она уже не собиралась.

Девять кошачьих жизней

Необъяснимая ситуация повторялась уже несколько дней. В одно и то же время Самохин подходил к раскрытому окну офиса и смотрел на стену напротив. Стена была частью здания, построенного, по крайней мере, лет двести назад, и вид старого кирпича с такой же старой кладкой создавали некое подобие успокоенности и приближения к вечности.

Уже несколько недель над городом стояла медленная тягучая жара. Плавящийся асфальт плавно переводил в переплавку серое вещество мозга. Двухсотлетний кирпич стены, находящейся в вечной тени, да ещё и с загадочным указателем «Убежище», навевал мысль о прохладе этого почти полукрепостного пространства. Тогда же, когда Самохин подходил к окну, из двери в стене выходил странно-разноцветный то ли кот, то ли кошка, кто же их кошачьих разберёт на таком расстоянии. В течение нескольких секунд он смотрел в сторону Самохина, затем мяукал, шипел и медленно с достоинством удалялся во двор по стрелке с надписью «Убежище».

Увидев кота в первый раз, Самохин не придал этому никакого значения. Ну, кот. Ну, бродит по улице. Ну, мяукает. Он постоял, посмотрел в след четвероногому, подумал, как ему, вероятно, жарко. Какое-то движение в окне на четвёртом этаже здания Самохин заметил сразу же, как только кот скрылся за углом. Он посмотрел вверх и увидел ту же кошачью морду. «Чеширский кот, – подумали плавящиеся мозги Самохина, – сейчас ещё и улыбаться начнёт». Вопреки предположению кот улыбаться не начал. Наоборот он довольно злобно посмотрел в сторону Самохина, не менее злобно мяукнул. И … прыгнул вниз на металлический козырёк над входом в здание.

Грохот от удара кот произвёл почти громоподобный. Грохот этот сочетался с отчаянным «Мяк», вылетевшим из кошачьей пасти. Ещё более удивительным было то, что кот падал вниз вопреки всем законам всемирного тяготения. Вернее, он даже не падал, он парил, как в замедленной съёмке. Но и грохот и «Мяк» были такими, будто с крыши упал бегемот. Пусть даже и карликовый. «А в глазах у него, наверное, молнии», – неожиданно подумал Самохин, как-то не придав поначалу особого значения ни фактической телепортации, ни чересчур медленному полёту, да и странному поступку животного тоже. В конце концов, это могли быть коты-близнецы, а там на третьем этаже за ним мог погнаться какой-нибудь кошачий враг в лице стаффордширского терьера. Какое-то время кот полежал на козырьке, приходя в себя. Затем неуверенно-скользящей походкой подобрался к окну второго этажа, находящемуся, фактически, над козырьком. С трудом поднял своё разноцветное кошачье туловище в оконный проём и скрылся в прохладных глубинах двухсотлетней постройки.

На другой день ситуация повторилась. Кот точно также вышел из двери, зашипел на Самохина, ушёл за угол, телепортировался на четвёртый этаж, опять злобно посмотрел в самохинскую сторону, прыгнул на металлический козырёк, издал своё фирменное «Мяк» и вскарабкался на окно. Самохину в голову закралась странная мысль, а уж не сошёл ли кот от этой жары с ума? Это вполне могло быть. Но когда на третий, четвёртый и пятый день ситуация повторилась точно в такой же последовательности, в расплавляющемся мозгу Самохина появилась мысль другая – а уж не сходит ли с ума он сам? И всё происходящее всего лишь плод его разгорячённого больного воображения. Срочно требовался свидетель.

Следующие суицидные действия кота должны были произойти ровно через сутки. К этому времени Самохин подтащил к окну своего друга Рому, пообещав, что он увидит что-то чрезвычайно интересное. Обещанию не суждено было сбыться. В обозначенное время кот вышел из своей обычной двери.

– Ну, чего тут у тебя, – спросил Рома.

– Сейчас, сейчас, – ответил Самохин, – смотри, что сейчас будет.

