Текст книги "Ставка на жизнь"

В последний день прибыли двое новых пациентов с проблемами дыхания, один после коронавируса, второй с четвёртой стадией – едва не упал, войдя в палату, успел сесть на тумбочку, приступ схватил его. Спасся пшикалкой. Он грузный, за сто килограммов, «скорая» таких не берёт, поэтому его возит дочь, спускается долго, а подниматься для него на четвёртый этаж – это как на Эверест, сорок минут!!! А представьте, что ездить надо много раз по врачам, прежде чем попасть на лечение. Вот для него это не просто мучение, а пытка, и таких больных медицина списала, по сути, как живых людей! Странно и бесчеловечно, а по две тысячи за каждый случай доставки – таких денег у многих просто нет… А мы ещё жалуемся на мучения при походах по врачам. Относительно таких людей для нас это почти радость…

У меня остаётся восемь часов. Обхожу свои владения, вручаю всем медсёстрам и врачам, кто попадается в коридоре, по конфетке за выход на работу. Улучшаю атмосферу в нашем заведении. Прошу Василия Михайловича меня в следующий раз положить на день раньше, чтобы с Вадиком и Юрой в одно время проходить. Мой врач с бумажками в руке обещает решить данный вопрос. И снова обещает зайти позже, как разгребёт дела свои бумажные. Ладно, я не бумажка, подожду.

Если не дождусь, в следующий раз снова приглашу, а бумага этого не сможет сделать, она вечно будет требовать ответа от своей даты, посему она и важнее, именно по ней судят о работе врача, а не по пустым разговорам с пациентом, на этом сегодня построена медицина. А кто прав: Чехов, призывающий разговаривать с пациентом, или система? Непонятно. Думаю, оба правы, хотя даже в частной клинике у врачей приём ограничен по времени. Я как-то был у путёвого невролога, так она действительно расспрашивала меня ровно пятнадцать минут, что отведены на приём, а потом призналась, что ей не хватает времени. Пришлось прийти второй раз и заплатить снова. Но это всё же лучший вариант, чем выбросить пациента с непоставленным диагнозом. В общем, медицине надо думать. Если мы хотим сберечь средства и улучшить здоровье населения страны, то мы должны упор сделать на профилактику – бесплатную, мощную, всеобъемлющую, тогда и затрат на лечение будет значительно меньше, а главное, здоровых людей будет больше. Население России будет жить дольше, и главное – оставаться здоровым!!! Кстати, находясь в стационаре, я провёл исследование. Медсёстры в среднем за смену проходят девять тысяч шагов, выполняя норму, рекомендуемую для нормального человека, и как, смеясь, заявила заведующая отделением госпожа Дунаева: «Мы же заботимся о здоровье наших пациентов?!»

На посту у нас три медсестры, одна из них молоденькая, симпатичная – просто идеал, всегда с улыбкой, шустрая, внимательная и просто душечка!

Вторая – большая тётенька с некоторыми прибамбасами (замечу, мы почти все с ними). Но один момент опишу.

Заходит к нам в палату и говорит:

– Чем у вас здесь пахнет?

Мы набираем в лёгкие воздух, нам кажется – ничем.

Она уточняет:

– Кто-то мазью мажется типа индовазина?

– Нет, – отвечаем хором мы.

– Странно, – и уходит.

Через час снова заходит менять капельницу и снова вопрос:

– Что у вас за запах? Чем мажетесь?

Я сижу и размышляю: «Ну а если бы и мазались, значит, это нам нужно, так зачем задавать дурацкий вопрос?» Вспоминаю, что я использую «Релиф», но ей не говорю, а когда уходит, открываю тюбик и даю Юре с Вадиком понюхать. Те нюхают, но запах там настолько слабый, что у них никаких эмоций не вызывает. А Вадик тихо говорит:

– Да вредная она.