Но здесь, с точки зрения Самохина, кот повёл себя несколько неадекватно. Он посмотрел в сторону пялящихся на него друзей. Затем, как показалось Самохину, ехидно улыбнулся и, развернувшись, спокойно вернулся назад.

Рома с тоской посмотрел на кота, затем с не меньшей тоской на Самохина. Он совершенно не понимал, зачем его притащили к этому окну и заставили смотреть на гуляющего самого по себе кота. Пусть даже на фоне двухсотлетней кладки.

– Сам ничего не понимаю, – начал оправдываться Самохин. – Он каждый день в это время такое выдаёт…

– Что он выдаёт? – лениво спросил Рома. – Ну, что может выдавать кот. Он может замяукать, зашипеть, в лучшем случае поймать мышь или крысу. В конце концов, может схватить кошку и долго не отпускать. Но сейчас не сезон. Котам и кошкам жарко. Им не до их кошачьего секса.

– Нет, Ром, понимаешь.… Как бы тебе объяснить. В общем он … телепортировался…

– Извини, друг, но как это ни странно звучит – в телепортацию котов я почему-то не верю. Представляешь?

– Слушай, это ещё не всё, – Самохин понимал, что потерял контроль над ситуацией. Сейчас Рома уйдёт, и ему уже некого будет убеждать в странном поведении кота. – Он телепортируется и прыгает с четвёртого этажа.

– В отпуск, старик. В отпуск немедленно.– Рома покровительственно похлопал Самохина по плечу.– Хотя… Сколько раз ты говоришь ты наблюдал эту картинку?

– Пять. Каждый раз в одно и то же время. В 11.11. А что?

– Ничего. Посмотри туда. – Рома высунулся из окна и показал куда-то наверх. – Там камера наблюдения. Если твой кошачий совершал действия парадоксальные с точки зрения физики и психологии животных, то это должно быть записано. Пойдём, поищем наших секьюрити.

Комната охраны находилась на другом конце коридора. Рома уговорил прокрутить запись прошлого понедельника с 11. 05 до 11.15. Никакого самоубийства кота в записи обнаружено не было. Не было его ни во вторник, ни в среду, ни в четверг. Когда просматривали пятницу, Рома уже сочувственно смотрел на сжимающегося Самохина, дружески положив ему руку на плечо. Поскольку в записи не присутствовали не только телепортационно-суицидные действия кота. Там не было и самого кота.

– Может, ты время перепутал? – спросил Рома.

– Нет, – ответил шёпотом Самохин, – Ром, я сошёл с ума?

– Погоди-ка ещё не всё потеряно. Покажите сегодняшнюю запись.

На сегодняшней записи кота тоже не было.

– Но ведь я же его видел, – сказал Рома. – Я его видел, – повторил он ещё раз приободрившемуся Самохину, который осознал, что он совсем не сумасшедший. Просто они имеют дело с котом-призраком.

Они шли по коридору, а Рома всё не успевал повторять одну и ту же фразу: «Я его видел. Я его видел». Уже у двери кабинета, внезапно остановившись, он повернулся к Самохину и выдал логическое заключение.

– Ты кота видел? Видел. Я его тоже видел. Ты его видел шесть раз, а я – один. Но всё равно и ты, и я кота видели. Значит, он есть, он существует.

Они не торопились заходить в комнату, так было совершенно понятно, что этот разговор продолжить за рабочим столом не удастся. Могут принять за окончательно свихнувшихся офисных работников, а таковыми они себя теперь уже не считали.

Самохин предложил включить логику. Было понятно, что кот – невидимка, призрак или кто он там ещё был на самом деле (если, конечно, само дело существовало, как бы парадоксально это ни звучало), не хотел совершать свои странноватые поступки при посторонних. К посторонним относился Рома. Самохин же почему-то был принят за своего – ближний круг, так сказать. Логические заключения также подсказывали, что в этот день кот никаких действий предпринимать уже не будет – ему, вероятно, требовалось определённое и точное время.