Третья медсестра – сама строгость, сухая инструкция. Это вредно, то вредно: курить вредно, выходить со штативом вредно, прибор отходов сломается (а то, что я выхожу без головного убора и в кофте без куртки, это не вредно?), в общем, идеальный постовой. Она мне запрещала выходить курить, но вмешательство моего врача Василия Михайловича, который объяснил ей, что невроз, возникающий от желания курить, может свести на нет всё лечение химией, и посему меня надо выпускать, чтобы не мешать процессу излечения. И она стала отпускать меня, но каждый раз, когда видела, печалилась о судьбе прибора, который, кстати, я хочу усовершенствовать. На этот раз наконец-то получаю копию инструкции. Мне бы ещё найти такой же сломанный прибор, чтобы разобрать и посмотреть внутренности, ибо инструкции не содержат схем. Кстати, надо попробовать в «Медтехнике» поискать либо в специализированных организациях, кто их обслуживает. Этим и надо заняться на досуге. Ещё нужно найти Савина Володю из «Полюса», и если тот согласится, то сделает вместе с Мерунко быстрее. В светлой голове Володи я уверен на сто процентов. Ну а с нами, пациентами, конечно, нужна строгость, вот и наша душечка возмутилась, что я с прибором хожу на улицу. Придётся, наверное, больше не ходить. Спросила удивлённо:

– А вы что, с диомитом на улицу ходите?

Я ответил витиевато:

– Не, не на улицу, рядом.

Что и правда, и неправда: я курю на крыльце. Но теперь точно придётся не выходить.

А Саше хорошее дело нашёл. Он вчера мне долго жаловался на качество «Лады» нашего автопрома. В принципе, дельные предложения от профессионального водителя, хотя я и не понимаю в автомобилях, но он так подробно и грамотно расписывал, что и я понял. И предложил ему позвонить на завод. Однако оказалось, что единственный телефон, найденный в Интернете, закрыт для людей, сколько он ни звонил, бесполезно. Тогда он начал звонить в сервисные центры. Первый – сургутский центр, в отделе продаж пообещали дать телефон специалистов, но так и не дали. Сначала обещали через двадцать минут, потом ещё через двадцать минут, потом сказали, что человека нет, в общем, желания, похоже, ни у кого нет. Тогда он позвонил в томский сервисный центр и представился водителем, у которого на трассе сломалась «Лада», и просил знающего механика позвонить ему либо дать телефон. Пообещали перезвонить. Эти позвонили, но Саша, узнав, что «Лада» больше с кондиционером не идёт, а его предложения были связаны именно с этим предметом, положил трубку.

А я пошёл в сон-час в холл, где собрались медсёстры, и предложил им аудиорассказ «Пятёрка по рисованию» прослушать, но они дружно отказались. Нет, я не обиделся, молодёжь – для кого пишем, к сожалению, отказывается не только читать, но и слушать. А ведь я предлагаю это уже второй раз. Если бы мне предложил автор прочесть, я бы прочёл даже просто из уважения, но нынче нравы меняются, хотя и раньше можно было встретить таких людей. Тогда я предлагаю Гале, коя не замужем, выйти за Володю Зеленова из Питера. Девчонки вроде одобрили моё предложение при молчании Гали, и я стал при них звонить. Однако мой школьный друг в свои семьдесят три года ещё не решил, будет ли он жениться. Мои призывы к его сознанию, уговоры к продолжению рода, рассказы про Галины прелести, её умения не привели к результату, и медсёстры отправили меня в палату, чтобы я не нарушал режим сон-часа. Там, в палате, я ещё попытался уговорить жениха, но понял, что он ещё молод и нерешителен в этих вопросах, не дозрел…

Однако узнав от меня, что болею, он начал возмущаться, что я охренел, что срочно надо есть соду, и всё будет в порядке. Но когда я попросил бумагу от него, что он будет ответственным в моей смерти при таком лечении, он начал ссылаться на профессора, а бумагу не захотел давать. Я пожелал ему, как демагогу, подумать на досуге, и мы расстались, Володя при этом обещал позвонить в течение недели, чтобы справиться о моём здоровье. А у меня уже остаётся два часа. В «Фонбете» опять проигрыш, теперь улетели деньги младшей сестры, три тысячи. Решил последний раз испытать, написал в Сочи. Николай пока молчит…

После сытного ужина – куриного супчика, рыбки и ещё части пирога – стул долго не шёл, учитывая мою неподвижность в течение трёх суток. Я старался двигаться, чтобы сие состояние нормализовалось, но не тут-то было. Поэтому сидел и не ложился, да и спать не хотелось. Уже в два часа ночи пошёл на улицу, в ближайший круглосуточный магазин за мукой. А что? Всё равно не сплю, вот и решил калачи напечь, тем более надо в магазин «Ежевика» на пробу забросить. В магазине удачно закупил пару килограммов, поболтал с продавщицей и двинулся назад. Мороз потихоньку усиливался, пальцы немели, щёки и нос замерзали, но тёплые варежки спасали и тех, и других. На улице было прекрасно, свежий воздух, движение, так и хотелось пойти дальше, если бы не слабый кровоток после химии. Через час уже были готовы двадцать пять калачей, которые закинул в морозильник.

Лёг спать в четыре утра, а встал в семь. Успел до появления жены ещё двадцать семь калачей сделать и сварить кофе с манной кашей. После завтрака прогулялся по магазинам, напомнив всем о своём существовании и купив калины, узбекского риса и немного копчёного балыка. Мне его нельзя вроде, но уж очень хочется, посему, думаю, кусочек-другой скушать всё же можно. На вечер приглашаю Вову Чернейкина на чашку кофе, поговорить о новостях Казахстана, но только после посещения врача-онколога Харитонкина, которому поступили данные о мутациях в моих пробах, что важно для назначения врачами дальнейшего лечения.

Чувствую себя значительно лучше, чем после предыдущих химий. Потихоньку и стул налаживается. Пью много жидкости. Сегодня ещё не начинал пить ни прополис, ни капли, даю отдохнуть организму и дожидаюсь внедрения лекарств химии в клетки, а завтра начну прополис, на третий день – капли. Кроме этого, употребляю железо, три таблетки, а завтра начну ещё и фолиевую кислоту, и дюспаталин (это уже по рекомендации врачей).

Всю ночь провёл на ногах, поспал урывками часа три, но этого оказалось достаточно, чтобы чувствовать себя нормально. А утром собрались на дачу. Так как мороз был под минус двадцать, дочь сначала съездила и натопила комнату и баню, а потом приехала к одиннадцати за нами. Чтобы пройтись без последствий по хрустящему снегу, я надеваю балаклаву, которая закрывает рот. В итоге пар изо рта стал гнать влажный воздух на нос, и он начал неметь от холода. Руки тоже не отставали от наследия Буратино, поэтому удалось пройти всего около полутора километров, а немного позже – ещё километр. Но я скажу вам, что прелесть похода в связи с этим не уменьшилась, скорее, наоборот. В тёплой комнатке быстро отхожу от мороза. Делаем фотки, дочь гребёт снег, а жена греет обед, привезённый с собой. Она недавно только успокоилась. Вчера вечером поймала меня с куском копчёного балыка, от которого я не удержался. Расстроилась сильно, будто я яд выпил. «Ну нельзя, но что будет с кусочка?» – эти мои рассуждения вызвали ещё большую реакцию:

– Мы стараемся, лечим, всё делаем, а ты нарушаешь.