– Давай так, – предложил Самохин, – я попробую завтра это заснять на мобильник.

– И чего? – удивился Рома. – Мы ведь уже смотрели записи, его там нет.

– Смотри, охрана пишет на плёнку. У них техника довольно старенькая. А мобильник даёт цифровой сигнал. Поэтому чем кот не шутит, – пошутил уже в свою очередь Самохин.

На следующий день друзья подошли к делу основательно. Закрепили незаметно, как казалось, на подоконнике мобильный телефон и оставили Самохина на посту одного. В назначенное время кот вышел по своему обыкновению на свой обычный маршрут и удовлетворённо посмотрел на штатного наблюдателя. Затем победоносно удалился за угол, в следующее мгновение показался в окне и сделал очередной прыжок. «Шесть», – подумал Самохин.

Дождавшись исчезновения кота Самохин схватил телефон и побежал к Роме.

– Ну, давай включай, – нетерпеливо сказал тот. В записи мобильника кот делал всё, как и полагалось. Выходил, исчезал, появлялся, прыгал, замедлялся и выдавал своё фирменное, отчаянное «Мяк!».

– Вот это да, – только и смог сказать Роман.– Что это было?

– Не знаю, – ответил Самохин, – но это было. Теперь и ты это видел. – Тем временем, в его сознание закралось смутное подозрение, которым делиться он не спешил. Подозрение это заключалось в воспоминании об очень древнем поверье о девяти кошачьих жизнях. Если это так, то кот по неизвестным пока причинам пытался расстаться со всеми девятью. Возможно, в его сознании твёрдо отложилась мысль о некоем переходе по прошествии девяти жизней из кошачьего состояния в какое-то другое. Может быть и человеческое.

В среду Самохин решил не говорить Роме о том, что происходит. И когда тот вопросительно посмотрел на Самохина, он отрицательно покачал головой и сказал, что ничего не было. Совсем ничего. Мол, кот исчез, мы столкнулись с необъяснимой загадкой, о которой лучше никому не рассказывать, чтобы не считали психами.

И в четверг, и в пятницу всё шло так, как и предполагал Самохин. Кот действовал по предполагаемому сценарию. В последний день, правда, Самохин провёл в некотором напряжении. Ведь после девятого прыжка должна была последовать та самая трансформация, метаморфоза, которой он ожидал почти две недели с перерывом на выходные. Но ничего не произошло.

Нельзя сказать, что совсем уж ничего. Кот, судя по всему, уже заметно устал от такого образа жизни. Ему, вероятно, смертельно надоело, как это не парадоксально звучит, прыгать и опять вставать. А может быть, он тоже боялся этого девятого прыжка, потому что тот должен был стать последним.

Нет. Кот не умер. Он поднялся, посмотрел в сторону Самохина усталым взглядом и неуверенной, но с полным достоинством походкой ушёл. Самохин не видел, что происходило дальше. А дальше происходило что-то совершенно необъяснимое и ещё более невероятное, чем перед этим. Кот просто исчез. Не было ни дыма, ни запаха серы и ничего другого, что могло бы происходить по правилам исчезновения живых существ.

Самохин продолжал стоять у окна. Внезапно он всё вспомнил и всё понял. Ему почему-то нестерпимо захотелось закурить, когда за своей спиной он услышал стук каблуков. Желание закурить было странным, потому что Самохин просто не мог знать о нём. Он не курил никогда в жизни. В этой жизни. На этой планете.

– Да, это было сложно. – Сказал женский голос за спиной, и на плечо Самохина легла тонкая женская рука с оранжевыми ногтями.

– Почему у тебя ногти оранжевые?

– Понятия не имею, – ответила женщина. – Ты задаёшь дурацкие вопросы. Тебе не кажется, что есть более важные дела? Как тебе вообще могло прийти в голову такое? Сбежать на эту планету, да ещё и в прошлое. К тому же в параллельное измерение.

– Я думал, что меня не найдут. К тому же трансформироваться сюда очень сложно. Почему-то мы попадая сюда становимся котами. А потом… Ты ведь сама это всё почувствовала. Мне тоже пришлось через это пройти. Только у меня получилось гораздо сложнее. Трансформировавшись в человека, я полностью забыл, что было до этого. Думаю, так происходит со всеми. Как тебе удалось?

– Спецподготовка. Ладно, как там тебя сейчас зовут? Самохин, Вы арестованы и подлежите телепортации. Транспортировка произойдёт немедленно. Есть какие-то возражения, которые могут повлиять на решение Верховного Суда?

– Самохин! – Послушался сзади голос Ромы. – Познакомь с девушкой. Где ты всё это время прятал такую красавицу?

– Малыш, – не поворачиваясь к нему ответила женщина. – Я бы с тобой тоже поговорила. Но ты проходишь по другому отделу. Неплательщиками алиментов занимаются другие, а моя специализация – невыполнение обещаний. Кстати, я сообщу, что видела тебя здесь.

Последнее что увидел и запомнил Самохин на этой планете – это изумленные глаза Ромы, внезапно понявшего, что скоро и ему предстоит такое же внезапное путешествие. Самохину же предстояло отбывать наказание, назначенное судом в другом времени, на другой планете и в другом измерении. Ему предстояло выполнить всё то, что им было обещано. Судя по всему, процесс предстоял длительный.

«Overtime» – дополнительное время
(«Тегусигальпа» – продолжение)

I

Резкий запах масляной краски становился совсем невыносимым. Он был тягучим и противным. Почему-то казалось, что краска непременно должна быть именно зелёного цвета. Причём скорее даже ядовито-зелёного, словно лосины из песни девяностых годов. Для того, чтобы понять оттенок цвета, требовалось открыть глаза, а это казалось совершенно невозможным. Совершенно. Совершенно, совершенно, совершенно…

Всё-таки он сделал это и увидел, что лежит на свежевыкрашенной скамейке, и теперь был понятен источник невыносимого запаха масляной краски. К разочарованию, выяснилось, что цвет краски совсем даже не зелёный, а вообще какой-то коричневый или красный. «Кажется, этот цвет называется сурик», – подумалось почему-то. Затем пришло осознание, что если запах краски настолько силён, то значит она могла ещё не высохнуть, когда он здесь оказался. Теперь вся одежда будет суриково-полосатая. Он медленно провёл пальцем по деревянному бруску цвета сурик и испытал некоторое облегчение. Видимо, скамейку покрасили примерно сутки назад – краска уже высохла.

Медленно поднявшись, он огляделся по сторонам. Мир вокруг был каким-то странно-розовым. «Солнце восходит», – догадался он. На скамейке напротив сидели старик в берете и девочка лет десяти. Они играли в шахматы – девочка чёрными, а старик белыми. Белым грозил мат в три хода. Девочка передвинула ладью, и мат в три хода сократился на один. «Наконец-то», – сказала она. Затем повернула голову в его сторону и произнесла:

– С прибытием.

Вадим открыл глаза и увидел Галку, с любопытством смотревшую на него. В иллюминатор пробивалось рассветное солнце и там, куда попадали солнечные лучи, всё становилось таким же странно-розовым, как в только что прерванном сне. Он посмотрел вниз – они летели над почти спокойным морем, внизу перекатывались редкие барашки волн. До прибытия было ещё относительно долго. К снижению самолёт пока не приступал.

– И зачем ты меня разбудила? – спросил Вадим.

Галя удивлённо подняла брови.

– Вот уж и не думала тебя будить, – недоумённо сказала она. – С чего это ты взял?

– Но ты мне сказала: «С прибытием». И ещё здесь пахнет масляной краской. Разве не чувствуешь?

– Тебе приснилось, – ответила она. – И, надеюсь, ты помнишь что. Краской здесь, кстати, не пахнет.