В общем, мне стало не по себе, но поезд ушёл, громыхая на всю округу. Дочь справляется со снегом, и мы обедаем в маленькой комнатке, в двенадцати квадратных метрах, где царствует конвектор. За столом сожалеем, что раньше не начали строительство на земле, коя была нашей уже семь лет. «Благодарите ковид, – выдала секрет дочь, – когда вы сидели дома, я и решила сделать для вас место на природе». Нас сейчас устраивает и эта уютная комнатка с диваном. Наша кошка Наташа особо не вылезает из дома, поморозившись с часок на улице, ласкается то к одному, то к другому. Как-то незаметно пролетело пять часов, и мы, довольные, возвращаемся домой. Движение, воздух делают хорошее дело, улучшая мой стул. Вечером я сижу и подписываю свои книги родственникам и знакомым в Чернышевск, которым готовлю посылку. Позвонили из онкодиспансера и предложили сделать МРТ завтра в пять вечера, что обрадовало нас, ибо в последнее время народа много, да и аппарат ломается. Меня на 20 ноября приглашал Гена Анкудинов на вечер, посвящённый поэту Казанцеву, чтобы заодно встретиться с Усовым и обсудить идею памятника семье. Но МРТ спутало планы, поэтому прошу его договориться о встрече на начало декабря. Первый день после химии подходит к концу. Сразу отмечу, что проходит легче, чем раньше, и это радует. Ночь проспал на полу и, похоже, нашёл для себя оптимальный вариант, когда шея и спина держат нейтралитет. Читаю сообщения от Татьяны Титаренко сначала из Рима, потом из Милана, где она побывала в «Ла Скала», смотрю знакомые фото из Италии, немного завидую ей по-хорошему, всё же в Италии мне тоже было комфортно и интересно. Говорит, что визу достаточно быстро дали. Потом сообщил в Москву Сергею Кононову, что скоро пришлю книгу как одному из постоянных моих читателей. Он не просто читал, но и высказывал своё мнение, а это для меня бесценно…

Утром просыпаюсь рано, в пять. Пишу. И жду открытия магазина, чтобы купить молока и успеть испечь калачи. Однако вместо этого прилёг снова и проспал почти до десяти!

Перед МРТ нельзя есть шесть часов, а утром – только продукты, не вызывающие газы, поэтому ограничиваемся гречневой кашей. Сходил в магазин, вдохнул полной грудью свежего воздуха. И принялся печь калачи – делаю запас – и сразу решил сделать одинаковыми, с этим у меня проблема. Поэтому все компоненты замерил, тесто разрезал на кубики, чтобы вес был примерно одинаков. Через двадцать минут калачи уже просились в духовку, ровненькие и красивые. А через полчаса обе партии были готовы. Я любуюсь ими, вот что значит постарался! Надо же, сам удивляюсь, комар носа не подточит. Подсчитал себестоимость, включая электроэнергию, – получилось шестнадцать рублей, а если бы на простой сметане, то десять рублей, но это уже будут не мои калачи.

В пять часов уже в кабинете МРТ, угощаю калачами. Девчонки улыбаются, помнят их.

Взвешиваясь перед процедурой, с удивлением обнаруживаю, что вес мой стал шестьдесят пять килограммов.

Уменьшился на пять килограммов… Конечно, из-за проблем со стулом я ем меньше, хотя иногда хочется, да и высококалорийной пищи в моём рационе стало меньше, поэтому и вес падает. Ладно, будем ждать вторника, когда придут результаты МРТ. А поздно вечером выгоняю себя на улицу, но прошёл немного, ветер не дал – сразу схватило щёки и нос. Обидно: так хорошо на улице и идти было легко, но пришлось вернуться.

Я благодарен семье. Это остро ощущаешь, когда видишь, как больной человек выходит с супругой после недавнего приступа на улицу, и они, бедные, бредут на остановку медленно, останавливаясь, иногда закидывая в рот таблетки, у них нет своего транспорта, а им ещё ехать. Пока я не говорил семье о болезни, то самостоятельно ездил в ОКБ, по часу тратя на дорогу, и это было мучением каждый раз. Поэтому сейчас, когда меня возят на заднем сиденье, где я лежу как барон, я понимаю, что мне повезло, меня почти не мучают поездки к врачам, а их достаточно много. И мне очень жаль людей, коим приходится мучиться намного больше. Я уж не говорю о том, что все, особенно моя супруга, пытаются облегчить мою жизнь, даже в мелочах. И я счастлив, ощущая их поддержку.