Изменившийся звук двигателя в сочетании с появившимся ощущением лёгкой заложенности в ушах, впрочем, довольно быстро исчезнувшей, показали, что снижение всё-таки началось. Внизу показалась узкая полоска суши, врезавшаяся в волны холодного Балтийского моря. Самолёт приближался к аэропорту Кёнигсберга, шестьдесят семь лет назад, получившим имя внезапно скончавшегося всесоюзного старосты Михаила Калинина. «Могло быть и хуже», – подумал Вадим, вспомнив о периоде, когда Нижний Новгород носил странное для непосвящённых название Горький.

В Калининград они отправились по просьбе Сергея. После их триумфального возвращения в «Тегусигальпу» прошло уже почти семь месяцев, заканчивался апрель. Всё это время ничего не происходило. Впрочем, ни Галя, ни Вадим и не рассчитывали на превращение в каких-нибудь супергероев. Вадима совсем не прельщала возможность стать подобием Бэтмена. Галя тоже на подобное не претендовала, вот только совсем не возражала, если её иногда называли supergirl.

Вадим даже не удивился, что их новые способности, полученные в течение двух месяцев путешествий, как он сам говорил, «неизвестно где», исчезли. Он с самого первого дня возвращения понял, что способности эти будут заблокированы до особого случая. Что будет признано этим особым случаем, он не знал. Такое решение принадлежало явно не ему.

Удивило его другое – Арнольд обратился со своей просьбой-информацией не к нему Вадиму, а к Сергею. Вероятно, всё ещё были живы в памяти шоковые воспоминания вызволения из Комаягуа.

– Галю тоже зовёшь? – спросил Вадим, когда Сергей позвонил и попросил подъехать в «Тегусигальпу» вечером.

– Пока не надо, – ответил тот, не сомневаясь, что Галка своим неизвестным чувством всё равно узнает, что затевается какая-то, как она любила говорить, очередная авантюра. После возвращения она продолжала жить с родителями и спокойно посещать свой иняз. Отсутствие на занятиях в первые два месяца учёбы на третьем курсе объяснила стажировкой в туманном Альбионе, крайне удивилась тому, что декан ничего не знает и даже показала некую бумагу-согласование, подписанную ректором университета. Никто не знал и не помнил о таком запросе, но подпись и печать были подлинные.

В своих предположениях Сергей не ошибся. Галя появилась через минуту после того, как Вадим вошёл в зал. Сел за столик и спросил: «Ну, зачем звал?». Сергей спокойно и как-то несколько иронично посмотрел на него, затем щёлкнул медными замками своего пижонского коричневого портфеля, достал конверт и небрежно бросил его на стол.

– Посмотри, – сказал он. – Арнольд прислал. Я распечатал, чтобы удобнее было.

– Опять интригуешь, – ответил Вадим. – Что там?

– Ничего я не интригую. Смотри. Там фотографии.

В конверте в самом деле были фотографии. На них был снят какой-то европейский город. Типичная немецкая архитектура. Где-то модерн двадцатого века, где-то готика средневековья. По улицам ходили современные люди и ездили современные машины. Что-то в архитектуре показалось Вадиму знакомым. Затем он обратил внимание на автомобильные номера. Почему-то сразу понял, что ему знакомо и что это за город, которого уже давно не было в том виде, в каком он видел его сейчас здесь, в нижегородском кафе, носящем имя столицы латиноамериканского государства.

– Фотошоп? – сказал он первое, что пришло в голову.

– Нет, – спокойно ответил Сергей. – Это не фотошоп. Арнольд утверждает, что всё проверил. И люди, и дома, и автомобили с номерами 39-го региона – всё подлинное. Это Кёнигсберг, почти не поражённый английскими бомбардировками второй мировой войны и последующим советским присутствием в течении полувека. Забавно, не правда ли?

– Так, что тут у вас, – ворвалась в их мирную беседу Галя. – Что это? Какой-то не наш город с большим количеством наших машин.

– Так я и знал, – вздохнул Сергей. – Что ж тебе на лекциях-то не сидится, а?