Третий день после химиотерапии проходит более-менее спокойно. Особой слабости нет, стул идёт потихоньку, но натужно. Однако особых неприятностей не вызывает. На улице почти минус двадцать, поэтому лицо быстро мёрзнет, но всё же сходил три раза на улицу. В первый раз отправлял книги на родину, в Чернышевск. Во второй раз ходил за молочкой. А в третий раз – в банк, искал монеты городов трудовой славы, но в двух банках не оказалось. В последнее время монеты стали редко поступать в Альфа-банк и «Авангард». Раньше там они всегда были. Иногда по пути приходилось заходить греться в магазины, но это не мешало движению вперёд, лишь немного тормозило его. Дома занимался увеличением потребления калорий для поднятия веса, в итоге набил живот почти тремя тысячами килокалорий. Надежда опять начиталась всяких диет и пичкала меня едой. Впрочем, я и сам не отставал. Купив у фермеров сала, съел с удовольствием пять кусочков этого шикарного продукта. С моими поставками в магазин возникли проблемы. Могут брать только от ИП, а это меняет весь расклад. Я считал, что можно обойтись самозанятостью, ан нет. А открывать снова ИП мне не хочется: снова бумаги, отчёты и прочие неудобства. Думаю, как выйти из положения, ищу человека с ИП. Разговариваю с родственницей из Краснокаменска, уранового центра СССР, Беленковой Людмилой, раньше Корзиной. У неё проблемы с сыном, которого захватил «зелёный змий», и с сердцем. Обещаю выслать книжку и думаю написать письмо сыну – есть идея. Вдруг поможет? Поэтому звоню ей и узнаю его имя и отчество, чтобы послать ему давнее моё письмо начинающему алкоголику…

Вот и пишу письмо Юрию Михайловичу:

«Дорогой друг! Вынужден сказать тебе пару слов, может, последних, хотя сознавать этого и не хотелось бы…

1. Обществу ты не нужен, ибо ему ты ничего не даёшь, не работая, не принося пользы.

2. Друзей у тебя нет, ибо падших они сторонятся и не хотят быть похожими на них. Есть только собутыльники – лучшие друзья, уводящие тебя в другой мир, мир гибели в зловонии чувств и обыденности.

3. У тебя нет уже семьи, ибо ты ничего не делаешь для неё. Ты вместо кормильца стал полным потребителем в тридцать три года, в то время, когда многие становятся Человеками, отдающими миру свои силы и способности. С женой ты в разводе, её родственники тебя ненавидят. Осталась одна дочурка, которая ещё жмётся к тебе по причине искренности детской привязанности, слепой любви, но скоро и она будет сначала стесняться отца, потом сторониться, а потом и возненавидит тебя!!!

4. Родным за эти несколько лет ты уже не только надоел, ты стал олицетворением чего-то ненужного, грязного мусора, ошибки природы. Да, ты среди всех своих молодых родственников безвольный алкаш!!! Ты один, маленький мальчик, который не хочет зарабатывать на жизнь, которому все должны и мир к нему несправедлив. Все родные уходят от тебя в сторону, чтобы ты продолжал путь к своим грязным и пьяным свиньям, ждущим помои в своём хлеву!

5. Осталась мать, одна-единственная и верная твоя подруга. И тебе осталось немного для финиша жизни – загнать свою маму в гроб, загнать безжалостно, запихивая её, упирающуюся всеми фибрами души, под крышку деревянного бездушного ящика.

И тогда ты останешься один с толпой беснующихся в оргии «настоящих друзей», нищих детей Калигулы. В грязных одеждах, нечистый телом, пустой в душе, ты будешь вызывать только отвращение!!! Если ты хочешь этого, то вперёд!!! Продолжай пьянствовать!!! Если же тебе не нравится моя реалистичная картина и ты всё же мужик, то сразу после прочтения моего крика души стань Человеком и забудь про бутылку и собутыльников раз и навсегда!!! Человек только сам может руководить своей судьбой, только сам, и тогда жизнь и люди помогут ему в дальнейшем!»

P. S. Слава богу, человек стал на путь истинный… Может, кому-то ещё пригодится. Это письмо я подарил человеку давно, в 2012 году…

Иду на мороз, на улице за минус двадцать, одеваюсь минут десять. На руках у меня собачьи варежки, которые добыла где-то дочь. Мороз сразу щиплет щёки и нос, поэтому варежки по очереди летают к лицу. На почте конверт стоит уже тридцать шесть рублей. На обратном пути захожу в магазин «Любава», где распечатываю письмо. А через полчаса иду снова на почту и в магазин, где для меня оставили домашние яйца, которые в зиму привозят редко, поэтому покупаю все четыре десятка.