– У меня шестое чувство и хорошая успеваемость, – ответила она, отодвигая стул и начав рассматривать фотографии. – Что-то мне это напоминает.

– Спокойно, друзья, спокойно, – Сергей достал из конверта последнюю остававшуюся. – Что вы скажете по поводу вот этого?

Вадим, сначала не понял, почему из двух десятков фотографий, была выделена именно эта.

– Забавно, – сказала Галя, показывая на мужчину и женщину на фото, выходящих из дверей какого-то здания, расположенного на заднем плане. – По-моему, это я и Вадик. Очень забавно. Мы ведь там не были, мой друг и поклонник? И у меня никогда не было такого плащика.

– Ещё забавнее дата, – сказал её брат. – Посмотри, вот здесь уличные часы. До этого дня ещё неделя.

– То есть, перед нами фотографии из города, которого нет, да ещё и дня, который ещё не наступил, – задумчиво произнёс Вадим. – Мне кажется, что в твоём кафе «Тегусигальпа» нам скоро придётся заказывать шнапс вместо текилы. Откуда это у Арнольда?

– Не говорит, чертёнок, – ответил Сергей. – Но ты уже понял, что за этим последует?

– Как не понять, мне нужно лететь к Балтийскому морю.

– Нам, – вмешалась Галя. – А что за город?

– Ну, конечно. Куда без тебя-то, – проворчал Сергей. – Это, Галчонок, Кёнигсберг-Калининград, который на самом деле сейчас выглядит совсем по-другому. В общем, вылетаете завтра. Вас встретят. Человек позвонит сам, как сказал Арнольд. Что там искать, я не знаю. Честно говоря, что там вообще делать, я понятия не имею.

Через несколько секунд после изменившегося звука двигателей стюардесса объявила, что самолёт приступил к снижению и через полчаса приземлится в аэропорту Храброво города Калининграда. Разница с московским временем составляет один час. Вадим помнил ещё то время, когда никакой разницы не было. Потом, когда решили, что город, находящийся за тысячу километров к западу от столицы, не может жить с ней по одному времени, то решили перевести часы. Сначала такой перевод вызвал лёгкое недовольство, а затем стал даже некоторым предметом гордости жителей самого западного российского региона – это давало иллюзию не только территориальной близости к остальной части Европы.

Звонок раздался, когда они шли по телетрапу от самолёта к зоне прилётов.

– Здравствуйте, Вадим, – сказал мужской голос. – Как долетели?

– Спасибо, нормально. Без эксцессов.

– Это радует. – В интонации собеседника Вадиму послышалась какая-то ирония. – Я не буду встречать у выхода, если не возражаете. Вы сможете пройти сразу к машине? Буду ждать вас в ней. Синий «фольксваген-пассат».

При выходе из аэропорта по пути к автостоянке мимо них буквально пронёсся мотоциклист, полетевший дальше в сторону города, ненадолго остановившись у шлагбаума, чтобы опустить парковочную карту. Через чёрное стекло такого же чёрного шлема с маленьким белым крестом, как на швейцарском флаге, Вадим успел заметить внимательный взгляд, устремлённый на него. Или показалось, что заметил? Скорость всё-таки для приаэропортовой зоны была приличной, да и стекло слишком тёмным. Галя внимательно посмотрела вслед удаляющемуся мотоциклу и внезапно крепко сжала руку Вадима чуть выше локтя.

– Стой, – тихо сказала она. – Давай не пойдём туда. Немного подождём. Если он нас видит, то перезвонит.

В глубине стоянки среди других автомобилей ждал синий «фольксваген». Какое-то время они наблюдали за ним с крыльца аэропорта. Водителю, видимо, стало понятна их нерешительность, автомобиль несколько раз моргнул дальним светом фар, как бы обозначая своё присутствие и лояльность. Медленно Вадим выдвинул ручку чемодана и направился в сторону машины. Настороженность Гали передалась и ему, поэтому особо они не спешили. Подтверждая целесообразность такой неторопливости в кармане куртки завибрировал телефон. Номер был незнакомым и совсем не тем, что в первый раз, зато голос Вадим узнал сразу.