Директор из магазина «Ежевика» пишет СМС, где просит организовать ИП, чтобы можно было принимать мои калачи. Открывать ИП я не хочу, поэтому буду искать предпринимателя, через которого можно было бы поставлять калачи. А пока раздаю те, что уже приготовил для поставки в магазин. Четыре калача – разносчице добавки к пенсии как ветерану труда России, причитающуюся мне за патенты, коих у меня более трёх десятков. Но ценность моих патентов в том, что более половины из них было реализовано в изделиях, оборудовании, технологиях и даже в биомороженом. И все они реализованы за счёт собственных средств. Шесть калачей убегают с дочерью, десяток – семье сына, три калача посылаю Пшеничкиным с Толей, который зашёл за книгой с моей подписью. Мне отчасти смешно, что я как взаправдашний писатель пишу от благодарного автора… Я ещё не осознал, что книга моя будет стоять в библиотеках, продаваться на многих ресурсах, что внучки хвалятся мной – писательство было для меня игрой. И пара калачей достаётся Жене Фомину, что пришёл выпить чашку кофе и поговорить о будущих работах в Казахстане.

Проводив гостей, мы втроём едем на дачу, где удалось пройти свои три километра. Потом был сытный обед, отдых в домике и лежание на диване вместе с Наташкой, которая на мороз сильно не спешила и быстро возвращалась в тепло. Вечером поговорил с Мягких, директором «Призмы». Там всё с работой отлично, заказов много, что радует. Поблагодарил за спирт, которым они меня обеспечили, и попросил всем знакомым передать привет. А вечером получил письмо от Миши Болдырева о том, что тело сына предали земле с воинскими почестями. Теперь хоть тело упокоится в родной земле. Мне жаль Ивана, и я понимаю горе родителей. А война, похоже, вступает в другую фазу. Ещё дней десять будут добивать инфраструктуру Украины. За это время основные силы она скопит за левым берегом Днепра. Затем разрушат все мосты и нефтебазы, а потом уж только будет наступление, причём разрывающее фронт в двух местах, чтобы затем работать с украинской армией на истощение, когда закончится возможность у той пополняться не только живой силой, но и боеприпасами, вооружением. А попытки переправиться на этот берег Днепра будут пресекаться артиллерией и авиацией. Хотелось бы быстрейшего окончания войны при минимальных потерях…

Получаю фотографии из Италии, там шастает неуёмная Татьяна Титаренко. Прошла более ста километров до Рима, побывала в Милане в «Ла Скала» и вот уже шлёт фото с выставки Ван Гога в Риме. Мрачные измождённые лица трудового народа не вызывают у неё оптимизма. На что я замечаю, что лучше бы смотрела картины периода «парижской весны», когда Ван Гог влюбился. Вот там деревья с необычайной красотой и яркими цветами. Но эти картины остались, похоже, в Амстердаме в музее художника, в котором мне удалось побывать. А Татьяне для поднятия настроения посылаю картины художника Куша, необыкновенные, удивительные и яркие.

Вторник и среда прошли под девизом жены: «Съешь, Серёжа, не меньше трёх тысяч килокалорий». И знаете, оба дня я выполнял этот план. А в среду вечером нас посетил Гриша с родителями, и мы немного с ним ползали по полу. Покормил его грушей, немного походили по комнатам, взявшись за руки, и они отбыли домой, а я взялся делать котлеты. Этот рецепт котлет привёз недавно из Чернышевска, и он очень нравится детям, да и нам. А рецепт следующий: фарш, одно яйцо, или можно даже без яиц, и овсяные хлопья, размоченные в горячей воде. Получаются мягкие, сочные и полезные котлеты. Сделал пятьдесят штук и успокоился, лёжа на кровати. Завтра предстоит делать калачи на пятницу, ибо буду проходить опять анализы крови и ЭКГ, а эти врачи ждут мои калачи…

Гена Анкудинов побывал в воскресенье на вечере, посвящённом поэту Казанцеву. Очень ему понравилось, я же, к сожалению, был в это время на МРТ.

Там он договорился с Усовым созвониться и договориться о встрече, на которой я хотел изложить идею памятника семье.

Тем более что Россия приняла закон о запрете пропаганды нетрадиционной «любви», и моё предложение по памятнику напрашивается само. Пять последующих дней прошли в мучениях со стулом. Сначала плохо выходил кал из стомы, поэтому убрали мешок, и я три дня ходил с повязкой вместо мешка. Так стул стал получше, за это же время цинковой мазью уменьшили красноту кожи. Сначала дочь сооружала повязку, потом и жена научилась. Но задний проход постоянно наполнялся жидкостью, целый рулон туалетной бумаги уходил за день. В последующие дни боль стала усиливаться, превращаясь в сильную и постоянную… Я ещё пытался двигаться, но всё больше и больше просто лежал, ибо когда состояние тела было вертикальное, то наполнение заднего прохода происходило слишком часто, что приводило к усилению боли. Чтобы сохранять чистыми плавки, я стал вставлять в анус мокрые салфетки, время от времени их меняя. И только в воскресенье понял, что жидкий чёрный кал идёт не останавливаясь, бежит без преград. Сдуру поделился этим с родными, и меня начали склонять к вызову скорой помощи, я же хотел просто потерпеть до завтра, до встречи с Дунаевой – пусть она решит. Сам же логично предположил, что это либо вследствие кровотечения, либо разрушения химией самой опухоли или стенок кишки вместе с кровеносными сосудами, но к чему это может привести, я не понимал. Именно поэтому, поговорив с невесткой, всё же согласился на вызов «скорой». Помощь прибыла быстро, в комнату ворвались трое в синей форме с разными чемоданчиками, хорошо хоть не чёрными. Пока объяснял проблему, мне померили давление. Что оно нормальное, я не сомневался, это и подтвердилось.

Перед врачами «скорой» стояла задача: определить наличие крови в кале. В принципе, чернота кала косвенно указывала на это, но если признать кровь в кале, то нужно госпитализировать, скорее всего. Посему они искали другие причины и объяснения этому. Сначала спросили о запахе кала, дескать, неприятный или нет? На что я с юмором ответил вопросом:

– А вы встречали приятный запах? Я не встречал…

Женщина, самая пожилая – лет сорока – среди молодых парней, спросила о приёме железа. Я утвердительно кивнул, хотя приём железа был в выписках врачей, которые она читала.

– Вот оно и даёт такой цвет! – почти обрадованно воскликнули два врача. – А зачем вызвали «скорую», если такой стул продолжается уже несколько дней? – задали вопрос на засыпку.

Я ответил, что сегодня точно понял: выделение не прекращается. Вот и хотел узнать причину. Ну, причина в том, что химия разлагает опухоль, может, и с кровеносными сосудами. На мой вопрос, полезно или нет такое разложение, утвердительно ничего не сказали. В итоге пришли к выводу, что пусть завтра со мной разбираются врачи, те, которые пичкают химией. В общем, моя логика оказалась верной. Поэтому я спокойно вручил всей бригаде, учитывая водителя, свои калачи, только что приготовленные, и они благополучно отъехали в другое место, где их, безусловно, ждут… А по большому счёту, ну взяли бы, увезли в больницу, и что? Сегодня воскресенье, 28 ноября, анализы едва ли смогут сделать, лаборатории работают с понедельника. Давить койку в казённой палате среди белых халатов? Нет, лучше дома.

А я ввёл в действие некоторое изобретение. Так как зад болел невыносимо, то вместо того, чтобы тереть бумагой больное место, вызывая не очень красивую гримасу на своём лице, стал подмываться водой из бутылки. При этом резко сократил расход бумаги, а охлаждая кожу холодной водой, уменьшил боль, и третье, просто стал почаще, где-то раз в полчаса, забегать в туалет, находясь постоянно на ногах и достаточно хорошо кушая. В итоге боль к вечеру сократилась, я сыт и готов к встрече с врачами. Но одно обстоятельство стало меня напрягать: я обещал блины с икрой, а икру не купил – идти сложно. Поэтому хотел отправить дочь, но она посоветовала унести калачи. Я нехотя, но согласился, её гонять не хотелось. Ладно, объясню. Пусть получше лечат, чтобы мог бегать за икрой.