– Вадим, – сказал Арнольд, – не садитесь ни в коем случае в эту машину. – Голос его был взволнован. – Ни в коем случае. Выбирайтесь из аэропорта. Срочно. Возьмите такси. Сергей говорил вам о варианте номер два?

– Да, – ответил Вадим и прервал разговор. Он резко развернулся и быстро направился к стоянке такси, буквально таща Галку за собой. Она ничего не спрашивала, видимо, всё понимая. Бросив чемодан в багажник машины стоявшей первой, они буквально залетели в салон и Вадим бросил таксисту, – В город, срочно. Извините, мы опаздываем! Двойная оплата.

Таксист попался понятливый. Он резко дёрнул «форд» с места, объехал небольшой затор на выезде через боковой шлагбаум с надписью «Только такси аэропорта». Вероятно, шлагбаум реагировал на чип в автомобиле, поднявшись при их приближении и моментально опустившись, как только такси проехало под ним. Галка обернулась, чтобы посмотреть, как там «фольксваген». Заметив вопросительный взгляд Вадима, она утвердительно прикрыла глаза. Означало это: «Он поехал за нами, но на выезде отстал». Вадим протянул руку, Галя молча достала из сумочки телефон и передала ему. Лицо её было совершенно спокойно. Вадим также спокойно вынул из телефона симку, вставил новую, вернув Гале и то, и другое. Затем проделал то же самое и со своим телефоном.

Все эти манипуляции и были частью «плана Б», как сказала бы Галка, если бы о нём знала. Этот план они обсудили с Сергеем в тот же вечер, когда его сестра мирно спала. Для этого пришлось встретиться ещё раз. И не в обычной «Тегусигальпе», а в переполненном «Мило», где было полно чересчур весёлой молодёжи, разбавленной небольшим количеством людей «среднего возраста». Ни Вадим, ни Сергей ничем особым не выделялись, словно «уже давно не мальчики», вышедшие посмотреть, а может и не только посмотреть, на «почти ещё девочек». С трудом они нашли место, где можно было попытаться услышать друг друга. Именно тогда Сергей и передал несколько симок для телефонов, сказав в каком порядке и кому их следует менять. На недоумённый вопрос Вадима, а какая, собственно, разница, он с величайшей скукой в голосе, обозначавшей весь идиотизм задаваемого вопроса, ответил, что ему нужно знать по какому номеру звонить, а не перебирать весь десяток.

Когда он сказал, что нужно делать, куда ехать и идти в случае необходимости реализации «Плана Б», Вадим хотел уже поинтересоваться наличием планов В и Г, но не успел. Голову его обхватили, а затем и закрыли глаза две небольшие ладони.

– Ошибиться трудно, -сказал он немного издевательским тоном. – Коля, это ты? – и получил лёгкий подзатыльник.

– Вадим, вы в своём репертуаре, – тряхнув своей огненной причёской сказала Ольга. – Мог бы для приличия меня Иннокентием назвать, что ли.

– Твой Quizas, Оля, я узнаю всегда, – ответил Вадим.

– Но-но, – шутливо вмешался в их мирную беседу Сергей. – Не уводи у меня девушку. Здесь много других. Впрочем и на других не заглядывайся, а то Галке скажу. И вообще у тебя самолёт утром.

– Очень интересно, а куда летим? – поинтересовалась Ольга. – Опять что ли?

– Нет-нет, что ты, – торопливо ответил Сергей. – Ничего серьёзного. Они просто улетают на маленькие весенние каникулы.

– Ну, тогда ладно, – Ольга искоса посмотрела на своего друга, а затем сказала с нескрываемой иронией, за которой слышалась тщательно скрываемая тревога, – Счастливо отдохнуть. Если получится.

Оба поняли, что в официальную версию Ольга не поверила.