Утром, в девятом часу, прибыли в отделение. Стандартные процедуры, измерение давления, заполнение анкет, приветствия моим знакомым Юре и Жене, краткий обмен мнениями, разговор с медсестрой на посту – и через час я у врача. Говорю про свои проблемы, извиняюсь, что они помешали сделать блины с икрой. Дунаева пометила у себя, что был вызов скорой помощи, и отправила на пост для распределения в палату.

До этого я уже договорился с медсестрой, что нас троих – Кочеткова, Булавского и меня – положат в одну палату. Позже угостил её калачами и конфетами. Мои приятели уже заселились, они приехали на час раньше. Странно, но ко мне пожаловал сам Василий Михайлович. Я опять рассказал ему о своих проблемах. Он задумался, недаром же учился в аспирантуре онкоцентра имени Блохина. Выдал, что нужно бы пройти мне ещё КТ нижнего таза. О причинах такого положения предположил: сфинктер – вроде так назвал – ослаб и не держит слизь, а вот причина большого количества слизи ему непонятна, посему хочет посмотреть, что покажет КТ. На этот раз мой доктор выдал нечто интересное.

А дальше пошли странности. Я ел орешки, съел пару яиц, привезённых из дома, выпил стакан чая, но основной пищей были орешки Вовы Сенотоусова из Иркутска, что он прислал вместе с чагой, но выделение исчезло, просто испарилось! Я дождался ужина и съел одну рыбную котлету с рисом, и после этого никаких выделений.

Мы с мужиками провели научный симпозиум на эту тему, но не пришли к единому мнению. У них-то у обоих нет выделений, хотя одного из них предупреждали, что выделение слизи возможно. Похоже, при выводе прямой кишки в стому врачи оставляют небольшие проходы и в анус, и, вполне вероятно, слизь идёт вниз тогда, когда в стоме начинается запор, слизи деваться некуда, и она опускается вниз. Возможно ещё и разрушение химией тканей опухоли. Но приведёт ли это к положительному результату, неизвестно.

Мой сосед Женя мёрзнет при открытой двери палаты, поэтому он постоянно возмущается, когда сёстры выходят и не закрывают её. Сначала я предлагал ему сделать доводчик на дверь, купить и поставить, в крайнем случае – пружину. Но потом решил убрать эту проблему другим способом. Приходит сестра, а я ей говорю: «Женя мёрзнет, когда вы не закрываете дверь, и чтобы вы этого не забывали, дарю вам конфеты». И вручил последний трюфель, любимую конфету сестры, а Юра добавил ещё горсть своих конфет. Потом пришла сестра Юля, которая бесплатно помогает смене. Решаем наградить и её, как святую женщину, я – шоколадом из Казахстана, что привёз мне Вова Чернейкин, а Юра – конфетами. И все остаёмся довольны собой. Я пишу Мерунко письмо, спрашивая, как идут наши дела с прибором, они требуют решения, это дело чести, так сказать. Получаю ответ: «Добрый вечер. Получили комплектующие: датчик уровня, пьезоизлучатель звука, аккумуляторы, зарядное устройство. Далее конструкция, испытания и практические испытания. О сроках уточню завтра и сообщу тебе».

Ответ меня устроил, хотя я начал немного волноваться, ждал от него известия. От денег за детали отказался, но этот вопрос поднимем позже. Сейчас главное, пока я лежу, испытать в реальных условиях уже сделанный образец. Мы бежим и слушаем калейдоскоп новостей из Интернета, перемешивающийся с музыкой, отрывками фильмов, аналитическими передачами, но совсем на небольшой промежуток времени, всё остаётся недопетым, недосказанным. Иногда мы устаём от этого и просим Юру выключить звук, что он и выполняет.